Дневник

Дневник

Перед Пасхой, делая в квартире генеральную уборку, я разбирала шкаф, где лежали мои блокноты ежедневники. Я посмотрела на них и задумалась. Вот уже двадцать пять лет, как перед сном я записываю в небольшой блокнот события прошедшего дня, задавая себе один и тот же вопрос, зачем я это делаю? Захотят ли мои дети узнать как я жила, с кем знакомилась и мои впечатления от встреч? Правда, однажды старший сын спросил можно ли их читать? Я, конечно же, разрешила, ведь в них отражена и его жизнь. А кого еще могут заинтересовать мои дневники?
Идея вести дневниковые записи появилась у меня, когда я училась в московском институте и жила в общежитии. В комнате нас было трое, но дружила я с девочкой из Тулы. Каждый вечер я наблюдала, как Диана что-то долго записывает в общую тетрадь, оказалось, она еще со школы конспектирует события и впечатления за день. То, что ей не лень постоянно записывать показалось мне необычным и  удивительным. У меня бы не хватило сил, времени и терпения, подумала я тогда.
Однажды в то далекое студенческое время меня возмутил случай. Мы с Дианой вернулись с лекций раньше времени и увидели, как наша соседка по комнате тайком читает ее тетрадь. Диана зарыдала! Это я запомнила навсегда. Поэтому в своем дневнике мало отражаю свои переживания и только несколькими штрихами позволяю себе обозначать душевное состояние, да они и так хорошо восстанавливаются, когда я поднимаю из памяти взволновавшее меня событие.
Диана так до сих пор и не знает, что после окончания института, я начала вести дневник. Несколько раз я бросала эту затею, но становилось обидно за проделанный многолетний труд, и я быстро вспоминала, что произошло за последние дни, и опять брала блокнот в руки. И теперь каждый день последних двадцати пяти лет моей жизни подробно расписан в дневниках.
И вот, наводя порядок в квартире, я разбирала выдвижной шкаф, где они хранились. Решила отдохнуть, взяла первый попавшийся, села на пол, открыла посередине и начала читать.
Было это пятнадцать лет назад. В моей семье кипела драма, муж ушел к другой, оставив меня с двумя маленькими детьми. Сколько горьких слез и переживаний! Мне настолько было обидно и неожиданно одиноко, что я не знала, как жить дальше. Тогда я не понимала, зачем он это сделал. И только с годами я стала осознавать, как много нужно уделять внимания мужчине, чтобы он оставался рядом. Такая, видимо, у женщин судьба: и детям всю себя отдай и мужа не забудь, и хозяйство веди и деньги зарабатывай. А про себя, если мимоходом вспомнишь, – отбрось на потом, иначе – одиночество. Видимо, привитое с детства трудолюбие и забота, как у сказочной Золушки - национальная черта русских женщин.
А тогда я не знала, куда себя деть от скребущей тоски и могла часами потерянно сидеть на диване, просверливая взглядом стенку. Ни с кем не хотелось разговаривать и ничего не хотелось делать. Казалось, земля ушла из-под ног, мир рухнул, и жизнь потеряла всякий смысл. Будущего для меня не существовало.
И тогда я вдруг пожалела, что у меня нет друга, которому можно было бы позвонить и все рассказать, прорыдаться и ждать его искреннего участия. Именно другу, а не подруге, потому что она может только пожалеть, посочувствовать и надавать массу ненужных советов. Друга иметь необходимо – это я поняла гораздо позже. На какое-то время спасала забота о детях, но даже дети не помогут, если некого любить. Как жить дальше в такой тоске я не знала, но помог случай. И я решила вспомнить очень важное для меня событие на то время. Было это так.
Уложила детей спать и мыла посуду на кухне. Звонок в дверь. Уже поздно.
- Кто там? - спросила я, с опаской подойдя к двери.
- Свои.
Голос не знаком, спокоен и мягок. Зачем открыла, не знаю. Передо мной стоял высокий кучерявый молодой человек с густыми бровями почти до самой переносицы и веселыми глазами. В руках у него были торт и цветы. Я остолбенела и не могла отвести глаз. Взгляды наши встретились, внутри меня что-то екнуло, и поток энергии ураганом пронесся через все мое тело, сшибая на своем пути прорастающие зерна сомнений.
- Ой, простите. Вероятно, этажом ошибся, - извинился он, улыбаясь, и торопливо добавил: - Не знаете, Михеевы в вашем подъезде живут?
- Не знаю.
