Конфедерация 2. Часть 7

     Конфедерация 2. Часть 7.






                Глава 20.

                Штурм да осада – морпеху услада.


   Не смотря на нескончаемые злодейства и безумия человеческие, беззаботно пригревшись на солнышке, долгожданно начинали припухать древесные почки. Так же вездесущие птички, не утратившие, в отличие от «венцов природы», второго основополагающего инстинкта, всерьез подумывали об обзаведении потомством, по какому поводу, достав прочих обитателей природы непрестанным чириканьем, то и дело порхали туда-сюда, озабоченные, но не ростовщическими лизингами на жилье с пожизненной кабальной выплатой, а обиходным витьем уютных гнездышек. В процессе обходились без кровососного вмешательства подрядчиков, проектировщиков, посредников, без, упаси Бог, чиновного люда, сиднем сидящего при печатях, и, уж конечно, без неумытых айджиков-олдован с лопатами да мастерками.
   Фартило птичкам почти как Хремовичу, ведь надзирающие персоны от мэрий да от строительства не горазды лазить по деревьям для утряски согласований сметной стоимости взяток с каждого, кто осмелился обзавестись персональной жилой площадью. Одно лишь по-людски - черные маклеры, в орнитологическом миру - кукухи, прикидываясь цивилизованными риэлторами, до поры затаились в чащобах, вынашивая убийственные по своей природе планы выписки наследников по прямой с последующим летальным отселением.
   В прочих же аспектах обустройства птички от людей отличаются подходом вполне цивилизованным: пернатых не обуревает, например, страсть к бесконечному умножению квадратных метров - чтобы потом в футбол с собаками играть или, того паче, загонять уборщиц со швабрами до смерти. Нет, птицам, пускай даже самым циничным и пронырливым, всего-то лишь тому самому второму инстинкту потакающим, не дано понять низменных, воистину дикарских устремлений человечества! Потому и невдомек, какие захватнические планы, связанные с недвижимостью, измышляет отвратительно немузыкально чирикающая, столпившаяся под чахлыми деревцами стая недоразвившихся до обретения крыльев существ, которые ни то, что летать, просто даже на четырех лапах бегать никак не обучатся…
   -Я там был!- не удержался все ж таки, выступил с пламенной, но, вместе с тем, разъяснительной речью конфедерат перед темнеющими тучей «морпеховскими» рядами да шеренгами.- Знаю: ловить на Катькином Бугре нечего!..
   Баконьер, неустанно лелеющий надежды закинуть пусть уж не невод, не сеть, хотя бы удочкой - блесенку, острогой да шашечками с надписями «взрывоопасно - поджигать здесь!» побаловать, при конфедератовых откровениях  пал духом окончательно:
   «Ну вот, а обещали-то, сулили: мыши-голавли! Фиг меня на «камни-скалы» больше заманишь: нету здесь никакого клева - правдиво про подобные безобразия в кинематографе показывали! А куда теперь денешься, не на попятный же?..»
   -…с хлебами-солями не встретят - не рассчитывайте. Но мы пойдем туда, хоть чреват рейд боевыми потерями, неизбежными травмами в процессе мордобития, так как большая часть населения задушена гибельным наркотическим порабощением, деятельнейшая - стяжательством, а территория целиком заражена души губящим вирусом наживы. Потому днем с огнем разве что отыщешь на Катькобугорье человека, не потерянного для общества Конфедератского!
   Мне сыскать не удалось, должно потому, что за маскировкой да конспирацией с огоньком приходилось осторожничать - засветиться опасался. А вот нам вместе, глядишь, удастся! Вы скажете: «Торопиться не нужно - подождем выброски да высадки подкреплений»…
   Строй, оживившийся, когда речь зашла о мордобое, при последних утверждениях конфедерата заурчал нечто отрицательное.
   -…но приходится торопиться!
   Теперь же утомленные форсированным маршем морпехи заурчали нечто сугубо одобрительное, не без зависти поглядывая на успевших схлестнуться с противником счастливчиков. Даже баконьер приободрился, отогнав прочь рыбацкие огорчения:
   «Пусть в здешних угодьях не до неводов с удилищами, но, похоже, в Каткобугорье дела обстоят примерно как на Олге-матушке с мутагенными осетриками – выходишь на вражину глаз в глаз, морда с усищами к лицу с бородищей, мощь и смертельная хватка против реакции и твердости руки! Эдакая путина по мне!»
   -…людей утерянных не воротить, но махнуть рукой на население тоже не след: хотя бы один, а то лучше пара-тройка из целой толпищи, глядишь, стряхнут дурманное оцепенение, прозреют, сметут пелену рабской алчности, одумаются, спросят с нас, но больше с себя собственных: «В каков продукт внове вляпались? В кого превращаемся? Как этот мор называется? Кем наслан на погибель народную?!»
   Кроме того, властители, доведшие народ до подлого состояния, да подручники, в кровях по макушку обагренные, должны ответствовать по предельной строгости, без малейшего снисхождения! Ибо, как вещали классики, да токма грамотеев не слушали:
   -Нет плохих народов, а имеются бездари-управители да лукавствующие советники!
   Тут конфедерат немного замялся.
   -Кривить душой не стану: не полностью согласен с первым тезисом, но, все едино, пришла пора по шеям сволочам накостылять, как следует! С треском вышибить Дроселюгу из засиженного детинца, потому как каждый час протухшего всевластия множит падшие телеса да загубленные души!
   Услышав об «накостылять» да «по шеям», весьма довольные посуленными авансами морпехи изготовились громогласными «ура!» приветствовать ветерана конфедератского, но тот притушил пламень речи скромной умиротворенностью:
   -Да чего там, не умею я гладкие речи сказывать, а вот бравый командор уж точно знает, чем вдохновить бойцов на подвиги.- Взял по виду скромничающую Сюзи под локоток и возвел на сымпровизированный, по примеру древних эллинов, на скорую руку сложенный из битых «харлеев» триумф.
   Сюзи замялась немного, глянула на юношу, подпираемого с противоположных боков на этот раз двумя имками, через одного построенными, чтоб не обсуждали в строю нецензурными словами тонкости рецептурных нюансов, кашлянула, извиняясь за грубое солдафонство, а заодно для придания голосу суровости, да заявила, рассчитывая прежде всего на здоровую мужскую аудиторию, потому что нездоровая на строевую службу не призывалась, а больше по тылам занималась злоупотреблениями:
   -Обнаженный бюст демонстрировать не стану! Думаю: никто не сомневается, ради собственной же безопасности, что грудь у меня - хоть куда. Ну, теперь вдохновились?!- лихо озадачила морпехов, вытаращившихся именно на поименованную, прикрытую мундиром часть тела.- А потому живо построиться в походный ордер! Местные красотки заждались решительного штурма и…
   А на сколько дней войскам отдают города с музеями на разграбления?- поинтересовалась у конфедерата.
   -Сюзи, со здешними красотками нужно обходится поосторожнее, а то вместо отпуска придется морпехам бюллетенить по диспансерам. Музеи тоже до нас пограблены – предстоит создавать заново. Пусть пока просто разобьют ворога, а мародерствовать да растаскивать архаические древности… Мы ж не холуевриканцы недоразвитые, что от «жабы» даже хренголий высасывают.- Невольно проследили конфедерат с командором, как в дали, покачивая крылами, урча подобно ужратому майскому жуку, надрывно взлетал пачкать лазоревое небушко очередной чернобрюхий «ахиллесишка».- Пообещай-ка лучше после успешного штурма баньку с вениками. Доподлинно сведал, знаю: имеются у Дроселя парные удовольствия.
   -Не грабежа, не женщин?- неподдельно искренне засомневалась Сюзи.- Не даже древних артефактов – культурно-исторического достояния человечества?
   -Да вот видишь,- вздохнул конфедерат, разведя руками,- это в окаянные Хренебненские годы достояния с уникальными изумрудными каменьями в модах ходило прикарманивать – нынче иные времена, как бы чиновные налоговики у нас самих карманы не вывернули. Попробуй хоть про баньку…
   -Ну, уж не знаю, столь незначительные посулы?.. Хорошо, попробую…- не хотелось командору огорчать конфедерата критикой никчемности обещанного.
   -Значит так, сорвете штурм - такую баньку устрою: упаритесь, а еще собственноручно выхлещу березовыми прутьями! А теперь в походный ордер ста-ановись! Авангард! Саперы-подрывники! Распулители! Живо седлать средства передвижения! Кордебаталия - колоннами! Арьергарду подтянуться!- Бодро свернула митинг Сюзи, расставила бойцов по местам, и конфедератское воинство двинулось исполнять миссию, властями не порученную, международными бюрократами не вверенную, а по крайней спасательной необходимости самочинно взваленную на собственные же плечи.

   Увы, как и предрекал конфедерат, ни цветочками, ни кликами радости кавалерийский наскок обыватели не приветствовали. Наиболее активные из окончательно потерянных для общества, приверженного традиционным человеческим ценностям, индивидуумов, отойдя от ночного забытья, принялись, едва продрав глаза, демонстративно возмущаться попранием свобод, принципиально отстаивать права на уничтожение как своих, так ровно чужих личностей, швыряясь из-за угла комьями смерзшейся грязи да повсеместно присутствующими кирпично-каменными огрызками. Хорошо хоть силенки у наркозависимых правозащитников заодно с прочими возможностями подсели, да глазомер дальше вен на предплечьях срабатывал с промахом, а то бы мигом лопнуло терпение морпеховское.
   -В Организацию объединенных деградаций пожалобимся, заглавному онголоиду! Уж он-то зарвавшихся конфедератишек к беспорядку-то призовет, уж он-то за попрание обиральности мигом санкционирует пустить кровушку! Будет на Катькином Бугре праздничек – ох, уж на выделенные субсидии понаколемся!..- вопило, выло, подвывало вослед уверено продвигающемуся войску из гиблых подворотен да раздолбанных остовов домов не опрашиваемое мнение социума.
   Но далеко не все поголовно население столь легкомысленно перепоручало разрешение внутрирейхсбубликанских противоречий поседевшим, оплешивейшим в политических кулуарах онголоидам-ахриканоидам. Имелась публика и посознательней, в массе своей даже тверезая, с полной серьезностью подошедшая к общественно-значимому мероприятию, в числе же лидеров накрепко стояли конфедератовы знакомцы астрономо-брандмейстерских наклонностей. Митинговую встречу организовали на нижайшем подпольщицком уровне: с плакатами, транспарантом, а вместо хлеба-соли подали запросную петицию и, препятствуя стремительному рейду отряда, вознамерились ожидать требуемого.
   -Ишь ты,- чуть ни восхитился конфедерат, приостановив налет браво скачущей кавалерии, несуразности предъявляемых претензий,- пяток деноминированных миллиардиев компенсации! Требуемую сумму выплатить чистоганом, полновесными червонными!..
   Да хоть год напролет в полюдье хаживай, иль как в ярмо впрягайся в барщину, но на Камне, с потрохами, почитай, выпотрошенном, столь цветмета не сыскать.
   -Не найти,- подтвердила делегация от митингующих,- и не откопать. Мы уж рыть пробовали и тротилом шахтным баловать – ничегошеньки. Недра сырьевые монополисты в зарубежье выгребли, народным же массам нерентабельные шурфы кинули, посему компенсация за хренголий основательная как за последнее остававшееся достояние!
   -Опять разговор об проклятущем ядище.- Покривился конфедерат, зная на опыте: раз речь зашла о хренголии - жди беды.
   -Да ведь не высасывала Конфедерация, ну, ни капли сей драгоценности, будь та трижды неладна! А если без отравной гадости обойтись никак не можется – упивайтесь на здоровье, за шиворот друг-другу заливайте,- не станем массовому сумасшествию препятствовать – надоело уже!
   Предпочитая цивилизованный эквивалентный обмен, делегация, упорствуя, стояла на своем, астрономический же вожак, неприступно нахмурившись, указал на один из плакатов, а потом не без гордости - на транспарант.
   Почему-то именно на кумаче текстом, набитым под трафарет большевистской вязью, значилось: «Да здравствует торжество рыночных отношений!». На транспаранте же то и дело колебались чаши здоровенных весов. На одной красовалась двухведерная бутыль с соответствующей надписью – «хренголий», уж с подрисованной досужим юмористом традиционной крепостью. На другой же покрытый бронзовой краской сиял собственной персоной его величество чистоган. Очередная, тоже кумачовая надпись, принципиально ни на йоту не расходясь с просроченным классиком, гласила: «Деньги - товар - деньги!».
   Организованный препон мало что затормозил продвижение, но отсек авангард от саперной разведки, ловкими каюрами на собачьих упряжках просочившейся к детинцу. Подпортившие настроение бравым кавалеристам демонстранты не могли не вызвать ответной реакции. Едва сдерживаемое истекающим терпением негодование подкатывало к градусу вскипания,- взорвись - любая бомба позавидовала бы. Командиры превосходно понимали: планируемый кинжальный рейд грозил завязнуть в позиционной перебранке, плавно перетекающей, от пустоты дискуссионных расстройств, в позиционную перестрелку, губительно тормозящую войсковой прорыв. Демонстранты, в свою очередь, столкнувшись не то чтобы с непониманием справедливости требований, а просто-таки с неприятием, с возмутительным игнорированием наболевших чаяний, не на шутку занервничали и инстинктивно потянулись к специально будто созданному для разрешения имущественных споров камнеметному материалу.
   Лишь привычный до кристальной четкости прояснять ситуацию астроном пошел на окончательное выяснение отношений:
   -Значит, если правильно истолковываю заминку, платить за выкачанный хренголий не собираетесь?
   Требуемые плакатом взаимоотношения, пусть даже прельщающие означенной крепостью товара, на трезвую голову и учитывая пору дневного тарифа, представлялись конфедерату вопиюще абсурдными. Тем более отрядной наличности, чуть ли ни по заведенному обычаю, не хватило бы даже за постой с прокормом коней, собак, не говоря об экологически-безупречном ягеле для привередливых рогатых подопечных, расплатиться.
   «Ну почему, по какой подлой привычке опять предстоит «разбор полетов» по хренголию?»- Когда речь заходила о фатальном продукте, конфедерат прямо-таки пасовал, точно в бытность после разводов перед обложением кабальными алиментами. Вот и сейчас растерянно оглянулся - на помощь не замедлил явиться юридически подкованный ментонер, увы, презумпцией не только не понятый, но и покинутый, в силу чего печальный, зато не повязанный по рукам-ногам формалистскими путами, а значит вновь мобилизованный на искоренение преступности.
   -Что, граждане потерпевшие, имеет место быть «кидок»? Холуевриканцы-то, видать, не расщедрились - не рассчитались, лохотронули? Почему же залетным иноземцам художества на базарные темы не демонстрируете?!
   -Хотели,- донеслось из толпы,- да иноземного дозволения на митинговую подачу петиции не дадено…
   -Обещали рассчитаться, даже озолотить уж изготовились ради уникальности вещества, производного от техногенных составляющих.- Любовно огладил взглядом транспарантную, сорокоградусную бутыль астроном.- Но, думается, именно неприкрытая агрессия Конфедерации помешала развитию цивилизаторских отношений! «Кви эст нобискум, эдверсес нон эст!»- не впустую, видать, получал человек образование – лихо, не стесняясь в выражениях, обругал супротивников неоколониальной торговли и, памятуя о предыдущей легкой расправе над доверчивым конфедератом, патриотично воскликнул, указав уже на другой кумачовый плакат, призывающий наркодиллеров меценатствовать.
   -Сплотимся под знаменем согласия и консолидации! Долой оккупантов! Бей антирыночников!..
   Не к чести конфедерата сказано, но хоть в боевом теперь мундире, а продул бы и другую баталию: больно неуверенно себя чувствовал пред очумелыми требованиями коллективно на хренголии помешенного общества. Вдобавок, уж на что бравый командор, но по въевшемуся холуевриканскому обыкновению приверженная формализованной этике Сюзи отвлеклась, на что не требовалось - вознамерилась проверить, санкционирован ли митинг и во сколько по Гринвичу обязан завершиться?
   Но зато ментонера не подвела боевая ветеранская выучка.
   -«Кви без паци…»- не полез за ответным словом в карман - припомнил то ли без паспортов бандитствующих гастарбайтеров, то ли пару курсов заочного юрфака, растянутого чуть ни на десятилетие,- «…пара белум!»- теперь точно речь зашла об оружии.
   -Вправо-влево раздайсь!- скомандовал отделенный ветеран - кавалерия с недовольным ржанием раздвинулась, в ответ же на залп каменных огрызков пальнули обалдранцевые распулители, аккурат на олешках подоспевшие да приведенные в боевое состояние к завершению непродуктивно ведшихся переговоров.
   И только тогда выискавшие, наконец, оккупантов родной землицы передовые демонстранты-застрельщики сменили гнев на милость – обронив метательные снаряды, первыми принялись хихикать над плакатным творчеством, потом - друг над другом, а особенно - над объявившимися вожаками, а те - над очевидным абсурдом очередной бессмысленной затеи. С некоторым опозданием, но проняло прочую массу незатейливых простаков - поле благодатное для возделывания добро бы лишь мошенниками, а то придурковатыми оппозиционерами, каких сперва по подпольям поискать требуется. Не  сосчитать уж, в который раз клевал народ на приманку добиться справедливости да все-то, облапошенный, не уставал улавливаться.
   Толпа распалась, раздробилась по насмешливым интересам на отдельные группки зубоскалов и как боевая единица существовать перестала.
   -«Форвард!»,- лихо скомандовала Сюзи, решившая, что если митинг все ж таки санкционирован, то бросаться камнями даже в Ворликии никто бы официально не разрешил, а потому необходимо разогнать демонстрацию в шею - разметать из брандспойтов, потравить газом, арестовать зачинщиков для выплаты штрафов с внесением в черные списки неблагонадежных налогоплательщиков…
   -Вот объясни, Сюзи, неужели у вас тоже так,- хоть что-то надеялся уяснить конфедерат из не впервой приключившейся коллизии,- когда человека превращают в форменную скотину, тот не обижается, молчит: сам, мол, виноват, раз народился неспособным в бараний рог простаков скручивать. Когда же субъекта вызволяешь из подлого состояния, сообщаешь о благих намерениях – тут уж норовит оскорбиться, чувствует себя униженным, почем зря серчает?
   Сюзи, демонстрируя, что чин носит не для парадной показухи, пребывала больше в мыслях о наступлении, а любое отвлечение считала послаблением противнику, поэтому отвечала кратко, предельно в данной ситуации правдиво:
   -У нас на глупости время не тратят - никто никого отродясь с помоек не вытаскивал. Барахтаемся, кто во что влип.
   -И то правда, завели помойку - за уши не вытянуть, паразиты-вымогатели! Ладно, с зачинщиками еще разберусь! Чтоб только не запамятовать.- Погрозил на прощание конфедерат разогнанной манифестации.- Командор, какая дальнейшая диспозиция?



