Кошачьи законы

  Кошачьи законы

С раннего утра коты почувствовали во дворе что-то загадочное. Ко всем имеющимся резким  весенним запахам добавился новый, тонкий, нежный аромат кошки. Никакой-то там кошки из соседнего квартала, а именно чужой, прибывшей издалека. Активные, особенно весной, коты повыскакивали из своих жилищ, сараев, подвальных помещений, и, пробегая мимо друг друга, скомкав приветственные слова, бросали:
- Нет, вы слышали? Откуда это может быть? Где-то совсем рядом! Вам не попадалась? Нет? Жаль! Ну да ладно. К завтраку не опоздать бы.
А про себя хитрецы думали: «Вот бы мне первому повстречалась!»
Добрая одинокая старушка из пятиэтажного дома каждое утро выносила на крышку канализационного колодца, которая от тепла даже зимой не покрывалась снегом, гречневую кашу с рыбными консервами для бездомных кошек. Коты, у которых были хозяева, пренебрегали подачками и не разделяли стол бродячих котов, в стороне наблюдая за их трапезой. А бездомные ничего постыдного в этом не усматривали и могли по достоинству оценить милосердие старушки. Они любили посидеть с ней на лавочке, скрашивая ее одиночество, подставлять голову под ее ласковые руки и смотреть, как голуби собирают крошки со стола.
А днем возле магазина во время привоза продуктов можно было, сплотившись, вкусно и сытно пообедать. Один кот отвлекал своим голодным надоедливым воплем грузчиков, а другой кот тем временем очень быстро выуживал лапой из картонной коробки сливочные сосиски и прятал их за водосточной трубой. Добыча между котами честно делилась пополам. Кладовщица пожимала плечами и никак не могла понять, почему периодически не сходится товарный вес продуктов.
Первый раз старушку утром никто из котов не встретил.
- Киса, киса, киса… - недоуменно позвала она кошек. Не дождавшись своих любимцев, старушка оставила кашу и расстроенная ушла домой.
Весна. Снег уже окончательно сошел, асфальт подсох, мусор убран, газоны позеленели, деревья стремительно одевались в листву. В это улыбчивое солнечное утро даже самый старый почтенный кот Тимофей выбрался из подвала через решетчатое окно, не дожидаясь, когда кто-нибудь из жителей откроет подвальную дверь, чтобы спуститься набрать картошки. Кот Мишка бежал по двору, но остановился посмотреть, как Тимофей просовывал свою несоразмерно большую голову через железные прутья.
- Доброе утро, Тимофеич! И ты, старый, туда же? Не спится? Добычу почуял! – беззлобно съехидничал молодой кошара Мишка с короткой густой шерстью и маленькими прижатыми ушами, помесь британца с норвежской лесной. Шоколадно-тигровый окрас он унаследовал от матери. Как бы он не злился, круглые зеленые глаза сияли добротой, а розовый носик с черными точечками вызывал улыбку.
- Да на вас посмотреть вышел, как вы друг другу шерсть драть будете. И где ж эта новенькая киска? И мне любопытно было бы на нее взглянуть. Может, и я на что сгожусь? – подмигнул Тимофей.
С юмором у старика было все в порядке, года два еще протянет.
- Видно ночью по всему кварталу бегала, везде след оставила. Где-то отсиживается, - принюхивался к новым оттенкам запаха Мишка с бойцовским поднятым вверх хвостом, в жилах бурлила кровь. – Ты здесь, Тимофеич, карауль, а я в детском саду поищу. Смотри, не прозевай!
И Мишка был таков. А Тимофей запрыгнул на скамейку, лег на бок и положил голову на вытянутые передние лапы, подставив солнцу плохо заживающие раны от недавних боев. Это было самое удобное место во дворе для контроля всей кошачьей жизни. Тимофей хоть был и стар, но уважение имел. Без его согласия ни одну драку, ни одно гульбище не начинали. Любое кровопролитие мог остановить. Нередко сам вступал в борьбу за кошек, находя силы отстаивать  право на потомство.
- Тимофеич! Что это коты с утра пораньше засуетились? Мой тут не пробегал случаем? – стараясь как можно безразличнее, спросила русская голубая Муська пяти лет от роду.
Тимофей аж вздрогнул, так незаметно появилась возле него кошка. «Уже и слух ни к черту», - устало подумал он про себя.