Он спокойно развернулся и направился к лестнице. Дверь оставалась открытой. Вдруг он остановился, повернул слегка голову и с какой-то задоринкой спросил:
- А чай у вас найдется? У меня и торт есть.
Я чуть не задохнулась от такой смелости, все еще находясь в непонятном оцепенении.
- Что вы себе… - начала я повышать голос и приходить в себя, но дверь не закрывала.
- Жаль. Торт очень вкусный.
И он пошел дальше, не отводя от меня взгляда.
- Проходите, - сказала я и не поверила своим ушам.
На кухне мы разговорились. С его слов он был не женат и намного моложе меня. Видя мое подавленное состояние, он стал рассказывать смешные истории, заразительно смеялся, а я боялась, что разбудит детей. Чтобы в моменты грусти я нашла в себе силы воспрянуть духом, на тетрадном листе в клеточку он с поразительной точностью набросал мой портрет, где я смеялась. Потом он попросил гитару, тихонечко играл и вполголоса пел. С ним было так легко и хорошо, что я вмиг забыла о всех своих трудностях одинокой женщины. Его оптимизм к жизни передался и мне. Вел он себя просто и естественно, одним словом располагающе. Кроме засохших пряников мне нечем было его угостить, он съел пол торта и все повторял:
- Слушай, есть так хочется. Можно я еще кусочек?
Нравился он мне все больше и больше, я, видимо, ему тоже, симпатии друг к другу возрастали с каждым словом. Я знала, что такое бывает, но только в любовных романах или глупых сериалах. Мы сидели за столом друг против друга, он нежно сжимал мои пальцы в ладонях и называл лапушкой, словно всю жизнь чай вместе пили. Тело мое доверчиво потянулось в его объятия, хотелось продолжения. Запомнила его слова: «Если не сомневаешься, все делаешь правильно». В эту ночь я узнала, что мужчины могут быть нежны и ласковы до головокружения. Я плескалась в волнах счастья, играя мыльными пузырями обольщения. Миг наслаждения, который он мне подарил, не забыть никогда.
Ушел он рано утром, и больше мы никогда не виделись по непонятным для меня причинам. А муж вскоре вернулся, и жизнь с трудом наладилась, набирая обороты с новой точки отсчета. Было это пятнадцать лет назад.
Тут я заметила в дальнем углу ящика ярко-красный ежедневник, такого цвета у меня никогда не было. Я достала его и открыла обложку, на ней красным фломастером крупными буквами было написано – 2005 год. Шел 2003 год.
Да… Это что - шутка мужа? Я быстро пролистала блокнот, он был заполнен моей рукой. Меня слегка передернуло и в глубине души стало неприятно и тревожно.
Я перебралась с блокнотом на диван и запрокинула голову. Заглянула в ежедневник еще раз, и убедилась, что почерк, безусловно, мой. Глубоко вздохнула, словно не хватало воздуха, и посмотрела обложку, на ней четко выведено – 2005 год! Читать? Не читать? А почему нет? Что тут такого? В моем же шкафу лежит. Любопытство разбирало, удержаться я не могла и не видела в этом смысла. Подложив подушку под спину, села удобнее, медленно погладила рукой глянцевую обложку, перевернула ее и открыла на первой странице.
- Позвонила мама, бабушку утром увезли на скорой помощи, - прочла я вслух для храбрости.
Мысли стремительно понеслись к бабушкиному дому. У нее все вроде  хорошо, жива, здорова. Она у меня молодец, каждое утро зарядку делает. Говорит для бодрости духа, а тело за духом подтянется. Веселая хлопотунья, непоседа, кошек и собак во дворе подкармливает.
Не успела я подумать, что надо бы позвонить ей, как неожиданно у меня возникла стучащая боль в висках, как будто долбили маленьким молоточком, потом резко до боли свело мышцы ног, в глазах помутилось, закружилась голова, все вокруг поплыло, и я начала медленно куда-то проваливаться, теряя сознание…
 
- Даша! Ты дома? – услышала я в трубку мамин взволнованный голос. – Бабушка в больнице, операцию сделали. Я уже там была, ты съезди, узнай  подробнее. Спросишь у врача Валерия Николаевича моего знакомого. Ну, все, беги. Жду. Позвони.
Примчавшись в больницу, в ординаторской застала врача. К счастью это был Валерий Николаевич, широкоплечий мужчина в годах с залысиной, похожий на профессора. Я буквально ворвалась к нему в кабинет с вопросительным лицом. Он как сидел спокойно за столом, так и продолжал что-то записывать. Я представилась.
