Нетихий омут. Глава 14

(несмотря ни на что, ироническая повесть)


ГЛАВА 14

ВЗЯТЬ ТЁПЛЕНЬКИМ


А капитан Семага дело своё хорошо знал. Не первый раз в гражданском браке, так сказать. И время, чтобы к Пахомову явиться, капитан удачное выбрал. Не для Кольки удачное, а для себя, конечно. Это время в народе «часом мента» называют.

Ты только-только последний сон досматриваешь, уже ощущая, как мочевой пузырь готовится сыграть побудку. Но глаза закрыты, и оснований открывать их пока нет, ещё минут пятнадцать. Дотерпишь. И вот в эту секунду раздаётся звонок в дверь. «Кого ещё черт принес в такую рань. Телеграмма, что ли? Так вроде бы не от кого».

В нашем случае раздался настойчивый стук в окно. Семага не смог достать рукой. Он поднял с земли какую-то ржавую трубу. Звук был гулкий и громкий. Но из Колькиного дома никакой реакции. А вот из соседнего строения, стоявшего хоть и за забором, но всего метрах в пятнадцати, выглянула бабка-краеведка Родионова.

– Кто шумит? – поинтересовалась она.

– Капитан Семага, – крикнул полицейский.

– Что, капитан, опять Колька натворил чего?

– А он дома? – ушел от ответа Семага.

– Так куда ж ему деваться, – вздохнула краеведка. – Спит, небось. Щас времени-то сколько?

– Семь часов тридцать минут, – сообщил капитан.

– Раньше десяти не поднимется, – сообщила Родионова. – И не пытайся.

– А мы поможем, – сказал Семага и, достав рацию, что-то резко в неё буркнул.

Газон, оставленный им у въезда в Деревню, через три минуты, подняв пыль на узкой улочке, встал у дома Пахомова. Из машины выскочили трое спецназовцев и приступили к штурму.

Да там, в общем-то, и штурмовать нечего было. Чуть на дверь поднажали. А дверь так себе, картонно-фанерная, для утепления стекловатой проложенная. Это ещё когда-то дед Колькин сотворил. А с тех пор ничего и не изменилось.

В общем, заскочили эти маски-шоу в дом. По всем правилам, один направо, другой налево, третий под окном караулит. А как же, преступника же берут. А вдруг он вооружён и очень опасен?

А Пахомов даже и не проснулся. Когда он с похмелья дрыхнет, его разбудить практически невозможно. Правильно бабка Родиониха сказала. Тем более, что спецназовцы тихо работают, чтобы врага раньше времени не вспугнуть. Так вот. Один из них у кровати Колькиной остался с автоматом наперевес, а другой Семаге о ситуации доложил спешно.

– Ладно, – сказал капитан. Засучил рукава и тоже вошёл в дом. Там на тесной веранде он нашёл ведро с водой и внёс его в комнату. Понятно же – зачем. Только, значит, ведро это, наполовину заполненное, над Пахомовым поднял, Колька тут же глаза и открыл.

– Не надо, – говорит. Таким жалобным голоском, просящим.

– Вставай, Николай, – ухмыльнулся Семага. – Только без глупостей.

Колька сел в кровати, скрипнув старыми пружинами и нетренированными суставами. Трусы синие с красными сердечками совершенно не гармонировали с тусклой обстановкой деревенского дома.

– Одевайся, – уже гораздо спокойней сказал капитан и повернулся к спецназовцу. – Ты присмотри за ним, а я схожу, понятых поищу.

А никого  искать и не пришлось. Вдоль покосившегося Колькиного забора уже стояло человек десять любопытствующих. Ещё бы! Прямо будто из кино.

– Два человека! – крикнул с порога Семага. – Есть желающие поприсутствовать?

Реакция была вполне ожидаемой. Будто в годы застоя объявили, что колбасу сырокопченую завезли. Все зрители тут же захотели стать участниками. И ломанулись в калитку. А забор старенький был, подправлялся еще при Колькином деде. И произошло то, что вы и подумали.

