Санька при дворе князя Владимира. Глава 16

Глава 16

Где от успеха мероприятия Саньки зависит будущее России и Франции

То, что нас пленил самый настоящий сброд, даже отдалённо не напоминающий королевские войска, стало очевидно через несколько минут. Глумливое поведение, манеры, по сравнению с которыми русские бандюки выглядели истинными джентльменами – всё говорило о нашем весьма печальном будущем. Наше оружие уже разобрали по рукам, а луки оставались натянутыми. Лично я каждую секунду ждал, что нас всех перережут и уже мысленно просил прощения у Бога за всё плохое, что я совершил в своей жизни. Прощайте, родители! Жаль, что в этом мире вам так и не приведётся узнать, где пропал ваш сын! Прощай, любимая супруга! Надеюсь, ты взгрустнёшь обо мне? Прощайте, друзья! Хочу остаться в вашей памяти человеком-праздником, который раскрашивал ваши будни…
И тут мы услышали какой-то гортанный возглас со стороны дворца. Я скосил глаза и увидел, что оттуда к нам идёт высокий дородный мужчина, окружённый свитой. В нём, в отличие от окруживших нас лучников была видна порода – на лице выделялся крупный нос, подчёркнутый резкими высокими скулами и густыми тёмными бровями. Он сделал знак солдатам, и они опустили луки.
- Есть ли среди вас переводчик? – сказал главарь этой своры.
Поликарп начал переводить, в итоге мы узнали, что перед нами граф Гуго де Пюизе, не желающий смиряться перед «выскочкой из клана Капетингов», то бишь, перед здравствующим королём Людовиком VI. Разбойному графу, захватившему Париж в отсутствии хозяина, мы были не особенно-то и нужны – просто он опасался, что мы уедем разыскивать Людовика и в итоге присоединимся к его войску.
- Вы, я смотрю, знатные воины! – ощерился граф. – Хорошо, что мы вас заманили в ловушку, иначе изрядно бы с вами попотеть пришлось!
Он захохотал, а вместе с ним захохотало всё войско. Всегда замечал, что в смехе человека заключена его душа. И от того, как человек смеется, сразу становится ясно, кто он. Граф грохотал тяжко, хрипло, как всякий любитель власти и земных утешений. А вот войско его подвывало словно стая бандерлогов – если закрыть глаза, казалось, что ты оказался в джунглях…
Нас разбили на группы и развели в разные стороны под сильным конвоем. Никакие уговоры князя отпустить нас не действовали – Гуго был непреклонен, уверенный, что верить никому нельзя. Коней увели в королевскую конюшню, а телеги оставили посреди двора.
- Не трогать! – показал на них граф. – Голову сниму, если кто туда прежде меня залезет.
К счастью, я попал в ту группу, где был князь-батюшка. Не хочется с ним разлучаться в заточении. Когда нас с полусотней воинов уводили в подземелье, я нечаянно уперся взглядом в ногу одного из мужчин, окружавших графа. На ноге был не какой-нибудь заскорузлый сапог, а самый натуральный лакированный ботинок, из тех, что продаются в моём времени в любом магазине! Ветерок отогнул полу длинной одежды незнакомца, и я увидел обыкновенные джинсы!
- Жак! – заорал я, неожиданно для себя. – Жак Эссель, это вы?
Мужчина дёрнулся – его явно поразило, что в этом времени его кто-то кличет по имени. Он что-то сказал графу, и наша колонна остановилась.
Я торопливо объяснил моему современнику, что я тоже из будущего, что я нашёл его бумажник в лесу (о скутере я пока умолчал). Француз был поражён:
- Выходит дело, я не один здесь!
Он переговорил с Гуго де Пюизе, в итоге нас с Поликарпом не увели в темницу.
Мы обсудили особенности заброски в седую старину – Жак попал сюда, когда вечером поехал по незнакомой трассе на мотоцикле. По его словам, всё вокруг заколыхалось, подул сильный ветер, стало непонятно, где верх, а где низ.
- Теперь я даже не знаю, суждено ли мне будет вернуться домой, - вздохнул Жак. – Я несколько раз ходил вдоль того места, где был выброшен, но безрезультатно… И через несколько дней я смирился.
- Я тоже, - хмыкнул я, - силы, которые нас сюда забросили, действуют по своему усмотрению. Поэтому приходится привыкать к здешним порядкам.
