На краю

Бегу по коридору. Догоняю Машку семиклашку, одноклассницу мою. Каждый удар ноги о плотный бетонный пол раздается гулким эхом за спиной. Всегда было жутковато проходить этот участок коридора, соединяющего два строения школы - главное здание и спортзал. Гладкие бетонные стены, потолок, пол, - всё как единое целое спаяно намертво. Ни щелочки.
Учителя говорили, что всё это для пожарной безопасности, мол школа гореть будет, а спортзал уцелеет. Ну или наоборот. Только чего там, скажите на милость, беречь в этой куче рухляди советского периода? Сама бы подожгла. С двух сторон, да-да, я не жадная. А сегодня ещё, как на зло, все лампочки перегорели.

- "Жлобы. Чтоб вас всех", - думала гневно я, пробираясь сквозь дебри темноты, спотыкаясь, и матеря каждого, кто попадался на пути моего негодующего разума.

Угораздило же сменку забыть. Под конец учебного дня, когда все уже разбежались давно. Да ещё и класс наш задержали сегодня, гады, на целых полчаса! Кому рассказать, - на поверят. Наш идеально дисциплинированный седьмой "А" сорвал на прошлой неделе урок физкультуры. Самойлов, физрук, теперь свирепствует. Он и без того нас не особо жаловал, - то два километра бежать заставит, то отжиматься до посинения, а тут наказать решил. Садист-воспитатель хренов. Мы - самый благополучный класс. До четвертого были гимназическим. Все как один отличники, ни одного матерного слова не услышишь! Ну куда, скажите, идеальнее? Или он, может, планирует замучить нас до смерти, чтобы сразу в рай за все страдания, и нимбы над головами, да? Не задолбался ещё исправлять несовершенства этого мира, а?
За этими мыслями я неожиданно быстро подошла к высокой спортзальной двери. Однако, зайти в нее всё же не решилась, опасаясь напороться на Глеба Рудольфовича. За окном зеленой травкой манило уже вот-вот наступающее на пятки лето. Всегда так как-то тепло и хорошо в эти последние дни учёбы. Даже во мраке и сырости бетонной клетки школьного коридора не хочется думать ни о чем, кроме грядущих девяносто двух дней счастья.

- "Мария, чёрт бы ее побрал, опять где-то застряла. Как-будто подождать меня было нельзя. Вот пускай теперь сама тащит и мою и свою сменку. Одна. Ну где она там? Да дайте же ей уже кто-нибудь пинка для скорости, а!"

Все двери раздевалок, и мужской и женской, уже заперты, в этом я убедилась ещё по пути к спортзалу. Придется отправляться прямиком в логово к физруку, выбор не велик. Остается надеяться, что и эта дурёха где-то там сидит, а Самойлов запер все двери, и перенес наши забытые вещи к себе в кабинет, для надежности. В любом случае, физрук, может быть, ещё и сжалится над нашими бестолковыми задницами, даст ключи от раздевалки.

- "Давай же", - подбадривала я саму себя стоя перед входом в спортзал. - "Не сожрет же он тебя, в конце концов. Максимум отпустит плоскую шуточку ниже пояса, от которых уже давно никому не смешно", - протянула руку и с силой дернула дверь на себя.

Та с жутким скрипом второсортных американских ужастиков распахнулась. Ещё бы, это вам не шухры-мухры, а советские двери фирмы "держись-полвека-денег-на-ремонт-нет-и-не-будет". Зал раскрыл мне навстречу свои сумеречные, прохладные объятия. Я лишь поёжилась в ответ и сделала шаг вперед. Дверь в каморку физрука была открыта настежь.

- "Ага, значит и сам физрук всё ещё тут торчит, охраняет свою мрачную обитель", - с ухмылкой отметила я про себя и прокралась на цыпочках вдоль стены, чтобы остаться незамеченной.

Увы, в импровизированном чулане для спортивных снарядов этой растяпы, Маши, тоже не оказалось. Поникнув духом, я развернулась и направилась было уже на выход, как вдруг буквально оцепенела. Самойлова угораздило выйти из каморки, и теперь, чтобы пройти мимо не наделав шума, нужно было, верно, пролететь по воздуху. Так я и стояла наблюдая, как он в своем красном спортивном костюме хлопочет возле баскетбольного кольца.

- "И чего это ему понадобилось под конец рабочего дня от кольца? Шило в одном месте, я и не сомневалась. Уйди же уже, сгинь, нечистая, скройся с глаз долой, а!" - и совсем отчаявшись: - "Ну пожааалуйстааа... Я домой хочу. И кушать. И спать. Изверг, ты Глеб Рудольфович..."

Как-будто услышав мои мысли, Самойлов вдруг обернулся.