- Когда здороваться научишься, Буратино местное? Мишка твой в первых рядах поскакал, - хмыкнув в усы, доложил Тимофей.
Но в какую сторону поскакал, не сказал. Ох уж эта мужская солидарность!
- Ладно врать-то! В первых рядах, в первых рядах! Мишка никогда за хвостом не волочился, - заступилась за своего милого Муська не обремененная интеллектом.
Она никогда не была домашней и пройти школу воспитания ей было негде. Пытались поначалу ее домашние кошки хотя бы чистоплотности обучить, но все тщетно. Шерсть хоть и короткая, а вся какая-то замасленная, клоками и глаза всегда грязные, умываться не заставишь. Если бы следила за своим внешним видом, так может, ум нищетой своей не выпирал бы. А так уж совсем какая-то подзаборная получалась. И зависти – на целую телегу с горкой. Всему и всем завидовала, у кого шерсть пышнее, хвост длиннее, глаза умнее, всем домашним кошкам без исключения и даже тому, чего не ведала и знать не знала. И то, чему завидовала, и тех, кому, при всем честном народе обхаивала. А влюбиться угораздило  в самого красивого дворового кота Мишку, считавшего, что все без исключения кошки квартала должны были ему принадлежать и Муська в том числе, но, видно, и этих ему было мало, видели его и в других дворах. Остальные  коты, особенно домашние, проходили мимо неопрятной склочной Муськи. Так уж, иногда брали ее с собой, когда совсем некого, и до заката далеко.
- Я с тобой, Тимофеич, погреюсь, - бесцеремонно запрыгнув на скамейку, сказала бестолковая Муська.
- Ты бы с хвоста моего слезла, темень дремучая, - лениво попросил кот, растекаясь под солнцем от удовольствия.
- Ой, не заметила, - привстала с хвоста Муся и вытянулась вдоль скамейки. - Чой-тось разволновалась я. Слыш, Тимофеич, пахнет чем-то особенным, ненашенским, - задрав чересчур вытянутую мордочку вверх, принюхивалась к прохладному воздуху Муська.
- Да чую я, чую, - сужая зрачки, задумался кот.
Хоть и лежал он равнодушно, но чутье его редко подводило, скверным тянуло по свежему весеннему воздуху, тревожным. Небо запорошило мелкими облачками, словно кто-то овечью шкуру расстелил.
- Мусь, на воробьев поохотилась бы что ли. Совсем ведь обленилась. Все по помойкам, да по помойкам, - предложил старожила двора.
- Котят жду, - отрезала Муська, легко соврав, уткнулась носом в лапы и демонстративно засопела.
- Да ты за год по четыре раза ждешь. Нашла себе оправдание. И котята у тебя ленивые, да грязные. Ребятишки с трудом по семьям разносят. А они там, сорванцы, гадят, вот их обратно и выбрасывают. Пополняешь армию бездомных. Ни матери из тебя путевой, ни… - прервался Тимофей от назиданий и посмотрел в сторону кустов сирени, откуда показался задиристый кот Васька с врожденным коротким хвостом, будто кто-то рубанул с плеча.
- По какому случаю сходка? – поинтересовался Васька.
От отца, домашнего полосатого кота, ему досталось крепкое мускулистое тело. Он находился в отличной физической форме и был готов в любой момент мериться силами с соперником. А от матери, сиамской кошки, он унаследовал темные пятна, темно-коричневое пятно вокруг носа красиво заползало змейкой на левое ухо. Его постоянно кто-нибудь подбирал за красоту, а потом непременно выбрасывал. Воровал еду, шельмец. И кормили ведь досыта, а все остановиться не мог, ничего нельзя было на столе оставить. Печенье и то грыз. Да что там печенье, яблоки надкусывал! Вы где-нибудь видели, чтоб коты лук репчатый ели? Васька ел все! Особенное удовольствие доставляло, когда никто не видел. Одни хозяева решили, что замусорен Васька глистами, раз такое количество еды в него вмещается, чеснок с растительным маслом и таблетки горстями в рот стали запихивать. Чуть до смерти не затравили, пока сам не удрал. В поход за сосисками коты его с собой не брали, с делением у него плоховато было, никак поровну не получалось.
- Ты, Вась, тут не задерживайся. Дефилируй в своем направлении, - процедил сквозь зубы Тимофей. Не любил он жадных и наглых.
