Печаль лесбиянки

Предисловие 1.
Если мне есть, что сказать.
Поступки детства, загнездились в памяти вопросом o том, что я такое?
Не говоря ни одного конкретного слова, описать всё в подробностях. Хотя предметы, будь то одеяло, подушка - вполне конкретные.
Мёдом или кремом для ног выдавить из себя случившееся, чтобы освободить полку для новых книг. Желательно только одной, но правдивой.
Что делать, если мне нравилось то, что другие мне запрещали? Нравилось не потому, что запрещали. Я удивилась, что запрет вообще существует.
Зачем столько якорей навешали на мой теплоход? Зачем стоять в кислой воде?
Когда "Я" в движении, приходят садовники обрезать мои ветки. Причем, грубо. И объяснений я не получала. Объяснений, сильнее моих собственных доводов, мне не дали. Пришлось думать, что я и есть сила. Пока однажды разум не выдержал от попыток найти объяснение смерти, насилию, сумасшествию и надругательству. Мой собственный разум сдался, а на других уж и надеяться нечего. Приходится жить так -  не думая.
Но иногда разум калекой выступает вперед и тошно становится, ведь он - всего лишь слуга, к тому же хромой и слюнявый.

Предисловие 2. Это фиксация тех личностей, которые сами себя надумали и делали вид, что чувствовали. Здесь нет событийной драмы, потому что  форма этих личностей и то, что они сделали со своей жизнью, их выражение - только их описание - уже трагично.


***
Одна толстая и сумасшедшая лесбиянка маленького роста сидела на лавочке. Я не помню её лицо или рук. Помню только ее мёрзлые рассказы про отца и синюю ощипанную курицу в кастрюле с водой. Она говорила, что рак груди - от бюстгалтера с косточками, поэтому она вынимала их и её тяжелая грудь касалась живота. Внутри нее разлагалось глубокое недовольство жизнью, а снаружи она демонстрировала свой литературно подвешенный язык.
Словесные гирлянды толстой женщины с черными кудрями  ограничивали ее в действии, на действия у нее уже не хватало сил. Только фантазии кишили в её уме, когда она переписывалась с другими женщинами в форуме или в аське. Сил хватало только на слова, выходившие из кончиков пальцев через клавиатуру на экран и реже - голосом по телефону.
В реальности ей всё казалось скучным, ненастоящим и отовсюду враждебным. Это проецировалось на лице, что делало её похожей на Пьеро. Когда менструировала, она надевала длинную цветастую юбку и от нее пахло. Целующиеся гетеросексуальные пары вызывали у нее отвращение, мужчины вызывали зависть, собственное плохо оформленное тело вызывало стыд, а тела привлекательных молодых женщин - презрение, потому что на них венчалась крашенная голова, лишенная умных мыслей. Остальное в мире она обдавала своей жалостью, которая у нее источалась в избытке на долю бездомных собак.

Фамилия у нее была Горшкова. В ней варилась её ложь, которую она себе накромсала из бессилия перед горем. Горе - внезапная смерть отца. Не имея опоры в жизни, она соскочила с рельс здравомыслия и не хотела на них возвращаться, чтобы не ощущать боль от содранной с души кожи. Как и многие другие люди без опоры, она превратилась сначала в трусливую, а потом и в сварливую бабу.
Там, где труп, собираются птицы.

Ей оставалось выбрать себе отдельную роль и играть в немассовом спектакле. Она только полагала, что он немассовый, а ведь лесбиянки - тоже масса, только временно меньше.
В тайне она гордилась своим выбором, хотя внешним говорила, что это вовсе не выбор, а врожденное. В подкрепление она пересказывала содержание полу-научных статей из интернета. Она ставила себе в заслугу то, что дышит животом, а не грудью. По ее словам это означало, что она "мужчина в женском теле".  Что я делала рядом с ней? Каждый может ошибаться. Мои ошибки почти обернули  меня саваном. Моё любопытство подавало мне посмертные маски, но в виду юности, мне каждый раз удавалось их выронить, так и не примерив.

В первый раз я увидела ее в клубе с животным названием. Она была ниже меня ростом и мне неудобно было наклонятся, чтобы поговорить. Она в общих чертах обрисовала суб-культуру лесбиянок. Сказала, что все они - конченные люди и выбора у них нет. Я удивилась к такому отвращению к своим же. Отвращение - это ее вторая природа. По моим же собственным наблюдениям у них своя мечтательная нега, своя философия, свой код. Красивые быстро превращаются в шлюх. Некрасивые впрочем, тоже. Много гордых.