- О! Сипкина! - искренне удивился он и задумался, будто пытаясь найти для меня полезное в хозяйстве применение.
- Здрасте... - промямлила я.
- Ты чего тут забыла? - неожиданно строго спросил физрук.
- Я сменку забыла, - выпалила я, с мольбой о пощаде глядя на учителя.
- Ааа... - тут же смягчил тон Самойлов и снова принялся за работу. - Ну тогда я тебе сейчас задание дам...
- "Здрасте, приехали", - возмутилась я про себя, - "Какие задания? Я к тебе в слуги не нанималась, если что".
- Повесишь мне сетку, - бодрым голосом продолжал физрук. - Новые сетки привезли, - пояснил он. Судя по всему это событие приводило его в неописуемый восторг. Ну ещё бы... Новые сетки! Кто бы мог подумать..!

Я послушно подошла ближе и остановилась в паре метров от учителя. Тут же вздохнула, вся "в предвкушении" предстоящего дела.

- "Ну вот. Попала. Радует только одно: баскетбольных колец всего лишь два... значит домой к ночи я всё же доберусь!!!"
- Не вздыхай, Сипкина, глубоко, не отдадим далеко! - сострил Самойлов. Как всегда "удачно", разумеется. - Залезай...

Он пододвинул гимнастического "козла" под самое кольцо. Завидев этот изуверский агрегат, от которого я гоняюсь по всей школе с самого первого класса, меня невольно пробила дрожь.

- "Да он рехнулся в конец! С ума сошел! Спятил! Неужели он и правда думает, что каким-то чудесным образом сумеет затащить меня на этого барана?!! Нетушки! Я лучше из окна выпрыгну. Непременно".

Заглянув в мои полные ужаса глаза, Глеб Рудольфович тут же всё понял и притащил из своей коморки старый, с шатающимися ножками стул, вероятно, мне в помощь. Я с сомнением глянула на учителя, потом на стул, затем снова на физрука. Тот не оценил моего скептицизма и в ответ лишь уверительно похлопал по сидению, мол "ещё прадеды сидели, и не таких выдерживали".

- Прыгай, - энергично кивнул он, как-будто давая добро на запуск ракеты "Восток" и пододвинул стул ещё ближе к "козлу". - Я тебе ноги буду держать.

Я с опаской ступила на стул, он прогнулся, как старая кляча и отчаянно заскрипел. Следующим этапом моего восхождения на "Эверест" был черный кожаный "козел", который так и манил меня, обещая райское наслаждение от будущих синяков, ссадин, сломанных рук, ног, и прочих радостей жизни. Я встала как вкопанная.

- Я... Это самое... Высоты боюсь я, Глеб Рудольфович! - взмолилась я.
- Ну же, Сипкина, - физрук с откровенным непониманием поднял на меня глаза, - уже большая такая вымахала, а боишься.

Я вдохнула побольше воздуха, на случай, если вдруг и вовсе перестану дышать от страха. Самойлов же, тем временем, стоял в стороне и цинично наблюдал за моими душевными терзаниями. Я поставила сначала одно колено на "козла", затем второе, плавно поднялась на ноги, но тут же завопила:

- Глеб Рудольфович! Дайте мне руку!!! Я щас упаду! - ну что за привычка наглеть ни по дням, а по часам в экстремальных ситуациях. А ведь минуту назад ты и дышать полной грудью рядом с ним не решалась.

Физрук стремительно бросился мне на помощь. Ловко поймал в воздухе мою ладонь, затем, без лишних колебаний обогнул правой рукой мои и без того дрожащие колени, сжав их так крепко, что мне стало не по себе.
Всегда от таких тесных контактов с Глебом Рудольфовичем бросало в жар, поэтому на уроках я старалась делать всё как можно лучше, чтобы не нарваться лишний раз на меткие замечания учителя. Когда в пятом классе я неудачно кувырнулась вперед, растянув позвоночник, Самойлов заставил меня висеть у него на шее, совсем вплотную, перед всем классом! Было так стыдно, но из-за стремительности действий учителя, я успела ни на шутку перепугаться, за собственную жизнь. Сломай я тогда себе шею, его бы посадили...

- Держу. Держу, Сипкина! - ободряющим голосом крикнул учитель откуда-то снизу.

И тут я внезапно вспомнила, что на мне юбка! Юбка, чёрт возьми! Этот факт окончательно подавил мои и без того слабые признаки жизни.

- "Только не поднимай голову, засранец, не поднимай голову! Но держи! Держи!!!" - неожиданно ласково пронеслось в моих мыслях.
- Ну как ты там? - голос физрука частично вернул меня в сознание, от чего мне удалось даже зацепиться правой рукой за баскетбольное кольцо.

Высота теперь не казалась мне такой уж безумно страшной. Если вниз не смотреть, так и вообще супер! А Рудольфович, как на зло, вцепился намертво, даже и не думает выпускать меня из своих цепких объятий.

- Ты жива, Вик? - повторил вопрос Самойлов.
- "О. По имени назвал? Неужели и вправду испугался за меня? Исторический момент, однако. А я то думала, так Сипкиной и помирать буду". - Стою, - дрожащим, но уверенным голосом возвестила я учителя.
- Воот, - обрадованно подхватил Глеб Рудольфович, - щас сетки подам... - и хотел было уже отойти за сетками, как вдруг снова был оглушен моим воплем.