- У вашей бабушки болезнь давнишняя, - сказал он, тщательно протирая платком очки. - Обратились бы годика два назад, все было бы хорошо. После такой операции на начальной стадии люди еще долго живут, а сейчас она в тяжелом состоянии. Будьте готовы ко всему.
- Извините. До свидания. - Сдерживая накатившиеся слезы, сказала я и вышла из кабинета. Перед глазами только огромные ладони врача на столе на кипе бумаг.
Я сидела в больничном скверике на заснеженной скамейке, и долго не чувствовала холода. Когда поняла, что сильно замерзла, подняться самой не хватало сил. И тут появился Валерий Николаевич в дубленке и меховой шапке с опущенными ушами. Подходя к машине, он узнал меня и предложил:
- Вас подвезти?
Он подвез меня прямо к подъезду, и я почти захлопнула дверь автомобиля, как услышала:
- Я позвоню.
Позвонил раз, рассказал о самочувствии бабушки, позвонил два. И мы начали встречаться. Чаще в его машине, в лесу. Меня тянуло к этому сильному, властному мужчине. Иногда в порывах у Валерия проявлялась животная грубость. С ним я чувствовала себя беспомощной и слабой букашкой, и мне это нравилось. Все, что не хватало в муже, я получала сполна.
Через пол года наши отношения зашли слишком далеко, чтобы можно было легко их прервать. Он-то уже несколько лет не жил со своей женой и стал требовать моего развода. Сыновья мои уже взрослые, женаты и живут в другом городе, да и мужа я все-таки люблю, пусть не так страстно, как в первые годы нашей совместной жизни, а все больше по-родственному, но люблю, а встречи на стороне только обновляли мои к нему чувства. Так что выбора для меня не существовало. Но как только я попадала в жгучие объятия Валерия Николаевича, тело мое начинало трясти мелкой дрожью, и я была бессильна перед желанием этого мужчины…

Очнулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечи. Открыв глаза, увидела над собой кричащего испуганного мужа:
- Даша! Даша! Что с тобой?! У тебя жар! Ты вся дрожишь!
Меня колотило. Сознание возвращалось с трудом.
- Я минут пять не мог тебя разбудить. Ты заболела? – спрашивал Саша, прижимая меня к себе и прикасаясь губами ко лбу.
- Мне бы что-нибудь горячего. И таблетку от головы, - произнесла я с трудом.
Голова разламывалась на части. Я не знала, что ему ответить, мало пока понимая, что со мной происходит.
Муж возился на кухне с чайником, а я лихорадочно пыталась что-нибудь припомнить. Какие-то расплывчатые картинки, и только сосновый лес стоял перед глазами и дятел, стучащий по дереву. Перевернувшись на бок, увидела на полу красный ежедневник. Моментально вспомнила, его я открывала. То, что это он явился причиной моего недомогания, я теперь знала точно. На всякий случай спрятала дневник под подушку. Саша вошел в комнату с чашкой чая, и присаживаясь на диван, предложил:
- Может, нам в отпуск уехать? Как-то скучно мы живем.
- Надо подумать, - ответила я.
Несколько дней я ходила угнетенная. Кому рассказать? С кем поделиться? С мужем разговаривать не хотелось. Его часто нет дома, и я стала замечать, как он тщательно следит за своей внешностью, с работы приходит всегда с хорошим настроением и легком возбуждении, и несколько раз от него пахло чужими духами. Говорит, что взял на работу нового экономиста, молодую женщину, и что теперь весь отдел пропитан этим запахом. Может быть, я не проверяла, до этого еще не опустилась. Не в коем случае я не показывала ему свою взволнованность, тревогу за семью и нашу дальнейшую жизнь, а в душе чувствовала, что, оказывается, не остыла моя любовь к нему. Видимо, настало время одиночества, одиночества вдвоем, кончился процесс познания друг друга, и любовь ушла на задний план. Детей вырастили, и у каждого началась своя жизнь.
Все чаще я стала мечтать о том, что где-то все-таки должен быть человек, способный меня понять с полуслова, с полужеста, способный не на словах, а на деле предотвратить трагедию моего одиночества. И я не считала, что это будет подло по отношению к моей семье. Разве не подло поступать по отношению к себе, к своей душе и к своему телу, когда годами безуспешно борешься со своим одиночеством? Спасти нас могло только совместное творчество, занятие спортом или элементарное собирание новогодних открыток. Но для этого нужно, чтобы иногда муж задерживался дома, а не на работе. 