Десять жителей Деревни легли лицом вниз. Типа, к лесу задом, к Колькиной избушке передом. Вместе с ними легли и метров двенадцать забора. Кое-где хрустнув, а кое-где оторвавшись. А там ведь и пожилые люди были. И, в том числе, небезызвестный нам Кудимыч, без которого не обходилось ни одно деревенское мероприятие. А тем более такое, как захват преступника. Что там Пахомов натворил, людям неважно было. Главное, сам процесс. Люди в масках и с автоматами. Будто из сериала с телеканала НТВ.

Колька выглянул в окно и чуть не заплакал:

– Гражданин капитан! Кто ж мне за ущерб платить будет?

– Я тебе обещаю, Николай, – ответил Семага. – Если невиновным окажешься, сам приеду с инструментами и поправлю.

– В чем невиновным? А? – воскликнул Пахомов. – Я ж с тех пор, как вышел, ничего не нарушал. Работаю, живу тихо.

– Тихо? – хмыкнул капитан. – Если бы так и было, Николай, никто бы на тебя и не указал.

– Вы про что это? – поразился Колька.

– Компании постоянные. Пьянки. И спиртное берёшь дорогое, качественное. А откуда у сторожа деньги на дорогую водку? Объясни.

– Так это не я, – шмыгнул носом Колька. – В смысле, я, но деньги не мои. Гости деньги на водку дают. И на закуску. А я только бегаю.

– И кто тебе поверит, Николай, – заявил капитан. – Ладно, разберёмся. Вот ордер на осмотр помещения. Давай, хоть штаны натяни. Сейчас понятых позову.

– А чего искать будете? – пересохшим ртом спросил Пахомов.

– Что надо, то и будем, – отрезал Семага. – А ты вон сядь в сторонке и помалкивай.

***

В качестве парочки понятых оказались обиженная Колькой краеведка бабка Анастасия Родионова и Кудимыч. Остальная зрительская публика переместилась вдоль забора к его целой пока части. Народу прибавилось, и теперь во дворе стоял гул, будто пчелиная семья собралась на полевой сбор. Зрители со стажем рассказывали вновь прибывшим содержание первого акта.


Ехидно зыркая кругом, бабка Родиониха вошла в дом соседа.

– Доигрался, голубчик, – буркнула она. – Допился.

Кудимыч вошёл молча. Он был трезв, да и соседство людей с оружием не располагало к шуткам и комментариям.

– Внимание! – сказал собравшимся капитан. – Хозяин данного дома по улице Садовой, дом семь, Пахомов Николай подозревается в ограблениях. У меня в руках список пропавших у семьи Лошаков вещей. Сейчас я в вашем присутствии начну обыск. Попрошу тишины.

Родиониха, открывшая было рот для замечания, тут же закрыла его. Но думать-то ей никто не запретил. «Заберут Кольку, а яблоки и сливы не убраны. Это хорошо. Хоть какая-то компенсация за мои страдания. Жалко, что огород он, лентяй, не сажает».

– Товар.., извините, гражданин капитан, – прервал сладостные мысли Родионихи Пахомов.

– Ну? – зыркнул на Кольку Семага.

– Разрешите в уборную выйти. Я ж со сна. Не успел ещё ничего.

– Проводи его, сержант, – распорядился капитан.

Удобства у Пахомова, как и у всех нормальных сельских жителей, располагались во дворе, в задней его части, у забора. Колька натянул жёваную майку, надел резиновые галоши, служившие ему и домашними тапками, и рабочей обувью.

– Пойдём, штоль? – сказал он сержанту, чьё лицо скрывала шапочка с прорезью для глаз и носа.

Тот дёрнул автоматом, показывая, что Николай может идти. Когда Пахомов в сопровождении автоматчика вышел на крыльцо, зрители ахнули.

– Расстреливать повели! – взвизгнул нервенный бабий голос.

Колька усмехнулся и, подыгрывая зрителям, поднял руки вверх. Публика в едином порыве ахнула.

– Не балуй! – крикнул сержант. – Давай, сливай скорее и в хату! А вы, граждане, цыц мне! Не то разгоню в один момент!

– Так я что, – Пахомов засеменил к домику. – Я с превеликим нашим удовольствием.

