Человек, который дарил красоту

Жил на этой земле, среди нас, добрый человек.  Человека звали Борис Михайлович Макуни. О нём нет странички в "Википедии", и публикации в прессе наперечёт. Хотя, личность эта известна во всём мире, каждому любителю комнатных фиалок (сенполий) и знатоку селекции, которой герой моей публикации отдал почти полвека. В его честь не называют звёзд, улиц и даже сортов сенполий (вот за это мне просто стыдно). Просто "дедушка русской фиалочной селекции" всегда отличался скромностью. И цветы свои щедро дарил, в том числе и относил в детские учреждения и больницы. Всегда радовал родных и близких живыми букетами. На новый год преподносил и "цветочные ковры": наливал в изящную тарелочку воды и клал сорванные цветы различных расцветок.  Друзья писали:

Кто-то очень любит марки,
Кто-то кошек, кто собак.
Он любил дарить фиалки
К празднику и просто так...

Потом, когда вся коллекция Макуни погибнет в квартирном пожаре (вместе с ней погибнет и младший сын Денис- талантливый художник и тоже подающий надежды селекционер), наследие Мастера останется в живых только благодаря тому, что щедро, без малейшей материальной выгоды, раздавалось, цвело и множилось на подоконниках. Эта грустная история похожа на притчу с одной моралью: дарите, тогда удастся сохранить...

Те, кто имел счастье познакомиться с Мастером лично, вспоминают, что войти в этот дом было просто. Один коллекционер сенполий рассказывал, что просто нашёл знакомую фамилию в телефонном справочнике (благо, она редкая). Борис Михайлович и его жена Татьяна Николаевна приняли нежданного гостя радушно, ничуть не напрягаясь на то, что он посторонний.

Что же он увидел во время своего визита?

Обычную трёхкомнатную квартиру в Ясенево - типовом районе московских новостроек (в честь микрорайона Ясенево его благодарный житель назвал сорт). Открытого для общения пожилого человека - арбатского москвича старого склада. Двоих сыновей. Обаятельную жену - верную спутницу жизни и "фиалочную Музу". И тысячи фиалок на стеллажах. Да, непритязательные супруги даже в дни мирового триумфа, когда рядом с сортами "от Макуни" на выставках в Америке и в Японии стояли таблички "Русская суперзвезда!", не обзавелись собственной теплицей.

Что же рассказывал своим посетителям Мастер (помимо того. что охотно делился секретами выращивания)?

Своей редкой, необычной фамилией Борис Михайлович обязан предку-итальянцу, бойцу Наполеоновской армии. Предок его едва не замёрз в российских снегах, но был спасён очаровательной крестьянкой, пригласившей его в свой дом. Дальше - как в старинном романе: любовь. свадьба, дети, внуки, род.
Макуни не биологи: Борис Михайлович - физик-ядерщик, сотрудник НИИ. Татьяна Николаевна - художник по женскому костюму - вышивальщица и кружевница. О ней близкие писали так:

Стройная фигурка, длинные ресницы.
Снова что-то вяжет Таня-кружевница.
Вьется вязь узоров на салфетке белой,
Как на лучшем платье Снежной Королевы.

(стих Анны Скворцовой).

Потом Мастер посвятит памяти своей кружевницы сорт. А после люди, узнавшие о том что его нет больше здесь, будут думать: от чего же он всё-таки умер? "Атом съел" (всё-таки ядерщик), или просто не смог без жены?

Это была любящая, дружная, удивительно гармоничная пара. Инь и Янь. Татьяна Николаевна - не просто неутомимая помощница, жена-товарищ, жена-подруга, но и генератор идей. Говорят, что даже увлечение фиалочной селекцией у супруга началось с её подачи. Татьяна Николаевна любила, гуляя по Москве, засматриваться на цветы на подоконниках. Как-то муж подарил ей, с трудом выискав в в одной из комиссионок и купив на практически неподъёмные для научного сотрудника деньги диковинный сине-фиолетовый цветок с биркой "фиалка узамбарская". Это сейчас эти слова "выискал", "неподъёмные деньги" звучат странно - в любом магазине этих фиалок завались. А тогда на дворе стояли шестидесятые годы, и не то чтобы отечественной селекции не было - вообще сенполии были большой редкостью.

Вторую фиалку, розовую, подарила соседка. Татьяна Николаевна предложила мужу: "А почему бы нам их не скрестить?" Муж обладал научным, пытливым  складом ума. Скрестили. Получилось. Не послушай Борис Михайлович женского совета - и не было бы в нашей истории такого селекционера, и сама отечественная фиалочная селекция, начавшаяся с Макуни, развилась бы гораздо позже и долго была бы отсталой. Здесь совершенно излишни слова "внёс свой вклад" и "оставил след".