- Вась, я тебе кусочек колбаски спрятала. Пойдешь со мной? – знала Муська, чем кота соблазнить.
- Кусок-то большой?
- Все тебе отдам, родимый, - Муська спрыгнула со скамейки, встала в стойку на полусогнутых ногах со слегка приподнятой задней частью тела и отогнула на сторону хвост, заманивая кота в уединенное место.
- Чужим повеяло, - обострил Васька нюх, втягивая чуть подрагивающими ноздрями воздух. - Надо посмотреть, откуда этот сладковатый запах?
Впервые за всю историю кошачьих игр, Васька отказался от Муськиной колбасы. Его короткий хвост мелькнул за углом. Оскорбленная отказом Муська стала наблюдать за копошащимися над крошками голубями, мечтая проглотить хотя бы одного. Но лень, как всегда, перевесила, и мечты уже осели на дне помойки.
Из подъезда с важным видом вышла располневшая кошка Луша белого цвета с прозрачными голубыми глазами. Раз в месяц ей удавалось притупить бдительность хозяев и просочиться на свободу в приоткрытую дверь оттянуться на всю катушку. Хозяева неоднократно предупреждали ее, держа за шкирку после гуляний:
- Еще раз принесешь котят, вырежем все к чертовой матери!
И каждый раз она оттягивалась, как в последний. Любили ее коты. Чистенькая, ухоженная, ласковая, общалась без матерных слов, послушная была. Правда уже через неделю ее нельзя было узнать. Каждый кот щедро делился с ней блохами, холка была изрядно обмусолена, а о белом цвете шерсти оставалось только догадываться, будто ею асфальт подметали. Тощая становилась, словно чучело для музейного экспоната. И опять ее отмывали, отскребали, откармливали, травили ядохимикатами изнутри и снаружи, и оставляли в доме, ласковая она была.
- Тимофей, Муся, здравствуйте! – вежливо поздоровалась Луша. - Все ли в порядке? Суета во дворе какая-то. Дай, думаю, выйду, погляжу, с народом пообщаюсь.
- Ты, Лукерья, зря рисковала-с. Тут не до тебя. Из дальних краев к нам пожаловали-с. До сих пор, правда, на суд зрителей не показывались. Ждем-с, - завернул Тимофей, прибавляя к словам «с», так ему казалось звучало весомее, интеллигентнее.
- Да вон, у уродца надоть спросить. Гарольд, подь сюды! Что там слышно? Нашли? – грубо позвала Муська обиженного судьбой кота.
Не прорезались у него до конца глаза, на китайца смахивал, гноились они постоянно от пыли и грязи. Еще когда котенком был, мальчишки за шерсть черную как смоль казнь ему учинили, лапы переломали, да хвост сожгли. Выжил он, но на задние лапы все ж прихрамывал и хвост наполовину крючком. И имя какое-то издевательское дали, чужестранное – Гарольд. Только вот душу не смогли искалечить, широченной доброты была. Помогал кошкам в подвалах котят растить, сам голодал, а им приносил. Все равно его шпиняли и чурались, а при случае и обидеть могли, особняком он от всех держался. Над ним смеются за его уродство, а он ушки прижмет и голову к земле пригнет. Если ударят, так чтоб не очень больно. От всех попадало: и от людей и от котов. А попроси его с поручением куда-нибудь сбегать, тут же стремглав помчится, прихрамывая. И за что над такими судьба глумится?
- Здрасте, господа хорошие, - боязливо подошел Гарольд к скамейке и застенчиво стал лапами рыть ямку в земле. – Вы меня звали? Куда-нибудь сбегать? Что-нибудь принести? Я мигом!
- Ничего нам не надо! Подними свою глупую башку, не тронем! Скажи лучше, дурень, куда это все коты подевались? – бестактно налетела с вопросами Муська.
- Вокруг веранды в детском саду носятся, - не поднимая головы, спокойно ответил Гарольд. Смахнул в ямку сухой листик и стал закапывать.
- Луша! Луша! Луша! – отчаянно позвала хозяйка кошку, высунувшись из форточки на втором этаже.
Испуганные криком голуби разлетелись в разные стороны.
- Прячься! – скомандовал Тимофей.
Но хитрая, предприимчивая Лукерья уже лежала под лавочкой, сравнявшись с землей.
- Луша! Вот ведь дрянь такая! Все, только операция! Больше тебе ничего не поможет! Гуляй тогда, сколько влезет! – гневно проревела хозяйка и захлопнула форточку.
