Урок географии

Захожу  в  класс. Этакий  классический учитель: в  темных  брюках, строгих  ботинках  и  толстом  вязанном  серо-голубом  свитере. Почему в свитере?  М..  Мне  так  удобнее  и  я  в  нем  олицетворяю  миролюбие  и  позитивный  настрой. Может быть, именно поэтому  ученики  между  собой  прозвали  меня  «свитером», но  из  перечня  учительских прозвищ  это  самое  безобидное. Улыбка  на  лице? Да,  непременно. Под  рукой  пара свернутых в рулон карт - вешаю  на  доску. Взгляд  на  класс.  Тишина. Особенно  молчит, конечно, тот,  кто  не  готов  к  уроку.
   «Здравствуйте.. » Дети? Ребята? Класс? Какое  слово  подобрать, чтобы  было  и  нейтрально  и  не  надоедало  повторять?.. «…ребята!»   Стою  у  своего  стола. Если  сяду, то  с  последних  парт меня  не  будет  видно, но  главное мне не  будет  видно  последние  парты, которые  испокон  веков  живут  несколько  обособленной  жизнью.  «Таак.. Кого-то  с  нами  нет?»  Почему-то  всегда  находится  пара  голосов, которые  с  готовностью  оглашают, что  « Иванов  не  пришел  опять!» или  что-то  в  этом  роде. Я  был  бы  рад  не  слышать  этих  реплик, и не  только  потому, что  это  означало бы, что  класс, наконец,  в  полном  составе, но больше потому, что  кто-то думает, будто   выглядит  выгоднее  на  фоне  отсутствующих. Обычно «оглашатель» таковых  Смирнов – непоседливый  вечно  взлохмаченный  мальчик, вовлекающий  в  броуновское  движение все  вокруг  и  являющийся  эпицентром  шепота  и  разлетающихся  по  классу  бумажных  записок. Я  постоянно  вижу  его  спину  и  поначалу  сделал  неверный  вывод  насчет  него. Но  однажды  в  разговоре  с  его  мамой, когда  я только  набрал  воздуха, чтобы  сказать  пару  слов  о её  сыне, мне  пришлось  выдержать  шквал  бессвязной  речи и  за  пять  минут  узнать  все  о  её  личной  жизни  и  о состоянии  фондового  рынка  на  текущий  момент, и  я с радостью  понял,  что  мальчик  ни  в  чем  не  виноват. Так  или  иначе,  Смирнов отвлекал  остальных, и,  что  хуже  всего, меня, но  только  одним  ему  известным  способом  он  ухитрялся  слышать  и  запоминать то, что  я  говорю  на  уроке. Был  ли  он  проблемой ? О нет, скорее  лишь  отвлекающим  фактором, как  комар, который  в  темноте постоянно  оповещает  о своем  присутствии, когда  вы  уставшие  ложитесь  спать,  от  которого  не  отмахнуться  и  не  поймать.
    «Значит,  Иванова  нет. Тааак..»    Тааак…  Иванова  нет. Ставлю  «Н»  в  журнале. А  Иванов  должен  был  подготовить  реферат на  заданную  мной  тему. Еще  в  самом  начале, впервые    переступив  порог  класса, я  пообещал  самому  себе  во  что  бы  то  ни  стало  не  ставить  двоек. Не  потому  даже, что  двойка ученику - показатель  и  моей  плохой  работы  тоже, а  потому, что  два  балла – это  хоть  что-то, а  как  оценить  знания  ребенка, если  он  стоит  молча? За  что  ему  ставить  два? Не за  что. Поэтому  я  всем  не  ответившим  стал  задавать  самостоятельные  задания в виде коротких  докладов  на   темы, к  которым  они  не  подготовились своевременно. И  это  к  тому  же  было  и  своеобразным  повторением  уже  пройденного материала.  Иванов же  упорно нерегулярно  посещал  занятия. В журнале  у  него  красовалась единственная  четверка  на  дрожащей  ножке, и  как  ему  выводить оценку  за  четверть  я  не  понимал. Если бы  я хотя  бы знал, что  он  учит  мой  предмет  дома, пусть  не  ходит  на уроки, но  учит  его, то  я  был  бы  более  спокоен, но я  слышал  от  классной  руководительницы, что ребенок  из  неполной  семьи, что  мама  игнорирует  родительские  собрания  и, вероятно, не  контролирует  сына, который  в  свою очередь  не  идет  на  контакт  ни  с  ней, ни  с  остальными  ребятами.  Я  чувствовал, что  мальчик  сообразительный, отвечает  на улыбку  улыбкой, но  та  вторая  его  внутренняя  жизнь  и  переживания по  известному  лишь  ему  поводу  сводят  на  нет  мои  усилия  и  возможность  оценить  его  работу по  моему  предмету хоть  как-нибудь.