Сержант внимательно оглядел глухой забор сразу за туалетом, поросль лопухов вокруг и, расслабившись, достал сигарету. Чай, не матёрого преступника охранять. Деревенский недоумок.

Прошло всего две минуты, и спецназовец почуял неладное.

– Эй, ты! – крикнул он. – Обделался, что ли?

В ответ – тишина.

– Эй! Хорош баловать! Выходи, Пахомов!

Опять тишина.

Сержант, бросив сигарету, рванул дверь туалета на себя.

Пусто!

Спецназовец заскочил вовнутрь, глянул в очко, выскочил обратно, схватил попавшуюся под руки палку. Вбежал в туалет и, что есть силы, от отчаяния ткнул палкой в выгребную яму, чуть не улетев вслед за ней. Вытянул палку обратно и, выдыхая носом, а вдыхая ртом, начал тыкать палкой по углам ямы. Пока не убедился в бесполезности этого занятия. От безысходности сержант ударил палкой по задней стенке. От удара её нижняя часть, представлявшая собой крышку для ассенизаторов, размером метр на полтора, откинулась наружу, просветив сержанта по поводу способа исчезновения Кольки. Сразу за сортиром в заборе не хватало двух досок. А за ним начинался знакомый Пахомову с детства двор бабки Родионихи…

Несчастный охранник сорвал с себя маску и оказался молоденьким рыжим пареньком, стриженным под машинку. Пот на его лице перемешался со слезами.

– Убёг! – заорала всё та же невыдержанная бабка из числа зрителей.

*** 

– Что? – подавился свежим деревенским воздухом Семага. – Как это сбежал?

Сержант опустил голову ещё ниже.

– Ладно, мы с тобой в другом месте поговорим, – скрипнул зубами капитан. – А осмотр продолжим.

Он уже начал сверять список пропавших у Лошаков вещей со всяким барахлом, попадающимся в доме у Кольки в самых неожиданных местах. Вскоре и утюг, и видеоплейер, и какие-то книги громоздились на единственном столе. Капитан подумал и обратился к бабке Родионовой:

– Вы Лошаков сегодня видели?

– А как же, – ответила краеведка. – У нас их только фермер держит. Пользы никакой, баловство только. Городских катают, у которых деньги имеются. А я мимо их сегодня проходила, картошку собирала. Там трактором вспахали, а кое-где всё равно пропущено. Вот я ведро и набрала. А лошади с лошаками как раз рядышком пасутся. Они смирные, на людей никакого внимания.

– Всё? – вздохнул Семага.

– Я могу ещё рассказать, – обрадовалась Родиониха.

– Не надо, – прервал её капитан.

– Я Митьку знаю, – вмешался Кудимыч. – И жену его тоже, но хуже. Потому что, когда она в Деревню приезжает, мы туда ни ногой. Женщина серьёзная. А с Митькой мы почти дружим. Не так, как с Петром, конечно. Потому что Петьку я много лет знаю, а Митька здесь всего два года.

– Они здесь? – прерывая Кудимыча, крикнул Семага.

– Кто? – спросил пенсионер.

– Лошаки, – уточнил капитан.

– Вчера вечером Митька здесь был. А про супругу не в курсе, – ответил Кудимыч.

– Вы не пригласите кого-нибудь сюда? – попросил Семага. – Вещи опознать.

– Думаете, ихние? – догадался пенсионер.

– Почти уверен, – кивнул капитан.

– Так я мигом. Пять минут туда, десять обратно. Пока Митька умоется, оденется.

*** 

– А чёрт его знает, – сказал Лошак, осмотрев вещи на столе. – Может, наши, а может, и нет.

Бабка Родиониха хихикнула.

– Да вы что, издеваетесь надо мной? – вспыхнул Семага.

– Почему же, – пожал плечами Митька. – Утюг я никогда в руки не брал. Магнитофон Мефодия, сына нашего. Я даже не знаю, как он включается. Книг я не читаю. Вот если бы водку мою с пивом показали, это бы я сразу признал.

– Хорошо, посидите, – вздохнул капитан и вышел на веранду.

