Небылицы

Связь с машинистом

 

 

Проезжая в метро, один человек обратил вдруг внимание на кнопку экстренной связи с машинистом.

«…если в вагоне номер имярек зазвучат посторонние механические звуки (гул, скрежет, стук), то…»

Да сколько угодно!

Мчится поезд - и пожалуйста: то там заскрежещет, то гукнет, то прямо-таки рядом застучит. Все эти звуки были для пассажира посторонними, механическими, и он счел своим долгом прямо экстренно связаться с машинистом. И принялся объяснять, что ему, этому человеку, все слышимые звуки кажутся лишними. Ведь в нормальных условиях, по его понятию, должны стоять мертвая тишина и воцариться смирение, а тут – один сплошной сатанинский грохот.

Вот связался он с машинистом и начал жаловаться.

Сперва они долго ругались на ту тему, что поезд не ездит бесшумно, а после, проездив за разговорами весь день, сделались закадычными друзьями.

С тех пор машинист обязательно брал этого пассажира в кабину с утра, и тот хронически-хтонически, хотя никто не спрашивал экстренно, вещал и объяснял по трансляции, почему и что стучит, почему трясет и покачивается.

И надоел всем смертельно.

Поезда с этой неразлучной парочкой вечно ходили пустыми, так как никто не желал выслушивать эту галиматью, а потому, раз поезда приходили безлюдными, они всегда оказывались набитыми битком. Особенно на узловых станциях в часы пик, где останавливаются прекрасные мгновения.

 

 

Подпоручик В Еже

 

 

Некий перетянутый ремнями подпоручик, накануне Брусиловского прорыва, пробрался в рощицу, где вынул заветный кисет и забил косячок, как сказали бы нынче. Увлеченный домашней махрой, он был застигнут врасплох здоровенным голодным ежом, проглотившим поручика в оба присеста.

И еж побрел себе, попыхивая, округлившись. Он думал о спячке, сопряженной с неутомимым размножением – слава богу, во сне, ибо ежиха была редкая уродина.

…На поверке подпоручика вызвали, но не дождались.

И сделали вид, будто ничего не случилось, а выкликали всякий раз. И продолжали выкликать в Отечественную, получая неизменный ответ: «Навечно зачислен в строй».

Он, тот подпоручик, был пломбированным агитатором-большевиком.

Вот почему такие почести.

Гуляют слухи, что где-то в нынешнем Кенигсберге, в школе прапорщиков, и по сей день стоит изрезанная парта с художественной фигурой Ежа, а Сент-Экзюпери из нормандии-немана срисовал с нее своего Слона в Удаве.

«Эх ты, шляпа», - говорили однополчане.

Сейчас конкретный пункт упокоения Ежа упорно разыскивают. Не остановленный заградотрядом белых, к нему, до наживы алчный, приближается наш Черный Следопыт, помахивая саперной лопаткой.

«У нас не бывает безымянных героев», - заявляет он нагло.

 

 

Живая мишень

 

 

Песенка маньяка-убийцы по прозвищу «Парикмахер» была спета.

Группа захвата суетилась у входа в парикмахерскую. На крыше лежали снайперы. Майор, командовавший операцией, дал отмашку, и страшные гоблины навели автоматы на дверь.

- Спокойно, - приказал майор. – Я сажусь в кресло и вынуждаю его проявиться.

Автоматчики прилепились к стене, а майор толкнул дверь и строевым шагом вошел в мужской зал.

Гнусный, уродливый Парикмахер с яйцеобразным черепом изогнулся и зашипел:

- Постричься? Побриться?.. Освежиться?

- Побриться, - твердо сказал майор и сел в кресло.

- Побриться! – восторженно вскричал Парикмахер, победно завернул майора в простыню, намылил майору лицо. Взмахнул бритвой и перехватил ему горло.

- Тревога… тревога… - захрипел майор, валясь на бок.

Маньяк ударил ногой в оконную раму, высадил ее и, как был, в белом халате выпрыгнул на набережную.

- Стой! – послышалось сзади.

Парикмахер осклабился, оттолкнулся, прыгнул в канал и быстро поплыл. Защелкали выстрелы, взбивавшие вокруг голого черепа фонтанчики воды.

Молодежь, которая курила и распивала на мосту напитки, стала швырять в Парикмахера пустые бутылки. Улица улюлюкала:

- ПЛАВАЮЩАЯ БРЕЮЩАЯ ГОЛОВКА! ПЛАВАЮЩАЯ БРЕЮЩАЯ ГОЛОВКА!

 

 

Мухарик

 

 

Говорят, что такая же история случилась у Липскерова, но я у него не читал, и потом – там был жук, да вообще все иначе наверняка.

 

…Однажды безымянный юнец, не сильно благоразумный и не привыкший выслушивать седобородых знатоков жизни, стоял, разинувши рот, и взирал на собачье дерьмо.

- Муха влетит, - с укоризной предупредил отиравшийся, подобно роялю, в кустах седобородый старец, который, видимо, знал, о чем говорит, да и вообще, что бывает.

Юнец не внял, и муха влетела.

Юнец шел на базар найти там денежку, а нашел цокотуху.

Она укрепилась где-то глубоко в пищеводе и была очень цепкой; ее было ни выплюнуть, ни выблевать. Она щекотала юнца, заставляя его непроизвольно вновь и вновь, но уже без последствий, разевать рот.

Потом они сжились. Муха отложила яйца, расплодилась, и в потемках юнца образовался маленький рой, который, как и носитель, пристрастился к курению табака, алкогольным напиткам и сквернословию. Более того: когда юнец не сквернословил, рой побуждал его к этому возмущенным утробным жужжанием, которое складывалось в довольно внятные хульные слова. Таким чревовещанием рой часто защищал своего хозяина от многочисленных недоброжелателей.

Правда, не ладились отношения с девами и даже бабами – юнец полагал, будто только по этой причине. И он, переполняясь гормонами, так горевал и тосковал, что уже крепко пристрастился к алкоголю, и до того увлекся, что как-то под утро хлобыстнул инсектицида, и весь рой передох, и даже малые детки с их мамами.

С тех пор молодому человеку чего-то не хватало. Он скучал по роевому строю и строевому рою.

Ходил себе в общественные сортиры и долго простаивал там с разинутым ртом, утешаясь надеждой и воспоминанием о будущем. Пока под зябкий осенний вечер в общественное место не ввалилась бессовестная компания со словами:

- А, так это ты написал: жду каждую пятницу, от 14 до 18? Ты-то нам и нужен!

 

 

Дурацкий гамбит

 

 

«…Чудесно… Сейчас я пойду конем… А теперь – слоном… А теперь – королем… А теперь – королевой… Шах!… Шах!… А теперь – опять конем… А теперь – ладьей… Шах!… А теперь – слоном… А теперь – пешкой… А теперь – конем… И – мат! мат! мат!…»

 

…………….

 

- Мама, мама, смотри! Какой дядька идет смешной!.. Скачет, как конь! А вот пузо выпятил, как король!…

- Не показывай пальцем. Это больной человек, инвалид. Есть такая болезнь. Он и рад бы остановиться, да не может.

- А зачем он матом ругается?

- Это тоже болезнь. Раньше

 про таких говорили, что в них черт вселился. И на костре сжигали. А теперь уже нельзя на костре. Пойдем поскорее, не смотри. И ушки заткни.

 

 

Брусиловский прорыв

 

 

Наставник, поглаживая усы, подвел Брусилова к новенькой электричке.

- Вот, парень, - сказал он взволнованно. – Последняя модель. Цени доверие.

Брусилов с трепетом погладил вагон цвета спелой брусники. В горле образовался ком.

- Я не подведу, - прошептал он уверенно.

Наставник шагнул в кабину, провел мозолистой ладонью по тумблерам.

- Вот тебе вместо иконки, - он сунул руку за пазуху и вынул фотографию Брюса Ли. Косоглазый дракон изготовился бить.

Брусилов благоговейно закрепил снимок на панели управления.