Едва он ослабил хватку, как меня тут же охватила паника. В его крепких объятьях и правда было куда надежнее.

- Ай! - воскликнула я, - держите меня...

Самойлов усмехнулся и с довольной улыбкой возвратился на место.

- Кто ж нам с тобой сетки то подаст, Сипкина, - всё так же продолжая улыбаться иронично произнес учитель.
- Давайте я... сама спущусь. И подам? - неуверенно предложила я, пытаясь самостоятельно развернуться лицом к физруку. А то, всё задницей и задницей... Моя жалкая попытка не увенчалась успехом. Меня лишь снова пошатнуло, как бухого пирата во время качки, а пальцы до боли сжали баскетбольное кольцо.
- Э-эх... - физрук продолжал улыбаться.

Неужели и правда эти дебильные сетки так подняли ему настроение? На уроке был мрачнее тучи. Едва держался, чтобы не запустить в кого-нибудь парочку молний. А тут улыбка с лица не сходит.
Когда я совсем потеряла бдительность, доверившись минутному молчанию за моей спиной, физрук резко подхватил меня на руки и стащил с ненавистной высоты. Да в добавок, воспользовавшись моментом, прижал к себе. Я и пикнуть не успела, честное слово, лишь округлила глаза от неожиданности. А ему это как-будто бы только нравилось. Забыв обо всем, или вернее, не в силах сложить в голове ни единой мысли, я глядела вплотную в его плутоватые серые глаза.

- "Что за бред? Он совсем как-то по-другому на меня смотрит... Как-то..." - не успела я додумать, как Самойлов внезапно резким движением захватил на миг ртом мою нижнюю губу и тут же отвел голову назад, пытаясь расценить мою реакцию.

Сказать, что я опешила - ничего не сказать. Бросив растерянный взгляд на его хитрую улыбку, тут же попыталась вырваться из крепких мужских рук. Он не стал меня сдерживать.
Убежать. Скрыться. Исчезнуть. Где угодно, вашу мать, где угодно!!!

- "Сейчас пойду, и, непременно, расскажу всё классной. А потом директору. И его уволят. Надеюсь больше никогда не увижу его нахальной рожи. Да пошли вы все!" - выйдя за дверь перешла на бег.

Серые стены стремительно проносились мимо, обходя моё зрение. Однако. Снова бегу по коридору, позабыв про оставленную сменку, непонятно где шляющуюся подружку, лето и всё на свете... Он же мой учитель... Что на него нашло?
Спотыкаюсь. Совсем забыла, что какой-то ублюдок настроил тут мелких еле заметных ступенек, которые в темноте, разве что, на ощупь найдешь. Кажется, сильно разбила колено. Даже в детстве никогда так глупо не падала. Всё этот сволочь.
Присела к стенке, чтобы отдышаться и осмотреть колено. В темноте совсем ничего не видно, даже собственных конечностей. Позади меня хлопнула тяжелая спортзальная дверь, гулко разнесясь эхом в пустых стенах. Я бессознательно вжалась в стенку.
Самойлов вышел наружу. Помедлив немного на выходе он раздраженно зашагал вдоль по коридору.

- "Только бы не заметил, только бы не заметил..." - шептала я, судорожно собираясь с мыслями.

Бежать сейчас — лучший выход. Физрук не так близко, успела бы добраться до выхода, а там к кому угодно. Хоть к той же Кате, уборщице. Она то точно сейчас чай пьет там за раздевалкой в своем закутке.

- "Готовься на пособие по безработице жить, похотливый баран", - разъярённо думала я, пока физрук с каждым шагом становился всё ближе.

Тут же резко подскочила и еле удержалась от крика. Острая боль в щиколотке сковала на мгновение все тело. Единственное что мне оставалось - это сползти вниз по стенке, поскуливая, как бездомная дворняга. Сжаться в уголочке. Попробовала снова встать, но лишь стиснула зубы посильнее, чтобы не завыть. Шаги, ставшие совсем отчетливыми, шаркнули в метре от меня и затихли. Значит заметил. Резкий свет фонарика обозначил на стене белый круг. Пятно света плавно переместилось на меня. Не желая никак реагировать на такую неслыханную наглость, я молча сидела на бетонном полу, опустив вниз голову.

- Сипкина, ты чего тут сидишь? - спокойным, даже приветливым, в какой-то степени, тоном поинтересовался физрук.
- "Чего пришел? Всё равно настучу. Даже не надейся меня остановить. Ползком отсюда выберусь, но настучу. Решил подкупить добрым отношением?.. Маньяк".
- Чего молчишь? - приглушенным голосом вновь спросил Самойлов.
- Ничего, - выдавила я, постаравшись собрать в одном единственном слове всю свою обиду.
- Идем, холодно тут сидеть, - мягко произнес он в ответ.

