Любить - не по воду сходить

Любить – не по воду сходить.

Комедия в четырех действиях.


Лица:

Геннадий Ильич Потухлов, кандидат в депутаты.
Терентий Михайлович Лаврушин, доверенное лицо Потухлова.
Елена Борисовна Шамшурова, молодая девица на выданье.
Людмила Прокопьевна Шамшурова, мать Елены, представитель рабочей интеллигенции; женщина с претензиями, но сильно пьющая.
Егор Петрович Колыванов, молодой человек, жених Елены.
Наталья Дмитриевна Полушалина, лучшая подруга Елены; вдова, страстно мечтающая о замужестве.
Алиса, спичрайтер Потухлова, бывшая одноклассница Елены.
Сергей, помощник Потухлова.
Гадалка, пожилая женщина, живущая мошенничеством.
Николай Николаевич Мудилко, участковый инспектор.
Майор, начальник отделения милиции.
Доктор.
Секретарша Потухлова.
Старушка.
Бомж.
Некий весьма пьяный гость.
Дежурный милиционер.
Первый милиционер.
Второй милиционер.
Первый ОМОНовец.
Второй ОМОНовец.
Соседи Шамшуровых.
Гости Шамшуровых, штабной народец, народ на площади, ОМОНовцы, обитатели «обезьянника» - бомжи и проститутки.

Действие происходит в настоящее время, в небольшом провинциальном городе Заплюйске, где-то на северо-востоке России. Между первым и четвертым действиями проходят десять дней.




Действие первое.


Явление первое.

«Предбанник» Общественной депутатской приемной при Президенте. В предбаннике толпятся в большинстве своем неопрятно одетые обиженные граждане. Все вполголоса обсуждают бедственное положение – свое и страны. Некоторые настроены весьма агрессивно. Кулачки сжаты, из ноздрей вырывается пар. Из кабинета к гражданам выходит секретарша Потухлова.

Секретарша. – Э, сколько народа… Господа, прием только до пяти! Слышите?

В толпе раздается глухое ворчание. Уже четыре часа. Господа прекрасно понимают, что все в райскую обитель не попадут.
.
Секретарша. – Вы поняли? Человека четыре, пять от силы еще примет… А остальные…
В толпе глухой ропот. Все переглядываются, но продолжают стоять. Никто не уходит.

Секретарша пожимает плечами и скрывается за дверью приемной. В кабинете за столом восседает пожилой обрюзгший муж с вороватым выражением лица. Это кандидат в депутаты Геннадий Ильич Потухлов.

Потухлов (секретарше). – Ну что, сколько их там еще?
Секретарша (снова выглядывая за дверь и скрываясь обратно). – Да все там, Геннадий Ильич… Стоят, как на баррикадах…
Потухлов. – Козлы обиженные… Ладно, заводи последнего.

Секретарша выходит за дверь, приглашая следующего посетителя.


Явление второе.

В приемную заходит старушка. Взгляд хмур, лицо выражает обиду. Потухлов поспешно выбегает к ней из-за стола, всем видом выражая участие.

Потухлов. – В чем дело, бабушка? Обидели?
Старушка (тараторит). – Ох, отец родной! Так уж обидели, так обидели, что и сказать нельзя. В бараке я живу, что на Фрунзе…
Потухлов. – Знаю, знаю эти бараки. Давно сносить пора.
Старушка. – Да уж как пора-то! Ох, отец, что ж там творится-то! Газу у нас нет, на керосинке готовим. Постираться чтобы, так на колонку надо итить. А разве ж до нее дойдешь?..
Потухлов. – Знаю, знаю я ваши беды, бабушка… Скоро снесем там все, расчистим… А вам всем квартиры дадут, в новом доме. Видела, напротив строится?
Старушка (с надеждой). – Видела, кормилец! Так дадут? А то, говорят, соседний-то барак расселили, да в такой же и запихали, только на окраине.
Потухлов. – Слышал про это, бабушка. Безобразие! Вот они, чиновники-то, что творят. Не уважают простой народ, не прислушиваются к их чаяниям…
Старушка. – Креста на них нет!
Потухлов. – Верно говоришь, бабушка! Креста на них нет. А я – все…для народа – ночей не сплю, недоедаю, недопиваю (утирает набежавшую скупую слезу). Вот смотрю я на тебя – и сердцу больно! Веришь?
Старушка. – Как не верить, кормилец! Вон переживаешь как за нас… Ну так что ж – расселят нас?
Потухлов (уверенно). – Расселят, бабушка! Лично присмотрю.
Старушка. – А заявление-то оставить?
Потухлов. – Оставь, бабуся! Конечно, оставь! Только мне лично, а то, сама знаешь,  народ-то здесь всякий… Затеряют еще…(старушка кладет заявление на стол).
Старушка. – Ай, спасибо тебе, благодетель (встает и кланяется). А то куда уж только не ходила… Хороший ты человек, душевный.

Старушка уходит.


Явление третье.

Потухлов (после ухода старушки, с омерзением). – Достали, крысы барачные! (достает из ящика стола бутылку виски). Шляются, понимаешь…(наливает в стакан, пьет). Ну что, сколько там у нас?.. (смотрит на часы).
Секретарша. – Половина пятого, Геннадий Ильич.
Потухлов. – Гони их там всех на хрен! Все. Время истекло. А если кто бухтеть будет – скажи, господина Потухлова к Президенту вызвали…

Секретарша уходит. Через какое-то мгновение в «предбаннике» слышны громкие причитания возмущенных сограждан, но вскоре снова становится тихо. Секретарша возвращается.

Секретарша. – Вроде разошлись, Геннадий Ильич… Что-то еще прикажете?..
Потухлов. – Ну… Приберись-ка здесь. После этих уродов – не кабинет, а помойка… Это что еще такое? (берет заявление  старушки, рвет и бросает в корзину). Электорат драный… Да вызови-ка ко мне Лаврушина, скажи, ба…разговор к нему есть. И можешь быть свободна.
Секретарша. – Сию минуту, Геннадий Ильич.

Секретарша выполняет все распоряжения и исчезает. Через какое-то время в кабинет Потухлова является Лаврушин – потасканный дядька лет пятидесяти с лицом спившегося интеллигента.


Явление четвертое.

Потухлов и Лаврушин.

Потухлов. – Ну что, как там у нас дела? Все ли ладно?
Лаврушин. – Да вроде бы… Все в порядке… Одна только беда у нас…
Потухлов. – В чем дело?
Лаврушин. – Да вот не женат ты, Геннадий Ильич… В твоем-то возрасте… Нехорошо. Столько избирателей теряем…
Потухлов. – В моем возрасте? Ты на что это, гнида, намекаешь?
Лаврушин (испуганно). – Да ни на что, Геннадий Ильич! Только, знаешь ли, оно лучше – жена, детишки… Семьянин – это, знаешь…
Потухлов. – Ну, семьянин! Может, оно и лучше, что не женат (охорашивается перед зеркалом). Пусть все видят – жених я завидный…
Лаврушин (с сомнением). – Да это оно так… Однако – пиарщики подсчитали…
Потухлов. – Что подсчитали?
Лаврушин. – Да подсчитали, что семьянину больше доверия… Опять же – все в дом, на баб не тратится да на развлечения сомнительные…
Потухлов. – Э! Это ты серьезно, что ли? Да у меня все друзья  женаты, я про их развлечения-то могу порассказать…
Лаврушин (рассудительно). – Так-то оно так! Да ведь противникам нашим не обьяснишь… Да и слушок тут пошел…
Потухлов (грозно). – Что еще за слух?
Лаврушин. – Слух, что выставят тебя, как скрытого извращенца и  импотента… Это перед выборами-то!
Потухлов. – Кто?!
Лаврушин (уклончиво). – Найдется кому. Чай, знаешь, - доброжелателей у тебя много…
Потухлов (немного подумав). – Знаю, кто! Волки…волки позорные! Гниды казематные! Ни перед чем не остановятся…ничего святого…(подходит к окну, истово крестится на церковь).
Лаврушин (подходит следом и тоже крестится). – Истину! Истину говоришь! Ничего святого! Самое светлое готовы оплевать (горестно качает головой).
Потухлов. – Ну, так надо сделать, чтоб не оплевали! Жениться надо – женюсь. Чай, желающих немало…
Лаврушин. – Да уж найдутся.
Потухлов. – Вот ты и подшурши, да побыстрее, выборы-то не за горами. Да чтоб попригляднее была, не как те лахудры из пансионата. И кто их только подбирал?
Лаврушин (быстро стараясь уйти от темы, так как подбирал он). -  Не знаю, Геннадий Ильич. Что ж, еще какие пожелания будут?
Потухлов (задумчиво). – Ну что… Уже сказал – рылом чтоб вышла. Так… Это первое. Что еще?.. Пожалуй, с образованием чтоб была…
Лаврушин. – С каким?
Потухлов. – С любым. Однако школу чтоб закончила.
Лаврушин (черкая в блокноте). – Так… Еще?
Потухлов. – Будет тебе еще. Чай, не козу, жену выбираю (задумывается). Пожалуй, чтоб семейство ее победнее было – не совсем чтобы бомжи, конечно, но – все-таки…
Лаврушин. – Типа бюджетников?
Потухлов. – Ну, можно и так. Соображаешь. Теперь главное – чтоб скромная была, потише там, позабитее, ну, ты понимаешь…
Лаврушин. – Понял, как не понять. А это…рост там, вес, цвет волос?..
Потухлов. – Это все равно. Какая разница? Хотя нет – модель какую-нибудь не надо, это ни к чему. Так – лохушку какую-нито подбери, да и дело с концом. Ну вот, в общем-то, и все.
Лаврушин. – Сделаем, шеф! (спохватывается). Да, и последнее… Молодую или в возрасте?
Потухлов. – Ну… Совсем молодую-то не надо, конечно – а то еще педофил, скажут. Но и не бабку тоже, конечно. Так – лет двадцать пять-тридцать…
Лаврушин. – Это можно (бодрым тоном). Когда невест на смотрины приводить?
Потухлов. – Ты их найди сначала, опосля и веди (зевает, смотрит на часы). Эх, время-то уже…
Лаврушин. (подобострастно) – Уж засиделись, Геннадий Ильич!
Потухлов. – Засиделись… Ты таких слов мне не употребляй. Поздно уже, говоришь? Ну так иди с богом, пошел вон, короче говоря.
Лаврушин. – Понял (исчезает).


Явление пятое.

Предвыборный штаб. Лаврушин, Алиса, Сергей и штабной народец.

Лаврушин (незаметно входя). – Я же сказал здесь не курить! Человеческих слов не понимаете, что ли? Нет, пора штрафы устанавливать…как в Америке…
Алиса (льстиво, притушив под столом бычок). – Не сердитесь, Терентий Михайлович… Не будем больше… Виноваты…
Лаврушин (сменяя гнев на милость, Алисе). – Что, речь для шефа готова?
Алиса. – Конечно, Терентий Михайлович (подает ему распечатанные листы). Все, как вы сказали…
Лаврушин (берет листы). – Ладно, хорошо (всем). Не забудьте – завтра митинг на площади! Чтоб все были…в обязательном порядке. Если кого-то не увижу - премии не видать!
Сергей. – Как скажете, Терентий Михайлович…
Лаврушин. – И еще. Тут…дело такое… В общем… Геннадий Ильич желает жениться…(народ одобрительно тарахтит). Короче, если у кого-то есть на примете достойная девица, приводите ко мне! И за это – благодарность, как полагается…штука баксов (народ притихает, с недоумением глядя на Лаврушина). Поняли? Ладно…и про митинг не забудьте! (уходит).
Сергей (Алисе). – Он что, свихнулся?
Алиса (лениво). – Да он уж давно свихнулся…а ты не заметил? А на митинг все-таки идти придется…
Сергей. – А отмазаться никак нельзя?
Алиса. – Ну… Если проблем не хочешь… Да ладно, я думаю, там все недолго продлится… А ты мне, кстати, завтра вечером нужен будешь.
Сергей. – Это еще зачем?
Алиса. – Да видишь ли, у меня подруга есть, Ленка… Так вот, она замуж скоро выходит… И в честь помолвки собирает у себя узкий круг избранных (смеется). Так я хотела тебя спросить – ты не составишь ли мне компанию? А то одной как-то стремно идти…
Сергей. – Ну… Я подумаю.
Алиса. – Давай, думай побыстрее. Если решишь, то после митинга и отправимся.
Сергей. – Хорошо. Ладно, давай работать.
Алиса. – О кей (отворачивается к компьютеру).


Явление шестое.

Вечер того же дня. Квартира Шамшуровых. В ней царит бардак и запустение. Людмила Прокопьевна увлеченно смотрит «Дом – 2». Входит Елена. У нее в руках колода карт.

Людмила Прокопьевна (глядя на экран). – Эх, молодец, вот так! Давай, заходи к нему в тыл! Да сковородкой его, поганца! Вот, это по-нашему! (подпрыгивает от волнения на диване). Топчи его, гада! Эх, ух!..
Елена (незаметно подходя). – Мамаша, вы что-то каждый вечер эту бодягу смотрите… Интересно, что ли?
Людмила Прокопьевна. – А как же, дочка! Вот это – жизнь…любовь свою люди строят, понимаешь… А любовь-то ведь, она штука такая…сложная…(отвлекается на экран, разочарованно). Э! Мирятся, что ли? Ну, совсем у нынешних женщин самолюбия  нет… Вот – меня бы туда, в молодости, я бы – эх!..
Елена. – Мамаша, да там же только дерутся да трахаются, больше, видать, дел-то у них никаких и нет.
Людмила Прокопьевна. – Ну, что ж? Может, и так. А все смотреть интересно. Не то что сериалы твои. Не поймешь – кто, с кем… Здесь-то – вона, сразу все понятно, что да как…
Елена. – Так если с первой серии смотреть, тоже понятно будет. А вы же сразу с 265-й начинаете…
Людмила Прокопьевна. – Ну, не скажи! Вон, «Лужу страсти» - то…с первой до последней серии как есть досмотрела! Хороший сериал был…душевный…(оживляясь). Уж все как из жизни! Помнишь ли, дочка, как она там – ну, ребенок еще у нее был от этого, а потом оказалось, что и не от того…
Елена (прерывая Людмилу Прокопьевну). – Помню, мамаша, хороший был сериал… А «Битву экстрасенсов» уже и не смотрите, что ли?
Людмила Прокопьевна. – Как же! Только сегодня была…уж так-то интересно!
Елена. – И о чем же сегодня было?
Людмила Прокопьевна. – Да вишь, мужика какого-то искали…пропал он пятнадцать лет назад…
Елена (заинтересованно). – Ну и что, нашли?
Людмила Прокопьевна. – Конечно. Там одна…карты раскинула, посмотрела, да и говорит – в лесу ищите, в овраге…
Елена (ахая). – И что ж, мужик…там и лежал?
Людмила Прокопьевна (рассудительно). – Мужик-то, конечно, не лежал – что там за пятнадцать лет от него останется? Однако кое-что лежало – тряпки какие-то старые, банка консервная…
Елена. – И что?..
Людмила Прокопьевна. – А экстрасенс и говорит – его это вещи! Тело-то, мол, трудно найти, а к вещам ее амулет привел! Это, помнишь, та баба, которая все время с коровьим копытом на шее ходит…
Елена. – Да… А я вот что хотела сказать. Экстрасенсы – это, конечно, сила, да ведь вы и сами, мамаша, гадать мастерица…
Людмила Прокопьевна (гордясь). – Что ж! Умею маненько.
Елена (льстиво). – Так погадайте мне, что ли, на жениха да на жизнь будущую (протягивает Людмиле Прокопьевне колоду карт).
Людмила Прокопьевна (нехотя берет колоду). – Ну что ж, давай, погадаю тебе… А вообще – гадалкам ручку золотят…
Елена. – Мамаша, я же только утром вам стольник дала… Ладно, погадаете – дам еще.
Людмила Прокопьевна (с удовлетворением) – Вот и хорошо, а то, понимаешь, на шармачка… Тут дело такое, таинственное… Снимай левой рукой (Елена проделывает все необходимые манипуляции. Людмила Прокопьевна начинает раскладывать карты).
Елена (нетерпеливо). – Ну, что там?
Людмила Прокопьевна (хмурясь). – Ай, дочка, что ж сказать тебе? Вон – Егорка твой…а рядом с ним – бабу какую-то вижу…
Елена. – Так это я, наверное.
Людмила Прокопьевна. – Нет, не ты. Как же ты? Ты – блондинка, а эта, смотри – черная…
Елена (тоже нахмурившись). – И верно. Так что ж, мамаша, изменяет он мне, что ли?
Людмила Прокопьевна (пожимая плечами). – Кто ж его, паразита, знает? Это ведь не я – карты говорят…
Елена (в волнении) – Так как узнать бы – наверняка?..
Людмила Прокопьевна. – Наверняка, это бы хорошо…
Елена. – Да ведь не следить же за ним?
Людмила Прокопьевна. – Следить…э! Тоже мне – юный следопыт нашелся! А я вот что тебе посоветую – хоть ты материнских-то советов никогда не слушаешь…
Елена. – Говорите, мамаша, что вы! И когда это, кстати, я вас не слушала?
Людмила Прокопьевна. – Ладно…всякое бывало. Так вот, дочка. Я-то тебе – что уж нагадаю? А сходи ты лучше к ясновидящей Феодулии – помнишь, соседи про нее рассказывали? Говорят, она все про всех как есть видит, так что… Если уж она не скажет, тогда кто? Вот и сходи к ней, может, прояснится чего…
Елена. – К ней, говорят, даже из милиции обращались…
Людмила Прокопьевна. – Вот-вот! Милиционеры-то…зря не будут обращаться! Значит, человек уважаемый, солидный…
Елена. – Когда же пойти, мамаша?
Людмила Прокопьевна. – Ну, до свадьбы, естественно! Вот на недельке и сходи… Да ведь прийти-то к ней – это полдела, а примет ли она еще тебя? Таких-то ведь у нее – полгорода в очереди стоит…
Елена. – Да ведь она, чай, и берет дорого?
Людмила Прокопьевна. – Не знаю уж, сколько берет, а только дело того стоит. Или тебе для семейного счастья жалко?
Елена. – Да нет, не жалко, конечно (поразмыслив). Ну, так завтра и схожу. Пусть уж лучше сразу все скажет, чем так-то, в неведении оставаться…
Людмила Прокопьевна. – Вот это верно решила, дочка! Да, и еще – как придешь к ней, про меня не забудь спросить…
Елена. – Что ж спрашивать?
Людмила Прокопьевна. – Да вот, скажи, мать у меня – женщина видная, красавица, можно сказать – а который год без кавалера... Так и спроси – скоро ли, мол, какой фрукт к ней подкатится? А то уж истосковалась я – без мужского-то плеча…
Елена (улыбается). – Конечно, спрошу, мамаша. А только, по-моему, кавалерами вы не обижены…
Людмила Прокопьевна. – Э! Так это ведь – так, шушера, время только провести… А мне бы мужчину достойного, солидного, чтобы мне соответствовал… И с намерениями чтобы…
Елена. – Какими еще намерениями?
Людмила Прокопьевна. – Серьезными! Думаешь, что – если мне пятьдесят пять, так и по-серьезному уже нельзя? Да я еще вам, молодым, фору могу дать…
Елена. – Ладно, мамаша, не заводитесь. Всем вы фору дадите – и молодым, и пожилым…(задумывается). А идти все-таки страшновато…
Людмила Прокопьевна (бодро). – Не робей, дочка! Надо – значит надо. Да и откуда знать – может, она только хорошее скажет?
Елена (вздыхает). – Хотелось бы надеяться.
Людмила Прокопьевна. – Ну вот и ладно! (смотрит в телевизор). Ай, дочка, ведь «Кривое зеркало» начинается… Не отвлекай ты меня…
Елена. – Хорошо, мамаша, смотрите свое «Зеркало»… А я – пойду, Наташке, что ли, позвоню…
Людмила Прокопьевна. – Зачем?
Елена. – На ужин приглашу. Перед свадьбой… Мы же договаривались…
Людмила Прокопьевна. – Пригласи, конечно.

Елена уходит.


Явление седьмое.

Дом гадалки – халупа на окраине города. Перед дверью толпится небольшая кучка страждущих. Елена занимает очередь. Через какое-то время на порог выходит гадалка. Это неопрятная пожилая женщина с визгливым голосом. Народ почтительно затихает.

Гадалка. – Э, сколько вас сегодня! Не, всех не приму, не получится…сила-то моя…не бесконечна!.. А приму только тех, кто (обводит всех заплывшим глазом)…кому нужна я…ой, нужна! (тыкает пальцем в Елену и толстую тетку со множеством ювелирных украшений). Вот вы останьтесь! А остальные – завтра, завтра милости прошу!

Страждущие, недовольно пыхтя, расходятся.

Гадалка (Елене). – Пошли, девушка! (тетке). А ты здесь подожди (уводит Елену в дом. Тетка остается на улице).
Гадалка. – Ну что, красавица, поведай мне беду свою, расскажи…все, как на духу, говори! А уж я помогу…доля такая у меня тяжкая – людям помогать! (берет Елену за руку и начинает рассматривать ее ладонь).
Елена (робко). – Да беды-то особой и нет…
Гадалка (нахмурившись). – Как нет? А чего ж ты пришла ко мне?..
Елена. – Да говорят, вы будущее как есть видите… Вишь, свадьба у меня скоро…
Гадалка (пуча глаза). – Вижу свадьбу, вижу!.. А жених-то каков – молодой, красавец!..
Елена. – То-то и оно. Так скажите уж, будет он мне изменять аль нет? А то ведь, знаете…на чужое-то охотников много…
Гадалка. – Скажу, как не сказать…(достает потрепанную колоду карт). Сейчас…(раскладывает карты, вглядывается в них). Ай, ай…
Елена (напуганно). – Что?!
Гадалка (качая головой). – Ай, милая, ведь порча на тебе, порча лютая, на смерть сделанная… Беда у твоего порога ходит, да войти пока не решается… А вот как выйдешь ты замуж за своего – как там его?..
Елена. – Егор Петрович.
Гадалка. - …Егорушку, так беда-то в дом и войдет! Жить ты с ним всего два года будешь, уйдет он от тебя… Ребеночек у вас родится, да хворый будет, не жилец…
Елена (трясясь и хлюпая носом). – А можно все это как-то…поправить?..
Гадалка (еще более замогильным тоном). – Подожди, не все еще сказала тебе… Жить вы у матери будете…
Елена. – У моей или его?
Гадалка. – У твоей… Так придет он однажды, Егорушка твой, чем-то опоенный, да и зарубит ее топором… На зону пойдет, а как вернется…
Елена (заливаясь слезами и икая от горя). – Так можно ль сделать-то что-нибудь?.. Ничего не пожалею…последнее продам…
Гадалка (как бы раздумывая). – Да поправить-то можно, красавица… Только вишь – нелегкое это дело, ой, нелегкое! На себя ведь я порчу возьму…болеть буду тяжко…
Елена (подобострастно глядя на гадалку). – Уж возьмитесь, ради Бога! А уж я – отплачу, так сказать…
Гадалка (радуясь удаче). – Так ведь недешево обойдется, милая…
Елена. – Да сколько скажете.
Гадалка. – Что ж, раз так… Тогда сейчас и начнем прямо. Далеко ли живешь, милая?
Елена (прикинув). – Да не так уж чтобы…
Гадалка. – Ну так беги сейчас домой, да принеси мне две фотографии – свою да Егорушки, да поотдельности, чтоб не вместе вы были! (смотрит на часы). И смотри побыстрее неси, сегодня же, а то не успею я отмолить вас, злосчастных…недолго вам останется!..
Елена (мелко кивая). – Сейчас, сей же момент принесу! А…кроме этого, надо ли что еще?
Гадалка. – А как же! От духов-то злых…откупиться придется! Тут золото нужно…есть ли золото у тебя?
Елена. – Для такого дела как не найдется!
Гадалка. – Вот и неси его…все, что есть, неси! Кольцо там, али цепочку какую…все пойдет! На кладбище понесу, духам отдать!
Елена (трясясь). – Зачем же на кладбище-то?
Гадалка (весомо). – Обряд провести надо! Тяжелый обряд…уж не знаю, и получится ли… Да надо попытаться, жалко мне вас, молодых… Да и мне не забудь, за труды (прикидывает). Вижу, хорошая ты девушка, так и возьму недорого – две тысчонки всего… Обычно-то пять за такие дела беру, да понравилась ты мне, ужо ладно…
Елена. – Бегу уже, бегу! (поспешно выбегает за дверь).
Гадалка (про себя). – Эхма, хороший сегодня день! Сейчас еще одну порчу сниму – вот и взнос за квартирку! (выглядывая за дверь, тетке). Заходи, злосчастная! (уходит вглубь комнаты).


Явление восьмое.

Елена (торопясь домой). – Две тысячи! Блин, где ж их взять-то? Ну, для такого дела…видно, придется мамашину шапку в ломбарде заложить. А с зарплаты ужо выкуплю (задумывается). А если не выкуплю?.. Ну ничего, скажу тогда мамаше, что поносить взяла, а ее хулиганы в парке сняли… А! (машет рукой). Сейчас главное – порчу снять, а потом уж, Бог даст, все образуется.


Явление девятое.

Елена возвращается к гадалке. В руках у нее узелок, где находятся сбережения и золотой запас. Шапка Людмилы Прокопьевны благополучно перекочевала в ломбард.