- Метро, парень, это великая ответственность, - в сотый раз повторил наставник. – Помни про время пик. Массовое скопление людей на платформе чревато бедой. Каждая пустая ступенька эскалатора – это неперевезенный пассажир. Каждый пассажир, не успевший попасть в вагон, - это незаполненная ступенька эскалатора.

Брусилов, охваченный предвкушением, только кивнул.

- Красный тумблер, - продолжал наставник. – Видишь его? Только в часы пик.

- Я помню, - Брусилову очень хотелось поблагодарить старика за науку, но все слова вылетели из головы.

- При повернутом тумблере двери поезда должны быть открыты, - подсказал ветеран подземного сообщения.

- Я не забуду, - заверил его Брусилов.

- Ну, все, - лаконично молвил наставник и обнял Брусилова. Тот замер, сраженный этим отеческим проявлением чувств. Суровая маска инструктора испарилась, под ней оказался усталый пожилой человек, преданный вагоностроению.

- Поезжай, паря, - мастер тихо благословил Брусилова и вышел из поезда.

Брусилов поиграл раздвижными дверями, проверил экстренную связь с пассажирами. Потом, на миг смешавшись, повернул красный тумблер.

Из стенки последнего вагона выполз железный брус. Его длина равнялась ширине платформы. Брусилов распахнул двери, откашлялся и сдавленным голосом объявил:

- Не задерживайтесь на посадке, проходите в середину вагона.

Поезд тронулся. Едва брус приблизился, наставник ловко запрыгнул в салон и устроился на месте для инвалидов. Нажал кнопку связи:

- Молодец! Не забудь его втягивать на въезде в тоннель.

Брусилов улыбнулся, выставил табличку с надписью «Обкатка» и решительно прибавил ходу. Состав, замыкаемый втянутым брусом, рванулся в рейс.

 

 

Русские ножницы

 

 

Участвуют:

1. Эдвард Руки-Ножницы

2. Создатель

 

- Итак, ты вернулся, Эдвард. Блудный, неверный сын. Посмотри на себя!..

- Отец, я…

- Не смей оправдываться. Тебе было ясно велено не соваться в Россию. Колоссальные риски в сфере услуг.

- Ты прав, отец. Плевать они хотели на кусты и фигурную стрижку.

- И чем же ты промышлял?

- Я выполнял частные ветеринарные заказы. Кастрировал котов.

- Доходное дело?

- Очень, отец. Россия – щедрая душа. Но я не ограничивался котами.

- Вот как? Что же еще?

- Одеваясь то муллой, то раввином, я совершал заказное обрезание.

- Эдвард, я поражен. Это же Эльдорадо!

- Да, отец. Еще я был дамским парикмахером…

- И мужским?

- Нет, мужчины бреются наголо.

- Но я не понимаю в таком случае…

- ???…

- …почему ты так отвратительно выглядишь. Откуда этот гнусный запах? Ты что, не мылся? И до чего же ты довел свои ножницы! Они ржавые и совершенно тупые!… У тебя вши!… Ты опустился на самое дно!...

- Это так, отец. Наступил день, когда от меня отвернулись все клиенты.

- Но как же ты допустил?

- Я не мог купить себе ни мыла, ни одежды, ни точильного брусочка. Я вообще не мог ни покупать, ни продавать.

- Неужели так дорого? Не могу поверить!… У них же нефть…

- Вовсе нет. Нефть не при чем.

- Тогда что же?

- Их собачьи традиции. Расплачиваясь, они совали мне деньги в карман. Только наличные.

- И?

- Я шарил в карманах, чтобы их вынуть…

- Не понимаю тебя, Эдвард. Успокойся, не плачь. Рассказывай внятно.

- Но у меня же не руки!… У меня ножницы, ножницы, ножницы!!…

 

 

Почему так названы?

 

 

- Здравствуйте, дорогие друзья! В эфире – очередной выпуск народной передачи «Почему так названы?». У нас в гостях – Иван Иваныч Николашин, член городского комитета по топонимике. Иван Иваныч, здравствуйте.

- Добрый день.

- Расскажите, пожалуйста, нашим радиослушателям о своей деятельности.

- Наша работа, не побоюсь этого слова, многогранна. Многие ошибочно полагают, будто наш комитет состоит из иванов и манкуртов, не помнящих родства, которые только и занимаются перечеркиванием прошлого. На самом деле это не так. Мы не перечеркиваем, а большей частью возвращаем былые наименования. Кроме того, мы ведем активную поисковую работу, восстанавливаем историческую справедливость, разыскиваем забытые культурные памятники, проводим исследования.

- Даже исследования? Весьма интересно, Иван Иванович. Что же вы исследуете?

- Например, мы устанавливаем исторические корни тех или иных наименований. Как почетный гражданин нашего города, я отлично разбираюсь, почему Кумындровка стала Кумындровкой, а Волосяные Яблоницы – Волосяными Яблоницами.

- Чрезвычайно занимательно! Это приближает нас непосредственно к теме нашей передачи. Пожалуйста, ваш сюжет.

- Что ж, с удовольствием. Сюжет получил развитие как раз на углу Малой Кумындровской и Большой Волосяной.

- Вы шли…

- Я шел, размышляя о последних археологических находках, согласно которым данный район – древнейшая из ныне известных первобытных стоянок.

- И что же произошло?

- Неизвестный мне молодой человек стоял на углу, сильно выпивший. Его тошнило прямо на пешеходную дорожку. Я сделал ему замечание.

- И он назвал вас?…

- Мудаком.

- Отлично. Теперь мы знаем, почему вы так названы. Дорогие радиослушатели, позвольте мне от вашего имени поблагодарить Ивана Ивановича за участие в программе. Наш выпуск подошел к концу, до новых встреч.

 

 

В бой идут одни старики

 

 

- Против знатоков играет пенсионер общества эрудитов из деревни Большие Ляды. Уважаемые телезрители, напоминаем вам, что сегодня клуб «Что-где-когда» справляет свой 90-летний юбилей. Играют ветераны, поаплодируем им! Я, Леонид Якубович, присоединяюсь к аплодисментам.

Аплодисменты.

- Черный ящик – в студию!

Бодрая издевательская музыка.

- Итак, уважаемые знатоки, вопрос телезрителя: что это такое? Минута пошла!

Возбужденный гул, стук по столу, ржание случайно запущенного волчка.

Угрожающий зуммер.

- Кто будет отвечать?

- Вот он.

- Мы вас внимательно слушаем.

- А мы не знаем.

- Внимание, правильный ответ. Это черный ящик. Пять один в пользу телезрителей, десять тысяч долларов отправляются в Большие Ляды. Вопрос капитану команды: чем показался трудным этот вопрос? Ведь я вам намекнул ответ, когда его объявлял!

- А какой был вопрос?

- Я лучше скажу вам, какой вопрос будет. Итак, против знатоков играет телезритель из города-героя Гусь-Кристальный. Он спрашивает: когда и где вы родились? Вопрос понятен?

- Просьба к ведущему: повторите, пожалуйста, вопрос.

- Повторяю вопрос. Уважаемые знатоки: когда и где вы родились?

- Мы берем дополнительное время и помощь зала. И еще пятьдесят на пятьдесят.

- Звонок другу?

- Мы запамятовали номер друга. Да и друзья наши, знаете, уже давно того…

- Волею ведущего объявляю музыкальную паузу. Поприветствуем Юрия Шевчука с песней «Рожденный в СССР». Настоятельно советую вам подумать во время паузы.

- Я берусь угадать мелодию с десяти нот!

- А я с одиннадцати!

Звучит тихая, тихая песня над городом слез.

- У вас готов ответ?

- Мы просим минуту молчания.

- Тишина в студии. Объявляется минута молчания.

Минута молчания.

- Кто отвечает?

- Отвечает капитан команды. Это песня Льва Лещенко «Последняя осень».

- Сектор приз на барабане!

- Мы просим убрать две правильные буквы.

- Тогда останется всего одна!

- А есть такая буква в этом слове.

- Поздравляем знатоков! Вы выиграли суперигру!

 

 

Побочное действие

 

 

Палата была без окон и без дверей.