- Ничего, ничего! Попугает, попугает и отмоет. Не в первый раз. Испугалась я вас, ждите! – вылезла Луша из-под скамейки и тут же стала вылизывать свою белую шкурку и выгрызать тополиные почки, прилипшие к лапкам. Скоро вот-вот коты объявятся, надо быть в лучшем виде, хотя бы первые дни гуляния.
- Смотрите! Смотрите! Идут! То есть ведут! – заерзала у скамейки Муська.
Тимофей неторопливо приподнял голову, расширил зрачки, но вставать не стал. Гарольд на всякий случай спрятался за лавочкой.
Из калитки детского сада вырулила целая процессия кошек. Впереди грациозно, мягко ступая на подушечки лап, вышагивала ночная незнакомка. Чистокровная персидская кошка окраса колор-пойнт, светло серая с яркими темными пятнами на морде, ушках, хвосте и темно-серых сапожках. Длинная лоснящаяся шерсть почти касалась земли. Такая милашка, что глаз нельзя отвести. Пушистый хвост, словно жезл, поднят вверх и от каждого его колыхания, коты дергали носами и вскидывали брови, направляя усы вперед. У одного кота даже открылась челюсть, и язык вывалился в сторону, как у собаки. Вокруг котов нервно бегали кошки. Молча такое возмутительное поведение своих партнеров они не могли сносить, и сопровождали шествие язвительными выкриками:
- Где это вы такую лахудру откопали? А, предатели? Видно по весне совсем разум помутился. Ты, Мишка, совсем совесть потерял! Мало тебе своих? Мы ведь забастовку устроим! Будешь потом лапы кусать!
Бездомная кошка Глаша сибирских кровей, дальняя родственница Муськи, с шерстью окрашенной во все цвета радуги, такой цвет еще в народе называют серо-буро-малиновый в крапинку, не выдержала и, забежав вперед незнакомки, стала обращаться уже непосредственно к ней:
- Тебя что, кто-то здесь ждал? Что молчишь? Разговаривать не желаешь?! Или мы твоего внимания не достойны? Откуда ты притащилась? Куда это всех наших котов ведешь? Не много одной-то? Поделилась бы. Мы уж так и быть по старой дружбе от них не откажемся.
Незнакомка не реагировала на выпускаемый яд кошек в свой адрес и спокойно шла прямо к скамейке, где ее с нетерпением ждали Тимофей, Муська, Лукерья и Гарольд.
- Здравствуйте! Вы здесь старший? – вежливо обратилась она к Тимофею.
- Ну я. С чем пожаловали в наши края?
- Проездом, ненадолго. Разрешите остановиться в ваших владениях?
- Смотрите, любезная какая! Из домашних видать, - подколола незнакомку Глаша, выглядывая из-за спины Василия.
- Цыц!! – рявкнул Тимофей.
И все кошки отпрыгнули на шаг назад. Тут уж лучше не встревать. По небу неслись кучевые облака, и усилился ветер.
- Как звать будем? – улыбнулся он незнакомке и пошевелил кончиком хвоста, заигрывая и привлекая к себе внимание.
Красавица, действительно красавица! Тимофей приподнялся, выгнул спину и потянулся на задних лапах, старательно вытягивая короткую шею вперед. Ему тоже захотелось понравиться милашке. Уж не такой я и старый, говорила вся его осанка. Он величественно сел, обернул себя хвостом и посмотрел в голубые глаза незнакомки.
- Сильва. А вас как величать? – кошка редкой красоты поклонилась перед почтенным стариком и мурлыкнула в знак своего расположения.
- Тимофей Васильевич. Отец из домашних был, - с гордостью за свою родословную по отцовской линии представился Тимофей. – У кого желаете остановиться? Предлагаю свой дом. Надеюсь, не откажете.
«Вон, старый, что выдумал! – одновременно подумали про себя все коты, но вслух высказаться побоялись. Логика подсказывала молчать. - А то шуганет ее со двора, тогда уж точно ни кому не достанется. А так уж ладно, потерпим, ненадолго Тимофеича хватит».
- Спасибо за приглашение. Очень вам признательна. Лучше я одна, на веранде, там спокойнее.
- Ну, как знаете. Мой дом всегда открыт для вас, - сдержанно ответил Тимофей. -  Заходите, буду надеяться, - и добавил, - не пожалеете.