Так что вариант оставался один – школьная подруга Татьяна. Но я знала, что она ответит, что это опять мои очередные выдумки и бредни. Хотя когда я все же рассказала про дневник, первое, что она спросила: «А про меня там что-нибудь есть?»
Похоже, у меня, открылись невероятные возможности, которые не вмещались в мое сознание, и мне было чрезвычайно трудно устоять перед соблазном путешествовать во времени. Когда я попадала в будущее, время неслось с большей скоростью, и сердце подсказывало, что при этом я теряю силы. «С такими вещами не шутят», - слышала я назойливый внутренний голос. Я могла разом с этим покончить, уничтожив дневник, но что-то меня сдерживало.  Впервые я осталась со своей проблемой один на один. Как неимоверно тяжело, когда не с кем поделиться, и никто тебя не понимает!
Через неделю я вдруг вспомнила все, что со мной происходило, про Валерия Николаевича и бабушку, и этим же вечером помчалась к ней. Чтобы не пугать ее, начала издалека:
- Бабушка, как ты себя чувствуешь? У тебя что-нибудь болит?
- В моем возрасте, Дашенька, не бывает, чтобы ничего не болело.
- Нет, ты не темни. Я тебя знаю. Тебе лишний раз людей беспокоить не хочется. А, может, мы как раз хотим беспокоиться?
- Чайку налить? Варенье клубничное достану, - радушно сказала бабушка, и пошлепала на кухню.
Как же я ее люблю! Мировая бабушка, добрая и очень скромная, никогда ни на что не жалуется.
- Бабуль, у тебя что-то болит и нужно срочно сделать операцию. Я знаю, поверь мне.
- На все воля Божья, - спокойно ответила бабушка, накладывая в вазочку клубничное варенье.
- Его волю можно подкорректировать.
- А надо ли, Дашуль?
- Ну, как тебе объяснить? Если сейчас не сделать операцию, будет плохо. Понимаешь?
- Я все знаю, милая, - сказала бабушка и крепко-крепко обняла меня.
- Знаешь и не хочешь помочь себе?
- Понимаешь, детонька, спасибо Богу за мою жизнь.
Я была потрясена. А как же, «если б знал, где упадешь, соломку б постелил»? Почему она не хочет изменить то, чего знает или о чем догадывается? Почему? Что это упрямство или мудрость? Мне кажется, что в любом возрасте нужно бороться за жизнь. И потом, всегда интересно знать, что ждет тебя впереди и не наделать ошибок. Почему она верит в то, что живет правильно? Я находилась в смятении и растерянности. Поняла, что уговаривать ее нет ни какого смысла, если что решила – не переубедить. Просидела я у нее почти до ночи. Долго мучалась, рассказать ли ей о дневнике или нет, и все же рассказала. Она не очень-то мне поверила, но посоветовала больше не открывать его.
- Живи сегодня, - сказала она на прощанье и добавила: - а я пирожков напеку, приходи.
- Обязательно.
Всю следующую неделю руки настойчиво тянулись к дневнику, хотелось открыть его еще раз. «Любопытство до добра не доведет» - постоянно вертелось в моей голове. Как все-таки странно устроен человек - заранее знает, что будет плохо и все равно делает это. Вдруг я не вернусь? Ну и пусть! Кому я нужна? Эта мысль оказалась решающей. Все же я долго боролась с соблазном и страхами, и, в конце концов, сдалась. «Ну, еще разочек. Все будет хорошо», - успокаивала я себя.
Оставшись дома одна, я опять устроилась на велюровом диване и открыла блокнот на середине. В этот день запись была всего в две строчки.
- Сегодня 1 августа. День рождения мужа, - опять зачем-то вслух прочитала я.
И даже не успела ни о чем подумать, как в голове раздался рев, сначала издалека, потом все громче и громче, заглушая сознание, мышцы ног сжались до дикой боли, и я почувствовала, что резко теряю опору под собой и тело мое куда-то несется и я проваливаюсь…

Сегодня яркий солнечный день, праздник, день рождения мужа. Вчера он ушел на работу, впервые не поцеловав, а вечером устроил громкий скандал. И я не хочу его поздравлять, обида за нервный срыв жжет мне душу. Мы щедро сыпали на головы друг друга претензии, мало понимая, в чем же все-таки каждый виноват. Так дальше жить нельзя. Я в конец запуталась, прыгая как белка в клетке, с ветки на ветку. Видимо, он тоже о чем-то догадывается, и, похоже, в своем экономисте не находит утешения. Но я-то уже приняла решение порвать отношения с врачом, но не было сил, уж слишком крепко я находилась в его власти. Нужен был какой-нибудь весомый повод, а он все ни как не возникал. Как только Валерий чувствовал мое охлаждение, он тут же вносил в наши отношения романтику и буквально носил на руках, ну какая женщина устоит. Отлично использовал все мои слабости. Но все было не то, не то, не то! Даже пирожное становится приторным, если есть его каждый день.