- Вот, прошу любить и жаловать, - профессор кивнул на тщедушного мужичка, забившегося в угол и горевавшего там. Простыни были смяты, и профессор внимательно пригляделся – не ладит ли себе пациент самоубийственный жгут. Подушка лежала на полу. – Этот человек, - продолжил профессор, - боится царя.

- Которого царя? – спросил отличник.

- Ну, какой-такой у нас царь? – обратился профессор к мужичку.

- Да уж такой он царь, - жалобно ответил мужичок.

Профессор помолчал и подвигал челюстью. Потом резко оживился и дружелюбно погрозил пальцем.

- Оставьте ваши радостные жесты, - взмолился тот.

- Увеличьте галоперидол, - велел профессор сестре. – Инсулиновые комы мы тоже продолжим.

Он вывел студентов в коридор.

- А побочное действие у такого лечения бывает? – закудахтала отличница.

Профессор посерьезнел.

- Конечно, бывает. Пройдемте в следующую палату, там есть еще один, который боялся царя.

В соседней палате сидел идиот и ронял слюни.

- Не было царя? – подозрительно осведомился профессор.

- Не было, - восторженно заулыбался идиот.

- Ну вот, - профессор махнул рукой в его сторону. – Именно то, о чем вы спрашивали. Теперь уже все, без царя в голове.

 

 

Живое золото

 

 

У входа на эскалатор собралась толпа.

Неожиданно появившиеся милиционеры приволокли железные заборчики. Они соорудили отводной рукав, куда с готовностью хлынул пассажиропоток. Самые ловкие молодые люди подбегали сбоку и подныривали под заборчики, а то и перепрыгивали через них.

Звучали деловитые шутки.

Раздавались увещевания:

- Пройдите вперед, много желающих!

- Еще капельку потеснитесь!

Поток, удаляясь от эскалатора, изливался на платформу и перетекал в маленькую дверь, откуда никто и никогда больше не выходил.

 

***

 

Через месяц праздновали открытие новой станции. Новенькие, чистые эскалаторные лестницы струились туда-сюда.

Приятный голос объяснял:

- Помните, что каждая незанятая ступенька эскалатора – это неперевезенные пассажиры, ждущие в очереди перед эскалатором.

 

 

Черный Доктор

 

 

По вечерам, когда съедена запеканка, врачи и больные, прислушиваясь к вою ветра, людей и кухонных собак, сдавленными голосами рассказывают друг другу истории о Черном Докторе.

Черный Доктор приходит ночью, когда его не ждут.

На нем черный халат, черные бахилы, черная шапочка, грязно-белая марлевая повязка и ослепительно белый галстук. В одной руке он несет черный фонендоскоп, а в другой – чемоданчик с черным крестом.

Когда Черный Доктор проходит тихими коридорами, в реанимации кончается кислород, в гинекологии наступает семинедельная беременность, а в детском отделении начинается поголовный понос. Дежурные врачи и сестры засыпают мертвецким сном в друг у друга в объятиях. Черный Доктор минует пищеблок, и там обнаруживается недостача масла.

Тех больных, кто клянется, будто видел Черного Доктора, переводят в психиатрический стационар. А докторам, которые его видели, велят заткнуться под страхом строгого выговора.

Однажды Черный Доктор задержался у одного дежурного врача.

Сели они играть в шахматы.

А Черный Доктор и говорит:

- Давай халатами поменяемся.

Ну и поменялись.

Дальше все пошло, как обычно: понос и агония, но никто и не пикнул, потому что все видели, как ходит Белый Доктор, а значит – все под контролем.

 

 

Опять власть меняется

 

 

Штаб натуралов располагался на окраине села.

Дюжий и грубый капитан едва успел опрокинуть стакан горилки, когда в горницу приволокли штабного писаря. Писарь был связан по рукам и ногам, глаза попрятались в фиолетовые мешки, а нос ему скособочили и расколошматили в кровь.

- Шпион, ваше благородие! – хором доложили солдаты.

Следом вошел особист, бесшумный очкарик со змеиными губами.

- Как же это так получается, товарищ капитан? – спросил он зловеще. – Не вы ли давеча употребили этого фрукта? А он оказался разведчиком голубых!

Капитан икнул и мелко задрожал.

- Но я… но ведь иногда допускается… замкнутый мужской коллектив… четвертые сутки пылают станицы, а мы без баб… одни старухи вокруг… простительно уестествить на безрыбье…

- Допускается? Вот вы и допустили до себя шпиона!

Капитан опустился на стул и обхватил голову руками.

- Что делать, что делать? – забормотал он в отчаянии. – Он в курсе диспозиций и дислокаций… Нарочного ко мне! трубить отступление… Сейчас они будут здесь.

Натуралы в спешном порядке покинули село, предварительно расстреляв лазутчика голубых на гумне. Капитан, седлая коня, корил себя за полупрезрительное отношение к особистским плакатам и агиткам. Классическое внедрение! об этом написано во всех учебниках, на первой странице, в предисловии… А он утратил бдительность. К вечеру голубые займут село – попробуй потом их выкури…

Селение осиротело.

Когда наступили сумерки, из ближайшего леса с гиканьем и свистом вылетели брички, подводы и тачанки. Бисексуалы, фроттажисты, вуайеристы и зоофилы потирали руки и пускали слюни в ожидании легкой наживы. В ужасе завыли собаки, загоготали гуси. Некрофилы, сидевшие на подводах свесивши ноги, восторженно указывали пальцами на мертвых с косами, стоявших вдоль дороги. Пользуясь междувластием, в село вступала банда зеленых под управлением атамана Страпона в звании батьки-ангела.

 

 

Флаг

 

 

Рогова начинало тошнить, а у Макарова открылось носовое кровотечение.

Рогов покосился на счетчик Гейгера:

- Уже половину взяли. Надо поторапливаться.

Макаров шел по колено в зловонной жиже, зажимая пальцами нос. Он прогнусавил в ответ:

- Ничего. Спускаться – не подниматься…

Высотное здание, залитое бетоном с первого до последнего этажа, вздымалось перед ними, переходя – повинуясь монументальному замыслу архитектора – в остроконечную стелу, конечный пункт их путешествия.

Далекий репродуктор рассказывал:

- Прошло уже сорок лет с того рокового дня, когда оператор котельной Хударгалиев повернул вентиль и вызвал величайший техногенный катаклизм в новейшей истории. Лаборатория радиоизотопного исследования фекалий, расположившаяся на берегу этого живописного водохранилища, взорвалась вместе с канализационным коллектором. Гордость современного зодчества умерла, в ее недрах остановился производственный цикл… Критическая масса, достигнутая за считанные секунды…

Макаров и Рогов уже добрались до стен бывшей лаборатории и заколотили в стену первые костыли. Макаров истекал кровью, а Рогова рвало.

Они уже почти не слышали репродуктор, а то продолжал объяснять:

- Подвиг отцов по сложившейся ежегодной традиции повторяют юные верхолазы, выпускники Университета ДОСААФ…

Рокотал и нарезал круги вертолет.

С Макарова и Рогова капало, они карабкались из последних сил. Им было очень тяжело в просвинцованных фартуках. Счетчик горестно завывал.

- Последние метры.. последние дюймы… И вот уже свежий флаг развевается над побежденной стихией!

Макаров и Рогов, разорвав старое полотнище пополам, обмотались им поверх фартуков и победоносно махали руками высоким гостям и случайным прохожим.

 

 

Четырехгранник (приквел и сиквел для «Одиссеи» Кубрика)

 

 

Экспедиция, имевшая целью насаждение Космического Разума, близилась к завершению. Уже во многих областях юной Земли торчали индукторы – высокие, непроницаемо черные столбы-четырехгранники, которые зудели в неуловимом диапазоне и собирали вокруг себя заинтересованных обезьян. Напитавшись жужжанием и облизавши столбы, обезьяны располагались к рациональному мышлению, подбирали палки и упоенно ими орудовали.

На последнем континенте пришлось задержаться.

Местное племя продемонстрировало полное равнодушие к обелиску, который Миссионер-Навигатор и Биолог-Контактер вонзили в чистое поле.