Работала Горшкова смотрительницей пушкинского музея. А по выходным играла в футбол. Мне посчастливилось этого не наблюдать.
У нее не было денег. Поэтому мы не разу не пили кофе в каком-нибудь кафе, ни тем более не ели в ресторане. Я не помню, чтобы мы что-то ели вместе вообще, кроме как пили пиво в дыму ее сигарет. Она приглашала меня на десятку городских прогулок и однажды -  в тот самый пушкинский музей, где была смотрительницей. Попытки физической близости происходили в подъездах и в парках на лавочках.

В компании с другими она отпускала про меня иронические шутки, видимо потому что я держалась отрешенно. Шутки состояли из цитат "Служебного романа" - фильма, который она пересматривала в моменты одиночества. Её подружки осматривали меня как пришельца и при удобном случае пытались флиртовать. Как потом выяснилось - это обычное дело среди лесбиянок - пытаться кадрить всех, кто прямо смотрит в глаза. Выглядели они жалко, особенно те из них, которые уже состарились. Презрение к ухаживанию за своей внешностью никак не  компенсировалось красотой внутреннего мира, потому что внутри они все долго нудели и стонали по своей древней неразделенной любви. У каждой из них была своя фам фаталь, Великая Соблазнительница, которая разбила девичье сердце, будь то в школьные или в институтские годы.


Горшковой была не чужда метафизичкая интерпретация картины мира, её слегка клонило в мистику. Любимой книгой была "Мастер и Маргарита". В сборник цитат (помимо "Служебного романа") входила фраза "я часть той силы, что желает зла и совершает благо". Фраза настраивала головной мозг на странную частоту и звучала непрерывным сигналом, заглушая остальные мысли. Созданный вакуум она приняла за просветление и решила использовать фразу как девиз своей жизни. Она твёрдо верила в то, что видит людей насквозь и даже может предугадать будущие события. Подобная уверенность в собственные выводы встречается часто у лесбиянок, они действительно считают, что взором проникают в глубину человеческих мотивов. А потому часто произносят пророчества, типа "заграница тебя погубит", "не пытайся вытащить тех, кто в яме" или " я хочу твою душу". Последнее было произнесено почти с демоническими глазами на расстоянии в сантиметр от носа.

У Горшковой был кот Сергей, названный в честь Сергея Белоусова, по которому Горшкова сохла, еще не превратившись в лесбиянку. Превратилась она вследствие серии падений её чувствительной натуры на землю. Первое падение произошло, когда мальчик Борис отказался меняться с ней марками, а она его любила. Он сказал, что её кубинские марки, слёзно выпрошенные у мамы на последние деньги -  дурацкие.
Второе падение -  когда мальчик Артур сказал на чаепитии, что печенья её мамы невкусные, а печенья бабушки Светы Проскудиной очень даже ням-ням. Зато Томе Арапитян печенья понравились.
Затем двоюродная сестра, намного старше Горшковой в целях эксперимента сделала ей "эротический массаж". В чем именно он заключался, Горшкова  хранила в секрете. Чувственная сенсация произведенная другой девочкой в нежном возрасте оставила в памяти глубокий рубец.
Последнее, самое сильное падение произошло, когда отца сбил грузовик в тот момент, когда Горшкову первый раз поцеловал мальчик Женя, зажав её между гаражами. Случайная синхронность событий толкнула Горшкову думать, что всё из-за неё, из-за этого дурацкого Жени и что нет оправдания слюнявому поцелую. Поцелуй ей не понравился, а особенно то, что у Жени произошла эрекция. Горшкова видела это первый раз в своей жизни и у неё появилось отвращение. Отвращение усугубилось горестной новостью о смерти отца (так как всё произошло в один вечер) и её подростковый ум смешал все события с участием мужчин, соединил и вывел формулу, по которой Горшкова поставила табу на отношениях с мужчинами, дабы ограничить себя от бОльшей боли. Этот слабый по многим параметрам вывод-кредо родился в ней в 14 лет.


Фам фаталь Горшковой была девушка Маша. История Маши покрыта пятнами неясностями, известно только, что сейчас она стилист в женском журнале. Маша поразила Горшкову своей смелостью и свободой от формальностей. На собрании сотрудников она надувала пузыри из жвачки. Юную Горшкову это очень забавляло и она стала чаще на Машу смотреть. Однажды Горшкова и Маша остались во внеурочные часы в офисе, тра-ля-ля-тополя, выпили пива писали отчет, стали припоминать игры из детства. Что-то вспомнили, посмеялись вместе. Горшкову поразило то, что несмотря на отличия по рангу, в квалификации Маша держалась наравне.
У Горшковой сохранилась только паспортная фотография, где Маша стрижена под мальчика. Они не дошли до момента совместного съема квартиры. Горшкова осталась жить со своей матерью, слушая по ночам звуки модема, выходящего в интернет. Главным адресом стала лесби доска на гей.ру. Там она раз в несколько месяцев рассказывала романтичную историю как Маша поцеловала её в конторе после того как пропрыгала  на одной  ноге по лестнице туда и обратно.

