В литературу!

Была я юной и пылкой, писала от сердца. "Пионерская правда" не соответствовала моим юношеским амбициям. С пачкой листов, собственноручно напечатанных на чудесной импортной пишущей машинке в красно-белом корпусе, я ломанулась в святая святых - журнал "Юность"! Невозможным было всё: то, что это Маяковка, что это - Настоящий Журнал, гулкая странная лестница - по ощущению, чёрный ход, высоченные двери - в два человечьих роста, моих-то уж точно! Пахло бумажной пылью. Навстречу с авоськой, в которой болтались книжки и рукописи - вот так и торчали углами в ячейках сетки! - прошёл Самый Настоящий Василий Аксёнов! Я скромно потупилась и нырнула внутрь. Почему-то я была уверена, что меня поймёт единственно верный, умный и тонкий - Костя Михайлов!!! Человек с гнездом на голове и в больших очках смотрел на меня сквозь лень и непонимание. Пылкая, нежная, светлая - я объясняла ему, зачем пришла в литературу на своих неуверенных пухленьких ножках. Через минуту он внял, взял мои листочки и углубился в чтение. Костя прочёл всё. И даже поменял позу - из ленивой креветки в мудрого наставника. Он опёрся локтями в стол, чуть наклонился ко мне и задумчиво произнёс: "Это очень хорошо... очень... думаю, Вы это оставляйте. Вы... знаете что? Через 9 месяцев приходите!" Едва сдерживаясь, чтобы не броситься ему на грудь в творческом экстазе, я переспросила: "Через девять? Это как беременность?.." "Ну, да, - согласился предводитель "Двадцатой комнаты". - Родите что-то такое прям и придёте! Или не родите - это уже от Вас зависит..." Ошеломлённой восторженной дурочкой я выпорхнула из пыльных, заваленных бумагами комнат и отправилась вынашивать нечто гениальное, ведь в меня поверил Сам - Костя - Михайлов! Через девять месяцев меня не приняли, сказали, что Кости нет, а раз говорила я с ним, то и идти надо к нему. Двадцать лет прошло. Рожаю по-тихому, и не от Кости...


Спасибо Виктору Санину за вдохновение!