- Не знаю, что и делать, - в отчаянии пробулькал Биолог после недели безуспешных трудов. – Апогей перигелия переходит в зенит, и мы рискуем никогда не увидеть родную звезду.

Миссионер огорченно втягивал и вытягивал уроподии, угрюмо созерцая непрошибаемое стадо.

- Попробуем повысить частоту, - предложил он неуверенно.

Он сомневался не напрасно: частоту жужжания повысили, но положение не изменилось. Ее понизили, но и это не помогло.

Времени оставалось в обрез. Обезьяны похаживали вокруг столба, почесывались, вылавливали друг у дружки блох, плодились и размножались, бездумно свергали и назначали вожаков.

Тогда Биолог решился на отчаянный шаг. Переливаясь и хлюпая, он вскарабкался на верхушку индуктора и привязал туда хромовые сапоги.

- Получается! Получается! – закричал он возбужденно, любуясь жадным огнем, загоревшимся в глазах приматов.

...Улетели вовремя, когда зенит перигелия перешел в апогей. Местное население штурмовало четерехгранник и не обратило внимания на их отлет.

- Главное – не сапоги, - объяснял Биолог Миссионеру долгими и страстными межзвездными вечерами. – Намечается очень самобытная цивилизация. Сапоги им быстро наскучили. Главное было намазать столб маслом…

 

 

Шествие

 

 

- Почему вы тут идете?

- Я шествую.

- Зачем?

- Чтобы привлечь внимание к моим проблемам.

- К каким проблемам?

- К проблемам, которые возникнут из-за того, что я шествую.

- Тогда не шествуйте!

- Не могу.

- Почему?

- Потому что я ликую.

- Из-за чего же вы ликуете?

- Из-за того, что могу шествовать.

 

 

Пень-Терминатор

 

 

В одном заплеванном дворике образовался пень, довольно художественно опаленный грозой. Местный столяр, он же рубщик и сварщик, не чуждался прекрасного и вырубил витязя: тупого, по бороду в почве, во шлеме, но очень похожего на настоящего из тех, что имеют обыкновение усеять поле мертвыми костями. Он сделал это ради искусства, на забаву детворе, которая, однако, была противоестественно равнодушна к развлекательному пню. И не хотела думать, его созерцая, о былой славе Русской Земли. Пень смотрел на мастера деревянными глазами и словно бы намекал, что явился из будущего спасти Русскую Землю от порабощения всеми, на кого вдруг найдет подобный стих.

Вопреки намерениям рубщика, живейший интерес к его детищу проявили местные подростки, которые, гуляя в лунном свете, запечатали ему уста корявым словом «***». Изуродованный витязь торчал, гордо сомкнувши изуродованные губы, которые и без того были так себе, и даже казались теперь говорящими на осмысленном человеческом языке.

Но двумя днями позже виновных подростков нашли неподалеку, в бойлерной, изнасилованными и предварительно растоптанными.

Слухи поползли самые разные, а рубщик, недолго думая, явился к витязю и продолбил ему на месте срамного слово трухлявое дупло. И долго нашептывал, вменяя в обязанность калечить, но не убивать.

Витязь повиновался и покалечил первого же прохожего, который вздумал помочиться в его ротовое отверстие. Явившийся рубщик, который ночевал неподалеку и приходился пострадавшему, вообще-то, близким товарищем, приник к устам витязя, обретшим временное подобие языка, и разобрал нечто вроде слов о последних временах, когда он уже не сможет никому помогать, ибо появится Она.

А Она и вправду явилась под видом нового фонтана с юной бронзовой русалкой внутри, из которой систематически извергалась вода и орошала пень, подвергая его гниению. Этот фонтан открывали под веселый оркестр, совершенно забыв о витязе. И некоторые даже открыто высказывались в том смысле, что пора бы теперь уже выкорчевать это убожище.

И тогда задрожала земля дрожью, которую не учли какие-то проектировщики фонтана, и налилась соками теплокоммуникация, и витязь подземно напрягся подземными же чреслами, принимая на себя тяжесть бетона, и все задрожало, и рухнуло, и сокрылось в глубоком котловане, а тут и дождь зарядил, и оркестру стало совершенно нечего делать.

 

 

Остановить мгновенье

 

 

«Да, убивать на пике восторга. Так убивают свою спящую семью. Потому что достигнут предел блаженства, лубок, гармония, уподобление Абсолютному Прообразу. Дальше будет только хуже, неизбежен распад. Время нужно остановить, когда оно еще не приступило к разрушению. Как было в той книге… когда счастье заполнило собой все, и дальше могло лишь идти на убыль… тогда появился топор, и всех зарубили… Солнце необходимо остановить, пока оно в зените. Пока тебя распирает от удовольствия, пока ты видишь, как все стабилизировалось и наладилось, как мы поднялись с колен. Уже заработала ипотека… Впервые за всю историю принят бездефицитный бюджет. Возрождается армия, из-под арктических льдов произведен пуск баллистической ракеты. Мы вплотную приблизились к тому, что стоимость потребительской корзины уравняется с МРОТ. На южных рубежах построено сорок новеньких пограничных пунктов. Настало время вздохнуть полной грудью и задержать дыхание, понимая, что совершенство недолговечно. Другие тебя не поймут, но ты всегда будешь знать, что уловил его, совершенство, как насекомое в жидкий янтарь… Все!»

Приклад уперся в плечо, палец лег на курок. Кортеж стремительно приближался по главной улице.

 

 

Полюс

 

 

- Итак, Амундсен, что там с полюсом?

- Я иметь неважно говорить по-русски. Я хорошо искать полюс, но нет его, нет нигде.

- Как же так? Как вы можете говорить, что полюса нет? Вы приехали в российское географическое общество и говорите, что нету полюса?

- Увы! Я ехать и не знать. Полюс искать везде, я не могу знать.

- Ничем не могу вам помочь. Ступайте в ваше общество, ищите полюс.

- Они не знать! Они приглашать меня, они посылать меня сюда…

- Что это за географическое общество, если нет полюса? Они обязаны, если приглашают!

- Я посмотреть хорошо еще один раз, но прошу пропустить.

- Без полюса это просто смешно. Пропустить не могу.

- Но у меня очень сильно, сильно болеть живот. Я не спать, не есть, только бежать. Туда и сюда, туда и сюда, весь ночь.

- Найдите полюс и приходите. Доктор выгонит вас без полюса.

- Умоляю!

- Видите – очередь? И все с полюсом. Идите отсюда, Амундсен.

 

 Генитоморфы

 

Генитоморфы прилетели в треножниках. Высыпались, как горох. И разбрелись.

Их изощренный половой аппарат изменялся по ситуации.

После встречи с генитоморфами всех настигал катарсис, от которого невозможно было оправиться. Половые различия не имели значения. Биологические тоже. Генитоморфам нравилось все – от людей до блох. К ним выстраивались очереди из людей, кроликов, собак, насекомых. Поэтому генитоморфы, не будучи неистощимыми, предпочитали не задерживаться на одном месте и пребывали в постоянном пешем странствии. Немногочисленное движение сопротивления отметилось серией диверсий и захлебнулось под наплывом повального коллаборационизма.

Понести от пришельцев не удавалось из-за отсутствия ДНК. Высший разум развился на основе лиганда, украшенного атомом свинца. Всякое размножение на Земле прекратилось, резиденты находились под неотвязным впечатлением от контакта.

Никто не обращал внимания на безобразное в остальном поведение пришельцев: генитоморфы не мылись, харкали на тротуары, курили в детских, подворовывали, ходили с единым липовым документом и отличались отталкивающей наружностью.

Люди, когда имели дело с генитоморфами, говорили:

- Пойду за тобой на край света!

Вот это генитоморфам уже не нравилось. Именно там, на краю света, они и жили, и люди им были совершенно не нужны.

…Секс-туристы отчалили, оставив позади мертвую планету. Усталые, но довольные, они продолжили космическое путешествие. И побывали много где еще, пока не очутились в мире стабилизаторов. Там их немедленно посадили на цепь и приучили довольствоваться сырой морковкой универсального применения.

