Первый заработок и кастрация

*ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: РАССКАЗ СОДЕРЖИТ ЖЕСТОКИЕ СЦЕНЫ И НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ К ПРОЧТЕНИЮ ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫМ ЛЮДЯМ

Первый рубль, я заработал на кастрации. Да-да, именно на кастрации, вы не ослышались. И надо сказать, что заработал я его честно и нелегко.

Это случилось в далеком детстве, в летние каникулы, между вторым и третьим классом. В тот день дома были лишь я и бабушка. Бабушка куда-то отлучилась, кажется за крапивой для курей, и я хозяйничал дома один. Точнее торчал на чердаке, среди книжной рухляди и древних журнальных подшивок.

Услыхав, что по нашему двору бегает всполошенная соседка баба Настя Ермакова и ищет кого-то, я спустился из своего убежища и попал под её кудахтанье и распросы. Из ее сбивчивого разговора я понял, что некий специалист (уж не помню кто) её очень сильно подвел. Обещал придти и не явился. Нужно, мол, давно уже кастрировать поросенка, и она все приготовила с утра, да тот не пришел. Она уже и дочку упросила подойти с работы, а никого нет. А кастрировать надо и все такое. Бла-бла-бла…
- Пойдем, поможешь нам, по-соседски, - без вариантов предложила она, и я поплелся за ней, - не особо понимая чем я, маленький мальчик, могу помочь таким большим тетям.

Когда мы пришли то я увидел милых поросят похрюкивающих и чавкающих в корыте. Они не подозревали тогда еще что их ждет, да и я не предполагал. На крыльце лежал хирургический скальпель, вата, бинты, нитки и банка с йодом. Это всё. И больше ничего. Мне уже тогда показалось, что всего этого довольно маловато для кастрации поросят, хотя и никогда в жизни этим не занимался. Откуда-то я знал - это точно помню, -  что я в этот момент прекрасно знал значение слова «кастрация».  Я знал точно, что это значит - «отрезать яички». Разумеется кровавых подробностей мой детский и девственный мозг тогда еще не рисовал, но суть я понимал чётко.

Получив инструкцию «держать крепко за ноги поросенка», я сопя принялся выполнять данное поручение. Надо сказать, что поймать поросенка это задача сама по себе не из легких, а уж потом когда ты его «крепко держишь», поросенок как-то понимает, что ничего хорошего его не ждет и начинает блажить так громко, что вянут уши. Кроме этого он еще и пытается вывернуться и вырваться из рук. К чести своей могу сказать, что в течение всей экзекуции, поросенок ни разу не вырвался из моих рук и даже не смог освободить ни одну лапку. Сказать, что это потребовало серьезных физических усилий, значит ничего не сказать. Подбодрило меня только женское уверение дочки бабы Насти, когда баба Настя высказала сомнение, что смогу ли я справиться. Та сказала, мол, он же мужичок, значит крепенький, значит удержит.

Мне было нельзя подвести эту милую молодую женщину и я старался изо всех сил.

Честно говоря, все происшедшее я до сих пор помню отчетливо, как будто только вчера просмотренный фильм. Каждая деталь отпечаталась в моем мозгу настолько явственно и подробно, что я, наверное, смог бы воспроизвести все эти действия, хронометрически точно.

От поросят сильно и резко пахло. Можно даже сказать, - невыносимо воняло и я старался дышать ртом, по-детски обманывая органы обоняния.
Я держал поросенка. Поросенок визжал и дергался как эпилептик, ну и я вместе с ним дергался, ведь я тогда весил не намного больше поросенка. Тем более, что поросята те были переростками и давно уже должны были быть кастрированы, но тот долгожданный специалист, видимо так долго обещал помочь, что баба Настя приняла единственно верное, на ее взгляд, решение  – кастрировать поросят своими силами.

Баба Настя, обильно смазала мошонку поросенка йодом – для дезинфекции? - и сделала надрез. Поросячий визг достиг уровня ультразвука. Надрез был сделан весьма непрофессионально. Честно сказать, она даже не прорезала стенки. То ли скальпель был туповат, то ли не хватило мастерства. Наконец, разрез был завершен и достав яичко – оно болталось на каком то жгутике – она перевязала жгутик ниткой. Видимо, по ее убеждению, нитка должна была перерубить жгутик, но он оставался целым. Она тянула за концы ниток, пытаясь перерубить ниткой жгутик, но ничего не выходило. Откуда у неё было эта уверенность, что именно так это и делается, я до сих пор не пойму.

Наконец, она поняла, что ничего не выходит, вздохнула и скальпелем отсекла яичко.

Первое яичко плюхнулось в эмалированную миску.

Затем та же операция была проделана со вторым и когда оно так же упало в миску к своему близнецу, а визг поросенка превратился в душераздирающий хрип и какое то повизгивание – в открытую рану было вылита солидная порция йода. Видимо, опять же  для дезинфекции. Визг порося зашкалил все возможные пределы.

(Прошу врачей и ветеринаров, возможно читающих эти строчки, не содрогаться и не критиковать нашу операционную группу. Впоследствии, все кому я рассказывал про йод вылитый на открытую рану – морщились и спрашивали только одно:
- Поросенок остался в живых?)
 