Я хорошо понимала, что надо мириться с мужем, иначе ком раздражения вырастит в лавину и снесет все, что еще теплилось и с трудом удерживалось на плаву. И я решила устроить ему грандиозный праздник! Пригласила всех наших знакомых, накупила продуктов и начала готовить его любимый капустный пирог и много-много салатов, он очень любит салаты. Одними салатами я, конечно, не отделаюсь, нужен ошеломляющий сюрприз. Жаль, что сыновья не смогут приехать, им как всегда некогда. И бабушка уже не может посоветовать. Я накрыла праздничный стол, и по всей квартире развесила записки со словами «Я люблю тебя». На большее меня не хватило.
Вечером после ухода гостей, мы долго говорили, что пока дети росли, они украшали нашу жизнь, все было хорошо, а сейчас нечем заняться, не о ком заботиться и возникла пустота, засасывающая нашу любовь и выдающая каждому билет на одиночество. Мы нашли в себе мужество признаться, что нужно срочно что-то делать и искать выход. Я постоянно плакала толи от радости, толи от глупости, а он успокаивал меня и смеялся…

- Даша!! Очнись! – отчаянно тряс меня муж за плечи.
Я еле подняла свинцовые веки. Гулкий давящий звон в ушах заглушал восприятие действительности. Лоб покрылся крупной испариной, и из глаз текли слезы...
- Даша! Не пугай меня! Что с тобой?
- Не знаю.
Саша пытался разжать мои пальцы, но они ногтями впивались в красный блокнот.
- Что это у тебя? – спросил он.
- Пить хочется, - сказала я.
- Я врача вызову!
- Не надо. Сейчас пройдет.
- Что происходит?
- Не сейчас. Потом все расскажу.
- Подожди, сейчас принесу чай, - сказал он, выбегая на кухню.
Прошло время, не больше месяца. Я поправилась, но не так быстро, как в первый раз. Жизнь моя превратилась в сущий ад. После путешествия во времени меня крутило, ломало, мне было плохо и больно, но постоянно тянуло и тянуло заглядывать в будущее. Может, там я искала ответы и ключи к решению сегодняшних проблем? Не знаю. Получалось, что там были свои проблемы, которые не давали покоя уже сейчас. Моя ревность к мужу переросла все допустимые пределы, я постоянно представляла картину измены одну ужаснее другой. Фантазировала себе такое, что кипятком жгло грудь, какой-то комок, тугой, тяжелый возникал глубоко внутри, рос, расширялся, становился горячим и вот уже нестерпимо жжет и огонь подкатывает к горлу, по телу разносится испепеляющая боль, лишая меня силы, воли и рассудка. Что было больней, жить здесь или там, я уже не знала.
Как только я поправилась, мы с Татьяной пошли к одной старушке, которая травами лечит всякие болезни, и все как есть рассказали. Она внимательно выслушала и, подойдя к иконе, прошептала:
- Открой 25 декабря. И не лезь, куда не следует.
Я хотела ее отблагодарить, но она ничего не приняла, сухо сказав:
- Ничем не могу помочь. Сама не сможешь, пусть муж поможет.
Хорошо понимая ее последние слова, я и сама прекрасно знала, что самой не справиться, вернулась домой. Открывать дневник мне было страшно. Физическая боль сразу напоминала о себе. Вдруг я не вернусь оттуда? Но этого уже я боялась меньше всего. Мужа как не было вечером дома, так и не было. Опять одна. Доверилась старушке и решительно открыла ежедневник на 25 декабря, по календарю выходной день.
- После дня рождения свекрови, утром долго спали, почти до обеда, - опять вслух прочитала я, и быстро читала дальше: - В 11.00 позвонил, и я ушла к Татьяне.
