Вторжение. глава ХV

Величавая, Миссисипи, в милю шириной, несла свои воды, сверкая на солнце. Вода казалась абсолютно неподвижной. Берега поросли густым лесом, который нависал над ними. Несколько бревенчатых плотов для переправы, готовых к сплаву, стояли уже здесь, и слушали мирно плещущиеся о них волны.   
 На сто ярдов, берег реки был усеян флотилией лодок-долбленок, которые покачивал на волнах легкий речной ветерок. Поодаль, в гуще цветущих ползучих растений с красными цветами, что росли на поляне, располагались бревенчатые хижины и маленькая ферма немецкой семьи Лемке, также считавшейся в округе основателями Рейнджпоинта.
Семейство содержало переправу, и в это время, отдельные его представители копошились на пришвартованной плоскодонке.               
 Старейшина семейства – Густав Лемке, сын покойно первопроходца Бруно, восседал на хлипкой изгороди из жердей торчащей на фут или два над водой, в безмолвном восхищении созерцая красоту и очарование, которое придавали реке солнечные лучи. Сухие коряги, сломанные сучья и огромные деревья, подмытые и снесенные водой во время ночной грозы, явно привлекали его внимание. Вид у Густава был весьма усталый, потрепанный.
Возле плотов суетились человек двадцать «черных всадников», остальные расположились у построенных шалашей на берегу, у воды, и в тени крон деревьев, мирно валялись на траве и песке, рассказывая друг другу разные истории. Подле них, в наспех сооруженном корале, стояли, фыркая лошади, чинно встряхивая гривами, и делая размашистые движения хвостами.
Связанные между собой цепями и ремнями черные невольники отловленные бандитами в окрестностях Рейнджпоинта, сидели кучно у мыса, выслушивая грубые насмешки и оскорбления надсмотрщиков.
Здесь, на западном берегу реки,  с лева, переправу ограждала насыпь вышиной в десять-пятнадцать футов. Разглядеть тонкий гребень насыпи в солнечную погоду было совершенно невозможно. На гребне, за деревьями расположился отряд Гилберта Уорда.               
 Оставив усталых лошадей на просеке в низине, бойцы группы заняли огневые позиции, которые каждому определил дядюшка Джи. До них отчетливо доносился смешанный гул человеческих голосов, ржание лошадей и бряцание разнообразного оружия.
Из всего отряда черных всадников только один находился верхом посреди лагеря. Он сидел на великолепном аллеганском коне и внимательно наблюдал за всем, что творилось вокруг него. Черный костюм его несколько поблек от пыли и солнца. В этом всаднике нетрудно было узнать предводителя «черных волков» – Бекаса. Он явно был обеспокоен тем, что не все группы явились к переправе в назначенное время. Бекас нервно, рысью проскакал вдоль берега, бросая взгляд то влево, то вправо, а потом приказал развести костры, дым от которых, по его мнению, должен был указать отставшим группам местонахождение переправы.
Обыкновенно в экспедициях «черных волков» царила анархия, и каждый участник  был как бы отдельным целым, считая долгом защищать во время опасности  только себя и свою лошадь. Бекас же в отряде ввел железную воинскую дисциплину, принудив всех авантюристов к безусловному подчинению своей воле.
Во время вчерашней грозы, индейцы угнали табун лошадей, которых бандиты увели с ранчо Олли Твида. Бекас распорядился организовать преследование, послав вдогонку своих лучших людей, и до сего момента, они не вернулись ни с табуном, ни без него, что весьма его настораживало. До сих пор не явились и те двое, которых Бекас отправил за выкупом вместе с миссис Гарт.  Группы Аметиста и Сильвестра, также куда-то пропали.
На рассвете истекая кровью, прибыл Митч, раненый Уордом, потеряв при встрече с ним двоих подельников.
Бекас заметно нервничал. Более того, его раздражало умиротворение природы. Казалось и муха не жужжит.