Затем промежность его, была перевязана бинтом и мне была дана команда:
- Отпускай! – и я отпустил бедолагу.
Поросенок выскочил на землю и на подкашивающихся задних ножках, повизгивая и похрипывая направился в сторону сарая.

Скажу откровенно, в этот момент мне не было его жаль. Видимо, степень моего стресса от участия в этом кошмаре, был настолько предельным для моей детской неподготовленной психики, что могу сказать точно, я не испытывал жалости к нему.  Я был просто поражен случившимся настолько, что в моей душе не нашлось для этого места. Много позже я постепенно испытал все остальные чувства, когда прогонял памятные образы в воспоминаниях, но тогда для этого места все же не нашлось. Каюсь.

Женщины молча провожали его взглядом. Внимательно, но как-то безучастно и совершенно без радости от свершившегося. А ведь любое удачно завершившееся дело вроде бы должно радовать. Не так ли?

Я стоял и тоже следил за бедным поросенком, нюхая воняющие им ладошки. И тогда я узнал, что нужно кастрировать еще одного. Оказалось, что свинов двое, а остальные свинки. Я не испытал раздражения или разочарования, потому что находился в каком-то необычном, измененном состоянии. Я просто пошел ловить следующего.

И кошмар повторился.

Когда все кончилось, я стоял и вновь смотрел на удаляющегося, на подкашивающихся ножках второго поросенка и думал, неужели йод сможет залечить такую кровоточащую рану. И еще думал, как же больно сейчас жжет у поросенка рана, если даже когда мне бабуля мазала самую крохотную ранку – жгло так немилосердно, что приходилось долго дуть на обработанное место. А здесь же совсем другое дело…

Подошла дочка бабы Насти и сунула мне мятый рубль, и сказала, что я могу идти, и что спасибо мне огромное, и что я очень хорошо держал поросенка. Я возразил и не хотел брать деньги, потому что посчитал, что брать деньги с соседки за помощь нехорошо, но она настояла, чтобы я взял деньги, убедив меня тем, что иначе поросята могут плохо перенести эту операцию. Мне очень не хотелось, чтобы бедные поросята болели и согласился.

Я так и шел по улице, не особо соображая, что происходит вокруг, с зажатым в кулачке мятым рублем. Кажется, я был в этот момент несколько не в себе. Самую малость, конечно, но не в себе.

Войдя в дом, положил рубль на кухонный стол. Мать была уже дома и готовила ужин.
- Мам, это мой первый заработок, - прям так и сказал: «первый заработок».
- Откуда это? – недоуменно спросила она.
- Баба Настя поросят кастрировала, а я ей помогал.
- А зачем же ты с нее деньги взял? - накинулась она на меня.
- Я не хотел брать, но она настаивала, потому что поросята иначе будут долго болеть после этого.
И мать, помолчав немного, взяла рубль со стола и убрала в шкафчик.
- Ну ладно, - сказала она, - Иди руки мой и садись есть.

Я скоблил ладошки хозяйственным мылом, поминутно нюхая их. Проклятый поросячий запах не собирался улетучиваться. И еще я думал о поросятах. Мне казалось, что им сейчас должно было быть очень больно.

Еще я думал, что зарабатывать деньги это хорошо, а отдавать их родителям это вдвойне хорошо, потому что они всегда нуждаются в деньгах. Ведь нас детишек «вона сколько» и денег всегда не хватало. Но почему мама меня даже не похвалила? Мне не было обидно. Просто я недоумевал – почему она меня не похвалила? Может, потому что все же не стоило брать деньги у соседки? И что хоть я их взял, чтобы поросята не болели, но они все равно, как бы, не совсем честные?

Но ведь они мне и вправду трудно достались! У меня не было совершенно никакого ощущения, что они мне достались даром или незаслуженно.

Потом я спросил мать, а может ли йод помочь  при таких ранах, но мать не особо хотела говорить на эту тему и отослала меня с этим вопросом к отцу. Когда пришел с работы отец, то я и его спросил об этом. На что он назвал бабу Настю нехорошими словами из которых я могу повторить только одну фразу – «набитая дура». И тогда я точно узнал, что мазать йодом кровоточащую рану не самая лучшая идея.

Впоследствии я периодически узнавал у соседки не болеют ли поросята и она говорила что, мол, да болеют. «Сильно?», - спрашивал я. На что соседка уклонялась от ответа и я понимал, что очень сильно.

Однажды она сказала мне, что один выжил, хотя и долго болел. Он много потерял в весе и скорей всего будет плохо расти. Я подумал, что ей следовало тогда дать мне два рубля, по одному за каждого поросенка, и что это из-за её жадности выжил только один. А потом она добавила, что обязательно передаст мне сало, когда она выкормит его и зарежет.

У меня почему-то в эту секунду, встали перед глазами отрезанные яички лежащие в окровавленной эмалированной миске и я сглотнув густую слюну, сказал,  что, пожалуй, не надо - я не люблю сало.

08.06.2012г.