Я набралась смелости и резко спросила:
-Зачем вы это сделали?
-Да что сделал то? - голос физрука безнадежно выдавал издевку. - Пойдем, Сипкина, сетки мне поможешь доразвесить, а то убежала...
-Что сделал... - передразнила я в полголоса своего нахального учителя. После чего сделала ещё одну попытку подняться на ноги. На этот раз всхлипнула только сквозь зубы, но осталась стоять.
-Ооо... Наш полк теряет бойцов, - выдал физрук озадаченно глядя на мои увечья. - На этот раз извиняй, Сипкина, техника безопасности обязывает, - не долго думая, учитель подхватил меня на руки.
-Какая техника? Какой безопасности? - только и могла пролепетать я.

От беспомощности разрыдалась прямо у него на плече, на что Самойлов только глубоко вздохнул и зашагал вперед. Коридор оставался позади, но совсем не по ту сторону, которая мне была нужна. В отчаянии начала молотить в плечо этому непробиваемому типу. Но он не обращал на мои выходки, ровным счетом, никакого внимания и планомерно тащил меня в сторону спортзала.

- Мне домой надо, - выла я, - Не хочу туда! Ну куда вы меня тащите... Хочу домой! - и ещё поток неразборчивого бреда, который выливался из меня сейчас подобно воде из переполненной чаши.
- Раны обработать надо! - отрывисто прикрикнул на меня Глеб Рудольфович, уставший уже от слёз и воплей.

Я тут же затихла, как-будто не ожидая такой серьезности от своего учителя. Вскоре, под мои тихие всхлипы, мы оба вернулись в спортзал. Я больше не причитала и не брыкалась. А смысл? Как ни скверно это признавать, но Самойлов прав. Я сейчас и шагу без его помощи сделать самостоятельно не смогу. Пришлось покориться, смириться и сдаться. Белый флаг, Глеб Рудольфович, можете праздновать победу...
Снова зал, полусумрак. Ни единой души вокруг, окромя моего физрука, по совместительству маньяка. Да я уже даже как-то привыкла к этой ситуации... Вообще быстро адаптируюсь. Если хочешь, дорогой Глеб Рудольфович, я даже забуду твой сегодняшний выкидон с поцелуем.
Включаю пофигиста. Сама молча сижу на маленькой жесткой софе в углу его каморки и наблюдаю. Самойлов какой-то совсем серьезный, насупившись достает всё необходимое: бинты, зеленку, пластырь. Затем молча подходит и осторожно перебинтовывает ссадину.

- До дома дойти сама сможешь? - бросил он холодно, когда закончил с бинтами.
- Не знаю...
- ТАК тебе больше нравится?

Что он имел в виду, я так и не поняла до конца, но приняла это за намёк на резкую смену в его настроении.

- Не знаю... - последовал вновь мой неопределенный ответ.

А как мне больше нравится? Я сегодня первый раз в жизни увидела его такого, любезного милого и обходительного. И вообще... Он учитель мой.
Пока физрук молча курил стоя у форточки, я украдкой успела его разглядеть. Снова отвела глаза, застеснявшись собственных мыслей, которые так неожиданно появились в голове. Чтобы хоть как-то разбавить тягостное молчание, спросила:
- Что с Вами такое сегодня..?
- Ничего, Вик, ничего, - как и прежде, мягко отозвался Самойлов. Одной рукой он выудил откуда-то из-под стола бутылку с коньяком. Затем проследовал на выход, прихватив со стола связку ключей.

Я с оцепенением наблюдала за его действиями. Конечно же, я слышала, как гремели ключи, поворачиваясь в замочной скважине тяжелых дверей. Как чуть помедлив, Самойлов снова зашагал к каморке. Видела, как он вернулся с уже полупустой бутылкой в руке. Как опёрся о косяк на входе и посмотрел на меня, будто прочитав всю в одночасье, как простенькую детскую книжку на десять страниц.
Всё как положено, запер дверь, выпил для храбрости, никто ничего не услышит. Кто бы мог подумать, что мне посчастливится стать героиней заезженного фильма про мерзавца и бедную девочку.

- Идем, - внезапно улыбнулся Самойлов, - до дома провожу, - и залив в себя последний глоток алкоголя подошел ближе.

Неожиданно. Нет, правда, я была уже готова... ко всему. Глеб Рудольфович подсел рядом, глядя на меня из-под полуприкрытых век. Я изредка поднимала глаза в ответ, и тут же тонула в его туманном пристальном взгляде. Снова смущенно опускала голову. И почему я никуда не собиралась, сидела тут как тычка, не желая двигаться с места. Ведь предложил же отвести домой. А а расселась. И соседство мое новое мне очень было по душе.