Елена (робко стуча в дверь). – Можно?.. Вот, пришла я, как вы говорили…
Гадалка (стоя спиной к Елене, грубо). – Можно Машку за ляжку!.. (оборачивается, спохватывается). А, это ты, милая… Быстро ты обернулась…
Елена. – Да уж постаралась, госпожа, э-э-э…
Гадалка. – Госпожа Феодулия.
Елена. – Да, госпожа Феодулия. Вот, принесла все, как вы мне велели (протягивает гадалке узелок).
Гадалка (заглядывая в узелок). – Угу… Кхм… А…
Елена (поспешно достает деньги). – А это вам за труды, госпожа Феодулия (гадалка пересчитывает деньги). Все ли правильно?..
Гадалка (пряча деньги). – Все верно, милая… Что ж, попробую я спасти вас, несчастных… Сегодня же обряд проведу…
Елена. – Спасибо, госпожа Феодулия…
Гадалка. – Спасибо после будешь говорить. Придешь ведь ты еще ко мне…вижу, придешь! Понадоблюсь я тебе еще…
Елена (дрожа). – А зачем?
Гадалка. – Э, милая! Все тебе скажи… Нельзя до сроку…не велено… (заметив, что Елена дрожит). Да не волнуйся ты, все хорошо у тебя будет…
Елена (обрадовавшись). – А можно еще у вас спросить, госпожа Феодулия?..
Гадалка (милостиво). – Ну ладно, спрашивай… Про жениха своего, небось, еще чего хочешь узнать?
Елена. – Нет, не про жениха… Вишь, мамаша у меня…
Гадалка. – Болеет, что ли?
Елена (машет руками). – Бог с вами! Нет, конечно. А только – женщина она видная, и одеться, и поговорить… А вот на личном фронте у нее беда… То есть, ухажеры-то у нее есть, да все как-то… Вот она и велела спросить – будет ли, мол, у нее когда личное счастье?..
Гадалка. – Так пусть сама ко мне придет.
Елена. – Работает ведь она… Некогда ей.
Гадалка (нехотя). – Ну ладно… (тасует колоду карт, вытаскивает какую-то одну). Ай, милая… Это что ж получается?..
Елена (с интересом). – Что?
Гадалка. – Да вот карты говорят – под венец скоро твоя матушка пойдет…
Елена (обрадованно). – Правда?! А за кого?
Гадалка (зевая). – Этого не знаю, в картах не написано (стремясь отделаться от Елены). Ну все, милая, иди с Богом, мне уж и обряд проводить надо…
Елена (почтительно). – Конечно, госпожа Феодулия. Спасибо, до свидания, дай Бог вам здоровья…

Гадалка выталкивает Елену на улицу и с грохотом захлопывает за ней дверь.


Явление десятое.

Митинг на городской площади. Потухлов, стоя на трибуне, неубедительно обещает народу светлое будущее. Народ, затаив дыхание, внимает смелым речам Потухлова. В толпе скучают Алиса и Сергей, дожидаясь какого-нибудь инцидента.

Потухлов (вещает). – И вот, дорогие мои сограждане, вы видите, что творится в нашей стране, а, конкретно, в нашей республике! Это что ж такое получается? Позор, позор! (брызгая слюнями). Монетизация льгот…реформа ЖКХ… Чисто конкретно вам скажу – это ж просто ложись да помирай! (толпа начинает тихо волноваться). Вот я, я…
Алиса (Сергею, тихо). – Головка от часов «Заря»! Серега, смываемся. По-моему, сейчас начнется битва на Куликовом поле.
Сергей (так же тихо). – С чего ты взяла?
Алиса. – А вон, не видишь, что ли? (показывает за угол. Туда незаметно подъезжает машина с ОМОНом). Давай, давай, по-тихому… Или тебе зубы жмут?
Сергей. – Да уж… (Алиса и Сергей потихоньку выбираются из толпы). И куда сейчас? Домой, что ли?
Алиса. – Зачем домой? Давай-ка вон туда, за памятник…вот, видишь, какой обзор хороший! Сейчас насладимся прекрасным зрелищем (усмехается). Давно мечтала увидеть, как шеф дубинкой по зубам получит…
Сергей. – Да, может, еще и не получит.
Алиса. – Жаль, если так… Но будем надеяться на лучшее.
Сергей. – Хотелось бы… (прячутся за памятник).


Явление одиннадцатое.

ОМОНовцы готовятся к битве. Потухлов, не ведая худого, продолжает вещать с трибуны.

Потухлов. - …И они за это должны нам дать ответ! Да, да! Хватит нам…и так униженным и оскорбленным, унижаться и дальше! И мы должны им сказать… (пихает под трибуной ногой Лаврушина).
Лаврушин (высовываясь из-за плеча Потухлова, визгливо орет в микрофон). – Либерасты-болтуны, руки прочь от нашей великой страны! (народ одобрительно гудит).
Первый омоновец. – Так…призывы к экстремизму…
Потухлов. -…падение национальной гордости угрожает…
Второй омоновец. – А теперь еще и разжигание межнациональной розни можно пришить… Ну что? Двигаем?

ОМОНовцы начинают свое победное шествие. Со своего наблюдательного пункта Алиса и Сергей видят, как из мгновенно поредевшей толпы вытаскивают Потухлова и Лаврушина. Потухлов верещит и сует ОМОНовцам нечто, похожее на денежные знаки. Согласие достигается быстро, Потухлова отпускают, Лаврушина же грубым пинком вталкивают в «воронок».

Алиса (удовлетворенно). – Финита ля комедия! Ну что, Серж, по домам?
Сергей. – Да, наверное…
Алиса. – А ты не забыл? Мы вечером идем…
Сергей. – Не забыл. А, может, ты все-таки одна сходишь? Твоя же подруга…неудобно…
Алиса. – Неудобно шубу в трусы заправлять! А там – народ гостеприимный…
Сергей. – Ну ладно, если так. Хорошо, вечером встречаемся.
Алиса. – Договорились. До вечера! (расходятся).



Действие второе.


Явление первое.

Елена возвращается домой от гадалки. Тем временем одинокая Людмила Прокопьевна начинает отмечать помолвку еще до прихода гостей.

Людмила Прокопьевна (разговаривает сама с собой, перед ней стоит бутыль с мутной жидкостью и опорожненное корыто с салатом). – Да… Вот и выросла дочушка-то моя ненаглядная! Скоро и замуж выдадим… Одно только – жених-то, конечно… (наливает себе остатки в стакан) не из олигархов! Ну, что – табуретки делает! Такие-то ли женихи бывают! (пьет). Ай, ай…

В комнату заходит Елена.

Елена (возмущенно). – Мамаша, вы что, опять?! Скоро уж гости придут, а вы…
Людмила Прокопьевна (смотрит на дочь мутным глазом) – А что я? Я тут… тихонечко, дожидаюсь…
Елена. – Вижу я, как вы дожидаетесь! Подождите хоть немного, сейчас стол накроем…
Людмила Прокопьевна. – А есть ли чем накрыть-то?
Елена. – Э, мамаша! Найдем! Чай, не в пустыне… (начинает собирать на стол. Людмила Прокопьевна активно принимает участие, путаясь под ногами).
Елена (расставляя тарелки). – Мамаша, оливье принесите из кухни!
Людмила Прокопьевна. – Какое оливье? Разве делали? Чай, не Новый год…
Елена. – Новый не новый, а другим рецептам не учены… Да и чем тебе оливье плох? Главное – сытный…мечи туда что ни попадя…
Людмила Прокопьевна. – Ай, это верно, что ни попадя! До сих пор живот крутит. Ты колбасу-то какую туда положила?
Елена. – Как какую? Какая была! Там вон в углу кусок, заветрился еще который…
Людмила Прокопьевна. – Так, может, уж и срок его вышел?
Елена. – Да какая разница, вышел он или не вышел? В салате-то не видно…там майонезу много…да и картошка вкус перебьет…
Людмила Прокопьевна (свирепея на глазах). – Так вот ты чем мать травишь! Мать-то тебя растила, такие тяготы приняла, выучила – а она ей просроченную колбасу! Отравить вздумала? Шалишь! Я тебя, паразитку, насквозь вижу!
Елена (полуудивленно-полувозмущенно). – Мамаша, что значит «отравить»? Вы же сами эту колбасу с дачи привезли, сказали – гостям пойдет…
Людмила Прокопьевна (задумавшись). – Сама, говоришь? А и точно ведь, третьего дня… (со слезами). Ты уж прости меня, доченька, дуру неразумную! Совсем память-то у меня, кошелки старой, отшибло!
Елена (не обижаясь). – Какие ваши годы, мамаша! Вы еще в самом соку, еще сами жениха найдете! (спохватившись). Так где оливье?
Людмила Прокопьевна (сильно смутившись). – Да где… Где был, там уж и нету.
Елена. – В каком смысле?
Людмила Прокопьевна (идя в атаку). – А закусить-то мне чем прикажете? В доме-то…хоть шаром покати! А тебе и для матери жалко?
Елена. – Мамаша, вы что, сожрали оливье?! Ай, батюшки, беда-то какая! Ведь сейчас гости придут, чем кормить прикажете?
Людмила Прокопьевна. – Тоже мне, беду нашла. Прокормятся чем-нибудь, им тут не столовая.
Елена. – Да уж верно, не столовая. Однако подать что-то надо.
Людмила Прокопьевна. – Так а ты картошечки свари! Хороша картошечка-то, третьегодни копанная… С лучком, да с селедочкой – объедение! Да разрешаю тебе банку с огурцами открыть, на балконе стоит (со вздохом). Все от себя отрываю, последнее отдаю, лишь бы людям хорошо было…
Елена. – Так помогите, мамаша, картошку чистить.
Людмила Прокопьевна.- Еще чего? Ты что, не видишь, у матери маникюр свежий? (протягивает руки. Ногти накрашены ярким лаком, но грязные). Это как же – попортить-то? Для того ли я красоту наводила?
Елена (вздыхая). – Эх, мамаша! (берет корыто, начинает насыпать туда картошку). Ну, хоть подите половичок у двери поправьте.
Людмила Прокопьевна. – Это можно (исчезает).

Елена, ворча, начинает чистить картошку. Спустя какое-то время входная дверь начинает сотрясаться. Видимо, колотят ногами.

Людмила Прокопьевна (кричит). – Открой, дочка, верно, гости пришли! (Елена гостеприимно распахивает дверь).


Явление второе.

Входят гости. Это небольшая толпа из десяти человек. Среди них Наталья Дмитриевна Полушалина. Она в новом пуховике и норковой кепке-аэродром. Богатым прикидом она резко выделяется среди гостей. Елена встречает их в прихожей.

Елена. – Проходите, гости дорогие! Ай, Наташа! Какая ты красавица! Пуховичок-то какой…богатый!.. (с легкой завистью). Небось, поклонник подарил?
Наталья Дмитриевна (охорашиваясь перед зеркалом). – Как же, от них дождешься! Все сама…на свои трудовые… (раздевается, проходит в комнату).
Елена (себе под нос). – Знаем мы, на какие трудовые! Проститутка! (громко, гостям). Проходите, садитесь! (Наталье Дмитриевне). – Ай, радость-то какая, что ты пришла… Я уж и не чаяла…
Наталья Дмитриевна (целуя Елену). – Да как же мне к лучшей подруге-то не придти? Да и по такому поводу… Замуж ведь выходишь!
Елена. – Да, замуж… А ты-то у нас…когда снова сподобишься? Кавалеров-то ведь у тебя – отбою нету…
Наталья Дмитриевна (презрительно). – Э! А то ты не знаешь, какие нынче мужики-то пошли! Ни подарков тебе, ни внимания – только и делают, что объедают да опивают, а опосля всего еще и не могут ничего…
Елена (вздыхая). – Это ты верно говоришь, Наташа…
Наталья Дмитриевна. – Ну, а тебе-то чего печалиться! Вот уж повезло, как говорится… Егорушка твой – вона – и молодой, и непьющий… Опять же – внимательный, презенты дарит… Прямо сказать – кругом положительный мужчина…
Елена. – Конечно, Наташа… Положительный… (задумывается). А два года на лесоповале все же оттянул…
Наталья Дмитриевна. – Э, нашла что вспоминать! Когда это было…да и кто из нас не без греха…
Елена. – Это конечно…
Наталья Дмитриевна (горячо). – Да такого мужика, как Егорушка, еще днем с огнем поискать! А то, что проворовался когда-то – так тебе же почти все и подарил…
Елена. – Оно так… Да разве я, Наташа,  об этом печалюсь?
Наталья Дмитриевна. – А о чем же?
Елена (оглядываясь). – Народу здесь много, не для них это… После скажу.
Наталья Дмитриевна (настойчиво). – Да ладно, Ленуся! Они – вон, своим делом заняты, что им наши разговоры…
Елена (отводит Наталью Дмитриевну в угол, страшным шепотом). – Слушай, Наташа. Тут гадали мне недавно…
Наталья Дмитриевна. – Кто?
Елена. – Да неважно, кто. Главное, что нагадали – представляешь? – будто у Егорки баба какая-то есть…
Наталья Дмитриевна. – Ай!.. И ты – что же?
Елена. – Что ж, пришлось к ясновидящей Феодулии сходить, чтоб беду отвела… Вроде, сказала, сделает… Все золото ей за работу отнесла (вздыхает). Да еще мамашину шапку пришлось заложить, узнает – убьет…
Наталья Дмитриевна (жадно). – Так что сделает-то? Приворожит, что ли?
Елена. – Зачем приворожит? Промеж нас и так чувства сильные… А от злых духов отмолит, чтобы семейная жизнь удалась…
Наталья Дмитриевна (мотает на ус). – От духов, говоришь?.. Понятно… Ох, и хитрая ты, Ленка! Не ожидала от тебя…
Елена (удивленно). – Чего ж это я хитрая? Все так делают… А за семейное счастье бороться надо…
Наталья Дмитриевна. – Это точно, бороться надо! По себе знаю. Вот мой муж покойный, упокой его Господи, уж на что старый хрыч был, а…

Раздается стук в дверь, беседа прерывается.

Елена. – Ай, верно, еще гости пожаловали! (бежит открывать).


Явление третье.

Входят опоздавшие гости. Это Алиса и Сергей. Они тащат какую-то коробку. Видимо, еще в дороге они не закончили ругаться.

Сергей. – И чего ты забыла в этом клоповнике?
Алиса (возмущенно). – В каком еще клоповнике? Ничего не клоповник (подумав). А если даже и так! Могу я подругу с помолвкой поздравить?
Сергей. – Да можешь, можешь! Только меня ты сюда зачем притащила?
Алиса (с облегчением бросая коробку на пол). – А как же! Все – с кавалерами, а мне как прикажешь? Тоже мне! Не переломишься.
Сергей (с содроганием). – Так это что, я как бы…твой кавалер, что ли?
Алиса (с удовлетворением). – Что ли! На сегодняшний вечер. А чего ты глаза выпучил?
Сергей (с отчаянием). – Да вообще-то…у меня невеста есть! Ты что творишь-то?
Алиса (легкомысленно). – Подумаешь, невеста! Да она и не узнает ничего. И потом, я что, тебя спать со мной заставляю?
Сергей. – Спасибо и на том (вздыхает).

Появляется Елена.

Елена. – Ой! Пришли наконец-то! Думала, уж не явитесь! Проходите, раздевайтесь.
Сергей. – Что, так сразу?
Алиса (пихая Сергея локтем в бок, тихо). – Оставь свои дурацкие шуточки! Здесь тонкого юмора не понимают (Елене). -  Привет-привет! (целуются). А это вам, наш скромный подарочек! (пододвигает к ней ногой коробку).
Елена. – Вот спасибо! (пытается поднять коробку). Э, какая тяжелая! А что там?
Алиса. – Да вот посмотри, увидишь (Елена, кряхтя, тащит коробку в комнату).
Сергей (тихо, Алисе). – А правда, что там?
Алиса. – Да помощь гуманитарная. Помнишь, у Потухлова один кабинет сплошь коробками завален? Вот я и взяла одну… Не убудет.
Сергей (припоминая). – Гуманитарная помощь?.. Блин, да там же все продукты просроченные!
Алиса. – Конечно, просроченные! А ты чего хочешь от гуманитарной помощи? Спасибо, если не тухлые…
Сергей (в сторону гостей). – Так они же потравятся все!
Алиса. – Ты…за других не беспокойся. Главное, сам не ешь (смеется). А у них желудки луженые, им ничего не сделается.
Сергей. – Точно?
Алиса. – Естественно! Для них и такие в радость. Там, кроме картошки в ста пятидесяти видах, отродясь ничего не пробовали. А тут… Сожрут за милую душу, еще и спасибо скажут.
Сергей. – Ну, если так…

Из комнаты к ним возвращается довольная Елена.

Елена. – Ой, ребята, спасибо вам… Уж такой подарок нужный!.. А то у меня с закуской-то – беда… Вишь, сделала я оливье, а мамаша возьми да и слопай его втихаря…
Алиса. – Да, за Людмилой Прокопьевной это не залежится…
Сергей. – Вот и хорошо, что вам понравилось (кокетничает с Еленой). Для такой дамы разве чего жалко?
Елена (так же кокетливо). – Для какой?
Сергей («страстно»). – Для такой прелестной! (пытается приобнять Елену за талию. Елена уворачивается и глупо-довольно хихикает. Алиса давится смехом).
Алиса. – Ладно, Ленусь, может, помочь тебе стол накрыть?
Елена. – Да нет, вроде все готово… А чего не хватит, так после нарежу…

Раздается громкий стук в дверь.

Елена (радостно). – А, вот и мой Егорушка идет! (распахивает дверь).


Явление четвертое.

Входит Егор Петрович. В руках у него кулек карамелек «дунькина радость» и букет незабудок.

Егор Петрович (всем). – А вот и я! Заждались, небось? (скидывает грязные боты. Елене). -  Ну, здравствуй, любовь моя! (целует ее). А это тебе, подарочек (протягивает «дунькину радость»). Ишь ты, слиплись в дороге! А где же теща моя любимая?

Из кухни, опираясь об косяк, выглядывает Людмила Прокопьевна.

Людмила Прокопьевна (с пьяной радостью). – А, вот и зятек пришел! Проходи, дорогой! Проходи, откушай чего Бог послал! (провожает его в комнату). Садись, родимый!
Егор Петрович (ухмыляясь). – Отсидел уже, мамаша! (запускает руку за пазуху). – А это вам, так сказать…со всем отменным уважением… (вытаскивает из-за пазухи набор расчесок).
Людмила Прокопьевна (с неподдельной радостью, демонстрируя всем расчески). – Вишь ты! Как уважает меня зятек-то мой! Другой бы – знает, что рады – так и на халяву…а наш-то – орел!.. (плачет).
Егор Петрович (смутившись от такого бурного проявления чувств). – Ну что вы, мамаша… Я завсегда вам рад уважение оказать. Да вот еще, по случаю… (достает опять же из-за пазухи фунфырик одеколона и протягивает Людмиле Прокопьевне).
Людмила Прокопьевна (рассматривая фунфырик). – А чего ж этикетка содрана?
Егор Петрович. – Какая разница, мамаша! Такую продали.
Людмила Прокопьевна (гневно). – Это тебе без разницы, а мне на стол ставить! (сменяя гнев на милость). Однако спасибо тебе! Уважил ты меня, старуху…
Егор Петрович. – Не на чем, мамаша! Это, так сказать, задаток… А вообще, как в народе говорится, у вас товар – у нас купец! (показывает пальцем на себя и Елену).
Людмила Прокопьевна (с умилением). – Ах ты, купчишка ты наш… Бери товар-то, бери, а то уж он в девках-то засиделся…
Елена (покраснев и больно наступая Людмиле Прокопьевне на ногу). – Садись, Егорушка… Все уж собрались, тебя только ждали… Да ты ведь вроде пораньше сегодня обещался быть?..
Егор Петрович. – Обещать не значит жениться! (гогочет, но понимает, что шутка не удалась. Оправдывается). Да мы, понимаешь, после работы с мужиками в разливайку заглянули, надо было угостить… Прослышали они, что свадьба…
Елена (строго). – Ну ладно, коли так. А, может, там и бабы были?!..
Егор Петрович (стучит себя в грудь). – Какие бабы, Ленка?! Чист я перед тобой…
Людмила Прокопьевна (вклинивается в разговор). – Э, чего вы? Пойдемте-ка лучше за стол, все уж ждут не дождутся…
Елена. – И правда. Пойдем, Егорушка!

Елена с Егором Петровичем садятся во главе стола.


Явление пятое.

Гости чинно рассаживаются за стол. Стол не поражает обилием яств, но радует многочисленными бутылками. Усевшись, гости вначале начинают скромно поедать скудное угощение, однако вскоре количество спиртного дает о себе знать. Гости, радостно галдя, наперебой поздравляют Елену и Егора Петровича с помолвкой. Так как застолью явно не хватает тамады, то Людмила Прокопьевна берет это дело в свои многоопытные руки.

Людмила Прокопьевна (стуча вилкой по столу). – Эй, тихо!.. Тихо там, говорю!.. Тост говорить буду! (гости притихают). Давайте-ка выпьем (гости наполняют стаканы) за нашу пару ненаглядную – за дочку мою, да за ее жениха, Егорушку! (гости радостно поддерживают Людмилу Прокопьевну. Все залпом осушают стаканы).
Людмила Прокопьевна (продолжает). – Посмотрите-ка на них – ведь голуби, как есть голуби! Чисто ангелы небесные! Совет вам, детки, да любовь! (плачет).
Егор Петрович (встает). – А теперь, гости дорогие, я хочу тост сказать! Второй тост – как положено, за родителей…а точнее, за нашу дорогую хозяйку, Людмилу Прокопьевну! (гости бурно выражают свое одобрение). Ваше здоровье, мамаша! (чокается с Людмилой Прокопьевной). За это до дна! (выпивает стакан и молодецки ухает его об пол).
Людмила Прокопьевна (довольная и польщенная). – Ай, зятек!.. Уважил!..
Егор Петрович (тут же наливая по новой). – А третий тост – за друзей! За всех, кто здесь, так сказать… Выпьем, короче! (гости наперебой подбегают облобызать Егора Петровича за добрые слова. Людмила Прокопьевна сияет от радости. Веселье продолжается).
Людмила Прокопьевна (уже изрядно пьяна). – А теперь, гости дорогие, давайте танцевать!
Егор Петрович (оживленно). – Давайте, мамаша! Однако прежде надо выпить за ваш гостеприимный дом!
Людмила Прокопьевна (с радостью). – Вот это я люблю! Ай, зятек у меня…хорош! (прерывает поползновения Егора Петровича налить ей в рюмку и протягивает стакан). Вот, это хорошо! (хлопает стакан, не дождавшись официального тоста).
Егор Петрович (протягивая Людмиле Прокопьевне руку). – Ну что, мамаша, покажем мастер-класс?
Людмила Прокопьевна. – Эхма! (выбегает из-за стола).

Кто-то из гостей включает магнитофон. Оттуда раздается завывание «Скажи, красавица-а…чиво не нравица-а…»

Людмила Прокопьевна. – Эт-то еще чего? Все нравится! Давай-ка…мою любимую!

Егор Петрович заводит «Роспрягайте хлопцы коней». Людмила Прокопьевна, громко подпевая, начинает неграциозно плясать вприсядку. Егор Петрович присоединяется к ней. Наконец песня заканчивается. Плясуны, утирая пот, возвращаются за стол.

Егор Петрович (вытирая лицо грязным платком). – Ух, ух!.. Уморили, мамаша! Эх, какая женщина! Мне б такую!
Людмила Прокопьевна (кокетливо). – А что ж! Я еще…могу!.. (пихает Егора Петровича локтем в бок).
Егор Петрович. – Кто б сомневался, мамаша! (оглядывается). А где ж невеста моя? Желаю, так сказать, на медленный танец…как положено…

Кто-то заводит мелодию Игги Попа «Катафалк». Под эту жизнеутверждающую музыку Елена и Егор Петрович топчутся на середине комнаты.

Людмила Прокопьевна (вдруг вскакивая). – А чего ж свет горит? Темнота – друг молодежи!

Раздается одобрительное ржание. Кто-то выключает свет. Какое-то время все идет спокойно, но вскоре раздается оглушительный грохот. Это какой-то гость сваливает на пол главную домашнюю ценность – допотопный видеомагнитофон. Свет снова зажигается, Людмила Прокопьевна обнаруживает разор и приступает к дознанию.

Людмила Прокопьевна (стоя над остатками видеомагнитофона). – Ай, ай… Это что же… (голос идет на повышение). Да кто ж это...  Ай, морда косорукая, что же сделал-то! Лишил меня…одна вещь была ценная, да и ее не стало! Сволочи, разорители!.. (грозно смотрит на гостей). И кто ж это единственной радости-то меня лишил?!
Некий весьма пьяный гость (не понимая опасности момента). – Да ладно, мамаша, чего кипешишься… (показывает на обломки). Это все суета сует…
Людмила Прокопьевна (мгновенно приходя в состояние бешенства). – Че-го?! Ишь ты…козел драный! Это тебе, может быть, суета, а для меня – все, что нажито…все, что есть у меня в этой жизни!.. Ай, что ж делается-то… (пристально смотрит мутным глазом на гостя). А уж не ты ли это напакостил?!
Гость (растерянно). – Да кто ж его знает? Может, и я… Темно ведь было…
Людмила Прокопьевна (торжествующе). – Ага! Сознался наконец! Ах ты паразит, гнида! (дает гостю звонкую плюху. Гость отлетает и врезается в стол, чем наносит угощению значительный урон. Остальные гости, недовольные этим фактом, начинают, громко вопя, бурно проявлять свой гнев. Судя по всему, дело идет к небольшой заварушке).
Алиса (тихо, Сергею). – Серега, по-моему, пора уходить… А то сейчас всем достанется – и правым, и виноватым…
Сергей (так же тихо). – Да я уж сам давно хотел предложить. Что, хозяйке сказать – дела у нас срочные?
Алиса. – Ты что, сдурел? Какие дела? Это – оскорбление…в лоб захотел получить? Здесь это быстро… Уходим по-английски.
Сергей. – Да, ты права… Хорошенького понемножку.

Сергей и Алиса выбираются из-за стола и тихо, под шумок, исчезают. Гости тем временем успевают разбиться на два лагеря, один из которых поддерживает Людмилу Прокопьевну, а второй – незадачливого гостя. Стороны, подступая друг к другу, громко выкрикивают угрозы и оскорбления. Кажется, что дело идет к гнусной драке, но процесс нарушает громкий стук в дверь. Шум несколько стихает.