Выпрямил спину, отвел уши назад и отвернулся, всем своим видом показав, что разговор закончен. Хоть и необидчив был, но отказ затронул больное сердце старика, остро кольнуло под ребром.
«Могут же старики держаться с достоинством, не то что молодежь, - с завистью подумал Василий. – Орел! Гордый орел! А она зря ему отказала, у нас так не принято. Тем самым она выходит из-под его защиты. Закон двора жесток. Она, видно, об этом не знает, а нам это на руку».
Возбужденный Васька уже вертелся вокруг Сильвы и рассыпался в предложениях:
- Можно за вами поухаживать? Показать вам окрестности? Куда-нибудь проводить?
- Благодарствую. В провожающих не нуждаюсь, - вечной мерзлотой отдалось от ответа.
- Вась, а как же колбаса? – Муська уже все простила Василию и терлась о его бок, настойчиво отталкивая от Сильвы.
- Гарольду отдай! – грубо отпихнул он Муську.
Сильва, не желая встревать между кошками и котами, молча направилась в сторону детского сада.
«Ну уж, если красавцу Ваське отказала, надо будет серьезно поразмыслить, как к ней подобраться», - подумали коты и, взяв тайм аут, разошлись со своими подругами, каждый в тайне надеялся на расположение незнакомки.
За Сильвой последовал только Гарольд, как адъютант, решив возложить на себя ответственность за ее безопасное временное пребывание в их дворе. Он прекрасно знал, коты в покое ее не оставят! Она приняла его заботу, и они пошли вдвоем.
Ветер усиливался. Хмурились тучи. Солнце на серо-жемчужном небе все чаще стало пропадать. Где-то далеко-далеко проносились гулкие раскаты грома, редкое явление для начала мая.
- Вы проголодались с дороги? Хотите, я вам сосисок принесу? – участливо заглядывая в глаза милашке, предложил Гарольд.
- Благодарю, я сыта. На веранде живут мыши.
- Вы ловите мышей?! – искренне удивился Гарольд.
Ни одна кошка квартала не ловила мышей. Хотя от дохлых мышей, полученных в подарок от котов, они не отказывались. Ответ Сильвы вызвал уважение у Гарольда. По его представлениям на мышей охотились только смелые, ловкие и активные кошки. Незнакомка не была похожа на других кошек, что-то было в ней особенное, притягивающее, непонятное Гарольду.
- Мои хозяева специально для меня держали на балконе аквариумы для развода мышей. Закрывали кухню, и там я охотилась за ними. Частенько баловали крысками с птичьего рынка. Выросла я в тепле и на свежем мясе.
- Почему же вы от них ушли?? Что произошло? Они вас били?! – Гарольд резко остановился.
Он не мог понять, как можно было сбежать от такой райской жизни! Ему не доводилось общаться с домашними кошками, об их жизни он знал только понаслышке. Очарованно смотрел на красавицу, которая не побрезговала общением с ним, и с интересом слушал ее. Грешным делом он подумал, что она каким-то образом не замечает его уродства. Но нет! Она ласково смотрела на него и не била по морде лапой, как это делали другие кошки. В какой-то миг ему даже показалось, что в ее круглых небесных глазах он уловил крошечные искорки нежности. Гарольд внимал каждому слову и хотел, чтобы она его не прогоняла и рассказала о своей жизни, готов был выполнить любую ее просьбу, только попроси.
- Обидели они меня очень, - грустно ответила Сильва и отвела взгляд в сторону, неприятны ей были воспоминания.
- И чем же, если можно рассказать?
- Принесли мне кота, - начала она рассказывать, - с короткой густой шерстью, с абсолютно плоской мордой. У него почти отсутствует нос, есть, конечно, но такой маленький, приплюснутый, вздернутый, как у поросенка, одни дырки от носа остались. Зато в медалях весь, самый лучший значит. Такой страшный, что при виде его, у меня шерсть дыбом встала. Когда я ему чуть глаза не выцарапала, схватили меня за лапы мои драгоценные хозяева, полотенце на голову набросили, чтоб слез моих не видеть, и под кота подставили. Он не отказался. Я только слышала, как хозяйка возмущалась, что я должна вернуть ей какие-то деньги, которые она за меня заплатила. Разве для этого они меня к себе брали? Пусть они теперь без меня хвастаются моей родословной перед своими знакомыми и розеточки с выставок себе на грудь приколют. И вот так оказалась я здесь. А ведь любила я их, грела собой…
Из узких глаз Гарольда текли слезы. Он мечтал отомстить всем обидчикам Сильвы, не исключая из списка хозяев. Неужели в мире людей деньги ставятся превыше живой души? Что же такое можно иметь за деньги, хотел понять Гарольд, как не самое дорогое на этом белом свете – расположение, преданность и любовь живого существа? 