   Рисуя  Иванову в  журнале «Н»,  я  вдруг  вспомнил, что давненько  уже, еще  на  третьем  курсе  университета однажды  писал  контрольную  работу  на  тему  «Педагогические  ситуации  и  способы  их  решения». Не  помню,  как  её оценил  мой  преподаватель. Но  если  вспомнил, значит,  она  была  написана, проработана,  пережита. И  вот теперь, прямо  сейчас  передо  мной  стояла  та  самая педагогическая ситуация,  решения  которой  я  не  видел. Я  ясно  понимал, что  это  вовсе  не  означало, что  решения  нет. Понимал  и  то, что  если  мальчику  не  помочь  вчера, то  уже  завтра  будет  поздно. А  завтра  приходит  всегда  слишком  быстро…  Нужно  срочно  выловить  Иванова  на  перемене  и  поговорить, а какие  слова  скажу, я  уже знал.
   Мысленно  рисую  Иванова  на  его  месте, занятом  сейчас  сумкой  его  соседки,  и..
   «Итак, давайте вспомним, о  чем  мы  говорили на  прошлом  уроке. Мы  говорили  о..( вкратце  напоминаю о  чем  шла  речь ).  Вы готовились  по  этой  теме, и  сейчас  посмотрим, что  у  вас  получилось.. »
   Тут  же, как  сигнальная  ракета, взмывает  рука  Лены  Белочкиной - высокой  девочки  с  двумя  русыми  косами, прозванной  в  классе «Белкой», всегда  активной  и  неизменно  готовой  к  каждому  уроку по  любому  предмету, сидящей ровно  и  так  пристально  слушающей,  что, казалось,  отвлечь её  сможет  только ядерный  взрыв. Я   порой  пугался: неужели у  нее нет  других  интересов  кроме  уроков? На  переменах  в  её  руках  был  учебник, она  стояла  в  сторонке  от  кучек  остальных  девочек  и   их  хихиканья , отвечая однако  на  их  вопросы  и  как бы  виртуально  будучи  с  ними. Лишь  однажды  кто-то  из  мальчиков  дернул  её  за  косу, да  так, видимо,   неосторожно, что  Лена  гонялась  за обидчиком  по  всему  этажу. Закончилось  дело  увесистым  с  размаху  ударом  сумки  тому  по  голове  и  звонком  на  урок. Однажды  1го сентября  я  мельком  видел  рядом  с  Леной  её отца – высокого  строго  подстриженного   мужчину  в  военной  парадной  форме, возвышающегося  над  толпой  улыбающихся  на  целую  голову, и  подумал, что  девочке  просто  не  дадут  плохо  учиться. Было одно  но: она  так хорошо  готовилась, особенно  самостоятельные  задания, рефераты, и  так  медленно  говорила, будто  в  каждом  слове содержался  великий  секрет, открываемый  ею  для  всех  присутствующих, что  будь её воля, она  рассказывала  бы  выученный  материал  весь урок. А  я  не  мог  этого  допустить.
   «Вижу, Лена, молодец.  А  вот, вижу,  Смирнов   рвется к доске.. Что ж, смелее.»
   Спина  Смирнова  превратилась  в  лицо  со  вздернутыми  вверх  бровями  и  он  подскочил, как  ужаленный, шаря  вокруг  глазами, будто  пытаясь удостовериться, что  назвали  действительно  его. Шел медленно, пожимая  плечами  каким-то  своим  мыслям. «Давай, Жека, жги!..» - раздался  справа  шепот. Остановившись  перед  классом  и    нахмурившись, словно  не  понимая, как  здесь оказался, он  обычно  недоуменно выдавливал «А  чиво?..», и класс закатывался в сдержанном  истерическом  хохоте. Казалось, каждый  только и  ожидал этих  слов, и  Смирнов  не  подводил. Приходится  повторять  вопрос, да  еще и  не  раз по  ходу  его  сбивчивого  повествования. Было  видно, что  Смирнов  готовился, но  чтобы  он  смог  выдавить  из  себя  заученное, приходилось вставлять  уточняющие  реплики, будто  маленького брать за  руку, чтобы  тот поверил, что  уже  умеет  ходить. После  Смирнова бегло  опрашиваю  еще  двоих «с места». Отвечают. Хм.. Сегодня  обошлось  без  дополнительных  заданий. Хороший  день!
