Вторжение. глава ХI

В этот день, по безмятежной, ничем не замутненной водной глади реки, плыли с десяток спиленных бревен. Где-то верху по течению, кто-то сплавлял их в низ.
У самого края откоса, над берегом реки стояла рыбацкая хижина.
Это была такая же лачуга, как и ей подобные, которые ставили переселенцы. Сколоченная из необструганных досок, в отличие от остальных, она стояла на фундаменте из уложенных вплотную бревен,  к которым были крепко прибиты стены и пол. Это придавало ей сходство с ящиком, поставленным на полозья, или с уменьшенной копией Ноева Ковчега.
Несколько индейских лодок-долбленок, заваленных набок, лежали на песчаном плесе. Рядом с ними валялись рыбацкие сети, сломанные весла, и прочая дребень.
Это местечко давным-давно облюбовал Джнон Нокс, когда  впервые пришел сюда  в числе первопроходцев  команды Гарта. Тогда эта местность представляла собой нечто вроде кургана, поднимавшегося над ровной поверхностью долины, и росли здесь только редкие деревца – молодой  ивняк и ольшаник.
Со временем водная стихия, в лице весенних разливов преобразила ландшафт. Жаркое солнце высушило его, а буйные смерчи, поднимая песок и грязь, образовали панцирь, превратившийся в пологий плес, удобный для спуска лодок на воду.
Джон Нокс, бородатый, с ястребиным профилем мужчина шестидесяти лет от роду,  сидел на завалинке у берега, пристально рассматривая головку своей курительной трубки, украшенную затейливой резьбою. От долго употребления трубка обуглилась, и следы зубов ясно проступали на черенке, где, словно на твердом камне, он, подобно существам доисторических времен, оставил отпечаток своих нетленных костей.
Нокс,  держа в руке трубку, тихонько поглаживал ее большим пальцем. Временами он сжимал губы и раскуривал трубку, явно получая от этого удовольствие.
Несколько раз в год, покидая свою ферму, Нокс неделями проводил время именно здесь – на своей рыбацкой заимке. Он заготавливал рыбу впрок, охотился, и одновременно торговал с индейцами.
Вот и сейчас он ожидал прибытия индейцев куапо, которые сбывали ему улов, продавали шкуры, в обмен, получали продукты цивилизации, в виде котлов, топоров, ножей, пороха, свинца и ружей.
Еще раз, осмотрев безмятежную водную гладь, Нокс приподнялся с корча, на котором сидел, и направился к хижине. Осмотрев несколько пустых бочонков, приготовленных под консервацию рыбой, и несколько раз пыхнув трубкой, он подошел к рядом стоящей деревянной колодке, схватил топор и лихо начал колоть дрова. Потом он взял большую охапку мелко нарубленных ивовых сучьев и вошел в хижину, положив их у маленькой печки, коленчатая  труба которой  была выведена прямо в стену хижины.
Единственная комната в хижине была разделена на две неравные части. В одной половине помещались две постели, которые днем свертывали и убирали в угол, чтобы освободить место для стола и стульев. Несколько платьев развешанных на гвоздях по стенам свидетельствовали о том, что в доме жила женщина. Другая половина была в свою очередь разделена надвое занавеской из одеяла, за которой оказалась грубая койка, скамья, ящик, заменявший стол, дубовое корыто, ведра с водой  и маленькие бочонки, из которых исходил специфический запах консервированной рыбы, пропитавший дом насквозь.
– Джони! Джони! – послышался женский голос.
Нокс вышел из хижины. Из прибрежного леса, по тропинке, в направлении лачуги шла женщина – жена Нокса, с огромной вязанкой хвороста на спине. Ее мятая нанковая шляпка сбилась назад,  и из-под нее вылезли необычайно густые, черные с проседью волосы.
– Я здесь, Джей! - откликнулся Нокс. – Помогу сию минуту.
Он трусцой бросился ей на встречу, свалил хворост с ее хрупких плеч на свою пока еще могучую спину.
Джей была хорошей, кроткой женой. За годы совместной жизни с Ноксом ей даже удалось научить его умерять свой голос в стенах дома настолько, чтобы от зычности его не разбивалась посуда. Она всегда старалась находиться рядом  с ним и опекать его, словно заботливая мамаша свое «нерадивое чадо».
– В лесу есть поляна, у Лисьей норы, – встревожено  начала женщина.
– И что же? – не придавая значения настороженности жены, поинтересовался Нокс.
– На поляне полно странных, вооруженных людей, – тревожно почти шепотом произнесла Джей.