- Мне повезло, я встретил графа де Пюизе, - рассказал Жак, - сперва меня хотели казнить, как шпиона, но потом я показал ему свой сотовый телефон,  он поверил, что я из будущего.
- Тоже самое и со мной, - засмеялся я. – Почти один в один история!
- В нашем положении есть два плюса, - улыбнулся француз. – Во-первых, здесь прекрасная экология.
- А во-вторых? – заинтересовался я.
- Я понял, что смогу послужить Родине и в этом времени. Как и вы, мой друг! Ну что, - улыбнулся француз, сжимая моё предплечье, - вы с нами?
- В каком смысле? – я улыбался в ответ, но явно недопонимал, чего от меня хотят.
- В смысле, вы будете вместе со мной ускорять приход Великой Революции?
Поликарп не смог перевести это слово, но я прекрасно понял его смысл и на французском. Я не сдержался и хмыкнул:
- Ну и как вы, уважаемый, собрались ускорять? Ведь здесь, как я понял, верхи пока ещё могут, а низы ещё не хотят.
Поликарп несколько затруднился с переводом, но француз понял:
- А-а, это Ленин? - не заметил он скепсиса. Вы, я вижу, мой друг, много знаете! Впрочем, наверное всех русских заставляли читать Ленина... Мы с вами можем способствовать свержению монархии, - заторопился Жак, - служа делу прогресса и равенства. Кстати, не знаю, кто вы по профессии в своём времени?
- Я журналист, - нехотя произнёс я.
- Вот так совпадение! - ахнул француз. - Я тоже работаю в интернет-агентстве, которое принадлежит социалистам. Вот мы с вами и приблизим тот момент, чтобы низы захотели!
Я стоял и молчал, не зная, что сказать французу. Всё дело в том, что незадолго до моего попадания в прошлое, Бог постучал в моё сердце. И оно открылось. Как это происходит? Трудно описать словами. Я был увлечён эзотерикой, тайными учениями, поглощал все знания на этом пути, чувствуя, что материей всё на земле не кончается. Но покоя я на этом пути не сыскал — карму изничтожал, энергетические потоки гонял, путём воина шёл, а нервы становились всё тоньше... И тут — случайная поездка к святым местам, даже не ожидал от себя, что поеду. К Церкви до этого я относился довольно спокойно, просто не понимал языка, традиций, песнопений. Я честно считал, что это — просто место, где соединяется энергия людей, оттого там так хорошо и спокойно. Да-да, я уже тогда замечал, что в храме особая атмосфера. Но вот путь в Церкви казался мне неглубоким, недостойным интеллектуала. Как я тогда ошибался...
И вот, искупавшись в святом источнике, я приложился к мощам преподобного Серафима Саровского. А затем, к иконе, которую любил чудотворец. Помню только, что на ней горели золотом нимбы многочисленных святых. И я улетел... Другого слова не подыщу. Улетел в какую-то сладостную и родную страну покоя, где сердце умиляется и трепещет от избытка слёз...
Домой я уезжал на туристическом автобусе, унося с собой этот невероятный покой. Бог мне дарил так много и щёдро эти ощущения, что я, по приезду, огорошил всю семью своей неожиданной верой. Святая вода из источника и земля, набранная возле Канавки Пресвятой Богородицы грели душу — тогда я, кажется, всю семью переумывал этой водой, прикладывая к больным местам ошарашенных родственников пакетик с землей.
Хорошо, что на этом пути меня ждали добрые проводники — духовник, обретённый чудесным образом, толковал трудные места из Евангелия и мудро обучал, как правильно жить женатому мирянину, какие приоритеты в жизни нужно иметь, как радовать Бога через любовь к своей половинке...
Года три назад это было. Я уже давно стал ходить в храм, на досуге читаю Библию, жития святых. Моё отношение к политике и истории менялось вместе со мной. Честно говоря, революцию я никогда особо не жаловал — всегда казалось, что можно было обойтись без потоков крови и особенно — без убийства царской семьи и Григория Распутина. А вот с Божьей помощью я и вовсе увидел с болью в сердце, как оболгана была царская Россия, как торопливо заклеймлена и запятнана ловкачами-идеологами, которые спешно меняли названия городов и улиц. К демократии я тоже последнее время охладел — профессия помогла. Мне нравится фраза мудреца Платона, которую я выписал из книжки и ношу с собой в кошельке: «В демократическом государстве больше всего почитают свободу, но понимают ее весьма своеобразно: граждан, послушных властям, смешивают с грязью, зато правителей, похожих на подвластных, и подвластных, похожих на правителей, восхваляют и почитают; отец уподобляется ребенку и страшится своих сыновей, а сыновья ведут себя подобно отцу и перестают бояться родителей; учитель боится школьников, а школьники ни во что не ставят своих учителей и наставников; все принудительное у граждан вызывает возмущение как недопустимое, и кончают они тем, что перестают считаться с писаными и неписаными законами».