   «Тема  урока « Способы  съемки  или  изображения  местности» Их  существует множество, но  мы  с  вами  коснемся  лишь  одного -  глазомерной  съемки.  Пишем:  глазомерной называется  съемка… позволяющая  получить…  приближенный  план.. или  чертеж..  местности при  помощи…  простейших  измерений. Слушаем…» Медленно  иду  между  рядами, не спеша  повествуя. Даже  те, кто  сидят  на  задних  партах, надеясь  скрыться  за  спинами  впереди  сидящих, не  спасутся  от  моего  слова  и  внимания. Когда  я  сам  учился  в  школе, кто-то  из  учителей делал  так  же – ходил между  рядами и  рассказывал, потом  объяснив нам, что  источник  информации  не  должен быть  статичен, только  впереди  или  сбоку, к  этому  сильно  привыкаешь  и  если  он  однажды  вдруг  поменяет свое  расположение, то насколько бы  проста информация  ни  была, усвоить  ее  становится  гораздо  труднее. Обычно  я  «прогуливаюсь» лишь  пару  раз за  урок, а  если  есть  свободное  место за  партой, желательно  в  центре  класса, то  сажусь  на  пару  минут  и  объясняю  урок  сидя.
  «Глазомерное  изображение  местности – самое простое  и  потому  самое  древнее  из  всех  способов. Со времен Древних  греков-мореплавателей  и  римлян-завоевателей  до  наших  дней  этот  способ  удовлетворяет  потребностям  людей, если  нужно  какой-либо  участок земли  зарисовать, сделать  его  план причем  с  сохранением  пропорций, расстояний  между объектами, предметами  на  местности,  и  сохранением  видимых  взаимосвязей  между  ними. Например, мы  с  вами  можем  на  листе  бумаги  нарисовать  две  части  города, находящиеся  по  разные  стороны реки, с  улицами, дорогами, мостом, зданиями и так далее. Получившийся  план не  даст  нам  информации  о  точных  размерах и количестве  зданий, ширине  дорог, под  каким  углом  залегает  мост  по  отношению  к  течению реки  и  сторонам  света, но! Но  если  кто-нибудь, никогда  не  бывавший  в этих  местах  посмотрит  наш  план, он  сразу  поймет, что в  городе  проживает такое-то  количество  человек, что  река  судоходна, а  мост  достаточно  надежен, чтобы  выдерживать  большегрузный  транспорт, что  к  реке  почти  вплотную  подходит  лес  и  с  левого  берега  прекрасно  просматривается  правый. Представьте, насколько  умение  правильно составлять  подобные  планы  местности  облегчало  задачу по  занятию оккупированных   городов или  других  укрепленных участков  суши  в  годы  Великой  Отечественной  войны!»
