Облака под землей

 



  Утро началось как обычно. Проснувшись, я какое-то время просто лежал без движения, бороздя невидящим взглядом белоснежную гладь больничного потолка. Затем, осознав неизбежность обычной жизни, я встал с кровати. Как всегда, коротко поздоровавшись с соседом и пробормотав что-то насчет вчерашнего ужина, я в сопровождении, какой-то странной, абсолютно ничего не значащей мысли, покинул палату. Коридор встретил меня гулким эхом шагов,  холодной безликостью крашеных стен и давящим запахом вареной рыбы. За время, проведенное в этих стенах, я уже вполне привык не замечать ничего этого. Привык настолько, что порой казалось, что я перестаю замечать даже самого себя. Войдя в столовую, и вывалив на тарелку некое подобие пюре из синтетического картофеля, я занял свое обычное  место в самой середине зала и приступил к поглощению углеводов. Помнится первые дни, я еще называл этот процесс едой, но потом отказался от этой привычки, потому,  что к еде данное занятие имело лишь косвенное физиологическое отношение. После первого приема пищи, по расписанию, следовал обязательный лечебный осмотр, как и практически все в этом гладком, покрытом масляной краской мире, он носил чисто формальный характер. Еще при поступлении, мое состояние было оценено как бессимптомное. Поэтому ежедневный осмотр не давал практически ничего, кроме убийства пятнадцати минут, о которых я, впрочем, совсем не сожалел. Заняться здесь все равно было нечем. 
Приняв лекарство, я ощутил на себе их немного дурманящее побочное действие, и продолжил, было, путь по выработанному маршруту  обратно в свою палату, но тут меня окликнули.
-Простите, Вы давно здесь?
Голос был тихий, немного испуганный, «должно быть опять новичков завезли», без каких либо эмоций подумал я. Обернувшись, я, как и ожидал, увидел перед собой новое лицо. Маленькая, чуть младше меня, девушка, с почти налысо подстриженными волосами, ее все еще темная кожа, говорила о том, что взяли ее совсем недавно.
-Да - коротко ответил я.
Моя  затуманенная, то ли лекарствами, то ли самим этим местом, память,  все-таки подсказала изобразить улыбку.
-Вы не могли бы мне помочь?- от чего-то обрадовавшись моему ответу, девушка порывисто схватила меня за руку. Прикосновение ее пальцев на короткий миг пробудило спящее во мне сознание. Волна почти физической боли на долю секунды перевернула устоявшийся миропорядок. Я рефлекторно отдернул руку. Чувствовать человеческое тепло после долгой спячки во льдах безликости, это было слишком. Тем не менее, я попытался взять себя в руки.
-Чем именно?- стараясь говорить тем же отстраненным тоном, поинтересовался я.
Девушка, наверное, заметила, но вряд ли до конца поняла мое смущение. Присев на скамейку, она, видно желая высказаться, повела долгое повествование. Рассказ ее не отличался оригинальностью. По правде говоря, я уже сбился со счета, сколько раз  вот так слушал вновь прибывших. Все было просто. Жила она в центре города, я забыл название, оно не имеет значения, работала на юридическую фирму, пока однажды ежемесячный анализ не дал положительный результат. К ней пришли прямо домой, не дав даже собрать вещи. Сначала был перебросочный  пункт, и подтверждение диагноза, потом пара месяцев в  Х-лечебнице. Одиночная палата, постоянные инъекции, в общем, все как обычно. После чего ее привезли к нам.
-И чем я могу помочь?- должно быть немного грубо переспросил я.
-Я очень плохо здесь ориентируюсь - почти прошептала она с каким-то виноватым взглядом, - Мне надо к главврачу, и еще, не могли бы рассказать, как здесь все устроено?
-Главврач прямо  по коридору, самая большая дверь. Не пропустите. Он сейчас как раз принимает, если поспешите, успеете. А потом я  с радостью проведу для Вас экскурсию.
Я стоял и слушал свой голос. Это были обычные слова, но их говорил совсем другой человек. Человек, которого, как я думал, уже давно нет. Я видел полный благодарности взгляд маленькой незнакомки, видел как- будто со стороны, свою ответную улыбку.
Нет, я так и не пошел тогда в палату. После ее возвращения, мы еще долго говорили. Разговор был совсем не о больнице, мы говорили о том, другом мире, обсуждали музыку, книги, я рассказывал о странах, где бывал когда-то. Она много смеялась, и смех этот разбивал незыблемые больничные стены, я снова видел небо, мы были как два облака, вырвавшиеся из подземелья и наслаждавшиеся своей краткой свободой.
Звук отбоя грубым ударом разбил хрупкие небеса. Вернувшись в свою комнату, я впервые за долгое время не мог заснуть. Чувствовать было больно.
Утром я узнал, что ее перевели, якобы ночью ей стало хуже, вирус перешел в активную фазу. Что это означало, знали все. Еще, несколько лет назад, я бы расстроился, но сейчас, пожалуй, был даже рад этому. Пусть она умрет свободной, умрет пока еще жива. Нет ничего страшнее заточенных облаков.
10.06.2012