Совесть

СОВЕСТЬ


Он ощутил на себе прожигающий взгляд и в страхе открыл глаза. На фоне оживающего рассвета, прислонившись к стене, напротив окна, перед его кроватью, сидела девушка с лицом цвета среза  спиленной сосны. Она сидела на корточках, обняв руками согнутые ноги, упираясь подбородком в колени, и, как орлица, исподлобья остро и внимательно на него смотрела. Свет из окна хорошо освещал ее глаза, в которых отражалась черная бездна. Взгляд тянул и засасывал в себя, он испугался провалиться туда. «Так вот где моя смерть - в ее глазах!» - подумалось ему. Защемило сердце. Губы пересохли, дико хотелось пить. Воды! Воды!
-Кто вы? Что вы здесь делаете? - механически спросил он неузнаваемым голосом, облизывая высохшие губы.
Он не мог понять, почему в паху такая резкая ноющая боль. И оторвать свой взгляд от этих колючих глаз он тоже не мог. Девушка смотрела и не моргала. Это было неестественно.
-Ты меня не помнишь? Забывчивым прикидываешься? - спросила она металлическим голосом, звучащим как тяжелый колокол: бум…бум…бум… Низкий объемный звук мучительно давил на барабанные перепонки. Ее обескровленные, как у мертвеца, губы не шевелились. - Напряги свои вонючие мозги! Поройся в воспоминаниях трехлетней давности!
-Валя? - он лихорадочно стал перебирать в памяти всех женщин, с которыми имел какие-либо отношения в течение указанного периода времени.
-Холодно! Подсказываю! Лето. Дача. Сан Саныч. Пьянка!
Звон в ушах усилился. О, Боже! Его прострелило через все кишки, будто их стянули в узел: методично, прочно и надежно. Мышцы живота сжались. Но почему же все-таки такая резь в паху? Он вспомнил! Вспомнил мгновенно и отчетливо со всеми подробностями, которые, оказывается, прочно осели на дне его памяти…

В то злополучное лето на даче Сан Саныча погуляли на всю катушку. Народа было много. Для большего веселья и острых ощущений навезли разновозрастных девиц на любой вкус и применение. Одна из них уж больно выделялась: неискушенная девочка явно не дотягивала и до пятнадцати. Как она очутилась среди этих девиц, какая шальная звезда сошла с неба? Бог ее знает! Она скромно жалась, сидя в кресле, и старалась быть как можно незаметнее, в разговоре не участвовала. Все же слабый интерес к происходящему вокруг у нее был. Впрочем, ею никто особенно и не интересовался, достаточно было активных девиц.
Поначалу все было весело и забавно: ржали не пойми над чем, пошлятина вызывала бурный лошадиный восторг. Потом кто-то принес порнуху. Сбегали за водочной добавкой, батарея пустых бутылок под столом угрожающе увеличивалась. Я и раньше много пил, на следующий день слабо что мог вспомнить. Лучше бы не приносили порнуху.
Я сидел в углу дивана и косился на кресло, которое стояло передо мной  чуть повернутым. В нем, притаившись, как птенец в гнезде, сидела она. Я чувствовал ее запах: так пахнут дети, молоком с медом. Ее молочный запах дымкой входил в ноздри и сладостно заполнял собой все имеющиеся в моем теле кровеносные сосуды. Мое внимание всецело было поглощено ею. Маленькие ее пальчики нервно сжимали подлокотник. От напряжения косточки кисти побелели, мои губы тянулись к ним. У нее была тонкая, как папирусная бумага, кожа, я мысленно ощутил ее в своих зубах, осторожно покусывая. Эфемерный вкус кожи возрождал во мне первобытного человека - охотника. Короткий летний джинсовый сарафанчик не спасал ее тело от моего воображения. Через него я видел не сформировавшуюся пацанячью фигуру, но с уже оформившейся грудью. Волосы цвета дубовой коры пахли ванилью. Загорелые ноги излучали свет, от которого слезились глаза, как от едкого дыма. 
 Опрокинув очередную рюмку водки, после которой человек перестает контролировать себя и все человеческие качества вытесняются животными инстинктами, я уже не мог ни о чем больше думать, кроме нее. Ладони вспотели. Ее затылок расплывался перед моим помутненным от сильного напряжения взором. Эрекция была настолько сильной, что мозги перестали работать, произошло короткое замыкание. Весь разум перетек в нижнее место. Я дотронулся до ее руки, она отдернула ее.
-Кончай ломаться! - грубый тон придал смелости, а для большей храбрости я опрокинул еще одну рюмку водки.
Она ответила молчанием. Еще больше зарылась в гнездо, укрывшись пухом и  веточками. У нее еще оставалось время уйти. Напрасно она не использовала эту возможность!
Распределив между собой партнеров, все потихоньку стали расходиться по многочисленным темным уголкам дачи. Когда мы остались одни, я встал и взял ее за плечи. Она подскочила, как ужаленная, и бросилась к двери. Если бы она вела себя спокойно, может быть, это бы отрезвило меня, но тут сработал охотничий инстинкт. В два прыжка я очутился перед ней, отрезав дорогу к выходу. Я крепко сжал ее в своих объятьях: так держат в руке воробья, чувствуя всеми нервными окончаниями, как бешено колотится сердечко в хрупком тепленьком тельце. Ты ощущаешь силу, власть над этой крохотной беззащитной тварью и регулируешь ее жизнь сжатием кулака. Сдавливаешь посильнее и слышишь хруст косточек бездыханной птички в своей руке. Ты же мужик, царь зверей, вершитель судеб слабых мира сего! Алкоголь расширил черепную коробку до размеров вселенной: это вселяло в меня уверенность безнаказанности, вседозволенности и власти, огромной, безумной власти, безграничной власти!
Она начала кричать, предприняв бесполезную попытку вырваться из моих объятий. Это меня взбесило! Зажав ей рукой рот, я повалил ее на пол, навалившись на нее всем телом, отняв у нее возможность шевелиться. От сдавленной грудной клетки она могла издавать только хрипы. Ее детское личико было размером с мою ладонь. Она была похожа на зверька в лапах тигра перед смертью. От страха у нее не было сил сопротивляться. Огромные, ошалевшие от ужаса глаза таращились на меня, прося пощады. Я пытался их закрыть, но ужас, отчаянье, страх и боль проступали через мою ладонь. Ничего не могло меня остановить. Дальше помню все смутно…
Когда все закончилось, я перебрался на диван и вырубился. Она лежала на полу, свернувшись калачиком, и тихо плакала, уткнувшись лицом в колени. На следующий день, как обычно, я мало что мог вспомнить…