Бекас понимал, что его отряд не мог незаметно достичь переправы, не привлекая внимания в течение суток. Ему показалось, что он допустил стратегическую ошибку, разделив своих людей на несколько групп. Но в тоже время он успокаивал себя тем, что мобильными десятками ему все-таки удалось осуществить задуманный план, разыскать и собрать беглых рабов.
 При свете палящего солнца на загорелых лицах «черных всадников» легко можно было прочесть спокойствие и беспечность, являвшиеся в них вследствие слепой веры в бдительность и опыт их предводителя.
«Подготовиться к переправе!», – крикнул Бекас, смахнув капли пота с загорелого лица.
Призыв вожака мгновенно привел лежбище «черных всадников» в движение, что позволило стряхнуть с них уныние. В одно мгновение весь лагерь оказался на ногах, охваченный невольным трепетом.
Смятение в лагере длилось не более минуты, люди быстро оправились и бросились, кто к оружию, кто к лошадям.
– Позвольте получить расчет, – вяло сказал Густав Лемке, подойдя к Бекасу.
– Эй, вы! – окликнул Бекас двух подельников седлавших лошадей, – заплатите ему.
Пришпорив лошадь, он поскакал вдоль брега, но внезапный выстрел остановил его.
 «Странно, что выстрел раздался с той стороны», – раздумывал Бекас, оборачиваясь к северу. В это время послышался второй выстрел, сопровождаемый вскоре третьим, а затем началась ожесточенная перестрелка. Несколько бандитов упали замертво.
На одно мгновение сердце бандита замерло. Бекас  вообразил, что
какая-то новая экспедиция «за рабами» готовится завладеть предметом их добычи. Затем бандиту показалось, что выстрелы произведены какими-нибудь охотниками, нечаянно столкнувшимися с индейцами. Но вскоре, канонада выстрелов раздавшихся со  всех сторон, в том числе и с тыла, убедила Бекаса в том, что они попали в ловушку.
Тот тут, то там, перед ногами лошади, на которой взад-вперед метался Бекас, падали мертвые и раненые его люди. Часть бандитов ринулась в сторону насыпи, но группа Гилберта Уорда не дремала, встретив противника залповым огнем, положив пару-тройку бандитов. Лошади, лишившиеся своих всадников как бешеные, носились вдоль берега; другие же, которых выстрелы свалили на землю, придавили всей тяжестью своих хозяев.
Получив отпор со стороны насыпи, бандиты бросились к отступлению. Одна часть «черных всадников» попыталась углубиться в заросли прибрежного леса, но нарвалась на засевшую группы Олли Твида, которая встретила их шквальным ружейным огнем, отбросив бандитов на открытую местность у воды. Другая часть двинулась по берегу, на север, в сторону болот, но  с холма их подрезала группа Аарона Уэзерби. Проскочивших, в кустах, встретил залпом Дик Гарт.
Оценив бесполезность отступления в сторону насыпи и вглубь леса, а также безуспешные попытки под огнем начать переправу, Бекас принял решение прорываться на север в сторону болот, где шесть человек Гарта, при огневой поддержке группы на холме, преграждали бандитам путь.
– Скорее! Скорее! – торопил Гарт. – Они наседают! Не позволяйте им зайти нам в тыл!
– Дженни, мушкет, быстро, – говорила  Герта, и с ловкостью заправского охотника прикладывала приклад к своему хрупкому плечу, нажимая на спусковой крючок.
– Есть! Молодчина, дорогая! – успевал отпускать емкие похвалы в адрес супруги, Дик Гарт. – Прижучь еще парочку.
Один из черных всадников, перескочив на лошади через поваленное дерево, оказался прямо перед позицией Гарта. Заметив засаду, он молниеносно ринулся прямо на Дженнифер Уэзерби, которая заряжала мушкет. Но сильные еще пока руки Дика Гарта буквально вырвали его из седла, и нож в руке старого рейнджера, оказался фатальным для бандита.