Удивительно получилось: чудное Провидение забросило в прошлое людей совершенно разных убеждений. Жак что-то мне доказывал, Поликарп с трудом переводил, а я витал где-то в облаках, почти не слушая его умозаключений. Не первый раз замечаю, кстати, что перекраивать мир, желая подарить ему немыслимое счастье, стремятся, почему-то, чудики, которым недосуг даже одежду погладить. Трудиться нормально у них не получается, личная жизнь тоже иногда не клеится — поэтому они и кидаются строить новый мир. Судя по  всему, Жак был примерно таким типом.
- Я так полагаю, что ваш патрон — и есть самодержец русский? - неожиданно спросил Эссель.
- Ну можно сказать и так, - растерялся я. - Хотя Владимир Мономах ещё не царь, а князь, но считается старшим среди князей русских.
- Тогда, - улыбнулся француз, - у нас есть прекрасный шанс!
Жак радостно потёр руки, а я всё ещё не понимал, чего он от меня хочет.
- Мы заточим вашего самодержца, с помощью милостивого графа Гуго де Пюизе, - он поклонился в сторону хозяина положения, - в результате в России начнётся смута и борьба за власть.
Граф глянул на меня из-под дремучих бровей, поглаживая себя по внушительному брюху:
- Выпускать вашего князя — это давать союзника выскочке Капетингу! - прорычал он. - На это мы не пойдём. Вот разобьём короля, тогда и посмотрим, что с вами делать. Может, и поиграем в такие игры.
Мне, честно говоря, поплохело от таких идей:
- И что же дальше? Зачем вы подбиваете графа на такое? - взволновался я.
- А дальше, - довольно захихикал Эссель, - появимся мы, организуем СМИ, начнём подготавливать массы.
- Здесь интернета нет, - усмехнулся я, - придётся ехать на место. И тут один князь, во дворе которого вы будете жить, проиграет другому, а победитель захочет посрубать головы всем проигравшим. В итоге прогресс и равноправие падут, не успев зародиться.
Похоже, над таким раскладом француз не задумывался. На некоторое время его политизированная болтовня прекратилась — парня замкнуло. Между делом я выведал у Жака, что король, согласно разведданным графа де Пюизе, уехал в Бурж.
- Бурж? – спросил я с невинным видом. – А где это?
- За последние тысячу лет ничего не изменилось, - улыбнулся француз, - Бурж находится на юге, в двухстах километрах от Парижа.
В этот момент в моём мозгу что-то сработало: я вспомнил, что бензина в скутере хватит как раз на двести километров. Сейчас мы стояли на втором этаже, на террасе, выходящей на внутренний двор, рядом со мной был лишь Жак, позёвывающий граф Гуго и два воина. Остальные разошлись по своим делам. Двор был абсолютно пуст! В этот момент два привратника принялись открывать ворота – в них въехала телега, запряжённая сонным мерином.
- Наконец-то мясо для жаркого привезли! – почесал себе живот довольный граф.
Я понял, что мой разговор с Жаком ни к чему хорошему не приведёт. Этот парень на полном серьёзе хочет свергнуть династию Капетингов, которые, кстати, объединили его родную страну.  Конечно, революция не свершится – просто воцарится другая фамилия. Или Франция и вовсе попадёт в руки воинственных норманнов, пока такие вот пузаны будут здесь делить власть.
Да и князя-батюшку нужно спасать вместе с княжной и воинами — сдаётся мне, что эта сладкая парочка на полном серьёзе хочет извести надежду Киевской Руси...