  «Я  разведчик!»,- раздался  выкрик  Данилы  Мохова, сидящего  за  соседней партой, худощавого  мальчика, застывшего с  синяком  на лбу и  с  ручкой  во  рту. Снова  подрался  с  кем-то. Он  всегда удивительно  точно  улавливал  суть услышанного, своеобразно  трансформируя  ее   сообразно  своим  фантазиям. Сейчас он  сидел  нахмурившись, с  прищуренными  глазами, и  я  видел, как  Данила  полз  по  мрачной  снежной  равнине  поля  в  белом  маскхалате  с  автоматом  за  спиной  к краю  леса, бледно  чернеющего  сквозь пургу. Еще  сотня  метров  и  от  случайных  взглядов  немецких  постовых  его  скроют  спасительные  деревья, а там, пробравшись  в  темноте  к  самому  берегу, так  близко, что  будет  слышно  потрескивание  костров  во  вражеских  окопах, прерывисто  дыша, он  медленно  достанет  клочок  газеты  «Правда»  и  маленьким  угольком  будет  рисовать  план  укреплений вокруг  моста: ряды  траншей, строчки  натянутой  колючей  проволоки, противотанковые  рвы, пулеметные  гнезда  из  сложенных  друг  на  друга  бревен,  заваленных  снегом, который  не  прекращается  уже  который  день. Он  щуриться  до  боли  в  глазах, ведь  ошибиться  нельзя: на  основании его  плана  завтра  рано утром  перед  наступлением по  укреплениям противника навесно будет  работать  артиллерия  и  если  он  ошибется в чертеже  хоть где-нибудь  хотя бы  на  пять  метров, то  снаряды лягут  не  на  вон  тот  блиндаж  с  ящиками, а  прямо  на  мост  и  форсирование  реки  танками   с  ее  крутыми  в  десять  метров  высотой  берегами  будет  невозможно. «Разведчик?!»,- вдруг  из  темноты  показался  немецкий  солдат с  автоматом, пригнувшись,  бегущий  прямо  на  Данила, - « Ща  в  глаз  получишь! Чего  орешь-то?..»  Немецкий  автоматчик  превратился  в непоседу  Смирнова, тыкающего  Данилу  в  плечо. «Спокойно, ребята! Глазомерной  съемкой  пользовались  в  разные  времена. Наверно, все  вы смотрели  фильмы  про  пиратов, прячущих  свои  клады  на  необитаемых  островах  Тихого  океана, и  составляющие  карты этих  островов, чтобы  клад  можно  было  потом  найти. Так  вот  все без  исключения эти  карты  с  кладами  были  составлены  именно  способом  глазомерной  съемки!» 
   Ой, зря  я  это  сказал!  Неведомая  сила, еще  более  сильная, чем  та, что толкала  Данилу  Мохова  сквозь  снежную  пургу  к  вражеским  укреплениям, теперь  подняла  Смирнова  на  самую  верхушку  мачты  и  он, прищурив  один  глаз и  выбросив  вперед  руку  и  еще  дальше  ее  указательный  палец, вскочил  с  места и  заорал так, что, наверно, услышали  все  на  корабле: «Палундррра!! Есть  план!  Идем  искать  клааад! Свистеть  всем  наверх! Держать  нос  по  ветру, а  ноги  в  тепле!  Шевелитесь, крысы!» Но  тут  Мохов, ловко и  незаметно  поднявшись  на  мачту  вслед  за  Смирновым,  вцепился  ему  в штанину  и  рванул, стараясь  сбросить  того  на  палубу  и  отнять  карту:  «Неет, яаа!» Послышался  топот  ног, заскрипели  канаты  под  тяжестью загорелых  тел,  белые  огромные  паруса  рухнули  вниз  и через секунду раскрылись  ветру всей  своей  белоснежной  поверхностью, гордо  изогнулись  и  громадина  судна, дрогнув то  ли  от  крика  капитана, то ли  от  налетевшей  волны, ударившей  в  борт,  двинула  на  юго-восток, унося  в  сторону  восходящего  солнца  суетящихся  матросов, мечты  о  наживе, мушкеты, поставленные  в  ряд  вдоль  кормы  на  случай нападения, просмоленные  бочки, связанные  вместе, матово-натянутые канаты, и  Мохова, сидящего  верхом  на  Смирнове, пытающегося  вырвать  бумажный  сверток   и  не  дающего  тому  выхватить  пистоль. Через  секунду  вокруг  них  сгрудилась  толпа, видящая  в  драке  хоть  какое-то  развлечение  за  долгие  недели плавания. Еще  через  мгновенье  толпу  разорвал  вылетевший  из ниоткуда  боцман. Здоровенной  рукой  рванул  Мохова  в сторону. Смирнов  вскочил, схватил  с  пояса  пистоль,    прицелился  обидчику  в  свободный  от  синяка  глаз, но  выстрелить  ему  я  не  дал:  «Отставить!  Я  здесь капитан, и, значит, корабль  поплывет  туда, куда  я  скажу! По  местам…  сидеть!» Надо  бы  рассадить  этих  горе-друзей  подальше  друг  от  друга.