Людмила Прокопьевна (нехотя идет к двери). – Иду, иду! И кого еще нелегкая принесла? Вроде все в сборе… (открывает дверь. На пороге стоят соседи).
Соседи. – Людмила Прокопьевна! Извините, но мы бы попросили вас – потише, пожалуйста… Время уже позднее…
Людмила Прокопьевна (подбочениваясь). – А вы что мне за указ? (соседке). У себя на кухне командуй…
Соседи. – Людмила Прокопьевна, мы по-хорошему вас просим…
Людмила Прокопьевна (начиная гневаться). – Да хоть по-плохому – мне-то что!.. (в комнату, гостям). – Эй! Ну-ка сюда! Не видите – хозяйку обижают…
Соседи (ретируясь). – Мы ведь милицию вызовем…
Людмила Прокопьевна (захлопывая дверь). – А, вызывайте!.. Козлы…повеселиться не дают… (возвращаясь в комнату). Э! Чего приуныли-то без меня? Ну-ка,  давайте-ка – еще раз за молодых! (гости радостно наполняют стаканы. Ссора немедленно забыта). И – гулять будем…эх!.. (Егору Петровичу). А ну-ка, Егорка, заведи там чего повеселее!

Егор Петрович, покопавшись в кассетах, ставит диск группы «Комбинация». Музыка чрезвычайно нравится присутствующим, и в комнате начинаются буйные пляски. Людмила Прокопьевна пытается изображать канкан, фальшиво подпевая песне «Америкен бой». Внезапно кто-то громко и начальственно вновь стучит в дверь.

Людмила Прокопьевна (гостям). – Опять эти козлы, что ли?.. Вы уж извиняйте, гости дорогие, щас разберусь с этими… (открывает дверь. На пороге стоит участковый инспектор Николай Николаевич Мудилко).


Явление шестое.

Участковый Мудилко входит в квартиру Шамшуровых. Веселье на секунду прерывается, но тут же продолжается с новой силой.

Мудилко (оглядывая честную компанию). – Это что же, граждане? Нарушаем? После одиннадцати…не положено…
Людмила Прокопьевна (с воодушевлением). – Эхма, красавец! Заходи, гостем будешь! (приплясывая). Все собрались, тебя только не хватает! (тащит Мудилко в комнату).
Мудилко (пытаясь отцепить руку Людмилы Прокопьевны от своего рукава). – Товарищ Шамшурова! Я, в некотором роде…на службе…
Людмила Прокопьевна (радостно). – Так что ж, что на службе! Аль на службе и повеселиться нельзя? (дружески хлопает Мудилко по спине). Давай, проходи, садись с нами! Чего стоишь, как пень?
Мудилко. – Людмила Прокопьевна, я должен предупредить, что…
Людмила Прокопьевна (подпевая модному хиту). – А я девица-краса, улетаю в небеса (хватает табуретку за ножку и крутит над головой наподобие вертолетных лопастей). Небеса все в облаках, ждет мой милый в Васюках! (не отпуская табуретки, пускается в пляс).
Мудилко (пытаясь отнять табурет). – Людмила Прокопьевна, угомонитесь (растерянно). Что за веселая тетка!
Людмила Прокопьевна (швыряя табуретку). – Ты кого теткой назвал, засранец? Какая я тебе тетка? Я еще молода…прекрасна…
Мудилко (с отчаянием). – Да никто не спорит! Дайте сюда табурет.
Людмила Прокопьевна (загораживая табуретку). – Э, нет! Ты сначала посиди с нами, как полагается, а уж потом… Все тебе будет, не сумлевайся!
Мудилко (видя, что с Людмилой Прокопьевной так просто не сладить). – Хорошо, Людмила Прокопьевна, только не горячитесь… А табуреточку все же позвольте… (пытается дотянуться до табурета).
Людмила Прокопьевна (отшвыривая ногой табурет). – Не позволю! (гостям). А налейте-ка ему штрафную! (сует Мудилко огромный стакан). Да ты выпей-ка с нами! Или гнушаешься?!
Мудилко (принимая официальный тон). – Товарищ Шамшурова! Если вы не прекратите безобразничать, придется мне вас препроводить…
Людмила Прокопьевна. – Это еще куда?
Мудилко. – Как куда? Куда положено! (грозно). Последний раз вас предупреждаю – перестаньте хулиганить! (перекрикивая музыку, веселящимся гостям). – А вы, ну-ка по домам…быстро!..
Людмила Прокопьевна (упирая руки в боки). – Смотрите-ка на него, эк как разошелся! Гостей моих разгоняет, а я же и хулиганка! Рожа твоя бесстыжая, да как тебя земля носит! Ай, люди добрые, да посмотрите вы на него! Пришел тут незваный, нежданный, да меня же еще и оскорбляет! Конечно, я женщина слабая, беззащитная…
Мудилко (теряя терпение и пытаясь ухватить Людмилу Прокопьевну за шиворот). – Гражданка Шамшурова…пройдемте!..
Людмила Прокопьевна (вырываясь). – Че-го?! Куда пройдемте? Ах ты…морда ментовская! (хватает табуретку и обрушивает ее на голову Мудилко. Мудилко падает).

Большинство гостей не замечает этого досадного инцидента. Однако кто-то втихаря вызывает милицию. Вскоре в гостеприимный дом вламываются сотрудники ППС. Гости, не замечая визитеров, продолжают веселиться. Они водят хоровод. В середине круга Людмила Прокопьевна изображает нечто среднее между «Ламбадой» и «Камаринским». Егор Петрович с Еленой зажимаются в углу. Из хоровода на них злобно смотрит Наталья Дмитриевна.

Первый милиционер (включает верхний свет). – Эй, вы!.. Стоять на месте! Кончен бал, погасли свечи!

Компания застывает на месте. Впрочем, оцепенение длится недолго. Гости, многие из которых уже сталкивались с берегущими органами, понимают, что добра ждать не придется. Вследствие этого гости, похватав свои манатки, рысцой бегут к выходу. Милиционеры, пошептавшись с кем-то из гостей, твердым шагом подходят к до сих пор танцующей Людмиле Прокопьевне и берут ее под белы рученьки.

Людмила Прокопьевна (верещит, увлекаемая к выходу). – Козлы, сатрапы!.. Имею право!.. Это вам не тридцать седьмой!..
Второй милиционер. – Да уж конечно! Пойдем, мамаша!
Мудилко (с пола, умирающим голосом). – Вы там поосторожней…
Первый милиционер (бравым тоном). – Не беспокойтесь, товарищ старший лейтенант! (Людмиле Прокопьевне). - Сопротивление оказываем? Властям…
Людмила Прокопьевна (голосит). – Ай, спасите, помогите!.. Ой, ой, что ж делается!.. Разбой…беспредел… (под шумок пинает одного из ментов под коленку. Мент спотыкается и падает).
Второй милиционер (сильно обозленный этим фактом). – Ну, мамаша… (достает дубинку). Прости меня Господи…
Елена (подбегая к ним и повисая у мента на руке). – Ай, товарищ милиционер! Не надо…не трогайте… Видите – не в себе она!..
Второй милиционер. – Не в себе?! Да у нас таких полон обезьянник… Ишь ты, не в себе она! (дает Людмиле Прокопьевне легонького пинка, от которого та пробкой вылетает в коридор). Щас разберемся, кто здесь не в себе…
Елена (заливаясь слезами). – И куда ж вы ее?..
Второй милиционер. – Как куда? Известно куда – сейчас оформим, потом в клетку, там посидит…
Елена. – В к-какую клетку?!
Второй милиционер. – Да в изолятор. А потом…
Елена (слезно). – Товарищ милиционер! Отпустите ее…
Второй милиционер (строго). – Э, нет! Не положено. (сжалившись). А вообще… Вы, гражданочка, лучше к начальнику обратитесь, он такие дела решает. Но, сами понимаете… (делает характерный жест пальцами, как будто пересчитывает купюры).
Елена. – Спасибо вам, товарищ милиционер… Добрый вы…
Людмила Прокопьевна (очнувшись после пинка). – Эй, ты чего это унижаешься?! О чем просишь, мерзавка? У этих козлов… Кого я воспитала?.. С меня пример бери! Я – женщина гордая…
Милиционеры (наконец-то крепко ухватив Людмилу Прокопьевну). – Пойдем, гордая женщина…
Людмила Прокопьевна (вопит). – Куд-да?.. Э…пусти, сволочь!..не пойду!.. (менты неумолимо тащат Людмилу Прокопьевну к двери. За ними, еле передвигая ноги, тащится участковый Мудилко). Пусти, гнида! (вырывается, но, поняв, что попытки тщетны, запевает актуальный хит). Хоп, мусорок, не шей мне новый срок, машинка Зингера иголочку сломала…

Под этот аккомпанемент Людмилу Прокопьевну удается, наконец, запихнуть в ментовский УАЗик. Продолжающую буянить Людмилу Прокопьевну увозят в отделение милиции. В квартире остаются Елена, Егор Петрович и Наталья Дмитриевна.

Елена (быстро собираясь). – Вы уж, ребята, побудьте здесь, а я мигом… (одевается, убегает).

Егор Петрович и Наталья Дмитриевна остаются наедине.


Явление седьмое.

Егор Петрович и Наталья Дмитриевна.

Егор Петрович (озираясь). – А где гости-то все? Поразбежались, что ли? Ишь ты…как тараканы!.. И мамашу менты куда-то уволокли… (задумчиво). А ты-то чего осталась?..
Наталья Дмитриевна (гордо). – А я, Егорушка, не из тех, что друзей в беде бросают! Как же тебя, красавца, одного оставить? Да и Ленку с Людмилой Прокопьевной дождаться надо – а вернутся ли – бог весть… (скорбно качает головой).
Егор Петрович (недоуменно). – А чего ж не вернутся-то?.. Ну, мамашу, ладно еще – на пятнадцать суток могут упечь для профилактики… А Ленка-то чего? Она-то здесь и ни при чем вообще…
Наталья Дмитриевна (принимает еще более скорбную позу). – Ой, не скажи, Егорушка… Всякий знает – оттуда не выходят!..
Егор Петрович (еще более недоуменно). – Да чего ж не выходят-то?! Я вон – вышел же!..
Наталья Дмитриевна. – Что ж ты сравниваешь, Егорушка! Ты-то что – подумаешь, кроссовки с кого-то в парке снял! Велик ли грех-то! Да ведь и не грабил ты, вежливо, говоришь, попросил… А тут – вона! Покушение на участкового – это тебе не на пеньке плясать! (утирает слезу).
Егор Петрович (задумавшись). – Вообще-то верно… Да ведь он живой?..
Наталья Дмитриевна. – Так тем хуже! Такие показания даст – не отвертишься… (раскачиваясь из стороны в сторону). Ой, поедет мамаша в Магадан, чует мое сердце…
Егор Петрович. – Ну, мамаша – хорошо. Пущай поедет. А Ленка-то тут при чем?
Наталья Дмитриевна (горячо). – Да как ты не понимаешь, Егорушка? Ленка-то – дочь ей, чай, да и присутствовала… Вот обеим террористическую организацию-то и пришьют! А это – пожизненное…(всхлипывает).
Егор Петрович (насупясь). – Ты, Наташка, не каркай… Что, менты не видят – из них террористы, как из говна пуля?
Наталья Дмитриевна. – Да может, и так. А все-таки – попасть к ментам нежелательно…
Егор Петрович (согласно). – Это верно, Наташка! Даже если мамаша пятнадцать суток огребет – свадьба-то у нас через неделю… Как вот без нее? Хоть и пропойца она, а – баба добрая, жалко ее… Да и примета, говорят, плохая…
Наталья Дмитриевна (с воодушевлением). – Да уж какая плохая! Я-то уж знаю – родитель у молодых не был на свадьбе – так жизни им не видать… А может, Егорушка, это знак тебе свыше?..
Егор Петрович. – Какой еще знак?
Наталья Дмитриевна. – Да вот такой, что не поторопился ли ты?.. Хорошо ли подумал? Мало ли…
Егор Петрович. – Да чего ж тут думать? Дело-то решенное…
Наталья Дмитриевна. – Это конечно… А только скажу я тебе, Егорушка, как на духу… Уж никогда бы не сказала – Ленка-то, чай, лучшая подруга мне…
Егор Петрович (заинтересовавшись). – Так что ж скажешь-то?..
Наталья Дмитриевна (как бы мнется). – Да уж лучше и не говорить, Егорушка… А то ведь – не поверишь ты мне… А я ведь – для вас только, для семейного счастья стараюсь… Скажу я – и выгонишь ты меня, пойду я, несчастная, по дороге… (начинает рыдать, косясь на Егора Петровича).
Егор Петрович. – Э, э! Ты, Наташка, прежде скажи, о чем намекала, а сырость опосля разводить будешь! (нахмурившись). Ленка, что ль, с кем втихаря замутила?
Наталья Дмитриевна (с надрывным всхлипом). – Не о том думаешь, Егорушка! Да с кем же от тебя, красавца такого, замутить? (Егор Петрович подбоченивается). Ай, не в этом дело-то…
Егор Петрович (нетерпеливо). – Ты, Наташка, не темни! Говори, падла! (осекается). Я хотел сказать – прекрасная женщина…
Наталья Дмитриевна (кокетливо). – А ты что ж, правда меня прекрасной считаешь?..
Егор Петрович (пристрастно оглядывая Наталью Дмитриевну). – Ну, а чего ж?.. Конечно, прекрасна! Ты, главное, про Ленку расскажи, а уж о другом мы опосля побеседуем…
Наталья Дмитриевна (притворно-опасливо). – Ой, не знаю, Егорушка, стоит ли говорить… Да и дело-то такое…вы, мужчины, обычно не верите…
Егор Петрович (совершенно теряя терпение). – Колись давай!
Наталья Дмитриевна (утирая слезу). – Да что уж там… Приворожить ведь тебя Ленка-то ходила недавно, к гадалке известной… Не доверяет она тебе…
Егор Петрович (недоуменно). – Так привораживать-то зачем? Ладно бы – любви промеж нами не было, а так?.. Свадьба ведь у нас скоро…
Наталья Дмитриевна (убежденно). – Так в этом все и дело! Вишь, боится она…ты-то – вон каков! Отобьют еще, говорит… Вот и пошла за помощью – сделай, говорит, так, чтобы у моего суженого ни на кого, кроме меня, не стоял… (притворно краснеет).
Егор Петрович (багровея). – Ну, Ленка…мандавошка! Додумалась же до такого! (призадумавшись). А и правда ведь, стал я примечать недавно…
Наталья Дмитриевна. – Что примечать?
Егор Петрович. – Да так… Раньше-то я ведь такой ходок-то был – ух! (качает головой). А с недавнего времени – столько бабенок кругом, а мне вроде и не хочется ничего…
Наталья Дмитриевна (кладя руку Егору Петровичу на колено). – Вот то-то, Егорушка! Говорю я – приворожила она тебя…
Егор Петрович (со злобой). – Ух, змея!.. Хитра, стерва! (замечает руку Натальи Дмитриевны). Ты это чего, Наташка?..
Наталья Дмитриевна (с притворной скромностью). – А?.. Ой, прости, Егорушка… Это я так, без умысла… (делает вид, что хочет убрать руку).
Егор Петрович. – Чего ты? Да ведь мне не мешает… (передвигает руку Натальи Дмитриевны выше). А вот скажи мне, Наташка…
Наталья Дмитриевна (с готовностью). – Что, Егорушка?
Егор Петрович. – А что, нравлюсь ли я тебе?
Наталья Дмитриевна (зардевшись). – Да что уж скрывать, Егорушка?.. Давно уж сохну по тебе… А только Ленка-то – подруга мне как-никак, а я человек порядочный… Не смела признаться…
Егор Петрович (оценив прелести Натальи Дмитриевны). – Да и ты, Наташка, мне всегда по вкусу была…
Наталья Дмитриевна (придвигаясь к Егору Петровичу). – Спасибо тебе, Егорушка… И не чаяла от тебя таких слов дождаться…
Егор Петрович. – Красивая ты, Наташка!..
Наталья Дмитриевна (потупившись). – Я – конечно, девушка видная…а ты-то, Егорушка! Красавец мужчина, против тебя сам Джонни Депп – тьфу, дерьмо! (энергично плюет).
Егор Петрович (чрезвычайно польщенный таким сравнением). – Права ты, Наташка… Всегда бабы ко мне липли… (лезет Наталье Дмитриевне под юбку).
Наталья Дмитриевна (притворно отталкивая ручонку Егора Петровича). – Ах, что ты, Егорушка?.. Грех ведь это…нехорошо…
Егор Петрович (пыхтя). – Как это нехорошо? э!.. А сейчас будет хорошо! (валит Наталью Дмитриевну прямо на грязный половик).
Наталья Дмитриевна (более не сопротивляясь). – Ах, Егорушка!..

Егор Петрович и Наталья Дмитриевна начинают бурно заниматься сексом прямо на половике. Занавес.



Явление восьмое.

Здание местного отделения милиции. Людмила Прокопьевна томится в клети. Рядом с ней сидит привычный контингент «обезьянника» - пара бомжей и проституток. Открывается дверь, в камеру вталкивают Лаврушина.

Людмила Прокопьевна (видя пристойно одетого мужчину и придвигаясь к нему). – А тебя за что замели, красавец?
Лаврушин (отодвигаясь от Людмилы Прокопьевны). – Да разве ж я знаю? Ни за что…
Людмила Прокопьевна. – Ой, не темни, красавец! (дышит на него перегаром). Ни за что не бывает!
Лаврушин (брезгливо отворачивается). – Может, и не бывает… Однако меня ни за что.
Людмила Прокопьевна (ухмыляется). – Небось, окучил кого? Без спросу…
Лаврушин (изумленно). – Че-го?!
Людмила Прокопьевна. – Ну, изнасиловал… Так, что ли?
Лаврушин (потрясенно). – Да как вы смеете? Я – известный человек…помощник депутата…
Людмила Прокопьевна (выдыхая новую порцию перегара). – Х-хе! Так что ж? Или все человеческое тебе чуждо?
Лаврушин (брезгливо). – Дама, отодвиньтесь от меня, будьте добры… Не вынуждайте меня применять физическую силу.
Людмила Прокопьевна (не обижаясь). – Да ты не переживай так, красавец… Смотри, извелся весь. Выпустят тебя, Бог даст… (с сочувствием смотрит на Лаврушина). А ты что, правда, что ли, помощник депутата?
Лаврушин. – Конечно. А что, не похоже?
Людмила Прокопьевна. – Да нет, почему… Только я еще ни одного не видела.
Лаврушин. – Ну вот и посмотри. Денег за это не возьму.
Людмила Прокопьевна (хитро). – Хамишь, соколик! А чего это ты от меня отодвигаешься? Брезгуешь, что ли?
Лаврушин (хочет закончить разговор). – Да не брезгую, сеньора. Просто от вас…м-м-м…не сиренью пахнет.
Людмила Прокопьевна (мгновенно свирепея). – Ах, не сиренью?! А чем это пахнуть-то должно от трудовой женщины?! Мы – люди простые…пьем-гуляем, да на свои! Чай, не воруем, как вы, рожи депутатские! Текилов ваших да коньяков и не нюхали! (внезапно успокаивается). А нам и не надо! У нас свое…родное… (достает из-за пазухи заботливо сбереженный фунфырик). Вот оно, наше-то! (раскупоривает, пьет из горла).

На аппетитный запах подтягивается один из бомжей.

Бомж (умильно глядя на Людмилу Прокопьевну). – Угости, красавица!
Людмила Прокопьевна. – Да мне тут самой на один зуб! (с жалостью смотрит на фунфырик). А, бери, однако, угощайся! (протягивает бомжу одеколон). Тут осталось-то…
Бомж – От спасибо тебе! (допивает фунфырик, кивает на Лаврушина). А что ж приятель твой…не желает?..
Людмила Прокопьевна (оскорбленно). – Да вишь, брезгует… Пахну, говорит, не так… Сиренью ему надо…
Бомж (оживляясь). – Сиренью, говоришь… Щас запахнет… Эй, дядя! (Лаврушину). Поди сюда!
Лаврушин (поднимая глаза на бомжа). – Это вы мне?
Бомж. – Тебе, кому же еще! Ты чего это женщину обижаешь?
Лаврушин. – Ее обидишь… Кто ее обидит, тот дня не проживет…
Бомж. – От это верно! (сморкается на пол). Ты, это…встань, когда с уважаемым человеком говоришь!
Лаврушин. – Это ты, что ли, уважаемый?
Бомж (гордясь). – А как же! Три помойки держу…без моего спросу хоть и не подходи… А какие помойки-то – чистый клад! Кормиться с них и кормиться…
Лаврушин (усмехаясь). – Прибыльный бизнес, видно…
Бомж. – А то! (нахмурившись). Ну так чего, дядя? Извинения даме будем приносить?
Лаврушин (вставая, возмущенно). – Да какие извинения, что вы ко мне пристали? (тихо). Хамы, пролетарии…
Бомж (расслышав). – Это верно, дядя…не буржуи! А за хамов ты мне ответишь…ой, ответишь! (бьет Лаврушина грязным кулаком в челюсть. Лаврушин падает).
Людмила Прокопьевна (подбегая, бомжу). – Ай, молодец! Вот они, настоящие мужчины-то, где! Орел…за женщину заступился… (плачет).
Бомж. – Это мы завсегда пожалуйста! (пинает Лаврушина ногой).

К двери обезьянника, заслыша шум, подходит дежурный милиционер.

Милиционер (стуча дубинкой в дверь обезьянника). – Эй, вы, шкуры потные! Потише там! А то сейчас всех…на мыло на фиг пущу!
Людмила Прокопьевна (ангельским голосом). – Не гневайтесь, гражданин начальник… Виноваты… Не будем больше…
Милиционер. – То-то же! (уходит).
Людмила Прокопьевна (заслышав, что милиционер отошел). – Эх, мент поганый! И чего придирается, сволочь…
Бомж. – Да уж…все они такие… Сколько от них натерпелся… Век воли не видать…

В это время очухавшийся Лаврушин поднимается на ноги и наносит бомжу прицельный удар. Бомж отлетает и валится на остальных обитателей обезьянника, чем причиняет им моральный и физический ущерб. Обитатели немедленно вскакивают и начинают колотить бомжа и друг друга. Вскоре обстановка в камере начинает напоминать Сталинградскую битву. Людмила Прокопьевна тоже не остается в стороне, вцепившись Лаврушину в редкие волосы. Лаврушин отбивается из последних сил. Обезьянник ходит ходуном и грозит обрушиться. В это время Елена спешит избавить Людмилу Прокопьевну из заточения.
 


Явление девятое.

Елена является в ментовку. За столом скучает важный толстый майор.

Елена (заискивающе). – Тут мама моя, Шамшурова Людмила Прокопьевна…
Майор (оценивающе оглядывая Елену). – И что?
Елена. – Да вот… Здесь она, забрали ее недавно…
Майор. – Ну, так что ж?
Елена (мнется). – Товарищ милиционер… Может быть, как-то можно…решить вопрос? Ведь не преступница она… Ну, выпил человек маленько, с кем не бывает…
Майор (широко улыбаясь). – А здесь вообще нет преступников, гражданочка! (кивает на обезьянник). Здесь сплошные ангелы небесные сидят – крыльев только не хватает… Вот, слышите? (из обезьянника доносятся мат и уханье). Так что…как вас по батюшке?
Елена. – Елена Борисовна.
Майор. – Так вот, Елена Борисовна, ответит ваша мамаша по всей строгости закона. Это что же (заглядывает в протокол) участкового – табуреткой? Не дело это, понимаешь… Отвечать за свои поступки надо…
Елена (пускает слезу). – Отвечать…понимаю… (растирает сопли по лицу). А, может быть, как-то…смягчающие обстоятельства?.. (лезет за пазуху, достает бутылку коньяка и протягивает майору).
Майор (сурово). – Это как раз отягчающие обстоятельства, гражданка! (забирает бутылку у Елены и проворно прячет в стол. Хмыкая). -  Смягчающие, говоришь… Ну, разве еще какие вспомнишь…
Елена (поняв намек). – Да как же не вспомнить, коли нужно… (осторожно). А сколько их, обстоятельств-то, должно быть?
Майор (задумывается). – Ну, за причиненный ущерб, конечно…не меньше трех тысяч…
Елена. – Три тысячи рублей?!
Майор (оглядываясь). – Дура! Не тугриков же. Обстоятельств…
Елена (хлюпая носом). – Да побойтесь Бога! Я в месяц четыре зарабатываю.
Майор (оценивая прикид Елены и поняв, что много не возьмешь). – Ну, две, ладно уж, только ради такой красотки… (Елена радостно улыбается). А то, если деньгами не хочешь, так пойдем в каптерку (подмигивает. Улыбка у Елены тухнет). Швабры только оттуда уберу…
Елена (торопливо). – Да нет, я лучше так (вынимает из кармана тряпицу с деньгами). Вот, ровно две тысячи (протягивает майору).
Майор (пересчитывая деньги). – Все верно. Ну ладно, Елена Борисовна, пойдем, забирай свою мамашу… Хотя, по совести-то, посидеть бы ей немного не мешало… Глядишь, в разум войдет…
Елена (труся за майором по коридору). – Истинную правду говорите, товарищ милиционер… Однако – мать она мне… Да и свадьба у нас на неделе, как же без нее…
Майор (оглядываясь на Елену). – У тебя свадьба, что ли?
Елена. – Ну.
Майор (качая головой). – Ишь ты, повезло кому-то! (Елена краснеет и глупо хихикает).
Майор (вдруг останавливается и прислушивается). – Стой, погоди. Это что ж у них там творится? (слышно, как обезьянник ходит ходуном. Доносится вопль Людмилы Прокопьевны «Козел моченый!»).
Елена. – Ай, маму убивают!
Майор. – Ну-ка, пойдем, посмотрим, что у них там.

