Человек полный страхов. И любви

Меня зовут Билл Фэлтон. Мне 27 лет. Не женат и не имею детей. Последний год работал "сиделкой" у частного физического лица. Не то, чтобы я всегда мечтал заниматься таким делом, просто я оказался безнадёжным, а моё положение - безысходным.

Кажется, эта работа кардинально изменила мою жизнь. Вчера разбирал и упаковывал вещи самого прекрасного работодателя в мире, моего работодателя. Его имя - Роберт Артур Выулсон. До сих пор не могу осознать тот факт, что Роберт Артур Выулсон скончался вчера, 24 апреля 2011 года. Он был ещё довольно молод, только вот сил у него в запасе оставалось немного.

Я всегда подозревал, что Роберт вёл дневник, но я и не подозревал, что обнаружу в нём лишь три страницы одинокой исповеди. Я не думаю, что смогу рассказать, но показать это обязан.
Дневник я передал Катрине Энн Мюрей, чьё имя, написанное мелким, еле разборчивым шрифтом, нашёл на последней странице. Она решила прочесть его в моём присутствии, или может просто забыла, что я рядом. Её чтение заняло не больше пяти минут. Не приведи Господь кого-нибудь увидеть столь горькие женские слёзы.



"Если кто-то читает сейчас мой дневник, то этот кто-то – моя мама, только эта женщина способна понять мой подчерк. 

24 апреля 1991.
Каждый мой день не предвещает ничего хорошего, хотя и ничего плохого тоже. Он просто ничего не предвещает. Каждый день я выхожу из дома в 8:45, ухожу с работы в 15:20 и вхожу в автобус, который доставит меня обратно до начального пункта, в 15:30. На кой черт я взял с собой фотоаппарат сегодня, я не знаю, но я решил впервые прерваться от своей каждодневной, замусоленной на одной и той же странице книги. В объектив фотоаппарата я изучал мир, который сконцентрировался внутри моего каждодневного общественного транспорта. Каждый его обитатель не в силах был ускользнуть от моей надменной оптической линзы, я видел все: родинки за ушами, маленькие родимые пятна на запястьях и прочие скрытые неровности.

Однако, мне показалось странным, что стоило попасть одному взгляду в объектив моей камеры, как теперь уже я не мог ускользнуть. 
Я встретил её впервые. Обычно людьми проложен уже один маршрут, и по воле судьбы я с ними встречаюсь и будто играю в викторину, угадывая, кто из знакомых мне лиц зайдёт на той или иной остановке. Но её я никогда не встречал, я в этом уверен. Не думаю, что у меня хватило бы совести забыть её взгляд, взгляд полной невыразимой печали.
 
Я наблюдал за ней. Господи, как мне нравилось изучать её. Она иногда улыбалась, но с этой неживой улыбкой, кажется, глаза её становились ещё печальней. Я решил, если она не выйдет на этой остановке, сама судьба нарочит мне сказать ей хотя бы одно гнилое слово.

Через пять минут я уже рядом с ней, говорю какой-то бред, а она смеётся. Кажется, смеётся искренне. С той минуты меня на всю жизнь охватило желание заставлять её улыбаться.


24 апреля 1993.
Вытаскиваю себя из этого дома каждую субботу. Каждую субботу мне нравятся её руки, особенно когда они спускаются всё ниже и ниже. Каждую субботу меня раздражают её руки , которые проделав свою работу, пытаются, обняв, задержать меня подольше. Всё равно каждую субботу вытаскиваю себя из этого дома. Мне нравится ощущать себя таким безответственным мужчиной, мне не придется её бросать, эта женщина изначально уже брошена.

Договорились о таких субботних встречах, она была не против. Господи, зачем ты сделал женщин такими лгуньями? Она концентрировала все свои силы на том, что говорит. Хитро и изощренно подобранные слова всё равно не спасли её от разоблачения. Женское тело – самое совершенное создание, оно не умеет врать. Пальцем проводит по губам, облизывает уголки губ, слегка качнулась бёдрами, подняла одну руку на пол сантиметра выше, а ногу на пол милимметра отвела в сторону. Всё, она поймана! Нет ничего прекрасней искреннего женского тела.

Вот так рассуждая о женщинах всего мира, я подумал об одной. У меня волосы встают дыбом, когда я вспоминаю всю её невыносимость. В тот момент, когда я впервые услышал её смех и она впервые ко мне прикоснулась, я уже знал, что полюбил её и что всю жизнь буду этого страшиться. У меня волосы встают дыбом, когда я понимаю, что предвидел эти одинокие субботние ночи с самого начала.


24 апреля 1999.
Надеваю свой лучший костюм и иду на встречу с людьми, которым нравится считать меня своим другом. Сажусь напротив них, попиваю свой виски и как всегда отменно шучу, вызывая у этих людей напротив дрожащий смех. Мне нравится слышать эти заливные звуки, правда во всей этой шумихе, я до сих пор жду, что за ними последует такой любимый мне смех, диапазон которого был идеален восприятию моего слухого аппарата. Я до сих пор безнадёжно продолжаю любить смешить её, или хотя бы мысль о том, что сейчас она могла бы посмеяться.

Прошло восемь лет, и я давно смирился с принуждением всё забыть. Я всё забыл.

Больше не рассуждаю о всех женщинах мира. Хотя иногда, рассуждая об одной, мои волосы больше не встают дыбом как раньше, однако меня изнутри пробирает дрожь. Думая об одной женщине, я понимаю, что изменил свою судьбу. Восемь лет назад встретив её, я был обречён Богом на счастье. Сейчас всё могло было бы быть иначе, всё могло было бы быть вместе с ней. Моя милая Катрин. Я до сих пор продолжаю безнадёжно любить её и до сих пор безнадёжно этого боюсь…"