Необычайные белые зубы женщины ее блестящие глаза говорили о том, что она взволнована.
– Они тебя видели? – спросил Нокс.
– Нет… Точно нет, – уверенно  заявила Джей, засучив рукава розового ситцевого платья на своих красивых руках, и направилась к полному вечернего улова корыту. 
Большим пальцем руки она отделяла филейные части рыбы от скелета и закладывала их в бочонки, брюшком вверх, пересыпая каждый слой большим количеством соли, с добавлением душистых трав.
Нокс, тем временем, проверил свои три фузеи и дробовик, не забыв вынести их наружу. Одну поставил возле колоды, на которой колол дрова, другую, около потрошащей рыбу Джей. Ну, а третью, завернул в кусок сукна, подготовив к продаже индейцам.
– Похоже, они с той стороны реки, – задумчиво произнес Нокс, вглядываясь в сторону леса, откуда пришла Джей, – разыскивают  беглых рабов.
– Кульпентеры, Моралесы, Хлоя с Джеком, задарма отдали им свои участки в прошлом году, – добавила  Джей, – Дженнифер Уэзерби на проповеди в прошлое воскресенье, рассказывала мне, что Аарон запретил их пеонам выходить в поле, и велел временно спрятаться где-нибудь в лесу.
– Вот они и ищут тех, кто прячется, – сказал Нокс. – Здается мне, что пора бы этим чертям надрать задницы. Не покажешь им норов, на шею сядут.
– Джони, ты с Гартом говорил?
– Нет. Давно его не видел.
–Полагаю, вам есть что обсудить.
– Кому это вам?
–Тебе, Олли, Дику тому же Уэзерби и другим.
– Пожалуй ты права, Джей. Закончим с рыбой, схожу в Порт Арканзас за товаром, ну а, когда вернусь, обсужу ситуацию с Гартом.
Подул теплый юго-западный ветер, по недавней безмятежной глади реки прокатилась легкая рябь. Нокс подошел ближе к берегу, и начал всматриваться туда, откуда река выходила из поворота. В легком мареве показались две индейские пироги. По мере их приближения, Нокс, словно гусь, все больше и больше вытягивал шею. Потом стал размахивать руками, всячески давая знать индейцам, что он их видит и запел, прыгая в воде:
Грешник встал со скамьи стенаний,
Грешник залез на скамью покаяний.
Пастырь спросил: ну, покаялся, брат?
А тот: ты блудливей меня во стократ.
О, Господи Боже!
Вот, на что  церковь стала похожа!
–Эй, Джони! С чего этот ты? – крикнула ему Джей.
– Условный сигнал подаю! Куапо знают, если я пою, то все в порядке, – ответил, улыбаясь Нокс.
Лодки куапо причалили левее рыбацкой лачуги Нокса, в месте, где река образовывала красивую заводь, а берега густо поросли большими деревьями и кустарником. Трое индейцев и собака расположились в пятидесяти ярдах от заводи на поляне, покрытой курчавой травой.   
  Куапо сняли мокасины и разложили их на траве для просушки. Молодой индеец быстренько достал из лодки шесть связок крупных лещей, щук, жереха, а также несколько тюков звериных шкур.
– Ого! – сказал  Нокс. – Здорово! Много! Много! Хорошо! – продолжал  он, интенсивно жестикулируя, нахваливать индейцев. – Беру. Рыбу беру всю, и он указал на связки рыбы.
Взамен рыбы индейцы потребовали шесть наконечников топора.
– Нет, четыре. Только четыре, – и Нокс загнул большой палец на правой руке.
Молодой куапо поднял лежавшие на траве две связки щук и бросил их обратно в лодку.
– Ладно, ладно, – суетился Нокс, – шесть, – и он добавил к пятерне правой руки еще один палец левой, – и две шкуры бобра в придачу. – Он указал на тюк со шкурами.
Куапо переглянулись между собой, и одобрительно кивая, достали из тюка две шкуры бобра, положив их на кучу с рыбой.
– Хочу смотреть все шкуры, – сказал  Нокс, жестами подтверждая свое желание торговать дальше.
Молодой куапо, встряхивая каждую шкурку, специально подставлял ее к лучам солнечного света, надменно демонстрируя Ноксу все великолепие выделки и качества изделия.
– Прекрасные шкуры, черт бы меня подрал, – бормотал от восхищения Нокс. – Не продешевите друзья мои, не продешевите. Старина Джон покупает у вас. Что за них? – и он показал на шкуры.