Майор с Еленой врываются в обезьянник. Их взгляду предстает страшная картина. На полу валяется поверженный Лаврушин, которого Людмила Прокопьевна неистово колотит невесть откуда взявшимся веником. Рядом в позе Наполеона стоит дружественный Людмиле Прокопьевне бомж. Остальные обитатели обезьянника сцепились между собой в смертельной схватке. Ясно, что битва ведется не на жизнь, а на смерть.

Елена (взвизгивая). – Ай, товарищ майор! Да сделайте же что-нибудь!..
Майор (резво перетягивает Людмилу Прокопьевну дубинкой по спине). – Ну-ка, брэк! (всем). – Разойтись! Прекратить безобразие!

Клубок дерущихся неохотно распадается.

Елена (подбегает к валяющейся Людмиле Прокопьевне). – Мама, мама, вставай! (майору). – Что ж вы так-то? Дубинкой – больно же…
Майор (похлопывая дубинкой по руке). – Это не дубинка, гражданка, это – способ убеждения… Его – вишь, как хорошо понимают…
Людмила Прокопьевна (поднимаясь на карачки). – Ах, ты…ментяра поганая! Больно, однако, долбанул, зараза!..
Елена (в ужасе). – Мамаша, что вы такое говорите! Извинитесь сейчас же перед начальником и пойдемте домой… Договорилась я, отпускают вас…
Людмила Прокопьевна (с истинно королевским величием). – Это перед кем извиняться-то, э? (кивает на майора). Перед этим огрызком, что ли?
Майор (поглаживая дубинку). – Так…
Елена (со слезами). – Ах, мамаша! Извинитесь, не скандальте!..
Людмила Прокопьевна (гневно). – Это кто ж скандалит? Ишь ты!.. И это – дочь называется…нет бы за мать-то заступиться, а она – ни стыда, ни совести! Воспитала я тебя на старости-то лет…
Елена (майору). – Уж извините ее, товарищ полковник… Не обижайтесь… (тянет Людмилу Прокопьевну за руку). – Пойдемте, мамаша…
Людмила Прокопьевна (вырываясь). – Куда это? Ты чего это здесь самоуправствуешь? Желаю остаться!..
Майор (отводя Елену в сторону). – Вот что, Елена Борисовна… Вы идите сейчас домой. А родительницу вашу я сейчас в отдельную камеру посажу – там проспится, а утречком и домой придет…
Елена. – Спасибо вам, товарищ полковник!
Майор. – Да не за что… Мамаша у вас – боевая женщина!..
Елена. – Не то слово… (поворачиваясь к Людмиле Прокопьевне). – Что ж, мамаша, оставайтесь, коли вам нравится…
Людмила Прокопьевна (отряхиваясь). – А и что ж? Нравится!..
Елена. – Ну так я пошла, мамаша.
Людмила Прокопьевна. – Иди, иди! А у меня тут еще…дела есть! (пинает Лаврушина).
Майор. – Э, гражданка…вы опять начинаете? (Елене). – Ступайте, Елена Борисовна… Вернется ваша мамаша…с течением времени!..

Елена уходит. Последнее, что она видит – майор пытается за шиворот выволочь упирающуюся Людмилу Прокопьевну из камеры. Людмила Прокопьевна горланит песню, где самым цензурным является слово «мусор» и посылает воздушные поцелуи в камеру.

 

Явление десятое.

Елена возвращается из ментовки. Открывает ключом дверь. Сразу на глаза ей попадается безобразная сцена – Егор Петрович и Наталья Дмитриевна занимаются любовью в прихожей.

Наталья Дмитриевна. – Ах, Егорушка!..
Егор Петрович. – У-ух-х!..

Елена, остолбенев, смотрит на это безобразие. Наконец к ней возвращаются чувства.

Елена (пиная Егора Петровича под задницу). – Ах ты, кобель проклятый! Да что ж ты такое творишь-то?!
Егор Петрович (не отвлекаясь от творческого процесса). – Ай…ох… (бессмысленно вперивает взгляд в Елену, и тут до него доходит). – Ленка…а ты чего здесь?..
Елена. – А где ж мне быть-то, сволочь паршивая? Чай, дома я у себя! (пинает его еще раз).
Егор Петрович (завершает творческий процесс и удовлетворенно отдувается). – Дома…это верно…
Наталья Дмитриевна (выбираясь из-под Егора Петровича и оправляя одежду). – Ты, Ленок, не держи зла…

Оба встают и, довольно похрюкивая, направляются в ванную. На их пути проворно встает Елена.

Елена. – Это вы – куда?.. Коз-злы!!
Наталья Дмитриевна (непонимающе). – Ленусь, ты чего? Мы же – европейские люди, после этого – сама знаешь, ванну надо принять (глупо хихикает).
Егор Петрович (сурово). – И правда, Ленка, угомонись. Сама виновата – не вовремя пришла… (локтем отстраняет Елену и пытается пройти по назначению).
Елена (хватая Егора Петровича за грудки). – Куд-да?!.. Сволочь!.. (дает ему звонкую пощечину. Егор Петрович не остается в долгу. Между влюбленными начинается бурная драка).
Наталья Дмитриевна (пятясь к дверям). – Ну, вы тут разбирайтесь, ребята, а я, пожалуй, пойду. Засиделась я что-то…
Елена (тут же переключая внимание на Наталью Дмитриевну). – А ты еще здесь…шлюха! (пытается вцепиться ей в волосы). Засиделась она! Залежалась, скорее!
Наталья Дмитриевна (ретируясь из квартиры). – Э, да здесь все сумасшедшие, как я погляжу! (хватает пуховик и выскакивает на лестничную площадку).
Елена (швыряет ей вслед на лестничную площадку сапоги и шапку). – Ах ты…****ь!.. (плачет). И это лучшая подруга называется! В свидетельницы ведь хотела ее позвать, проститутку…
Егор Петрович (незаметно подходя). – Ладно тебе, Ленка! Погорячились – и будет. Успокойся (подходит к зеркалу). Ишь ты, чуть глаза не лишила!
Елена (мгновенно снова заводясь). – Да тебя не глаза, а чего другого лишить-то надо было!
Егор Петрович (суровея). – Это чего же?
Елена. – Сам знаешь, чего! Того…бродячего да потаскучего!.. (внезапно, ловко примериваясь, бьет Егора Петровича ногой в пах).
Егор Петрович (сгибаясь в поясе). – Во-у-у!..
Елена (с чувством глубокого удовлетворения). – Вот тебе, вот!..
Егор Петрович (сдавленным голосом). – Ах ты, стерва!.. (не разгибаясь, делает подсечку, валит Елену на пол и начинает трепать. Елена дотягивается до ботинка и начинает им колошматить Егора Петровича. Так как они производят страшный шум, в стену начинают стучать соседи).
Голоса из-за стены. – Да что ж это такое? Который час, знаете? Спать не дают… Сейчас милицию вызовем…

Упоминание о милиции отрезвляет драчунов. Тяжело дыша, они поднимаются на ноги. Вид у обоих оставляет желать лучшего. У Елены выдран клок волос и подбит глаз. У Егора Петровича расцарапана физиономия, а также нанесены другие, не видные взгляду,  увечья. Некоторое время они молча смотрят друг на друга. Наконец к Егору Петровичу возвращается речь.

Егор Петрович (обличающе тычет пальцем в Елену). – Так-то ты мужа будущего почитаешь? Добро!
Елена (тщетно пытаясь привести себя в порядок). – Че-е?..
Егор Петрович. – Через плечо! (поворачиваясь к выходу). Ноги моей больше в этом гадюшнике не будет!
Елена. – А не будет, и слава богу! Иди, иди! (пихает его в спину).
Егор Петрович (оборачиваясь и принимая обличающую позу). – Пожалеешь ты, Ленка…ох, пожалеешь! Такими женихами, как я, не бросаются!
Елена (толкает его к выходу). – Пошел, пошел!..
Егор Петрович (вещает). – Горючими слезами ты наплачешься, да поздно будет! Ой, поздно! Настанет время, придешь ты ко мне, падешь в ноги, а… (получив мощного пинка, вылетает на лестничную площадку. Дверь захлопывается).
Егор Петрович (колотит в дверь ногами). – Ленка, сука, открой! Открой, тебе говорят! Пинжак отдай…стерва!..

Дверь приоткрывается, на лестницу вылетают шмотки Егора Петровича. Дверь снова захлопывается, щелкает замок.

Егор Петрович (подбирая шмотки с грязного пола). – Ну, Ленка, гнида… Попомнишь ты меня… И я еще на такой…жениться хотел! Бог, видно, уберег… Ишь ты, падла… (потирает копчик) и из-за чего! Подумаешь…купленный я ей, что ли? (грозно смотрит на дверь). Ну, ладно, приползешь ты еще ко мне…а свадьбе не бывать!

Егор Петрович одевается и, кряхтя, уходит в ночь.



Явление одиннадцатое.

Людмила Прокопьевна возвращается домой из ментовки. Еще перед дверью она слышит громкие рыдания Елены.

Людмила Прокопьевна (входя в комнату). – Что тут…э!.. Дочка, а ты чего плачешь? Никак, обидел кто?..
Елена (поднимая голову и икая от слез). – Мамаша, что ж это творится-то!.. Ай, горе-то, беда какая!..
Людмила Прокопьевна (встревоженно). – Да что случилось-то? Да ты не реви…расскажи матери-то, авось чего и придумаем… Беда, что ль, какая?..
Елена (заливаясь слезами). – Да уж такая беда, такая беда, мамаша, что и словами не передать…
Людмила Прокопьевна (совсем перепуганно). – Ай, дочка, да что ж ты убиваешься-то так? Всякую беду ведь поправить можно…
Елена (шмыгая носом). – Эту не поправишь!..
Людмила Прокопьевна (теряя терпение). – Да что случилось-то?!
Елена (промокая глаза). – Ах, мамаша! Вы не представляете, до чего людская подлость доходит…
Людмила Прокопьевна. – Да ты расскажи, в чем дело-то… А я – постарше тебя, жизнь-то прожила, так и всякое представить могу…
Елена (падая Людмиле Прокопьевне на грудь). – Мамаша, Егорка мне…измени-ил!.. (воет в голос).
Людмила Прокопьевна. – Тьфу! (хватая Елену за ухо). И это вся беда у тебя?! А уж напугала-то, паршивица… Тоже мне, нашла беду! (заинтересованно). А где это он пристроиться-то успел?..
Елена (вытирая нос) – Вы лучше спросите – с кем!..
Людмила Прокопьевна (умудренно). – Да какая разница, с кем… Главное – нашел ведь время, засранец! Однако ж, слышала я, что все мужики перед самой свадьбой погулять-то горазды…
Елена. – Ах, мамаша! Все – это все, а Егорка-то мне не таков казался…
Людмила Прокопьевна. – Э! Не таков! Или он из другого теста у тебя, устройство у него какое особенное? Не горюй, дочка! Подумаешь, горе какое – ублаготворил кого… Чай, и на тебя хватит! Женится – перебесится…
Елена. – Мамаша, да ведь я еще не сказала – с кем он!..
Людмила Прокопьевна. – Ну, и с кем же?.. Ай, разволновалась я что-то, руки дрожат, ноги не держат… Достань-ка, дочка, самогоночки, что я на свадьбу припасла… Вишь, огорчила ты меня, стресс нужно снять…
Елена (вначале хочет возмутиться). – Мамаша, какой еще самогон? Вы же только что из ментовки… Мало вам, что ли, приключений?
Людмила Прокопьевна. – Что ты, дочка! Какие приключения? Я ж так только, чисто символически, от стрессу… Да и тебе не вредно стопочку, может, успокоишься…
Елена (машет рукой). – Достаньте сами, мамаша, там, за мешком с картошкой… Так что ж я говорила-то?..  А! Так изменил он мне не с кем-нибудь, а с Наташкой! Представляете? Прихожу я домой, думаю, ждет ненаглядный, а он… (снова заливается слезами). И главное, мамаша, ведь даже до спальни не дошли – вот как не терпелось! (подвывает).
Людмила Прокопьевна. – И где ж они?..
Елена. – Да вот здесь, прямо в коридоре! Прям на досках неструганых! (злобно). А, нет, половичок-то все-таки для удобства положили… Нет, мамаша, это что же такое?! А Наташка, сучка… Ведь за одной же партой сидели, свидетельницей я у нее на свадьбе была… Вот они, подруги-то лучшие! (рыдает).
Людмила Прокопьевна (найдя самогон и возвращаясь в наилучшее расположение). – А ты, дочка, по другому посмотри… Егорка твой – парень видный, работящий, всякой приглянется…
Елена (перебивая). – Да уж посмотрела со стороны, какой работящий! Как стахановец на Наташке работал!
Людмила Прокопьевна (разливая самогон). – Да ты не нервничай, дочка… Я ведь о чем? Егорка – мужик пригожий, вот Наташку завидки и взяли… Она ведь – сколько вдовеет?
Елена. – Да скоро пятый год пойдет.
Людмила Прокопьевна. – Вот! Соскучилась, небось, без мужика…а кто на нее польстится, лахудру? Вот она и рада, паскуда…мужик-то – пьяненький, так можно его и…
Елена (начиная немного утешаться). – Это так, мамаша… Да ведь покойный муж-то Наташки на нее польстился?
Людмила Прокопьевна. – Э! Да ведь ему шестьдесят было, а она только школу закончила… Как не польститься, когда зрение – минус пять (обе весело смеются). Вот он сослепу-то и не разглядел, что за сокровище ему досталось! Счастье-то какое привалило! А то, что она с восьмого класса на передок была слаба – так откуда ж ему, пердуну старому, и знать-то было! (поднимает стопку). Ну, давай, дочка, за все хорошее! За нас, красивых… (чокаются, пьют). А Егорка-то – что ж?.. Даст Бог, помиритесь… Дело молодое…
Елена. – Да как помиритесь, мамаша? Все ведь у нас с ним…
Людмила Прокопьевна (разливая по новой). – То есть как это все? Не поняла…
Елена. – Да что тут не понять, мамаша? Все – значит все…расстались мы с ним, значит…
Людмила Прокопьевна (нахмурившись). – Погоди, это как – расстались? Свадьба же через неделю…
Елена (вытаращив глаза). – Какая свадьба, мамаша?! Неужели вы думаете, что я теперь за этого подлеца, развратника и замуж выйду?! Не бывать этому!
Людмила Прокопьевна (схватившись за голову). – Как так – не выйдешь?! А банкет-то…платье…заказано уж все…
Елена (гордо). – Что ж, мамаша! Пущай убытки будут – а гордостью своей я не поступлюсь…
Людмила Прокопьевна (в полном ужасе). – Ай, ай… Гордостью… Да что ж я слышу такое, господи! (хватает со стола бутыль самогона и в качестве наркоза пьет из горла). Свадьбы, говоришь, не будет? Э, да ты шутишь, наверное, со мной? (с надеждой смотрит на Елену).
Елена. – Какие уж тут шутки, мамаша! Все – разошлись мы с Егоркой, как в море корабли…
Людмила Прокопьевна (свирепо, но сдерживая себя). – Так, может, ты одна так считаешь? А вот как завтра Егорка-то придет…
Елена (что-то вспоминая и улыбаясь). – До хаты бы своей дополз, мамаша! Вишь, потрепала я его маненько… Так что не придет он, забудьте вы о нем…
Людмила Прокопьевна (с расстроенных чувств опустошая бутыль залпом). – Даже так?! Ай, мерзавка…потрепала…хорошего человека!.. Ну так поди же с глаз моих, а завтра утречком и побеседуем… Утро-то вечера мудренее…
Елена. – Хорошо, мамаша… Только о чем беседовать…
Людмила Прокопьевна. – Поди, поди прочь! (машет опустевшей бутылью).
Елена. – Спокойной ночи, мамаша (уходит в свою комнату).



Явление двенадцатое.

Елена и Людмила Прокопьевна. Утро следующего дня.

Елена. – Мамаша, что вы ходите, как маятник?
Людмила Прокопьевна (очнувшись от тяжких дум). – Чего? Что ты к матери придираешься?
Елена. – Да я не придираюсь, мамаша. Однако вы бы сели, а то уже в глазах рябит.
Людмила Прокопьевна (тяжело вздыхая)  - Тяжко мне…уж так-то тяжко…
Елена. – А кому сейчас хорошо, мамаша? Мне, что ли? Не вас ведь, чай, жених перед свадьбой бросил!
Людмила Прокопьевна (гневно). – А была б ты поумнее, так и не бросил бы! (слезно). Это что ж ведь – все сговорено, все чин-чином, как у людей – а она… Ишь ты, жених ей изменил! Чай, не муж он пока тебе, чтоб себя блюсти! Это Наташка все твоя, прошмандовка! Пригрела ты змею-то у себя на груди! Мужик-то – рази ж он виноват в таких делах? Сучка не захочет… (плачет).
Елена. – Насчет Наташки верно говорите, мамаша! Однако ж Ешка-то, я гляжу, не сильно сопротивлялся!
Людмила Прокопьевна (с жаром). – Да, может, и не сильно! Да ведь разве мужик-то нормальный когда свое упустит? А ты тоже, я смотрю, мудрости-то житейской не обучена! Нет бы вид сделать, что ничего, мол, все нормально, не видела я ничего… (сморкается).
Елена (вся раздувается от возмущения). – Это как так – ничего?! Да как же их не заметить было, когда захожу – а они у меня прямо в прихожей под ногами…
Людмила Прокопьевна (совершенно не смущаясь). – Что ж, что под ногами! А ты бы перешагнула через них, да и дело с концом. Тоже мне, гордая нашлась! Тебе уж двадцать восемь…меньше гордиться-то надо! Вот я в твои годы…
Елена (перебивая мать). – В твои годы, в твои годы! Заладила. Сейчас не то время, чтоб рано замуж выскакивать. Сначала образование получить надо, потом работу хорошую…
Людмила Прокопьевна. – Хорошую работу?! Так что ж ты дворником в ЖЭКе работаешь?
Елена (гневно). – Чем попрекаете, мамаша?! У нас всякий труд почетен!
Людмила Прокопьевна. – Ох, это верно, всякий! Что ж ты тогда такую маленькую зарплатку получаешь?
Елена. – Какая уж есть. Что ж мне, воровать, что ли?
Людмила Прокопьевна (с убежденностью). – Воровать не воровать, а устраиваться как-то надо! Вот я уж на пенсии, а на заводе-то родном не забыли меня, сторожем предложили работать! Уважают, значит. Не зря всю жизнь в цеху горбатилась, транфор… трансфер… трансформаторы собирала! (с гордостью, что смогла выговорить трудное слово). А и сейчас – сижу в будке, так всякий подходит, уважение оказывает (запевает «Шумит, как улей, родной завод…»).
Елена. – Мамаша, вам уважение оказывают, потому как вы в ночную смену водку из-под полы продаете.
Людмила Прокопьевна (не смутившись этим фактом). – Что ж…продаю! А что в этом такого? Аль не знаешь – это бизнес называется!
Елена (возмущенно размахивая руками). – Да какой же бизнес, мамаша, когда вы одну бутылку за смену продаете, а две сами выпиваете? Хорош бизнес! Алковумен вы, а не бизнесвумен!
Людмила Прокопьевна (багровея на глазах). – Это как ты мать-то назвала? Что это еще за вумен? Ты где это словей таких понабралась, поганка? (хватает кухонную тряпку). Вот я тебя сейчас…по сусалам, по сусалам! Узнаешь, как матюгливые слова выговаривать!
Елена (отступая подальше). – Мамаша, вумен по-английски – это женщина. Что в этом обидного?
Людмила Прокопьевна. – Так бы и говорила, по-русски! А то ишь ты – по-английски она разговаривает! Ученая! Выучила тебя на свою голову.
Елена. – Ну ладно, мамаша, ученая, неученая, неважно. Вы мне лучше скажите, что со свадьбой-то делать будем? Все отменять? В столовой ведь уж сговорились…задаток не вернут, поди…
Людмила Прокопьевна (кручинясь).– Ай, конечно, не вернут!.. Крохоборы…мешочники… А я тебе вот что скажу – поди ты к Егорке, упади ему в ноги, покайся! Скажи – неправа была, погорячилась (оживляясь). Тогда, может быть, и свадьбу отменять не придется! Да смотри, хорошо прощения-то проси, на коленях! Да поголосить бы не мешало – мол, на кого оставляешь, красавец… Э, а ты чего это так глаза-то выпучила?
Елена (в полном негодовании). – Мамаша, это что ж…я – в ноги?! Да как у вас язык-то поворачивается такое сказать? Я ж кругом невиноватая – и мне же перед этим козлом унижаться?
Людмила Прокопьевна (рассудительно). – Ишь ты, слово-то какое страшное нашла – унижа-аться (передразнивает Елену). А что ж, и унизься маненько, не грех иногда, глядишь – в другой-то раз поумнее будешь!
Елена. – Другого раза не будет, мамаша!
Людмила Прокопьевна (не поняв подтекста). – А не будет, так и хорошо. Вижу, за ум берешься (успокаиваясь). Ну, так когда к Егорке-то пойдешь? Тут ведь такое дело…отлагательства не терпит…
Елена (принимая позу Пушкина на экзамене в Лицее). – Никогда! (с пафосом). Никогда не дождется от меня этот низкий…развратный…
Людмила Прокопьевна (хватая Елену за шиворот). – Ах, не дождется?! Значит, вот как ты материнские капиталы ценишь? Ну так посиди же в своей комнате на хлебе и воде, пока не одумаешься! (тащит ее в комнату).
Елена (гордо). – Я и сама оттуда не выйду, мамаша! И хлеба не нужно!
Людмила Прокопьевна. – Ну и слава Богу! Сиди там (вталкивает Елену в комнату и запирает на ключ). Как надумаешь, позови, ужо выпущу (уходит).



Действие третье.


Явление первое.

Предвыборный штаб. Алиса и Сергей.

Алиса. – Серега, ты слышал? Шеф жениться собрался.
Сергей (не отрываясь от компьютера). – Что?.. Ну так Бог ему в помощь.
Алиса. – Серега, ты не понял. Лаврушин тебя что, еще не напряг? Забыл, что ли?
Сергей (недовольно отрываясь от компьютера и переводя взгляд на Алису). – А в чем дело-то вообще?
Алиса (оживленно). – Как в чем?! Да оторвись ты от порносайтов! Потухлов хочет жениться, причем как можно скорее. А с невестами напряженка.
Сергей (все еще не врубаясь). – А мы-то здесь при чем?
Алиса. – Очень даже при чем. Лаврушин намеднись поставил всему нашему аппарату задачу – нет ли у кого на примете девицы на выданье. Ну или не совсем девицы – но и не старой клюшки, как шеф. Народ уже с ног сбился. А я вот что подумала – помнишь, мы с тобой в гостях были?
Сергей. – Ну, помню, Господи. Как такое забыть.
Алиса. – И невесту помнишь, Ленку?
Сергей. – Еще бы. Но мамашу ее вообще забыть невозможно.
Алиса. – Сейчас не о мамаше речь. Хотя дама колоритная (смеется). В общем, как мы только ушли, там… Короче, неважно. Дело в том, что голуби расстались. И это накануне свадьбы!
Сергей. – Ну и что?
Алиса. – Как что? Позор, скандал на всю округу! Мамаша рвет и мечет. Не из-за поруганной любви, конечно – а просто там стол уже заказан…
Сергей. – Так. И что ты предлагаешь?
Алиса. – Молодец, быстро соображаешь, как я погляжу. Так вот Ленка-то – чем не невеста для Потухлова?
Сергей. – Ну, в общем, да. Но нам-то какой интерес?..
Алиса. – А такой интерес, что Лаврушин обещал штуку баксов тому, кто предъявит достойный экземпляр. Ленка, по-моему, по всем параметрам подходит. Усекаешь?
Сергей (оживляясь). – Штуку баксов?
Алиса. – Ну да. Если повезет, по полтиннику заработаем. Что мы теряем?
Сергей. – Да…ты права. А ты с Ленкой-то разговаривала?
Алиса. – Нет еще. Да сначала и не с ней надо разговаривать. Там мамашка всем заправляет. Ты не смотри, что она бухает как корова – когда надо, она ситуацию быстро сечет.
Сергей. – Так поговори с ней.
Алиса. – Нет. Если б я могла, я бы уж давно поговорила. Здесь мужчина требуется (в упор смотрит на Сергея). Вот ты ее и введешь в курс дела.
Сергей. – Да я с ней незнаком практически!
Алиса. – Да какая разница! Так даже лучше. Никаких личных интересов, одна забота о пожилой женщине…
Сергей (неуверенно). – Ты считаешь?..
Алиса. – Конечно! А со мной она и разговаривать не будет. У нее там…короче, с подругами свои счеты.
Сергей. – Когда идти-то к ней?
Алиса. – Да хоть сегодня! Вечерком принарядись да и ступай… Чем быстрее, тем лучше. Или тебе полтинник лишний?
Сергей. – Да нет, не лишний, конечно. Ладно, сегодня и схожу. А что ей…может, подарок какой принести?
Алиса (искренне ржет). – Так сам, наверное, догадываешься, какой подарок ей точно по сердцу придется! (утирает слезы от смеха). И по печени тоже…
Сергей. – И все?
Алиса. – Естественно. Закуску можешь не покупать, это у нее найдется. Только, я тебя прошу, пока окончательно вопрос не решите – хряпнуть ей не давай…
Сергей. – Понял, не дурак. Но бутыль-то ей показать?
Алиса. – А как же! И намекни, что, мол, по трудам и плата. Если дочь уговорит – еще три таких (чуть подумав). – нет, десять будет! И бочка сельди впридачу (задумывается). Ишь ты – совсем как Мальчишу-Плохишу задаток! (смеется).
Сергей. – Плохишу вроде варенье да печенье подогнали…
Алиса. – Это он еще не вырос. А был бы не Мальчиш-Плохиш, а Дядька-Редиска, так тоже бы…не варенья потребовал.
Сергей. – Да уж. Еще бы, наверное, и бабу заодно.
Алиса. – Это уж точно! Ладно. Тогда, значит, договорились. Ты мне позвони вечерком, после визита, расскажешь, что там и как.
Сергей. – А если поздно будет?
Алиса. – Ничего. Я поздно ложусь, звони.
Сергей. – Хорошо.
Алиса. – Буду ждать. Удачи!