 

Хардуары и софтуары

 

 

- Позвольте мне поприветствовать гостя нашей студии Бориса Борисовича, который любезно согласился выступить с интервью. Борис Борисович, телезрители живо интересуются вашей личной жизнью. Не угнетает ли вас то обстоятельство, что вы – компьютерная программа?

- Добрый день. Дискриминация заложена уже в самом вопросе. Нет, не угнетает.

- Но как же тогда?...

- За участие в параде-выставке гордости меня наградили правом полежать в футляре из-под диска с песнями казачьего хора. Мой муж – хардуар, обычный человек из мяса и костей, и он же жена. Мы пребываем в счастливом браке и играем друг в друга. Если вас интересует его пол, то в настоящий момент мы стоим перед выбором. Пока я не берусь ответить на этот вопрос.

- А как вы перенесли оцифровку?

- Я копил на нее деньги десять лет.

- Вы не тоскуете по времени, когда еще не были пиратской копией самого себя?

- Мне не нравится ваша формулировка. Я вам не какой-нибудь МР-3. У меня есть дорожка DTS, хотя прискорбный уровень толерантности в нашем обществе вынуждает постоянно бояться, что ее отберут.

- Борис Борисович, вы известный правозащитник и прославились борьбой за равноправие между хардуарами и софтуарами. Поделитесь, пожалуйста, вашими ближайшими планами.

- В настоящее время лично я активно борюсь за право стать ночной гипнопедической программой.

- Не мешает ли вам ваше нынешнее состояние? Мне всегда казалось, что диску, который засунут в дисковод, нелегко бороться с людьми.

- И вы ошибаетесь. Я уже много лет ебу им мозги. А теперь собираюсь делать это на законных основаниях.

- Ну что же, удачи вам. Поаплодируем Борису Борисовичу, дорогие гости и телезрители.

 

 

Крылья

 

 

У него прорезались крылья.

Но они прорезывались неравномерно. Одно протиснулось сразу разом, огромное, с отливом синевы.

А второе вылезло махоньким, от слова махать, величиной с кулачок.

Его, конечно, показывали и обсуждали, и предлагали операцию, но у него не было денег.

Тогда он устроился сторожем в церковь, где худо-бедно мел основным крылом, но платили ему гроши, и долгими зимними вечерами они со старостой прикармливали макаронами крысу из мальтиийской столовой.

Он мел крылом.

Потом он собрал-таки денег на одно крыло, и его отрезали, большее, но зашивать не стали, благо не было денег на кетгут и прочий шовный материал.

Потом отобрали больничный костыль.

И он, выписанный, вмиг завалился без крыла. И пал. И многие суки, которых он кормил макаронами вместе с крысом, сбежались к нему, охочие до падших. И отъели в страсти второе крыло. Многие суки говорили человеческими голосами.

И остались две дыры. Он всех приглашал плакать и каяться .

Влагать персты.

Он всем предлагал вложить персты в его отверстия и уверовать, и многие влагали.. Но это уж были грязные персты, и его сжег антонов огонь.

 

 

Едоки

 

 

На скамейке сидело четверо: Тазепамовый, Эфедроновый, Бутербродный и Пивной. Чуть поодаль, поближе к урне, хлопотала и суетилась Пшенка.

Два молодых человека благообразной наружности, сидевшие напротив, доброжелательно созерцали компанию.

Тазепамовый зевнул и уронил голову в руки; Эфедроновый вдруг захохотал, сорвался с места и убежал. Пивной отошел к водопроводной трубе и откупорил бутылку, пользуясь заостренным болтиком. У бутербродного было муторно на душе, там скребли кошки, и он их выкуривал, и что-то шипело-хрипело в нем.

Пшенка нашарила в урне веточку и дощечку, положила в пакет и побрела домой.

- Обычная компания, не правда ли? – заметил первый молодой человек. – А ведь это не просто разные люди, а разные существа.

- Биологически разные? – уточнил собеседник.

- Ну да. Каждое существо строит себя из того, что употребляет внутрь. Совершенно разные источники молекул и атомов. И разве Пивной когда-нибудь сможет договориться с Пшенкой?

Второй молодой человек поморщился:

- Нет, не представляю. А ты из каких?

Тот пожал плечами:

- Икра, лосось, немного кокса.

Второй покачал головой:

- Я больше по корейской кухне – по собачатине, знаешь.

- Так что все люди разные, - подытожил первый, и оба поднялись со скамеечки, на который были крупными буквами вырезаны их депутатские имена.

 

 

Моби Дик

 

 

Доктор вприпрыжку несся по коридору. Он был огромный и белый, как и его грязный халат, заляпанный кровью.

За ним на одной ноге и колотя протезом, гнался сурового вида бородатый старик.

Он ловко метнул костыль, и доктор, уже слегка продавленный костылем, пустил фонтан.

- Обещал, сам Христенко отрежет! Денег собрал восемь тысяч! А сегодня велел готовиться: через неделю вторую отхватит!

Безрукий сосед догонял старика и утешал его:

- Ну и что? Он отрезал мне руку, Ахав. У меня семья, и я более не стремлюсь к встрече с ним.

Команда, ну и команда подобралась!

Все, как один, кричали: не ты создавал Левиафана, не тебе и соперничать!

Старик осклабился и начал отстегивать протез, чтобы метнуть доктору под колпак, в морщинистый глаз, наполовину прикрытый колпаком.

 

 

Восхождение

 

 

В парке было безлюдно и пасмурно, свидетели Иеговы вышли на охоту.

Навстречу им брела старушка Полина Карловна.

Свидетели Иеговы гуляли по парку, намечая себе собеседников. Это были две женщины: молодая и старая, нехорошо одетые, в тощих рюкзачках. В глазах у них светилось газовое пламя.

Им годилась любая фраза. Прозорливый Иегова научил их изменять тему.

- Я все теряю, - бормотала Полина Карловна.

- И это очень хорошо! Ибо вам подают свыше знак. Вы находите не вещь, а себя.

- Так значит, надо поднять? – с надеждой спросила Полина Карловна.

- Конечно! Начинать надо с малого и после вознестись. Вы читали Библию? Вы слышали о приближении Антихриста?

Полина Карловна подняла, что обронила.

Это был кал.

С ним в руке она побрела в булочную через дорогу.

 

 

Знамя

 

 

Красная Шапочка пятилась, а Вольф наступал, не сводя глаз с ее корзинки.

- Млеко? Яйки? – прошипел он, выкатывая желтые глаза.

Шапочка замотала головой.

- Там! – Она выставила средний указательный палец. – Там! Нах!...

- Вас фюр айн «Нах»? – изумленно прищурился Вольф, не веря своим ушам.

- Ну почему у тебя такие большие уши? Я хотела сказать – Нах Ост! Дранг! Там бабка… Зи хат… и млеко, и яйки…

- Гут, - кивнул Вольф и рысцой побежал по тропинке.

…Добежав до Бабушки, он принялся царапать дверь.

- Дайне Тохтер, - завыл он гиперборейской вьюгой. – Млеко-яйки, кушать-сосать…

Дверь сразу отворилась, на пороге нарисовалась взволнованная Бабушка, и Вольф засосал ее внутрь, кушая.

…Когда Красная Шапочка привела Охотников, Вольф спал. Он умер в своей постели, не успев ничего понять.

- Спасибо, товарищи, - Красная Шапочка сняла шапочку, вынула булавку и размотала красное боевое знамя полка. Охотники оскалились:

- Партизанен?...

Только тут Красная Шапочка заметила у них на рукавах повязки с надписью «Хилфсполицай».

- Найн! – закричала она и указала на мертвого Вольфа. – Даст ист айн руссишер партизан-большевик!

Она поспешно перевернула красное знамя обратной стороной, и Охотники удовлетворенно воззрились на белый круг со свастикой в центре.

 

 

Соус

 

 

Закончив мастурбировать в соус, Ахмет рассеянно свернул очередную шаверму. Мыслями он был далеко: мечтал о гуриях.