   То, что с любовью обустраивалось годами, ненавистью рушится во мгновение.
   -Ироды, да разве же так можно?! У-у-у!- сперва эхом, а после ветродуем завывало в каменных застенках, от сквозняка да без сбежавших истопников сделавшимися до жути неприветливыми, чуть ли ни чуждыми бредущему с тоской во взоре да со скорбью на сердце пыталмейстеру.
   -Этого ли я заслужил?- Попытался раздуть погасший очаг, но подозрительно к головням принюхался.- Вот, пожалуйста, наставляешь людей, учишь уму-разуму - все впустую. Для кого, спрашивается, гальюнов понастроили? Вона указатель… А? А-а, уже нету… с буковкой «ме» на двери?.. Тоже сперли, ироды. Ну, на кой, спрашивается, оголтелым голодранцам сдались двери, будто в бесхозяйствах имеется, на что затворы навесить? Э-эх, бестолково-то как даже разор делается. Лучше бы пассатижи сперли, было бы чем с гнилозубым кариесом бороться, ан нет, бросили… Не-е, куда им от жабы-то?.. Должно, утеряли впопыхах, нерадивцы.- Пощелкал поднятыми с отсырелого пола щипцами, высматривая еще какой-нибудь сгодившийся в разоренном хозяйстве инструмент, но других подарков погромщики не преподнесли.
   -Факт, обронили.- Побрел, безутешный, дальше по продуваемым зябким ветерком коридорам, заглядывая в поисковой надежде то в одну нишу, то в другую, однако не обнаруживал ничего, кроме покореженных, переломанных пыточных станков, скрюченных мучительными судорогами дыб… Казалось: проснулось у неодушевленных устройств в последний миг существования раскаявшееся сознание, но лишь для того, чтобы тут же скончаться от непереборимого ужаса. Замирал то и дело пыталмейстер у скорбного праха, во что обращено прочее наиценнейшее, уникальное, застеночное оборудование.
   -Нужно - бери, а коль за ненадобностью - хотя бы не ломай, народ бессмысленный! Поковырял бы в носу, постоял, почесал репу, ничего путного не надумал и двигал бы дальше, так нет, обязательно изничтожить средства производства требуется! Не себе, не людям! Вот уж, воистину - холопьи натуры…
   А может, то неблагодарные подпыточные расстарались?.. Все равно непонятно - с чего это вдруг? Надоело, невмоготу кулем висеть - подвесь товарища, а пуще - завлеки в налаженный процесс постороннего - и к прибытку, и к потехе удовольственной, чем крушить-то технику попусту. А с веничками что учудили-то?- Прошлепал по зеленеющим гербарием, ковром рассыпанным под ногами, засушено шуршащим листикам.- Полугодовой, почитай, запас веничков оставался! Отборных - саморучно веточка к веточке отбирал у инвалидных старичков да слезных старушек, промышляющих по березнякам без барского дозволения. Таких нынче поди сыщи… пенсионеров, без корысти трудящихся.
   Крах, разорение, а позорищу-то сколь пред иными губинаторствами!- Брел, вздыхая тягостно, кляня людскую неблагодарность да на судьбину жалобясь, пока не доплелся, понурый, до особой пыталмейстеркой каморы, некогда дроселевой гордости. Тут уж переполнившими чувствами дыхание и вовсе сперло - сорвал пыталмейстер со стены отчадивший свой век факел, энергично помахал в воздухах, воспламенив ошметки недогорелой пакли, глаза зажмурил, чтоб если удар – то, как обухом, и шагнул в поджидающую теменью неизвестность. Набравшись решимости, приоткрыл сперва один глаз, ничего не разглядев - другой, но от того не посветлело нисколечко, обстановка, соответственно, не прояснилась. Подул на коптящий чадом, слезящий глаза факел, но гниловатая пакля, что прочее имущество, плюнуть в ответ на заботу вознамерилась, лишь пыхнула напоследок копотью и была такова. Пришлось нестись по склизкому, темному коридору, считая лбом повороты с загибами  да столбища колонные с вывертами, пока ни добрался до действующего очага с не приглянувшимися татям головешками, потом обратно и, запыхавшись, без сантиментов уж ввалился в пыталмейстерскую…
   «Вот она, не расхищенная гордость производства!»- Не доверяя выеденным дымом глазам, заплечных дел превеликий мастер охаживал да оглаживал, как невесту приятелеву, холодющую деву Мадленолрайтскую, верить отказываясь разумом в невероятную, просто с бухты-барахты привалившую удачу. Молвив лишь восклицающими междометиями:
   -Ах, ах, ух, ух…- лихорадочно соображал:
   -Почему, почемушеньки не расхитили, отчего не порушили? Никак демон подземен вступился заступником. А то - неприкаянные призраки, денно и нощно озорующие по тиунской на предмет выпивки, спугнули окаянцев.
   -А-а.- Заметил царапины да ссадины на гладко-кованном металле.
   -Вона злобушку-то выместили да на ком? На смиренном создании, бездуховном, что в ответ не сплюнет даже, не ругнется по матери. С существом, тем более женского полу творением… великого, должно, мастера легко быть храбрыми.- Постучал аккуратно и бережно костяшками пальцев по металлической крутобокости фигуристой девы.
   -Тяжела, неподъемна, душенька-раскрасавица - с места не сдвинуть, не говоря, чтоб упереть,- обломилось туточки расхитителям.- Изготовился уж в искренних порывах чуть ни расцеловать деву, но лишь ощупал, даже обнюхал на предмет травм или повреждений, нанесенных бессознательной публикой.
   -Какого разэтакого… Ну, кто скребется? Заколебали приставаниями - покоя нет, …вашу!- матернулась дева, отозвавшись на ласки далекими от музыкальности хриплыми звуками.
   Впору волосишкам дыбом пыриться, а под одежей - топорщиться. Как стоял - так и сел пыталмейстер, вращая выпученными глазищами, соображая, что, видать, наступает то самое возмездие, неизбежность которого, верь или нет, все едино настигнет, не испросив приглашения, предварительно заказным письмом не уведомив. Ухватился за голову, побился черепушкой об металл непосредственно, кляня, на чем свет стоит, жизнь загубленную да приведшее к помешательству излишнее трудовое рвение с переработками, ночными бдениями.
   -Хотел же, как лучше, на совесть, согласно повелениям… Должность собачья… 
   Но робкие оправдания не нашли в глубине железного монстра должного отзвука.
   -Вот придурки, чтоб вас скопом сюда запихнуть!- недовольство растревоженной девы нарастало, а голос суров уже больше на осипший баритон смахивал, чем на положенное дамское контральто.
   «А какой другой Мадленолрайтской-то деве голосина должен соответствовать? Ни попробовать ли потихонечку отползти в сторону, глядишь, не заметит или не догонит - к месту прикована… или нет, цепями притянута?..»- запутавшийся в соображениях пыталмейстер вознамерился ретироваться, но побоялся.
   -Эй, изуверы, коль впрямь делать нечего, хоть водицы бы в щелку плеснули из лейки, а то в глотке когда уж, еще до посада пересохло. Ну?!
   -Сейчас, мигом, сей момент, как пожелаете!- Рванул прытью тучного тела по подвалам, по закутам тайницким заплечных дел мастер, мало чего соображая, зато быстро действуя, но ни бочек с тухлой водицей, ни даже кадок не обнаружил.
   «Неужто укатили под квашни приспосабливать, сволочи? С ворья станется!»- Лишь по стылым лужам шлепал, не соображая, как же напоишь деву жаждущую? Совсем уж придя в отчаяние, наткнулся на джакузи, воняющие, чем угодно, в гамме полного многообразия вкусов взыскательных любителей минеральных источников, но зачерпнуть - тара потырена.
   «Где ж ведро, воронка дырявая, хоть бутылка щербатая нынче сыщется?»
   Но недаром родоначальник детективного жанра советовал хранить наиболее ценное на самом видном месте - провезло, когда не чаялось, где пограбить самолично бы присоветовал, да имелось что - в подвалах конкурирующего ведомства, в подтиунской. Именно там, средь зияющей неуместным вакуумом пустоты храпела в обнимку парочка пятнистых камуфляжем холуевриканцев, бережно сжимающих в руках по едва початой бутыли.
   «Ишь, на холуевриканцев клятых рука не поднялась, а своих, выходит, грабь без роздыху, куражься, как вздумается! Иль не приметили упивцев в темнотище, вишь, рожи-то чернявые? Учишь лопоухих, образовываешь - все впустую: разве порядок - этак ротозействовать!»- Успелось по ходу возмутиться, но разбираться в архаику уходящих корнях позорного перед иноземцами уничижения не оставалось времени, потому что, казалось, топает требовательно возмущенная дева, точно сваи вгоняет в фундамент мракобесного подземелья.
   Не без опыта в питейном деле пыталмейстер принюхался к напиткам:
   «Не вода, конечно, но, глядишь, деве, привезенной с забугорья, и питье иноземное по вкусу придется - помягчает норовом».
   -Хорош за чужой счет пьянствовать - к себе «на хауз» убирались бы, в Холуеврику, бражники!- Попытался выдернуть из захвата одну из бутылей, но донельзя упившийся негроид, с исподними, возможно, готовый расстаться, но не с особо ценимой выпивкой, ну упрямиться.
   -Ах, ты, вражина! Рожа неумытая, вздумал, значит, супротивничать?! Получай, вторженец!- Пошли в ход не подведшие, исправно пощелкивающие щипчики.
   -Ау!- завопил холуевриканец да заскакал очумелой гориллой, точно сотворили с недотрогой нечто несуразное, несусветное, но бутыль - что от недогадливого недоумка собственно требовалось - из клешни выпустил.
   -Ау! Ау!- заорал вслед другой представитель иноземного племени - теперь уже оба скакали по углам подтиунской, словно в вольере зоопарка, потрясая в воздухах, напрасно ожидая от того облегчение, профессионально защемленными пальцами.
   -Гляди у меня!- Пощелкал пыталмейстер перед обезьяньими носами строптивцев пригодившимися в хозяйстве пассатижами.- Я те, мать твою упаси встретить, покажу, как ерепениться - в прозапасе не только щипчики, дева имеется, чтоб не думали!.. Вот запру для острастки на денек-другой - не так заголосите, а тенором, баритоном… Ух… Баритоном?..- Присел пыталмейстер на пол, добычи, однако, не выпустив.
   «Так что же это - не расплата вовсе?! Возмездие, значит, откладывается?!»- Приложил холодящие бутылки к пылающей - головешка бы позавидовала - кое-что начавшей соображать черепушке.
   Воспользовавшись сопутствующей просветлению пыталмейстера паузой, коварные, что по национальной принадлежности и положено, холуевриканцы вознамерились предъявить липовые права на изъятую собственность, но не на того напали.
   -Щелк, щелк – защипали пассатижи за уязвимые, а потому мягкие участки тел покусителей.
   -Оу-у-у!..- завопил дуэт да вновь заскакал, только пока неслаженно без тренировки: не в такт, вразнобой.
   -А ну, кыш отседова - последний раз предупреждаю - дошутитесь! Да что я здесь с пустоголовой бестолочью мыкаюсь?! Там же подпыточный мается!- Не избежав искуса защепить по разочку к подобным штукам не привычных иноземцев (те аж, перестав скакать, подальше по углам забились в паническом ужасе) рванул на предельной скорости к деве жаждущей, подгоняемый мощными ударами в створ хлопающих, беспардонно взломанных, надежно, казалось, кованных ворот застеночных. Напрасно затравленно глядели во след робко лишь иноземными «ау!» своды оглашающие холуевриканишки, тщетно силились навлечь пущее внимание: отныне пыталмейстера не особо занимала основная профессия…
   -Водица вот…взамен…- Но даже горлышко бутылки не пролазило ни в глазницы, ни в какие другие технические отверстия непреклонно лишь металлом клацающей стервы.
   -Ах ты, гадина железнобокая!- Пнул в сердцах пыталмейстер тупую железяку и заскакал, переняв танцевальные приемы ущемленных холуевриканишек.
   -У, фригидина, пеняй на себя!- Накинулся второпях то развинчивать, то сворачивать, немилосердно отбивать запорные винты, пока ни искорежил механизм окончательно.
   -Потерпи, пострадай чуток, достояние драгоценное - последняя защелка осталась. А ну, сковыривайся, загогулина занозистая! Это надо ж, подлый люд неблагодарный разбежался-проворовался, а этот…- Распахнулось чрево и прочие достоинства неприступной особи, откуда выпал исколотый, бледный, точно поганка ядовитая, без малого, почитай, замученный подпыточный.
   -Про столь примерного кандальника запамятовали, забыли, каты нерадивые! Поймаю – накажу, как даже мне самому не снилось, ни в бреду не привиделось! Ты же знаешь, как им, дезертировавшим халтурщикам, достанется, а?.. А?!
   -Да-а...- Даже улыбнуться попытался наиболее преданный и стойкий выходец из пытаемого сословия.
   -Ну вот, так что особо не переживай, а лучше выпей, напиток вроде кагора станется - для восстановления оборота кровушки штука наипервейшая.- Сунул заботливый пыталмейстер в дрожащую, исколотую руку объемистую бутыль, из другого же трофея сам не преминул прихлебнуть. А уж сообразив, что к чему да от чего проистекает, стянул нательную рубаху и ну раздирать на многочисленные перевязки.
   -Теперь мы с тобой – чуть ни кровные братья, кореш! Захоти только - мигом произведу в старшие подмастерья?- Но, видя, что подпыточный морщится, тут же повысил собутыльника в должности:
   -Понимаю. Мелочиться не к случаю - произведу в управители! В подтиунской даже кой-какое богатишко сохранилось - парочка чумазых, но упитанных холуевриканишек. У подрядчиков можно сменять на полезную в хозяйстве деловую древесину для дыб, к примеру, а то просто погонять битюгов ради собственного удовольствия. На вот,- предложил пыталмейстер названному корешу щипцы, но передумал.
   -Лучше потом покажу, как грамотно инструментом пользоваться: без подготовки можешь пораниться,- ведь чего-чего, а травматизма на тебе и без того вдосталь…
   Отогрелись крепеньким под прожекты пыталмейстера, как распрекрасно предстоит застенкам обустроиться, а при деле им самим, горемычным, на теплые местечки приютится, да какая превосходная жизнь наладится. Вдохновленный перспективами подпыточный, выздоравливая под байки, дремал, временами похрапывал, казалось: погрузился мысленно в комфортные довольствия - не растормошить.
   -Вижу, ты парень сметливый, с головой на плечах, с понятием, но пока, суть да дело, поправляться требуется; в подземельях же без сугрева да огоньку больно сыро, ревматичные промозглости – не до выздоровления. Пора на свет белый выбираться, подышать не копотью, а чистым воздухом, а квартировать к теплу поближе - разместиться со комфортом во палатах дроселевых…
   Встрепенулся чуток оклемавшийся подпыточный, не возражающий окунуться в роскоши:
   -Малехо подмогни ходули переставлять, и двинули.
   Побрели, пошатываясь, с зажатыми бутылками, друг друга поддерживая свободными от подкрепляющей выпивки руками, вон из разгромленных застенков к хоромам вдоль стеночки, отвыкнув, щурясь яркости освещения.
   Вряд ли встретили бы теплом апартаменты дроселевы, которым досталось не менее подвалов пыточных, но судьба смилостивилась - не допустила испытания очередным отчаянным разочарованием: едва проковыляли полпути, как на забубенные головушки с тына детинца труха с изъеденной древоточцами корой просыпалась.
   -А ну, кто шалит?! Щас побалую...
   -Хрясь!- взамен робкого, покаянного ответа обоих точно мухобойкой пришлепнуло.
   -Кто посмел?!- Не успев ни подняться, ни прийти в осознанные чувства, а уж «пытливо» защелкал пыталмейстер щипчиками.- Вот занялось лихолетье - уж поживиться нечем, а самозванцы без устали норовят наскакивать! Человека, можно сказать, в курс дела ввести, представить к подведомственному хозяйству и того не позволено - очумело сигают на головы!- Поднял, заботливо отряхнул подпыточного, не понятно на что после перевязок походившего: на мумию или на обескровленное, подземельное привидение.
   С натугой подымавшийся, но хладнокровно игнорировавший палаческие пассатижи дородный мужчина, от мумии все же, без привычки к археологическому гробокопательству, отшатнулся, но, трижды плюнув через левое плечо да, как полагается, пробормотав «чур меня», стиснул увесистые кулаки, вознамерившись пусть даже с потусторонним явлением, но вступить в рукопашную. Переведя же взгляд на более достойного габаритами противника, застыл и ну сперва подозрительно, потом заинтересованно всматриваться в физически пострадавшего, но гораздо сильнее морально расстроенного пыталмейстера.
   -Чего уставился, мародер, давно с должностными лицами на страже беззакония не встречался на большедорожном-то промысле?
   -Ну-ка, ну-ка, повернись-ка в профиль, субчик-голубчик: что-то личность больно знакомая.
   -Личность как личность.- Прислонив подпыточного к тыну, несколько подтянулся, приобретя невесть откуда взявшуюся выправку, пыталмейстер.- На незнакомых посторонних со стен не скачу, приличия соблюдаю.- Рискнул, тем не менее, развернуться, как велено.
   -Ну вот, теперь признал, точно! Так и есть.- Будто давешнему знакомцу обрадовался зловеще темнеющий черной тучей мародерина.- Ты ж с «Гремящего»?!
   -Ну…
   -Ну-у! А я- с «Дудящего»! Мой распилили, а твой?
   -Мой порезали…
   -Здорово, братуха!   
   -Здорово!- Не чаяли просоленные морские волчары встретиться да где, не у черта на куличках с приливными волнами, а в краю сугубо сухопутном.
   -Вот так штуковина, верь после этого начальству…
   -А что такое?
   -Да Дросель то и дело повторял-приговаривал, что, мол, сундуки с неба не падают…
   -Мы отовсюду на головы валимся, от нас и на гражданке не укроешься! А где сам-то изверг-угнетатель обретается?
   -Ведомо где - драпанул, сволочуга безответная, на нас двоих хозяйство кинул.- Поддержал, уберег от падения, словно самое драгоценное в Катькобугорье достояние отставной, как оказалось, «сундук» мумию.- Сдает без лекарства,- пояснив слабость опекаемого, позаботился пыталмейстер, чтобы и подпыточный «поправился» да бывший сослуживец на славу угостился.
   -Странный у тебя приятель. По приметам видать: пострадал от несправедливых гонений тирании. Должно - оппозиционер прежнему режиму?
   -А то! Вестимо противорежимник! Знал бы, как его запытывали?! У-у, страсти Варфоломеевы! Коль имеется охота, могу продемонстрировать по давнему знакомству на твоей, так сказать, собственной шкуре…
   -Отставить! Только допытываний не доставало... хотя… А ну, погодь...- Свалившийся на головы «сундук» подозрительно прищурился.- Продемонстрировать, говоришь? Сам-то в сколь высоком ранге здесь числишься, при каких обязанностях состоишь на довольствии? Имеются ли на руках оправдательные документишки?
   -Чего тут скрытничать - правды ведь не утаишь. Пробавляюсь в пыталмейстерах.- Понурился допрашиваемый, но ненадолго.- А что, работенка ответственная, оплата сдельная да казенный харч, пенсионные опять же отчисления да страховка… от производственного травматизма.
   -Эх ты, а еще флотский. Позор эскадры! Докатился-то как?
   -Будто сам не знаешь с чего изуверства начинаются - с дедовщины вестимо, по началу мелочи: баночки-скляночки, пряжки-гюйсы, зуботычины… Катился, скатывался по наклонной плоскости аж до Катькиного Бугра, чего отпираться-то?
   -Да уж вижу.- Посуровел, пуще штормовой метеосводки нахмурился мичманюга.- Кабы не память о флоте, собственноручно, что корабельную крысу - за борт!
   Как теперь прикажешь отмазывать залетчика? Наши-то, понимать должен, пришибут под горячую руку - глазом не моргнут; садюги, вроде тебя, пикнуть не поспевали. Хорошо бы найти какого завалящего душегуба, чтоб в чинах - на кого списать бой тары да прочих собак понавесить.- Со вкусом отхлебнул потчуемый экс-комендант «мировую» сперва из протянутой осознавшим ли, а вернее заискивающим сослуживцем бутыли, а потом из тары, предложенной «мумией», болеющей за недавнего, но все ж приятеля.- Далека от рома штукенция, но ничего – пробирает, что микструрка противопростудная.
   -Искать некого – свалили начальнички. Разве что болтается по застенкам парочка приблудных холуевриканишек. Пришибленные какие-то: чуть внимание окажешь - вопить начинают, возмущаются. Вот бы на них того-этого... заодно за интервенцию ответят, за распиловку судов, за дробление державы и кризисы, а?
   -Доколе можно подряд все напасти на Холуеврику списывать, пора бы уж самим хоть за что-то быть виноватыми! Привыкли, понимаешь: то иго, то нашествия, то оккупации…- у нас страна, в конце концов, или проходной двор?!
   -Вот именно, понаехали! Дай мне пяток минут - во всем перечисленном грязно и бессердечно покаются…- Пыламейстер, точно собирающийся нашкодить совестливый школяр, стыдливо опустил глазенки, застенчиво, будто на первом свидании, потупился, завозил носком сапога по утоптанным дворовым грязям.
   -Та-ак, опять на старое потянуло? Гляди у меня! Холуевриканцев не забижать, а приставить к полезному делу, чтоб не болтались праздными зеваками да помнили: тут им не Бредвей висками пьянствовать.
   Плохо, однако, начальства в детинце не застали – с непорядком пора разобраться, а то капитуляцию принимать не у кого. Форменный бедлам, а не крепостной объект, взятый на абордаж,- расстроился донельзя «сундук» и за себя, и за некогда сослуживца.
   -Почему не у кого? Вон тиун, внове назначенный, почти второе лицо в детинце, или вот я - первое, пока Дроселюга отсутствует - нам и карты в руки, подготовимся к мероприятию любо-дорого, не сомневайся. А что погром вокруг да беспорядок, на то холуевриканцы имеются - мигом приставим к метлам, блеск наведут, комар хобот обломает, но не подточится,- капитулируем по высшему разряду - пальчики оближешь.
   -Ну, смотри, палачуга. На твоем месте я бы расстарался, а особенно… с банькой…- Опытно подмигнул экс-комендант не менее тертому калачу.- Глядишь и…
   Что следует за «и» договорить не дали - прервали рьяные, но не особо приверженные уставу саперы-разведчики.
   -Фугас готов!- рапортнул подбежавший ученый имка.
   -Кругом чисто – не поймать ни одного охранника,- разочаровано доложился атаман. 
   -Молодцы, быстро заложили и сняли.
   -Если бы…- Сплюнул атаман пренебрежительно.- Смылись гады!
   -А ворота зачем рвать, без того ведь нараспашку?- наравне с атаманом разочарованно, но вполне здравомысляще поинтересовался имка.
   -Вы что, минер-подрывник, хотите отряд опозорить? Приказы не обсуждают, а выполняют! Детский сад какой-то, развели прогулку по достопримечательностям. Как потом принимать трофеи по описи, раз боевые действия не наблюдаются? Что за приступ детинца с распахнутыми воротами? Со подрывом же другой коленкор получается - штурм чистейшей воды. Твори, что ни заблагорассудится – любой кавардак нипочем, никаких бумажных формальностей, ни проверяющих ревизоров! Получен приказ «взорвать», значит - исполняйте! Ясно?!- при полном попустительстве конфедерата, смекнувшего, что трудно найти лучшего квартирьера, педантичный до службы, а потому назначенный Сюзи командовать разведкой да саперами, старший мичман совсем уж незаслуженно рявкнул на ученого имку. Тот, засияв, что гильза, под фронтовую зажигалку изготовленная, метнулся к воротам, пытаясь на бегу оправдываться:
   - Исполнять - да за милую душу. Чтобы я да опозорить?! При нынешней-то пиротехнике взлетят на воздух как из-под Пенемюнде до Британских морей!
   Спустя несколько мгновений, словно сирена голосящая, донесся протяжный вопль:
   -Ложи-ись!
   Бабахнуло здорово - даже нестибренные за побитостью последние оконные осколки из проломленных рам хрусталем напоследок брызнули. Один створ ворот в щепу разнесло, другой, для артистического имкиного любования, клубя дымами, унесся вдаль подбитым бомбардировщиком.
   -А вот это молодец, за столь образцовый подрыв благодарности не жалко!- одобрил экс-комендант заведомую порчу имущества.- Специалиста в любом деле видать, особо, если прошел морскую выучку…


