Кто спрашивал Шевченко?

Кто жил в Советском Союзе, тот знает, как модно и можно было за профсоюзные деньги путешествовать по бескрайней могучей стране. Мои родители заботились о том, чтобы профсоюзные взносы не были использованы кем-то другим, поэтому я ездил по «бескрайней могучей» каждое лето. В то лето мне было двенадцать.
Мы ехали из Одессы в Ленинград, был такой город, пока Санкт-Петербург не появился. До Ленинграда из Одессы ехать почти два дня. Два дня, большое количество детей в замкнутом пространстве, представляете? Сейчас бы это назвали — экстрим.
История, о которой я хочу рассказать, произошла часов через восемь после отправления. Мы немного освоились, угомонились, стали чувствовать себя в «плацкарте» как дома, насколько могли - познакомились с ролями пассажиров, снисходительно выполняли команды классного руководителя и рвались в неизведанное, в тамбур…
Человек за человеком, незаметно, стайка школьников просочилась за заветную дверь и насладилась видом щебенки на земле, находясь в резиновом мешке между вагонами. Там было интереснее всего, мы не знали, что, вернувшись в свой тамбур, станем свидетелями настоящей мужской беседы, с плевками сквозь зубы и «смачными словечками».
Совсем несимпатичный, как по мне, мужичонка хвастал своим успехом у женщин, рассказывал и показывал такое, что из тамбура нас могла вырвать только бомба. Я стоял рядом с Лехой Шевченко и смеялся каждый раз, когда смеялся собеседник нашего «мачо», толкал Леху в плечо, типа: «Это ещё что, вот я свою историю расскажу - ахнешь...» Когда на очередной станции дяденька-звезда рассказывал, как у него было с бухгалтершей и толстой из отдела кадров, историю прервала старушка, которая громко отчетливо по буквам, глядя на Леху Шевченко, произнесла: «Шевченко?»
Те, кто знал, что фамилия Лехи действительно Шевченко, перестали дышать, нам до жути стало интересно, как она это делает. Старуха, с нетерпением глядя на Леху, повторила: «Шевченко?» Он кивнул и начал озираться, ища у нас поддержки. Бабуля выкинула на перрон все свои пожитки, как-то не по-старушечьи ловко спустилась, всё опять на себя навьючила и пошла. Зачем весь это сеанс телепатии  - мы не поняли, но поделиться историей о феноменальной старухе захотели, и пошли в вагон. Нам навстречу шел проводник, который внимательно вглядывался в пассажиров и кричал: «Кто спрашивал Шевченко? Следующая - Шевченко.»
Бежать за бабушкой не было никакого смысла… Поезд ехал…
За доли секунды история из хвастливой стала «ой, хоть бы никто не узнал». Следующие часов пять мы были паиньками, читали бульварные газеты с кроссвордами, играли в города, ели сваренных мамами кур и не помышляли о походе в курилку. Ну его, этого дядьку с его выдуманными историями! Даже мы в свои двенадцать лет понимали, что толстуха из отдела кадров никогда не станет делить свой трофей с бухгалтершей.
В следующий раз на станцию Шевченко я попал, уже будучи взрослым. Министерство Туризма Украины, когда-то у нас такое было, проводило мероприятие в Ялте. Я ехал в министерском купе. Помню, что тогда мне очень льстило - подойти в спецкассу, назвать свою фамилию, с видом обычного дела взять билет и презрительно покинуть очередь, где все друг у друга спрашивали: «Не знаете, на Симферополь ещё остались?».
Компания у нас была веселая - две девушки-крымчанки и мы, с молодым юристом министерства. Каждый из нас примчался к вагону после работы, никто не успел собрать еду, все были голодны и поделились объединяющей всех новостью: «Жрать охота.»
Девушки не могли продемонстрировать, какие они хозяюшки, сколько всего поназаворачивали съестного, угрюмо поддержали всеобщее: «В вагон-ресторан можно даже не соваться, там пол-Киева сейчас», и голодным взглядом сверлили лесные массивы, обильно окружающие украинскую столицу.
- Я хорошо знаю этот поезд, через пару часов будет станция Шевченко, там у каждой бабули в сумке - вагон-ресторан! Огромные, правда, я не шучу, вот такенные вареники, малосольные огурчики, коньяк. Чудесные старухи живут на станции Шевченко, — оптимистично, с заботой о всеобщем состоянии, заявил юрист.