Оттуда раздался грохот, как будто  в пункте приёма стеклотары. Через минуту Семага вернулся. У него в руках было два ведра, полных пустых водочных и пивных бутылок.

– Посмотрите, – в отчаянии сказал капитан. – Может, свои узнаете.

Митька Лошак с Кудимычем со знанием дела покачали головами, мол, все мыши серы, а пустые бутылки одинаковы. А Родиониха быстро прикинула, сколько бы можно было заработать на этой стеклотаре.

– Ладно, – вздохнул капитан. – Будем вызывать вашу супругу для опознания. Идите.

Митька вышел, но через секунду раздался его радостный крик. Семага даже схватился за табельное оружие, а сержантик натянул на голову маску.

– Ага! – крикнул Митька, входя обратно в дом, чем-то возбужденно потрясая.

– Моя, точно моя!

Кудимыч впервые увидел на Митькином лице подобие улыбки. А в руках у Лошака была удочка. Простая телескопическая, с поплавком из гусиного пера.

– Вы уверены? – спросил Семага.

– Да я ж её чаще, чем жену, в руки брал! – воскликнул Митька.

***

– Как этот капитан обрадовался! – восторженно закончил Кудимыч. – Митьку обнял, мне руку пожал, а Родиониху по голове погладил, как дочку любимую. Вот так-то!

– Дела, – промычал Пётр. – А чего ж мы по соседней деревне шарили, когда под боком преступник. А может, ошибка?

– Чего ж он сбежал тогда? – резонно заявила Лёля, заваривая кофе.

– Не, – мотнул головой мудрый Кудимыч. – Всё сходится. И удочка, и побег. А эти, многодетные, видно, не при делах.

– Жалко, такая версия была, – вздохнул Исаич. – Надо Ивану Ивановичу позвонить, сообщить.

*** 

Майор Маслов вызвал даму с хорьком для разговора. Прямо к себе в кабинет и вызвал. Как потерпевшую.

– Преступник известен, Анфиса Николаевна, – торжественно произнёс он.

– Дайте мне его, – Конева чуть не захлебнулась нахлынувшими чувствами.

– Пока не могу, – майор покачал головой. – Следственные мероприятия.

– Вы ж, ты ж обещал!

– Потерпите день, два, и он ваш, – шепнул Маслов, прикладывая палец к губам.

– А кто этот гад? – шепнула в ответ Анфиса.

– Да местный пацан, Пахомов.

– Слушай, майор, – горячо зашептала Конева. – Разреши в его доме поискать. А? Мне ж по большому счету не он нужен, а кое-что другое. Продать он не мог, выбросить тоже. Значит, где-то в доме или рядом спрятал. Ну? Майор! А потом делай с ним, что хочешь.

– Почему бы и нет, – подумав, согласился Маслов. – Только в моём присутствии. Значит, завтра в семь утра заезжай за мной прямо к дому.

*** 

На следующее утро Геннадий Петрович Маслов ровно в семь утра вышел из подъезда по месту проживания и прописки. В кармане у него лежала печать, которой накануне  Семага опечатал дом Кольки Пахомова. Капитан о данном мероприятии в известность поставлен не был. А зачем? Правильно! Не должен начальник отчитываться перед каждым подчиненным о своих действиях.

Место рядом с водителем в мерседесе Коневой  было свободно. За рулем сидела сама дама с хорьком. А сзади, позёвывая и хлопая глазами, двое бритых хлопцев с суровыми лицами.

Машина остановилась метрах в пятидесяти от Колькиного дома. Анфиса и её подтанцовка остались внутри. Маслов же в гражданской одежде, то есть в вязаной шапочке, синем спортивном костюме и кедах, вышел на разведку. Где-то на другом конце Деревни тявкнула собака.

Майор огляделся и вошел во двор. Он не заметил, как в окне бабки Родионовой мелькнула тень. Да он, в общем-то, и не присматривался. Чего, спрашивается, майору полиции бояться на вверенной ему территории.

