ЭКС 14

-Он уже ушел?-Дара смотрела огромными перепуганными глазами, на дне которых плескался ужас.
-Если ты о том неприятном типе, то да, я его прогнал,-улыбаюсь. Но моя улыбка гаснет, не найдя отблеска в ее глазах –блестящих озерах в окружении влажных стрелок-ресниц.
Впервые могу рассмотреть ее в свое удовольствие…  влажные темные волосы волнами ложатся на плечи. Кожа свежая и чистая, словно сияющая изнутри. Изгиб губ четко прорисован непризнанным художником, уголки всегда стремятся вверх, словно улыбка навечно затаилась в них и только и ждет подходящего момента, чтобы расцвести, вспыхнуть счастьем на этом юном лице…  Вот только хозяйка редко дает выход своим чувствам-привыкла соответствовать, что ли.  Глаза же производят странное впечатление-вроде карие, но есть сегменты зеленого, серого и даже голубого цвета.
-Что-нибудь интересное?-любопытствует объект моего изучения.
-Прости…-улыбаюсь я.- Ни у кого не видел такой радужки!
-Это самый неожиданный комплимент, который мне когда-либо приходилось слышать!-улыбка зарождается в уголках ее удивительных губ, а на левой щеке обозначается намек на ямочку…и тут же прячется от беспокойных сполохов в глазах.-Он еще вернется, я знаю… Он не из тех, кто так просто отпускает свою добычу…
-Кто он?-осторожно беру ее за плечи и разворачиваю к свету. Когда солнечный луч отражается в этих удивительных глазах, мне кажется, что я могу прочитать ответ…  Он поднимается из глубин памяти к поверхности, обычно обозначаемой «сейчас и здесь». Дара вздыхает и начинает рассказ.

-Он появился в нашем классе посреди учебного года – щуплый, какой-то нескладный, невзрачный, что ли. Выглядывал из-за плеча дородной классной дамы, предложившей ему садиться, но умышленно не указавшей, куда. Он шел между рядами, как на эшафот, читая по глазам насмешку и неприязнь. Свободных мест было несколько – и одно из них рядом со мной. Причем подсесть ко мне уже не мечтал никто – списывать я не давала принципиально, предпочитая потратить час после уроков, объясняя непонятную тему или занимаясь переводом непонятных иероглифов из учебника. Это было мое личное пространство, куда  доступ запрещен. При этом я умела дружить, как и заводить себе смертельных врагов… Так вот, новенький быстренько прошел между рядами и плюхнулся рядом, еле слышно выдохнув: «Прости, но у меня нет выбора…» Класс замер. Ожидая моего возмущения. Я ведь и портфелем по голове съездить могла, если что. Но тут они просчитались.
-Учитель перед вами, народ,-бросила я.-Кина не будет…
Классная дама первой взяла себя в руки, и уже через миг ее привычно визжащий голос наполнил аудиторию…
Я искоса присматривалась к новенькому. Нет. Ну каков нахал, а? Парнишка достал тетрадку и остро отточенный карандаш  и принялся быстрыми штрихами что-то чиркать в своей тетрадке. Некоторое время я героически пыталась перебороть свое любопытство, но потом капитулировала. Едва заметно придвинулась ближе и попыталась заглянуть в загадочную тетрадку. Новенький, не отрываясь от работы, только покачал головой: потерпи! Я гордо отвернулась и уставилась в окно: больно надо! Но уже через миг снова скосила глаза. Парень смотрел на меня и улыбался одними уголками губ. А он симпатичный… нет, ну о чем я думаю? Незнакомец отодвинул ладонь, и я замерла: на фоне окна четко вырисовывался мой профиль в нереальном сиянии-волосы переходили в какой-то ореол…
-Нравится?-еле слышно спросил новичок.
Я качнула головой-слов просто не было.  Тем временем новоявленный Пикассо перевернул страницу и быстрыми штрихами обрисовал сгорбленные спины сидящих впереди мучеников науки и возвышающийся над ними массивный бюст классной дамы. Собственно, только бюст и поместился-ограниченные размеры тетрадного листка не могли вместить все величие личности данного индивидуума. Я улыбнулась. Вопреки ожиданиям, понедельник выдался вовсе не таким уж мерзким…

Дара действительно улыбалась – но недолго. Что же там произошло между ними?