Только они подошли к забору детского сада, как сзади услышали истошный кошачий крик. Мишка с Василием, встав в бойцовскую стойку друг против друга в детской песочнице, мерились силами, завоевывая право на незнакомку, угрожающе орали и завывали, словно малые дети.
Васька, более нетерпеливый и молодой, начал атаковать. Он резко выбрасывал лапу вперед, стараясь когтями попасть точно в глаз, самое болезненное место. Мишка только шипел и защищался, отпрыгивая в сторону, но не нападал. Несколько раз они сцеплялись, разрывая в лохмотья друг другу уши,  царапая глаза и носы. Дико вопящий комок катался по песочнице, наводя ужас на наблюдавших в стороне котов и вызывая уважение у кошек. С замиранием сердца все ждали победителя. Им стал Василий. Ободранный, морда в крови, но самодовольный и гордый, он прошел сквозь строй кошек с поднятым коротким хвостом. И направился прямо к Сильве и Гарольду, которые стояли у забора и тоже следили за поединком.
- Бежим скорее! – шепнул Гарольд Сильве и они юркнули сквозь штакетник забора к веранде в детском саду.
Василий, все коты и кошки последовали за ними. На задней стене веранды была снизу наполовину отломана доска, в это отверстие и прошмыгнула Сильва. Гарольд остался снаружи у входа. Запыхавшиеся кошки встали полукругом в ожидании событий.
- Сильва, выходи! Ты что, кошачьих законов не знаешь? – проорал Василий, подбежав вплотную к веранде. – Гарольд, уйди с дороги!
- Она устала, ей нужно отдохнуть, - защитник Сильвы не двинулся с места и голову не пригнул к земле, как он это делал прежде.
- Что за чушь? Всю ночь отдыхала. Я победил, она моя! – Василий начал злиться, подергивать хвостом и шевелить усами. – Она должна выполнять требования дворового общежития! Пусти, урод!
Упорство, с каким Гарольд защищал вход на веранду, стало не на шутку раздражать Василия, и он больно ударил лапой Гарольда, разодрав ему когтями нос до крови.
- Не пущу!
- Тебе мало? Уйди, пока не поздно! Передние ведь лапы переломаю! – недовольно проурчал Василий и приготовился к нападению, прижав короткие уши к голове.
Вокруг веранды уже собралась толпа кошек и домашних и бездомных, бросившие все свои дела, даже приятную охоту на сосиски. Редко можно было увидеть такое сборище кошек. Обстановка накалялась. Воробьи, нахохлившись, молча сидели на деревьях. Солнце, изредка проглядывающее сквозь облака, пыталось теплыми лучами смягчить обстановку. Местная дворняжка своим лаем делала попытки разогнать кошек, но, видя, что ее игнорируют, повизгивая, скрылась в подворотне. Деревья гнулись под резкими порывами ветра. Накрапывал мелкий дождик. Кошки не расходились.
- Что она там выдрючивается? – раздался голос Муськи. – Умная нашлась! Ей победителя предлагают, а она еще кочевряжется. Пусть, как я, котят безостановочно рожает. Почему я должна мучаться, нужду испытывать, а она чистенькая и сытая ходить будет, без забот и хлопот?
- Точно, точно! Вытаптывается тут перед всеми. Этих породистых берегут, один раз в году кота приносят, увешанного медалями, кормят до отвала. Потом за деньги котят продают, в хорошие места пристраивают, по выставкам в корзиночках с бантиками возят. Пусть она с наше хлебнет! Мы за таких, как она, должны численность населения поддерживать. Пусть тоже попашет! Попробует родить без помощи людей и выкормить, живя впроголодь, потом котят навялить кому-нибудь на рынках или в подземных переходах! – кричали кошки.
- Катается, как сыр в масле. А мы тут всех котов обслуживать должны, - опять вылезла со своей решимостью завистливая Муська.