- Ты думала, я маньяк? - еле сдерживая смех поинтересовался физрук. - Нет, ты думала, что я маньяк? - переспросил он снова, на этот раз уже не сдержав кривой ухмылки.
- Ну, извините, ко мне в школе учителя не каждый день пристают... - чуть менее иронично оправдывалась я.
- Ну а тебе же самой понравилось, - Самойлов закинув голову чуть набок, с прищуром и лёгкой улыбкой на лице наблюдал, как на мои щеки предательски пробирается румянец.

Не дожидаясь ответа, он на мгновение обнял меня и звучно чмокнул в щеку. На этот раз ему было абсолютно плевать на последствия. Он деловито откинулся на спинку софы, приобняв меня свободной рукой, как бы между прочим. Другой же рукой достал сигареты. Вскоре, от сладкого дыма никотина я совсем растаяла и добровольно прильнула к его груди.

- Зачем убегала то? - продолжил свой допрос физрук. - Сетки не повесили ни черта. Теперь ещё ты покалечилась, а я бухой... И кто мне теперь поможет, а? - смеясь вопрошал он.

Я подозрительно покосилась на собеседника и пробубнила себе под нос:
- А что мне ещё делать то было...
- Нууу... - Самойлов мечтательно закатил глаза к потолку, - ответить на поцелуй, например, - он, казалось, только что ещё не мурлыкает от удовольствия.
- Как-то это... - замялась я.
- Хрен знает как. Да, ты права. С чего бы это тебе целовать своего физрука, который по большой наглости решил тебя облапать, - с абсолютно серьезным видом умозаключил мой учитель. - Надо было мне самому продолжить. И ты бы не убежала, - рассуждал он вслух. - Ты бы не убежала?

От такого донельзя откровенного вопроса, я снова замялась.

- И что бы было, если бы не убежала? - выкрутилась я, ответив вопросом на вопрос.
- Ооооооооо.... - многозначительно протянул Самойлов и устремил свой туманный взгляд в сторону, - было бы неплохо... - выдал мой пьяный собеседник под конец уже заплетающимся языком.

Я плавно соскользнула с плеча и прилегла к нему на колени. Над моей головой раздался легкий храп.
- Эээй, Вы спите? - возмутилась я и тут же уже совсем флегматично добавила: - А мне домой надо...

Самойлову было уже глубоко по-барабану на происходящее вокруг. Мне кажется, даже внезапно наступивший Армагеддон не посмел бы потревожить его сладкий сон. Я уже было собралась прикорнуть у него на коленях, как вдруг услышала стук в дверь. Хотя это был даже не стук, в дверь спортзала попросту ломились. Настойчиво и упорно.

- Глеб Рудольфович, - я потрясла физрука за локоть, стараясь выманить его из Мира Сновидений. Тот только переложил руку мне на грудь и продолжил всё так же безмятежно посапывать. - Глеб Рудольфович! - полукрикнула я.
- Тише! - властно шепнул Самойлов в ответ и крепко прижал ладонь, прикрыв мне рот. - Молчи!..

Он вовсе и не спал. Да и сейчас на чеку.
Я глянула на маленькие часики с кукушкой, что висели сразу направо от письменного стола, и ужаснулась. Половина седьмого вечера. Так вот значит, как я решила вздремнуть. Сама продрыхла невесть сколько. Меня ищут, наверное, уже. Все телефоны оборвали, обзванивая друзей и знакомых. Я вопросительно подняла на физрука глаза, полные страха. Тот успокоительно моргнул в ответ, мол всё под контролем. Я заигралась, он сошел с ума, мы влипли, какой, к чёрту, контроль?!
Тем временем издалека донеслись визгливые бабские речи.
Так. Завуч, биологичка, уборщица. Я не могла точно разобрать их слов, но смутно догадывалась о происходящем.
Самойлов погладил меня по голове.

- Тише, тише... - ласково прошептал он, будто бы пытаясь успокоить. А у самого руки трясутся.

Дверь ломали. Не учителя, разумеется, а кто-то из мужского населения школы. Хотя, кто их знает. Если кто-то нас видел, то, непременно, уже доложил "верхушке", и тогда эта самая "верхушка" сейчас, вероятно, рвет и мечет. Та же самая Машка. Да, она могла видеть. Возможно, вернулась позже, заметила что-то неладное, и... Теперь у директора выговор, от матери домашний арест. Это ещё в лучшем случае. Я могла бы, конечно, наговорить на физрука, мол это он сам меня сюда привел и запер, но подло это...
Глеб Рудольфович как-то совсем безумно улыбнулся и резко подскочил на ноги.

- Бежим! - воскликнул он приглушенным голосом, - Бежим, Сипкина, бежим!

Ладно, побегу, куда мне деваться то. Учитель схватил меня за руку и попытался поднять. Не тут то было. О себе сию же секунду напомнили разбитая коленка и растянутое сухожилие. Я вскрикнула от боли, после чего за дверью сразу же образовалось подозрительное молчание. Надо думать, фантазировали на счет причины и источника звука.

- "Воронье", - думала я, собираясь с силами, - "Старые девы на пенсии. Слетелись на свежие сплетни", - от боли снова проснулась агрессия.