  «При глазомерной  съемке  необходимо  вычислять  расстояние  между  видимыми объектами, наносимыми на  план. Это  могут быть здания, деревья, реки, дороги линии  электропередач, лес и  так  далее - все, что  находится  на  изображаемой местности.»  Выхожу  к  доске и  черчу  основной способ вычисления  расстояний. «Вычислить расстояние до  видимого  объекта  можно, например, зная  его высоту. Прямо  сейчас, не  сходя с  места, можно точно  вычислить расстояние до…  вон  того столба  на  школьной площадке  с  точностью  до  метра. Для  этого  нужна  лишь  ученическая  линейка.»  Все как  завороженные посмотрели  в  окно, куда  я  указывал  рукой. Вмиг  всплыли  строки: " И  плавным  маяньем  руки  на  русских двинул он  полки", кажется. Действительно, на  первый  взгляд  это  кажется  невозможным. Прямо  под  школьными окнами  раскинулись  широкие  клумбы, на  которых  летом  росли какие-то  цветы, дальше  шла асфальтовая  дорожка, на  которой  старшеклассники  по  субботам  сдавали  вождение по  автоделу, еще  дальше росли  кусты, сквозь которые  футбольную  площадку  было  почти  не  видно, а  над  кустами  возвышался  фонарный  столб, стоящий  на  противоположной  кромке  поля  и  освещавший  его  по  вечерам. «Лена, какое  по-твоему  расстояние  до  того  столба?»  «Метров  сто!» - не  удержался  Мохов. Он  давно  уже  выполнил  свое  опасное  задание  и  уполз  незамеченным  обратно в  расположение  своей  части. Наверно  его наградят за  доставку  столь  ценных  разведданных. «Сто пятьдесят!»-  безапелляционно  заметил  Смирнов, сэкономивший  благодаря  мне  пулю, и  ему, сидящему  в  смотровой  бочке  на  самой  верхушке  мачты движущегося  корабля, расстояние  до  столба  на  футбольном  поле, конечно, казалось  больше. Лена  Белочкина   все  молчала, морща  лоб и  о  чем-то  думая, так  что  я  уже  стал  беспокоится, уж  не  скажет ли  она  сейчас  вдруг  точное  расстояние с  точностью  до  миллиметра. «Ширина футбольного  поля 90метров.. дорожка.. плюс  клумба..еще  столько же...  ну  метров  180»- подытожила  она. На  мое  счастье  школьное  поле  было  сделано далеко  не  по  футбольным  стандартам, так  что  интрига  момента жива и  у  меня  все  еще  есть  шанс  всех  удивить. Остальные  ребята предлагают  другие  варианты. Улыбаюсь. Хорошо…
  Для  начала  пишем… «При  глазомерной  съёмке  расстояние  до  объекта  с  определенной  точностью  можно  вычислить  с  помощью  линейки,   зная  лишь  длину  руки  и  высоту  или  ширину  объекта. Допустим,  высота  фонарного столба  15м, длина  руки  0,6м. Держим  линейку  вертикально  на  вытянутой  руке. Начало  шкалы 0 на  уровне  основания  столба, а сам  фонарь  на  его  верхушке  даст  нам  на  линейке  некоторое  значение.» Подхожу  к  окну  и  вытягиваю  руку  с  линейкой. «В  моем  случае  оно  равно  7.5 см. Найдем  расстояние  до  объекта  решением  простого  равенства подобия  треугольников…» Я  уже  у  доски  и рисую  схему  происходящего:
                «H / е = L / l .
