Сон 2010-08-14. Потому, что война

Из серии "Репортажи спросонья"
- - - -

Сон с 13 на 14 августа 2010 года (фрагмент). Потому, что война

Ничего не помню, кроме этой девчушки. Точнее, её глаз.

Обстановка вокруг, а, может и в мире в целом, военная, или, как минимум, сильно чрезвычайная. Разруха в экономике, власти из последних сил пытаются удержать хоть какую-то видимость порядка. Везде патрули, шлагбаумы, карточки, комендантский час.

Я – мужчина средних лет, худой, чуть выше среднего роста. Одет в полувоенную форму неопределённой принадлежности. Не то почтальон, не то железнодорожник. Откуда и куда направляюсь, не помню. Помню что-то похожее на коммунальную квартиру. Я в ней живу. Это не моя квартира, но я в ней живу, как и многие другие, кого переселили в неё, потому, что война.

Жильцов в квартире осталось совсем немного. Кроме меня, ещё пару семей, но и они собираются съезжать. Везде сплошная эвакуация.

Девчушке, с которой я начал описание сна, лет пять, не больше. Она потеряла всё и всех. Дом, родителей, воспитателей, соседей. Всех, кого знала. В свои пять лет она осталась одна. Совсем одна! Перебивается случайными завтраками-обедами у добрых людей, которым, зачастую, самим есть нечего. Теперь вот прибилась ко мне.

У меня остались ещё кое-какие припасы, и я подкармливаю её, как могу. Одета она довольно тепло, с некоторым даже запасом. На улице примерно середина октября, но на ней – зимнее пальтишко вполне ещё приличного вида, шарф до самого носа, меховая шапка, крепко завязанная под подбородком, варежки, тёплые сапожки. Этакий колобок.

После завтрака я прошу её никуда из дома не выходить, потому, что времена нынче неспокойные и случается всякое, а вечером я приду и принесу что-нибудь вкусненькое. А завтра мы пойдём искать твоих родных. Ну и ещё что-то в этом роде.

Девочка слушает меня, опустив голову, и ничего не говорит. Похоже, ей это говорили уже много-много раз. Она воспринимает это как определённый ритуал перед очередным расставанием. Она к этому уже привыкла. Поэтому позавтракала основательно, даже впрок. Она не знает, что и где перепадёт ей в следующий раз. Выслушав, она поблагодарила меня улыбкой, потому, что так её учили. Если люди сделали тебе что-нибудь доброе, людей надо поблагодарить. Улыбки вполне достаточно. Она улыбнулась.

Я содрогнулся. Боже, что это была за улыбка! У меня внутри всё перевернулось и рухнуло. В глазах потемнело от слёз.

Совершенно мёртвое, неподвижное лицо. Не лицо даже, а маска, слепок лица. Никакой мимики. Огромные, неподвижные, ничего не выражающие глаза. Ни страха, ни надежды, ни сожаления, ни боли. Ничего. Пустота. Губы, которыми она пыталась изобразить улыбку, жили отдельно от лица и двигались по собственной программе. Это не была улыбка благодарности, это была гримаса, пародия на улыбку. Было ощущение, что губы вообще имплантированы извне и не до конца прижились.

У меня ноги подкосились. Маленькая, куда же ты пойдёшь? Мелькнула мысль: может, взять её с собой? Но я понимал, что не могу взять её с собой. Туда, куда мне предстояло идти, детей не пускали и оставить там её было негде. Кстати, а куда я должен был идти? М-м-м. Что-то такое, связанное с военным положением. Призыв? Повестка? Предписание? Точно не помню, но, по ощущениям, похоже.

Малышка, прошу я, обязательно дождись меня, я не собираюсь тебя бросать!

Я и в самом деле не собирался её бросать и думал, что надо бы найти какой-нибудь приют, Красный крест или церковь. Ведь не всё же ещё развалилось! Должен же кто-то заниматься потерянными детьми! Она молча слушает меня, но не верит. Она привыкла долго нигде не задерживаться. И в этот раз она не планирует ничего даже на сегодняшний день. Дядя добрый, но он уходит, а она остаётся. Вернётся ли дядя? А если вернётся, то на сколько у себя оставит? Время-то военное. С кем угодно может случиться что угодно.

Она этого, конечно, не говорит. Это, скорее, мои мысли по поводу создавшейся ситуации. И я понимаю, что в этом есть большая доля истины. Я ничего не могу сделать или гарантировать! Даже если она дождётся меня сегодня, то что будет завтра? Запасов продовольствия у меня примерно на месяц, а впереди зима и полная неопределённость.

Я открываю входную дверь, чтобы выйти. Оглядываюсь на неё. Милый колобок стоит посреди коридора, растопырив ручки в своём тёплом пальтишке и без всяких эмоций смотрит на меня. На мои глаза наворачиваются слёзы. Малыш, мне правда надо идти! Очень надо!

Собрав остатки воли, я поворачиваюсь, выхожу на улицу, осторожно прикрываю дверь. В глубине души я понимаю, что, скорее всего, больше никогда её не увижу...