Урок для лейтенанта. Окончание

Он быстро открыл несколько банок и нарезал колбасы и хлеба. Запах еды только усилил чувство голода у Игоря. Он протянул руку к столу, сделал бутерброд с колбасой и уже был готов откусить, как Сергей его остановил:
- Так не пойдет. Надо чуть принять для поправки здоровья, – говоря это, он знакомым образом достал бутылку, тут же ножом чикнул ее по горлышку и вот уже полный стакан находился в руках Игоря.
- Я не могу, Сергей. Я правда пить больше не в силах, – начал отнекиваться Игорь.
- А ты пей через не могу, пей, как пьют лекарство, – настаивал он, – сразу себя почувствуешь человеком.
Последнее замечание показалось Игорю заманчивым. Может действительно выпить, привести себя в порядок и завтра с утра начать заниматься делом, подумал он и сразу ощутил головную боль. Но теперь его голова болела от осознания того, что он до сих пор не организовал караульную службу. Мысль о том, что он не знает, чем заняты солдаты, привела лишь к тому, что голова заныла только сильнее. Как мог он, офицер, бросить подчиненный личный состав и что о нем подумают солдаты? Горькие мысли безнадежно испортили настроение, и он не чокаясь, опрокинул коньяк в себя. Сегодня Игорь не чувствовал ни вкуса, ни аромата благородного напитка,  для него это было лекарством и надеждой на выздоровление. Затем Трофимов приступил к еде, отправляя в рот все, что попадалось на столе. Видимо, коньяк прибавил аппетита, и Игорь молча работал челюстями.
А тем временем Сергей с интересом и прибаутками рассказывал про жизнь на корабле. Оказалось, он пристроил его бойцов на камбузе, и ребята с удовольствием предавались насыщению. Сначала сходят, поедят матросской пищи, а потом, добавят у себя в кубрике из сухого пайка. А иногда возвращались еще за добавкой.
Продолжая повествование, Сергей отметил, что он сам неоднократно осматривал военные машины, проверяя сохранность печатей и пломб и там, конечно, полный порядок. Опьянение вновь приятно наваливалось на Игоря, да и рассказ Сергея его сильно успокоил. Он теперь знал, что и с солдатами порядок, и с сопровождаемым грузом. Хотя то, что Игорь лично не руководил процессом, не контролировал подчиненный личный состав, не давало ему возможности успокоиться окончательно. То ли сытость, то ли алкоголь расслабили лейтенанта, и он вновь бухнулся на кровать.
           Проснулся он рано, ему так показалось, хотя Сергея в каюте уже не было. Стояла тишина, лишь где-то внизу монотонно тарахтел дизель. Игорь легко поднялся и вышел на палубу. Дул холодный, пронзительный ветер, вокруг казалось безлюдно, но в этот момент он заметил своих бойцов, которые, весело смеясь, курили около машин. Никаких автоматов, расстегнутые подворотнички, и ослабленные ремни говорили лейтенанту, об отсутствие надлежащей воинской дисциплины во вверенном ему коллективе.
Игорю стало неудобно, он не хотел, чтоб его сейчас заметили солдаты, и торопливо отправился в каюту. Наверняка его внешний вид, небритая физиономия правдиво расскажут бойцам, чем он тут занимается. Трофимова мучил вопрос, что ему теперь делать, как предстать перед личным составом караула, чем оправдать свое длительное отсутствие и неисполнение требований устава и приказа командира, ведь он несколько дней не появлялся у солдат. Как он может требовать соблюдать устав от солдат, если сам не просыхает от пьянства. Ничего хорошего на ум не приходило.
Вскоре пришел Сергей, который по одному грустному виду лейтенанта, понял его состояние.
- Ничего, Игорек, прорвемся, – начал он уверенно, доставая очередную бутылку.
- Не-е, – скорее замычал, чем сказал Игорь и замахал вдобавок руками.
– Лейтенант, – начал Сергей командным голосом, – старпом - не дурак. Я сказал твоим ребятам, что у тебя морская болезнь и тебе нехорошо, и чтоб они несли службу, как положено, а своего командира, чтоб не беспокоили. Теперь они по очереди будут дежурить у машин.
У Игоря сразу отлегло от сердца, и он с радостью и благодарностью пожал руку Сергея. И, конечно же, без лишних слов взял, наполненный к тому времени стакан и выпил за его здоровье. Разговор старпома спас Трофимова, ему не нужно теперь идти и краснеть перед солдатами, врать и юлить им, и даже появилась возможность отсидеться в каюте. Поскорей бы уж они приплыли в Крутоберегово, мечтал об этом нынче лейтенант. Последующие два дня Игорь с облегчением отлеживался в каюте, не имея ни малейшего желания выходить на палубу, и продолжал под влиянием Сергея, с постоянной регулярностью и вместе с ним опустошать коньячный ящик. В связи с этим  его состояние с утра до вечера обрело одну единственную форму – навеселе.
За эти дни они рассказали друг другу все про свою жизнь, друзей, работу. Трофимов узнал, что Сергея ждет во Владивостоке жена и маленький сынишка. Старпом с такой любовью рассказывал о семье, что Игорь зауважал его еще больше. Жена старпома работала медсестрой в городской больнице и мечтала о втором ребенке. Друзей у них практически не было, остались лишь школьные товарищи Сергея, да и те жили в Хабаровске и встречались они с ними, когда старпом приезжал домой навещать родителей. Им вполне хватало семейного общения. После этого рейса Сергей собирался пойти продолжить учебу, чтобы иметь основание претендовать на должность капитана.