   Таким  образом…  все  пишем …  получаем:
                L = H l  /  е  ,
где  Н- высота  столба, е – число  получившихся  сантиметров  на  линейке. То  есть: высоту  столба  умножаем  на  длину  руки  и  делим  на  сантиметры, получившиеся  при  измерении  столба  линейкой  в  вытянутой  руке. Получаем…
                L = 15м * 0,6  /7.5 см
   Кто посчитал?  Сколько?..  Это  получилось  в  сантиметрах… а  в  метры  как  перевести?...  да,  на  сто… верно,  получается  сто  двадцать  метров…  Так  что  число Данилы Мохова самое  близкое  к…»   Мохов  сиял. «Я  самый  лучший  разведчик  из  всех!»- выпалил  он, будучи, видимо, теперь  уверенный, что  ни  один  снаряд, выпущенный  на  основании  им  нарисованного  плана, не  минует  цели. Лена  Белочкина  сидела демонстративно  спокойно, всем  видом  игнорируя  радость  Мохова, будто  тот  отнял  полагающийся  ей  приз. Да, иногда  энциклопедические  знания подводят.  «Если  на  местности  несколько  объектов, то нужно измерить  расстояние  до  них  подобным  образом и соотнести с  масштабом  плана, то  есть  поделить на  него:  во  сколько  раз  сам  план  меньше  настоящих  расстояний  между  видимыми  нами  объектами  в  действительности. До  столба  сто двадцать  метров. Допустим, уменьшим  это  расстояние  в  тысячу  раз, чтобы  я  и  столб  поместились  у  вас  на  тетрадном  листе. Получится  масштаб…»  «Лилипутский» - послышалось  тихо. Ага: значит, процесс  понимания  идет.  «… 1:1000. В  план  такого  масштаба  точно  войдут  и  асфальтовая  дорожка, и  клумбы, и  скамейки  вдоль  поля, а  чтобы   наш  план  стал  настоящим, сейчас  вы  займетесь тем, что  с  помощью  линейки  измерите расстояния  до предметов, которые  увидите  в  окне, и  нанесете  их  на  лист, соотнеся  с  масштабом. Дома  произведете  все  необходимые  вычисления, и  на  следующий  урок  принесете  свои  готовые  планы.. Да, можно  подходить  к  окну. Только  без  суеты…  На  все про все  вам пять  минут. Кто  видел  Смирнова?  Смирнов,  причаливай  к  первому  попавшемуся  острову  и  присоединяйся  к  ребятам!»
   Началась беготня. Кто-то  сидел, угрюмо  смотря  в тетрадь. Кто-то  уже  целился  линейкой  во  что-то  за окном. Я  посмотрел  на  часы-  до  конца  света  оставалось пятнадцать минут. Люблю такие  моменты, когда класс  занят  выполнением  поставленной  задачи,  а  когда  времени  в  обрез, начинают  проявляться  личные  качества  каждого: растерянность, расторопность, безразличие, смекалка, хитрость… Каждый старается  проявить себя. Вижу, две  вместе  сидящие  девочки  на задней  парте  поделили  задание: одна бегает  к  окошку, а вторая  что-то  записывает  в  тетради. Белочкина  бегает  к  окну  вместе  с  тетрадкой, прижимая  её к  груди  и  никому  не  показывая  вычислений. Бегают- значит, что-то  поняли.
   «Хорошо… Молодцы. Заканчиваем. Кто  сколько  успел… Садимся. Продолжаем  урок. Сейчас  мы  познакомимся  со  вторым  способом  измерения  расстояний  до  объектов, использующийся  при  глазомерной  съемке  местности,- углоначертательный  способ  или  способ  прямой  засечки. Да,  засечки. Почему - сейчас  узнаем. Заодно, мы  вычислим, какой  же  ширины  все-таки  наше  футбольное  поле. Но  для  этого  мне  нужен  доброволец!» Ну, конечно, иначе  и  быть  не могло – Мохов  снова  рвется  в  бой.     «Хорошо, Мохов. Слушай  задание: нужно  ша-га-ми  просчитать  расстояние  от  стены  прямо  под  нашими  окнами  до  края  поля… да, прямо  от  стены до  кромки  поля. Туда  и  обратно! Результат  запиши  на  листе. Сделать  нужно  быстро. Все  понял?  Только  оденься, скажешь  гардеробщице, что  я  дал  задание. Поспеши…» Через  мгновенье  Мохов  исчез  за  дверью, и  его  существование  выдавало  лишь  эхо  в  коридоре.  Итак…