   -На штурм!- заорал из лихо подскакавшего авангарда, что было духу в легких, конфедерат, командиру вторила добрая сотня осипших да сбитых дыханием от слишком уж стремительного марш-броска глоток пехотинцев корволанта. К призыву присоединились оголодавшие псины, безмолвно поддержали олени, никак в толк не берущие, зачем с природы поворотили в вонючую цивилизацию, а потому развоевавшиеся до лютости. Ретиво заржали почуявшие родную конюшню першерончики.
   Ворота, бубухнув на прощание, разлетелись строго по расписанию диспозиции. Мало что различая в дымной непонятности, кашляя от сотрясения разбереженных смрадов, войска сходу ринулись проникающей атакой в штыковую.
   -Ай да пунктуальность!- удивился восхитившийся конфедерат, заглядывая в чужой хронометр.- Сюзи, а квартирьер родом-племенем, случаем, ни из поолжских ли хренцев происходит? Наш бы человек на полчаса запоздал, как пить дать, а то корволант зарядом подорвал, как водится, по недоразумению.
   -Я обязательно допрошу виновного подозреваемого на детекторе, не сомневайтесь, дайте только разыскать сэра-рундука в боевой сумятице,- поспешила Сюзи избежать скользкой иностранной тематики и, чтоб замять вопрос окончательно, почла за благо броситься врукопашную. Лишь на миг поотстав, вдогон полетели тревожные мысли: «Как лихо агентов засланных раскусывают! Неужели комендант из хренцев? А что, похож - такой же тучный боров. Плохо, что в пайковом ассортименте отсутствует тушеная капуста под пиво: если бы поедая пищу рундук отрыгивал, издавал прочие неприличные чревовещания - хренца мигом бы вычислила».
   -Огонь - девка! Засиделась в командорах - пора в боевые майоры производить, в «катеранги», выражаясь по-флотскому.- Припустил конфедерат за воинством, как в воронку всасывающимся во вражье логово…

   На плацу детинца, щурившегося на очередной дворцовый переворот презрительными бойницами, выстроился, изготавливаясь к капитуляции, некогда вражеский гарнизон в составе двух человек да парочки мавританского обличия приблудившихся холуевриканцев с метлами на плечо. Пыталмейстер с оглядками извлек из потаенности здоровущий ключ от пыточных застенков, зажал в подрагивающей руке. Взъершив, зашуршал нескромных размеров заботливо сметанным из подсобранных березовых веток веником, накрепко связанным обрывком карманной удавки - следовал совету старшего мичмана, умилостивить штурмующих банькой, по сему поводу вручить состряпанную засушенную растительность.
   «Не забудь,- напутствовал экс-комендант,- сказать, что веник - «ветвь мира», тогда, может статься, морда палаческая, не пришибут под горячую-то руку, а, глядишь, под мое начало направят на трудовое перевоспитание. Понял?!»
   Строго, четко забил барабан, дым рассеялся, а крепко настроившиеся задать жару вражинам морпехи узрели, наконец, без того в полукольцо стиснутого отличившимся разведывательно-саперным отделением противника.
   Мичманюга, не смотря на тучность фигуры, легко до лихости чеканя шаг, промаршировал к Сюзи и зычно доложил о взятии с бою вражьего оплота. Дым, пороховой смрад вправду присутствовали в избытке, для побоища средней руки вполне предостаточном. Последствия штурма выглядели вполне натурально и убедительно - не придерешься. В отсутствии боевых действий уличить кого-либо представилось бы затруднительным, даже явись на то принципиальное желание.
   -Рапортует как по писанному. А ни произвести ли молодца в коменданты? Небось - заслужил.
   -К тому и должный опыт имеется,- не возражала Сюзи, успокоенная поворотом в карьере «рундука», засланного, возможно, хренца, которого не придется запытывать на детекторе.
   Вслед за вновь произведенным в коменданты мичманом, дрожа телом, подпихиваемый мумифицированным подпыточным притопал неверным шагом с веником, зажатым подмышкой, пыталмейстер и, протянув ключ да с не первой попытки сглотнув застрявший в горле ком, вздохнул тягостно.
   -Последнюю радость отнимаете.- Чуть ни закликушествовал капитулянт, не к месту припомнив обжитые пыточные подвалы, но подняв опущенные долу повлажневшие глаза, уставился, замерев, на конфедерата, а признав окончательно, обрадовался, точно давнему знакомому:
   -Во как! Знал ведь, чувствовал: не вытерпишь, возвернешься! Ведь никак не можно народу нашенскому, чтобы три шкуры с егоного хребта ни спустили: без того дискомфорт испытывают.
   -А-а, старый знакомый! Ну-ка, молодцы, вздерните-ка садистского палача на воротах в пример сомневающимся агностикам, что при властях Конфедерации каждому да по заслугам воздается!- Очень даже доволен остался встречей конфедерат, закручивал усы да ладони потирал аж до хруста, будто снежок вылепливал, предвкушая воплощение торжества справедливости в самой, что ни на есть, убедительной натуральности.
   -Вручай… Ветвь мира, ветки вручай…- Подтолкнул бывшего того еще сослуживца новопроизведенный комендант.- Кто старое, мол, помянет...
   -А это что такое? Никак – веник…
   Успел приговоренный запустить в адресата сымпровизированной, только что не оливковой «мировой ветвью», прежде чем ухватили да скрутили крепкими руками, очень уж долго ждущими, на ком бы парок выпустить, хотя бы частицу накопившейся злобы выместить, но запоздали…
   -Банька, что ли, истоплена? С этого бы начинал, палачуга, а то заладил: «три шкуры да дискомфорт…» Подымите-ка истопника, а то до простуд долго ли? Что ж, банька с дорожки - это, братцы, дело, не хуже меня знаете! Так что вечем решайте: вздернуть или повременить,- парок не задастся - тогда уж…
   -Лучше повременить!
   -И вправду, чего торопиться-то, чай, не торопыги?
   -А парок-то каков? Не прогадаем ли?
   -Долго ли вздернуть - всегда успеется!
   -Ворота саперы разнесли. Пускай сперва отстроят заново - тогда и обновим!
   -Вот что, ирод с садистскими наклонностями, так и быть, даю шанс реабилитироваться: коли баньку достойную наладишь - назначу банщиком со всенепременным правом засекать посетителей вениками. Но смотри, изверг, это не в застенках зверствовать, тут уж точно нужна квалификация. А с парком подкачаешь, в грязь морденью ударишься - с тебя же спрос. Расправа предстоит короткая, но вдвойне праведная…
   -Неплохо бы подготовить стороны обвинения и защиты, чтоб провести прения с опросом свидетелей, пострадавших…
   -Когда только поспел премудростей у презумпции нахвататься?! Как чувствовал: нельзя наедине оставлять, охмурила-таки девка да какого героища!- Конфедерат с укоризной воззрился на ментонера. Тот под взглядом боевого, умудренного опытом товарища, осознав, виновато смутился за невольно вырвавшиеся, озвученные, словно в гипнотическом трансе произнесенные глупости.
   -Уж ни в адвокатишки ли податься сподобился? Сменяешь боевую доблесть на клятую казуистику, а шрамы от ран - на пригретые в лопатничке наличные, бивуак с костерком - на дубом обитый кабинетик с прилипчивыми кожаными креслами?
   Нет уж, не бывать позорищу! На отбитой с боем территории объявляю повсеместное торжество произвола справедливости и совести! Не позволю прохиндейской болтовней выгораживать заматерелых преступников!
   Вот этого конкретного прохвоста сам бы вздернул… да с воротами, вправду видать, ребята погорячились.- Не стал выяснять конфедерат, сомневается ли кто в решительности высказанных намерений, вместо опроса перешел к делу:
   -Ты еще здесь, преступный элемент? Не испытывай терпения, а то где-то колище сыщется, что для меня припасал! А ну живо - баньку! Мавров с собой прихвати – кочегарами. Мумию уворованную, чтоб в музей сдать, а то в преступной вашей компании вон на ногах не стоит, шатается, будто пьяная.
   Шабаш, прения сторон… тьфу на них, на этом приканчиваются!
   -Да я давно… уж затоплено… венички сметывают, парилочку наладили…
   -Что хочешь сметывай, но чтобы пар был!










                Глава 21

                Заграница - не в руке синица.
 

   Третье уж столетие паразитирующие швейцкие банчки вместо того, чтобы честно именоваться «прачечными», неустанно, без зазрения отродясь не водящегося чувства совести купались в роскоши, пускали пыль в глаза гранитными ступенями, мраморными колоннами, базальтовыми полами, алебастровой лепниной карнизов, гипсовой - плафонов, невесть из чего состряпанными прочими украшательскими антаблементами.
   Не столь извечно, но примерно недели две кряду штатные мойщики-подметальщики молились на благодетельницу, по верным приметам видать, знатной родословной иностранку, кроме того, личность, одаренную колоритным обаянием внешности да наделенную неординарными, фасонистыми манерами. Та без малейшего налета снобизма - что присуще лишь истинным аристократам духа, но не крови - выполняла за благодарных уборщиков половину, почитай, грязной работенки: полами роскошных, регулярно сменяемых шуб, будто налетевшим тайфуном, сметала на пути сор, фантики, мимо урн оброненные окурки. Заодно с не меньшим успехом утирала бы свежие плевки, если озабоченным финансовыми радостями швейцам да владельцам счетов - иностранцам дозволялись бы неуместные слюноотделения. Ведь подразумевалось, что к подобным неопрятностям неодобрительно отнесется чопорный господин Хороший Тон, чьи установки полагалось соблюдать, даже если очередную жертву монетарных махинаций, обобрав до нитки, пустили по миру. В подобном крайнем случае надлежало следовать неукоснительным рекомендациям: делать вид, что по вкусу приходится, когда обчищают лелеемый сейф, или хотя бы сохранять достойную мину, слыша за спиной злорадные шушуканья довольных злопыхателей. Банкротам возбранялось повышать голос на вышколенный персонал, бить наглые морды кассирам, ни в коем случае не мять, тем более не обрывать лацканы деловых пиджаков управляющим, если тех удавалось отловить за безмятежной, размеренной чашечкой кофе под аперитив. Дозволялось лишь тихо, благопристойно пустить себе пулю в лоб, причем непременно в люксовом номере с бархатными шторами, атласными креслами, желательно оплатив счет за месяц вперед да оставив персоналу роскошного отеля, а особенно страшненьким горничным во главе с неприветливым портье чаевые за докучливое беспокойство.
   Но вот именно сейчас благодетельница уборщиков-подметальщиков явилась по обыкновению нежданно, стремительно, в очередной обнове – волочащиеся полы шедевра искусства меховщиков с лихвой покрывали насилу втиснутые в сшитую на заказ шпилечную обувь пятки, мощи которых любой давильный пресс позавидовал бы. Выпорхнув из тонированного под цвет волос лимузина, знатная госпожа, элегантным жестом поправив прическу, почти синхронно увлекла вслед за собой, выудив из авто, словно бархатку из пудреницы, никчемного вида, едва дотягивающего до статуса джентльмена мужчинку. Лицо спутника страдало явной асимметрией черт и невоспитанно выражало чрезвычайную озабоченность, очень похоже - по поводу откладываемого визита к стоматологу.
   -Пошевеливайся, милок: еще во столько мест успеть заскочить надобно да на примерки, да в кабаре… Ух… Упаришься…
   Процокав по ступенькам, иностранка, не смотря на несомненно завидное общественное положение, первым делом поспешила продемонстрировать межклассовую толерантность - игриво похлопала по выпирающим брюшкам наиболее представительных, где только в Швейции ни натыканных швейцаров, которые несменным караулом встречают финансово-обеспеченных гостей в отелях, банках, ресторанах… вплоть до злачных притонов, а то и в постелях интимной спальни. Очевидно, именно в силу последней возможной услуги, похлопываниями не ограничиваясь, дама по-деловому пожимала  руки, проверяя, так ли крепки сизоносые брюхачи на деле, какими представляются воочию? Счастливцам, прошедшим кастинг, многообещающе подмигивала.
   -«Гоу» со мной, дубье стоеросовое, не пожалеете - халтурка намечается.
   Отобранные избранники, многозначительно перемигиваясь, заворожено готовые лететь за иностранкой, рисовали в мечтаниях блестящий карьерный рост, возносились, стартуя с придверных банковских позиций, аж до ранга жиголо, только чтобы без смены ливрейных одеяний фиолетового бархата.
   Увы, на столь высокую вершину личностных статусов судьба тяжеловесов не забросила.
   -Порядок, сухарик мой сморщенный, с грузчиками договорилась - много не возьмут, об остальных пустячках твоя забота.- Чмокнула в щечку плюгавого кавалера знатная мадам.- А если кто вздумает ерепениться иль заартачится, только шепни - живенько разберусь с неслухами…
   Управляющие, в виду возможного низвержения по карьерной лестнице, придерживались, как правило, менее оптимистичных взглядов, особенно когда узнавали о сумах вкладов и воочию лицезрели многокилограммовые грузы ячеек, с коими вверенным их попечению банкам предстоит горькое расставание. Очередное финансовое заведение разнообразием не баловало: не смотря на натужно растянутую улыбку, на показную видимость доброжелательства, холодные, расчетливые глазки натурально буравили далекого от солидной репрезентативности господина. Реализуйся воля служащего, или, по крайней мере, не окажись в банке прочих посетителей, судьба изымающего вклады типчика была бы раз и навсегда предрешена, а спутницу не спасла бы даже нездешняя экстравагантная привлекательность.
   -Ну, двигай, кислятина, мослами худосочными пошевеливай.- Дама распахнула шубу, но пока скромно - лишь настолько, чтобы безнравственно неподготовленного пуританина не разбил не ко времени ступор, и ущипнула тоже пока лишь предупредительно за место, которым отвлеченный от дел управленец обычно штаны протирал… в сидячем положении.
   -Смотри у меня,- по-честному уведомила прямо-таки вышвырнутого из охватившего паралича и ввергнутого в жар смущения скромного банковского клерка,- мигом обследую на наличие прочего, кроме седалища имущества!- Ущипнула за другую половинку, на этот раз продолжительнее, призывнее и захвата, помятуя о загнипийском лукавстве да о швейцкой, в частности, изворотливости (недаром ведь скользючего гада на герб тиснули) уже не ослабляла, окончательно вогнав в краску, отрезав объекту внимания пути к отступлению.
   -Э-э, чего хочет мадам?- низвергнутый с финансового олимпа банкирский прихвостень, разволновавшийся невесть по какому поводу, задал, возможно, уместный, но не в рабочее время вопрос.
   -Мадемуазель спешит и предупреждает, если не начнете обслуживать клиентов расторопнее, то непременно навестит вас по месту жительства…
   -А, а, а, а-а если я женат и у меня чудный ребенок с сенбернаром?..
   -Никакое семейное положение мадемуазель не остановит.- Вздрогнул плюгавенький тип, припомнив, что упустил нечто важное, и, скривив рот, старательно улыбнулся пышущей темпераментом женщине, чья еле сдерживаемая энергия явно рвалась наружу; та в ответ красноречиво подмигнула одним глазом спутнику, затем другим, причем гораздо многозначительнее, управляющему, напрочь отринув последние сомнения в персональной непреклонной решимости.
   -Не хочу и не стану пугать, но то, что она вытворяет с подвернувшимися под горячую руку собаками, можно без дополнительных дублей снимать в фильмах-ужасах.- Мужчинка производил впечатление неподдельно искреннего субъекта, а взгляд его казался переполненным сочувствия.- Надеюсь: вы не очень крепко привязаны к сенбернару, не водите псину на поводке, по крайней мере, а то как бы вам тоже ни перепало…
   -Щелк - щелкнул проворачиваемый ключ в последнем препятствии – в исполненной под элегантный декор, но наглухо замкнутой стальной решетке. Пара тележек, доверху груженных изысканными баулами тесненной кожи вперемешку с чернеющими, прихваченными впрок и пригодившимися пакетами для мусора, неприметно заскользили к выходу. Там уж дело пошло по накатанному: швейцары, плюнув на вверенный вход-выход, гурьбой сыпанули к багажу и, не успел прочий персонал глазом моргнуть, сволокли в поджидавший лимузин да на совесть забили грузом не только багажник, но большую часть салона, не смотря на неопытные протесты не имевшего пока тесного контакта со знатной дамой, зазнающегося в лакейской фуражке водителя.
   -Давай, миленький, пошевеливай копытцами,- помогла иноземка спутнику, поднажав поршнем плеча, втиснуться в лимузин,- дел невпроворот… ведь не хуже меня знаешь… Ах да, стоеросины еще…
   Радостно сияющие, что фальшивые, а потому надраенные гульдинги, швейцары чуть ни парадом у загруженного под завязку авто выстроились, втянув, насколько позволило вдутое пивко, отяжелевшие брюханчики, а глазки, от того же продукта осоловелые, наоборот, выкатив.
   -Ладно, молодцы – довольна…- Трепала по мордам, словно слюнявых песиков, щекотала ливрейных помощников под ребрышки щедрая на знаки внимания, интригующая иностранка. Вместо чаевых щедро пачкала выбритые, отвислые щеки дорогущей, а потому трудно смываемой помадой, в лучшем же для обласканных вниманием случае те отделывалась игривым подергиванием за сизые, грушевидные как клаксоны, для тисканья предназначенные, отвислые носы. На прощание одарила общим воздушным поцелуем и под аплодисменты и восторженные клики удалилась с фурором на шикарном, но по сути обращенном в грузовое авто, со скрипом нанятом прижимистым спутником.
   -Ох, вот уж работенку сосватали – крутись, как белка от завтрака, аж до обеда. Про бутики в запарке забывать стала, про аппетиты подумать некогда…
   Впихнутый в лимузин во след за багажом секретаришка затравленно озирался - нет ли погони, и прислушивался - ни воют ли взбеленившимися сиренами очнувшиеся сигнализации. Но ни зги за мусорными пакетами не разглядев, ровным счетом ничегошеньки не расслышав за кулинарными рассуждениями самоназванной невесты, успокоился, лишь продолжал по инерции судорожно сжимать в кармане неприметную коробочку с одной единственной кнопкой на панели, что в очередной раз не пустил в ход по назначению.
   «Интересно, какие в Конфедерации выплачивают премии за сдачу неиспользованной техники? Нужно поинтересоваться, а то уже целый чемодан психоманипуляторов наэкономил…»- Однако сколь-нибудь долго витать в радужных облаках сверхплановых денежных прибытков секретаришке не позволили - растормошили.
   -…подумывать начинаю, какого ресторатора нынче осчастливить посещением? Больно обходительны шельмы лукавые, любезны: раскланиваются, ножкой шаркают - просто неудобно иногда становится уносить пивные кружки с приглянувшимися настенными тарелками. Ты бы уж по ходу пояснял,- затрясли секретаришку для привлечения внимания,- вынос не из озорства приключается, а на сувениры для памяти да как подарки на именины со днями рождениями, а то вообразят чего…