Явление второе.

Сергей и Людмила Прокопьевна.

Принаряженный Сергей (как-никак сват) поднимается на этаж, где живут Шамшуровы и звонит в дверь.

Людмила Прокопьевна (кряхтя, тащится к двери). – Иду, иду! (себе). И кого это на ночь глядя нелегкая принесла? Все вроде дома… (громко). Кто там?
Сергей (из-за двери). – Откройте, пожалуйста, Людмила Прокопьевна! Мне крайне нужно с вами переговорить.
Людмила Прокопьевна (не открывая двери). – А ты кто?
Сергей (крайне вежливо). – Людмила Прокопьевна, вы меня не знаете, вернее, скорее всего, не помните, но у меня к вам дело чрезвычайной важности… Мне очень нужно обсудить с вами один вопрос… Откройте, пожалуйста.
Людмила Прокопьевна (совершенно ничего не поняв из речи Сергея, все также из-за двери). – Так че надо-то?..
Сергей (себе под нос). – Б…дь, так и до утра простоишь! (меняет тактику. Врезая ногой по дверной обивке). – Эй, слышь, корова, открывай! Перетереть с тобой надо.
Людмила Прокопьевна (проворно щелкая замками). – Так бы и сказал, господи. Заходи, заходи!.. (пропускает Сергея в прихожую). А чтой-то вроде и не припомню я тебя?..
Сергей (хочет начать интеллигентную речь, но спохватывается). – Ты чо, глухомань, совсем меня не помнишь? Недавно я у тебя был… Погуляли мы хорошо.
Людмила Прокопьевна (явно ничего не припоминает, но не хочет в этом признаться). – А…да, припоминаю, как не помнить. Погуляли, говоришь… Так ведь я женщина веселая, поработала – надо и погулять! Верно? (подобострастно заглядывает Сергею в глаза).
Сергей (понимая, что тактика приносит успех). – Верно говоришь, мамаша. Кто б спорил! (извлекает из портфеля бутылку водки). А это, так сказать…за успех! (Людмила Прокопьевна протягивает ручонку к бутылке, но Сергей на страже). Э, тетя! Попервости побазарить нужно, а уж потом… (залихватски щелкает себе пальцами по горлу).
Людмила Прокопьевна (вздыхает). – Что ж, пошли на кухню, коли так.

Людмила Прокопьевна провожает Сергея на кухню и усаживает за стол.

Людмила Прокопьевна. – Ну, что ж за разговор-то у тебя?
Сергей (не знает, как начать разговор). – Слышь, это… В общем, дело к тебе такое…
Людмила Прокопьевна (под шумок вытаскивает из угла кувшин с бражкой). – Ты, родимый, говори…
Сергей. – В общем, такое дело… (мнется, не зная, как продолжить).
Людмила Прокопьевна (водружая кувшин с брагой на стол). – Да чего ж за дело-то у тебя? Ты давай быстрей, чего надо-то, а то ведь я – женщина деловая, некогда мне тут лясы точить! Я – это… (вспоминает слово) бизнесвумен! Так что это…
Сергей (машет рукой). – А и правда, давай-ка хряпнем, мамаша…за дружбу!
Людмила Прокопьевна (живо реагируя). – Вот это дело, это я люблю! А то, понимаешь, мнется, жмется… (достает стаканы).
Сергей. – Э, э, мамаша! Другой-то емкости нет, что ли?
Людмила Прокопьевна (в замешательстве). – Другой е…что?
Сергей. – О господи! Емкость – это куда наливают.
Людмила Прокопьевна (крайне удивленно). – А эта-то тебе чем плоха?
Сергей (обреченно). – Да, действительно, ничем. Ну что ж…

Людмила Прокопьевна сноровисто разливает по стаканам бражку.

Сергей (поднимая стакан). – Ну что, мамаша, как говорится…желаю, чтобы все! (отпивает глоток и ставит стакан на стол. Людмила Прокопьевна опрокидывает чашу залпом).
Людмила Прокопьевна (утираясь рукавом). – Спасибо тебе на добром слове! (замечает недопитый Сергеем стакан). Э, а ты чего это халтуришь? Первую до дна, до дна! Или ты не мужик? (обличающе тычет в Сергея пальцем).
Сергей (понимая, что отвертеться не придется). – Так закусить подай, хозяйка! Вишь, язва у меня…не могу без закуски…
Людмила Прокопьевна. – Это можно! (гремит кастрюлями). Ай, что ж тебе подать-то? Вот супчик позавчерашний есть…скусный супчик, вроде не закис еще. А то вот… (лезет в холодильник) пирожки остались с ливером. Только тебе, как гостю! Третий месяц уж держу, вдруг заглянет кто… Для хорошего человека берегла, да вот и сберегла! (искренне радуется).
Сергей (понимая, что закусить не удастся). – Эх, мамаша! Разве ж это мужская закуска? Луковица есть? Тащи сюда луковицу! Вот, хорошо! А огурцы? Давай сюда! Вот так. Да газетку на стол постели, а то на твоей клеенке мухи срать побрезгуют.
Людмила Прокопьевна (глядя на Сергея с отменным уважением). – Сейчас, сейчас! Я…мигом!.. (суетится).
Сергей (с достоинством). – Вот, так хорошо! Что ж, мамаша, присядь, что ли… Разговор у нас серьезный…
Людмила Прокопьевна (садится напротив Сергея). – Слушаю тебя, родимый…
Сергей. – Вот что, мамаша. Прослышал я, что свадьба тут у вас намечалась…
Людмила Прокопьевна (слезливо). – Намечалась!.. Мало ли что у нас намечалось, да в одночасье все прахом и пошло! Ай, за что ж мне такое наказание!.. Вроде и живешь по-божески, ан тут из-за какой-то потаскушки все и… (вдруг радостно). А ты, что ж, никак от Егорки пришел?.. Помириться хочет, поганец?
Сергей (успокаивающе). – Нет, Людмила Прокопьевна,  не от Егорки… А только есть другой человек, который вашей дочкой крайне интересуется…
Людмила Прокопьевна (тут же навострив уши). – Это в каком же смысле?
Сергей. – А в таком смысле, что намерения у него крайне серьезные… Короче, жениться хочет, поняла?
Людмила Прокопьевна (удивленно - заинтересованно). – Жениться? Эва как…да кто ж он такой-то, жених этот? Не шаромыжник ли какой?..
Сергей (убедительно). – Что ты, мамаша! Какой же шаромыжник, когда он скоро депутатом станет! Человек он хороший…богатый, обходительный…и вам уважение оказывать будет…
Людмила Прокопьевна (наполняя стаканы). – А давай-ка…за хороших людей! (выпивают). Эхма! А откуда ж он Ленку-то знает?..
Сергей (морщась и занюхивая огурцом). – Не знаю, Людмила Прокопьевна… А только говорит – не жизнь мне без нее…
Людмила Прокопьевна. – Это хорошо… И так вот и жениться готов?..
Сергей. – Конечно! Вот и прислал меня, чтобы…ну, чтобы узнать – вы-то сами как к этому относитесь?..
Людмила Прокопьевна (вздыхая). – Эх, родимый! Я то – что…хоть завтра бы ее отдала! А то ведь – и со столом уже договорились, задаток я оставила… Пропадет – уж так-то жалко!..
Сергей. – Так в чем же дело?
Людмила Прокопьевна. – Так ведь Ленка-то…с гонором ведь у меня! Засела вот сейчас в своей комнате – и не выйду, говорит! Голодом себя решила уморить! Не перенесу, говорит, позора… (плачет).
Сергей (уже довольно косой). – Не плачьте, мамаша… (разливает остатки бражки). Все, что ни делается – то к лучшему…
Людмила Прокопьевна. – Верно говоришь, касатик! А вот давай-ка за это…до дна! (хлопают остатки). Так что ж, поговорить мне с ней, что ли?..
Сергей (с пьяным умилением смотрит на Людмилу Прокопьевну). – Уж поговори, мамаша! А задаток – не пропадет…если уговоришь, конечно…
Людмила Прокопьевна (спохватившись). – А на рожу-то он как? А то Ленка-то – разборчива, зараза…
Сергей. – Эх, мамаша! С лица воды не пить… (достает из портфеля предвыборную листовку Потухлова). Вот он, смотрите… (протягивает листовку Людмиле Прокопьевне).
Людмила Прокопьевна (придирчиво осматривая Потухлова). – Да, не красавец, конечно… Ну, ничего, и такой сгодится! Говорят ведь – не бывает некрасивых, а бывает…
Сергей (заканчивает). - … мало водки! (достает из портфеля честно заработанную Людмилой Прокопьевной бутылку). Так что ж, мамаша, договорились, что ли?
Людмила Прокопьевна (забирая бутылку). – Конечно, договорились! Да, а как зовут-то его, жениха нашего?
Сергей. – Геннадий Ильич, Потухлов… Слышали, может? Он – человек известный…
Людмила Прокопьевна. – Не, не слышала… Да какая разница – был бы человек хороший! (разливает водку). Ну, давай, что ли, на посошок?..
Сергей (пытается подняться из-за стола). – Д-да мне уж, наверное, хватит, мамаша…
Людмила Прокопьевна (усаживает Сергея обратно). – Это как это? Давай, давай…а то…дороги не будет!..
Сергей (машет рукой). – Ладно, мамаша… Из одного только к вам большого уважения… (пьют. Сергей с трудом выбирается из-за стола). Что ж, ждите тогда гостей в скором времени…
Людмила Прокопьевна (поразительно трезвомысляще). – Так когда ждать-то? Мне бы – побыстрее, а то – задаток-то – вишь…
Сергей (покачиваясь, ковыляет к выходу). – Быстро, мамаша, только кошки е…ся… Однако ж постараемся…не пропадет ваш задаток…
Людмила Прокопьевна. – Хорошо бы… (Сергей тем временем натыкается на древнюю тумбу и чуть не падает. Людмила Прокопьевна подставляет ему свое женское плечо). Ай, что ж ты так нализался-то?.. До дому-то дойдешь?..
Сергей (туго соображая). – Куда?.. А…дойду!.. (надевает куртку). Ну что ж, благодарствуйте, мамаша… До скорого свиданьица, как говорится…

Сергей неверным шагом выходит за порог и растворяется в ночи.


Явление третье.

Алиса тщетно пытается дозвониться до Сергея. Никто не берет трубку. Наконец раздается щелчок связи.

Алиса. – Сереж, привет! Ты чего трубку не берешь?
Сергей. – Э-э-э… У-у-у… Кх-м-м…
Алиса. – Серег, ты чего? Ты где вообще? Ты говорить можешь?
Сергей (неразборчиво). – Гу-гу-гу…
Алиса (кладя трубку). – Ну, блин! Все понятно. Однако! Хоть бы до работы завтра добрался…


Явление четвертое.

Алиса и Сергей. У Сергея довольно помятый вид, он небритый и невыспавшийся.

Алиса (осторожно). – Серег, ты все-таки вчера нажрался? А я ведь тебя предупреждала…
Сергей (вяло огрызается). – Блин, нажрался, конечно… А ты как думала? Это не баба, а какая-то…бочка Данаид!
Алиса (поучительно). – Серега, я понимаю, что ты хотел сказать, но при простом народе от таких выражений лучше воздерживаться. Камнями могут забросать. От многой мудрости есть многая печаль. Слышал про такое?
Сергей (сжимая руками голову). – Господи, хоть ты-то не приставай… Дай помереть спокойно.
Алиса. – Помереть ты всегда успеешь. Давай, рассказывай, как прошла вчерашняя миссия. Ну? Договорился?
Сергей. – Садистка, блин… Ну да, вроде договорился.
Алиса. – Ну? Что она пообещала? Ты Ленку видел, или только с мамашкой общался?
Сергей. – С мамашкой…
Алиса. – Ты рассказывай, а я кофе сварю. Будешь кофе? Или лучше за пивком сбегать?
Сергей. – Какое пивко? Лаврушин учует, п…ц нам всем приснится… Кофе свари, добрая женщина.
Алиса. – Сейчас. Ну, давай, рассказывай, как все…происходило-то?
Сергей. – Ну как? Пришел я к ней, заразе, все чин чином. Начали толковать…
Алиса. – Мамаша-то трезвая была?
Сергей. – Вначале да.
Алиса. – Понятно… А потом, конечно, поляну накрыла?..
Сергей. – Не без этого. О, блин (морщится от головной боли). В общем, поставил я ее перед фактом, мамаша сильно прониклась. Ей, в общем-то, без разницы – Потухлов или Протухлов, главное – дочку пристроить и задаток в столовке чтоб не пропал. А все остальное ей до Макаркиных именин. Короче, договорились мы с ней, что с Ленкой она завтра – вернее, уже сегодня – переговорит. И попробует ее убедить.
Алиса. – Ну, так прекрасно! А чего ты тогда такой хмурый?
Сергей. – Да не хмурый я… Просто пытаюсь вспомнить, как я до дома добрался…
Алиса (рассудительно). – Ну, раз ты здесь сидишь и ночевал дома, значит, как-то добрался (напевает «До дому, до хаты…»). Э, не бери в голову! Все нормально.
Сергей. – Для тебя, может быть, уговаривать пьяных старушек и в порядке вещей, а для меня это в новинку.
Алиса. – Ну, так все на свете бывает когда-то в первый раз! Ладно, не бухти. Вот тебе кофе (ставит перед Сергеем чашку). А я пока к Лаврушину схожу, закину удочку – что там и как. А то, может быть, Потухлов уже и жениться-то раздумал.
Сергей. – Не дай Бог… За что ж тогда такие страдания?
Алиса. – Ой, страдалец… Ладно, сиди здесь. Я быстро.
Сергей. – Ну, давай.

Алиса уходит.


Явление пятое.

Алиса и Лаврушин.

Алиса (просовывая голову в кабинет). – Терентий Михайлович, можно к вам? (получив кивок, заходит). Мы, кажется, нашли… (вглядывается в Лаврушина, с ужасом). Ой! Что это с вами?
Лаврушин (недовольно). – А что, что-то не так?
Алиса (отводя глаза). – Да нет, все в порядке (не удержавшись, фыркает от смеха).
Лаврушин. – Да что с тобой сегодня?
Алиса (давясь от смеха). – Нет, ничего. Терентий Михайлович, мы с Сергеем, кажется, нашли подходящую кандидатуру.
Лаврушин (плохо соображая). – Для чего?
Алиса. – Ну, вы же – помните? – говорили, что надо бы подобрать подходящую…м-м-м…подходящего кандидата в жены Геннадия Ильича.
Лаврушин. – Ну, вроде помню, говорил. И что?
Алиса. – Так вот, кажется, есть одна персона… По-моему, так по всем параметрам подходит. Молодая, симпатичная, без претензий…
Лаврушин (чуть оживляясь). – Образование какое? Путяга-то есть?
Алиса. – Да вы что, берите выше (скверно усмехаясь). Ну, ненамного, конечно. Местный пед.
Лаврушин (морщась). – Учительница, что ли?
Алиса. – Ну, вроде того. Хотя нет, погодите. Она социальный работник!
Лаврушин. – Социальный работник, это как?
Алиса. – А это когда перед праздниками народ у супермаркетов стоит с картонками – «подайте нуждающимся детям» - вот это и есть социальные работники.
Лаврушин (раздумчиво). – Так вроде с такими картонками нищие стоят…
Алиса. – Это в общем-то одно и то же. Но у нее сейчас другая профессия – почетная и трудовая.
Лаврушин (шутит). – Проститутка, что ли?..
Алиса (искренне смеется). – Да нет, Терентий Михайлович… Да и старовата она уже для такой тяжкой работы. Она дворником в ЖЭКе трудится.
Лаврушин. – Ого! Хорошая работа.
Алиса. – Да, неплохая. И еще вот что. У нее тут…свадьба недавно расстроилась. Так она сейчас за любого готова выйти – лишь бы взял…
Лаврушин (без интереса). – А со свадьбой-то что? Из-за чего…может, она какая больная оказалась?
Алиса. – Да нет, Терентий Михайлович. Это уж, скорее, жених ее… Знаете, есть такая болезнь – «сексуальная зависимость» называется, когда человек ни одной юбки пропустить не может? Среди голливудских звезд часто встречается…
Лаврушин. – Ну, слышал. И что?
Алиса. – Так вот, этот ее…возлюбленный ей прямо накануне свадьбы и изменил, представляете? Да еще и у нее дома умудрился пристроиться. Так что там теперь кровная обида, развод и койка пополам, тапочки по почте…
Лаврушин. – Это все хорошо… Да ведь она, наверное, надеется с ним помириться?
Алиса. – Э, нет. Это Ленку надо знать. Она все простит, но измену – никогда! Такая вот деревенская психология. Так что – Геннадию Ильичу и карты в руки…
Лаврушин. – Ты бы хоть фотографию ее показала…
Алиса. – С собой у меня, конечно, нет… А завтра из дома могу принести.
Лаврушин. – А ты сама-то, кстати, откуда ее знаешь?
Алиса. – Так одноклассница она моя, мы вместе учились. После школы-то, конечно, не особо общались, так, пересекались иногда… Дни рождения там, праздники…
Лаврушин (уточняя). – То есть ты за нее ручаешься?
Алиса. – Конечно! Там, Терентий Михайлович, никаких сюрпризов не будет. Девица проверенная, никаких хлопот…
Лаврушин. – А семья у нее какая?
Алиса. – Да обыкновенная, рабоче-крестьянская, какая еще может быть? Мамаша вроде до сих пор на заводе работает, папашка в бегах… Не олигархи, в общем.
Лаврушин. – Это хорошо. Ну что ж, сегодня же тогда и обрадую Геннадия Ильича… Одной проблемой меньше…
Алиса (кивая). – Хорошо. А…
Лаврушин. – Вот познакомятся, тогда и получишь.
Алиса. – Понятно, Терентий Михайлович. Можно еще один вопрос?
Лаврушин (недовольно). – Ну?
Алиса. – Вы что, в катастрофу попали?
Лаврушин. – С чего ты взяла?
Алиса. – Да у вас вот…под глазом попорчено… И вообще…
Лаврушин (ощупывая глаз). – Нет, это так… Местные разборки… И вообще, не твое это дело. Иди работай.
Алиса. – Конечно, Терентий Михайлович (уходит).


Явление шестое.

Людмила Прокопьевна заходит в комнату к Елене. Елена сидит в углу, подперев голову руками. Перед ней кувшин с водой и корка хлеба.

Людмила Прокопьевна (садясь напротив). – Ну что, одумалась?
Елена (настроена решительно). – Ежели вы насчет Ешки, мамаша, то знайте – мое слово твердо… (гордо) как гранит!
Людмила Прокопьевна. – Да хрен бы с ним, с Ешкой-то, я к тебе по другому делу. Ты замуж-то намерена выходить?
Елена (ничего не понимая). – Замуж?.. Так ведь…вы же знаете…
Людмила Прокопьевна. – Я-то знаю, много чего, да ты пока не знаешь. А ты вот послушай мать-то, да не кочевряжься раньше времени. Слушай меня внимательно. С Егоркой-то, конечно, не шибко хорошо получилось, да и пес с ним – вижу, недостоин он тебя, поганец! Оно и к лучшему. Так вот – сватается за тебя один человек – хороший человек, и с состоянием, и, вроде как, образованный. Вот сладили б вы дело – так и чего б лучше! И денежки материнские не пропадут, да и ты пристроена… Куда как хорошо!
Елена (заинтригованная). – Да откуда ж он узнал-то про меня?
Людмила Прокопьевна. – Да пес его знает, откуда узнал. Его дело, не наше.
Елена. – А из себя он каков?
Людмила Прокопьевна. – Из себя! Ишь ты! Глупа ты еще, как я погляжу. Чай, не про это первым делом спрашивать надо…
Елена. – Про что ж еще спрашивать, мамаша? Про капиталы его вы уж, поди, давно справки навели…
Людмила Прокопьевна (с достоинством). – Да уж навела! А тебе волю дай, так ты и за босяка выйдешь, который у нас на рынке на гармошке играет…
Елена (гордо). – Я, мамаша, не из тех, которые за деньги любят! Я человеку сначала в душу смотрю, а уж потом…
Людмила Прокопьевна (продолжает). – …в штаны заглядываешь! А про карман-то и забываешь. А это не дело, про карман-то забывать. Вон у Егорки-то твоего тоже – табуретки не много доходу приносили! Сколько он за тобой ухаживал, а подарил-то всего букетик на именины да еще подсвечник поломанный (хлюпает носом). А другие-то – и обновку подарят, и тещу не обойдут…
Елена (свирепея). – Мамаша, как же вы меркантильны! А уж про Ешку что ни говори, а невнимательным он не был! Кто мне на позапрошлый день рождения медную брошь подарил? А? А в Казань когда прошлым летом ездил, кто мне оттуда из «Макдоналдса» гамбургер привез? (с ностальгией). Это ж какую силу воли надо иметь – везти сто шестьдесят километров и не сожрать, а мне привезти! (задумывается). Любил меня, видно, сильно…
Людмила Прокопьевна. – Да уж, любил! Оно и видно. Что ж он тогда с подругой-то твоей спутался?
Елена. – Мамаша, вы опять за свое! Вы это…отделяйте, как говорится. Мухи – отдельно, котлеты – отдельно. Еще вон на проповеди недавно батюшка говорил… (задумывается) как же это…а! (радостно). Отделяйте зерна от плевел!
Людмила Прокопьевна. – Какие еще плевелы? На проповеди…э!.. (недоуменно). Ты что, и в церковь ходишь?
Елена. – А как же, мамаша! Грешна ведь…ой, грешна! (ищет глазами икону, но за неимением крестится на холодильник). По субботам али воскресеньям – святое дело…
Людмила Прокопьевна (что-то соображая про себя). – Так вот ты куда вместо сада намылилась! Вот оно что! А я-то думаю – чего это она через выходные больной прикидывается… А она вон чего! Ах ты мерзавка! Вот, значит, почему всю нашу картошку колорадские жуки съели!
Елена (возмущенно). – Мамаша, в саду я не была всего два раза. А что насчет колорадских жуков, так удивительно, что они только картошку съели, а не весь наш участок с вами впридачу.
Людмила Прокопьевна (так же возмущенно). – Это отчего ж так?
Елена. – А потому, что если начинать квасить с утра, а потом спать на грядке – жуков не убавится.
Людмила Прокопьевна (ничуть не смущаясь). – Что значит квасить? Когда это я…эк что выдумала!
Елена. – Да как же выдумала? Вы что ж, еще и не помните? А день рожденья-то когда ваш отмечали, так вы с гостями еще и дискотеку на грядках устроили! А потом веселые старты – кто репу дальше кинет, да между грядок быстрее на одной ноге проскачет…
Людмила Прокопьевна (заинтересованно). – Ну, и кто ж победил?
Елена. – Вы, мамаша, как именинница! От вас, кстати, и урону больше всех было. По грядкам как Мамай прошел!
Людмила Прокопьевна (убежденно). – Ну, так что ж! В день ангела не возбраняется. Зато, говоришь, весело было…
Елена. – Куда как весело! Особенно дяде Паше, который свинью соседскую за даму принял и приставать к ней начал…
Людмила Прокопьевна. – И что?
Елена. – Да что. Ухо ему объели немножко, а так ничего, все нормально. Однако от баб он теперь шарахается.
Людмила Прокопьевна (качая головой). – Ай, Пашка, бабник… Как был, так и остался… Порассказала б я тебе, да мала ты еще для этого. Ну да ладно. О чем мы там с тобой говорить-то начинали?
Елена. – Про жуков.
Людмила Прокопьевна. – А до жуков?.. Ах да. Ну так что (деловито) как ты к сватовству-то относишься? Человек-то ведь серьезный…чай, не шаромыжник какой, ответ ему надо давать…
Елена. – Так поглядеть бы хоть на него, а то так, знаете…с бухты-барахты…
Людмила Прокопьевна. – Поглядеть, это можно! (достает из кармана смятую листовку с ликом Потухлова и передает Елене).
Елена (подозрительно разглядывая Потухлова). – Мамаша, сколько ж ему лет? Он же, по виду, еще до революции родился! Да и то не семнадцатого года, а тысяча девятьсот пятого…
Людмила Прокопьевна (пораженно). – А что, и такая была?! (спохватившись). Старый не старый – какая разница! Наоборот, больше тебя, молодую, лелеять будет…
Елена. – Лелеять-то он, может, и будет. А супружеский долг кто за него выполнять будет? Пушкин?
Людмила Прокопьевна. – Да хоть Лермонтов! Ишь ты, долг! Кто это тебе чего должен? Вот она, молодежь-то, пошла – сразу ей…всего да побольше! Должен он ей! (распаляясь). Вон, папаша-то твой – сколько он за всю нашу супружескую жизнь тех долгов исполнил? Раз, два да обчелся. А уж как ты родилась – так он до того задолжал, что…
Елена (перебивая мать). – Ну ладно, мамаша, с этим, положим, разберемся (задумчиво). Умная-то женщина всегда ведь устроиться может…
Людмила Прокопьевна (нахмурясь). – Ты это на что намекаешь? Никак, при живом муже уже и о любовнике задумалась?
Елена. – Во-первых, мамаша, он мне еще не муж! А во-вторых, когда ж и думать, как не до свадьбы? Потом-то уж поздно думать будет…
Людмила Прокопьевна. – Это ты верно говоришь! Думать, оно не вредно… Однако в народе говорят, что от думы собаки дохнут.
Елена. – Ах, мамаша, оставьте свои грубые выражения! Тут, можно сказать, моя судьба решается…
Людмила Прокопьевна (решительно). – Ну так и решай ее побыстрее! Давай, говори матери-то – согласна али нет? Ну?
Елена (в раздумьях). – Так-то, в принципе, оно бы неплохо, конечно… Да уж слишком быстро как-то все…
Людмила Прокопьевна (уверенно). – А чего тянуть-то? Сразу видно – человек решительный, с серьезными намерениями… Не то что… Вон Егорка-то твой – сколько он здесь отирался?
Елена. – Да три года почти.
Людмила Прокопьевна (поднимая вверх палец). – Вот! Три года почти, а толку-то… И что из этого вышло? Опозорил он тебя, как есть опозорил! На улицу ведь выйти стыдно, все соседи уж знают…
Елена. – Это верно, мамаша.
Людмила Прокопьевна (пускает в ход тяжелую артиллерию). – А вот выйдешь ты сейчас замуж, так и соседи все рот закроют, да и Егорка твой, паразит, утрется! Не все коту масленица!
Елена. – Да, мамаша, неплохо было бы, особенно Ешку проучить, чтобы… (что-то припоминая, с чувством) чтоб этой сволочи неповадно было! Это ведь что ж (булькая от гнева) над чувствами моими надругался…растоптал!..
Людмила Прокопьевна (радостно). – Вот и молодец, вот и умница! Так что ж сватам-то передать?
Елена. – Передайте, мамаша, что согласная я. Однако где ж знакомство-то наше состоится?
Людмила Прокопьевна. – Э, об этом не думай! Договоримся. Он мужчина обстоятельный, солидный. Все как у людей будет.
Елена. – Ну ладно, только хоть побыстрей, что ли (зевает). Что ж, мамаша, коли договорились, так, может, выпустите меня? А то вишь, патлы-то – хоть в парикмахерскую сходить, что ли? А то жених придет, так нехорошо…
Людмила Прокопьевна (обрадовано). – Иди, иди, дочка! (со слезами). Да прости уж меня, дуру грешную, что тебя тут держала… Погорячилась я…
Елена. – Да ладно, чего уж… Бог простит (целуются).