   «Углоначертательный  способ  заключается  в  нахождении  длины  биссектрисы  угла . Отмеряем  на  местности  некую  прямую  АВ  с  известной  длиной (на  улице, например,  можно  было  бы  начертить  ее  мелом) и чертим  в  планшете  такую  же  исходя  из  масштаба. В  точках  А  и  В  устанавливаем  планшет так, чтобы нарисованный  на  нем  отрезок  и  отрезок, нарисованный  на  местности, были  параллельны, проецируем визирную  линейку  на  объект  и  проводим  линии . Получаем  некую  точку  пересечения,  из  которой опускаем  биссектрису  на  прямую. Визирная линейка  - это  вот  это.»  Достаю трёхгранную  линейку и  демонстрирую. Линейка  ушла  по  рядам.  «Этот  инструмент  позволяет  довольно  точно  проводить линии  на  бумаге, направленные  на  далекий  объект. Задача: вычислить  расстояние  до  удаленного  объекта и  ширину  нашего  футбольного  поля. Наш  удаленный объект – это  вон та  многоэтажка за футбольным полем, вернее  дверь  второго  подъезда, которая  почти  точно  напротив  наших  окон. Тишина… Для  выполнения  задания  нужно  кое-что  сделать…»  Выбираю  двух  человек, которые  отмеряют  вдоль  стены  с  окнами  ровно  10 метров  и  в  этих  точках  кладут  на  парты пеналы- первая  и  последняя  парты. Конечно, я заранее промерил  расстояние. Это  наша линия, начерченная  мелом  по  воздуху. Достаю  большой планшет  с длинным листом  бумаги, на  котором  уже  проведена  жирная  линия  длиной  пять сантиметров. Показываю  классу.  «Отлично! Вот  наша  линия. Представляем,  будто  она  начерчена  в  воздухе. Теперь  надо  в  каждой  нашей  точке, держа  этот планшет  строго  над  пеналами и  параллельно  стене, визирной…  где  линейка?... да… нацелив  верхнее  ребро  линейки  на  дверь  подъезда, провести  на  листе  линию…  да, до  самого  конца  листа. Итак, снова  нужны  добровольцы! Нет, Смирнов, ты  уже себя проявил… Кто  хочет? Нужны  двое: один  точно  держит  планшет, другой  нацеливает  и  проводит  линии…»   
  Выбираю  Кирилла  Мухина – вечного  тихоню, которого слышно было,  только когда тот  отвечал устно у  доски,  и  Анечку  Королеву  с  задней парты, недавно  бегавшую к окну, подолгу держа красную   в  рисунках  линейку  в  вытянутой  ручке. Кирилл  обязательно  отказался  бы, но  сегодняшнее  движение  класса  на  уроке  завлекло   его, и  он  молча  кивнул, вцепившись  в  планшет, глядя  то  на  пенал  на парте, то  на  стену, чтобы планшет  был  строго  параллельно  ей. Анечка, картинно  закинув  длинную  косу  за  спину и  издав  тонкий  вздох, положила  визирную  линейку  на  планшет  и  стала  старательно  нацеливать  верхний  ее  край  на  далекую  дверь  второго  подъезда, а правую  грань придвигая  все  ближе  к  краю линии. Еще  ближе. И  еще… Вдруг  наступила  тишина, такая неожиданная  и  полная, что  я  оглянулся: ребята  толпятся  вокруг  Кирилла  и  Ани  и  каждый  смотрит  на  линейку, словно  сам  стоит  с  прикрытым левым  глазом, нагнувшись  над  планшетом. Аня так медленно  двигала  линейку, переводя  взгляд  с  нее на  дом  вдалеке, так  осторожно, почти  не  дыша, поднимала  руку, что, казалось,  стоит  ей  коснуться   карандашом  планшета, как  линейка тут же  выстрелит. И  вдруг… «Бах!»- Смирнов будто  прочитав мои  мысли  гаркнул  так  громко, что  все  двадцать  человек  подпрыгнули  как  один. Кто-то  ударился  о  край  парты. Карандаш, чиркнув  по  планшету, срикошетил  в  сторону. Линейка  упала. Класс  тут  же  наполнился  криками и  Смирнова  тычками  отогнали  подальше и  принялись  заново. Лишь  только  первая  долгожданная  линия  была  проведена, в  класс  ворвался  распаленный  Мохов  с  криками « Футбольный  счет  67:72!» Наконец, появилась  и  вторая  линия  на  планшете, провожу  из  вершины  получившегося узкого сильно  вытянутого треугольника перпендикуляр  на  его  основание и.. «Вот  это  и  есть  расстояние  до  дома. Садимся…  Теперь  осталось лишь  сделать  некоторые  вычисления. Итак… Углоначертательный  способ  заключается  в  нахождении  длины  биссектрисы  угла. Мы  измерили в  классе  отрезок  в  десять  метров. На  планшете  я  начертил  отрезок  в  пять  сантиметров. В  точках  А  и  В  мы  устанавливали  планшет  параллельно нашей прямой , проецировали визирную  линейку  на  объект  и  проводили  линии . Получили  некую  точку  пересечения,  из  которой я  опустил  биссектрису  на исходную прямую.» Снова  черчу  на  доске.