   В вопросе питания, ровно как в избрании грядущей супруги, перед секретаришкой проблема выбора не стояла, более того, ни в коей мере от него не зависела, поскольку наперед известно: предпочтение отдадут какой-нибудь забегаловке с быстрым приготовлением блюд, а то просто шведскому столу с плебейской, фиксированной оплатой - пока шведы от экс-наложнициных набегов не обанкротились окончательно. Правда, попытки пообедать цивилизованно - кусочком жапанской говядинки с едва уловимыми ореховыми ароматами, травянистым гарниром из листьев одуванчика под каплей завораживающего вкусовые рецепторы соуса пусть робко, но все же предпринимались. Вот и сейчас, покончив с дообеденными налетами на банчки, старался женишок исподтишка коварно привить невесте - раз уж от неотвязчивой пассии никак не отделаться - вкус к изыскам утонченной кухни:
   -Смотри, булочка моя дырявенькая, от диетного голодания сухенькая…
   -Бубличка, что ли?
   -…вот-вот, именно. Совсем неплохой ресторанчик под черепичной крышей, уютненький, как ты любишь, под деревьями…
   -Э-этот, будто мохом поросший? А еще ресторацией обзывается.- Прочитала спутница скромненькую, поблекшую от векового влияния непогод вывеску:
   -«Прокопф» какой-то, тоже мне эмигрантишка выискался! Да если б в Ушинском каждый встречный Прокоп вздумал шинок открывать - мимо питейных заведений не протиснуться, не протолкнуться было бы, а бедное бандитье кулаки отбило бы, запарившись кабатчиков данью обкладывать. С Прокопами разными вкупе с Ермолаями ухо держи востро: глазом не моргнут - напрочь перетравят население!
   Чтоб ты делал без меня, где б харчевался-то? Совсем бы иссох от несварений, а то жаб по подозрительным местам трескал со лягухами,- тьфу, мерзопакость! Хорошо, оборонили люди добрые - на курсах по предмету выживания во враждебном полисе науку столоваться преподали. Пойдем отсюдова, миленький, нечего прельщаться срамотищами. Ну, не переживай: знаю поблизости приличное заведеньице с тарелками, что краев не видать, если навалить заедок, снеди деликатесной да притиснуть сверху ради маскировки витаминными салатами…
   Рванула невеста спасать состояние желудка суженого, не для того обретенного, чтобы заморить «сокровище» голодом, к тому же о восполнении собственных затраченных мегакалорий назрела пора всерьез обеспокоиться.
   Но расчетливые, прижимистые швейцкие загнипийцы как всегда (недаром предки в пору разгула феодализма подрабатывали наемными ландскнехтами, глотки готовыми перерезать за звонкую монету) неусыпно пребывали в бдении на страже кошелька да притекающих, а не утекающих оттуда доходцев.
   -«Ахтунг! Ахтунг!»- заголосили гарсоны в бабских передниках, зорко еще на подходе распознав по развевающемуся «аля казакх» меховому палантину крайне нежелательную посетительницу - мигом захлопнули двери, прощально тренькнувшие тревожным колокольчиком.
   -«Яволь, ахртунг!»- вторила кухонная прислуга, моментом эвакуировав из зала в забитые сосисками, сырами, колбасами подсобки подавившихся пищей посетителей, и принудили, продемонстрировав стиснутые кулаки, притихнуть до времени.
   -«Терроризинг?»- с пониманием отнеслись едоки к проблемам заведения, ровно как к некоторым неудобствам, спешно всасывая незаглоченные макароны, рьяно хрустя, дожевывая картофель, не говоря уж о стремительном облизывании соусов, чтоб освободить место на прихваченных тарелках для окружающего великолепия.- «Аль-Аида?!»
   -«Гутен таг»,- отвечали уже имевшие дело с предыдущим налетом, не на словах, а на деле ознакомленные с повадками нагулявшей аппетит экс-наложницы поварята, сковородками да черпаками по головам молча чавкающих посетителей отстаивая утягиваемые гирлянды сосисок, гроздья колбас, укатываемые в деловые портфели круги сыра,- «Аль-Аида» - просто невинный эдельвейсик по сравнению с «дранг из остен фройлян».
   -Дзинь-дзинь-дзинь!- в такт бум-бум-бумам кухонной утвари сотрясалась чуть ли ни выдираемая из косяка дверь, дребезжа зеркальными стеклами да дрожащим от нервной слабости, в спешке не обеззвученным колокольцем.
   -Ну-ка, чего это намазюкали?- не без достижений осваивала премудрости загнипийских выражений невестушка.- «Клоузет»? А-а, клозе-ет! Вишь, как быстро перепрофилировались! Частный сектор - держат нос по ветру. А ну отворяйте, охальники, мне туда тоже надобно!- Растрясла бы двери окончательно, да секретаришка, опасаясь звонков любопытствующих через оконные щелки бюргеров на прямой телефон полицай-президента, охолодил да насилу оторвал спутницу от сокрушающего занятия.
   -Радость моя, от излишней растраты сил можно ссохнуться как булочка сухенькая с изюмчиком…
   -Кексичка?
   -Нет-нет, такая темненькая…
   -А-а, коврижечка.
   -О-о, правильно, коври-ижечка.- Никак не мог позабыть секретаришка многообразную сдобу, которой вдосталь пользовали в оздоровителе, тем самым подбрасывая угольку в топку без того раскочегаренного аппетита спутницы.- У них перерыв на подсчет выручки, а это очень долго…
   -А-а, так клозет платный!- Пнули в огорчении оставшиеся неприступными двери – сворки, замкнутые на гарантийные запоры, едва не сорвались с петель в позорной капитуляции.
   -Сволочуги, на сокровенном гульдинги заколачивают! Что ж теперь остается образованному человеку - в поисках подходящего куста по паркам бегать да смущать извращенцев телесной оголенностью? Ну, чего делать человеку с образованием, спрашиваю?!- Нежно приобняв, затрясла для разнообразия секретаришкой да так, что у того мигом просветлело в памяти.
   -Пи-пи-пирожочка моя тверденькая, от которой трещины по дорогущей металло-ке-ке-керамике-е-е-е…
   -Пряничка, что ли?- Тряска женишка вовсе не препятствовала проявлению любопытства.
   -Точно, о-о-она самая. Не растраивай-ай-айся - знай-ай-айю неподалеку местечко-оу-оу гораздо лучше этого. В нем мы ни разу не обедали - есть шанс, что впустят. Уверен: ты как всегда произведешь подлинный фурор.
   -Ну, разве что... на кислятин произвести впечатление.- Прекратив трясти да освободив суженного из смертельного захвата, прихорошилась невестушка.- Гляди, чтоб не обманул…
   -Я? Да ни в жизнь - разве мне это хоть раз удавалось? Э-э-эх,- вздохнул секретаришка больше от удивления, нежели с сожалением.
   -Все равно - обидно,- жаловалась по ходу приближения штурма очередного пункта питания экс-наложница покорно следующему вослед с обреченным выражением лица спутнику,- стоило отыскать приличное заведеньице, где можно по-настоящему червячка заморить – столованье тут же в нужник обращают да кабы впервой. Э-э-эханьки. Впору самой открывать ресторацию! А? Будешь ко мне во трактир, игрун шалопутный, шалых девок водить, а-а?- Защекотала под ребрышки обреченно не противящегося суженного, подбавляя тому хода в направлении пока не чающего уготованной участи, беззаботно жиревшего на «фастфудовых» прибылях, о налетах да набегах из киношек лишь информированного «приличного заведения»…

   Но не для того, в самом-то деле, экс-наложницу за границу посулами выманивали, соблазнами с родины выпроваживали, чтобы довольствовалась дева во цвете лет одной лишь беспросветной трудовой деятельностью да скудной, безвкусной закусью. Полнокровная натура жаждала выплеска, не какого-нибудь кулуарного с разгуляем в затрапезной забегаловке, а прилюдного, чтоб не сказать: скоромного, показушного, публичного!
   -Кабаре говоришь, миленок, с варьете? Фи.- Пренебрежительно пролистала выпускница ускоренных кусов агентш-совратительниц подсунутую невесть кем программку с худющими в перьях белых страусов девками, пока до чернеющих на их фоне мужиков ни добралась, на коих заострила особое внимание.- Неужто я варьете не видывала? По развратным Загнипам тьма причудливых вывертов наворочена, чтоб в смущение вводить красных девок-то.
   -Уф - секретаришка даже осмелился облегченно вздохнуть, но лишь в четверть настороженного выдоха.- Неужели удастся скоротать вечерок спокойно, просто, без затей в уютном,- оглядел тесноватое пространство,- гостиничном номере? С отрадой подсчитать заработанное да, чего греха таить, неизбежно к ручонкам прилипшее, - не сразу ведь отвыкаешь от дурных привычек, приобретенных в миру, где балом правит грязный чистоган…- успелось напоследок отрадно помечтать и машинально вобрать в легкие воздуха на этот раз неосторожно, без должного дозирования.
   -Мне-то, червячишко мой шафранный, забавы, сам знаешь, за ненадобностью. Музей, к примеру, в который ты зазевавшуюся девицу чуток и заманил бы прелестными увещаниями. А то выдумал – опера… Буфет - одна шампань в животе урчит, закусь - сущая символичка вплоть до оголодания. Думаешь: антракта дожидалась для приличия? Да чхала я на макоронников, что тоже, небось, в залу воют от скудности бутафорного застолья – поди, прокорми жиртресты-то, что вдобавок подлянки подельникам строют, мелкие пакостники, будто без заломанных рук да растрепанных буклей не насмотрелась на бытовые неурядицы. На подворье бы заявились - уж узнали бы, чем злодейства по-настоящему попахивают, а то шаркают по сценам далекими от натуральной жизни напудренными расфуфырами. Лишь увидала, сразу поняла - паяцы, тьху на них! Просто добираться до прилавка, заплутать побоялась в темени, а старуха на входе уперлась и никак, стервоза, фонарь добровольно не отдает. Отвесить раза – на нафталин рассыпалась бы, но тут со сцены как заорут: «Полициани! Полициани!». Ну, думаю, такова уж доля девичья - страдания претерпевать, а за ради кого, вошик мой неотъевшийся?..
   Пра-авильно - за ради тебя, клопчик тщедушненький.- Душевно, аж до безвоздушного в легких состояния приголубила суженого, словно вознамерилась выплеснуть не растраченную за трудовой день энергию. Секретаришке, все-то никак не натренировавшемуся обходиться без дыхания, успело судорожно подуматься:
   «Нет, чем так сразу бултыхнуться в Лету, уж лучше отсрочить расправу - прозевать лишних три часика жизни в кабаре с занудливой программой, примечательной лишь отблескивающими на сцене голыми задами, добро бы хоть одних женщин, а то не поймешь кого…»
   -Кабаре,- непроизвольно едва лишь прошептали губы на последнем выжатом выхлопе воздуха.
   -Эх, ладно, куда денешься - уговорил!- Не столько услышала, сколь уловила отлетающие дуновения чуткая невестушка.- Хоть, ох, притомилась… но быть по-твоему – сходим, развеемся. Глядишь, чего интересного для познавания в аморальных разложениях со стриптизами сыщется. Только на этот раз, чтоб под основательный закусь и выпивку, а то от здешних прижимал шиш чего путного дождешься - счета лишь несуразные присылать горазды.
   Вон за туфельную пару, что каблуки надысь откинула, гарантию ждать замучалась, а ведь неделя не прошла с покупки обновы-то! Подумаешь, всего-то двинула разок в двери да банковому упрямцу по горбу настучала, чтобы не жался жадюга скаредный,- и вот на тебе, выходной обувки как не бывало. Отослала - пущай неустойку выплачивают: не за зря же по дороге до авто хромала. Теперь не захочешь, а приходится обновлять гардеробы, прошвыриваться по постылым бутикам.
   Выпущенный из объятий прежде времени, как на поверку оказалось, секретаришка вздумал возразить - не удержался от вздоха, чья интонация знакома многим и означает не только удар по бумажнику, но угнетающие, многочасовые мытарства.
   -Не беспокойся, снеточек скрючененький: завидного кавалера вроде тебя не опозорю - в варьете с кабаре пойду нарядна.- Выудила невеста из шуршащих пакетов отливающие блестками улова свежевыловленной кильки ворохи декольтированных платьев с разрезами немыслимой откровенности и ну крутить-вертеть, а пуще примерять да в зеркалах вместе с заботливо убереженным, любопытствующим из горшка залогом любви, орхидеей «цикутус опутус», пристально выискивать запропавшую талию. Производственную усталость волной обнов смыло напрочь, по ходу вдохновив прелестницу на свежие, на сей раз неслужебные похождения…

   Местами подкрашенный позолотой, драпированный лиловым, вгоняющим в тоску бархатом уют кабаре вовсе не удивил – представленное на взыскательный вкус убранство сочли лишь жалкой подделкой роскошной обстановки резиденции сам-вора ушинского. Чопорное застолье тоже не смутило видавшую виды экс-наложницу: скромные отличия от ушинских вакханальных бражничаний посчитала заковыристыми, загнипийскими пакостями, направленными на выманивание заработанных денежных средств у ротозействующей публики. Скудность сервировки, однообразие напитков, конечно же, разочаровали и испортили первое впечатление окончательно.
   -Опять шампань – как чуяла: захотят-таки подпортить вечеринку устроители-опоители.- Дама неодобрительно ухмыльнулась, беззастенчиво обнажив из-под салфетки бутылку, до того безмятежно принимающую в серебристом ведерке ледяную ванну на пару с извращенной подружкой, и прочитала, точно не допустимое за столом ругательство, марку вина:
   -«Моет с хандон» Ага, предлагают предохраняться – пока не понятно от чего, хотя уже становится интересно…
   Градус тоже слабоват, но намек теперь понят - мол, не для того сюда ходют, чтобы в стельку напиваться, а разлагаться требуют осмотрительно… Аа-а я и не собиралась вовсе.- Наметанным глазом разобравшись в сути предложений, дала достойный ответ леди, шикующая переливчатым платьем, неплотные стежки швов которого напрягались судорожными усилиями постыдно не расползтись, дабы не опозорить дурецкого производителя.- Но киснуть безответной капусткой под газировку не стану из принципа – намучалась, хватит!- Многозначительно похлопала по сумочке, особо ценимой за вместительность.
   -Ты с кем-то разговариваешь, сухенькое, длинненькое мое печеньице со сладенькими прослоечками?
   -А-а, вафелюшечка?
   -Вот-вот, вафелинка антисникерсная…
   -Тебе показалось, блошик заботливый. Налей-ка лучше шампани, нет, не мне, в те вон стаканы.
   Послушно придушил секретаришка совершенно напрасно выпендривающуюся бутылку, издавшую на поверку лишь злобный, бессильной пшик.
   -О! Стоп! Теперь в самую пропорцию.
   Уполовинненая бутыль скрылась под столом, и неискушенные в подобных делах, ротозействующие загнипийцы, ткни их в упор отвислыми носярниками, ничего не заприметили бы в том предосудительного.
   -Ну вот, теперь вечеринка задастся на славу, а то сплошь занудства чередой со унынием.
   «Дринк, дринк»,- радушно предложила оживившаяся экс-наложница подсевшей парочке выпить,- уже налито. Я тоже пригублю чуток за компанию… коктейлика.- Сунула секретаришке бутылку в руки и призывно поиграла перед носом кавалера пустым бокалом, намекая ненавязчиво, что пора бы вспомнить о правилах поведения за столом, а не только на баб посторонних пялиться.
   -Оу!- живо обрадовалась по началу-то чопорная парочка, судя по воровато бросаемым взглядам, пришедшая подогреть перед адюльтером блудливую кровушку, и запросто, чуть ни запанибрата вдула по бокальчику.
   -О! Вещь!- по достоинству оценила напиток компанейская невестушка, занюхав сымпровизированную выпивку несоответствующим случаю, прозрачным ломтиком белого хлеба.- Вот бы еще надлежащий закусь на кухнях нашелся, то варьете с кабаре вполне приглянулись бы.- Подмигнула для налаживания контакта благодушествующему адюльтерцу, прямо-таки расцветшему от двойного привалившего счастья да задишком заерзавшему, словно в нетерпеливом ожидании знаков внимания вдобавок со стороны секретаришки.
   Но поданная «закусь» ожиданий не оправдала и больше подходила противохолестеринным вкусам миленка, чем пристрастиям телесно упитанной, а потому весьма взыскательной, требовательной, в том числе к еде, женщины.
   -На, саранчишка, только что не зелененький, поправляйся, а то уж больно малехонькая, даже для орлика вроде тебя, паечка.- Сгребла с тарелки скромные порционные одуванчики секретаришке, уставившемуся на спутницу в некотором замешательстве и не без опасения, так как «дама сердца» периодически задавалась целью «сбросить пару пудиков», но ни к чему, кроме вымещения на его тельце ухудшившегося настроения да опустошения в ночи холодильника, разнообразие диет не приводило.
   Под недоуменные взгляды соседей, позабывших на время за каким сяким делом в кабаре, собственно, заявились, очищенная тарелка скрылась под столом, где захрустела пищевой фольгой, подобно оголодавшей хищнице, зацапавшей добычу и теперь с аппетитом перемалывающей зубищами.
   -Ну, что я говорила?!- Торжественно выудила экс-наложница столовую принадлежность, которой отныне нечего было стыдиться парочки прилипших, скромных ломтиков козлятинки.- Не удастся прижимистым сволочугам испортить праздники жизни культурно отдыхающей публике!
   Эй, мужчинка!- Пока не очень звонко, но все же вышло щелкнуть пальцами.- Ну-ка, живо загрузить пайку в микроволнуху и подогреть, а то взяли за моду, чтобы клиенты закусывали остывшими блюдами!- Указала подбежавшему гарсону на кучу ассорти из колбас да сосисок.
   -А-ак!- осеклась удивленная обслуга, заворожено впялившись в мясную гастрономию, однако утащила недельный рацион на кухню ввести в шок и трепет самого шеф-повара.
   -Пока копуши обернутся, из одного котла потрескаем…- Предусмотрительная экс-наложница поделилась с секретаришкой сиротливо вытесненной на салфетку козлятинкой.- Ну, вздрогнули!
   Адюльтерец, выпендриваясь, прицелился в кого зазевавшегося неоткупоренным шампанским, но вовремя был остановлен.
   -Погодь, торопыга, потом лимонадом побалуешься, хлебани-ка сперва нашинского.- Не дожидаясь от секретаришки проявлений галантности, щедро поделилась шипучкой разбитная деваха.- А вот теперь, поехали!- Одним махом до дна осушила бокал, будто стажировалась в гусарском эскадроне маркитанткою, и призывно уставились на соседей. Те, не веря в приваливший счастливый случай, что удастся сэкономить бутылку сухого, что скрюченный лист, «Моета», просто очаровались шармом да манерами меценатки. Пока презент, опамятовавшись, не потребовали вернуть, бедово последовали примеру экс-наложницы и долго потом вращали по орбитам глазами, соблюдая, не имея привычки с ходу закусывать, продолжительную паузу, чтоб горло отпустило, прежде чем поделиться впечатлениями о букете напитка.
   -Уж, конечно, не ваша квашня!- Сочла панические восклицания за похвалу экстравагантная соседка и, воспользовавшись, покамест парочка отходила от пережитого, лихо завладела их лелеемой собственностью. Хлопнула пробкой, на вершок чуть промахнувшись мимо вызывающе сияющей хрусталем люстры.
   -Цыц,- сурово прицыкнула на без малого удушенную скаредностью парочку, следившую за манипуляциями с бутылкой, словно незаконнорожденный первенец похищается назвавшейся кормилицей. Но к скупердяйскому облегчению бокалы вновь наполнились, мало того, к восхищению алчущих, чудеса с манипуляциями продолжились и далее.
   -«Вуаля!»- Нырнувшая под стол бутыль всплыла на поверхность да вновь украсила собой ведерко со льдом, будто не наливали из нее ни капельки - полна-полнешенька.
   -Браво!- захлопала в ладоши легковерная до наивности загнипийская изменщица. Но мужика не проведешь, опытен, видать, адюльтерец, со стажем многократной практики, оглядевшись по сторонам, нырнул под скатерть с проверкой, где узрел со стороны недремлющей экс-наложницы нечто, заставившее поплавком вынырнуть обратно и раскраснеться кумачом старорежимной демонстрации. После увиденного в подстолье вертопрах стал гораздо реже поглядывать на спутницу, а все больше - на женщину, тоже чужую, но в гораздо большей степени желанную…
   -Мадам! Шеф-повар спрашивает: вы уверены, что это блюдо нашей кухни?- Специально обученный не только обслуживанию, но и обращению с периодически забредающими на огонек экстравагантными посетителями другой уже официант, но с прежней закусью нарисовался почти вовремя, как раз к требовательно настаивающему уделить пристальное внимание аппетиту. Но, потыкав колбасное ассорти на температурную пробу пальцем, экс-наложница явно осталась недовольна.
   -Че мне донага для обыска раздеться, чтоб убедились - вашей это готовки?- Отринув сложности перевода, дама продемонстрировала недвусмысленные намерения.- А ну живо разогревай, а не то вон этот мужик,- подмигнула адюльтьерцу,- журналюга со скандальной газетенки, кроме того - меньшевик занюханного парламента! Уж он-то пропишет про здешнюю стряпню - только сумасшедшие да кому жизть не мила рискнут в сем прогорелом кабаке столоваться!
   Адюльтьерец опытно подмигнул в ответ да столь прицельно, что видно было лишь экс-наложнице и гарсону, разумеется.
   -Так что шевели тощим попсиком от греха подальше,- не преминула ущипнуть гарсонишку для придания скорости экс-наложница,- а то про обыкновения парламентского меньшевика и половины не рассказала…
   -Я, кажется, сам все понял…- Слаломистом лавируя меж столиками, рванул обученный официантишка на кухню. Там, бледнея от волнения, поведал о международной банде транс-извращенцев, с которыми лучше не связываться, потому что пресса, общественное мнение заодно с левацкой оппозицией у них в кармане.
   -Еще не известно, что с колбасными отбросами вытворять вздумают - разогрею-ка погорячее,- пришел к определенным выводам шеф-повар, на славу расстаравшийся у раскаленной жаровни по случаю взыгравшего нездорового воображения.