- Молчала бы уж, - усмехнулся на Муську кто-то из толпы.
- Не буду молчать! Раз она сюда пришла, пусть с нами в подвале живет и подачками питается! А то она про наши беды только в газетах читала. На атласных подушках небось спит! Телек смотрит! Вылезай, мымра выставочная! – заводилась Муська.
И откуда столько желчи и ненависти?
- Да что с ними цацкаться! Бейте урода! Видно не сполна свое получил, не по полной программе. А ей хвост опалить за не уважение к народу! Ишь, гордую красавицу из себя воображает, хвостом машет, обществом пренебрегает! Знаем мы таких! – к угрозам присоединялись отвергнутые коты.
- Она же за помощью к вам пришла, - набрался смелости Гарольд сказать слово в защиту Сильвы. Беспокоило его злобное настроение кошек и котов. – Что вы к ней пристали? Поживет немного и уйдет. У нее беда, может?
- Какие беды у домашних? О чем ты говоришь? Они что, от холода околевают или от голода подыхают? Все, кто от хозяев сбегают, по дворовым законам жить должны! Слишком легко отделаться хочет! Погулять на воле и вернуться не замаранной. Не выйдет! Платить надо за удовольствия! – науськивала Муська кошек, бегая взад вперед вдоль толпы.
- Да гоните вы этого урода взашей! – одна из бездомных кошек неожиданно с яростью набросилась на Гарольда, прокусив ему ухо и расцарапав глаз.
Гарольд только прижал уши, но сдачи не дал. На кошек он никогда не поднимал лапу. Истекая кровью, он плотнее придвинулся к стене, и всем стало понятно: стоять будет насмерть!
- Зовите Барона. Барона сюда! Барона! – прозвучало из толпы сначала нерешительно, потом все тверже и тверже.
Над головой громыхало небо. Дождь полосовал кошачью шерсть.
- Что-то мне домой срочно надо, - сказала Лукерья и быстро просочилась через калитку.
Ее бегство поддержали еще несколько домашних кошек. Остальные остались мокнуть под ливнем. Природа взбунтовалась.
Это уже было серьезно! События принимали скверный оборот. Барон, местный стаффордширский бультерьер, гроза всех кошек и антипатия людей, пользовался отвратительной репутацией. Во время его выгула, вся кошачья братия пряталась в укромных местах. Пес одним ударом челюсти ломал шейные позвонки кошкам. Хозяева на строгом ошейнике не могли его удержать, если перед его взором появлялась несведущая о его зверствах кошка, даже с дерева доставал. И пока не перекусывал ей шею, не успокаивался. Многие жители района на него жаловались, в суд на хозяев подать собирались, да все как-то недосуг было, а число жертв тем временем росло.   
И понеслась кошачья почта через бездомных собак на адрес Барона о том, что на веранде детского сада спряталась кошка. Барон не заставил себя долго ждать. Услышав со двора позывные бродяг, он прикинулся хозяевам нуждающимся в выгуле. С двух сторон его челюсти текли слюни, он уже знал, где находится жертва.
Легко вырвался из рук хозяев, шутя перескочил через забор, без труда вырвал зубами две доски из стены веранды и на белом свете не стало еще двух кошек, прекрасной гордой Сильвы, не обидевшей за свой короткий век ни одного живого существа, так и не поняв, для чего люди заводят кошек, и уродца Гарольда, отважного героя и защитника всех слабых и обиженных, не бросившего в трудную минуту свою избранницу. Барон был крайне удивлен, с каким ожесточением и стойкостью защищал черный как смоль кот вход на веранду. Псу пришлось несколько раз перекусывать ему шею. Полуживой искалеченный до неузнаваемости Гарольд до последнего вздоха все пытался закрыть собой отверстие в стене.
История эта молниеносно облетела весь город. Кошки возбужденно и возмущенно обсуждали подробности очевидцев. Этот двор прославился жестокостью.
- А гроза-то какая была, помните? А гроза-то… А Тимофей в это время где был? Как же он допустил такое? – интересовались потом коты других кварталов.
- Да помер Тимофей-то, еле до подвала со скамейки добрался, сердце прихватило. Никого на помощь не позвал, бедняга. Не хотел перед Сильвой слабым показываться. Видно, и ему, старому, запала в душу милашка, не пережил… Не смог защитить-то… - отвечали коты, пожимая плечами, с легкостью перекладывая вину на Тимофея.