Неожиданно для себя самого, я прыгнул с террасы вниз. Я отлично помнил телегу, в которую мы положили скутер, укрыв его рогожей. Я скинул ткань, стащил увесистый мопед на землю и отчаянно провернул ключ в замке зажигания. «Японец» завёлся безотказно. Доселе молчавший Жак завопил что-то за спиной. Оторопевший граф некоторое время не понимал, чего я добиваюсь, поэтому не отдавал никаких приказов. И только когда я прыгнул на мотоцикл и выкрутил газ до упора, он хрипло заголосил. Копьё одного из воинов с железным звоном брякнулось справа от меня. Очень добрый день! Ворота начали закрываться – мне удалось влететь в щель шириной чуть больше полуметра.
Я погнал по кривым парижским улочкам, наращивая отрыв от неминуемой погони. В этот момент мысль посетила мою голову с дружеским визитом: внешние ворота города наверняка закрыты, а мост поднят! От этой мысли в жилах застыла кровь – я почему-то представил себе, какие пытки могли ко мне применить милые подручные графа. И всё же я не терял надежды – доедем туда, а если и там закрыто, поеду в другой конец города. Авось там тоже есть какой-то выход…
Тот путь, что мы неспешно проделали минут за двадцать, когда ехали сюда, я пролетел за три минуты. И узрел, что ворота открыты – по мосту в город въезжали какие-то всадники с копьями наперевес. Человек двадцать, не больше. Я слегка приглушил свой мотоцикл – он катился почти бесшумно. Но когда я вышел на финишную прямую, втопил на полную, помолившись Богу и Богородице, чтобы меня не насадили на копья эти добрые люди.
Сперва воины даже не поняли, откуда идёт этот странный звук. А когда до них дошло, то было уже поздно – я со скоростью молнии проскочил чуть ли не под брюхом у их коней.
Когда я уже был на расстоянии сотни метров от парижских стен, сзади началось какое-то нездоровое движение. Запоздавшая погоня из дворца достигла ворот, при этом подъехавшим всадникам, которые до сих пор не могли отделаться от испуга и удивления, было приказано гнаться за мной вместе со всеми.
Я понял, что эти люди не будут щадить коней и загонят их насмерть, если нужно. Как хорошо, что между нами есть дистанция! Скутер нещадно трещал и прыгал на кочках, как безумный – но сейчас ставка была дороже, чем во время безобидных состязаний с Васильком. Бешеный топот копыт подстёгивал – не нужно было богатого воображения, чтобы представить себе, что со мной сделают, если догонят. В лучшем случае просто затопчут. Измятая телегами дорога петляла, поэтому я поехал напрямик через поле. Если бы вы знали, как трудно держать равновесие на пыльном и рыхлом грунте!
Справа и слева начали сыпаться стрелы. Чудесно – это кто там такой Чингачгук, что стреляет на ходу? Не оборачиваясь, я выжал максимум из своего «коня». Стрела звякнула о левый задний амортизатор и оцарапала мою ногу, отскочив. Менять направление и петлять на такой скорости было опасно, поэтому я продолжал ехать вперед и только вперед. Прошла одна напряженная минута, показавшаяся вечностью, потом вторая – постепенно копыта за спиной стучали всё тише и тише. Кони устали и начали отставать. Наконец, когда всё стихло, я обернулся назад. Рыцари на взмыленных лошадях сгрудились на лесной опушке, потрясая кулаками. И тут я сделал не слишком достойный жест – положив одну руку на сгиб другой, заорал:
- Накося, выкуси, хрен заморский!
Самое удивительное, что рыцари поняли! Они завопили что-то в ответ, потрясая мечами и копьями. Некоторые даже выпустили стрелы в мою сторону, заранее зная, что они не долетят.
Развернувшись, я начал уезжать от них и тут же поплатился за свою заносчивость. Руль как-то неловко скривился, в итоге я рухнул на него грудью со всего маху. Упасть не встать! Согнуться не разогнуться! Было дико больно, я вскочил и пробежал несколько метров, будучи уверен, что переломал себе рёбра и сейчас нахожусь в состоянии болевого шока. Сзади радостно завопили и припустили загнанных лошадей из последних сил. Первый шок от удара прошёл, и я понял, что зря волновался – всё цело, разве что синяков на теле понаставил. Главное, чтобы скутер был цел. Я подбежал к нему, увидел, что он почти не поврежден – так, защелки, соединяющие пластмассу разошлись. Под горестные вопли своих врагов я тронулся с места и постарался набрать скорость побольше. Всё! Больше эти гады меня не волнуют! Но ситуация, конечно, продолжала быть пикантной...

http://www.proza.ru/2012/06/22/1149