 Группам Твида и Уорда приходилось сдерживать не менее ожесточенное нападение. Сражаясь как в былые времена, далеко уже не молодые, они, тем не менее, зорко следили за ходом боя, и отдавали толковые приказания. Неустрашимый Дик Гарт, в свои семьдесят пять, поспевал всюду, и не некоторые бойцы его группы спаслись от верной смерти лишь благодаря удивительному искусству стрельбы своего командира, спокойно разряжавшего и снова заряжавшего свой старый рейнджерский карабин.
Позади мужа рядом со своей оседланной лошадью находилась миссис Гарт, осмотрительно стараясь избегать вражеских пуль. Она с озабоченным видом следила за остальными бойцами, стараясь как можно быстрее подавать им заряженные мушкеты.
С холма на берегу, и со стороны насыпи отчетливо были видны множество трупов. Догоравшее пламя костров освещало красноватым светом следы кровопролития, так неожиданно разыгравшегося для «черных волков» среди белого дня. Свист пуль беспрерывно рассекал воздух.
При багряном зареве костров отвратительные лица бандитов принимали еще более зловещий вид. Они, то появлялись, то исчезали в беспрестанно сменявшихся полосах света и дыма, так что не было возможности хотя бы приблизительно прикинуть их количество.
В том месте, где засели бойцы Гарта, бандитам почти удалось осуществить прорыв. Но фермеры смогли снова смокнуть свою линию из шести человек, с помощью внезапно подошедших с тыла, со стороны болот людей под предводительством Жака Бурвиля и Джона Нокса.
– Гертруда, глянь, кто у нас за спиной! – крикнул во все горло Гарт.
Сквозь заросли пригнувшись с оружием в руках пробирались чернокожие. Среди них Герта заметила свою дочь и зятя.
– О, майн Гот! – воскликнула Герта. – Это же Моника! 
– Что?! – удивленно воскликнул Гарт.
– Жак и Моника, и с ними чернокожие, – повторила Герта.
Заметив блокпост Гарта, Нокс, Бурвиль и Моника бросились к ним на выручку. Несколько залпов из тыла заставили бандитов вновь отступить на открытое пространство на берегу.
– Мама!? – завидев Герту с мушкетом, произнесла Моника.
– Пригнись! – одернул Гарт дочь.
– Не удивлюсь, если с вами и Марта, – сказала Моника, занимая позицию за толстым пнем.
– Ее здесь нет, – заряжая карабин, молвил Гарт, – Карл за нее, там, на холме с Аароном.
–Карл? – почему-то удивилась Моника. – У него же руки под топор заточены, куда ему с ружьем. Гляди опять, что-нибудь себе отстрелит.
– Не болтай, – прервала острословие дочери Герта, – протягивая ей заряженный мушкет.
– Эй, парень, ну-ка дай мне ружье, – бросил Нокс негру, мешкавшему с зарядкой.
– Да, конечно, масса Джон, – ответил смущенный негр, протянув Ноксу фузею.
– Жак, возьми троих, и займите позиции за валежником на левом фланге, – командовал Гарт, – только быстро, парень. – Нокси!? – обратился он к стрелявшему Джону.
– Да, Дик!?
– Смотри справа, – и Гарт указал на группу бандитов в кустарнике.
Нокс вскинул ружье и выстрелил в одного из них. Остальные  залегли. Тогда Нокс быстро перезарядил ружье,  и произвел еще один выстрел по кустам, откуда раздался стон.
Ему на помощь подползла Моника и точным выстрелом покончила с угрозой справа.
На левом фланге Бурвиль, и двое мужчин вступили в рукопашную с  таким же количеством бандитов.
С холма, снайперским огнем Аарон Уэзерби и Карл Хорн поражали мечущихся в западне всадников.
Оливер Твид со своими бойцами отбросил бандитов прямо в реку, методично расстреливая их.
С гребня насыпи по-прежнему раздавался треск от ружейных выстрелов. Гилберт Уорд показывал бесперспективность прорыва с юга.
