Мятежная любовь Марины Цветаевой

1. ДЕМОНИЧЕСКОЕ НЕИСТОВСТВО

Ещё в детские годы Марина, увлечённая чтением стихов Александра Сергеевича Пушкина, восприняла мятежный дух Наполеона и Байрона с их трагической судьбой. Естественно, к ним примыкал и сам Пушкин, убитый на дуэли с иноземцем. Эта триада великих имён не могла не оказать воздействие на психику будущей поэтессы, сполна испившей чашу горечи жизни.

Пушкинские «Бесы» и гоголевский «Вий» рождали в душе девочки ещё неосознанное сочувствие к страшному и проклятому. Незаметно в девичье сердце проник бесовский холод, душевное и духовное отстранение от жизни. Повеяло сыростью и гнилью из подвала смерти. Всё это мрак преисподней, куда не проникают лучи божественного света. Именно в это время у Марины обнаружились первые ростки недоверия к людям.

В подсознание Марины Цветаевой закралось презрение к миру, что в будущем позволяло ей с садистским наслаждением рубить с плеча, не зная правил приличия и норм поведения. Она была отважной и властной женщиной – королем Лиром среди представительниц слабого пола.

Симпатии Марины Цветаевой отданы «вожатому» с секирой в руках – человеку-стихии, человеку-буре. Она не представляет свою жизнь без «вожатого», без пугачёвской «чёрной бороды», без пугачёвских «чёрных глаз». Она готова целовать его руку. Цветаева вместе с Пушкиным очарована «Пугачём», «вожатым», злодеем-героем. Смысл жизни и поэзии Марины Цветаевой исчерпывается блоковской фразой «тайный жар» - демонической страстью, демоническим неистовством. Это естественная реакция в эпоху бунтов, восстаний, революций, в эпоху всероссийского пожара.


2. ЛЮБОВЬ-ПОЕДИНОК

По признанию Марины Цветаевой Пушкин «заразил» её словом «любовь», ровно как всякого русского человека.

Но ей пришлось нести тяжкий крест любви, дающий надежду на освобождение от земных пут. И нести за многих бледнолицых, индифферентных интеллигентов во время пира чумы и рыскающей вокруг смерти. Её любовь была пламенем горечи, огнём отчаяния, всепоглощающей страстью пушкинской цыганки Земфиры или лесковской леди Макбет Мценского уезда.

От природы наделённая своевольным мальчишеским характером, Марина Цветаева напрасно искала «вожатого» среди любящих её мужчин. Всякий раз её любовь заканчивалась мятежом и раздором. И всегда ее благородное чувство тонуло в стремнине дерзости и своенравия поэтессы.

Любовь – стихия Марины Цветаевой: страстная, безумная, трагическая и безысходная. Она сама признаётся, что была обречена на «несчастную, невзаимную, невозможную» любовь -  любовь-раздор, любовь-разлад, после которой остаётся ощущение расколотой Вселенной. Это не эротическая любовь Валерия Брюсова, не лунно-мечтательная любовь Александра Блока, не слезливая любовь Сергея Есенина. Это вызов мужскому роду, это пушкинский поединок женщины с мужчинами-подлецами.

Видя в Наталии Гончаровой легкомысленную красавицу, горячо выступая на стороне гениального Пушкина, Марина Цветаева стала жертвой собственного кинжально-острого ума. С одной стороны, поэтесса обнажила анархическую, кропоткинскую душу, требующую разнести российскую действительность в пух и прах, с другой – не нашла ничего лучше, как увидеть в Пушкине саму себя, поместив его бунтарский образ в своем внутреннем мире, и вместе с ним бросится в гибельную пропасть.

Однако русская «байронистка» не поняла простой житейской истины: поэт нуждался в противоположном точно так же, как безобразное нуждается в прекрасном, как душевно истерзанный гений – в здоровой посредственности, как моральная распущенность – в целомудрии. Пушкин мечтал о гармонии, искал гармонию. Ему катастрофически не хватало Наталии Гончаровой, второй своей половины.

Напротив, Цветаеву захватывали крайности: она кидалась в морскую пучину или птицей взмывала в небо. Марина Цветаева не поняла ни Пушкина, ни Наталию Гончарову.


3. ЧЁРНО-БЕЛАЯ СИМВОЛИКА

Литературный язык Марины Цветаевой своеобразен: это неукротимая стихия слов в тисках стального ритма, это морские волны, с грохотом разбивающиеся о сваи причала, это поджарый волк, бегающий по клетке из стороны в сторону, это горный орёл в вольере зоопарка, взмахнув широкими крыльями перелетающий с одного места на другое и, наконец, это страстная любовь Клеопатры к Антонию конвульсивно бьющаяся в тисках политики. Думается, образ Клеопатры возник не случайно: Марина Цветаева – это Клеопатра в русской поэзии.