Прочла как-то заголовок "Тайна семьи Макуни". Да не было у этой простой и открытой семьи не было никаких тайн! Секрет их успеха заключался исключительно в любви. И к друг другу, и к своим зелёным питомцам.  К ним они относились как к живым, мыслящим и чутким существам. Татьяна Николаевна с волнением рассказывала о том, как за одну ночь скоропостижно погибла фиалка, которую им просто посоветовали "загнать, чтобы рассчитаться с долгами". А ровно на сороковой день после смерти Бориса Михайловича стремительно распустилась шапкой цветов одна из его основных надежд. Да, фиалки чувствуют состояние хозяина, его настроение - я это тоже вижу. Посмотришь на них - и нервного напряжения,  плохого настроения уже нет. Они снимают стресс бескорыстно, ничего не прося взамен.

Ухаживали за коллекцией всей семьёй. Дети поливали растения и помогали называть новые сорта. Возможно, так и появились названия "Хомячок", "Мяуньки", "Хозяйка Медной Горы", Пират" и "Кот Леопольд". Все вместе возили землю с дачи (тогда ещё грунты на любой вкус и добавки к ним не продавались на каждом шагу).

О названии сортов хочу сказать и то, что, судя по ним, их автор обладал незаурядным чувством юмора и был по-доброму остёр на язык. Чего стоят одна "Весёлая марганцовка", "Бляха-Муха", "Леший" и "Никому не дам!" Здесь истории таковы.

"Бляха-муха" измучила селекционера - никак не желала давать цветы желаемой формы "оса".  В сердцах строптивице было дано столь экспрессивное имя. "Леший" был охарактеризован его создателем так: "У этого сорта цветы выглядывают из-под листвы, как леший в лесу из-под куста". С "Никому не дам!" так вообще почти комедия. Увидев эту фиалку в цвету, Татьяна Николаевна схватила её и воскликнула: " Никому не дам!"  Она просто хотела оставить её себе, как любимицу. А "ехидный" муж взял да и увековечил ей возглас на долгие годы. Вполне возможно, кстати, что "Бляха-муха" (такой же эмоциональный возглас) был и "ответом" жены - сорт могла назвать и она. Если так, то интересные "семейные баталии" - с тёплой иронией.

У Макуни, вообще, много "сортов-посвящений". "Памяти Мастера", "Памяти академика Вавилова",  "Галина Уланова", "Нина Карпович". А также "Прелестная тёща", "Наташа",  "Ксюша", "Ах, Настасья!", "Тётя Ася", "Альбина", "Лариса", "Елена". "Олеся", "Семёновна", "Памяти Тани Макуни", "Татьяна Николаевна", "Татьянин день", "Петрович", "Серёжа"... Ясно лишь, что Таня, Татьяна Николаевна - это жена. "Наташа" - в честь внучки. Интересно, а кто и где все остальные люди? Помнят ли? Есть ли у них фиалки, названые в их честь, их именами?  Доподлинно известно только, что у Антона - старшего сына супругов Макуни, ни одной нет. Вообще. Он как-то писал в сети, что ему до сих пор больно от внезапной и случившейся практически одновременно потери почти всех родных (Борис Михайлович ненадолго пережил Татьяну Николаевну, а сын Денис погиб тоже вскоре). Антон Борисович до сих пор не может от этого оправиться... Он пишет талантливые стихи и юморески, внучка Наташа с отличием закончила журфак, блестяще пробует свои силы в профессии и в поэзии. Пока никто из рода Макуни не продолжил  начатое дело. Но я почему-то верю - эта нить не оборвётся. Верю ещё и потому, что таланты у этой семьи наследственные: Борис Михайлович здорово рисовал, фотографировал и сочинял стихи - всё это передалось сыновьям и внучке. Когда-нибудь, в одном из поколений проявится и "фиалочный ген". Может, и реестр точный будет (до сих пор никто точно не знает количество выведенных этой семьёй, в том числе и Денисом, с сортов), и каталог, и книгу издадут. Впрочем, насчёт книги Мастер бы, наверное, спросил: "А зачем?"

Пока у меня лишь одна сенполия от Макуни. Но это - только пока. В списке моих фиалочных мечтаний преобладают именно сорта "дедушки российской селекции". Достать их несложно. Потому что их щедро дарили. 

Этот негромкий человек действительно был гений. Я смотрю на своё чудо с огромными, семисантиметровыми белоснежными сверкающими цветами и думаю: "Оставить о себе и своей любви такую память - это надо уметь..."