И вот она сидит в углу моей спальни и, молча, не моргая, на меня смотрит. Ее взгляд соскользнул с моих глаз, призывая последовать за ним, и медленно пополз по одеялу вдоль моего тела, остановившись посередине. Я приподнял голову и увидел, как через пододеяльник проступает алая кровь. Резко откинул с себя одеяло. О, Боже! Из места, где должен был находиться самый дорогой для всех мужчин предмет, брызгал фонтанчик густой тягучей черно-красной крови, стекая по ногам и расплываясь на простыне. Мой зад утопал в жиже крови, источая запах ржавого металла. Вот откуда такая невыносимая боль! Я с недоуменным ужасом взглянул на девушку и заметил рядом с ней то, что должно было находиться на моем теле. В руке она держала небольшой нож с идеальным блестящим лезвием и засохшей на нем кровью. С усмешкой она подмигнула мне. Холодный пот прошиб меня от макушки до кончиков синих пальцев на ногах. Тело онемело, я не чувствовал его. Хотел закричать, но вопль был задушен внутри гортани. Никаких звуков, только хрипы. «Помогите-е-е…!» - разрывалась моя душа, падая в бездну…

Он открыл глаза и проснулся. Допился! Лоб был покрыт крупной испариной пота. Сердце ныло и стонало. Напротив окна у стены сидел плюшевый мишка, подаренный сыну на день рождения. Рядом лежала жена и тихо посапывала. Он вдруг ясно и однозначно понял, что никогда больше не возьмет в рот спиртного! Все, с меня хватит!! Отчетливо вспомнил вчерашний день. Они вернулись с вечеринки от друзей, и в пьяном угаре он начал дебоширить, домогаться и оскорблять жену.
«Господи! Неужели это все было со мной? Как забыть эту девчонку? Как забыть ее глаза?» - подумал он, находясь под сильным впечатлением от сна.
Он обнял спящую жену, перед которой тоже был виноват, и нежно поцеловал в лоб.
-Прости!…
-Ну что тебе еще? - сквозь сон пробормотала она.