Старший из куапо, видимо отец молодого, жестами показал, что они бы хотели иметь пару бушелей маиса, бочонок пороху, два ружья и один галлон виски, либо рома.
– Ну и аппетиты у тебя дружище, – ехидно улыбаясь, сказал Нокс. – Даю половину бушеля маисовой муки, одно ружье и пинту виски. – Свои условия он наглядно продемонстрировал, вызвав замешательство у индейцев.
– Пох-пох, – сказал старший, и показал два своих бронзовых пальца, что означало – они желают два ружья, а не одно.
– Нет у меня два ружья, – пояснял Нокс. – Только одно «пох-пох».
Индейцы торопливо начали собирать шкуры и укладывать их в лодку.
– Ну и зря, друзья мои, зря. Нокс поднял рыбу, две выторгованных  шкуры и направился к своей хижине.
Почувствовав за спиной дыхание, он остановился.
– Ваш-бана-акви-латат, – говорил молодой куапо, – тсих-бана-акви.
–Чего? – удивился Нокс, обернувшись.
Индейцы согласились с условиями Нокса, выбросив из лодки тюк со шкурами.
– О! Разумно, – заулыбался Нокс,  – в долгу не останусь, через две луны, – он указал на небо, – приходите сюда, я принесу вам два, – и  он показал на пальцах, – два «пох-пох». А вы, везите шкуры, много шкур.
Индейцы дружно закивали головами, после чего, обменявшись рукопожатием, скользнули в пирогу, и двинулись далее, вниз по течению, рассекая водную гладь.
Вернувшись к хижине, Нокс довольный собой, напевал:
«Я признался в любви своей Лу, охей-охо-хей,
       Я у лодки теперь ее  жду, охей-охо-хей,
                Приходи скорей моя Лу, охей-охо-хей,
   Я отлично время с тобой проведу, охей-охо-хей».
– Удачно прошла сделка? – спросила Джей.
–Как видишь дорогая. Взгляни, какие отменные шкуры. В Орлеане я за них меньше пяти сотен не возьму, – расплывался  в улыбке Нокс, аккуратно раскладывая у ног жены несколько бобровых и лисьих шкур.
– Что отдал «мошенник»? – игриво произнесла Джей, пересыпая рыбу очередным слоем соли.
– Пустяки, наконечники топора, фузею времен Потопа и пинту прошлогоднего грога.
– Совести у тебя нет, – с  укоризной произнесла Джей.
– Сделка есть сделка. Совесть в данном случае не причем, – сказал Нокс, убежденный в своей правоте.
–Тащи сюда рыбу, и вон те бочонки, – распорядилась  Джей, – и  помоги потрошить.
– Я несколько рыбин к ужину запеку на углях, – молвил Нокс, демонстрируя приподнятое настроение.
– Сделай милость, – отрезала Джей, – избавь меня от готовки хотя бы сегодня.
Нокс, поставил бочонки напротив жены и так же как она, одним движением большого пальца, за секунду отделял мясо рыбы от хребта, складывая свежие тушки в бочонки.
Закончив консервацию, Нокс отправился вздремнуть к берегу, забрался под лодку, и в сопровождении птичьих трелей, в тиши речной прохлады захрапел.
Тем временем в глинобитном очаге хижины потрескивала сосновая кора, и ответные блики вспыхивали на кухонной утвари, которую Джей начищала до блеска и расставляла по дощатым полкам.
По гонтовой кровле тихонько застучали капли дождя. Звук их казался  приглушенным и лишь только порывы теплого ветра распахнули настежь дверь хижины, и стремительно ворвались в дом, втаскивая за собой мокрый шлейф из дождевых струй.
Джей встрепенулась и бросилась закрывать дверь, как из-за дверного проема появились длинные и сильные руки, которые рывком выволокли ее наружу.
–Джон!!! – только и успела крикнуть Джей, как один из индейцев закрыл ей рот этими же руками, приставив к горлу нож.
Окрик жены разбудил Нокса, и едва выбравшись из-под лодки, он бросился к хижине, но поскользнулся на влажном песке и плюхнулся в грязь.
К нему подскочили еще двое индейцев и со свирепыми лицами, начали бить ногами. Наподдав, они взяли его под руки и подвели к тому, кто держал Джей.
Нокс окинул индейцев взглядом. Это были те самые куапо, что продали ему сегодня шкуры и рыбу. От одного из них, старшего, разило алкоголем. От дождя раскраска на их лицах начала походить на некую радужную палитру.