Она то мне сейчас как раз очень пригодится. Во-первых, чтобы добраться до выхода, во-вторых, чтобы себя защитить от этих "праведниц" в юбках. Да и учителя моего тоже, что греха таить. Он то и вовсе в глупом положении; бухой в стельку, запертый в спортзале со своей израненной малолетней ученицей. Хороши же их мысли будут.
Физрук поднял меня на руки и неверным шагом двинулся на выход. Пол-литра, удачно залитые, я уверена, на голодный желудок, дали о себе знать. Мы еле-еле успели выскочить через пожарный выход. Благо, летом он почти никогда не закрывался, так как занятия частенько проводились на улице. Глеб Рудольфович наспех запер дверь снаружи и тут же плюхнулся на землю. Как дошел то только, да и меня донес?

- Ну до свидания, малыш, - обратился он ко мне, - я упал вот...

Я с изумлением глядела на физрука, который деловито расселся на прогретом солнцем асфальте возле школьной стены и, кажется, совсем никуда не торопился.

- Глеб Рудольфович, - выпалила я, - ну Вас же уволят. Идемте!
- Ааа-иии плевать, - махнул рукой Самойлов, - Вик, ты проверь, я дверь закрыл? А то какой-то ключ под руку попался, а какой я и не видел... - беззлобно ответил он и в подтверждение собственной неуверенности пожал плечами.

Дверь была заперта. Благо, вдоль стены не было ни одного окна, а те, что были, находились на трехметровой высоте. В любом случае, у нас ещё была возможность скрыться незамеченными, хоть в ближайших кустах. Хотя, да, если бы нас обнаружили в кустах, было бы куда сложнее объяснить сложившуюся ситуацию.
Я вздохнула и присела рядышком с Самойловым. Тот мирно покуривал сигаретку с доброй улыбкой наблюдая за заходящим солнцем.

- Идем, - неожиданно произнес Глеб Рудольфович и лукаво посмотрел на меня.
- "Ну вот. Только уселась, и снова подниматься. Эдакий Вы, Глеб Рудольфович, неугомонный", - подумала я и недоверчиво покосилась на физрука.

Тот уже совсем разомлел на солнышке и, надо полагать, являл собой сейчас один сплошной кусок добра. Интересно, этот херувим меня снова на своих крыльях понесет, или на этот раз поменяемся ролями?

- Идем, - не унимался Самойлов, - покажу тебе что...

Он осторожно взял мою ладонь и продемонстрировал полную готовность двинуться в путь.

- Ну Глеб Рудооольфович... - жалобно протянула я в ответ, - Ну куда я пойду...
- Не скули, Сипкина, двойку поставлю! - в шутку пригрозил он.

И мы пошли. Я старалась изо-всех сил идти своим ходом. Не то, чтобы двойка меня, действительно, напугала, просто боялась лишний раз облокотиться об учителя, чтобы ненароком не уронить его. Не простая это задача идти по такой, сука, несговорчивой дороге, когда в тебе пол-литра горючего.
Так мы вышли за пределы цивилизации, пройдя и частные дома на окраине, и заброшенные гаражи. Мне даже начало казаться, что физрук ведет меня в безлюдное место, чтобы доделать недоделанное, я имею в виду, покуситься-таки на мою девичью честь. Но когда мы вышли, наконец, из густого бурьяна, я так и ахнула. Я не склонна к сантиментам, но открывшийся вид заставил вздрогнуть мою, казалось, уже привыкшую ко всему, сердечную мышцу.
Во-первых, мы с Глебом Рудольфовичем стояли на краю пропасти, и уже от одного ее вида душа стремилась в пятки, а пальцы непроизвольно сжимали всё сильнее ладонь моего спутника. Во-вторых, впереди открывалась безумно красивая картина: бархатистое, персиковое небо медленно плавилось по краям, от всё ещё ярких лучей угасающего вечернего солнца. Лес, позолоченный мягким светом, околдовывал своей загадкой, а речушка, что протекала глубоко внизу под обрывом, напротив, была молчалива и безмятежна в своем темно-синем одеянии.
Я молча смотрела, взволнованно вдыхая полной грудью сырой вечерний воздух. Самойлов стоял рядом, изредка поглядывал на мои восторженные глаза и еле заметно улыбался.

- Тут всегда так в мае, - с гордостью пояснил он. - Хочешь, ближе подойдем?

Я немного забеспокоилась за своего провожатого, вдруг голова закружится или сам пошатнется нечаянно? Однако, лишь кивнула неуверенно и прижалась плечом к плечу учителя. Тот удовлетворенно выдохнул и сделал вместе со мной шаг вперед.
До края оставалось метра полтора. Я вытянула шею в нетерпении увидеть, что же там, за границей моих страхов. Самойлов крепко держал меня за руку, терпеливо дожидаясь, пока я осмелюсь подойти ещё ближе.