Бекас,  издали, укрывшись за корчем, по пояс в воде, оценивал степень возникшего замешательства среди его людей. Изнеможенные бандиты начали доставать платки, размахивать ими и бросать оружие, подавая сигнал к сдаче. Другие прыгали в лодки и старались уйти по реке, но шальные пули настигали их, позволяя уйти лишь мертвыми. Вскоре выстрелы прекратились. Наступила тишина. Но она простояла недолго, и вслед за тем из глоток атакующих фермеров вырвался оглушительный воинственный клич, похожий на рев диких индейцев. Фермеры выскочили из своих укрытий и окружили лежбище «черных всадников» на переправе со всех сторон.
В продолжение нескольких минут Бекас оставался неподвижен, затем осторожно вышел из воды и подошел к своим сдавшимся подельникам.
– Кто вы такие, черт вас дери? – громко крикнул он.
– Те, кто надрал вам задницы? – раздался голос Гарта, шагнувшего к нему из-за спин своих товарищей.
– Чего вы хотите?
– Передай своему хозяину, что ему здесь будут не рады, – добавила  Герта, встав рядом с мужем.
– Напрасно. Напрасно вы поступили так с нами, – сказал Бекас, сплевывая. – Как бы потом жалеть не пришлось.
– Пожалеет твой хозяин, если еще раз сунется на нашу землю, – твердо сказал Аарон Уэзерби.
 Бекас приподнял голову и бросил вокруг себя пристальный взгляд, который, несмотря на приближающуюся кончину, ничуть не утратил своей зоркости. Через несколько секунд он, подражая человеку, который в агонии собирает последние силы, стараясь удержать их, выхватил пистолет у рядом стоявшего фермера и выстрелил в Гарта. Но одновременно прозвучал и другой выстрел. Бекас схватился за грудь и, сделав, шатаясь, несколько шагов, тяжело опустился на землю. В общем смятении, несколько бандитов бросились бежать в лес, но выстрелы Нокса и Твида остановили их навсегда.
– Одним негодяем меньше! – равнодушно заметил Гилберт, от выстрела которого не ускользнуло подлое поведение бандита.
Смерть Бекаса произвела впечатление только на его лошадь, которая подбежала к своему хозяину, раздувая ноздри от ужаса.
Ну вот, кто же  теперь передаст Аддерли наши пожелания? – заметил Оливер Твид.
– Я думаю, он, – сказал Аарон Уэзерби, подойдя к одному из бандитов. – Не так ли, мистер Хитч?
– Дик!? – взволновано крикнула Герта, – он в тебя не попал?
– Благодарю тебя, дружище, – молвил Гарт в адрес Гилберта Уорда. – Как видишь, я цел, – сказал он жене. – Раненые есть!? – обратился Гарт к бойцам.
– Ай! М-м-м! Ой! Ах! – послышались стоны, доносившиеся из кустов.
– Посмотрите кто-нибудь, что там, – сказал Гарт.
В сторону доносившихся звуков быстро подбежала грузная фермерша Эльза Конор. Она осмотрела  заросли, потом повесила ружье на плечо,  и исчезла в кустарнике. Через минуту она появилась, и на руках, словно девушку, вынесла раненого в ногу старика Абрахама.
– Я в раю, или еще в этом бренном мире? – стеная, спросил Абрахам.
– Если перед тобой не ангел, Абрахам, то ты пока еще здесь, – невозмутимо ответила Эльза.
–Эльза Конор, – выдавив из себя улыбку, произнес старик Абрахам. – Моя  матушка Рахиль, когда-то говорила мне: «Абраша, если женщина тебя носит на руках, значит, в жизни ты совершил благородный поступок».
 Все, кто находились рядом, зашлись от смеха.
– Олли, посмотри его рану, – сказал Гарт, вытирая вызванные смехом слезы.
– Гутен так, фрау Херта, – обратился к Герте с приветствием на родном языке Густав Лемке.
–Гутен так, херр Хустаф, – ответила она земляку.
– Когда началась стрельба, мне ничего не оставалось делать, как укрыться за вон той баржей, – сказал  Густав. Так поступили и они, – и он указал на своих родственников, стоявших в стороне, выжимая мокрую одежду.