Нередко Цветаева опускается до захлёбывающегося риторического лая, как в поэзии, так и в прозе. Ведь не случайно она ещё в детстве сочувствовала собаке, ударенной мальчишкой, а не мальчишке, замахнувшемуся на псину. Зачастую Цветаева увлекается импровизационным подбором созвучных слов, чтобы подчеркнуть их смысл или скрытый подтекст. Проза Марины Цветаевой – это осколки цветного стекла, из которых дети складывают узорчатую мозаику на песке.  Правда, красочность её литературного языка обращена внутрь текста, будто переводная картинка, которую положили лицевой стороной вниз, и мы можем только догадываться, какой рисунок на ней. Цветаева – цветная изнутри и белая снаружи.

Марина Цветаева – графическая в поэзии и прозе. Ее чёрно-белые лаконичные образы отмечены печатью символического иносказания: так и видишь таящуюся под снегом чёрную землю и чёрные птичьи следы-лапки на снегу.

Поэтическая мысль Марины Цветаевой была устремлена в чёрную толщу жизни, в серое пространство времени, в белую даль вечности.

Часто цветаевские образы служили иллюстрацией зашифрованных мыслей, раскрывали иерархию понятий, восхождения идеи к небу, к Богу и падения её в бездну, в царство дьявола. В ее стихах происходила непрерывная пульсация энергии, заключенная между белым и чёрным пространством.

Сколь оригинальным не был бы прозаический стиль поэтессы, её кособокая риторика очень быстро надоедает. Иной раз поэтесса увлекается разъяснениями и детализацией отвлечённых смыслов, с внимательной сосредоточенностью занимается раскройкой полотна пространства и времени, любовно созерцает свою неповторимую поэтическую самость. Слова-колючки, слова-иголки отдаляют  нас от злободневных вопросов жизни.


4. МАГИЯ СЛОВА

Поэзия Марины Цветаевой соткана из зашифрованных, «магических» слов, «слов-самознаков», «слов-самосмыслов». Об их содержании надо догадываться, до их сути нужно доискиваться, воссоздать в своём воображении жизнь поэтессы в неразрывном единстве с жизнью русского народа и России. А потом таящийся в них подтекст осмыслить, оживить, вернуть нашему зрению, слуху, вкусу, обонянию, нашей чувствующей душе, прозревающему духу, постараться внедрить в наше подсознание, чтобы этот подтекст вновь приобрел цвета реальной жизни. Поэзия Марины Цветаевой – это заброшенный на чердаке комод со старыми вещами, свидетелями прошедшего времени. Без живого воображения её стихи не засверкают, не заговорят, как не вернётся к нам некогда цветущее и счастливое прошлое.

Перед художницей Наталией Гончаровой (двоюродной правнучкой жены Пушкина), по мнению Цветаевой, стояла задача не в том, чтобы освоить тот или иной живописный стиль, а в «осуществлении всей сущности», т. е. в соединении в себе всех художественных стилей, в многоплановости и многогранности. Подобного рода всеохватывающее видение мира было свойственно и самой Марине Цветаевой. Она вкладывала в свою поэзию бесконечное разнообразие жизни, при этом, как Наталья Гончарова, избежала эклектизма, неразборчивости и безвкусицы.

Цветаевская поэзия монолитна, моностильна, ближе к Прокофьеву, нежели к Стравинскому. Более того: она не двухрельсовая, а монорельс. Это требует необыкновенно сильной концентрации энергии на узкую полосу земли: энергия поэтессы делала душу активной, которая затем восходила к духу, к Творцу Вселенной.

Была ли Цветаева верующей-христианкой? Нет. Её Бог – абстракция. Она рассуждает следующим образом: каждая вещь расширяется в пространстве за счёт влияния на окружающий мир своими качествами. Море, например – это более узкое понятие, чем морское, которое может иметь отношение не только к морю – так и Бог, несмотря на то, что он бесконечен,  - более узкое понятие, чем божественное. Бог для Цветаевой принципиально ничем не отличается от вещи: и Бог, и вещи обладают общим для них свойством расширять свое влияние на действительность. Но Бог Цветаевой не христианский, не православный, тем более, не в трёх лицах, как единое целое. У поэтессы вселенская космогония рериховского или скрябинского типа. Христианства же у неё нет и в помине. Марина Цветаева – это верующая безбожница!

Есть таланты, чья рука умнее головы. Такой была Марина Цветаева. Её перо вонзалось в плоть жизни, рассекало душу человека, устремлялось в некое придуманное ею Небесное царство добра и любви. Сама же поэтесса как личность, как человек не была богатой духовной сокровищницей, скорее - узорчатой шкатулкой с украшениями и драгоценностями. Эта сказочная сторона является весомой частью её творчества.

На Марине Цветаевой проходил разлом истории, рядом разверзлась пропасть, дух оцепенел от страха, ощутив притягательную силу зияющей бездны: её влекло, заманивало жуткое небытие, кошмарная смерть. И Цветаева решительно захлопнула дверь жизни, чтобы шагнуть в бессмертие! Тогда-то она и набросила на себя роковую петлю.