Тут я схватилась за голову и сжала ее, по ней неистово, со всей мочи били молотком. Ног и рук я уже не чувствовала. Все внутри обдало холодом, я куда-то стремительно и резко провалилась…

Телефонный звонок, видимо, трезвонил давно. Подскочив с постели, не соображая, где нахожусь и который час, схватила трубку и услышала знакомый мужской голос:
- Привет. Что так долго не подходила? Трудно вылезти из теплой постели?
- Мы еще спим, - вяло ответила я.
- Когда вырвешься?
- Дай хоть позавтракать.
- Час хватит?
- Хватит, - сказала я и положила трубку.
- Кто звонил? – сквозь сон поинтересовался муж.
- Татьяна. Просит, чтобы я к ней зашла. У нее опять какие-то проблемы.
- Тебе не надоело их решать?
- Я же не могу ее бросить.
- А меня можешь.
- Ты никуда не денешься, а ей я нужна.
- Последнее время ты больно часто стала ей нужна, - ворчал муж.
- Ну ладно тебе. Не будем сегодня-то выяснять, кто кому больше нужен, - кошечкой проурчала я и залезла в постель. Скандала только не хватало.
Мы обнялись. Это меня приятно удивило, последние два года внимание ко мне было редким.
«Завтракали» остатками с праздничного стола. Свекровь складывала все в коробочки и отдавала нам с собой. Мужу очень нравилась еда, приготовленная вчера, а мне не надо было пару дней стоять у плиты. Я быстро оделась, накрасилась и зашла на кухню. Саша пил кофе.
- Ну, все, Саш, я побежала, - сказала я и чмокнула его в затылок.
- Когда будешь?
- Постараюсь не задерживаться, - соврала я, а про себя подумала: «Сам-то куда смотаешься?»
Холодно. Под ногами громко хрустит снег. На улицах предновогодняя суета. Решила пройтись пешком.
Возле автобусной остановки, среди толпы, сиротливо прижавшись к дереву, дрожал коричневый щенок.
- Кто же тебя бросил, миленький ты мой? - Взяла его на руки.
Щенок пах молоком матери и было ему не больше месяца. Влажный щенячий нос доверчиво тыкался в мою ладонь.
- Эх, ты! Дворняга! Породистого бы так не выбросили.
Мохнатое коричневое создание продолжало трястись. Я расстегнула дубленку и прижала его к груди. Он замер, и только колотившееся сердечко подавало признаки жизни. Я присела на скамейку, идти никуда не хотелось. В этот момент вся моя любовь и нежность были сосредоточены на щенке. На моей груди сопел теплый комочек, а к горлу подкатывал комок горечи. Почему-то я чувствовала себя самым несчастным человеком на свете, жгуче тоскливо и одиноко в кругу людей. Нигде и ни с кем не могу найти покой.
Падал легкий снег, вальсируя, и медленно укладывался на землю. Со снегом кружились и мои мысли, но упасть им было некуда.  Все-таки не май месяц, и я стала замерзать. Вздохнув, поднялась со скамейки и пошла к Татьяне.
Подруга моя удивительный человек, собирает всех бездомных собак, дает объявления в газеты и со скрипом, но пристраивает их. Постоянно у нее живут пять-шесть собак. Сама с хлеба на воду перебивается, а живую тварь пожалеет. Мужа у нее никогда не было, а сын в армии.
- Привет. С наступающим, - сказала я, переступив порог двухкомнатной квартиры.
- Привет, проходи, можешь не разуваться, - ответила Татьяна одним предложением, держа в руке мокрую тряпку.
В доме, видимо, находился очередной щенок.
- Тань, я поживу у тебя? – спросила я, прижимая своего щенка к груди.
- Живи. Одной бродягой больше, одной меньше, - ответила Татьяна уже из ванной комнаты.
Татьяна обладала вымершим человеческим качеством: она никогда не задавала лишних вопросов и была для меня вроде священника. Жизнь мою знает, как я сама. Ей можно рассказывать все, и это все тонуло, никогда не всплывая на поверхность.
- Ты вся дрожишь? – удивилась Татьяна, взглянув на меня, когда я подошла к ней.
- На остановке околела…

Когда я очнулась, я не понимала, где и в каком времени нахожусь, и инстинктивно прижимала кого-то к груди. Знобило. Я еле, еле выкарабкивалась на белый свет. В кресле увидела мужа. Он рвал красный блокнот и жег листочки в железной миске. Мне быстро становилось лучше, сердце перестало рваться на части, восстановилось дыхание. В тот момент, конечно же, я хорошо понимала, что будущее не сожжешь. Но так хотелось многое предотвратить!
- Саш, давай заведем собаку…