   «Смотрите: в  классе  отмеренный  отрезок равен десяти  метрам, а  на  планшете  этот  же  отрезок  АВ длинной  пять  сантиметров. Во  сколько  раз  меньше?" Все  притихли. «В  двести  раз»,- невозмутимо, выждав  паузу, сказала  Белочкина, и  все  посмотрели  на  нее, будто  услышав божественное  откровение.  «Верно, в двести раз. Следовательно, и  масштаб  у  нас  получается  1:200. Следовательно, и  биссектриса  СD, получившаяся у  нас,  в  двести  раз  меньше  расстояния  до  дома. Биссектриса  получилась  длинной  почти  79 сантиметров. Умножаем  на  масштаб, получаем, что  до  дома почти 158 метров. Мы  помним, что  до  столба  на  дальнем  краю поля  120 метров, значит, от  столба до  дома  38 метров. Что ж , похоже  на  правду… Согласно  разведданным  рядового Мохова, получаем: 72 шага от  стены  до  края  поля плюс 69 шагов  обратно равняется  141 шаг. Делим  это  количество  пополам  и  получаем  среднее  количество  шагов – 70. А  если  учесть, что  шаг сержанта  Мохова  равен  примерно  70 сантиметрам , то  перемножая эти  цифры  получаем  расстояние  до  ближнего  края  футбольного  поля: 49 метров. Мохов, объявляю благодарность!  Теперь, зная расстояние  до  ближнего края  поля  и  до  фонарного  столба  на  дальнем  его  краю, вы  дома  сможете  не  только  рассчитать  ширину самого  поля, которая  равна…» «Семьдесят  один  метр». Смотрю  на  Белочкину. Улыбается.    «… но  и  начертить  план, используя  все  измерения, которые  мы  с  вами  сегодня  произвели.
   Как  я  уже  говорил, дома  вы  должны сделать  план, используя  свои  расчеты, сделанные на  уроке. Если  кто-то  что-то  не  успел, то  вы  легко  сможете  сами  сделать необходимые  измерения. План  нужно  сделать  на  развороте тетради или  на  листе  формата  А4. Верху  подписать: «План, выполненный  глазомерным  и  углоначертательным  способом  съемки  местности», фамилию, дату. Постарайтесь  без  исправлений. Есть  вопросы? Хорошо. Тогда  всем  спасибо. До  свидания.»
   Класс ожил, засуетился,  ребята  начали  выходить. На самом   выходе  ботинок Смирнова  нашел  портфель  Мохова, они  сцепились, затолкались  и  побежали  по  коридору, а  я  подумал, что  Смирнов  когда-нибудь  обязательно  станет  вторым  Жаком  Кусто  и  непременно  найдет  какой-нибудь  клад. А  Мохов, умудрившийся  за  сорок  минут  урока  дослужиться  от  рядового  до  сержанта, уж точно  закончит  школу  лейтенантом, и  когда-нибудь  уйдет  на  пенсию генералом. А  Белочкина  выучится  в  институте  и  однажды  займет  мое  место…  Закрываю  класс, держа  под  мышкой  планшет.
    «Что ж  это  Мохов  у  вас, Алексей  Владимирыч, во  время  урока  носится  по  школе, как  оглашенный?» - завуч  Марья  Ивановна, полная невысокая  женщина  стояла  за  спиной  и  смотрела  на  меня  в  упор, словно  поймала  с  поличным. - «И  на  улицу  побежал  раздетый! Ведь осень на  дворе… Чем это вы  занимаетесь  на  уроке?»
   Взгляд  у  нее  спокойный, даже  скорее  добродушный, как  у няни Пушкина. А  мне  подумалось: «Эх,  Мохов,  Мохов… Мимо  всех вражеских  постов  незамеченным  прошел, а  мимо  Марь  Иванны  не  смог. Ээх!  Не  быть  тебе, Мохов,  генералом!»