Это и есть счастье

Какое будущее могло ждать мальчика, которому «повезло» попасть под трамвай и получить 14 переломов почти всех частей тела, – мрак, отчаяние и уныние? Да вот – нет. Он летал на самолете, и не просто на самолете – на истребителе! Он стал отличным военным художником. Он объехал полсвета, написал сотни замечательных полотен, воспитал детей (сын – известный художник, дочь – художница) и внуков (тоже художники). Ему 90 лет, а он летит на месяц в Индонезию – рисовать природу и людей.

Москва. Осенний солнечный день. Рядом со студией военных художников имени Грекова  – небольшой сквер. По тропинке легкий ветерок гонит листву. На лавочке задумался о чем-то пожилой мужчина в длинном драповом пальто и кирзовых сапогах. На голове шапочка, напоминающая тюбетейку. Смуглое лицо, приветливый взгляд. Если бы я не знала, что на днях этому симпатичному мужчине исполнилось 90 лет, больше 70-ти никогда бы ему не дала.

Он начал жить страшно давно – в гражданскую войну, прожил всю социалистическую эпоху со всеми ее правителями, пережил перестройку, не пропал и при капитализме, человек-история – народный художник России, член-корреспондент Российской академии художеств, летчик-истребитель Владимир Иванович ПЕРЕЯСЛАВЕЦ.

Родителей Володя не помнил. Они сгинули во время гражданской войны. С Украины сиротская доля привела в Москву. Осколком памяти – детский дом на Большой Грузинской в огромном старинном здании. Два рояля, большая столовая на втором этаже, внизу – кухня. Еду, «как графьям», ребятам подавали на лифте. Жили весело.

Жуткий голод тридцатых годов. Детдом окружал огромный парк, за забором – зоопарк. В озере, подходившем прямо к ограждению, плавали разноцветные утки. Их легко можно было поймать прикормив. Жалко из такой красоты суп варить, но уж очень хотелось есть.

Шефы детского дома снимали ребятам дачу на разъезде Обнинский. Однажды Володя увидел у реки мужчину с подростком с этюдниками. И подошел посмотреть, как они рисуют. Мужчина обратился к детдомовцу: «Мальчик, тебя как зовут?» Это был Петр Петрович Кончаловский. Он написал записку директору детского дома, и Володя две недели жил у Петра Петровича, позируя ему. Мальчику так понравился запах краски, что он тоже начал рисовать. Эта встреча и определила судьбу Володи.

Был у ребят и «коллективный шеф» – театр Всеволода Мейерхольда. Великие актеры – Доброжевская, Охлопков, Свердлин, Боголюбов – приходили к ним в гости и показывали отрывки из спектаклей. Игорь Ильинский так изображал рыбака, словно по-настоящему удил рыбу. Мейерхольд на музыку Шостаковича поставил пьесу Маяковского «Клоп и баня», где массовые сцены играли детдомовцы. Много известных людей гостили у ребят: и художник Павел Соколов-Скаля, и поэтесса Мариэтта Шагинян, и писатель А.С.Серафимович. Новиков-Прибой читал свои еще не напечатанные рассказы. Кавалерист Гайя Гайпов, командир Чапаевской дивизии, рассказывал им о гражданской войне. Естественно, такие встречи играли большую роль в выборе жизненного пути. Володе очень нравились военные: их форма, выправка и дисциплина.

Как говорится, «ничего не предвещало беды», но однажды… Ребята готовили газету «Пионерия», и Володю, как самого шустрого, послали за красками. На Трубной площади он попал между двумя трамваями. В институт Склифосовского его привезли с 14 переломами. Целый год он выкарабкивался. Молодой организм, или волевой характер, или какое-то чудо позволили ему не только восстановиться, но и… стать летчиком. В его жизнь вообще часто вмешивался счастливый случай, и происходили странные вещи. С такими переломами он еще и попросился на фронт добровольцем! Но и тут судьба подыграла ему. Его направили в элитное авиационное училище. И тогда он стал летчиком-истребителем. Самое интересное, что медицинская комиссия дала заключение «Годен без ограничений». И мало кто знал, что, чтобы управлять самолетом, ему приходилось подкручивать педаль – одна нога была короче другой.

Да и дальше судьба продолжала ему улыбаться. Он закончил Московский художественный институт имени В.И.Сурикова, где повезло учиться у таких мастеров живописи, как Игорь Грабарь и Александр Дейнека.