   Даже торжественные ужины, а не ординарные, чтоб заморить червячка, обеды, как бы удачно ни задались, имеют обыкновение заканчиваться.
   Раскрасневшаяся от выпитого, подобревшая от щедро выделенных и мигом оприходованных сарделько-сосисок загнипийская парочка напропалую развеселилась, иногда, возможно, не к месту хихикая повествованиям экс-наложницы об нелегком пути двух любящих сердец к долгожданному воссоединению. Плевать хотели на то, что привлекают внимание прочей собравшейся киснуть под «Моет» публики, а после очередного коктейля адюльтерцы чуть ни созрели вербоваться волонтерами в миссию «Доброй воли», вызволять разлученных влюбленных, каковыми, по словам внушающей полное доверие леди, под завязку переполнены ушинские да прочие подворья.
   -Очень удачная мысль: безуспешно ищущие свою половинку красотки могли бы обслуживать ортодоксальные фракции загнипийского парламента - я непременно выступлю с инициативой принятия соответствующего билля. Вторая-третья неофициальная женщина никому не станет помехой. Ха-ха. Что думаешь по этому поводу, моя неверная двум-трем мужчинам заодно с бегающим налево супругом спутница? 
   -Хи-хи. Вы, эгоистичное мужичье, только о себе думаете. Пора бы уж, наконец, включить в Загнипосоюз Дурцию, тогда у многих наших женщин исчезли бы причины извращаться. С дурками мужчинами никаких проблем: запросто сочтут привлекательными девяносто процентов мадам, вместе с их кредитными карточками, разумеется. Хи-хи-хи.
   -Правильно рассуждаешь, сладкоголосый «нахтигальчик». Не зря уводил тебя из-под носа кандидата в четвертые по счету мужья - как знал: в наших взаимоотношениях воцарится идиллическое взаимопонимание, потому что в парламенте я всегда выступал за здоровую конкуренцию, обновление и ротацию. Был прав, оказывается, ведь выработавших ресурс ворликиянок ли, дурков в любой момент можно обновить, а изношенный контингент пускай выметается на улицу. «Каждому свое»- эти слова необходимо высечь в камне на пунктах таможенно-пограничного контроля цивилизованным странам,- жаль, не я придумал столь актуальный слоган. Ха-ха-ха.
   -Хи-хи-хи…
   -Какие душевные люди оказались, надо же, незлобивые, добросердечные, с понятием юмора,- умилилась веселящейся парочке экс-наложница и подергала за рукав секретаришку, который, удачно недопивая, умудрился сохранить сознание в относительной трезвости.- Послушай, милок, сгоняй-ка в магазин, а то застольники - форменная алкошня, полную флягу оприходовали и хоть бы что. Вот,- попыталась впихнуть в карман емкость не менее литра, но пока по счастью промахивалась, а то бы пришлось полюбившийся «дежурный» смокинг отдавать в починку,- попроси, чтоб на разлив продали.
   -Не волнуйся, мой слоеный тортик, все время на пижаму крошащийся…
   -«Наполеоничка»? Нет, этот самогон не бери - лучше «Столичную».
   -…сейчас распоряжусь - тебе предоставят целиком винный погреб на растерзание.
   Тут же, считывая мысли шумящего столика, нарисовался продувной типчик с блестящей золотишком цепью на шее, с красным, под цвет полуфрака, будто бы от хронических насморков не просыхающим носом, слезящимися, въедливыми глазками. Высмотрев и вынюхав подгулявшую публику, принялся рекомендовать, чем поправить здоровьишко, однако водок в предъявленном, постыдном списке, как подгулявшей компанией ни искали, обнаружить не удалось - пришлось бы пить, что попало, но тут замелькали огни, врубилась растиражированная музычка, невежливо перебиваемая досужими барабанными ударами. Под шумок типчика и спровадили - никто даже не расслышал отвешенной на прощание затрещины.
   -Варьете,- в момент раскусила причины какофонии экс-наложница, с недоверчивым подозрением уставившись на солирующую деваху, нескромностью наряда бессовестно затмившую даже ее собственный туалет.- Слышь, миленок, небось, «фанера», как думаешь? Разыскать, где запись вертится - вот смеху бы устроили…
   -Нет, форелочка моя с блесточками,- непоследовательно со сдобы перешел секретаришка к рыбному,- здешние артисты поют натуральным, собственным голосом, иначе их давно вытурили бы взашей со цены с волчьими билетами в зубах…
   -Сами поют? Собственноротно? Да что ж это за артисты, самозванцы какие-то?! Не концерт, а школьная самодеятельность. Точно, вон смотри, скаутки наперегонки с пионерками вымаршировали, фиглярки бесфигуристые - разе же это груди?
   Секретаришка, напротив, в полном эстетическом наслаждении посматривал на марширующих по сцене девах, для разнообразия радуя глаз не злоупотребляющими избыточным весом женскими телами.
   -Дикарье какое-то!- Пялилась на разминочно канканирующих девиц невестушка, то и дело ревниво кося глазом на женишка.- Беспределье форменное. Неужто в Загнипе перевелась грудастая хирургия? За что девчонок мучают? Что за кукиши вместо приличностей? Отвратительно - не смотри, миленок, на вопиющие безобразия, лучше здесь пощупай,- чуть ни капканом ухватила секретаришку за руку,- а на сценах одни лишь подростковые комплексы на потребу недоноскам извращенческим.
   «Чека бы не пожалел на солидную сумму с получением в лопнувшем банке, лишь бы сбагрить ее кому-нибудь хоть на время,- о большем даже мечтать не осмеливался неблагодарный женишок. Ладонь же утонула в бьющемся пульсе объемистой выпуклости размером с покрышку да не постыдной малолитражки, а, по меньшей мере, лимузина приличного тоннажа.- Может, попробовать сбежать, бросить назвавшуюся невесту прямо здесь, в вертепе, сменить гостиницу и внешность? Или нанять «бэд бойсов», чтобы решительно и зверски… сымитировали мое похищение?»
    Но тут к отрадному облегчению да к искреннему удивлению почувствовал страдалец, что пульсар горячего темперамента замер, отринутая же за дальнейшей ненадобностью онемелая рука брякнулась из разжатых тисков костяшками о столешницу. Проследив направление зачарованного взгляда неразлучной, что кандалы, спутницы, уставился секритаришка на жанзибарца в пришпиленной к заголенному телу манишке да со страусовыми перьями на неприличностях. Заматерелый ахронегроид чернел кромешной кляксой на золотисто подобранном фоне декорации, то и дело ужимисто посылал в зал пассы рукам да призывно поигрывал нагулянными телесами и прочими изъятыми у знойной природы, бережливо упрятанными в тугие панталоны прелестями.
   Без малого замужняя невестушка, а потому почитающая себя чуть ли ни лакомством, загипнотизировано уставилась на представшего «шиканера», напрочь позабыв об окружающих, но прежде всего - об отринутом суженом.
   Жанзибарец не являлся бы самим собой, если бы, завлекая пассами, ни принялся пуще прежнего демонстрировать лихость, удаль молодецкую: ухватил со стола десяток ножичков, размером с кинжалы кровожадных горцев, и ну метать в предметы, что со сцены не поспели убрать к выходу сущего агрессора, протыкая, по-мотовски приводя в полную непригодность спинки стульев, гипсовую колонну и седалище такого же материала статуи… Словом, ухарствовал фат напропалую, безжалостно губя страстно воспылавшее после не ахти какой, однако намешанной выпивки сердце девичье.
   Когда же на сцену выкатили здоровущий диск, обитый бархатом цвета призывно манящей травянистой лужайки с приколотыми по полю картишками да запустили вращаться, жанзибарец вновь принялся метать кинжалы, и ни разу не вышло промаха, чтобы мельтешащую перед глазами карту ни испортить. Ладно бы шестерок да прочую мелюзгу калечил, но последней оказалась дама - и ту не пожалил, проткнул кочегарина, явно от топки пароходной сдернувший в привольное фиглярское плаванье.
   Публику зрелище позабавило, однако не скажешь, чтобы порадовало или особо увлекло, но экс-наложницу беззатейливое представление покорило окончательно.
   -Точняком на ушинском подворье умельцы упражняются, только с топоришками иль булавами по столбищам балуют, а тут, ишь, культурно дело обставлено - без кровопролитиев!- Восторженно потрясла вновь ухваченную руку, будто скривившемуся от внезапной боли секретаришке обиходные забавы ушинских живодеров в новинку да не опробованы на собственной шкуре.
   -Чего это шиканер ручищами загребает? Никак подманивает, завлекает в тенета, лукав искуситель?
   -Да, незабудочка моя расцветшая,- опустив в ведерко со льдом порядком измятую кисть, насытившийся изысканной козлятинкой секретаришка от съестных эпитетов перешел к созерцательным,-  требуется желающая…
   -Ну-у?! Да чего ж не там зовет-то - со других столов созывает бражников!? Ау, маэстро, здеся я, туточки!- Рванулась экс-наложница, сминая на пути артистического устремления к сцене стулья заодно с расслабленно восседающими незадачливыми зрителями.
   -Прочь с дороги, лахудренция, марш на место!- Отпихнула худющую, поддавшуюся на уговоры жеманницу в стыдливом платье до пят, что уж взбиралась по ступеням, раздвигая, делая тем превеликое одолжение, разрез подола, в котором не видать ничего, кроме тощих, что у ходячего циркуля, конечностей.
   -Я желающая, меня возьмите, маэстро! Че закажете, исполню, любые пожелания!
   Вознамерился ошарашенный ахроартист возразить, но не тут-то было: парочку разиков, в качестве прелюдии, приветливо ущипнутый, поддался на уговоры как миленький. Уступил жанзибарец напору стихии, как на знойной родине ретировался бы перед миграцией стада буйволиц. Но, шустро придя в себя, заиграл завлекательными улыбочками, засиял белками глаз да зубными рафинадами - онемела доброволка, на девичью погибель выискавшаяся.
   К колесу, чуть ни парализованную, крепили всем обслуживающим персоналом, призвав на подмогу из гардероба парочку по спешной надобности отловленных карманников. Но чтобы маховику придать вращательное движение да раскрутить до должной скорости, понадобилось мобилизовать звезд из не успевшего переодеться кордебалета, что вызвало неподдельный интерес с далеко не дежурными аплодисментами искренне оживившейся публики.
   Заскрипело колесо, забряцало сплющившимися от предельной нагрузки подшипниками и закрутилось-завертелось вплоть до ряби в глазах от нахлынувшей стробоскопии. Нынешняя мишень в тройку минимум раз превосходила обычные габариты, но Жанзибарец на поверку оказался неважным ножеметателем - попаданий никак не наблюдалось. Но публика не теряла надежды, и когда повязали  на лицо цвета угольной шахты капитулянтски белую для контраста повязку, зашепталась, перемигиваясь, пустилась заключать пари, запив волнительное дело прибереженными остатками «Моета», да с замиранием подленьких сердчишек принялась ожидать чужих неприятностей.
   И уж совсем понятно, чего жаждала, мстительным прищуром пялилась на вращаемую страдалицу выбракованная экс-наложницей подсадная, которая, бестолково следуя сценарию, разоблачилась из длинного платья, а теперь стояла, не допущенная до сцены, почти в чем мать родила, отсвечивая по моде расхожего коньячишки тремя лишь прилепленными на эротические зоны серебристыми звездочками.
   Жанзибарец – неплохой ножеметатель, но то, что парень - не промах, не скажешь даже при полном почтении и уважении. Кинжалы, вырвавшиеся на недолгую свободу, голодно повизгивая, впивались один за другим в сияющий травянистыми переливами бархат, аккурат отметив материковые контуры экс-наложницевой Гондваны, занимающей на вращаемом диске, вопреки сухопутному статусу, примерно такую же долю площади, что и жадные до бессовестности океаны - на перенаселенной-то планетке.
   Попаданий не последовало, но нежданно страстная публика, чьи кровожадные надежды не оправдались, поддавшись порыву, зааплодировала, и было чему: кордебалет, уже натренированный, но по-прежнему неодетый, высыпал затормаживать набравший обороты маховик. Торможение в целом исполнить удалось, пусть небезукоризненно, с попеременными групповыми завалами в оркестровую яму, но куда артистичнее и ближе массам, чем неприступная маршировка затянутыми в ботфорты голыми бедрами.
   Освобожденную от пут «привязчивого» амплуа, «раскрученную» доброволку вращало-швыряло по сцене достаточно долго для того, чтобы загнать не падших еще красоток на коленки плешивых скрипачей да прочих, в отличие от первых, совестливых музыкантов, не выпиливающих нервы слушателям визжащими струнами. Лишь избавившись от сонма конкуренток, позволила себе нездешней красоты модель затормозиться в объятиях безраздельно уж ей одной принадлежащего «шиканера». Мавританистый жанзибарец сперва чуть ни удушил жертву, роковую сцену финального акта доигрывая из взбредшего на ум, совершенно постороннего представления. Однако, опомнившись, сообразил, что не годится этак прилюдно расправляться с белой женщиной и закружил опрометчиво доверившейся девицей, что финтифлюшкой, на сей раз в па то ли танго, то ли самбы без оружия. Лишь притомившись, насытившимся удавом ослабил витки объятий и, к разочарованию партнерши, отвел, чтя непреложные в Ахрика права частной собственности на живность и рабынь, к хозяину. Возвращенная невестушка в силу инерции да одурманенная чарами, все-то изгибалась туловищем, окончательно уж не замечая окружающего пространства.
   До сознания дошли лишь выпытывания попугаем заладившей адюльтерки:
   -Ну, «хау»? «Хау» он как мужчина?..
   -Круженье в голове да сумасшествие… Забил свиданку, чтоб мой, стал быть, не просек - передал записочку…- Огляделась невестушка, вспомнив про суженого, улыбнулась торопливо-занято, насквозь фальшиво и неискренне.- Во…- Протянула любопытствующей адюльтерке от зажатости в кулаке немного повлажневшую, конспиративно сложенную, по примеру краткого руководства к дальнейшим действиям, бумажку.- Адресок, небось, от интимных встреч…
   -Оу!- Заинтересованно глянула адюльтерка во след удаляющемуся со сцены под конвоем расхристанного кордебалета да под бурные аплодисменты публики жанзибарцу.- Однако - расценки! Немножко потанцевал и уже «тсаузенд», а за остальное… ух!- Заткнув рот ладошкой, в немом исступлении продемонстрировала прейскурант спутнику - у того аж глаза на лоб полезли… от обиды за коллег, парламентских депутатов, которые, по сравнению с интимными сферами приложения труда, за сущие гроши бюрократили.
   -Я подыму вопрос!.. Почему должностных чиновников не ценят по достоинству?
   -А-а…- пренебрежительно махнула рукой раздразненная кратким описанием услуг адюльтерка,- лучше бы чего другое поднял…
   -Какая Тсаузенд, это та дохлая коровища, что прилюдно заголялась? Ну-ка, миленок…- Ткнула невестушка, желающая по исконно ворликской привычке докопаться до истины, программу-прейскурантик под нос секретаришке. Тот, увидев цифры с многочисленными ноликами, лишь вздохнул, что обречен трудиться по несколько иному профилю.
   -Ах, «тсазенд», вон оно что!.. А браслетка где?- вослед за прозрением на экс-наложницу нахлынули подозрения.- А бронзолетка с интимной щиколотки? А перстенек с рубинишной воды самоцветом?- Судорожно ощупывала сохранившиеся по счастью достоинства, не обнаруживая уплывшее, увы, достояние, экс-наложница.- А серьга с левого уха, дорогущая?! А кулон с яшмовым профилем Бонапартия на цепочке? Помнишь - завет нашей первой… ноченьки?
   Ах, раз так… Где негодяйский ублюдок?! Где удавище, скоромной смазкой воняющий?! Тоже мне, ловкач выискался!- Изготовилась рвать и метать разъяренная женщина, то есть преобразовать накипающую энергию в безжалостно-деструктивные действия.
   -А я проверю, исправно ли наглый жиголо-гастарбайтер переводит налоговые отчисления!- дабы восстановить в глазах адюльтерки подмоченное реноме вместе с пошатнувшимся авторитетом да выместить накипевшую от зависти злобу, вполне конкретно, по-мужски решил выяснить отношения с профессиональным соблазнителем разгорячившийся загнипиец.- На то наделен парламентом необходимыми полномочиями, даже сертификат соответственный имеется. Вот!- Козырнул в отместку прейскуранту мандатом, сулящим за фискальные доносы процентные отчисления и, судя по восторженному вскрику спутницы, немалые.
   -Этот шикало, вдобавок, за чужой счет барствует - уж ни за мой ли?!- Попыталась вникнуть в витиеватый мандат экс-наложница, по рассуждению все же решившая поверить на слово типу, оказавшемуся, будто накликала, всамделишным парламентарием.- Да, мандат, вроде, прописан правильный - хоть на иноземной тарабарщине, но с печатью. Тепленьким возьмем субчика! Ты главное укажи,- пытливо ухватила за грудки собутыльника и вкрадчиво, из последнего терпения сдерживаясь, потребовала пострадавшая,- где обольстителен змий обретается? А за мной дело не забуксует…
   Прочувствовав в загнипийце союзного элемента, пихнула вперед след вынюхивать, сгребла секретаришку в охапку и ринулась тараном по проторенной дорожке. На сей раз устремилась не за лаврами Мельпомены, не на сцену, где показушничают, коварно лицемерят, играя на чувствах доверчивых зрителей, а далее - в гримерные кулуары: там лукавствующие лицедеи предстают в истинном, порой даже не прикрытом исподним бельишком обличии…
   Хваткий, но, видать, туповатый жанзибарец, околдованных знойным темпераментом почитательниц, даже предположить не мог, куда заведет скользкая дорожка ценителя дамских побрякушек. Аккурат кулон с яшмовым профилем к дырявой ноздре примерял, любуясь, как забавно Бонапартий трепыхается при одном лишь нечистом жанзибарском выдохе - страсти, что в жутчайшем березинском кошмаре привидеться не могли хренпузскому императору, всего-то две сотни пролетевших годков тому назад вгонявшего властителей Загнипы в панический шок и в заискивающее перстолобызание.
   Но экс-наложница, не принадлежа к легкомысленному хренпускому племени, не спустила измывательств над памятью уважаемого полководца, к тому же дамского почитателя да охотника за иноземными принцессами.
   -Кряк… – хрустнула задвижками, клацнула запорами преувеличенно разукрашенная аж пятью звездами дверь перед тем как послушно вдавиться в гримерную, а вслед ворвался ураган, вращая для убедительности секретаришкой, запихивая в жанзибарскую по неосторожности раскрытую пасть мандат мытаря на взыскание налогов.
   Попыталось дитя джунглей, прожевав документ, заверещать по тарзаньи да заскакать, что по ветвям, по рассыпающейся мебелишке, но куда скроешься от десницы карающей в каморке-то, тесной даже для одной неминуемую расплату олицетворяющей женщины? Хорошо хоть с младости иссиня-черен, так что, когда опухоли сойдут, «фингалы» станут почти незаметны.
   -«Ви вона сервис»?- В надежде на снисхождение попытался прельстить, а то усыпить бдительность экс-наложницы, лишь только обгрызенный мандат вместе с несколькими рафинадами до недавних пор натуральных зубов удалось выплюнуть. Но язык распускать никто не позволил - место мандата заняла пачка растиражированных прейскурантов; напрасно пытался жанзибарец обвивать прозревшую клиентку удавьими охватами, напрасно - улещивать гипнотическими пассами,- ухищрения лишь усилили ответную реакцию.
   -А-а, прилипала, вражья сыть, не все упереть успел - норовишь взяться за старое! Я те щас… Ухватила, в общем-то, вполне приличная в поведении, просто обидчивая до вспыльчивости посетительница кабаре с варьете штатного обольстителя за удавью конечность обеими руками и крутанула в противоположных направлениях, точно сполоснутое белье отжимая у проруби.
   -У-у!- взвыл, давясь бумагами, чуть ни разодранный охальник и вновь заскакать на павианий манер вознамерился, но не дали – запинали ногами под гримерное трюмо, откуда из темноты затравленно вращала жертва распалившейся публики округлыми белками глазищ, боясь впредь даже пикнуть, чтоб не навлечь более пристальное внимание.
   -Во-от бронзолетка с интимной щиколотки! Помнишь, мой ненаглядненкий? Ну так застегни - ни на кого тебя не променяю… А вот перстенечек, сережка, а вот… ну да туточки все мое!- Опорожнила выдвижной ящик трельяжа себе в сумочку экс-наложница, не позабыв напоследок вызволить из чернеющей ноздри вполне отомщенного за Ватерлоо и прочие измывательства Бонапартия.
   -Прибила бы, образина! Фарт твой, что я культурно не суюсь в чужой вертеп со своими беспорядками. Ухожу, но ты пожалеешь, что ко мне с пренебрежением… Вяжи вражину!- Допустила, наконец, к узнику трюмо адюльтерца, который, усиленно жестикулируя, отбивался весьма сомнительной вескости доводами парламентской неприкосновенности от наседающих охранников.
   -Увези меня, миленок, отсюдова, из царствия обманщицкого разврата и непорядочных проходимцев!..

