2. Сквозь время

"Все слова связываются в историях в единое
целое. Так и нас связывают вместе история
и сострадание."
Барри Лопес, из интервью для "Поэты и писатели".
(том 22, выпуск 2, март-апрель 1994-го.)


… Чашка чая с молоком… Только я мог пить столь непонятное сочетание напитков: молоко с его девственно чистым белым цветом и черный чай, словно та грань души, что обычно скрывается от человеческого взгляда. И чувств… а вот в чашку погрузилась серебряная ложка с сахаром. Благородный металл оставил частицу себя в напитке. Некую жесткость и раздражительность, а сладкий дополнитель просто растворился, придав чаю свою дружелюбность. Это так похоже на модель человеческой души… Малейшее влияние оставляет свой след в характерах, внешности, внутреннем мире… Так и чай. Даже то, в какую кружку он был помещен, вносит свою лепту в его вкус…

А мой собеседник. Он пил что-то алкогольное. Что-то, что сейчас превращало его запах в омерзительные испарения и больно било по рецепторам моего носа. В принципе, если сейчас его драконье дыхание не донеслось до меня, пребывание в своей голове растянулось бы на пару часов… а то и больше.

- Что ты опять морщишься, аристократишка? Позабыл, как пахнут «народные» напитки?

- Глупо называть это - я с холодом презрения во взгляде указал на бутылку в руке собеседника, - народным напитком.

- Так же глупо строить в своей головушке планы покорения человека, не воплощая их в жизнь.

- А кто строит? Неужели ты меня в этом обвиняешь? – Я опустил уставшие подниматься веки, все еще беззвучно размешивая давно уж исчезнувший сахар.

- Я такой ерундистикой не занимаюсь. Скучно… Скучно ты живешь. – Молодой человек выдавил из грудной клетки унылый вздох.

- А кто сейчас живет более насыщенно?

- Есть такие… и раньше были, не смотря на тяжелые времена.

- Раньше все жили «весело». Сложно было, мой юный друг. Не соскучишься, вкалывая на благо своей семьи и государства. Впрочем, и сейчас многим не легче… - Я только вдохнул немного воздуха, дабы начать свое повествование о прошлом, как был жестоко прерван. А я так любил дискутировать на исторические темы, не самым корректным образом разбрасываясь своими взглядами на этот мир. Однако, кажется, сегодня в вечернем воздухе витала иная атмосфера: тягучая, вязкая, пыльная, как старый саквояж моей бабушки.

- Чертов историк, помолчи уж… Не об этом я тебе рассказать хотел. Да и в любое время жить сложно, а я не о том. Я о жизнях, судьбах… да, история оставляет свой отпечаток на всем, не спорю. Но тут, скорее, взгляды людей…

И он закурил, доставая из пачки не самую дорогую, но, наверное, самую сквернопахнущую сигарету. Как я любил эти моменты… затишье перед бурей. Когда человек готовится к повествованию. В этот миг в выражениях их лиц можно рассмотреть все: отношение к жизни, ситуации, своему рассказу, его героях, себе и своему поведению. Всего какая-то минута, а столько эмоций взрывом пронеслись во взгляде моего собеседника… Теперь мне оставалось только кивать и терпеть табачный дым. В общем, второе приносило лишь какую-то дымку, видимую и весомую загадочность в этот вечер.

- Так вот… слушай, значит. Мне когда-то давно это мать рассказывала… Про людей. Точнее, про девушек… Одна из них была рождена в семье строгих принципов и правил. После взросления старшей дочери ее собирались выдать замуж, желательно, за богатого и успешного. У нее должны быть дети и так далее… Ну, в общем, семья, построенная на общепринятых принципах и нормах. Как у всех… Но она категорически противилась любой воле ее семьи, чем заслужила нелюбовь отца. Мать относилась к этому более снисходительно… Это было послевоенное время, тогда работали все с малых лет.
А сама она, девушка-то наша, была довольно-таки симпатичная. Боевая особа с всегда высокомерным выражением лица и озорным детским взглядом. Друзей она не имела… характер у нее был сложный, невыносимо трепетно построенный из множественных ударов судьбы. Согласись, мало кто с такими водиться-то будет, когда каждое невинное слово воспринимается как угроза. И тут же атаковалась… - собеседник мой сделал короткий глоток огненной жидкости и вновь затянулся тлеющей с каждым мгновением, как наши жизни, сигаретой.