С минуты на минуту он ждал приказа. Приказ поступил на сотовый, и в следующую секунду павильон наполнился вооруженной милицией.

Ахмет победно оскалился и закричал: «Аллах акбар!»

Он распахнул халат, обнажая свое внутреннее устройство, выполненное в виде тротиловых шашек. Павильон разлетелся на атомы.

Ахмет обнаружил себя стоящим перед Ангелом, и Ангел вопросительно смотрел на него.

- Чего тебе? – осведомился Ангел.

- Мне бы гурий, - прорычал Ахмет, содрогаясь.

- Сколько штук?

Сминусовав одну гурию на счет шавермы, Ахмет выпалил:

- Четырнадцать.

Ангел поворотился:

- Шаверма четырнадцать раз!

Тут же пришел с подносом еще один Ангел, тайный поклонник Иблиса. Штаны у него были расстегнуты. С минуты на минуту он ждал приказа взорвать эти райские кущи и думал о гуриях, в уме вычитая четырнадцать.

 

 

Правильный пацан

 

 

Обливаясь слезами, Лошарик плелся к вокзалу.

Позади него зажигал огни цирк.

«Я не такой, как все, - горевал Лошарик. – Я не похож на них. Я другой».

Шарики, составлявшие его существо, переливались в печальном свете уличных фонарей.

…На вокзале Лошарика остановил человек в кепке, с татуированными пальцами. От синих перстней разбегались лучи, рот скалился в золоченой улыбке.

- Какая проблема, земляк? – метнулся к Лошарику человек.

- Я Лошарик, - прошептал тот. – Я не похож на остальных…

- Конечно, брателло, - удивился тот. – Базара нет, совсем не похож. Какой ты Лошарик? Ты другой. Ты правильный пацан…

Приговаривая «Это они лошары, а ты правильный босяк», он разобрал Лошарика на шары, уселся на тротуар, расставил стаканчики.

Начал катать:

- Здесь пусто, там капуста… мишка-райка-перестройка…

Вокруг собиралась толпа лошариков.

 

 

Язык

 

 

Ну и взял я, стало быть, языка. Потому как язык мой - враг мой, отчего не взять?

Он проповедовал языкам, как помело без костей. И вот его не стало - словно корова слизнула говяжьим языком.

Взял я его, значит, и он обещал довести до Киева, где враг стоял.

Конечно, он мне не сразу пообещал, сперва я этим языком поболтал. На войне как на войне.

А мне и говорят: не болтай языком!..

Я отвечаю на это: как же им не болтать?

Это же колокол.

 

 

Отражение

 

 

Это было очень доброе и умное волшебное зеркало.

«Свет мой зеркальце, скажи», - обращались к нему. И оно показывало. Оно умело прочитывать мысли и точно знало, кого кому показать.

Красавец видел в нем еще большего красавца. Урод видел тоже красавца, того же самого. Сумасшедший видел экстрасенса. Заморыш – богатыря. Бухгалтер – Президента. Дьякон – Господа Бога. Проститутка – мать-героиню. Мать-героиня – проститутку. Самоубийца – трещину; она, в свою очередь, отражалась в нем, и он самоубивался, а зеркало затягивалось. Жизнелюб видел столетнего долгожителя-деда. Импотент наблюдал Дон Жуана. Дон Жуан наблюдал Командора.

И только с дебилом возникали проблемы. У дебила вовсе не было мыслей, и зеркало, как ни старалось, не могло их вытянуть из его головы. Там гудела напряженная пустота.

Поэтому зеркало становилось обычным зеркалом и показывало дебилу его самого, то есть правду.

 

 

Любовь

 

 

Федорино Горе – белая горячка, Мойдодыр – обыкновенный полтергейст. Но жил на свете человек, которого действительно ненавидели его вещи. Носки перепутывались, штаны обоссывались, из ботинка вылезал гвоздь. Любая обнова незамедлительно расползалась по шву. Шляпы натирали голову, шарфы душили, и все это невыносимо пахло.

А он любил свои вещи.

Ибо сказано: возлюби ближнего своего, как самого себя. А что может быть ближе того, что на тебя надето? Сказано еще, что надобно любить и врагов, вот потому он и любил все это поганое барахло. К которому крепко привязался.

Он выходил на улицу сущим пугалом, и его принимали за сумасшедшего, а иногда на всякий случай забирали в милицию.

Но человек слаб, и наступил день, когда он сказал себе: достаточно. Он хорошо натерпелся, и в нем созрело желание принять какие-то меры. Он начал мстить. Умышленно отращивал ногти и дырявил носки, неделями не менял белье, специально стоял в глубоких лужах, намачивая ботинки. Дома он расхаживал голым, мстительно поглядывая на осиротевшие, взбешенные вещи. Спустя какое-то время он начал появляться голым и на людях, и вот тут-то его по-настоящему прихватили и заперли навсегда.

А вещи раздали бедным. Он был одинок.

И вещи служили беднякам верой и правдой, потому что этим бомжам было наплевать на свою одежду, они даже старались ее поскорее изгадить. Ведь прежний владелец не выполнил главного: раздай все и следуй за Мной. Он слишком любил свои вещи. А от любви до ненависти – один шаг.

 

 

Прощай, полицейский

 

 

Милицейский майор доброжелательно рассматривал Дядю Степу. Тот поискал пальцем в ухе: испорченная лампа дневного накаливания жужжала и действовала на нервы.

- Ваш рост открывает перед вами новые перспективы, - поделился новостью майор. – Я думаю, вам надоело быть обычным постовым.

- Так точно, - гаркнул Дядя Степа. – Скучновато. Никаких возможностей для роста.

- Такие возможности теперь есть, - успокоил его майор. – Как вы смотрите на то, чтобы занять Пост Номер Один?

- Это у Мавзолея? – деловито спросил постовой.

- Именно, - кивнул майор. – Ваша, так сказать, продолговатость… в смысле вытянутость… превращает вас в подходящего кандидата. Вы будете Лежачим Полицейским.

- С удовольствием, - отреагировал Дядя Степа. Он был склонен к мягкому мазохизму и сладко поежился, подумав о шипованной резине.

- Завтра и ложитесь, - распорядился майор. – А то гоняют. Ошалели.

…Юсуф натянул на голову чулок и передернул затвор. Магомет, сидевший за рулем, кивнул на величественную панораму, открывавшуюся за лобовым стеклом.

- Смотри, брат, Лежачий Полицейский.

- Гони, - приказал Юсуф недовольным тоном.

Джип, битком набитый гранатами и джигитами, помчался вихрем.

Магомет, не выпуская рулевого колеса, оглянулся.

- Был Лежачий Полицейский, а стал Неизвестный Солдат, - сказал он удовлетворенно.

 

 

Война миров

 

 

САБЖ. Марсианин растлил кавалера десяти орденов Славы в подъезде его собственного дома.

ВЕТВЬ ДИСКУССИИ.

- У поста омерзительный привкус. Как будто землянин не мог растлить кавалера.

- Так в том-то и дело! К чему нам еще и марсиане?

- У вашей реплики тоже омерзительный привкус. Что вы имеете против марсиан?

- Я ничего не имею против марсиан! Но я хочу жить на Земле, а не на Марсе!

- И что? Они тоже хотят жить на Земле, а не на Марсе!

- Тогда пусть уважают коренное население!

- Коренное население чего? Космос общий. Все разумные существа равны.

- Но они паркуют свои треножники на детских площадках!

- Как будто земляне не паркуют мерседесы на детских площадках.

- Но они испускают Лучи Смерти!

- Как будто землянин не может испустить Луч Смерти. Собственно, вы сейчас этим и занимаетесь.

- Не для того мы славили наших дедов орденами, чтобы их юзали пауки! Они же пауки!

- Арахнофобия – диагноз, существующий официально. Вам нужно лечиться.

- Но чем?

- Методом последовательной аппроксимации. Сначала посмотрите на него, когда привыкнете – погладьте.

- Но он же укусит!

- Будьте цивилизованным человеком и вообще мужчиной. Уважайте его культурный бэкграунд.