   -А это те на память об сегодняшней вечеринке.- Под шум нарастающих событий с привлечением вышибал всевозможных уровней квалификации да немного уступающих им рангами полномочий префектов полиции, высокомерно приняв из гардероба волочащуюся по земле шубу да не пожалев на чай, чтоб за ней бежали во след до выхода, отряхивая соринки щеточкой, удаляясь из варьете, одарила суженого любящая вплоть до преданности невеста конфискованным портсигаром желтого металла да в тон такого же цвета зажигалкой с красным камнем, не уступающим по величине самоцвету возвращенного перстенечка.
   -Ух, цепляет!- Насладилась экс-наложница портсигарным запахом и сунула секретаришке папироску в приоткрывшийся от удивления роток.- Теперь, куда ни пойдем, чтоб окуривал нас ментоловыми ароматами, потому нужно от нервических расстройств успокоиться. Ну их, шиканеров, вкупе с изголенными кордебарделями, да и тебе нечего на голозадых худющ пялиться - неделю в сей балаган дорога заказана! Будут знать, каково терять прибыльных клиентов, а то взяли за моду думать, что сердца девичьи, что булыжники - разбиваются лишь кувалдою, а мы, знаешь, какие ранимые? Ну?..
   Закашлявшийся секретаришка на свою беду признался, что знает, а потому, в знак прощения «егоныех на стороне волокитств», неугомонная невеста потребовала продолжения развеселой вечеринки, «чтоб нескучно и с приключеньицами».
   -Жалко, компашку разбили, ну да пить тоже надо с умом, а то разошелся парламентарий: я, говорит, всю жизть трансиков-гномиков на прениях, голосованиях поддерживал, а вы меня - в морду?! И давай мандатом обслюнявленным по неблагодарным харям щелкать… Папарации налетели…- как думаешь, об нас тоже в газетках пропечатают?..

   За переживанием утекших и в предвкушении наступающих событий попалась экс-наложнице на заскучавшие глаза призывная в полстены, зазывающая неоном реклама – «Казино «Рулетндурк». Объяснять ничегошеньки не требовалась - знала: подобные заведения посещают, чтобы отвлечься от разочарований в обманчивой любви да, кому требовательно, за деньгами - в обоих случаях угощаются на дармовщинку.
   -Ах, миленок, один ты у меня, верно преданный, отрада сладкая, никто другой не нужен, жеребцы вороной масти без надобности, э-э-эх.
   Ну, хорош дымить вонючей папироской - в казино чем позабористей наугощают!..
   Пренебрежительно, удостоив на входе вниманием лишь плевательницу,  вальяжная дама, жаждущая остроты ощущений, да секретаришка, для которого несерьезные игорные забавы являлись давно уже пройденным туда и обратно тупиком в становлении прохиндейской личности, проигнорировав, миновали подростково-плебейские предбанники с дебильными потомками «одноруких бандитов». Чинный ход прервали лишь, оказавшись среди массовой карточной раздачи.
   -Угу.- Неопытным, но наметанным глазом уставилась на сдаваемые картишки экс-наложница.
   - Слышь, милок, а мальчонки за столами в безрукавках да рубашечках, они…
   -…так себе, но если попрет - припожалуют настоящие профи…
   -Нет, в картишки с умельцами перекидываться – из исподнего вытряхнут. А что вон за корытца хитрые?- Презрительно продефилировав мимо карточных столов, остановилась заинтригованная невестушка перед обитыми изумрудно-зеленым сукном с высокими бортиками, действительно – форменными корытами, чуть ли не по-детски расчерченными циферками.
   -Здесь мечут кости…
   -А копыта не отбрасывают? Размерчик деревянных макинтошей, кажись, подходящий. Ух, страсти - дух захватывает! Вот уж не думала, что в цивилизациях народ до крайности азарт довести может, а с виду-то как есть флегмы отмороженные.
   -Нет, просто кидают, чтобы выпала выигрышная комбинация, без особых летальных последствий, за исключением опустошения кошелька, хотя, попадаются кое-когда слабаки - номер отеля на последнюю ночь и шнур от гардин в их полном распоряжении… Случается - проигрывают чужие наличные… Что в ваших краях вытворяют с теми, кто не возвращает долги?
   -Чего кидалам станется? На самочувствие не жалуются - в хренархишки пролазят, а если хватка слабовата, то недолго угодить в парламентарии, правителей ублажать, послушно поддакивать. Да ну их, опостылели, а тут, раз таков коленкор – комбинациями чужой кошель опустошать, то игра по мне - сплошь выгода да удовольствие…
   -Не торопись, касатонька нацелившаяся. Я как-то по молодости, гм, подсчитывал шансы,- смущенно замялся секретаришка, точно застигнутый на чем-то, пусть не зазорном, но без сомнения предосудительном,- гм…
   -Букмекерил небось, работяжка? Нечего стесняться трудовых будней. У меня - только, чтоб никому - тоже в роду графов с маркизками маловато набирается, но я же не закомплексованная. Подумаешь, барчуки-белоручки… стосковались, небось, по революциям…- Экс-наложница, быстро сориентировавшись в окружающем пространстве, легко наметила никак не менее, если судить по осанке, прямой спине да бакенбардам, злополучно искомого графа, словно ненароком подкралась и ущипнула под фрачными фалдами.
   Что оставалось незадачливому «аристократу»?- вскрикнул от неожиданности, обдав мартини играющих, уронил, вдобавок, поднос с бокалами прямо в корытце с бряцающими костяшками.
   -Вишь, на поверку-то - слабаки хлипкие. Не выдержки, не такта, село деревенское, тоже мне сквайры, Оливеров Твистеров эксплуататоры…- Подкралась к следующему чопорному, если не к графу, то уж к барону - вне малейшего сомнения. Секретаришка, пытаясь подавить очередную назревающую «революцию», выгадал отвлечением пассии немного времени, чтобы «барон» по спасительному наитию обернулся, оказавшись - хоть выбритый лицом да под бабочкой - вполне простым, улыбчивым мужчинкой.
   -Шерри-бренди,- предложил без затей межклассовой вражды и раскулаченного злопамятства едва не застигнутой с поличным экс-наложнице - та, не подав вида, непринужденно изменив направление движения руки, не жеманничая, ловко умыкнула с подноса бокальчик, якобы тянулась именно за выпивкой. Секретаришка поморщился поднесенному «шерри», но, чтобы не привлечь внимания неуместным обсуждением вкусов, тем более на повышенных невестиных тонах,  тоже взял-таки бокалец.
   -И вправду - граф, самый, что ни на есть, всамделишный,– ишь, вкуснотища какая… Эй, месье граф или барон, далеко не отходи.- Ухватила за фалду, вознамерившегося дефилировать аристократа.
   -Давай, голубец, дерябни с нами за компанию, а я подержу; ну-ну, не стесняйся, тут все голубых кровей, «блу», «блу».- Потыкала пальцем в обреченно лишь вздохнувшего спутника и изъяла поднос у совершенно напрасно пытавшегося противиться, смущенного донельзя «аристократа», сунув взамен осушенный до капельки бокал.
   -Меж нами, людьми светскими, зашел спор… ну-ка, милено…. мой принц, что ты соображал на счет букмекерства? Да поднос возьми, а то как мне информацию выпивать-то с занятыми руками?
   Секретаришка, быстро оценив «достоинства» шерри, с удовольствием избавился от бокала и вцепился в поднос, лишь бы эрзац бурдой травиться не принуждали.
   -Я доводил до спутницы… герцогини, что шансы при игре в кости невелики, только вот запамятовал, то ли одни к двум с половиной или аж к трем…
   -Гм.- Засмущался по меньшей мере барон, и без каверзного вопроса воровато поглядывающий по сторонам, будто сам чужой поднос позаимствовал, а не наоборот.
   -Не сомневайся, график-маркизик, «информейшен» только меж нами, своими, а не для посторонних ушей. Подслушивающих устройств нету.- Продемонстрировала «герцогиня» пестрый профиль Бонапартия, уж более не мятущегося по захватническим миссиям, а обретшего уют на пригретом местечке в сокровенных глубинах декольте.- Ну?!
   -Один к трем и пять тысяч семьсот четырнадцати десятитысячным, приблизительно,- не сказал, а прошептал барончик, почти не шевеля губами.- «Гранмерси».- Галантно раскланялся и, стыдливо отводя глаза, попросил поднос у секретаришки.
   Тот, вопреки принципам, на этот раз не возражал против возврата собственности, чем барончик не преминул воспользоваться, попотчевав напоследок герцогинствующую экс-наложницу и стараясь не поворачиваться непочтительным местом к соответственно отрекомендованному секретаришке, опасливо пятясь, почел за благо затеряться меж шатающимся без выпивки плебсом.
   -Это что он сказал, принсик?- Растерянно смаковала вкус бурды пребывавшая пока без замка с поместьями, но зато захомутавшая покорного вассала названная герцогиня.
   -Он сказал, аристократочка моя зазнаистая, что тут сплошное надувательство…
   -Это я давно поняла: вишь, как в кулаки-то дуют, перед тем как костяшками отброситься,- лохань это, а не корыто - чего с нее взять? Но не за зря времечко потрачено: с человеком своего круга пообщались, и то приятно. Держи.- Вручила секретаришке очередной допитый бокальчик и принялась за предусмотрительно припасенный следующий.
   -Двинули дальше. Что интересное представляют в золоченой зале, опять канкан с заголенными девками в перьях? Тогда почему без музычки?
   -В зале - единственная в казино достойная внимания штука, которая, увы, остается для меня загадкой. Я ведь до сих пор не понимаю: какой смысл открывать заведение, если игра проходит по-честному? А ведь тут-то шансы почти равны. Правда, включаются, если захотят, некие неведомые силы, никому якобы не подвластные – можно мистически предположить: ни зависимые ли в некой степени от владельцев игорного бизнеса? Силы, вопреки безверию или смутным ощущениям играющей публики, вероятно, существуют, но по какому принципу оказывают благоволение – неизвестно. О том, что капризны, абсолютно непредсказуемы даже не имеет смысла рассказывать…- отрешенно задумался секретаришка над чем-то в жизни не состоявшимся…
   -Миленок, не забижайся, но я тя принсиком в другой раз величать не стану: уж больно умничать начинаешь да гораздые штуки завертываешь - даже я, которая, может, взаправду как герцогиня, а не поняла ничегошеньки. Сказывай толком, чего требовательно? И, вообще, что за зала с непредсказушными силами?
   -Механика ясна, тверденькая булочка моя с черной присыпочкой и дырочкой посерединке…
   -Неужто - бараночка?
   -Да-да, она самая. Есть два не писанных для светского человека правила: выигрывай, словно это вошло в привычку и основательно наскучило, а если продулся, прикидывайся, будто по вкусу проигрыш.
   -Вот еще! Для подличающих лицемеров придуманы эти правила! А других нету ли?
   -Есть одно, почерпнутое из личного,- виновато вздохнул секретаришка,- опыта. Доподлинно известно: перед тем, как садиться за рулетку, необходимо как следует выпить - проверено, поверь на слово.
   -Что бы я да не поверила - за кого меня держишь, принсик опортсигаренный? Куда это барон с нашим подносом запропастился?..