Игоря он поругивал за то, что тот отправился служить к черту на рога без жены, без своего главного советчика и помощника, а главное, без любимого и дорогого человека. Он постоянно внушал Трофимову, чтобы тот в первый же отпуск влюбился и женился.  Когда Сергей уходил на вахту или занимался иными корабельными делами, Игорь пытался почитать устав гарнизонной и караульной службы, но чаще просто спал под мерный шум двигателей и успокаивающую морскую качку. Ведь состояние опьянения не покидало его ни на час. Каждый прием пищи сопровождался мерной дозой коньяка, которая равнялась полному граненому стакану, а за ужином доза могла удвоиться. Алкоголь вконец ослабил молодой организм. Так пробегали дни.
Однажды утром Игорь проснулся и с удивлением обнаружил сосредоточенного Сергея, который с несвойственной ему серьезностью, пересчитывал коньячные горлышки и бутылки, раскладывая их попарно в ячейки ящика. Увидев, открывшего глаза Трофимова, старпом улыбнулся и сказал:
- Все, Игореша, праздник закончился. Мы на рейде, скоро начнется разгрузка и тебе пора привести себя в порядок.
Игорь обрадовался, но в тот же момент его прошиб холодный пот. Как он сейчас взглянет в глаза своих подчиненных?  Тем не менее обстоятельства требовали действий. Трофимов встал и начал сбривать недельную щетину. Продолжая собираться, он все-таки не выдержал и полюбопытствовал:
- Сергей, зачем ты так тщательно собираешь пустую бутылочную посуду?
- Как зачем? Надеюсь, ты понимаешь, что мы пили и ели не с капитанского стола. Все это подпадает под понятие естественного урона, вроде, как волной смыло или в трюме растворилось под воздействием соленой воды. Съеденная колбаса и шоколадные конфеты входят в принятый процент неизбежных потерь при транспортировке и будут списаны на берегу, а вот с коньяком сложнее. Тут надо обязательно предъявить бой, а иначе вычтут из зарплаты. Вот мы и приноровились откалывать горлышко, не нарушая заводской пробки. Ведь моего заработка семье еле-еле на жизнь хватает, а удержаться и не урвать малюсенький кусочек от перевозимого изобилия, сил не хватает. Хоть здесь отведаешь дорогих  деликатесов, да и домой кое-что привезешь.  Вот такие дела лейтенант, а теперь иди и не поминай меня лихом. Ты хороший, скромный парень, Игорек, и я желаю тебе дослужиться до полковника.
Спустя некоторое время Трофимов передал машины с кунгами в целости и сохранности по акту другому офицеру и отплыл на катере вслед за бойцами на берег. Там солдаты, заметив его, подтянулись и по - военному поприветствовали:
- Здравия желаем, товарищ лейтенант.
Трофимов по привычке, поднес руку к головному убору и произнес:
- Вольно.
И тут ему вдруг стало стыдно. Так стыдно, что он быстро опустил глаза, боясь увидеть понимающие усмешки во взглядах солдат. Его мучила совесть перед этими молодыми ребятами, для которых он не оказался в эти дни ни старшим товарищем, ни надежным командиром. Наверное, они его презирали и не согласились бы пойти с ним в разведку. Вот до чего довела его слабость перед соблазном, а также нетвердость характера. А ведь их маленькое подразделение на корабле должно было представлять собой хорошо отлаженный и сплоченный организм, одним словом единое целое. В то же время, Трофимов испытывал стыд  перед офицерской формой, которую он с детства стремился носить с гордостью и честью. К тому же, Игорь ощутимо переживал свой позор перед теми устоями и ценностями, что он впитал в семье, и затем в училище, надеясь высоко и с достоинством пронести их по жизни.
Он покраснел и понуро отошел в сторону, стесняясь и смущаясь, стоящих вокруг военных и желая лишь одного, чтоб его быстрее отправили в часть, где он будем самозабвенно заниматься важным и нужным делом. Ему казалось, что люди вокруг смотрят на него с укором, зная, как Трофимов провел время на сухогрузе, и от этого ему становилось так тошно, что он готов был провалиться в землю.  Игорь даже не мог дышать полной грудью, так как боялся, что запах перегара только подтвердит нелицеприятное мнение о нем. “Скорее бы на службу”, - словно молитву твердил лейтенант. Там, рядом с техникой, выполняя боевые задачи, он очень рассчитывал навсегда забыть, как кошмарный сон, свою морскую одиссею.


Прошло много лет, и когда-то молодой лейтенант Трофимов стал уважаемым полковником, но до сих пор не переносит ни вкуса, ни запаха коньяка. А также не может он забыть свое первое боевое задание- сопровождение военного груза. Но теперь Игорь Иванович не в обиде на это, ведь именно те события не раз помогли ему в дальнейшей службе. Как только на долгом жизненном пути перед ним вставали внешне привлекательные, но с неприятным душком соблазны, его сознание тотчас рисовало ему ту каюту, где он на всю оставшуюся жизнь, забыв про службу, напился дармового марочного коньяку. Тот первый блин, который вышел комом, не позволил  ему больше никогда совершать постыдные поступки и стал для него вечным покаянием и одновременно его Ангелом - хранителем.