Пока девчонки с юристом обсуждали, кто какие вареники любит, я изо всех сил вспоминал, откуда знаю эту станцию Шевченко. Чтобы не выглядеть глупо (увы, но для меня это нормально), начинаю вспоминать, проваливаюсь глубоко в себя - и окружающие видят, что, бубня себе под нос «неадекватное», я пошел к проводнику, в надежде чем-то поживится. Проводник оказался симпатичной проводницей, которая с удовольствием вошла в мое положение - предложила свой бутерброд, мамино варенье и домашнего бабушкиного вина.
Вернувшись в вагон с домашним бабушкиным вином, я снискал быстрое расположение всех сопутешественников, но никак не приблизился к ответу о роли станции Шевченко в моей жизни.
Голодный желудок, бабушкино вино - еще играющее вино доброй пожилой женщины - сделали с нами тако-о-о-о-е... Жительницы Крыма, как нам с юристом показалось, стали находить нас привлекательными. Мы и сами себе нравились  (сейчас говорю в основном о себе), хотя юрист не отставал.
- Вы видели, в нашем вагоне едет Андрей Шевченко?
Я решил, что мы девчонкам голову морочим, и тут же подхватил:
- Вместе с Рональди!
Тут опешил юрист.
- Как с Рональди? Откуда Рональди? Андрей Шевченко - телеведущий с «Интера», не веришь - пошли со мной, я вас познакомлю.
Шевченко  - это фамилия. Точно. Леха Шевченко, поезд на Ленинград, бабуля с сумками, душистые яблоки на станциях, «бабник с подружками из сельского правления», проводник… - кадр за кадром появлялись передо мной, как будто происходило это вчера.
- Эй, парень, с тобой все в порядке?
- Ну, его этого Шевченко, давайте лучше выпьем. Ты раздобыл классное вино,— сказала та, что больше мне симпатизировала, и так обещающе взглянула… Я часто путал этот взгляд с обычной поддержкой со стороны девушек - и неоднократно попадал в идиотские ситуации.
Вместе с неизбежным опьянением приближалась и станция Шевченко. Злую шутку со мной сыграла проводница и молодое вино ее бабули, с каждым глотком я не смелел, а все больше терял уверенности и не хотел топать за варениками, малосольными огурцами и коньяком в двухсотпятидесяти граммовых баночках.
На станции Шевченко наш поезд стоял двадцать минут. Вареники, пирожки, беляши, огурцы, капусту, сало, сушеную рыбу, коньяк, пиво и семечки вышел выбирать весь состав, народу было колоссальное количество. Станция напоминала рынок, на котором роль покупателей играли командировочные, дамы в дизайнерских спортивных костюмах и тапочках, «пофигисты» в спортивках и тренниках, и такие пижоны, как мы с юристом.
Вокзальные торговки именно с нами были предельно вежливыми. Господа в костюмах - вряд ли мы ассоциировались с «пацанчиками» из министерства, скорее, с карточными шулерами, а это очень благодарная публика, и на хорошие чаевые можно рассчитывать. Свою избранность мы почувствовали с первой фразы: «Галю, дай мени того коньяку, що твий зять полюбляе. Тут хлопчыкы из смаком. Треба зробыты, як найкраще.»
Мы с юристом сияли, пробовать вареники мы, конечно же, отказались и взяли весь ассортимент с огурцами, капусткой и коньяком «для зятя». Мы шныряли среди пассажиров и торгующих, наполняли руки пакетами, смеялись, торговались, и где этого хотелось - флиртовали.
Я напрочь забыл о Лехе Шевченко, о страхах, об ответственности перед бабулей и своей вине. Наслаждался каждым мгновением на станции Шевченко, понимая, что буду здесь еще не раз, что даже если я встречу бабулю и она меня узнает, мы не будем врагами, что то злополучное совпадение, злую шутку «жестоких детей» она давно простила и забыла. И я должен забыть и простить. Простить себя, простить Леху и жить дальше. Так я и сделал.
Ел потрясающие вареники, изо всех сил соблазнял крымчанок, пил «качественный» коньяк и заботился только об одном - о счастии текущего мгновения. Я был «здесь и сейчас», пьяный и «немного влюбленный», болтливый и чуть-чуть навязчивый… А в соседнем купе ехал Андрей Шевченко - однофамилец известного футболиста и станции между Одессой и Киевом.