Ваш пост написан настолько интересно, что попал в Топ Яндекса. Продолжайте в том же духе.

 

 

Мы из будущего-3, героическая история

 

 

Проснувшись, позевывая, я вышел на кухню. Там сидел я. Изрядно постаревший, в простреленной каске, в тельняшке со странными знаками различия, без руки и с необычным устройством на месте уха. Я курил и ласково рассматривал меня. Я сразу догадался, в чем дело, и привалился к косяку.

- Ты ведь из будущего? - спросил я осторожно. - И что ты мне хочешь сказать?

- Да так, ничего, - в ответ я скорбно улыбнулся, затягиваясь и выдыхая. - Мудак ты, братец.

- А почему?

- Да так уж.

Я прикрыл глаза. Когда открыл, меня уже не было. Разгоняя ладонью дым, я пошел ставить чайник.

 

 

Служитель Кактуса

 

 

Трофим Ахмет бен-ибн-Карлос Парабапхат был в папахе и бурке. На выходе из метро его остановил жандарм, но Парабапхат показал ему освобождение от разрешения, разрешение на освобождение и удостоверение Лучшего Друга Госбезопасности.

Подхватив чемодан, Трофим Ахмет зашагал к Федеральной Управе.

Прибыв на место, он наполнил силою легких резиновый молитвенный круг, положенный Инокам Юдоли Лотоса и Кактуса. Совершив намаз под ядовитые реплики, летевшие из правоохранительных органов, он распахнул чемодан. Тот был битком набит динамитными шашками. Сокрушаясь о будущих жертвах, Парабапхат приготовился зажечь шнур.

Во дворе Управы началось обыденное утреннее построение. В головном строении, не чуя беды, скрывались офисные помещения и коммерческие перемещения.

Трофим Ахмет зажмурил глаза, щелкнул зажигалкой, но тут заблеял баран, и Парабапхат опомнился. Баран, невесть откуда взявшийся, топтался в кусте акации, где застрял рогами. Должно быть, в Управе нашелся праведник. Трофим Ахмет был рад, что ему не придется взрывать людей.

Парабапхат, окрыленный и благодарный, приторочил чемодан к барану, запалил шнур. Затем он привычно взвалил на себя ответственность, свернул за угол и растворился в толпе. Баран сонно побрел во двор Управы.

 

 

Набат

 

 

Благословляли Набат.

Вся деревня высыпала на улицу и благоговейно расступилась, когда подоспел крестный ход во главе с Предстоятелем. Окрестность огласилась трубным пением, хоругви одобрительно кивали.

Предстоятель выступил и сосредоточено двинулся вкруг пожарного рельса, новенького и красного. Прошло четыре дня с того торжественного момента, когда глава МВД, купаясь в огне рампы, вернул этот предмет директору Эрмитажа.

Отступив на шаг, Предстоятель взмахнул кропилом и от души увлажнил металл.

Хор грянул с утроенной силой.

Премьер-министр, смиренно дожидавшийся очереди, вразвалочку подошел, упал на колено. Постояв со значением в этой позе, он выпрямился и с чувством поцеловал рельс.

Погода сыграла с ним злую шутку. Он остался стоять.Зима в том году выдалась лютая, впервые за 140 лет.

 

 

Заказное преступление

 

 

Дрессированный утконос Рауль, изощренно предсказывавший результаты победы правящей партии, был расстрелян в подъезде собственного дома, куда приехал в гости к любовнице. Первые две пули попали в случайного телохранителя, третья настигла Рауля уже в постели.

Компетентные органы не исключают заказного характера этого убийства.

По мнению источника, пожелавшего остаться неназванным, не исключена и другая версия: преступление связано с коммерческой деятельностью покойного, который по совместительству был владельцем, покупателем и продавцом крупной сети магазинов. Оперативная собака, сумевшая взять и потерять след, показала, что тот ведет в Лондон.

Западная пресса дружно выступила с опровержением последнего заявления. Источники, близкие к последствиям, утверждают, что не однажды встречали Рауля на страницах таиландских порнографических изданий. Педофильский след, оборвавшийся у ворот монастыря, попросившего не называть его имени, вызвал гневную отповедь и анафему со стороны духовенства.

"Неча на зеркало пенять, коли рожа крива" - так выразился архидьякон Пономарев, отдававший покойному последние воинские почести.

 

 

Литопедион

 

 - Черный ребенок! У нее черный ребенок!...

Осатаневшая толпа неслась по железнодорожным путям. Продажная пресса наступала на пятки. Жилеты расстегнулись, шляпы сбились, сигары подпрыгивали в зубах.

Паровоз сосредоточенно пыхтел и гудел.

- Держитесь!

Мелькнул цилиндр. Из тамбура протянулась рука. Заплаканная белокурая женщина вцепилась в нее намертво. Косметика размазалась по лицу, накладные ресницы отвалились и затерялись между шпалами. Чулок распустился по шву, каблук отломился, из сумочки высыпались разнообразные предметы дамского обихода.

Сверкая моноклем и попыхивая сигарой, надменный господин в черном втянул беглянку в двухместное купе.

- У меня черный ребенок! – выдохнула она, порылась в сумочке и вынула справку.

Господин покосился на ее огромный живот.

- Ли-то-пе-ди-он, - прочел он сквозь сигару.

- Он мертвый, - плачущим голосом объяснила женщина. – Уже четыре года. Он почернел. Я танцевала в группе поддержки на испытаниях атомной бомбы в Неваде. Но все равно он мой! Кому он мешает?

Господин задумчиво провел пальцем по окружности шара.

- Я еду делать один гастроль, - сообщил он. – В прекрасный и свободный паноптикум. Я не знаю другого такого, где можно так вольно. Там клоун Петрович катайся на мотоцикле. Он пастух. Он играй джаз перед корова и свинья.

Женщина хлопала глазами, смаргивая слезы. Господин бесцеремонно похлопал ее по животу, сладко и хищно улыбнулся:

- Мы едем вместе делай номер. Дер Пушка. Дас Ядро.

Лицо женщины озарилось надеждой:

- Я из пушки в небо уйду! Хау ду ю ду?

Господин кивнул и поднял палец:

- Кончается антракт, и начинается контракт, – он отломил ложечкой немалую часть бисквита и положил  себе в рот, прямо под усы.

 

 

Часы

 

Весь день у Петра Назарыча был расписан по часам.

Только поворачивайся хлопотать.

В Час Земли он погасил свет.

В Час Воды отвернул кран.

В Час Неба распахнул ставни.

В Час Леса нацепил плюшевые рога и бегал вокруг стола.

В Час Космоса выпустил на свободу маленькую птичку.

В Час Разума вздремнул.

В Час Памяти запалил фейерверк.

Он очень не любил, когда переводили стрелки. Какой-то час то прибавлялся, то выпадал, и он не понимал, какой.

 

День Пограничника

 

Ткаченко топтался, сопел, одергивал гимнастерку. Комиссия, стоявшая перед ним, громко прочитывала распоряжения.

- Пограничник Ткаченко! Боевая собака Джульбарс у вас изымается. По настоянию общества межвидовых отношений.

Ткаченко хмурился, бурчал:

- Басмачи же пошаливают…

- Это не басмачи. Это президентская свита. У них свадьба, гуляют четыре месяца. Пожалуйте винтовку. Она тоже изымается.

- Винтовка-то почему?

- По настоянию общества «Наши жены – ружья заряжены». Снимите сапоги.

- А это зачем?

- Доктор отпилит вам ноги. Инвалиды обижаются. Служат, говорят, ненастоящие люди.

Ткаченко сел на пригорок, начал разматывать портянки.

- Я доложу командованию…

- Придется повременить. Командование осознало себя женщиной и принимает парад.

Выступил доктор с пилой.

Тут портянки отвалились, комиссия отшатнулась. Полезла за кокаином.

Ткаченко улыбнулся:

- Я состою в обществе защиты грибов. У нас семья. Они уже пишут петицию в суд.

Комиссия потопталась и вскоре ушла в расстроенных чувствах. Но вскоре, наевшись в полевой кухне полевой почты юности, утешилась.