Елена одевается и уходит.


Явление седьмое.

Елена, Потухлов и Лаврушин.

Потухлов и Лаврушин, получив предварительное согласие, приходят знакомиться с Еленой.

Потухлов (вручая Елене букет). – Позвольте вам преподнести этот скромный, так сказать…
Елена (жеманно нюхая букет). – Ах, какой аромат!
Потухлов. – И еще вот, небольшой презент…к помолвке (вручает совершенно проститутские чулки).
Елена. – Ах!
Лаврушин (тихо, Потухлову). – Вы где это такую пакость приобрели?
Потухлов (так же тихо, Лаврушину). – Да, вызывали тут недавно, забыла, небось… Под кроватью валялись. Не пропадать же добру…
Лаврушин. – Это верно (Елене). – Ты примерь-ка, милая, на глазок ведь покупали… Хорошие чулки, прямо из Франции.
Елена. – Ужо мигом (убегает переодеваться).
Лаврушин (Потухлову). – Ну как вам…невеста-то?
Потухлов. – Да вроде ничего телка… Все при ней, как говорится. Вот только…
Лаврушин. – Что?
Потухлов. – Ну как… Побаза…поговорить с ней надо. Мне ведь тоже…нужно, чтоб и мозги какие имелись… А то, может, она тупа, как… (подыскивает сравнение) как этот мешок с картошкой! (показывает на мешок, служащий тумбой под телевизор).
Лаврушин. – Да вроде не похоже… Да и тупая не тупая – какая разница! Наоборот, лучше, если туповата… Больше вас почитать будет…
Потухлов. – Так-то оно так. А если народу представить придется?
Лаврушин. – Так а народ-то…далеко ли ушел?..
Потухлов. – Вообще-то верно… Ну, хоть чтоб два слова связать могла.
Лаврушин (уверенно). – Замуж захочет – свяжет! Не беспокойтесь. Да и люди знающие ее посоветовали – не с улицы ведь…
Потухлов. – Ну, посмотрим (смотрит на дверь). Да что ж она как долго?
Лаврушин. – Прихорашивается, видать.
Потухлов. – Это хорошо. Чай, для будущего мужа старается…

В дверном проеме показывается Елена. На ее лице лежит боевая раскраска индейцев племени чероки. Наряд соответствует боевой раскраске – мини-юбка и чулки в сетку, подаренные Потухловым. Лаврушин морщится, Потухлов же пребывает в полном восторге.

Потухлов (с чувством). – Как вы прелестны! (целует Елене ручку. Елена в некотором шоке от такой галантности, но весьма довольна). Позвольте вас препроводить на то место, где… (Елена непонимающе смотрит на Потухлова)… в общем, не присядете ли рядом со мной?
Елена. – Да присяду, отчего ж не присесть! (Потухлов и Елена садятся рядом). Так что ж так сидеть-то, Геннадий Ильич? Может, я сейчас стол накрою?..
Потухлов (довольный гостеприимством). – Это было бы не лишнее…
Лаврушин (перебивает). – Конечно… Но, Елена Борисовна, может, лучше вашей матушки дождаться?
Елена (согласно). – Что ж, давайте, дождемся… Она, кстати, скоро уже быть обещалась… Так, может, вам пока телевизор включить?..
Потухлов. – Ну что ж… А вы какие передачи предпочитаете?
Елена. – Да поучительные какие-нибудь. Чтоб узнать из них чего можно было… «Час суда» там, например, или разоблачения какие…
Потухлов (кивая). – Это похвально, такое видеть… А еще, чай, сериалами да ток-шоу увлекаетесь?..
Елена (энергично мотая головой). – Нет, я-то – не любительница… Это мамашу у меня – хлебом не корми, дай что-нибудь этакое посмотреть… Вот она уж – охотница…
Потухлов (уважительно глядя на Елену). – Так что ж, вы, может, и книжки читаете?..
Елена (гордо). – А как же! (показывает на «стенку», где стоят книги. Большинство, правда, занимает собрание сочинений из серии «Любовная любовь»). Вон их сколько…уж так-то читать люблю! Правда, половину мамаша успела уже старьевщикам на рынке загнать…
Потухлов. – Да, книги – это хорошо…

В разгар интеллектуальной беседы раздается скрежет ключа в дверном замке.

Елена. – Ой, наверное, это мама пришла! (убегает в прихожую).
Потухлов (Лаврушину). – Ну, вот видишь? Нормальная баба… Сейчас и с тещей познакомимся…


Явление восьмое.

В комнату входит Людмила Прокопьевна. Лаврушин немедленно узнает свою сокамерницу, бледнеет и пытается спрятаться под стол.

Потухлов (пихая локтем Лаврушина, тихо). – Ты чего это?
Лаврушин (страшным шепотом). – Да это та самая тетка, помните…из обезьянника?.. Блин…чего ее сюда принесло? Сейчас ведь в живых никого не останется…
Елена (радостно). – А теперь позвольте мне представить мою маму, Людмилу Прокопьевну! Мама, это Геннадий Ильич…да вы уж знакомы, наверное!
Потухлов (галантно). – Нет-с, еще не имел счастья (прикладывается к грязной ручке Людмилы Прокопьевны).
Елена. – А это Терентий Михайлович, Лаврушин! Помощник Геннадия Ильича…
Лаврушин (дрожащим голосом). – Очень приятно…
Людмила Прокопьевна (с подозрением оглядывая Лаврушина). – Чтой-то, касатик, обличье мне твое вроде знакомо… Никак видела я где тебя?
Лаврушин (дрожа). – Никак нет, Людмила Прокопьевна… Где ж вы могли меня видеть? Ну, разве что по телевизору…
Людмила Прокопьевна (еще более подозрительно). – По телевизору, говоришь?.. А, по-моему, совсем даже в другом месте…
Елена (чуя скандал и перебивая мать). – Ах, мама, да какая разница, где ты его видела! Давай лучше присоединяйся к нам (выталкивает ее из комнаты). Пойдем, поможешь мне колбаску порезать. Да рюмки под вино принести надо…пойдем! (выходят на кухню).


Явление девятое.

Елена и Людмила Прокопьевна.

Елена. – Мамаша, что это еще за разговоры? Где это вы могли его видеть?
Людмила Прокопьевна (задумчиво). – Да вишь ты, дочка, когда меня в ментовку-то еще забрали…
Елена. – Ну, помню. И что ж?
Людмила Прокопьевна. – Так вот в клетке-то со мной какой-то кадер сидел – один в один друг этого, твоего…
Елена (удивленно). – Да не мог он в клетке сидеть, он же уважаемый человек… Да и за что ж ему туда попасть, мамаша? Это же не ваши собутыльники (осекается) то есть, я хотела сказать, друзья…
Людмила Прокопьевна (закипая). – Уважаемый, значит? А мать-то в клетку посадили – так она тебе и неуважаемая? Ишь ты! Какая разборчивая она стала – всех насквозь видит! Да ты на рожу-то его посмотри – чистый бандит, уголовник, Колыма по нем плачет! Он, он это был, чует мое сердце! (недоуменно). А уж я-то сама как там оказалась – так и не припомню уже…
Елена. – Мамаша, так, может быть, это и не он был. Вы же не знаете наверное. А в ментовку вас забрали за то, что вы участкового табуреткой стукнули (весело смеется). Не помните, что ли? Чистый цирк был!
Людмила Прокопьевна (с искренним удивлением). – Табуреткой, говоришь?! Участкового? (с сомнением). Да не может такого быть… Я – женщина мирная, покладистая…мухи за всю жизнь не обидела…
Елена. – Мухи, может, и не обидели, а участкового знатно приложили! (хрюкает от смеха). Всю жизнь теперь помнить будет…
Людмила Прокопьевна. – Так ведь он сам, небось, напросился?
Елена. – Ну как сказать… Может, и так. Танцевать он с вами не хотел, что ли…
Людмила Прокопьевна. – Вот видишь! А ты говоришь… Я ведь – человек справедливый, меня не тронь – так и я – ни-ни…
Елена. – Вот это верно, мамаша! Что ж вы тогда в камере еще одного бухарика, говорят, чуть насмерть не затоптали? Тоже по справедливости? Хоть бы спросили, каких трудов мне вас стоило из ментовки вытащить…
Людмила Прокопьевна (с интересом). – Это каких же?
Елена (насупившись). – А таких, что пришлось мне всю свою свадебную заначку выгрести! Недешево ваше освобождение-то обошлось!
Людмила Прокопьевна (с еще большим интересом). – И сколько ж содрали?..
Елена (подумав). – Пять тысяч как одна копеечка! Вот так-то, мамаша! Всю месячную зарплату на вас угрохала, а вам – хоть бы хны… Как квасите… то есть, веселитесь, так и продолжаете…
Людмила Прокопьевна (перебивая Елену). – Да хоть десять! А что ж? Мать-то, небось, и больше стоит… (задумывается). Да и правду говорят – Бог-то, он ведь все видит! (радостно). Вишь, не пригодилась тебе заначка – свадьба-то с Егоркой – того… А и радуйся – на святое дело пошла, мать из застенка вызволить… (утирает слезу). Доброе дело, зачтется оно тебе…
Елена. – Мамаша, да вам вроде в застенках так понравилось – уходить не хотели…
Людмила Прокопьевна. – Может, и понравилось… Что ж – и там люди!.. Мужчины приятные, обхождение галантное… (вздыхает). Знают, как с дамами обращаться…
Елена. – Да уж, галантные… А дубинкой кто вас по спине перетянул? Дух святой?
Людмила Прокопьевна (не смущаясь этим фактом). – Э! Дубинкой…подумаешь!.. Мы, женщины – силу любим…
Елена. – Так любите, что до сих пор разогнуться не можете?
Людмила Прокопьевна (грозно). – А об этом мала ты еще рассуждать! Ишь ты – мать учить вздумала! Бить-то, конечно – оно нехорошо, а вот поучить… Ежели за дело, так отчего ж и не поучить! Ум-то, говорят, через задние ворота вбивают… Вон, папаша-то твой – мало ли у нас с ним баталий было! Ан ведь любили друг друга… (всхлипывает). А Егорка твой – помнишь? – на двадцать третье февраля уже пьяным явился, а ты как раз селедку чистила…
Елена (морщится). – Нашли что вспоминать, мамаша! И потом, селедкой я Егорку первая, а он-то уж мне опосля ей навалял…
Людмила Прокопьевна (торжествующе). – Ну, вот видишь! Недаром говорят – милые бранятся – только тешатся… (задумывается). А рожа-то у этого мужичка мне все-таки знакома…
Елена (заканчивая резать колбасу). – Мамаша, ради Бога! Даже если вы его где-то и видели, в чем я сильно сомневаюсь… Однако давайте не будем портить праздник. Вы замуж меня выдать хотите или нет?
Людмила Прокопьевна. – Э! Спросила тоже… А как же!..
Елена. – Ну так и не скандальте. Сейчас по крайней мере. Успеете еще, вечер долгий…
Людмила Прокопьевна (идя на попятную). – Да кто ж скандалит-то, дочка? Уже и спросить у человека нельзя, где видела?..
Елена (примирительно). – Да можно, конечно. Однако чего на одном вопросе-то зацикливаться? Вы же у меня – образованная, техникум когда-то заканчивали… Вот и поговорили бы с человеком о погоде, международном положении… А там, глядишь, и сами бы какие отношения наладили… (льстит). Вы у меня вон какая женщина видная, вам и кавалер достойный нужен…
Людмила Прокопьевна (игриво хихикая и оглаживая себя по бокам). – И не говори, дочка! Соскучилась уж без кавалера-то…второй десяток…
Елена (бодро). – Ну вот и отлично! Берите рюмки, мамаша, да пойдемте к гостям. Заждались уж, небось…
Людмила Прокопьевна (сгребая рюмки). – Идем, идем, дочка! (берут рюмки, угощение и уходят в гостиную).
 


Явление десятое.

Потухлов, Лаврушин, Елена и Людмила Прокопьевна.

Лаврушин (почесывая ушибленное Людмилой Прокопьевной место). – И что ж, вы собираетесь жениться на дочке этой…ведьмы?
Потухлов. – А что ж, собираюсь, как видишь. И женюсь. А что такого?
Лаврушин. – А если она такой же станет? Говорят же – выбираешь дочь, смотри на мать…
Потухлов (оглядывая Лаврушина). – Так это она тебя так приложила? Да, хорош… Ну, ничего… Тебе не вредно…
Лаврушин (слезливо). – Не вредно… Вам легко говорить… Вы эту даму в деле не видели…
Потухлов. – Все равно, проучить тебя не мешает… А то шибко гоношист ты стал, я смотрю… (в упор смотрит на Лаврушина). Поучаешь все чего-то, шустришь… Может, и на место мое метишь, подлец?!
Лаврушин (бледнея). – Да как тебе это и в голову пришло, шеф? Как же я…да мы…сам ведь знаешь – преданней меня тебе никто не служит! А если обидеть меня решил…
Потухлов (примиряюще). – Ладно, ладно, чего ты… Пошутил ведь я… Тоже мне, шуток не понимаешь…

Тем временем в гостиную возвращаются Елена и Людмила Прокопьевна.

Людмила Прокопьевна (расставляя угощение). – А вот и мы, гости дорогие! Не успели без нас-то соскучиться?
Потухлов (галантно). – Да уж немного и заскучали, Людмила Прокопьевна! Такие прекрасные дамы…
Людмила Прокопьевна (довольно). – Да, мы такие… Ну, что ж, соловья баснями не кормят, как говорится… Давайте, что ли…
Потухлов (наполняя бокалы). – Что же… (встает). Позвольте мне произнести первый тост – давайте поднимем эти бокалы за знакомство! Надеюсь, оно будет продолжительным…
Людмила Прокопьевна (осушая бокал, одобрительно). – Ишь ты, как заливает-то хорошо, подлец! Складно…
Елена (тихо, Людмиле Прокопьевне). – Это ведь культурные люди, мамаша…
Людмила Прокопьевна (громко). – Сама вижу, что культурные! Не пальцем делали…
Елена (бледнея и наступая Людмиле Прокопьевне на ногу). – Потише, мамаша… Что вы орете, ей-богу…
Лаврушин (заметив семейную перепалку и быстро наливая по новой). – А теперь, господа, давайте выпьем за наших прелестных дам! Мужчины пьют стоя! (Потухлов с Лаврушиным встают и лихо, по-гусарски, выпивают. Людмила Прокопьевна чрезвычайно растрогана).
Людмила Прокопьевна (Елене). – Вишь ты, какие кавалеры-то приличные… Стоя пьют… А ты еще кочевряжилась, засранка… Мать-то – плохого никогда не посоветует…
Елена (смущенно). – Виновата, мамаша… Неправа была…
Лаврушин (решив перейти к делу). – Уважаемая Людмила Прокопьевна! Позвольте мне, на правах друга и коллеги Геннадия Ильича… Как вы знаете, Геннадий Ильич страстно влюблен в вашу очаровательную дочь! Вследствие этого… (подает знак Потухлову).
Потухлов (вновь встает). – …вследствие этого я прошу вас, дорогая Людмила Прокопьевна, отдать мне в жены вашу дочь, Елену Борисовну! (Елена краснеет. Людмила Прокопьевна как бы задумывается).
Людмила Прокопьевна (после паузы). – Ну, что ж… Человек ты, я вижу, хороший…всем вышел… А только дочь-то – спросить надо…что я – Кабаниха какая, без ее согласия… (поворачивается к Елене). Что ж, дочка, отвечай – согласна ли пойти за этого?..
Елена (совсем заливаясь краской, тихо). – Согласна, мамаша…
Людмила Прокопьевна (довольно). – Ну, вот и ладно! (Потухлову) Слышал? Так и быть, отдаю тебе…да смотри, береги ее…единственная ведь она у меня радость…
Потухлов (не менее довольно). – Конечно, Людмила Прокопьевна… Какой разговор… (Елене). Так, может быть, тогда сразу и о дате свадьбы договоримся?..
Людмила Прокопьевна (встревая, Потухлову). – А чего тут договариваться-то? Этот четверг тебя чем не устраивает? Столовка-то уже заказана…
Елена (дергает Людмилу Прокопьевну за подол). – Мамаша, может, жених как-то сам решит?..
Потухлов (примиряюще). – Что ж, можно и так… Как скажете, так и будет…это – не проблема…
Людмила Прокопьевна (торжествующе). – Эхма! Хорошо, когда у мужика проблем-то нету…

Внезапно в кармане у Потухлова раздается трель мобильника.

Потухлов. – Прошу прощения, милые дамы… (берет трубку). Да! Да, я…кто же еще… Что?!.. Ах, твари!..дармоеды, крысы болотные… Зажрались, скоты… Ну ладно, щас приеду, разберемся (нажимает отбой). Еще раз прошу прощения, но мы с Терентием Михайловичем должны вас покинуть, как бы ни прискорбно это было… Тяжелая ситуация на работе, надо помочь людям…
Людмила Прокопьевна (несколько огорчившись). – Что ж, коли нужно, то конечно… Работа – дело святое… Ну, давайте, что ли, на посошок…
Потухлов. – Не смеем отказать, дорогая хозяйка! (разливает коньяк). На прощанье хочу поднять этот бокал за вас, дорогая Людмила Прокопьевна, и за ваш гостеприимный дом! (все чокаются, выпивают. Людмила Прокопьевна украдкой утирает слезу). И еще хочу вам сказать, Людмила Прокопьевна – может, на днях ко мне заглянете? Свадьбу обсудим…
Людмила Прокопьевна (чрезвычайно довольная). – Загляну, как не заглянуть… Да я хоть и завтра могу…
Потухлов. – Вот и договорились! (Лаврушину). – Ну, чего расселся? Пошли…

Потухлов и Лаврушин встают и, церемонно откланявшись, уходят. Елена и Людмила Прокопьевна остаются наедине.



Явление одиннадцатое.

Елена и Людмила Прокопьевна.

Людмила Прокопьевна (торжествующе). – Ну что, дочка? Какого жениха-то я тебе нашла! Посмотри-ка – культурный, воспитанный… Сразу видно – нашего поля ягода… Не то что Егорка твой – матюги через каждое слово…
Елена (морщится). – Ах, и не вспоминайте про этого подлеца, мамаша… Одно слово – деревенщина, где ему культуры-то набраться?..
Людмила Прокопьевна. – Вот-вот! А ты – хоть бы поблагодарила мать-то за хорошего человека… Кабы не я – ты бы до сих пор сопли здесь утирала… Благодарности-то в тебе нет…и в кого ты такая только уродилась…
Елена (виновато). – Да что вы, мамаша… Я теперь век вам благодарная буду… (целует Людмилу Прокопьевну).
Людмила Прокопьевна (довольно). – Вот так! Однако одной благодарностью не отделаешься… Благодарность-то, как говорится, на хлеб не намажешь… Спасибо не булькает…
Елена. – Так чего ж вам, мамаша, желается?
Людмила Прокопьевна. – А вот слышь ты, дочка, тут намедни я в ларьке колье видела – уж такое красивое! Тут (показывает) цветочек, а здесь стразами пущено… Уж так блестит-переливается! И на свадьбу твою надеть бы не стыдно было…
Елена. – Хорошо, мамаша, будет вам колье…
Людмила Прокопьевна. – Да еще б обновку какую… А то, вишь, пообносилась я что-то, в люди выйти стыдно…
Елена. – Ладно, мамаша… Завтра на рынок пойдем, вы и выберете, что вам нужно…
Людмила Прокопьевна (удовлетворенно). – Вот, это разговор! А то – все для себя, любимой, а мать-то ходи голая и босая…
Елена. – Да что вы, мамаша, меня позорите?.. Тоже мне, скажете – голая…
Людмила Прокопьевна. – Да уж это так, к слову пришлось. А к свадьбе-то что-нибудь бы не мешало…
Елена. – Хорошо, мамаша, все будет… А сейчас что вы делать намерены?
Людмила Прокопьевна (с вожделением смотря на ополовиненную бутылку коньяка). – Да устала я что-то, дочка… Прилягу, наверное, отдохну… Телевизор посмотрю…
Елена (понимающе). – Конечно, мамаша… Только не слишком телевизором-то увлекайтесь, вам завтра надо в форме быть… Геннадий Ильич ведь просил зайти…
Людмила Прокопьевна. – Да что ты, дочка! Все как в танке будет…
Елена. – Ладно, мамаша, смотрите, вам виднее…А я – пойду по магазинам пробегусь…
Людмила Прокопьевна (обрадованно). – Давай, дело хорошее. (Елена уходит. Краем глаза, правда, она успевает заметить, как Людмила Прокопьевна, не включая телевизора, рысит к вожделенной бутылке).



Действие четвертое.


Явление первое.

Квартира Шамшуровых. Елена скучает одна. Внезапно раздается телефонный звонок. Елена радостно хватает трубку, думая, что звонит Потухлов, но в трубке неожиданно раздается голос Егора Петровича.

Егор Петрович. – Привет, Ленка…
Елена (неохотно). – А, это ты… Чего надо?
Егор Петрович. – Слушай, тут такое дело… Встретиться бы нам надо…
Елена. – Зачем это?
Егор Петрович. – Как зачем? Разговор у меня к тебе есть…
Елена. – Так говори. А встречаться-то нам зачем?
Егор Петрович. – Ну… Не телефонный это разговор. Давай, это…зайду я к тебе…
Елена. – Чего это ты зайдешь? Нечего тебе у меня делать (внезапно что-то сообразив). А ежели ты насчет своих подарков, так брошь я тебе верну…
Егор Петрович (оскорбленно). – Какая еще брошь? Сдалась мне она…себе оставь, на память…
Елена (взрываясь). – А чего ж тебе еще от меня надо, поганец?!
Егор Петрович. – Не кричи, Ленка… А только слышал я, что ты замуж выходишь…
Елена (весьма гордо). – Да уж выхожу! А ты, небось, думал, что я с горя и в монастырь уйду? По тебе, паразиту, до конца дней сохнуть буду? Да, а, кстати, где это ты прослышать-то про меня успел? Ишь ты, сплетни он собирает, засранец…
Егор Петрович. – Слухами, Ленка, земля полнится… Ну так что ж, давай, что ли, встретимся? Пока ты еще за этого старого козла не вышла…
Елена (возмущенно). – Это кто ж тут старый козел?! Ну да, может, и не молоденький, а не тебе чета, обормоту! Хороший человек…депутатом скоро будет… Не бедный опять же, образованный…тебе-то до него еще…
Егор Петрович (не желая ссориться с Еленой). – Ладно, Ленка… Может, и так. Ну так можно зайти-то к тебе?
Елена (раздумывая). – Ну… Зайди завтра, что ли, вечерком…
Егор Петрович. – Чего ж завтра? Я и сегодня могу…
Елена. – Чего это тебе приспичило? Ну ладно, приходи…да только ненадолго, а то потом жених мой придет, незачем ему рожу твою видеть…
Егор Петрович. – О кей, Ленка! Через полчасика жди…

Разговор заканчивается.


Явление второе.

Егор Петрович является к Елене. Она неласково встречает его в прихожей. Егор Петрович с порога переходит в наступление.