Как совместить авиацию и профессию художника? И Владимир Иванович обратился за рекомендацией к Василию Сталину помочь устроиться на работу в студию им. М.Б.Грекова. И летчик Василий Сталин подписал просьбу, сказав: «В этой студии есть и пехотинцы, и моряки, пусть будет и летчик»…

На дорожку сквера слетелась стая голубей. Мимо проходят люди, мамы с колясками гуляют по скверу. Девочка играет с собачкой. И они, конечно, не догадываются, что вот на этой скамеечке рядом с ними сидит человек, который десять лет подряд участвовал в воздушных парадах на Красной площади, посвященных Военно-воздушному флоту, 7 ноября и Дню Победы. Я смотрю на бездонное небо, и мне нетрудно представить, как по нему с ревом летят самолеты, выстроившиеся в слова «Слава Сталину!»

И во-он тот «угловой» самолет в букве «В» – Владимира Ивановича. И если самолет уходил вперед или назад, то получалась буква «Б». Искажения слова не допускалось.

«Нас дрессировали больше всех. Одних и тех же летчиков забирали на тренировки, и мы жили три месяца на Тушинском аэродроме в палатках. Настоящая армейская жизнь с комарами и фильмами, проецируемыми на растянутую белую простыню. Чтобы не было эксцессов, нас охраняли, на каждые три самолета был один часовой.

Но сбои все же были. На тренировках гибли люди…

В 1958 году Хрущев арестовал правительство и запретил парады. Василия Сталина, который руководил парадной группой, сослали в Казань. Там он, бедняга, и спился. Как это – погубить такого мужика? Я был на его могиле. На памятной плите надпись «Василию Джугашвили от М.Джугашвили». Вокруг его холма свежие могилы солдат, погибших в Афганистане.

В Казань я поехал искать свою работу «Мишка», ее в музее потеряли. И нашел ее в запаснике, в подвале среди холстов без подрамников. Я смог ее выкупить только по разрешению Министерства культуры. Теперь мой «Мишка» у меня».

Счастливый все-таки человек – Владимир Иванович: под трамваем не погиб, в войне выжил, под репрессии не попал. И «Мишку» вот он своего нашел, и по миру поколесил, и во многих странах выставлялся. И в Третьяковской галерее три его картины. А за серию работ «Героический Вьетнам борется», картину «Юность нашего неба» и портрет Героя Советского Союза С.Н.Анохина получил серебряную медаль имени М.Б.Грекова.

Да, удивительный человек. Когда в сентябре этого года организовали очередную экспедицию в Индонезию, он решился полететь, несмотря ни на что. Даже на то, что добираться туда ни много ни мало 24 часа. Там он написал цикл картин – яркие, радостные работы, которые весной 2009 года будут выставлены в Москве.

На дворе поздняя осень. Когда мы окончательно замерзли, Владимир Иванович пригласил меня в мастерскую картины посмотреть да попить чаю с вареньем. С большой любовью показывал он мне свои работы, начиная от маленьких до огромного размера полотен. Тут был целый мир – и пейзажи, написанные в разных странах, и портреты, и парашютисты, и корабли, и самолеты, и атланты.

Когда мы уже прощались, я обратила внимание на большую работу, висевшую в выставочном зале студии. На ней во весь рост изображены летчики-космонавты.

«И когда они приехали смотреть работу, – вспоминает Владимир Иванович, – Леонов начал придираться: почему Гагарин в сапогах, а мы все в ботинках? Почему Терешкова стоит рядом с Гагариным, а не с мужем? А я ответил, что это первые космонавты. Я же не знал, что Гагарину нравилась Терешкова. А Леонов вдруг неожиданно и говорит: «А, пожалуй, я начну теперь носить сапоги, мне что-то нравится».

Я неторопливо бреду по ночной Москве и думаю. В нашей непростой, меркантильной и жесткой жизни этот человек не потерялся, не озлобился. У него есть то, чем он живет, и неважно, какое «на дворе» время. И вспоминаю его слова: «Я живу неосуществленными вещами, которые хотел сделать, мог бы, но не успел. У каждого художника есть такие провалы, о которых он жалеет. Вот если тебе что-то захотелось, надо немедленно это делать. Нужно жить более динамично, подвижно». И на душе тепло, и в сердце радость и вера в хорошее будущее. Конечно, так и надо жить – в полную силу. С таким вот задором. Человеку исполнилось 90 лет, а творческих планов у него еще на одну жизнь! Может быть, это и есть счастье?..