- А давай, до самого края..? - отчаянно предложил Глеб Рудольфович.

Я совсем перестала различать удары сердца, вместо этого из груди доносился беспрестанный гул. Ноги не подкашивались лишь потому, что цепкий разум не позволял им этого делать.

- Глеб... Рудольфович, - прошептала я, не решаясь отвести глаз от звенящей тонкой струной натянутых нервов пустоты пропасти, чтобы та случайно не затянула меня в себя.

Самойлов еле слышно обнял меня за плечо и подвел ещё на полшага ближе. Моему взору открылся иссохший глинистый спуск, поросший кое-где жалким сухостоем. Земля там была совсем тёмная, свет почти не падал на тот участок, да и солнце теперь лишь тонким ободком виднелось из-за горизонта.
На город опустился сумрак, окутав нас липким туманом с ног до головы.
Неожиданно резко Самойлов присел на самый край, спустив ноги, и вопросительно глянул мне в след. Я застыла на месте наблюдая этакую дерзость. Это что значит? Выбора мне не оставил? Отпустишь руку — останешься одна, наедине с собственными страхами, пойдешь вслед за учителем — столкнешься с ними же, но уже лицом к лицу. Поразмыслив на гране истерики, я всё же выбрала второе. Не помня саму себя, как-то оказалась плотно сидящей пятой точкой на земле и тут же почувствовала значимое облегчение.
Не дав мне вдоволь "насладиться" ужасающей пропастью под ногами, Глеб Рудольфович опрокинул меня на спину и тут же склонился над моим подрагивающим телом сам. Сумерки сгущались на глазах, и вот, я уже с трудом могла различить черты лица моего безрассудного учителя.
Нежно он коснулся моих губ и провел кончиком языка вдоль верхней линии разреза рта. Я глубоко вдохнула и невольно обняла Самойлова за шею, с наслаждением проведя рукой по завиткам волос. Тот опустил голову, касаясь чуть влажными губами нежной кожи шеи. На одном дыхании я дотронулась приоткрытым ртом мочки его уха. Затем он жадно захватил меня в плен поцелуя, и я уже не могла ничего предпринять за исключением судорожного сжимания в пальцах тонкой ткани его куртки. Я отдалась добровольно во власть своего учителя, не смея теперь думать ни о чем, кроме его пьянящего запаха. Позабыла я так же и о том, что одно неверное движение и я полечу вниз, до бесконечности, как Алиса. Осторожно покусывая мою нижнюю губу все медленнее и медленнее, Самойлов шаг за шагом и вовсе остановился. Затем последовали шестьдесят секунд молчания, и горячая мужская ладонь плавно провела от виска к щеке, на ощупь убирая сбившиеся локоны с моего лица.

- Ну вот, а ты боялась, - неожиданно иронично произнес Глеб Рудольфович, когда уже прилег на спину рядом.

После столь страстного поцелуя, я, признаться, пришла в легкое замешательство. Да, легкомыслие менять на абсолютную серьезность, это он умеет мастерски. Поди пойми, где он шутит, а где говорит правду.

- Уснула что ли? - еле сдерживая смех переспросил физрук.
- У-у... - промямлила я в знак отрицания, по-детски сконфузившись.
- Тебе понравилось хоть? - наглости Самойлова не было предела. - Я старался всё-таки...

Я окончательно покраснела. Слава Богу, было уже достаточно темно, чтобы Глеб Рудольфович не сумел этого разглядеть.

- Угу... - совсем вжавшись в землю пролепетала я.
- Ты извини если что, - деловито продолжал учитель, - не тренировался долго... Жены то нет, - отшутился он.

Что-то не совсем уловила, на что это он намекает? Приударить, что ли, решил за своей малолетней воспитанницей? Смелый, однако, мне же и четырнадцати нет ещё... Конечно, никому и ничего я не расскажу, потому что мне, и вправду, понравилось, но всё-таки... Или это из него так градусы выходят? Так и трезвый же не постеснялся...

- Сипкина, ты меня стесняешься, что ли, до сих пор? - физрук неожиданно приблизился и положил руку мне на талию. - Или боишься, может... - В темноте случайно задела его ладонь и тут же одернула руку, на что Самойлов лишь по-доброму ухмыльнулся. - Не бойся меня, Вик. Я же хороший. Даже насиловать тебя не стал, - открыто издевался надо мной мой учитель.
- Хватит уже! - не выдержала я и развернувшись по инерции в сторону собеседника снова наткнулась в темноте на его губы.

Пару секунд он молча дышал мне мне в самое ухо, после чего медленно захватил ртом подбородок, плавно проскользив по нему губами. Я напряженно выдохнула из легких воздух, который невольно задержала во время этого чертовски приятного действия.

- Глянь, как темно, - резко сменил тему Глеб Рудольфович. Думала, он предложит по домам, но нет, очередная шутка. А может и не шутка вовсе? - Говорят, в темноте не так страшно... Может попробуем?