Егор Петрович. – Что ж, замуж выходишь?
Елена (с вызовом). – Да, замуж! А что ж мне, век в девках сидеть? Чай, не шестнадцать мне лет!
Егор Петрович (задумчиво). – Быстро ж ты забыла меня, подлюка!
Елена. – Быстро не быстро, а что делать! (злобясь на глазах). Да и кто мне это говорит! Чем попрекаешь, поганец? Это кто ж…накануне свадьбы…и с кем!.. (плачет). Подлец ты, подлец! Рожа твоя бесстыжая! С лучшей подругой…на половике… Хоть бы до койки добрались – так нет, на половичке устроились! Ай, горе-то какое! Теперь, чай, весь город знает, какой развратник жених-то мой бывший! (утирает слезы кухонной тряпкой).
Егор Петрович (ничуть не смущаясь). – Ну, что ж…да, на половике! А что ж поделать – единственное чистое место, какое в вашей халупе нашлось! (искренне гогочет). А с подругой – так она сама мне на шею вешалась! Шлюха она подзаборная! Да… (вдруг задумавшись). А что ж это лучшие подруги-то у тебя такие? В народе-то ведь говорят – с кем поведешься… Так, стало быть, и ты такая же!
Елена (совершенно оторопев от такой логики). – Я-а?! Ах ты…гнида конская! Это что ж такое-то творится, люди добрые? Он же на меня еще и наезжает!
Егор Петрович (рассудительно). – Ну, а что? Я тебя что, девочкой взял?
Елена (кричит). – Ах ты, рожа расподлеющая! Гондон ты рваный! Говорила ж тебе – один у меня всего и был до тебя, пожениться мы хотели…да не судьба, видать – погиб он, родименький, в автомобильной катастрофе… (плачет).
Егор Петрович (скверно ухмыляясь). – В автомобильной катастрофе? Ты еще скажи, что он героем-полярником был! Или космонавтом. Еще лучше.
Елена (быстро успокаиваясь). – А может, и космонавтом! Кто ж его знает. Свалил втихаря – и ни ответа, ни привета… Хоть приплоду не оставил, и то радость…
Егор Петрович (вскакивая). – Ах, все-таки свалил?! Вот оно…правду-то не скроешь! Стерва ты, Ленка, стерва…и за что только люблю я тебя…
Елена (утирая сопли и всхлипывая). – Любишь?.. Как…любишь?!..
Егор Петрович. – Ну, а что ж? Конечно, люблю! Не видишь, что ли? (стягивает штаны).
Елена (вопит). – Застегни немедля штаны, сквернавец! (отбегает в угол). Чем хвастать вздумал! Да у тебя на любую…лишь бы посговорчивей была!
Егор Петрович (наступая на Елену). – Да ты что, Ленка? Как же на любую, когда ты одна у меня в сердце…
Елена (хватая близлежащую сковородку). – Ишь ты, как заговорил, поганец! А недавно еще как меня называл, помнишь?
Егор Петрович (пытается подобраться к Елене). – Чего старое-то вспоминать?.. Да и в народе говорят – хоть горшком назови…
Елена (клокоча). – Горшком, говоришь?! Вот тебе горшком! (швыряет в Егора Петровича горшком с подоконника. Егор Петрович уворачивается). А это тебе на сладкое! (бьет Егора Петровича чугунной сковородкой по голове. Видимого ущерба не видно, но тем не менее Егор Петрович падает на пол и притворяется мертвым).
Елена (немного остыв и наклоняясь к телу). – Эй, вставай! Ты чего это разлегся?

Егор Петрович не подает признаков жизни.

Елена (начинает подавать признаки беспокойства). – Э, э!.. Ты мне тут ваньку не валяй, поднимайся… (трясет Егора Петровича). Сильно, что ли, ударила? (Егор Петрович дергает ногой будто в предсмертной агонии). Ладно, пошутили и будет… Я ж ведь не по злобе… (с подступающим ужасом смотрит на Егора Петровича). Егорушка, вставай! Да что ж такое-то?.. (Егор Петрович еще раз дрыгает ногой). Ай, ай!.. Люди добрые! Убила ведь я, убила своего, кажись! Ай, горе мне, горе! Посадят меня теперь, как есть посадят! А и поделом мне – загубила я свою радость, счастье свое (рыдает). Ох, Егорушка, голубь сизый, и на кого ж ты меня покинул! А я, дура грешная, не поверила тебе (падает на грудь Егору Петровичу), разлучили нас злые люди… Ох, помереть бы сейчас да лежать с тобой рядом… (заливается слезами).

Егор Петрович, совершенно удовлетворенный услышанным, открывает один глаз.

Елена (с ужасом глядя на Егора Петровича). – Так ты живой?..
Егор Петрович (еле слышным голосом). – Наклонись ко мне, любимая… Хочу последнюю волю тебе сказать…
Елена (вновь заливаясь слезами). – Говори, Егорушка… Все исполню в точности…
Егор Петрович (хриплым шепотом). – Не выходи замуж…за этого… Не любит он тебя…
Елена (бьет себя в грудь). – Не выйду, Егорушка!.. Пытать будут – не выйду!..
Егор Петрович. – А меня схорони по-простому…
Елена. – У-у-ы-ы!.. (воет). Что ты, Егорушка! Что ж ты хоронишь-то себя раньше времени? Встанешь ты еще на ноги, вылечу я тебя… А нет, так сама в тюрьму пойду, скажу – вяжите меня, потому как погубила я самое дорогое, что у меня было… (вскакивает и пытается куда-то бежать).
Егор Петрович (хватая Елену за руку). – Ты это погоди… Ты мне одно скажи – любишь ли ты меня?..
Елена (хлюпая носом). – Да что ж ты спрашиваешь, Егорушка?.. Аль не видишь – люблю тебя больше жизни!..
Егор Петрович (неуверенно поднимаясь на ноги). – Это твоя любовь меня воскресила!..
Елена. – Ай-й!.. (бросается Егору Петровичу на шею). Вот оно, счастье мое!
Егор Петрович (обнимая Елену). – Что ж, теперь никто нас не разлучит!..
Елена. – Ох, Егорушка! Ты уж прости меня, дуру глупую…
Егор Петрович (целуя Елену). – Да уж давно простил, солнце мое! А уж соскучился как по тебе – так и словами не передать… (многозначительно сопит).
Елена (краснея). – Да и я соскучилась, Егорушка…
Егор Петрович (с грохотом сметая все со стола на пол). – Так иди же ко мне, любимая!

Егор Петрович и Елена начинают страстно заниматься любовью. В самый ответственный момент дверь открывается и на пороге возникают Потухлов и Людмила Прокопьевна.
 


Явление третье.

Потухлов, Людмила Прокопьевна, Елена и Егор Петрович.

Людмила Прокопьевна (тоном радушной хозяйки). – Проходите, Геннадий Ильич… Ленки-то, поди, дома еще нет, так посидим, за жизнь поболтаем… Уж больно вы нас, простых людей, хорошо понимаете… (открывает дверь на кухню и застывает вместе с Потухловым на пороге. Счастливые любовники их не замечают, продолжая заниматься важным делом).
Людмила Прокопьевна (голос напоминает рев пожарной трубы). – Эт-то что еще такое?! В моем доме…разврат, насилие!..
Елена (из-под Егора Петровича). – Мамаша, выйдите! Какой же вы неделикатный человек…

От такой наглости Людмила Прокопьевна превращается в соляной столп. Елена с Егором Петровичем заканчивают неотложное дело, но от финального аккорда у стола подламываются ножки и счастливая пара с грохотом валится прямо под ноги Людмилы Прокопьевны и Потухлова.

Людмила Прокопьевна (тыча пальцем в потолок). – Вот! Бог-то…он ведь все видит! (пытаясь ухватить Елену). А ну-ка, поди сюда, мерзавка!..
Елена (прячась за расхристанного Егора Петровича). – Мамаша, не надо так нервничать… Сейчас я все объясню…
Егор Петрович (решив проявить себя джентльменом). – Молчи, Ленка… Здесь мужчина говорить должен…
Людмила Прокопьевна (переключаясь на Егора Петровича). – Ах ты, кобель, мерзавец ты этакий! Ни стыда, ни совести! (вопит). Это что ж такое?! Устроили тут…бардак, публичный дом!!! (Елене). – А ты, б…ща, как посмела?! Мало того, что этого кобелюку в дом пустила, так еще и…
Егор Петрович (выступая вперед, весомо). – Не вопите так, мамаша… Коли так дело повернулось, то мы и объясниться можем… (вытаскивает из-за спины Елену, оба падают на колени). Благословите нас, мамаша!
Людмила Прокопьевна (остолбенев). – Так вы что, опять?..
Елена (счастливо улыбаясь). – Да, мамаша! Поняли мы, что друг без друга не жизнь нам…будем мы теперь вместе до гробовой доски…
Егор Петрович. – Верно говоришь, Ленка! Истинно до гробовой доски… (Людмиле Прокопьевне). Так что ж, мамаша, благословите нас?
Людмила Прокопьевна (наливаясь кровью). – Че-го?! Благословить?! Да ни в жизнь! Чтоб тебя…да с ней – никогда! Да как еще и посмел-то о таком просить, гаденыш! Ну-ка, застегивай свои портки и вон, вон из моего дома! (становится в позу римского трибуна). Вот тебе дверь, вот порог…вон отсюда! (Елене). – А ты, мерзавка, выбирай – или этот…или не мать я тебе больше!
Елена (поднимаясь с колен вместе с Егором Петровичем). – Что ж, если на то дело пошло, мамаша, так я его выбираю…
Людмила Прокопьевна (раздуваясь). – Ай!.. И это – дочь единственная…что говорит! И это – матери…выбрала ведь…на что польстилась!.. Недоедала я, недопивала, ночей не спала – и на старости лет такое услышать!.. Лучше б я тебя в малолетстве своими руками удавила, чем такое-то потом паскудство вынести…
Елена (насупившись). – Довольно обидно от вас, мамаша, слышать такие речи…
Людмила Прокопьевна (визжит). – Нет, вы посмотрите, люди добрые! Обидно ей! А мне-то…ой, не вынесу я такого надругательства, помру ведь…как есть помру! (обращая внимание на все еще стоящего в трансе Потухлова). А ты чего стоишь, смотришь, как баран на новые ворота? Ну-ка (показывает на Егора Петровича) дай ему как следует, чтоб не смел в чужой огород-то лазить!
Потухлов (очнувшись). – Так, может, как-то…цивилизованно решим вопрос?..
Людмила Прокопьевна. – Цивилизованно?! Ишь ты…слова-то какие знает! А что невесту у тебя из-под носа уводят, так это тебе и хрен собачий? (пихает Потухлова). Мужик ты или не мужик? Ну-ка врежь ему как следует…прямо в рожу его бесстыжую! (внезапно плюет Егору Петровичу прямо в бесстыжие глазоньки).
Егор Петрович (утирая заплеванные очи и багровея). – Ну, мамаша… Рассердили вы меня… Вздул бы я вас, да на даму – рука не поднимется… (внезапно размахивается и мастерски бьет Потухлова прямо в глаз. Потухлов с грохотом падает).
Егор Петрович (вытирая руки об штаны). – Вот так-то!.. Мастерство не пропьешь!..
Елена (умильно). – Какой ты сильный, Егорушка!..
Егор Петрович (гордо). – Для тебя стараюсь, любимая!
Людмила Прокопьевна (наклоняясь к Потухлову, вопит). – Ой, убил, убил! Ой, люди добрые, что ж это делается-то! Как есть ведь на тот свет отправил!.. (Потухлов начинает подавать признаки жизни). Ай, Геннадий Ильич, живы ли вы?..
Егор Петрович (с молодым пренебрежением). – Да что ему, старому козлу, сделается-то?..
Людмила Прокопьевна (с чувством). – Что?! Ах ты…дрянь! (Елене).  – Ну что, выбрала себе муженька? А теперь убирайтесь оба – с глаз моих долой! (тычет пальцем в сторону двери).
Елена (обидчиво). – Мы ведь и уйдем, мамаша…
Людмила Прокопьевна. – И чтоб духу вашего здесь не было!
Егор Петрович (гордо). – Не будет, мамаша! Попросите еще, небось…стакан воды-то подать!.. Пойдем, Ленка! (Елена и Егор Петрович гордо удаляются в сторону двери. Людмила Прокопьевна остается с Потухловым).
Людмила Прокопьевна (поднимая Потухлова). – Вставай, касатик… Вот, хорошо… Пойдем в комнату, полечу я тебя…

Потухлов, стеная, нетвердо поднимается на ноги и послушно следует за Людмилой Прокопьевной.


Явление четвертое.

Елена и Егор Петрович.

Елена (задумчиво). – Слышь, Егорушка… Мамаша-то как взъярилась, что я этого старого козла бросила… Глядишь, и правда не даст своего родительского благословения…
Егор Петрович. – Ну так что ж, что не даст? И без нее обойдемся.
Елена. – Да так-то оно так… Однако не хотелось бы без материнской воли… Я ведь у нее – одна все-таки, больше, считай, никого и нет у нее…
Егор Петрович (весомо). – Э, Ленка! Ты за мамашу не беспокойся… Она – женщина боевая…
Елена. – Да уж… А все-таки хотелось бы, чтобы все как у людей…
Егор Петрович (по-доброму). – У людей – это как?
Елена. – Ну как?.. Чтобы…ну, выкуп там, украли чтоб меня… Платье, конечно… Ну и мамаша с папашей иконой чтоб благословили – как положено…
Егор Петрович (перебивая Елену). – Платье у тебя и так будет. А что насчет благословения – так моя мамаша и сама справиться сможет… Да и папашки у нас, сама знаешь – твой в бегах, а мой-то из Магадана до сих пор приветы шлет…
Елена. – Это правда… А все же мамашу обижать не хочется.
Егор Петрович. – Эх, Ленка! Добрая ты у меня… За это и люблю…
Елена (кокетливо). – Только за это и любишь?..
Егор Петрович. – Да нет, конечно… Разве ж только за это любят?.. (обнимает Елену). А мамаша – что ж? Ты – позвони ей, может, она и простила уже… Она – баба отходчивая…
Елена. – Ох, Егорушка! Боязно мне что-то… Может, ты сам позвонишь?..
Егор Петрович. – Ну да! Ты – дочь, тебе и положено… (протягивает телефон). Звони давай, чего дрейфишь? Не укусит она тебя…
Елена (неохотно). – Ну, давай, позвоню… (берет телефон). Ай, а куда ж звонить-то ей?..
Егор Петрович (непонимающе). – Как куда? Домой или на сотовый…
Елена. – Сотовый мамаша еще третьего дня посеяла… В ментовке, наверное… А за домашний уж не знаю сколько не плачено, так он отключен давно…
Егор Петрович (недовольно). – С мамашей твоей, Ленка, одни проблемы… Нет, я все понимаю, конечно, но ведь это не человек, а – тридцать три несчастья… То в ментовку заберут, то…
Елена (пуская слезу). – Так как быть-то, Егорушка?.. Ты – мужчина, вот и посоветуй…
Егор Петрович. – А сходи-ка ты домой! Она уж не злится, наверное… А если и злится, так сама все увидишь…
Елена. – Ай, Егорушка!.. Сходила бы, да ведь прибьет она меня…
Егор Петрович. – Э! Вот еще, прибьет…нет такого закону, чтоб дочь родную прибить!.. (задумывается). Хотя твоей мамаше закон не писан…
Елена (заискивающе). – Так сходи со мной, Егорушка!..
Егор Петрович. – Эх, Ленка!.. Ладно, пойдем… Только – ты зайдешь, а я внизу постою… А ежели вопли услышу, тогда…
Елена (радостно). – Ай, спасибо тебе, Егорушка!.. Какой ты у меня…смелый!.. Когда ж пойдем?..
Егор Петрович. – Да хоть сейчас! Чем быстрее прояснится, тем лучше…
Елена. – Пойдем, пойдем! (Елена и Егор Петрович спешно собираются и уходят).


Явление пятое.

Потухлов и Людмила Прокопьевна.

Потухлов (плачет). – Я ж к ней, как к порядочной, а она…дрянь… Чулки еще подарил…
Людмила Прокопьевна (разливая коньяк). – Э, милай! Что ж ты так убиваешься-то? Не надо…не дело это…
Потухлов (хлопая стакан). – Замуж ведь предложил! Мог бы ведь и так…за забором оприходовать…
Людмила Прокопьевна (нахмурившись). – А вы что…уже успели?..
Потухлов. – Да в том-то и дело, что не успели еще!.. А ведь, как жених – полное право имел…
Людмила Прокопьевна (проглотив коньяк и утираясь рукавом). – Это верно… Вон – муженек-то мой бывший, Ленкин папаша, так чуть ли не в первый вечер меня сгоношил…
Потухлов. – То-то и оно! А я  - человек порядочный, старой закалки… Мне ведь – духовность важна…
Людмила Прокопьевна. – Да это видно, красавец (косится на Потухлова). Не горюй, будет еще и на твоей улице праздник…
Потухлов (разливая по новой). – Вы думаете?..
Людмила Прокопьевна. – Да что ж тут думать-то! (горячо). Такой человек хороший… А Ленка – что ж!.. Молода она еще, глупа… Не понять ей, какое счастье упустила…
Потухлов (утешаясь). – Эх, мамаша!.. Душевная вы женщина…
Людмила Прокопьевна. – А то! Конечно, душевная… Я ведь – тоже…для меня духовность-то – это не кот начхал! Книжки вон читаю…а людей образованных – уж так-то уважаю!..
Потухлов. – Хорошая вы женщина, Людмила Прокопьевна… Что ж, давайте…за вас и выпьем! (чокается с Людмилой Прокопьевной).
Людмила Прокопьевна (довольно). – Благодарствуйте, Геннадий Ильич… Давненько я уж таких слов-то не слышала… Да еще от такого мужчины…
Потухлов (борясь с упавшей самооценкой). – А что, я правда…еще ничего?..
Людмила Прокопьевна (с жаром). – Да кто б сомневался! Ты посмотри на себя-то повнимательней – красавец, умница! (тычет пальцем в морщинистую физиономию Потухлова). И в обществе положение имеешь, и средствами не обижен…
Потухлрв. – Да, это так… А все же… Вы, конечно, верно говорите…
Людмила Прокопьевна (спохватившись). – А чего это ты меня на «вы»-то называешь? Давай-ка со мной по-простому…не обижай меня…
Потухлов (оправдываясь). – Да я и не думал вас обидеть, Людмила Прокопьевна…
Людмила Прокопьевна (продолжая). – А насчет Ленки я вот что тебе скажу – плюнь ты да разотри, вот всего и делов! (плюет себе под ноги и вытирает тапком). Она мне – дочь, конечно, а только как на духу я тебе скажу – не такая невеста тебе нужна!..
Потухлов. – Да уж, наверное… А какая же?..
Людмила Прокопьевна. – Какая?.. А вот давай-ка выпьем на брудершафт, после и скажу… (наполняет стаканы). Да называй-ка меня Люси, нравится мне, когда так-то меня называют…
Потухлов (поднимает стакан). – Ну что ж, Люси…давайте…на брудершафт! (Людмила Прокопьевна и Потухлов перекрещивают руки, пьют и троекратно целуются. При последнем поцелуе Людмила Прокопьевна смачно впивается в потухловские губы. Поцелуй, кажется, длится вечность).
Потухлов (несколько обалдевший). – Эх, Людмила Прокопьевна…то есть Люси…
Людмила Прокопьевна (ставя стакан на стол). – Что? (игриво пихает Потухлова локтем в бок). Давненько, я смотрю, такого с тобой не случалось…
Потухлов (пьяный и прибалдевший). – Да уж как давно, Люд…Люси, я хотел сказать… С порядочной-то женщиной… (роняет скупую мужскую слезу). Кругом-то ведь – одни прошмандовки… Только и думают, как бы устроиться половчее, да порядочного мужика обобрать… А ты, я смотрю, не из таких будешь…
Людмила Прокопьевна (тоже прослезившись). – Эх, Гена!.. Не везло тебе на женщин-то, как я погляжу…
Потухлов (с болью). – Да уж как не везло!.. Три раза женат был, а все ведь такие стервы попадались – не приведи господи…
Людмила Прокопьевна (с сочувствием). – Так они что ж – сбежали, что ли, от тебя?
Потухлов. – Да нет, сам выгнал… Характером, вишь, мы не сошлись…
Людмила Прокопьевна (горячо). – А выгнал, и правильно сделал! Характером…ишь ты, характерные какие нашлись! Да такому мужику, как ты, им ноги надо было мыть, да эту воду опосля пить…
Потухлов. – Верно говоришь, Люси… Эх, где ж ты раньше была!..
Людмила Прокопьевна (удивленно). – А чего ж раньше-то? Я и сейчас здесь…
Потухлов (призадумавшись). – Да… Здесь… (внезапно падает к ногам Людмилы Прокопьевны). Дорогая Людмила Прокопьевна…Люси!.. Прошу вашей руки!..
Людмила Прокопьевна (недоуменно). – Какой-такой руки? Зачем тебе моя рука сдалась? Да на, не жалко (протягивает ему руку),  липкая только она у меня маненько…
Потухлов (страстно). – Вы не поняли, Людмила Прокопьевна! Выходите за меня замуж!..
Людмила Прокопьевна (выпучив глаза). – Э!.. Ты совсем пьяный, что ли?..
Потухлов (так же страстно). – Никак нет, Людмила Прокопьевна! Я не пьян…а если пьян, то только от вашей прелести! (пытается поцеловать тапок Людмилы Прокопьевны).
Людмила Прокопьевна (весьма польщенная). – Эх, Гена! Замуж-то – пошла б я за тебя, хороший ты человек… А только что люди скажут?..
Потухлов (все еще стоя на коленях). – А что люди? Какое им дело до наших чувств?
Людмила Прокопьевна (умудренно). – Э, не скажи… Людишки-то – они ведь такие, сволочи… Скажут – к дочери сватался, а мать под венец повел… Нечисто тут, скажут… Да…а ты, кстати, встань, чего ползаешь? У меня тут пол третью неделю не мыт… Ленка, паразитка, пока соберется…
Потухлов (вставая и отряхиваясь). – Люди-то поговорят, да и перестанут, Люси… Нам ведь жить-то…
Людмила Прокопьевна (как бы сомневаясь). – Ох, и не знаю, Гена… Как-то уж больно быстро у нас все…
Потухлов. – Так мы ж с тобой умные люди, Люси! Это ведь тупым только долго думать-то нужно…
Людмила Прокопьевна. – Вот это ты верно говоришь! Что ж…давай за это и выпьем! (наполняет стаканы). За нас…за башковитых! (чокаются, пьют).
Потухлов (переводя дух). – Ну так что ж, Люси? Пойдешь за меня аль нет?..
Людмила Прокопьевна (машет рукой). – А, была не была!.. Пойду, Гена! Хороший ты мужик…осчастливить тебя надо…
Потухлов (радостно). – Вот это правильно, Люси! Позвольте, в таком случае, вас поцеловать…как невесту…
Людмила Прокопьевна. – Это можно! (Потухлов скромно целует Людмилу Прокопьевну). А что ж, Гена, когда свадьба-то у нас будет?
Потухлов (прикидывает). – Когда?.. Да не все ли равно, главное – побыстрее…
Людмила Прокопьевна (довольно). – Ишь как не терпится-то! Так, может, на этой неделе? (спохватывается). Ай, очередь ведь там, в ЗАГСе-то…месяц ведь ждать придется…
Потухлов. – Какая очередь, Люси? Я – уважаемый человек…когда надо, тогда и распишут, какие проблемы?..
Людмила Прокопьевна (радостно). – Ну, так, может, в этот четверг? Как раз вы с Ленкой в этот день собирались… А у меня уж и в столовке все схвачено, есть, куда гостей пригласить…
Потухлов. – В столовке? Гм… Ладно, разберемся… Ну что ж, Люси, в четверг так в четверг! Давай, готовься тогда к свадьбе-то… Да со мной связь держи, чего надо – привезут…
Людмила Прокопьевна. – Благодарствуй, Гена… А ты чего, пошел уже, что ли?
Потухлов (с трудом поднимается и направляется к выходу). – Так дела ведь, Люси… Побыл бы я еще с тобой, да народ ведь ждет… Нельзя ведь его надолго оставлять-то… Ничего…недолго нам теперь осталось поврозь-то быть!..
Людмила Прокопьевна (со слезами умиления). – Иди, иди, родимый!.. (провожает его к двери. Внезапно спохватывается). Ай, Гена!.. А Ленку-то что ж…на свадьбу-то надо позвать? Конечно, нехорошо она с тобой поступила, а все же – дочь она мне… Какая-никакая, а…
Потухлов (великодушно). – Конечно, Люси, позови! Без нее, может быть, и нашего счастья бы не было…
Людмила Прокопьевна (восхищенно). – Ай, добрый ты, Гена!.. Я вот – ни в жизнь бы!.. (Потухлов мнется на пороге). Ладно, Гена, ступай ужо…

Потухлов уходит. Людмила Прокопьевна остается одна. Проходит какое-то время, внезапно в квартиру раздается звонок. Людмила Прокопьевна открывает дверь, на пороге стоит Елена.


Явление шестое.

Елена, Людмила Прокопьевна и Егор Петрович.

Елена (робко). – Здравствуйте, мамаша…
Людмила Прокопьевна (глядя на Елену исподлобья). – Вроде виделись сегодня…
Елена (мнется). – А я вот…
Людмила Прокопьевна (сурово). – Чего приперлась? Или твой тебя снова выставил? За ним это не залежится… Ишь, мерзавец!.. Так ты знай, конечно – мать-то всегда тебя примет, а только…
Елена (перебивает Людмилу Прокопьевну). – Мамаша, почему сразу – выгнал? Или я по другому поводу прийти не могу?
Людмила Прокопьевна (идет в наступление). – А чего ж ты тогда?.. Я ведь – тебя знаю, ни в жизнь бы не показалась, после такого-то… Небось, к Генке вернуться хочешь?.. Так знай – не будет этого!..
Елена. – Это почему ж не будет?
Людмила Прокопьевна. – А потому, что он мне предложение сделал! Так что – плакало твое счастье…
Елена (радостно взвизгивая). – Ай! Так он что же, мамаша, вас замуж позвал?
Людмила Прокопьевна (недоуменно). – Так ты что ж, рада, что ли?..
Елена. – А чего ж не порадоваться, мамаша! Он да вы – такая пара получается! Выходит, и вы свою судьбу нашли…
Людмила Прокопьевна. – Нашла, видать… (растроганно). Что ж, дочка, коли рада ты за меня… Проходи, родимая! А Егорка – пес-то с ним, другого тебе подыщем…
Елена. – Да что вы, мамаша! Все у нас с Егоркой хорошо… Я и пришла-то – прощения попросить, чтоб вы на нас не гневались… А то – нехорошо получается, без вашего благословения…
Людмила Прокопьевна (подумав, милостиво). – Оно так… Ну что ж, прощаю я тебя, так и быть… А где поганец-то твой?..
Елена (обрадованно). – Да здесь, где ж ему быть-то?.. (открывает дверь, кричит). – Заходи, Егорушка!..