- Да, это верно. Интересная она была, кажется…

- Очень интересная. А вторая, о которой я тоже тебе расскажу, была другая. Облюбованная родительским теплом и заботой. Но забота матери заключалась в тирании, а отца - в неспешном ее пресечении. И то, иногда… но все это делалось, конечно, во благо юной особы! Как ты мог подумать, что эгоистичность тут была уместна? – мы уступили место усмешке, - вот так вот. Кстати, по рассказам моей матери, она тоже была интересная. Правда, другая… наивная, как ребенок. А смеялась, как взрослый человек. Знаешь, с некой насмешкой над этим миром в каждой нотке, выдаваемой ее голосовыми связками. Она была менее резкая, но…

***


Дальше мы пили и говорили, говорили и пили. О том, как девушки встретились однажды. Совершенно случайная встреча, закончившаяся смертельной ссорой, положила начало долгой и крепкой дружбе… слишком долгой. О том, как «Сложная» потеряла семью, которую ей заменила «Наивная». Потом, как первая терзалась, била свою душу острыми осколками вины перед отцом и матерью, а вторая поочередно отбирала холодное оружие и зашивала тяжкие раны, несовместимые с жизнью… О том, как семья «Наивной» была явно настроена против совместного проживания с неугодной им особой, а «Сложная» билась до последнего за свое счастье… правда, в чем она его видела? Кажется, это прекрасное состояние души совсем не подразумевало для нее семью, детей и прочее. Хотя, это было совсем неважно, когда «Наивную» отправили учиться за границу (она прекрасно владела языками). «Сложная» тогда возвращалась домой после работы, напевая что-то, вспоминая что-то… Она чему-то по-детски радовалась, всматриваясь в мелькающие в мрачных переулках тени. Впрочем, это было последнее, что она увидела…
Девушку пронзила боль, словно расколов душу пополам… Багровые капли хорошо смотрелись на белесом шелке кожи в лунном свете, который дополнял желтый блик от фонаря на ее щеке. Все, что было нужно теням – сумка, прятавшая в себе пачку неких бумаг. В этот вечер бумажки стали дороже человеческой жизни… она не видела лиц нападавших со спины; глаза залила багровая жидкость, а сознание с каждой секундой покидало тело… Душа ниточка за ниточкой отрывалась от этого бренного мира.

***


-Ой… - девушка небрежно опустилась в кресло. Даже ее слегка смуглая кожа в этот момент показалась белее молока…

- Что ты? Болит что?

- Да… сердце болит.

***


- Ну, и что? – Я впервые с интересом заглядывал в глаза собеседника, словно желая прочитать продолжение повести.

- И ничего… «Сложная» погибла, утром нашли уже бездыханное тело. А «Наивная» узнала об этом спустя три с чем-то года. На следующее утро девушку нашли мертвой в ее же квартире. Самое занятное, что никаких следов суицида не было обнаружено. Она погибла, кажется, от инфаркта… представляешь, в ее-то двадцать четыре года. – Он вздохом обозначил отмеченный факт, а затем вновь принялся прикуривать сигарету.

- Да… Ужасно, конечно. А все почему? Любовь людей к построению Ада своими руками. На этот раз этой сложной и важной работой занимались родители…

- Верно. Знаешь, а я верю в перерождение душ…

- Мм?

И мой собеседник с лучезарной улыбкой кивнул на девушку, которая, не успев зайти в помещение, смерила нас по-детски оценочным взглядом. Улыбнулась, хотя на лице не было и намека на вызывающий этот феномен взаимодействия мышц… а затем она вернулась к своему занятию, с радостью в голосе отвечая кому-то в телефонной трубке, в которой звучал очень необычный смех...



                - Алекс В.