 

Оптика воздыхания

 

С утра пораньше Семен Иванович увидел в зеркале вместо себя Любимую.

Он смотрел туда, а она загадочно смотрела оттуда. На него.

Семен Иванович с замиранием сердца изучил себя и обнаружил, что переменился и в остальных отношениях. Мохнатая грудь раздвоилась. Появилась талия, которую Семен Иванович по былому пристрастию к самоуничижению обозвал перемычкой. Бедра двинулись вширь. В Семене Ивановиче зародилось смутное подозрение, что он когда-то рожал. Оно укреплялось метаморфозами, обнаруженными между ног. Семен Иванович поворачивался так и сяк – всюду была Любимая.

Все это не могло не возбудить Семена Ивановича.

Такого с ним не было никогда!

Все рядом, родное – достаточно протянуть руку. Его возбуждение достигло небывалого градуса.

Роняя мебель, Семен Иванович пустился в пляс. Потом выделил молоко. Дальше уселся писать стихи.

Когда написал, связался с Любимой и прочел.

- Не понимаю возбуждения, - возразила Любимая. – Ты пишешь, что у тебя на меня стоит. Но что?

Семен Иванович задумался.

- ***, разумеется, - ответил он.

- Откуда же он взялся, если ты превратился в меня?

- А это твой! – сообразил Семен Иванович. – Посмотри на себя в зеркало.

- Да, да, - рассеянно ответила Любимая, уже не особенно думая о Семене Ивановиче. Но в зеркало заглянула. Как обычно, она не увидела там никакого Семена Ивановича. Вообще никого, кроме себя.

 

Нарцисс

 

Жил да был однажды Нарцисс, ходивший к омуту.

Там он любовался собой.

Невдалеке шумел океан, журчал ручей; округа изобиловала озерами и прудами, однако Нарцисс предпочитал исключительно омут. Тот был глубок и темен, так что Нарцисс отражался в нем замечательно и мог рассматривать себя сутками.

А в омуте водился черт.

Нарцисс его не видел, и черт обижался. Ему не нравилось, что Нарцисс созерцает себя одного. Черт старался и так, и сяк, высовывался, строил рожи, но без толку. Он даже не умел толком взбаламутить воду, потому что оставался не вполне материальным.

Тогда черт осатанел и свистнул. Явились люди и звери: пришел слон, сунул хобот и попил, а после помылся. Прибыла на купание рота солдат. Налетели утки, проснулся сом. Вообще, всякая сволочь повадилась на водопой и водные процедуры.

Смотреть стало невозможно. Нарцисс встал и пошел прочь.

Тут черт спохватился.

- Стой! – закричал он. – Куда это ты собрался? Ладно, приходи, когда пожелаешь! Обещаю полный штиль.

Он хотел погубить Нарцисса и знал, что при омуте тот рано или поздно околеет, загипнотизированный. Но тут-то Нарцисс и разглядел черта, ибо тому пришлось высунуться по самые яйца. Нарцисс постоял, посмотрел, а потом отправился дальше.

Он много путешествовал, нигде не отражаясь и не находя себя. На склоне дней присосался к зеркальной мастерской, кое-как выучился на мастера. Зеркала у него получались немного кривые, зато было весело.

 

Перламутр

 

Николай замолчал, и все ходили на цыпочках.

Потом он начал невнятно мычать из самой своей глубины, и окружающие всполошились.

Они прислушивались:

- Что с тобой, дорогой?

Николай не говорил ничего вразумительного, и его отвезли к доктору.

Никем не ставились под сомнение ранимость и чувствительность Николая. Это объяснялось его строением. В отличие от других, он был вывернут наизнанку. Поверхностью Николая выступала не кожа, а серое мозговое вещество. Спинной мозг, обычно скрытый внутри позвоночника, в его случае обнажился и равномерно растекся, окутывая Николая наружным коконом. Под серым веществом находилось белое, еще – ниже – внутренние органы, сосуды и так далее. Поэтому понять, на что он жалуется, было трудно из-за удаленности речевого аппарата. В целом Николай представлял собой округлое образование, похожее на светлый огурец и сочившееся трепетным перламутром. На малейшие прикосновения он отзывался болезненной дрожью. Николай всегда сидел в кресле, так как ходить ему было нечем.

Родные и близкие боялись, что вдруг он выбросится из окна.

- Что ж, - сказал доктор, - посмотрим!

Он уложил Николая на стол и разрезал серое вещество скальпелем. Потом вскрыл белое, рассек мышцы и фасции, осторожно раздвинул органы – иные вынул, чтобы не мешали смотреть. В сердцевине обнаружилось лицо, которое безобразно гримасничало и материлось.

- Голова! – хрипело лицо. – Весь исчесался.

Доктор понимающе кивнул и рассек лицо. Открылась всклокоченная шевелюра.

- Да у него вши, - с облегчением вздохнул доктор и отправил сестру за специальным шампунем.

 

Шо маст гоон

 

У театральной кассы на выходе из метро топтался мужчина.

Он сунулся в окошечко.

- Мне бы уродов посмотреть смешных.

Билетерша машинально потянулась за зеркальцем, отдернула руку.

- Желаете в цирк?

- Я же не ребенок, - обиделся мужчина.

- Ну, посмотрите афиши. Гастролей много. Эстрада, певцы.

- Этих я давно знаю. Мне бы каких-нибудь новых.

- Сходите в клуб.

- В какой посоветуете?

- Да в любой.

- Мне денег не хватит по клубам ходить, - сообразил тот.

Билетерша пожала плечами:

- Тогда берите билет все равно куда, на балкон. Возьмите бинокль и смотрите в партер. Или вон встаньте у эскалатора и наблюдайте.

- Я стоял, - потерянно ответил мужчина и отошел.

Он потоптался, направился прочь, но вдруг задержался у пикета полиции. Потянул на себя дверь, заглянул. Лицо его расплылось в блаженной улыбке. Он любовался, пока невидимая не сила не втянула его внутрь.

 

Алтарь

Он был любитель поесть. Разное.

Ягнят, костлявых коней, а однажды съел даже сына, но тот не усвоился. Тех, кому лично нравилось идти ему в пищу, он целенаправленно разводил.

Агнец или старый козел – это его не волновало, ему нравилось кипятить в котле и проверять вилкой готовность, в зависимости от блюда. Любил молодых, и старых, независимо от заслуг, ибо пищевая пригодность исповедимой не являлась.

Главной была проваренность, в отдельных случаях – прожаренность.

Поторкает – еще сырое. Еще не пропиталось специями. Не брезговал и пожамкать, а то и лизнуть, и отъесть кусочек. Обстоятельства едомого его не тревожили, ибо не влияли на пищеварение и находились ниже блага насыщаемого, которое не было ни добрым, ни злым. Оно просто парило выше. Случайности он не учитывал, ибо находился над суетой.

В минувшем веке он особенно наелся, так что готовил ныне пир на весь мир. Званых было много. Но фейс-контроль.

Вообще, любил пожрать, так что время от времени лопался.

 

 

Уже, Ещё и немного Пока

 

- Мне сказали, вы знаменитый психолог. У меня проблема.

- Я знаю. Понадобится лишь немного Пока.

- Я не пойму: меня уже нет или я еще есть? Или наоборот: еще нет или я уже есть?

- Есть хорошая игра. Давайте, будто вас нет еще, а я есть уже.

- Вам все бы смеяться.

- В общем, это как посмотреть с точек зрения.

- Так посмотрите!

- Я этим и занимаюсь. Попробуем так: вы уже есть, но вас еще как бы нет.

- А вы сами как считаете лучше – мне быть или не быть?

- Это к делу не относится. Если настаиваете, то Уже – не самое хорошее для вас.

- Почему?

- Потому что в скором времени вас не станет Уже и больше не будет Ещё.

- Почему?

- Потому что вы ставите ударение на букву «У», а весите тридцать четыре килограмма.

- А вы меня научите?

- Сомневаюсь. Дело в том, что я Ещё. И время нашей с вами беседы уже закончилось.



                (c)  2004-2012