Зигзаги судьбы россиянина - роман, глава 2

Глава вторая

Можно, конечно, расписаться страниц на пятьдесят, а то и больше, описывая каждый шаг Димки до восьмого класса средней школы. Но, думается мне, что учёба у парнишки прошла вполне успешно, без троек и, конечно же, двоек. Ум Димки обострился настолько, что он стал понимать причину исчезновения матери из его жизни. Это родило чувство солидарности с отцом.
Честно говоря, отец Димки особенной красотой тоже не мог похвастать, отчего так и не смог лишиться одиночества. Женщины путь ему преградить не стремились, а с ребёнком, таким как Димка, и подавно.

К окончанию восьмого класса Димку стали встречать на улицах племянники матери. Было их по два-три у многочисленных братьев и сестры Светланы. Отцу Димки это не нравилось, потому что родственники Светланы были любителями застолий с непременными драками и последующим безденежьем.
Игорь успешным художником не был, но кормиться с помощью кистей и красок всё же было легче, чем стоять у станка в заводе. Шедевры живописи были ему неподвластны, но плакаты с восхвалением трудов Коммунистической Партии оплачивались вполне прилично.

Конечно, и в этом труде нужно было, чтобы рука не дрожала от сомнений в правильности выбранной дороги, указанной В.И.Лениным. В общем, на семейном совете было решено Димку попытаться подготовить на достойном уровне к поступлению в Художественное училище.
В родном городе такого учебного заведения не было. Пришлось подумать, в какую сторону надёжнее двинуть Димку по железной дороге.

Казанское училище славилось на всю страну. Марку там держали высокую по причине той, наверно, что сам В.И.Ленин учился в Казани. В Свердловске великий вождь пролетариата не учился, славы Художественное училище в этом городе не имело. Уверенность, что в этом городе, таком далёком от столицы Советского Союза, поступить будет легче, росла с каждым днём.
Димка практически никогда не рисовал до восьмого класса. И, что всего удивительнее, желания заниматься этим творчеством у него в душе не имелось. Риск не сдать экзамены в это заведение был прямой. Но Димку манила дальняя дорога. Хотелось иметь больше самостоятельности и быть подальше от бабушки. Особенно не хотелось встречаться с двоюродными братьями, которые старательно ругали его отца, звали в гости и просили денег.
Денег у Димки никогда не было. То-есть, были деньги на мороженое или ещё какую-нибудь недорогую сладость, но только не на пиво или сигареты.
Надо отдать должное Димке, что сопротивляться желанию и требованию отца рисовать эти скучные натюрморты он не стал. Стараясь не смотреть в окно, за которым разгулялась весна, он осторожно размазывал кистью по бумаге краску. Отец терпеливо поправлял первое в жизни Димки творение, пока это "нечто" не превратилось в довольно приличный на взгляд натюрморт.
Отец остался доволен, несмотря на то, что добрая половина труда пришлась на его руки.

Путешествовать в поезде Димке пришлось в первый раз. За окном мелькали всё те же поля, берёзы, сосны и ели. И только небо, которое Димка в пути мог видеть не только днём, но и ранним утром, и поздним вечером, придавало мало изменяющимся панорамам некоторое разнообразие.
Экзамены Димка сдал с какой-то подозрительной лёгкостью. Над подробностями этого фокуса задумываться ему было невдомёк, потому что встал перед ним гораздо более сложный вопрос: где жить.
Отец, правда, для первого времени, похлопотал успешно, но надолго этот вариант Димке подходил мало. Во-первых, отец дал мало денег, половину из которых сразу забрала хозяйка. На остальные можно было прожить, экономя на всём, особенно на питании. Кому же не известна студенческая жизнь? Только для четырнадцатилетнего парнишки, каким был Димка, студенческая жизнь началась без поддержки той, что зовётся материнской любовью.