Потом появился пост-советский голос лесбиянок -  Земфира. Всем было без доказательств ясно, что Земфира -  "по теме", между собой они называли её "старая лесбиянка". Почему старая? Тут своя логика. Как и в кольце на большом пальце.

Когда Горшкову целовали, её глаза трансформировались в щенячьи, она размякала и становилась большой и неповоротливой. Несмотря на то, что она "играла в одни ворота" с другими тёлками, удовлетворяясь осознанием принесенного счастья, она всё же была простой женщиной с полной грудью, немного свисающим животом, бледной кожей и крупными ляжками, которая легко укладывалась лаской. Волосы вокруг сосков она не выдергивала.

Что такое женственность? Женственность - это то, от чего большинство лесбиянок отказывается, выбирая мужскую модель поведения и мысли. Они любят других женщин, отказавшихся от женственности осознанно, очевидно или внутри, в своем тихом омуте. Женственность - это сокровище, которое часто попирается лесбиянками и подбирается с пола пассивными геями.
Одной моей подруге приснился сон. Она родила три куска мяса. Эти куски дышали и шевелились. Её мама стояла рядом и сказала: "Смотри, это твоя женственность, она тебе больше не нужна". 

***

Другая девушка с маленькой ладонью мечтала о том, чтобы ходить на Петербургское заснеженное кладбище и втыкать черные ветки деревьев в могилу возлюбленной. Знакомство со мной она в тайне ценила, в глаза же говорила, что я фашист. Она сделала этот вывод после приснившегося ей сна.  Слабо аргументированный вывод, на мой взгляд. Что ей чудилось по ночам? А днем она писала об этом в жж или рассказывала кому-нибудь по скайпу. Когда я первый раз была у нее дома, её морская свинка убежала и больше не возвратилась. Она приняла это за знак. Знак чего?

 Оказалось, что она уже была с кем-то в отношениях, когда появилась я. И эти отношения на тонких нитках порвались естественно не по моей вине. Обвинения в неверности, уговоры вернуться, обиды и мольбы - всё это прошло мимо меня, и я особо не интересовалась.

Она придавала значение пустякам, которые наделяла смыслами. Например, игра в домино. Фигура, полученная в конце партии, безмолвно пророчествовала. Уловив важность процесса игры, мне было несложно выстроить линию в форме сердца. Наверное, ее это впечатлило.

В первый раз её соблазнила какая-то тетка в возрасте на хорошей машине, которая кидалась словом "малыш". Этим словом кидаются многие лесбиянки и клюют на это слово тоже многие. Помню, выложила я как-то свое фото под этим ником на сайте лесбо-знакомств. В первый же день 70 писем. Для такого эффекта фото нужно подбирать загадочное и излучающее внутреннее спокойствие и силу. А про ту зрелую тетку на машине забрызганной слякотью я не знаю много. Старше лет на 20 она подвезла девушку домой, а потом пригласила в кино или на кофе, как это обычно бывает.

Девушку ту звали Нина. У нее были зеленые близорукие глаза и мечтательный ум. Владела и обходилась она со словом так, что внутри всё переворачивалось. Недостаток или достоинство: физически она доставляла меньше удовольствия, чем вербально. Я имею в виду момент отдачи, однако она могла полностью поглощать. Её поглощающая пассивность, как глубокий сосуд. Наверное, это очень женское - умение впускать в себя. Когда человек открывает для тебя все двери настежь - это льстит, удивляет. Это магический момент: ощущение себя как важного гостя, которому доверяют и дают право располагаться везде и делать всё, что угодно. Наступает соитие. Себя с другим. В созданном для Человека пространстве. И три аспекта -  я, другой, Пространство - когда в гармонии, звучат небесным аккордом. Но это продлилось недолго.

Было лето, но ночью одной шелковой юбкой не обойтись и железные прутья качели усугубляли положение. До утра я бы не протянула. Я не помню причину, по которой мне стало некуда идти. Всё-таки мы плохо друг друга знали. Рядом распивали водку её соседи. Чтобы не окоченеть от холода, я попросила поделиться чистыми носками. Мне заботливо вынесли, но этого оказалось недостаточно. Я, как часто бывает, пренебрегла чувством собственного достоинства и позвонила ей в дверь. На кухне кто-то сидел. Наверное, бывшая или подруга бывшей пришла поговорить по сердцам. Мне нужен был горячий душ и еда. Мне дали полу-засохшие макароны. А утром я получила записку со словом "эгоист". Наверное, я что-то пропустила или Нина слишком много врала.

(продолжение будет)