–Густав,  – обратился Аарон к Лемке, – будь добр, предоставь мистеру Хитчу пирогу и доброе весло. Мы его отпускаем с миром. Ведь так джентльмены?
Раздались одобрительные возгласы фермеров.
Натан Хитч, представлявший интересы конгрессмена Аддерли на западном берегу реки, ловким движением вскочил в одну из лодок и, рассекая воду веслом, направился к восточному берегу.
– Счастливо, господа навозники! – прокричал он.– До скорой встречи!
–Что с остальными будем делать, а, Дик? – спросил Карл Хорн.
–Судить, – ответил Гарт.
Спустя примерно час после сражения, когда фермеры освободили захваченных черных невольников, а сдавшихся бандитов заковали в кандалы, Гарт, Олли Твид и Густав Лемке осмотрели берег реки. Повсюду валялись тела убитых, которые решено было захоронить в лесу, на что фермерам потребовалось время.
- Миссис Гарт! Миссис Гарт! – послышался голос из толпы освобожденных невольников.
-Эбель! – взволновано произнесла Герта, и бросилась на встречу бежавшей к ней молодой мулатки, за которую Бекас рассчитывал получить выкуп.
-Миссис Гарт, я так испугалась. Мне казалось, что мы больше никогда не увидимся, – захлебываясь  от слез, лепетала чернокожая девчонка.
-Успокойся Эбель, все уже позади, – сказала  Герта,  – пойдем, поможем Лемке навести порядок на переправе.
-Мистер Уэзерби! Спасибо вам, – молвила, подойдя к Аарону негритянка Веста, нервно, перебирая пальцами шевелюру своего мальчугана.
-Простите, масса, – заикаясь, произнес ее брат.
-Мне очень жаль, Веста, – молвил Аарон, склонив голову, – Бедняга Мур. Мне, правда, жаль... Я не был готов… Но твой муж отомщен, Веста… Можешь на меня положиться…
-Не стоит казнить себя, мистер, – шептала Веста с полными от слез глазами, – Бог свидетель, вы ни в чем не виноваты. Если позволите продолжить служить у вас, то…
-Да, конечно, оставим все, как было, Веста. Возвращайся с детьми и братом в свою каморку, – сказал  Аарон, поправляя замок ружья.
-Месье Жак! Мы, так вам благодарны, – говорила Жабо, – вы рисковали ради нас. Ваша жена, так добра к нам. Клянусь всеми святыми, я готова за вас жизнь отдать.
-Побереги-ка лучше свою жизнь для сына, Жабо, – холодно  ответил Бурвиль. – Мы с Моник как-нибудь сами о себе позаботимся.
На переправе еще долго раздавались эмоциональные возгласы, как чернокожих пеонов, так и их нанимателей, – фермеров Рейнджпоинта, которые время от времени сменялись то радостью, то печалью.
С заходом солнца переправа была очищена от следов побоища. Фермеры разбили ночлег. Чернокожие затянули песню:
«О Ханаан, о вольный край,
Обетованная земля,
О, как стремлюсь к тебе душой!
Измучен горьким рабством я;
О, знаю, путь к тебе далек,
И львы дорогу стерегут,
Но хуже смерти — в рабстве жить.
Иль убегу, иль пусть убьют...»               
Отблески заката указывали на недавно скрывшееся могучее светило и, по мере того как погасли его последние лучи, все ярче и ярче становился свет луны, появившейся на темно-синем небе. Земля остывала, и от нее поднимались душистые испарения в виде тумана. Разведенные костры освещали землю красноватым отблеском. При серебристом сиянии луны лагерь у переправы представлял удивительно живописное зрелище. Там и сям лежали спящие люди, другие приготовляли ужин. Лошади и мулы тут же жевали свой корм. Лесистые холмы, залитые лунным светом, ежеминутно являли новые чудесные оттенки в безмятежной водной глади великой Миссисипи.