Не дай бог никому испытать такую жизнь! Отец появлялся в Свердловске раз в два месяца, старательно спасал положение, когда Димка надоедал то в одной квартире. то в другой.
К счастью, в Художественном училище в большинстве своём учились, как и Димка, несовершеннолетние мальчики и девочки. Педагоги практически вынуждены были как-то помогать студентам с жильём.
И на втором курсе Димка перестал платить за квартиру, устроившись в каком-то доме третьим членом небольшого коллектива в качестве истопника и уборщика. По этой причине он не всегда был в чистом теле, чистой одежде. К тому же и не всегда желудок его был наполнен едой хотя бы наполовину.

Димка быстро понял, что рисовать на голодный желудок, к тому же не имея природного таланта, совершенно не годится. У него как-то быстро стало получаться разжалобить кого-нибудь из товарищей. Особенно несложно было выдавить слезу сочувствия у девчонки.
В этом плане жизнь стала немного розоветь.

Перехватив кусочек чего-нибудь, кроме сладкого, то у одного товарища, то у другого, Димка охотно делился и сам, когда отец посылал деньги. Все эти гипсовые кубы, призмы и головы у Димки получались неплохо, но закончить их изображение до отличной оценки никогда не удавалось. Димка во время рисования был в поиске постоянном, у кого бы что-нибудь попросить взаймы.
Есть ему постоянно хотелось, потому что из дома он уехал маленьким, а в Свердловске стал расти ввысь в смысле физическом.

Димка легко сходился с некоторыми девчонками. Система вызвать к себе жалость действовала безотказно не во всех случаях. Но если эта система действовала, он использовал её на полную катушку. Он выбирал в Училище девочку на первом курсе из своей группы, а позже - с младших курсов, оценивал визуально её возможности в смысле обеспеченности, и переходил в "атаку".
Сначала, конечно же, находился повод просто перекинуться ничего не обязывающими взглядами. Если девочка презрительно окидывала взглядом нелепо смотревшиеся тапочки на его ногах в середине декабря, он ставил на несостоявшейся "зазнобе" большой крест.
Но чаще, всё-таки, результат был положительный.

Советские девушки в конце двадцатого века были ещё не лишены чувства жалости к неимущим студентам, так как оглушающей воображение разницы в богатстве ещё не знали.
Студентка Люся могла себе позволить в обед скушать куриный окорочок американского производства. Но по причине слишком большого размера ножки бройлерной курицы, Димке однажды она милостиво разрешила догрызть оставшееся количество сварившихся мышц.

Успешное понимание чертежей Димка быстро превратил в валюту. Само рисование Димка легко связывал с черчением, но живопись ему совершенно не нравилась. Краски стоили очень дорого. Карандаш и ластик были для его бюджета не обременительны, потому выполнить чертежи за мастеровитую художницу ему ничего не стоило.
Наградой были булочка, пирожок или стакан кефира.

Димка, конечно, на втором курсе был не так жаден, до секса дело не только не доходило, но даже и в ум его это слово не проникало. Естественно, природу не обманешь. Что-то там, в штанах, и пощекатывало, не без этого, но возраст парня был ещё молод, а девочки на первом курсе, скорее всего, не потеряли целомудрия.

Димка ухитрялся сэкономить на железнодорожный билет и появлялся в родном доме в каникулы. Бабушка наливала ему опостылевший суп, чай заваривала травами из огорода, приговаривая: - Ешь, Дима! Отец-то мало заработал, но деньги я тебе припасла! Поедешь назад, заберёшь.
Димка благодарил бабушку, суп съедал и просил добавки. Затем он пил чай с белым хлебом.

Отец пришёл поздно вечером, обрадовался встрече, долго разглядывал подросшее чадо, удивляясь, как в такой бедности ещё парень неплохо выглядит. Димка долго не задерживался в родном городе, подозрительно быстро собрался назад в Свердловск, объясняя, что надо подзаработать к учебному году.

На третьем курсе, недостаточно научившись писать маслом, Димка окончательно понял, что великим художником ему не быть, художником-оформителем работать после окончания Художественного училища тоже не манило. Он любил что-то строгать, лепить, сколачивать и вообще создавать осязаемые вещи.

http://www.proza.ru/2012/06/09/64

Ижевск, 2006-2009 год