Егор Петрович осторожно заходит в квартиру.

Егор Петрович. – Здравствуйте, мамаша…
Людмила Прокопьевна (оглядывая Егора Петровича). – Здравствуй, коли не шутишь… Чего, повиниться желаешь?
Егор Петрович. – Ну… (Елена толкает Егора Петровича в бок). Простите нас, мамаша! Недоразумение получилось…
Людмила Прокопьевна. – Ладно, чего уж там… Бог простит.
Елена (радостно). – Так что ж, мамаша, и на свадьбу к нам придете?
Людмила Прокопьевна. – А свадьба-то – в четверг?
Елена. – Ну да… Как договаривались.
Людмила Прокопьевна. – Э!.. И у меня в четверг… Ладно, сейчас Генке позвоню, может, что посоветует.

Людмила Прокопьевна выходит в другую комнату.

Елена (Егору Петровичу). – Видишь, Егорушка, как все хорошо получилось! Мамаша нас простила, не гневается…
Егор Петрович. – А что это за свадьба-то у нее?
Елена. – А…после скажу (видит, что Людмила Прокопьевна возвращается с переговоров).
Людмила Прокопьевна (чрезвычайно довольная). – А вот слышь ты, дочка, Генка сказал, что – в один день нас распишут! Договорится он… И – все расходы на себя берет! (утирает слезу). Сразу видно, обстоятельный человек, не шаромыжник… (косится на Егора Петровича).
Елена (пытается возмутиться). – Мамаша, зачем же в один день? Как будто для вас других дней мало…
Егор Петрович (уловив спич о расходах). – Ладно тебе, Ленка… Какая разница… А мамашу нужно уважить…
Людмила Прокопьевна. – Вот-вот! Дурак, дурак, а – умный… (задумчиво). Своего небось не упустит…
Егор Петрович (не обижаясь). – Так чего ж упускать-то, мамаша, коли само в руки плывет? (Елене). – Не дури, Ленка, а то – мамаша и рассердиться может…
Елена (плюет и машет рукой). – А!.. Делайте как знаете…
Людмила Прокопьевна (радостно). – Ну, значит, так тому и быть! Смотрите же, чтоб все чин-чином было! Не опозорьте мать-то…вместе ведь перед венцом стоять-то будем… (Елена раскрывает рот, чтобы что-то возразить, но Егор Петрович вовремя наступает ей на ногу).
Егор Петрович. – Не опозорим, мамаша! Кто б говорил… (осекается). Ну, так что ж, в четверг, значит? Так я тогда тебя, Ленка, здесь оставляю…а то не положено перед свадьбой-то в одном доме ночевать…
Людмила Прокопьевна (довольно). – Это хорошо, что обычаи уважаешь! А ты – иди сейчас, нам с дочкой обсудить тут надо…
Егор Петрович. – Это можно! Ладно, Ленка, созвонимся… (уходит).


Явление седьмое.

Елена и Людмила Прокопьевна.

Людмила Прокопьевна (запирая дверь). – Вот видишь, дочка, как устроилось-то все ладно! Вишь как…видно, правду говорят – от судьбы не уйдешь…
Елена (заискивающе). – Так что ж, мамаша, благословите меня?
Людмила Прокопьевна (вздыхая). – Да что ж с тобой делать? Ладно…благословляю я вас, живите дружно…хоть и не о таком женихе я для тебя мечтала…
Елена. – По мне, так и этот хорош… Зачем других-то? Да и знаю я его давно, это ведь тоже важно… Попался бы с улицы какой-нибудь…
Людмила Прокопьевна (соглашаясь). – Вот это верно говоришь, дочка! Дерьмо, а – свое…
Елена (заступаясь за Егора Петровича). – Мамаша, ну почему ж сразу дерьмо? Еще получше некоторых будет…
Людмила Прокопьевна. – Знаю я, в каком месте у него получше! Как бы за оставшийся день какой фортель не выкинул, паразит… За ним ведь не залежится…
Елена (виновато). – Что ж вы все попрекаете, мамаша? Он ведь раскаялся…
Людмила Прокопьевна. – Крокодилово его раскаяние…
Елена. – Крокодиловыми, мамаша, слезы бывают… А раскаяние, оно – чистосердечное… (спохватывается). А, кстати, хотела я вам сказать…
Людмила Прокопьевна. – Чего еще?.. Ну, говори…
Елена (врет не краснея). – А вот вы, мамаша, после того, как в ментовке побывали, так закодироваться сходить хотели… А все никак не сподобитесь…
Людмила Прокопьевна (мучительно припоминая). – Я? Правда, что ли? И верно… А чего ж до сих пор…
Елена. – Так вам все некогда было…
Людмила Прокопьевна (пылая праведным гневом). – Конечно, некогда! А из-за кого? Устроила мне тут «Санта-Барбару»…
Елена (успокаивающе). – Да не волнуйтесь, мамаша… Успеете еще, сегодня или завтра… В поликлинике, говорят, доктор уж такой хороший… Перед свадьбой-то вам сходить – святое дело, да и у меня бы на душе спокойно было…
Людмила Прокопьевна (подумав). – Ладно, схожу, пожалуй. А, может, после свадьбы-то – лучше?
Елена. – Что вы, мамаша! После свадьбы-то – у вас новый дом будет, обустройством займетесь… До того ли вам будет?
Людмила Прокопьевна. – И верно. Ну что ж, тогда завтра и схожу. Дело хорошее… А ты уж меня запиши тогда…
Елена. – Хорошо, мамаша, запишу.
Людмила Прокопьевна. – А я, пожалуй, в таком разе рюмочку пропущу…последнюю… А то ведь потом нельзя будет…
Елена (вздыхает). – Что ж, пропустите, мамаша. (Уходит звонить. Людмила Прокопьевна начинает рыться в углу, отыскивая любовно спрятанную канистру с бражкой).


Явление восьмое.

Людмила Прокопьевна заходит в кабинет. Ее встречает доктор (грузный муж со следами пьянства на лице).

Доктор. – Ну-с, приступим… (оглядывая Людмилу Прокопьевну). И что же привело ко мне такую…привлекательную даму?
Людмила Прокопьевна (ухая в кресло). – Да вот, доктор… Закодироваться хочу…
Доктор (внимательно всматриваясь в опухший лик Людмилы Прокопьевны). – А у вас что же…проблемы?..
Людмила Прокопьевна (оскорбленно). – Да какие проблемы, доктор? Нет у меня никаких проблем! Это все…в общем, знакомые пристали – сходи да сходи…
Доктор. – А сами вы считаете…
Людмила Прокопьевна. – Да что ж тут считать-то? Сами видите – женщина я видная, работящая… А с устатку стаканчик придавить – что ж в этом такого?! Все позволяют…и вы небось тоже…
Доктор (не споря). – Бывает… Как без этого.
Людмила Прокопьевна (оживляясь). – Вот-вот! Хороший вы человек, доктор…людей понимаете…
Доктор (со вздохом). – Да уж понимаю. Вы вот что, Людмила Прокопьевна. Я так понимаю, кодирование вам сейчас не нужно. Это ведь…дело такое. А я вам вот что предложу. У вас ведь есть сила воли?
Людмила Прокопьевна. – А как же! Да еще какая…сила воли-то!..э!..
Доктор. – Ну и прекрасно. Так вот. Сейчас вы пойдете домой, там соберете на стол, чтоб красиво было…да… Потом достанете бутылочку…сядете ужинать…
Людмила Прокопьевна (сглатывая слюну). – А потом-то что?!
Доктор (сурово). – А потом вот что. Вы откроете бутылку и нальете себе рюмку – слышите? – одну рюмку, не больше. Выпьете ее. А потом скажете себе : «У меня есть сила воли, я больше не хочу и не буду пить». И уберете бутылку в сервант.
Людмила Прокопьевна. – Нет у меня серванта, доктор.
Доктор (забывшись). – Пропила, что ли? (опомнившись). Ну не в сервант, это неважно. Главное, с глаз долой. Поняли?
Людмила Прокопьевна. – Поняла, что ж не понять. А рюмку-то…только одну, что ли? Одну-то ведь только за помин и пьют…нехорошо это…не по-людски…
Доктор (подумав). – Ну, в крайнем случае две. Но – не больше, слышите? Иначе проку от лечения не будет…
Людмила Прокопьевна. – А так вот, доктор, что ж  - каждый день?
Доктор. – Что же, можно и каждый. Главное – не забываться…помните (наставительно) – пьяная мать – горе в семье!
Людмила Прокопьевна (осерчав). – Да вы что, доктор, совсем тупорылый? Сказано же – не пью я…так только, для аппетиту…
Доктор (не обижаясь). – Для аппетиту, это хорошо. Вот и я тоже… (достает бутылку коньяка). Может, чисто символически…за успех?..
Людмила Прокопьевна (радостно). – Ну что вы, доктор… А, если чисто символически… (порывшись в сумке, достает складной стаканчик).
Доктор (разливая коньяк). – Ну что ж, Людмила Прокопьевна, поздравляю вас с началом новой жизни! (чокаются, пьют). Надеюсь, что она будет, гм…более успешна, чем прежде! (наливает по второй).
Людмила Прокопьевна. – Ай, спасибо вам на добром слове, доктор! (хлопает второй стаканчик). А жизнь-то у меня – уж такая тяжелая была…
Доктор (понимая, что сейчас придется выслушивать излияния Людмилы Прокопьевны и желая закончить разговор). – Ну, вот и хорошо…гм…в том смысле хорошо, что она кончилась! Что ж, Людмила Прокопьевна, давайте, что ли, на посошок да и (смотрит на часы) прощаться нам надо… Скоро уж следующий пациент придет…
Людмила Прокопьевна (с уважением). – Конечно, доктор!.. (опрокидывает последний стаканчик). Ну что ж, до свиданьица вам, как говорится, да успехов… Хороший вы доктор, душевный…

Людмила Прокопьевна встает и, несколько покачиваясь, уходит.


Явление девятое.

Людмила Прокопьевна возвращается домой.

Людмила Прокопьевна (усаживаясь за стол). – Ну, проверим сейчас, что этот коновал насоветовал (наливает рюмку). Ай, как мала! Да что ж это – тут понюхать, и то не хватит! (задумывается). А и какая разница – рюмка, стакан… Главное ведь – чтоб один, а назвать-то и по-всякому можно! (достает граненый стакан). Вот он, родимый! (наливает). Ну, за все хорошее! (пьет). Эх, хорошо! (занюхивает рукавом). Эге-ге-ге! (спохватившись). А ведь доктор-то сказал – чтоб красиво было! А у меня тут… (качает головой, ибо на столе живописный срач). Ну, это ничего! Сейчас приберем, а это (кивает на стакан) репетицией будет!

Людмила Прокопьевна бодро сгребает в раковину все, что, по ее мнению, выглядит недостойно. На столе быстро водружается живописный пейзаж – соленые огурцы в кадке, кусок сала и крупно порезанная луковица. Венчает все это великолепие огромная бутыль самогона.

Людмила Прокопьевна (садится за стол). – Ну вот, теперь все, как доктор говорил! Ай, красота-то какая – рушить больно! Ан придется, закусить-то… (задумавшись). А может, не стоит? Говорят ведь в народе – закуска градус крадет! А народ-то – он ведь зря не скажет…мудрый у нас народец-то… (наливает стакан). Эх, за что бы выпить? Да что ж – за счастье, конечно! За меня с Геной, да за дочку с Егоркой, хоть и паразит он, конечно… Да я – женщина добрая, не жалко и за него выпить-то! (чокается с бутылью). Ну что ж, дочка, живите дружно с Егоркой-то, да и про мать не забывайте… (ухает стакан). Ишь ты, какой доктор-то хороший… Душевный человек…другой бы – закодировал, да и пошла вон, а этот, гляди, по-человечески обошелся… Бывают же мужики… (проливает слезу). Вот и Гена мой – куда как хорош! И Ленке добрым папашей будет… (наливает следующий стакан). А второй тост – за родителей! За тех, кто выкормил (рыдает в голос) да выучил… (обращается к бутыли). Думаешь, легко было? Э!.. (пьет). Все одна да одна…без мужского плеча-то!.. Эхма!.. (делает размашистый жест рукой, кадка с огурцами валится на пол). Эх, а где вторая, там и третья! (наливает последний стакан). Ну, как говорится…мелкой пташечкой! А третий тост – за лося…чтоб жилося, пилося, да спалося с кем хотелося! (пьет). Эх, хорошо! Вот оно, лечение-то правильное! (замечает упавшую кадку). Э, непорядок…

Людмила Прокопьевна тянется к кадке, дабы поднять, но не удерживается на стуле. Сила притяженья земли является столь велика, что Людмила Прокопьевна уже не поднимается с пола, ложась почивать прямо там же, любовно обняв опрокинутую кадку.


Явление десятое.

Елена возвращается домой. Звонит в дверь, но ей никто не открывает.

Елена (про себя). – Странно… Мама-то уж давно должна была прийти… Неужели задержалась где-то? Хотя…она же кодируется сегодня! (уважительно). Видать, долгая процедура… (пытается открыть дверь ключом, но ничего не выходит. Елена толкает дверь – она открыта). Странно, я вроде бы закрывала, когда уходила… (заходит в квартиру).

Из кухни выползает совершенно пьяная Людмила Прокопьевна.

Елена (роняя сумки). – Мамаша, это что ж такое?! В каком вы виде?!
Людмила Прокопьевна (заплетающимся языком). – П-пр-ришла уж, дочка?
Елена (с отчаянием). – Мамаша, вы же…кодироваться сегодня ходили! (подозрительно). Или не пошли?
Людмила Прокопьевна (покачиваясь аки клен на ветру). – К-к-как же, ходила! Не видно, что ли?
Елена. – Да уж видно, с первого взгляда! Где ж вы в таком случае нажраться-то успели? Ведь закодированным-то вроде и нельзя?
Людмила  Прокопьевна (икает). – Ты, дочка, не думай… Все, как доктор прописал! Хороший доктор…дай Бог ему здоровья… (запинается об собственную ногу и валится на пол).
Елена (пытается поднять Людмилу Прокопьевну). – Да за что ж мне такое наказание, господи! Ведь свадьба же завтра… Как же вы… (трясет мать). Мамаша, мамаша, вставайте! Что ж вы разлеглись-то тут!
Людмила Прокопьевна (не вставая с пола). – Хр-р-р…
Елена. – Ах ты господи, беда какая! А ведь чуяло мое сердце – не надо к доктору идти! Все они подлецы, мошенники, только бы деньгу стрясти… (хватает Людмилу Прокопьевну за ногу). Мамаша, вы встаете или нет?
Людмила Прокопьевна (приоткрывая глаз). – Хрю…
Елена. – Тьфу! (бежит в ванную, наливает ковшик воды и опрокидывает на Людмилу Прокопьевну).
Людмила Прокопьевна (моментально открывая глаза). – Ты ч-чего это творишь-то? Холодно ведь!
Елена. – А холодно, так и хорошо! Быстрее протрезвеете.
Людмила Прокопьевна (шатаясь, встает на ноги). – Ай, и как тебе не стыдно-то! Родную мать – из ковшика…
Елена. – А из чего еще? Из ведра, что ли?
Людмила Прокопьевна (горько). – Ай, вечно ты, дочка, к матери придираешься…И это тебе не так, и то не эдак… А смотри, сама как матерью станешь, так попомнишь еще… Твои-то спиногрызы – чай, твоя копия будут…так же мать-то не уважать… (хлюпает носом).
Елена (устыдясь). – Ладно, мамаша…вы уж простите меня, коли чем обидела. А только – добра я вам хотела…
Людмила Прокопьевна (заливаясь слезами). – Вот так-то…все добра-то хотят… А сами только и думают, как бы в могилу побыстрее свести…
Елена (испуганно). – Что вы, что вы, мамаша! В какую могилу? Грех вам так говорить-то…вы у меня – вон еще какая!.. (льстит). А жениха-то уж какого подцепили – весь город завидует!..
Людмила Прокопьевна (утирая слезы). – Это верно ты говоришь… Жених-то – хоть куда у меня!..
Елена (стремясь задобрить Людмилу Прокопьевну). – Конечно, мамаша… Хоть куда! Даже Егорке моему до него далеко…
Людмила Прокопьевна (постепенно утешаясь). – Это точно! А что ж, дочка, не в обиде ли ты на меня?
Елена (удивленно). – Это за что ж, мамаша?
Людмила Прокопьевна. – Как за что? Генка-то - чай, меня, не тебя предпочел…
Елена (хочет сказать что-то обидное для Потухлова, но спохватывается). – Что вы, мамаша! Я даже рада, что так получилось… Я-то – что ж…а вы вот с ним – точно – два сапога пара…
Людмила Прокопьевна. – Это так… Оба мы – люди видные, душевные… Своим трудом живем… Хоть и не богаты, а – копеечку имеем, есть, чем дом обустроить… А уж как станет он депутатом… (задумывается). А что, дочка, с депутатов он ведь и в президенты махнуть может?..
Елена (хмыкает). – Да уж, мамаша… Смотрите, как бы он президента России не подсидел…
Людмила Прокопьевна (горячо). – А что ж? Это уж…может, планида такая у него – президентом стать? А я бы – первой леди была…уж не хуже, чем другие! Вон, у француза-то намеднись по телику видела – лахудра лахудрой! Со мной-то и не сравнишь…
Елена (прерывает мечтания Людмилы Прокопьевны). – Мамаша, вы бы сначала законной женой его стали, а уж потом…
Людмила Прокопьевна. – Так завтра и стану! Тоже мне, проблему нашла… А тебе бы, кстати, и о себе не грех подумать…тоже ведь завтра женой станешь! (задумывается). Ишь ты, никогда бы не подумала, что в один же день с собственной дочерью венчаться буду!
Елена (недовольно). – Это, мамаша, ваша идея, а, точнее, жениха вашего… Ему бы только пиар себе сделать, а на чувства других и положить с прибором…
Людмила Прокопьевна (недоуменно). – А ты чем недовольна-то?
Елена (горячо). – Да как же, мамаша! Свадьба ведь – это дело такое, интимное…делить-то ни с кем не хочется… Что ни говори, один ведь раз такое событие в жизни-то бывает…
Людмила Прокопьевна (пораженно). – Эхма! Эт что это такое – делить ей не хочется! Свадьба один раз! Это что ж это я – не только жадюгу, но и дуру вырастила? То, что матери жалеешь – ладно, чего от тебя еще и ждать-то? А вот что с одним мужиком всю жизнь провести надеешься – так это…
Елена (перебивает Людмилу Прокопьевну, боясь, что та наговорит лишнего). – Хорошо, хорошо, мамаша… Виновата, не думая ляпнула… Однако давайте перед таким событием ссориться-то не будем…
Людмила Прокопьевна (быстро успокаиваясь). – И верно, дочка… Чего это мы?.. Завтра ведь – день-то какой! Да и дел-то невпроворот – и самой чтоб выглядеть, да за всем уследить…
Елена. – А что, мамаша, лимузин будет?
Людмила Прокопьевна (гордо). – А как же! Генка заказал – говорит, это…по статусу ему, что ли, положено! Видишь, какой внимательный жених-то мой! А с Егоркой бы ты в ЗАГС на «копейке» драной поехала…
Елена (вздыхает). – Не это главное, мамаша… Егорка – молодой еще, успеет капиталы нажить…
Людмила Прокопьевна. – Главное, чтоб вместе с капиталами другую жену не нажил! А то он ведь у тебя – не промах…
Елена (быстро). – Да не наживет он другую, мамаша, коли жить хочет…
Людмила Прокопьевна (одобрительно). – Вот это правильно ты говоришь! Ай, молодец! Так держать будешь – не рыпнется он у тебя!..
Елена. – Да уж хотелось бы… А что ж, мамаша, и расписываться тоже вместе будем?
Людмила Прокопьевна. – Да ты не беспокойся, дочка! Все чин чином будет.Генка говорит – это, как его, символично! Старшее, мол, поколение и молодое…ай, забыла, что он дальше-то бухтел! Но поняла, что красиво будет… Да еще и с телевидения обещались приехать! (радостно). Представляешь, по телику нас-то покажут!
Елена (усомнясь). – Да ну, мамаша… Очень им надо…
Людмила Прокопьевна. – Да точно покажут! А то – Генка сказал – закопает их…
Елена. – Да… Жених-то ваш – молодец!.. Так что ж, мамаша, (смотрит на часы) может, отдыхать пойдем? Поздно уже…а завтра выглядеть надо хорошо…
Людмила Прокопьевна. – Вот это правильно говоришь, дочка! (целует Елену). Давай-ка ляжем, помолясь, а уж завтра…
Елена. – Доброй ночи, мамаша! (целует Людмилу Прокопьевну).

Елена и Людмила Прокопьевна расходятся по своим комнатам.


Явление одиннадцатое.

Утро свадебного дня. В квартире Шамшуровых свадебный переполох. Елена и Людмила Прокопьевна готовятся к торжеству.

Елена (из комнаты). – Мамаша, помогите платье застегнуть!
Людмила Прокопьевна (из ванной). – Сейчас, сейчас! Подожди…глаз докрашу!..
Елена. – Мамаша, там зацепилось что-то!..
Людмила Прокопьевна. – Ай, господи! Ничего без матери-то сделать не можешь… (приходит Елене на помощь). Ну, что там у тебя?..
Елена. – Да вот, крючок никак не застегну (Людмила Прокопьевна помогает Елене застегнуть платье). Спасибо, мамаша!.. Что бы я без вас делала… А уж вы-то какая сегодня красавица!..
Людмила Прокопьевна (гордо). – Да уж постаралась! Платье-то – фирменное…на рынке сказали – сам Дольче-Габбана шил…
Елена (оглядывая платье). – Мамаша, Дольче и Габбана – это два разных человека… Да и сзади у вас почему-то «Версача» написано…
Людмила Прокопьевна. – Э, какая разница! Версача или хренача – лишь бы платье хорошее было… Ну что, ты готова?
Елена. – Готова, мамаша… Ай, даже страх берет!..
Людмила Прокопьевна. – Чего это ты испугалась?
Елена. – Да как же! Скоро ведь мужней женой стану…
Людмила Прокопьевна. – Станешь небось… Если твой паразит опять что-нибудь не выкинет…
Елена. – Ах, мамаша! Вы снова начинаете?..
Людмила Прокопьевна. – Да молчу, молчу! С тобой говорить… (прислушивается). Ай, дочка, кажется, подъехали!..

Во двор, громко сигналя, въезжает кавалькада машин. Елена и Людмила Прокопьевна свешиваются с балкона. Из окна одной из машин высовывается улыбающаяся рожа Егора Петровича.

Егор Петрович (орет на весь двор). – А вот и мы! Заждались, небось? (вылезает из машины. Из второго лимузина, кряхтя, выбирается Потухлов со свитой).
Елена. – Ай, мамаша! А они сейчас нас выкупать будут?
Людмила Прокопьевна. – Какой еще тебе выкуп? Обойдешься и так…
Елена (обидевшись). – Это как так – обойдусь? По обычаям положено…
Людмила Прокопьевна (умудренно). – Обычаи-то – людьми делаются…их и изменить можно…

В это время процессия подтягивается к дверям Шамшуровых и громко колотит в дверь.

Егор Петрович (из-за двери). – Открывай, честной народец! За невестами приехали!..

Людмила Прокопьевна распахивает дверь. За ее спиной скромно стоит Елена.

Людмила Прокопьевна (широко улыбаясь). – Был честной, да позапрошлой весной! Заходите, родимые!.. Давайте, что ли, шампанского?..
Егор Петрович. – Со всем отменным удовольствием, мамаша! (открывает бутылку).
Потухлов (наполняя бокалы). – За нас, за молодых! (чокаются, пьют). Чтоб у нас – все было… и нам за это ничего не было!
Егор Петрович. – Вот это верно! (радостно гогочет).
Людмила Прокопьевна (с осуждением). – Ты бы, Егорка, лучше старших послушал, а уж потом… Успеешь свое слово-то вставить…
Елена (поспешно встревая в разговор). – Мамаша, а мы в ЗАГС не опоздаем?
Потухлов (ласково). – Успокойся, милая! Без нас не начнут… (торжественно). Что ж, дорогие дамы, давайте – за нашу семейную жизнь! (пьют). Да пойдемте к машинам, а то, действительно…

Влюбленные пары, скромно держась за руки, чинно спускаются к машинам и направляются навстречу своему счастью.


Явление двенадцатое.

Свадебный банкет в самом разгаре. Потухлов с вилкой в зубах исполняет лезгинку. Музыка заканчивается, Потухлов под бурные аплодисменты плюхается на место.

Людмила Прокопьевна. – Ай, Гена!.. Знатно пляшешь…
Потухлов (с пьяной гордостью). – Да…я еще и не то могу! Брачная ночь-то – впереди!.. (щипает под столом Людмилу Прокопьевну).
Людмила Прокопьевна (взвизгивая). – Ух!.. Шутник ты у меня…

Во главе другого стола, сияя,  чинно восседают Елена и Егор Петрович.

Елена. – Смотри, Егорушка, мамаша-то как раздухарилась… Счастливая…
Егор Петрович (рассудительно). – Да как же ей и счастливой не быть! Вишь, какого мужичка себе отхватила…
Елена. – А я – еще счастливее…
Егор Петрович. – Эх, Ленка! Правду говорят – настоящая любовь-то все преодолеет… Сколько препятствий меж ней…ан любящих-то все равно не разлучить!.. (утирает скупую мужскую слезу).
Елена (также прослезившись). – Истину говоришь, Егорушка!..

2011 г.