-Как ни странно, но парня прозвали не Рембрандтом и не Пикассо. Оказалось, у него отличный глазомер –мог попасть в голову обидчику с любого расстояния любым подвернувшимся под руку предметом. Поэтому мое «Телль» никто не оспаривал. Телль постоянно был рядом, как личный хранитель, и это  тоже приняли, хоть и не сразу. Ему постоянно удавалось чувствовать мое настроение, все тончайшие нюансы… теперь-то я понимаю, что Телль был сильным эмпатом, а тогда все эти странности казались то ли совпадением, то ли милыми причудами. Он то неделями не заглядывал в книги. То усиленно штудировал учебники и, как правило, не ошибался – на следующий день внезапно давали контрольную или вламывалась на урок какая-нибудь комиссия. Телль просто поражал господ из министерства блестящим ответами или «игрой на опережение» -это было его любимое развлечение, когда он  с невинным видом отвечал на еще не заданный вопрос. А еще я заметила, как он читает стихи –не глядя, кончиками пальцев скользит по напечатанным строкам и тут же озвучивает их, но стоит захлопнуть учебник – и в голове его «табула раса», чистая доска, будто не он только что вдохновенно читал бессмертные строки…

Дара вздыхает: интересное было время… но потом…

-Что случилось между вами?
Девушка вздергивает плечо и подбородок: мол, какая разница? Ей больно и грустно вспоминать. Но там, в далеком прошлом, кроются ключи сегодняшних событий, и Дара отлично это осознает.  Я жду… Она подходит близко-близко, так, что я уже ощущаю ее дыхание, и такая бездна боли вдруг открывается в ее глазах, что у меня перехватывает дыхание…

Звонок –как ножом по нервам. В коридоре стихают торопливые шаги школьников. Хлопают двери, отсекая их от внешнего мира на следующие 45 минут. Потная ладонь закрывает мне рот, вторая рука жадно шарит по телу, рождая отвращение и отчаяние… Телль!!! Ну где же ты?! Хочется оказаться подальше отсюда – пусть даже в душном, залитом солнцем, ленью, отупением классе… здесь же прохладно, до мурашек по коже… запах хлора и капель на фоне…
-А она ничего…-меня мутит от перегара. Рывок в безумном желании освободиться из этих потных клещей.-Ну, ну, малышка, не дергайся… Все будет у нас хорошо…
-И у нас тоже,-ржет привалившийся к двери амбал.-Тебе помочь, Рыло?
Рыло только рычит –утробно, по-звериному. Пытаюсь укусить руку, перекрывающую кислород, изворачиваюсь, бью туда, где горячая плоть  рвется на волю… рыло рычит, но уже от ярости, и в его глазах я читаю приговор…
Амбал бросается на помощь, и в дверном проеме вдруг вырисовывается фигура Телля. На краткий миг я вижу все его глазами – себя, раскрасневшуюся, растрепанную, с глазами на пол-лица… на обнаженном плече-платье разорвано-синяки… у ног туша качка, пытающегося поймать  подол платья… На лице его появляется гримаса отвращения:
-Взрослая жизнь? Ты этого хотела?
От окатившего презрения я прихожу в бешенство.
-Трус! Мерзкий слизняк!!!
Я вырываюсь из цепких похотливых лап, оставляя какие-то лоскутки в жадных лапах. Сейчас им не удержать меня! С размаху –пощечину Теллю. Как он мог!!! Сволочь! Предатель!!! Выбегаю из проклятого туалета и мчусь по пустынному школьному коридору прочь, прочь, подальше… Ветер, движение, бесконечный бег прочь, подальше от людей – ВСЕХ!!! Никого не желаю видеть!!!

Дара дрожит  мелкой дрожью. Осторожно беру за плечи – безумное отчаяние в глазах –прижимаю к себе, баюкаю, как младенца.
-Тссс… Тихо-тихо-тихо… Все хорошо, маленькая… все хорошо…
Глажу волосы –нежно, осторожно… она поднимает мокрые глаза.
-Ты должен знать…
-Не надо…прости…я не хотел…
-Надо,-упрямо сжимает она прыгающие губы и бросает картинку.

Белое безмолвие… белые стены, потолок… трубки жуткой паутиной оплели бледную тень бывшего Телля. Ресницы вздрагивают, он пытается открыть глаза, пересохшие губы шепчут одно только слово: «Уходи…»