– Что не так друзья? – возмутился Нокс, – Я ваш друг, – лебезил он в явном недоумении.
Молодой куапо поднял вверх фузею, проданную Ноксом, и потрясал ею у самого его носа.
– Нсих-кубиту-пра-кола-теу! – распинался он, – нсих-вабите- моту-кола-теу, «пох-пох». Окончив выказывать недовольство ружьем, индеец небрежно бросил его к ногам Нокса.
Потом куапо связали Джей, вставив ей кляп, и потащили к своей лодке.
Нокс хотел было воспрепятствовать, но молодой куапо наотмашь саданул его палицей.
Склонившись над Ноксом, индеец пальцем на песке нарисовал дюжину палочек и сказал:
– «Пох-пох», за твой женя.
Только он привстал, чтобы отправиться к лодке, как последовал выстрел, который скосил индейца. Двое его соплеменников у лодок, ничего не успели сообразить, как выстрелы неоткуда свалили и их.
  Нокс встал и, недоумевая начал всматриваться сквозь дождевую пелену. Спустя несколько минут показались десяток всадников в черных плащах. Они медленно вышли из зарослей чемисаля и подъехали к хижине.
Один из них повернулся в седле в сторону недоумевающего Нокса, остальные также не спешивались и следили за Ноксом настороженным взглядом.
– Ну, что стоите, любезный, – разрядил  обстановку главный, – помогите  женщине, или, кто она вам?
Нокс бросился к Джей и разрезал на ее руках и ногах кожаные ремни.
Джей пристально посмотрела на лица мертвых индейцев, а потом искоса бросила взгляд на всадников, шепнув Ноксу:
– Это те самые, кого я видела на поляне.
–Я уже догадался.
– Ну же, голуби, – окликнул супругов главный, – пригласите к очагу, пока мест дождь пройдет.
Нокс пригласил незнакомцев в хижину, которая быстро заполнилась смрадом табака и пота от их одежды. Джей, в качестве угощения предложила оставшийся грог, и запекла на углях несколько тушек просоленной рыбы.
– Кому обязан? – робко произнес Нокс.
– Сильвестр, – представился главный, – просто Сильвестр.
–Благодарю, конечно, мистер…, – замялся Нокс.
– Сильвестр, – повторил главный, вкушая лакомый кусок жереха.
– Благодарю, Сильвестр, но не стоило убивать индейцев, достаточно было устроить пальбу в воздух, они бы и разбежались, – говорил Нокс.
–Тебе, папаша жалко индейцев? Так они же твою ба…, простите мэм, жену, кажется, пытались насильно похитить.
– Да, но…, – опять замялся Нокс, – мы и куапо живем в мире, знаете ли, торгуем, и конфликты не таким способом улаживаем. Теперь индейцы начнут красть у нас лошадей, резать скот, и вообще, создавать нам кучу проблем.
–Так возьмитесь за оружие. Сожгите их селения. Дел-то на пару центов, – цинично предложил Сильвестр, выказывая свое понимание ситуации.
Нокс не стал переубеждать и постарался сменить тему разговора. Он рассказал о богатых охотничьих угодьях в этих местах, о непроходимых болотах и своем многолетнем опыте следопыта. Сильвестр явно заинтересовался его рассказами, но не приключениями, о которых поведал Нокс не жалея красок, а сугубо знанием им местности.
– Папаша, а не мог бы ты ответить услугой на услугу? – вкрадчиво  спросил Сильвестр, раскуривая трубку.
– Каким образом, э-э…, Сильвестр?
– Нам нужен проводник. Мы идем к переправе. Где-то на болотах есть местечко Обитель Злых Духов,  знаком, наверное?
– Не скажу, чтобы очень, меня привлекали болота, – начал вилять Нокс, – я редко там бывал, лет десять вообще не хаживал. А почему бы вам к переправе не пройти через поселок? Я покажу тропу. Так будет надежнее.
– Нет, папаша. Через поселок мы не пойдем. На болотах нас ждут друзья, мы обязательно должны с ним встретиться.
– Послушайте, парни, идти через болота, а тем более через Обитель Злых Духов, далеко не безопасно, это проклятое место, – отговаривал Нокс.
– И все же, папаша, услуга на услугу, – настаивал Сильвестр. – Нет, конечно же, ты можешь отказаться, но не советую.
Сильвестр резко рванул за рукав Джей, подававшую ему кружку с грогом, достал из-за пояса пистолет, приставил к ее виску, взвел курок,  и процедил:
– С-с-с-о-огла-ша-шайся!