Он, верно, добивается того, чтобы я и вовсе сгорела от стыда.

- А не достаточно ли проб, или, скорее, ошибок, на сегодня? - нашлась я неожиданно для самой себя.
- Ну не хочешь, не будем пробовать... - заметно погрустнев отозвался мой учитель, - Просто я, опять же, давно не... пробовал, - откровенно признался он.
- Какой же Вы... - не сдержав такой дерзости с чувством произнесла я.
- Какой ВАМ угодно, юная леди — паясничал Глеб Рудольфович.

Ах, он меня и вправду раскусил. Мне безумно нравилась его развязная манера говорить и самоуверенность.

- Слушай, а ты... ОЧЕНЬ не хочешь? - недоверчиво уточнил физрук.
- А Вы ОЧЕНЬ хотите? - ответила я, подхватив его привычку говорить ерунду.
- Очень, - нахально заявил учитель. Через пару секунд он снова оказался сверху, да так неожиданно, что я вздрогнула. - А ведь ты не ответила, - лукаво заметил он.

Ну да. Спалил. Я уперлась запястьем ему в плечо, чтобы тот окончательно на меня не рухнул.

- А это значит... - он снова вплотную приблизился лицом к лицу и отпустил мимолетный поцелуйчик, который угодил мне в щеку - что... - и снова поцелуй, - Я тебя спрашиваю, Сипкина...
- Что... я сошла с ума... - только и могла промолвить я на одном дыхании.

Ещё один поцелуй, и я не выдержу. Больше всего сейчас хочется наброситься на Глеба Рудольфовича, снова ощутить его горячие прикосновения своим телом и захлебнуться в потоке его страсти.
Самойлов мгновенно преисполнился серьезности и осторожно стянул лямку с моего плеча. Я притянула его ближе к себе, чтобы ощущать ещё сильнее, и пока тот медленно впивался в мою кожу раскаленными губами, я тихо сходила с ума. Он явно хотел большего, а я... Я только что дала свое согласие, хотя на самом деле было дико страшно. Он пьян и завтра, наверняка, будет раскаиваться. Меня же ждет адский период сплетен и осуждений от каждой дворовой шавки. Домой возвращаться слишком поздно. Предугадать реакцию матери трудно, она, скорее всего, уверена, что я невинная пай-девочка, а теперь... Теперь всё полетит к чертям собачьим, я идиотка... идиотка...
Руки Самойлова держали меня в сладком плену, я не хотела покидать его ни на миг. На ощупь поймав наконец его губы, припала к ним, как к самой великой награде. Он же возбужденно оковывал мое тело ласками, которые я более не могла терпеть. Я задыхалась от чувств, что настойчиво просились наружу откуда-то из груди. Глеб Рудольфович одним рывком стащил с себя верх одежды, и теперь я могла безудержно касаться его кожи, ласкать до потери пульса. Страшно теперь было лишь от того, что Самойлов неожиданно решит остановится.
За бурлящим водоворотом мыслей, я внезапно ощутила острую боль, которая частично привела меня в сознание. Пару секунд я не могла дышать, тщетно хватаясь губами за воздух, как рыба, выброшенная на сушу. Следующую порцию кислорода силой пришлось проталкивать в легкие. Каждое движение моего учителя обжигало и смешивалось где-то внутри меня в сумасшедший микс ощущений. Мне оставалось просто закрыть глаза и ждать что же будет.


Когда я бежала тогда по коридору, могла ли я знать, чем всё обернется? Случайное стечение обстоятельств или судьба... Я, наверно, ещё слишком мала и наивна, поэтому склонна тешить свои надежды байками про фортуну. Сегодня будет очередной урок физкультуры, первый с того дня. Но я на него не иду. Буду бродить до конца занятий по старым улочками нашего городишки и грустно улыбаться глядя в небо.
Мама поверила, что я напилась с подругой и, конечно, ругала, как обычно срываясь на предъистерический крик, но я рада. Рада, что единственному, чему я научилась за свои неполные четырнадцать — это умело врать всем и каждому. Даже самому близкому, казалось бы, человеку. Ведь все слышат лишь то, что им говорят.

Так, пройдет ещё пару недель. А потом ты уволишься со школы, понимая, что я пропускаю занятия только из-за тебя. Начнутся тягостные дни, когда приходя в ненавистные четыре стены ненавистного учебного заведения у меня не будет ни единого шанса увидеть тебя, даже мельком. Забью на учебу. Все будут с непониманием глядеть, как из отличницы я превращаюсь в странное подобие тени, которая довольствуется красной записью "Неуд" в дневнике.
Вот и сейчас, я сижу на последней парте и делаю вид, будто пишу упражнение по русскому языку. А на самом деле карябую на смятом листке бумаги, наспех вырванном из тетради, вот это. Наверное, первая влюбленность. Наверно, банально. Наверное, глупо. Наверное, слишком хочется умереть, наверное, слишком................


Я люблю тебя, Глебушка.