Маслов решительно сковырнул перочинным ножичком сургуч и вспомнил слова Семаги, услышанные мельком, что, мол, там замочек на соплях, дёрнешь посильнее, он и откроется. Майор и дернул. Так оно и вышло. Замочек, и правда, хилым оказался.

Маслов поправил перчатки, а как же без них на деле, и взялся за ручку двери. Одновременно он махнул Анфисе, показывая, что путь свободен. Вот в этот момент и громыхнуло.

– Лежать! – заорали за спиной у майора.

Так он и лёг. А чего ж не лечь. Пока разберутся, что к чему. Лучше полежать.

«Семага, оказывается, засаду оставил. И не доложил, гад! А впрочем, чего ж ему докладывать. Я ж ему сказал, действуй на своё усмотрение. Вот он и действовал», – эти сумбурные мысли пронеслись в мозгу у Маслова, пока он лежал лицом вниз на грязном крыльце Колькиного дома. И пока мальчики в защитной форме и масках на голове выдергивали из мерса бритых парней – грубо и Анфису – аккуратно.

Командовал тот самый сержант, который упустил Пахомова. Он и крикнул майору «встать» и слегка подтолкнул для понимания прикладом в спину. А когда Маслов поднялся и встал у стены Колькиного дома рядом с Коневой и её подтанцовкой, сержанту снова стало плохо. Впечатлительный парень оказался.

Он снял маску и вытер ею влагу с веснушчатого лица. А в партере уже собрались зрители. А как же в деревне без этого. Театра нет, кино с концертами тоже не возят. Один только неблагодарный физический труд. А тут такие события. Боевик и триллер, можно сказать, не отходя от кассы. Да и бабка Родиониха постаралась, сообщила накануне согражданам, что в её доме теперь засада сидеть будет. Кольку поджидать.

Маслова деревенские не знали. А с чего бы? Участкового и то видели раз в год, а уж начальство… Поэтому вполне могло проскочить. Если бы не Родиониха. И память, как назло, хорошая у бабки была. Запомнила майора с той поры, когда потерпевшей по предыдущему Колькиному делу проходила. Вот она, пока сержантик соображал, что ему делать, и присмотрелась к арестованным. А как признала, так и ахнула.

– Ой, батюшки, что ж это делается! – заголосила бабка Анастасия. – Геннадий Петрович! Родненький вы наш!

Тут Конева не выдержала и натурально заржала. И крепыши её почему-то захихикали. Тоненько так, фальцетиком. А Маслов встрепенулся. Понял, что ещё минута промедления, и все, конец карьере.

– Фамилия? – крикнул майор сержантику.

Тот вытянулся по струнке и отрапортовал:

– Сержант Бойченко!

– Да, я вспомнил. Отойдём в сторонку.

Майор и командир группы встали недалеко от Колькиного туалета.

– Тебя что, – спросил Маслов, – Семага не предупредил о моем приезде?

– Никак нет, – ответил Бойченко.

– Ах, да, – сделал вид, что спохватился, майор. – Я же сам забыл ему сказать. Видишь, привез одну из потерпевших на опознание. Мало ли, вещи какие-то обнаружатся. Вон, у нас и понятые с собой. Ладно, будем считать инцидент исчерпанным. Разгоняй зрителей, а мы с Анфисой Николаевной пройдём в дом, посмотрим немного. И спокойно, будто ничего не произошло. А ты молодец, Бойченко. Надо бы тебя премировать. За бдительность.

*** 

Через час дом снова был опечатан, а засада рассредоточилась по своим местам.

– Ничего, – сказал Маслов Анфисе, когда они уже выехали из Деревни на дорогу. – Отсутствие результата – тоже, как говорится, результат. А что пропало-то, может, скажешь? А вдруг обнаружится, чтобы я вовремя смог придержать, не оформлять.

– Если обнаружится, – вздохнула Конева, – до того, как я сама найду, это будет…

Она долго подбирала подходящее приличное окончание, но не подобрала и закончила:

– Это такое будет! Мать!

*** 

Зрители разбрелись. Почти все. Только один с усмешкой наблюдал из окошка чердака одного из соседних домов. Правда, усмешка была слегка паралитическая. Он очень хотел есть.


(продолжение следует)