   Обрамленное в зеленое, поглощающее свет сукно колесо фортуны презирало суету, не терпело фамильярности, поэтому шорты, майки, мужики в джинсах, тетки в штанах у входа в золоченый зал отметались запросто и оставались дергать ручки да тискать кнопки, соревнуясь в отупелом идиотизме с железными истуканами, в отместку за обирание заляпывая игровые автоматы использованной жвачкой. Завалящие бароны в парадном зале казино шерри-бренди тоже не потчевали, а, по меньшей мере, принцы-консорты, безнадежно лишенные зацапанного, казалось бы, трона, ненавязчиво предлагали шампанское. Но поскольку длинноносая сущность аристократов показалась «герцогине» слишком уж сконцентрированной на содержимом бокалов, спасительно - чтоб «консорты» в подсобках не спились окончательно - не пропускала ни одного проплывающего пусть даже на недостижимом расстоянии подноса. Уже не только органы дыхания-обоняния, но лица «принцев» вытянулись в отчаянии, а увлекшаяся мадам, морщась от принимаемой кислятины, но памятуя о настоятельном совете секретаришки, крепилась, надеясь-таки чуточку захмелеть. Но, увы, вопреки прилагаемым стараниям, сопровождающимся отловом попрятавшихся с подносами «великосветских» официантов, остатки хмеля из организма вымылись шипучкой окончательно. Ни потому ли те самые упомянутые таинственные силы, именуемые в просторечье везением, распознав в незамаскированной человечьей сути тривиальную алчность, делали все, от них зависящее, чтобы подольше запомниться и каждый раз, всплывая в памяти, вызывать поток слов, не употребляемых леди вслух в присутствии джентльменов.
   Обстановка располагала шиковать, сорить купюрными пачками, однако ни просто опытный, но, к тому же, прижимистый спутник прилагал недюжинные усилия, дабы невинная страстишка к игре не сменилась бездумным, всепоглощающим азартом. Предрасположений к расточительному безумству имелось предостаточно: завораживающее рулеточное колесо, строгие еврокожие мужчины, стрекотание шарика, непрошибаемость каменноликого крупье, сметающего фишки, сколь столбиков солдатиками ни выставляй - действа, должные зачаровать красотку пагубней давешнего жанзибарца с завлекающими удавьими ухватками. Головы, однако, экс-наложница не теряла, потому что какой задор постоянно проигрывать, и какому, пускай даже светскому чудаку, эдакий азарт мог прийтись по вкусу - не понятно?
   -Милок, то есть, принсик, я уж не знаю, куда ставить шашечки: белобрысый хапуга все подряд лопатой грабастает. Столь неучтивый крупье не обучен, видать, обхождению со знатной клиентурой, уж ни крупозный ли, в самом деле, по диагнозу? Пора бы намекнуть растлителям образа жизти, кто я така, да жаль: в шубе в залу не впускают.- Выудила прямо-таки на глазах разочаровывающаяся в прелестях загнипийской ночной жизни экс-наложница из декольте пригревшегося Бонапартия, по периметру обставленного камушками, издали даже на бриллиантишки смахивающие, в надежде, что драгоценное сияние отвадит «загребающего», знай себе, крупье от дальнейший непочтительных изъятий.
   -Попробуй действовать от противного - ставь на цифры, которые меньше нравятся. Ну, какое у тебя нелюбимое число?- Секретаришка поневоле поддавался чарам простого, казалось бы, чисто механического процесса, но играть по-крупному, памятуя прошлые опыты, не рисковал.
   -Самое маленькое, наверное.
   -Ставь на зеро: раз в месяц этот номер имеет обыкновение выпадать дважды подряд.
   -На кой мне раз в месяц? Туточки верная цифирь нужна!
   -Тогда просто - на красное… или на черное…
   -Ага, а вот этот фокус, глядишь, сработает: доподлинно уж известно, от какого цвета у буржуйских коленки-то подрагивают…
   Фишки гурьбой бухнулись на красное - выпало, конечно же, зеро…
   Экс-наложница замерла, зачарованно уставившись на безжалостную, вновь в одностороннем направлении заработавшую лопатку. Когда же сознание случившегося проняло окончательно, замешательство усилилось, а самооценка - наоборот.
   -Теперь, миленочек многохитростный, завсегда тебя стану слушаться, даже куда харчеваться хаживать - на что ставить?!
   -Зеро два раза подряд месяц не выпадет - ставь на цвет.- Облизнул обсохшие ни с того ни с сего губы секретаришка. Как ни крепился, но тоже, не удержавшись, машинально насорил на игорном столе мелочишкой.
   Впоследствии зеро, может статься, дважды к ряду год не выпадало, но нынче же решилось на дубль - тут уже оба игрока на рулетку зачарованно уставились, а чтобы отпустили горловые спазмы, секретаришка  вынужденно позаимствовал у невестушки шампанского, хоть не «Моета», но тоже вполне занудливо усугубляющего чувство разочарования.
   Шампанского секретаришке отжалели, но даже взглядом не удостоили.
   -Никого больше не слушаю - играю самостоятельно!
   -Верно, так и поступай. «Наперво всегда везет» – это второе неизменное правило! Я удивляюсь, как ты да при неординарных способностях не завалила еще стол выигрышем?!- Глазки секретаришки, от пробившей таки алчности, подленько, шустренько туда-сюда забегали. Не протестовал, когда его давно уже прикосновенную персону с чересчур частой регулярностью, непреклонно и безжалостно, будто разнесчастного осетрика, принялись потрошить на предмет наличности. К сему времени финансы иссякли, а азарт, как раз наоборот, призывно зафонтанировал. К тому же пара ставок на цвет принесла, наконец, скудный выигрыш.
   -Ага, проняло чертову мельницу! Знала, что не по нутру зажравшимся аристократинам цвет трудящихся - специально на буржуинский поставила! Вот вам!- Продемонстрировала чуть ни в пролетарии записавшаяся «герцогиня» унылым лицам игроков комбинацию нехитро сложенных пальцев.- Понятно теперь, каким макаром надобно выигрывать!..
   Но разумное постоянство за рулеточным столом присутствовать и не думало, а угадать чересполосицу нехитрой цветовой гаммы, что призовой ребус из газеты разгадывать - пустой номер: все равно страничка затеряется иль используется не по назначению.
   -Нет, румяный хлебушек мой с курятинкой…
   -Курничек, что ли?
   -Да-да, моя птиченька-курочка, сегодня не наш день, вернее, давно уже не наша ночь. Перенесем-ка игорное мероприятие на более благоприятный период…
   Однако закаленный дух экс-наложницы дешевыми, но дорого обходящимся шулерскими махинациями с цветом ли, с циферками сломить представлялось невозможным.
   -Сдаваться без боя не годится! Я только-только начала в систему врубаться. Не так просто колесо: крутит-вертит по нечистому принципу, подбивает люд выпытывать будущее, а ведь то - грех воровства у Господа. Потому нечего гадать, куда шарик брыкнется!
   Выгребай, что есть наличности, карточки за одну компанию!- почти на законных основаниях распорядилась невеста как собственным секретаришкиным последним бумажником. Мелочь улетела тут же, вослед за подскоками неслуха-шарика, а счета на карточках, что могли попасть в посторонние ловкие руки, находились на уровне благосостояния не подрабатывающих ночными сторожами, скромно кормящихся на клубничных дачках ворликских пенсионеров и сколь-нибудь серьезных ставок не составили.
   -Миленок, потерпи пока без курева - вишь, дело какое… принципиальное.- Улетучились из карманов, впрочем, без секретариковых возражений и сожалений, а, наоборот, с согласием да к облегчению, портсигар с приторным ментолом, зажигалка с аляповатым камнем. Тут уж дело приняло совсем серьезный оборот: крупье до сих пор, вроде как, обыгрывал импозантную клиентку с некоторым показным, равнодушным, но сожалением, а тут уставился вдруг на выложенные предметы, будто при конфискационном обыске в качестве заинтересованной стороны понятым присутствовал.
   «Неужели это те самые, совсем недавно приобретенные ценности?- Покрываясь испариной, присмотрелся к вещицам пристальней.- Так и есть, вон царапинка, что осталась, когда портсигар вырывали из ногтей в пух и прах продувшегося старичка с отставными регалиями ордена Почета на сипящей груди, а вон вмятина от протезов старикашки: тот пытался проглотить зажигалку, ссылаясь на, якобы, последнюю память о почившей женушке,- насилу разжали вставные челюсти… ножкой табурета. Ну да это ладно, самое странное, что золотые вещицы совсем недавно пропали из дому. Жена-то, вернувшись под утро с корпоративной вечеринки, какая ни была усталая, быстро сообразила, кто виноват. Гм…»- теперь же у крупье зародилось сомнение: ни возвела ли супруга сгоряча на горничную напраслину?
   -Ни сочтет ли мэдэм возможным оказать незначительную услугу администрации казино, объяснив, откуда у нее взялись эти сущие безделицы? Вещицы очень похожи на оставшиеся от дедушки семейные реликвии,- почти не погрешив против истины, заулыбался крупье насквозь фальшивым оскалом.
   -Ни хрена себе! Тот наглющий приставала-жанзибарец, шикало-шмыгало из кабаре с варьете, что девкам проходу не дает, оказывается - его дед! Во какие фортели в мире вытворяются, хоть в газетенку пропечатывай!- Удивленно уставилась невестушка в нервически подергивающееся лицо бледно выраженного блондина и, дотянувшись коготком до щеки вопрошающего, поскребла на пробу,- белил, впрочем, под ногтем не обнаружила.
   -Должно и бабка, и мамка твоя да прочие причастные заезжие молодцы состояли сплошь из альбиносин - на совесть шкуру отбелили. Ну, давай, не томи, крутани…
   Без того далеко не весельчак, крупье, выглядел смурнее прежнего. Припомнилось, что на днях жена намекнула: не пора ли обзавестись маленьким киндер…
   Мстительно крутанул рулетку - вослед за компрометирующим портсигаром с сукна исчезла не только зажигалка, но и бронзолетка с интимной щиколотки, пара серег да прочие украшения, кроме отбракованного кулона с Бонапартием. Не впервой уж отвергнутый император, попялившись на огни залы в стиле помпезного рококо, припомнив, видать, придворные интриги с последующими спартанскими бивуаками да мытарства походов, постылой суете предпочел уютный комфорт. За кольца же с безразмерными камнями бросили несколько жалких фишек и то лишь для того, чтобы немилосердно смести в бездонный загашник. С размышляющим меж делом, на кого же выйдет похожим тот еще «киндеренок», жестокосердным «альбиносом», для которого возврат «фамильных» побрякушек явился слабым утешением, не проходило ни испытанное подмигивание, ни попытки щекотания под ребрышки, ни прочие отпускаемые авансы. Уйдя в ведомые ему одному глубины подсознания, проделывал операции по изъятию ценностей с отрешенной, каменной миной пуританина, оскорбленного в постный день котлетою.
   -Шубу в заклад!- Решилась экс-наложница на самый крайний, критический случай приберегаемую жертву.- Никуда отсюдова не уйду, пока сполна ни отыграюсь, а коли в долги влезу - пока натурально ни отработаю! Держимся, миленок, до последнего! У тебя мелочишка нигде ни завалялась?..
   В ответ секретаришка лишь красноречиво вывернул карманы. На шумливый дуэт посматривали отныне настороженно, с некоторым недоверием к платежеспособности, а несколько повеселевшие «консорты» с шампанским, которые давно уж стороной, вдоль золоченых стеночек обходили парочку, заделались столь недоступными, что в паузах меж ставками приходилось задавак натурально отлавливать да брать, притиснув к ближайшей колонне, натуральным штурмом…
   Кредит, как упорно того добивалась экс-наложница, был превышен - к конфискации незадекларированного имущества приступили в специальной, неуютной комнатенке, больше смахивающей на допросную камеру. Ушли блестящие пряжки с туфель неместного размера, благодаря которому саму обувь оставили владелице (не пришлось босиком шлепать восвояси). Замазюканный шерри почти родной смокинг, содрав да измяв при обыске, забраковали - швырнули в лицо секретаришке, позаимствовав лишь бумажник с вакуумом внутри да брючный ремень. Конечно, казино бы столь дешево не отделалось, но обобранная чуть ни до нитки невестушка внезапно оробела, почувствовав себя незащищенной, чуть ни кинутой. Пришлось спутнику брать инициативу на себя - к утраченным потерям прибавились еще полбрючины с левой туфлей на специальном, под рост партнершы, высоком каблуке, фингал - последний относился к приобретениям - изодранная манишка да промятые ребра, это когда парочку с треском вышибали из заведения.
   За подчистую спустившими да искренне отдавшими последнее игроками наглухо заперли двери и лишь, зубоскаля, пальцем вослед тыкали, будто в ряженных клоунов. В такси, взявши под белы рученьки, никто не усадил, а таксеры напрочь игнорировали нищенствующих клиентов, предварительно сплюнув в оконца да задраив боковые стекла, погромче врубали транслируемый концерт Гайдна, чтоб не слышать жалобных стенаний да призывного постукивания. Прочие же встречные по дороге автомобили, позабыв об аккуратности вождения, как от чумных шарахались в стороны, выскакивая то и дело на тротуары, на полосы встречного движения.
   Ковыляние на освежающем воздухе до гостиницы, в которой расхристанных постояльцев признали не с первой попытки, окончательно отрезвило без того промытое шампанским до кристальной чистоты экс-наложницино сознание.
   -Никому-то я здесь не нужная,- плакалась в надорванную во многих местах сорочку верного спутника.- Видишь ли, фишки подавай, ненасытным кровососинам! А ты-то как теперь без курева-а-а? Э-эх, портсигарчик, зажигалочка…- Изъяв в «рецепшене» коробок спичек с этикеткой отеля, сунула в поддерживаемые секретаришкой на весу остатки брюк - коробок преданно, сквозь выдранный карман, шлепнулся на плиточный пол родной гостиницы, а окончательно разнюнившаяся невестушка в отместку беглеца даже не растоптала.
   -Что я, така азартна, вытворила?! В разор ввела хозяйство-то!- покаянно казнилась жертва игромании. Вновь уткнувшись в сорочку, располосовала ткань коготками окончательно, к тому же безнадежно для стирок разукрасила лицевой палитрой.
   -Не огорчайся, бубличка моя, герцогинюшка…
   -Нетушки, не желаю больше быть герцогинею! А хочу оформиться… нет, не передовой дояркою и даже не челноковою купчихою, а простою, трудящей иностранкою,- чуть не разрыдалась отставная аристократка в плечико секретаришки,- но на родной сторонушке, спохозастольницко-о-ой!
   -Ну-ну, милая, не убивайся: в том, что мы в пух и прах продулись, я виноват в гораздо большей степени, потому что по игорной науке новичкам непременно - всегда должно везти. Ждал вот, когда попрет - не дождался.
   Не вой, пожалуйста, а то решат, что у нас неприятности финансового плана, и переселят в номер без «кондишена», с душем над унитазом.
   -Не причитаю я боле, помалкиваю. Что вам, бездушным иноземцам, девичьи слезоньки? Да и вообще неча жизть прожигать!- Прозрение, казалось, наступало окончательно и бесповоротно.- Ты б меня в музей какой сводил с мощами да каменьями, аль сызнова - в оперу, посмотреть на заезжего шпанского цирюльника: народ хвалит, а я у него ни разу не завивалась. Э-эх, растратчик мой безостановочный…

   После разочарований и краха надежд в безотрадной, в черный зев пропасти провалившейся ночи, отринув отвлекающие помыслы и докучливые соблазны внешнего мира, невестушка продемонстрировала ошалелому, заслужившему преданностью женишку подлинную, скрываемую за страстью нежность натуры и неуемную фантазию, отшлифованную теорией курсов агентш-совратительниц. Секретаришка, точно космонавт после напряженного старта, отпущенный запредельными перегрузками, невесомо парил, застыв в немом восторге удивления, вперев взгляд во много чего на своем веку перевидавший, но словно залившийся густой краской смущения потолок. Долго делились взаимными впечатлениями от непосредственно испытанного и невольно подсмотренного, пока вместе с запоздалыми рассветными лучами, стыдливо проникшими в щелочки штор, ни вернул к жизненным реалиям столь ласковый ночью, а по утру требовательный интонациями голос:
   -Сколько же можно рецептам меню обучать?! Вся наука без толку!- сетовала, недоуменно уставившись на поданный в постель завтрак, проголодавшаяся за вечерними событиями да ночным моционом невеста.- Заливное бы принесли, хрену, сальца, окорочков…- Мечтательно облизнулась утружденная агентша.- Слышь, милок, достань-ка из мини-бара колбаску.- Пыталась растолкать обалделого секретаришку, однако без предупреждения свалившееся на женишка блаженство упорно не улетучивалось.- Полторы палки сырокопченой должны оставаться, а то червячка заморить толком-то нечем.
   Скромненько пшыкнула баночка кисловатого пивка - отпила невестушка и, скривившись, заботливо протянула «поправиться» болящему. Удрученно, но сосредоточено продолжила размазывать скудно выделенный джем по прозрачному от худосочности ломтику хлеба, будто от подобной операции настоятельно требуемых организмом калорий прибавится. К пахнущему же несвежими носочками, скромненько зеленеющему прожилками плесени треугольничку сыра, принюхавшись, отнеслась подозрительно.
   -Должно, это в память о блокаде завтрак «континентальным» обзывается…
   -Извини их, пирожочка моя пухленькая с сюрпризной каждый раз начинкой…
   -Кулебячечка? Э-эх, не дразнил бы ты меня, сухарик, хоть одной, зато пресладенькой изюминкой, а то…- За неимением под рукой блюда с кулебяками очень даже плотоядно глянула невестушка на суженого - тот от пристальности взгляда аж цыпками покрылся и расторопно рванул за колбасой. По ходу успел даже в усердии зубами сервелат очистить.
   -У нас ведь в Загнипии как,- торопливо извинялся, отплевываясь от налипшей шкурки,- сначала убожество возводим в культ, а потом этим же ущербным достижением умудряемся гордиться,- отсюда овсянка, бутерброды с огурцом, для солидности прикидывающимся «кукумбером».
   -Ах, душенька родная, один ты меня понимаешь, да еще Сузя с дамочкой. Ну-кась, иди сюда…- Перекатилась плотоядная невестушка на манер телесно одаренной львицы к оцепеневшему дрессировщику, чтоб проглотить понарошку, доведя прежде до оторопи.- Дай-ка, я тя расцелую по-настоящему…
   Завтрак… да что завтрак – колбасу поданную отринули, а секретаришку затянуло в нирвану пуще прежней, какую не чаял уж испытать, суетясь погоней за продажной наживой и прочими подобного же свойства «удовольствиями»…
   -Ну вот,- замучив мужчинку окончательно, потягиваясь с сознанием не пропавшего даром утречка, подытожила довольная невеста,- теперь можно вдарить по колбаске!.. Не паникуй, кобчичек мой сладенький, вот по этой.- С аппетитом впилась в твердокаменную сырокопченость, распространяя по апартаментам дразнящий чесночный аромат…
   -Теперь, чай, по приличным местам уж не походим - экономить придется. Командировочные, даже заработанные премиальные профукали: я ведь у дамочкиного хахаля жалование за два месяца вперед вытребовала, а-ах,- жалостливо вздохнула невеста,- а твое, миленочек - за три. Дорогое в вашинском заграничъе проживание, а теперича жить вовсе не на что - вот и весь сказ. Ты, вообще-то, мог бы дворницкой работенкой по утрам разминаться - не ахти какой, но приработок. Я тоже сделалась ученая. Знаю: на чет ставить - дело гиблое. На черное с красным да заодно на зеро, которое зеленое - тоже весьма сомнительно. А вот на тройку с четверкой - вроде как не пробовала… А? Не припоминаешь?
   -Ставила, булочка моя раздетенькая…
   -Раздетенькая? Ох, какой ненасытненький… А-а, растегаечка?
   -…о да правильно. Растегаечка, ты уже все перепробовала,- заверениями попытался успокоить неугомонно терзающуюся игорной неудачей невесту еле отходящий от нирваны секретарик.
   -Плохо – придется, видать, какое другое подыскать занятье. Могла бы к жанзибарцу податься - подумаешь, покрутиться на колесе, не задаром же, а тебя, вместо дворников, прибыльней определить в швейцарцы - не зря же средь толстобрюхих мажоров страсть сколь знакомств заведено. Будешь двери распахать пред богатеями, сторожить чемоданишки да наглющих таксеров подзывать посвистом - чем не работенка? Это ничего, что щуплый да тощенький, приноровишься - дело пойдет,- ведь, почитай, с ужина да в нощи цельный день свободный пропадает без приработка-то.
   Секретаришке ни то, что бы не улыбалось светиться по заведениям сферы обслуживания в швейцарской ливрее, ни то что бы стеснялся за смачные чаевые состоять при дверях цербером, а о таскании чужих чемоданов, особенно за угол, и говорить нечего. Просто переполнили натуру, излились непривычные, избыточно-нежные чувства - захотелось о близком человеке позаботиться, уберечь, оградить от нападок агрессивной среды внешнего мира.
   -Ничего, милая, как-нибудь обойдемся без приработков. Я вот тут припас кое-что на черный день.-  Раскрывая сокровенное, с акробатическим проворством вскарабкался секретаришка к антресолям и, повозившись недолго, спихнул оттуда здоровенную сумку, настолько плотно набитую, что при падении аж молния, кинцами под солидную фирму «паленая», лопнула.
   -Ах, трудяжка стахановский, когда только успел натрудничать?!- У невесты, после закуски колбаской умилившейся, навернулись трогательные слезоньки.- А я-то, дура вертопрашная, бюджет семеен на ветер пускаю: на жирнюг-рестораторов, на полоумных жонглеров с ножами, на ярыг рулетндуркских…- далее в самокритику экс-наложница не углубилась, позабыв про коллекцию шубок с сопутствующими цвету меха гардеробами, весьма своевременно переключившись на деловой лад, но при этом благодарные, искренние чувства преобладали над финансовой составляющей настолько, что начала не с пересчета наличности, а прямо с добытчика.
   -А ну, погоди-ка,- внезапно как начала, так и прекратила боевые действия, замерев над распростертым на заклание телом,- а откудова деньги эти клятые!?
   -Все для нас с тобой, булочка  моя с творожочком сладеньким. Недаром же трудиться, честное… то есть финансистское слово?
   -Ватру-ушечка,- зловещим голосом определила сдобу экс-наложница.- Ох, и непутевое горе луковое! Упер, значит? Люди его человеком сделали, а он… утихорил от общества - заныкал. И что теперь прикажешь доложить резиденту? Ну, этот-то гусак-задавака - ладно, а дамочка? Как в глаза смотреть подруженьке?! А с Сузей встретимся - чего рассказывать? Что шубки за ихний, может статься, счет приобретены? Уж лучше за хитпого какого распоследнего было выйти: человек при деле состоит, строит. А то за атамана: честно, знай себе, ушкуйничает и не изменщик Родины, раз вона как со княжнами иноземными обходится. А ведь могла - на меня имок глазками зыркал, да чего там, сам комендант проходу не давал! А я, дура набитая, все тебя ждала-дожидалася, думала: заживем, как люди порядочны маются, на зарплату… да капиталы нашенские!- Отринула секретариково тельце и разрыдалась, сотрясая массивную кровать с изголовьем резного дуба, нещадно мутузя заливаемые слезами подушки.
   -Я ж, тучка моя нахмурившаяся, на подряде… А это для тебя. Денно и нощно не досыпал, ломал голову, с какого раскодированного счетца стольничек-другой тысчонок отложить, вот и набежало, милая, две… нет, три с половиной сумочки.- Забрался секретаришка на верхотуру антресолей за прочим «багажом», бормоча в процессе выгрузки:
   -Все для тебя, отрадочка сдобненькая с «аппле» джемом внутри, когда надкусываешь - на штаны шлепается. Все для…
   -Пончичка с повидлою, что ли?- в зареванном голосе, глухо звучащем через набухшую от брызжущих слез подушку, пробились, казалось, нотки заинтересованности.- Три с половиною, говоришь?..
   -Да, да, нежность утрешняя, все для тебя.- Бухнул заморский принц вослед за плотно набитыми относительно легковесную сумку на кровать.
   -Вот,- вывалил часть наличности,- пересчитывай, чтоб как у людей в семье после получки.
   -Ладно, без пересчета поверю. А-а-а…- с придыханием на изломе голоса вздохнула невеста,- …а на подряде, это как шабашники на сдельщине?
   -Шабашник-шабашник,- рискнул секретаришка примазаться к профессии с неблагозвучным наименованием, полагая ту не менее престижной, чем трудиться банковским взломщиком.
   -Тогда, может, ничего…- Не устояла экс-наложница - взвесила на могучей длани сразу с пяток увесистых купюрных пачек.- Разве что на хозяйство отложить чуток, к тому и колбаска кончилась - съели. Хотя, чего на колбасу тратиться: ваша – травища безвкусная, а нашу поди сыщи в загранке-то?- Накинула еще несколько пачек на расходы.- Лучше шубок прикупим да Сузе одну в подарок привезем – ох, обрадуется гостинцу-то!
   -Вот и хорошо, просто отличненько,- порадовался вновь наступавшему, казалось бы, мирному взаимопониманию секретарик.
   -Остальное сдашь!- отрезвила вороватого суженого экс-наложница непреклонной решимостью.- Под роспись - проверю! А надо будет - пересчитаю, не сомневайся, растратчик, смотри у меня! А сейчас марш на работу!- Сама тоже стала впопыхах собираться.- Дамочка с хахалем резидентским ужо заждались небось.
   Завороженный секретарик автоматически принялся одеваться, то и дело попадая не в те рукава со штанинами, но мало огорчаясь досадливым промахам, послушно помогал то одно, то другое затянуть-застегнуть на хлопотливом гардеробе суженой, приговаривая, будто сомнамбула:
   -Да, пампушечка. А так удобно, растегаечка? Не жмет ли, пончичка с повидлочком?..
   На выходе репрезентабельно в шубу, в отутюженный смокинг обряженную, при полном комплекте штанин и туфель пару встретили поклонами да, в соответствии с обычаями, беспрепятственно усадили в поджидающее такси, а вышколенный шофер исправно растянул пасть в дежурно-приветливой улыбке. Но экс-наложница, не позабыв ночного «сервиса», посоветовала тому прежде времени не скалиться:
   -Бога благодари в церквях ваших обскобленных, что рубленые под чистую вышли, а то полыбился бы, вражина!










                Глава 22.

                Банька, посольство и обустройство.


   Не знал раскрепощенный детинец, радоваться или печалиться, но, в общем-то, к воцарившейся бесхозяйственности отнесся осуждающе:
   Где порядок? Где почитание? Ничегошеньки не привносится, а лишь умыкается, добро бы под полой, а то в открытую - опять революция! Надоело уже.- Плюнул на воцарившиеся в гарнизоне безобразия и насупился, неодобрительно ожидая дальнейших преобразовательских измывательств.
   «Опять, небось, дворцов пионерских пооткрывать удумают – писк, суматоха пойдет, хоть амбразуры затыкай от докучливой восторженности. Для того ли строили, кирпич за кирпичиком, доска за дощечкой возводили оборонительное, в общем-то, сооружение запоротые плотники вослед за забитыми каменщиками, чтобы внове использовать квадратные метры не по прямому назначению? Эх, нету на вас отар с бляхами - враз всполохнулись бы, за ум взялись - из орудий палить, затинные бойницы от мусора прочищать, полоняникам языки развязывать да не штуковинами, за границами навыдуманными, а по старой, проверенной методе дедовской… Э-эх!»- размечталось позабытыми воспоминаниями - неодобрительно пыхнул чадом детинец в сияющие непредосудительной голубизной небеса из не на шутку раскочегаренного бастиона.
   «А нынче-то одна суета-а… хорошо хоть дровишками топят, а не дрянью, не стервьем подзаборным».- Вновь со вкусом пыхнул дымком, что стародавней, самосадной самокруточкой.

   Банька не сказать, что на славу, но удалась.
   Дровишки улетучились вместе с прихватившими добришко экспроприаторами - не беда. Пыталмейстер ловко нашел выход из бедственного положения - с изворотливостью, достойной примерного заметателя следов преступлений, не пожалел обломков сокрушенных дыб, станков пыточных, а еще менее жалел кочегаров, которые лишь ойкать поспевали под щипчиками, для ударно-отопительного случая от микробов и прочей заразы добросовестно прокаленными.
   Эксклюзивной «пальмы мира» на пару персон всего-то и хватило, зазнавшиеся дипломатической миссией листочки пускай не в загранкомандировку, но отлетели напрочь - не обслуживаться же, почитай, голой метелкой. Пришлось сметать рассеянные веточки, вязать остатками удавки новые и новые атрибуты банного сервиса. Без должной к созиданию сноровки выходило неказисто, однако непривередливые морпехи, вдобавок с дороги, и тому были рады-радешеньки - геройски подставляли спины под обжигающие «исхлестывания». Так что снующий там и сям банщик вволю отвел бездушеньку. Кому же не достало веников, те просто обмахивались полотенцами, а потом, когда настоящий жар пошел, не до импровизированных опахал - поспевай лишь в снега, из подвального ледника в изобилии предоставленные, бухаться. Раззадорились в охотку, нацелились оформить по второму заходу, а самые прыткие - по третьему,- да недолго длились удовольствия…
   -Ох, жар, ох, парок славен! Ладно, ради теплого приема жалую тебя, палачуга с садистскими наклонностями, банщиком высшей категории!- Раздобревший на пару, отошедший от пыла сражений конфедерат по доброте душевной, казалось, ни то что заплечных дел мастера помилует, но подай сюда Дроселюгу, даже того на кол не насадит, а лишь, принародно выпоров тем самым пучком розог, во что превратился «мировой» веник, спровадит под изымающее неправедно нажитые капиталы следствие.
   -Только чего-то парок тяжеловат, на голову давит, а, не чуешь?
   Пыталмейстер, привычный подвальной копоти, как ни принюхивайся, но к чаду бесчувственен, точно в противогазе злодействовал, зато старшой имка, возревновав к парным успехам человека, по его мнению, к баням совсем постороннего, мигом смекнул, в чем заключается диверсия под воинство.
   -По ухваткам видать: ирод и на гражданке не перестал баловать пытками - уморить честной народ удумал. Вишь, угар так и прет. А ну, вышибай двери, ребята, да ватники с оконца вон!
   Тут уж точно, как пахнуло морозом - у парильщиков вмиг прорезалось обоняние. Хорошо, угар пока стлался лишь по полу, но чадом в носы шибало - не до горе-истопника, а то не уберегло бы поменявшего квалификацию пыталмейстера никакое заступничество отходчивого конфедерата, взяли бы грех на душу, чего доброго.
   -Угар, братцы, угар!- С тем большей охотой сиганули многие в снеговую купель, где отходили, паря перегретыми телесами не хуже вскипающих на костерке чайников. А вот банька температурного режима не выдержала - занялась не на шутку да не простым чадом – буйным пламенем, даром, что по проекту каменная; видно и впрямь в хозяйстве, оставленном на пришлых-то людей, чему полыхать-прогорать - завсегда сыщется.
   -Я не причем, нет за мной вины в том... в этом тоже нету!- Цеплялся, хватал за ноги то имку, то конфедерата, не намеренно, но препятствуя спасательной эвакуации, несостоявшийся, судя по результатам, вдобавок проштрафившийся, не оправдавший доверия банщик.- Кочегаров допросить требовательно: не специально ли засланы с тайной миссией?! А? Я бы мигом спытал подноготную…- Пощелкал неразлучными с недавних пор щипчиками, сколь к полезному делу ни приставляй, а все-то неуклонно в пыталмейстеры метящий отставной «дедовщинник».
   -Двигай наружу, палаческая морда! Не угоришь, так спалишься с тобой за компанию! Вот грузило на мою шею - мало почем зря землячков запытывал, теперь подавай заплечнику на расправную потеху иностранных специалистов…- Конфедерат с имкой насилу выволокли во двор отчаявшегося уж уцелеть, после незадавшегося-то мероприятия, пыталмейстера.
   -Как банька, морпехи?!- Бухнулось в сугробы последнее спасшееся трио парильщиков.
   -Шикарно!
   Тут на свет выбрались незадачливые кочегары, примерно настолько же прогорелые, как подпаленная банька - менее чумазые, чем до вахты, но видно: ребята старались на совесть, аж дымились от усердия, а может взаправду из топки вылезли...
   -Н-нда, разве толковых умельцев к нам зашлют? Старайся, переучивай потом с риском для жизни, мучайся. Хорошо, хотя бы уцелели…- подвел итог непродолжительному трудовому стажу бестолковых иноземцев конфедерат, но, похоже, поторопился.
   -Уцелели? У меня не уцелеешь, диверсанты! Говори, срушники поганые, кто подослал?!- Многообещающе, уж не столь, чтоб свалить неприятности с одной больной головы на две черные, сколь в силу въевшейся привычки, защелкал щипцами да на кочегаров накинулся пыталмейстер.
   -А ну погодь. Поостынь, распаренная голова.- Щедро сыпанул агрессору за шиворот рубахи снежку конфедерат.- Раз банщик из тебя еще тот вышел, то, давай-ка, коль подвернулась подходящая оказия, произведу по случаю возгорания в брандмайоры. Хватай ведра-бочки, врубай помпы да живо со вверенной командой  - на тушение пожара!
   -Не погуби, милостивец! Разор! Средства тушения расхищены, полюбуйся вот!- Незадачливый пыталмейстер распахнул, демонстрируя полнейшей некомплект шлангов, багров, ведер, не говоря уж о топорах, одну из некогда красных створок разгромленного «щита» с проржавелой сеткой, по чьему-то недосмотру не сорванной да не упертой.
   -Безобразие! Кто ответственен за соблюдение противопожарной безопасности?!
   -М-м-м, так тож… ти-иун!..- радостно, как среди приятелей заведено, поделился ответчик с недавно лишь названным другом неприятностями.- Вот он самый и есть, тепленький!
   А ну, растратчик, держи ответ за вверенное имущество!- Подергал пыталмейстер безответную от растерянности, а от чутка выпитого шатающуюся маятником «мумию».
   -А-а, братуха,- тот сразу обниматься,- чего больше не наливают?
   -Та-ак, сплошное кумовство да местничество, именно отсюда проистекает порождение безответственности. Какой может быть порядок, разве бани выдержат, не прогорят от круговой поруки-то?
   -Вестимо, никакие не выдюжат, ясно, как свет Божий - карай, милостивец!- Подталкивал опытный царедворец пред взоры конфедератовы, только что молнии не мечущие, в ус  не дующую, как ни в чем не бывало выпивки требующую мумию.
   -Мумию карать не станем: ни к лицу морпехам вымещать злобу на раритетных ценностях - ведь не варвары с литвинских приделов, тем паче не холуевриканцы, по разбомбленным музеям мародерствовать. Потому, после славной помывки да обсушки…
   Все пообсохли-то?..
   На пожарище не только обсохли, но и погрелись не хуже, чем в парилке, основательно - впору опять в сугробы нырять, если бы не растаяли снеговые шапки в грязные лужицы, поэтому морпехи, отмытые да подобревшие, отозвались о предоставленных услугах весьма одобрительно:
   -Еще как пообсохли!
   -Разбирается мумия в сервисе, специалист.
   -Премировать…
   -А вот это - молодцы, дельная мысль! Да поднесет кто чарку, наконец, а то вон бедолагу аж шатает от усердия?! А ну, рассуетись-ка, палачуга, последний шанс даю реабилитироваться…
   Командор, комендант, как мыслите, ни заслужило ли славное воинство банкета после зело знатного штурма да экстремальной парилочки?
   Сюзи, более увлеченная беседой с умытым, по новой стерильно перебинтованным конфедератским юношей, одобрила бы любые сумасбродства, лишь бы оставили ее в покое. Комендант же, уяснивший, что залуженная кара бывшему сослуживцу откладывается, согласился на радостях чем угодно, хоть банкетом командовать, и подал соответственный знак к исполнению.
   -Шевелись, поварята,- защелкал щипчиками пыталмейстер, выводя ахрохолуевриканцев из очумелого ступора,- пока банька до последнего уголька не догорела, живо освежуем рогатую скотину. Оленинка - мяско нежнейшее, на подножном-то корму, без комбикормицы…
   Но путь распоясавшейся банде изуверов заступили кавалеристы с зеленым ментонером во главе, ценившие новых боевых товарищей за скорость хода, непритязательность в быту, а главное - за бодливую лихость в рукопашной:
   -Осади, живодерина!
   С тыла на подмогу подоспели полуфиопы, давно уж подозрительно к чумазым самозванцам присматриваясь, тем более что по тому же адресу начинали проявлять неподдельный интерес стенографисточки:
   -Твой морда, должно, с Южна Ахрика? Садиста?
   -Нет, она – расиста!
   «Милитари полице», уличенные в предосудительных намерениях - в робкой попытке линчевания рогатого зверья, уставились на объявившихся «братьев по крови» с неподдельным опасением. Не известно еще, ограничилась бы сторона обвинения примитивными пинками да затрещинами, но прослышавшие про банкет стенографисточки увлекли прежних избранников по проторенной уж тропке в зал, рассчитывая на танцы, на прочие привлекательные ухаживания и не только со стороны чересчур уж несменяемых кавалеров.
   -Пустым желудком чую: придется довольствоваться сухим пайком. А тебя, бестолочь, ни к какому полезному делу приставить нельзя: закуси нет, баня… а-а…- пожурил провинившегося далее некуда пыталмейстера новоназначенный комендант, которому надоело уж в грязь лицом ударяться за разлаженное хозяйство, да тут еще имка замшелый, давно сомневающийся в компетенциях дилетантствующего «мейстера», присоединил голос к укоризнам:
   -Да что баня - мумия и та почти трезвая болтается! Может, в виночерпии определить бездаря? Как на счет винных подвалов, неужто и тут Дроселюга напакостил - напоследок запасы бражки вылакал?
   -Да куда ему… одному, это дружок дроселев, трезвенник, ужирался как с цепи сорвавшийся ярыга - живот бурдюком надует да скачет козлом по застольям, с привычки, должно, шататься по спохозастольницким забегаловкам…
   -Ясно, не заладилась нынешняя кампания: везде-то не поспеваем. А посему,- взял конфедерат бразды правления в свои руки,- нечего привередничать - паек разогреть, благо есть на чем, а что осталось во флягах - слить в братину,- запируем… на пожаре, если опять гады какие-нибудь не встрянут аппетит портить…- Махнул в сердцах рукой на пыталмейстера да заодно на коменданта.- Ну вас, администраторов-организаторов…- Потряс головой с поседелыми волосишками, будто бы всерьез разочарованный сущей по сути мелочью…

   В самый разгар веселья, то есть в момент, когда комендант громогласно, по третьему лишь разу ставил трапезничающих в известность о геройских буднях чуть ни персонального саперно-штурмового подразделения, в зал, с заткнутыми чем попало от сквозняков оконными бойницами, влетел не на шутку обеспокоенный, до сель  безответственно профанирующий широкий круг новых обязанностей пыталместер за компанию с перебинтованной, неразлучной с недавних пор мумией да конфедерату в ножки по неискоренимой привычке бухнулся.
   -Смугляки!- доложился.- Посольством важняцким, ох, чую, недоброй делегацией заваливают.
   Конфедерат досадливо поморщился, вознамериваясь гнать незваных пришлецов в шею, но, передумал, осекся с приказом и лишь завершил консультацию с бравым командором, что ради сего дела даже оставила компанию некоего юноши, пламенного апологета непременной необходимости венчания. Но Сюзи, с пародией на подобное мероприятие уже имевшая дело в провонялом раскаленным асфальтом Вегасе, подходила к вопросу излишних формальностей оформления межличностных отношений с неким предубеждением.
   -…не скажи, Сюзи, венчанье - дело стоящее, сам через то проходил – рекомендую. К тому же разводиться потомочки морока сущая, и не захочешь - передумаешь, отчего брак прочнее делается. А все, что на пользу семье, нам любо.
   -Любо!- поддержали конфедерата окрест расположившиеся морпехи да вновь наполнили братину из неистощимых на поверку фляг.
   -У меня другарь, батюшка приходской, имеется, вокруг аналоя заводит, завертит - голову закружит, вот это настоящее выйдет бракосочетание, а не фальшивая пародия!
   -В самом деле рискнуть, еще разок попробовать?- под убедительностью доводов заколебалась Сюзи в пагубном для создания крепкой общественной ячейки матримониальном отрицании.
   -А коли ты реформатской иль иной басурманской веры - выступлю крестным отцом, с удовольствием да со всевозможным почтением…
   -«Фазером»!? О-у!- Неподдельно обрадовалась Сюзи, давно утратившая семейные связи не по секретной служебной необходимости, а в силу диковатых холуевриканских обычаев.- «Хау интересинг!..»- дала согласие сперва конфедерату, а потом успокоила, наконец, невесть откуда накатившее благонравие юноши.
   И уж после сих неотложных дел припомнили о непрошеной посольской делегации:
   -Погуторим, от беседы вреда не станется,- подписался на прием конфедерат, но все же благоразумно сотворил про себя краткую молитву да, сложив пальцы крестиком, сурово распорядился:
   -Вводи!
   Некоторые предусмотрительные, а то и суеверные морпехи символически сплюнули через левое плечо и пальцы - крестиком, наблюдательная Сюзи машинально повторила нехитрый ритуал, а потом приступила допытываться у юноши, не являются ли подобные действия символом помолвки в присутствии свидетелей?..
   Смугляки, не дожидаясь дублирования пыталмейстером приглашения, самочинно, манерой без малого хозяев распахнули за чрезмерной массивностью не спертые, а лишь ободранные от шпоночной дранки парадные двери и, настороженно осматриваясь, раскатали походную ковровую дорожку для парадного восшествия наинаглейшего племенного важняка. Но тот соизволил вальяжно вплыть в залу лишь после того, как набросали еще некое возвышение из засаленных парчовых подушек. Сиял важняк перстнями и серьгами да, словно патронташами, обвешался бесполезными, в общем-то, за одичалостью данной местности, разномодельными, вплоть до архаики корпусов, мобильниками, но непременно отделанными рубинами, драгоценными смарагдами, яхонтами. Злодейски нахмурился, зыркнул злым взором да без приглашения на подушки плюхнулся, сожалея, что не удалось блеснуть козырным властным атрибутом: здоровенный носилочный портшез с вытканным златом балдахином застрял во взорванных воротах, как ни корячились под ним десятки наркоманчей – ан нет, не с места.
   -Кто ыз вас конпэдэрат-башка, энэрал-паша, Камна захватчык, нэсанкцыонырованного мытынга разгонытэль ы дросэлэвого ымущэства прымэрный расхытытэль?
   Конфедерат при первой возможности разжился походной морпеховской форменкой, к тому же почетных мест за равночинной трапезой не предусматривалось, так что барствующий смугляк терялся, к кому, достойному собственной персоны, обратиться.
   -Слышь, комендант.- Не отважился по-здравому размышлению конфедерат в очередной раз искушать, ох, нелегкую судьбинушку.- Проведи-ка с «башкой» переговоры: статью вышел подходящей, взгляд - что в зеркало смотрись, любые чары обратно отскакивают. Мое же биополе основательно поиздергали, а  после контакта с форменным энергетическим упырищем месяц по экстрасенсам болтаться придется - ауру восстанавливать. По рукам? - Не дожидаясь согласия, вручил переходящий, предусмотрительно сохраненный «гарбатский» генеральский китель с некоторыми упорно цепляющимися, а потому уцелевшими регалиями да наградами.
   О том, чтоб щегольнуть в мундире высшего комсостава, всего лишь мичмана по званию в другой раз спрашивать не требовалось - моментом облачился в сохранившийся местами позументом, по-прежнему, как ни обстреливай, представительный китель. Оправившись да осмотревшись, похлопав себя по груди, выколотив тучку заклубившейся пыли, «паша-башка-гонитель» важно чихнул, прочистил горло и приступил к речи, жалея, что обоз поотстал, а вместе с ним – зауставная, лелеемая, аэродромных размеров фураженция:
   -Что за штатская единица пред боевым командным составом, к каковой когорте лично являюсь причисленным, предстает по разнарядке призванным, нестроевым пиджачьем?! А?!- раскрасневшись, рявкнул нарочито зычно для обретения наибольшей солидности в голосе.- Как посмел без рапорта?!..
   Почему не по уставу?!..
   Зачем не по форме?! Что за выправка?! А?!
   Смугляк выкатил на распалившегося коменданта округлый, темный глаз и, казалось, вот-вот прожжет, точно рентгеном, но с отставного, всякие виды перевидавшего «рундука» взятки гладки: гипнофокусы стекали, как с гусика бескислотный дождичек.
   -Набрался наглости рассесться перед начальством?- вошел в раж допущенный покомандовать мичманюга.- Да я тебя мигом разжалую, на «губу» закатаю, а лучше по варочному цеху в наряд на неделю - сгною до полного комиссования! А ну, живо кликнуть пыталмейстера!
   Палачугу на перспективное дело тоже дважды призывать не требовалось. Донельзя довольный, что вновь востребован властными структурами, прислонив наклюкавшуюся мумию к стеночке, откликнулся почти мигом. Предстал, не утертый за суетой, в банной копоти, в заляпанном невесть чем фартуке, с прилипшими то там, то сям, слетевшими с веников побуревшими листочками. Притом сноровисто клацал дежурными щипчиками, явно намереваясь освободить некоего страдальца от жмущих коронок желтого металла.
   Впервые за злодейскую биографию смугляк смутился, чтоб не сказать: оробел, воочию убедившись, что заплечных дел мастер при новой власти вкалывает с пущим изуверством да вдвое супротив прежнего. Нехотя поднялся с насиженных подушек и с уважением поклонился, скрипя хребтом, безжалостному тирану, непривычно раскаиваясь, что достало опрометчивости в осиное гнездо сунутся.
   -Нэ гнэвайся, эфэнды: с дарами мы к тэбэ,- решил разделить ответственность за незваный визит с прочими членами делегации,- с вэлыкым посольством об распрэдлэныы сфер влыяния уговорытсы.
   Прищелкнул унизанными золотом пальцами, точно заезжий с представлением кудесник, и тут же по мановению чар ли, гипноза, а то богомерзкого чернокнижия, пред разгневанным начальством сперва явился четыреххвостый адмирал, вослед - разжалованный тиун, сброшенный на бетон взлетной полосы начальственной благодарностью. На десерт гурьбой впихнули подстольников, не по прямому назначению использованных, а потому потупивших взоры испуганных глазок.
   -Жывой товарэц доброкачэствэнный, ходовой, одын образец дажэ ымпортный,- повертел смугляк для лучшего обозрения послушного, явно выдрессированного адмирала и пренебрежительно сдернул дерюжку власяничную, Хремовичем с собственного плеча дарованную, чтоб продемонстрировать убедительность регалий холуевриканского камуфляжа,- остальный выглыдат нэ хужэ.- Задвинул прочих полоняников в тень за могучее туловище четыреххвостого, дабы не столь очевидным предстало вопиющее убожество.
   -Не спорю, рекруты славные, особенно мордатый экземпляр!- Комендант остался доволен смотром, вида же в том не подав.- Но уж больно легко хотите отделаться, а ведь я не снял взысканий ни по дисциплине, ни по форме, и в варочном цехе по-прежнему запарка…
   Пыталмейстер, воспламенившись надеждой вернуться к привычного рода деятельности, шагнул к смугляку и обстоятельно, чтоб не вырвался, ухватил наметившуюся жертву за шиворот канареечным атласом отливающей представительской рубахи.
   Воочию наблюдая, что дело пахнет жареным, а табор в меньшинстве, подручные со прислужниками попавшегося, как кур в ощип, смугляка молча, ловко, тараканьими повадками сыпанули к дверям. Вожак же, превеликим трудом удержавшись от въевшегося соблазна полоснуть обидчика потаенной навахой, насилу извернувшись, пал ниц на ковровую дорожку, учитывая ответственность момента, мимо мягко-конопляных подушек да взмолился:
   -Смылуйся, о, гонытэльный расхитытэл! Всу жызт, всу быографыю наш благыродный, артыстычный народ испытываэт гонэныя ы охаываныэ - завсэгда нэсправэдлывосты пры взаыморасчэтах тэрпым! Забырай рабов, забырай послэднээ, только нэ погубы в цэхэ варочным! У мэня жэ дэты, внукы, правнукы, плэмянныкы, нэ говоря об прочых жэнах, наложныцах, ы всэ в одном дворцэ элэ помэщаются… А-а, маа жыст!..- Очень даже натурально побился смугляк головой о дорожку.- На работы ныкто нэ бэрот, как узнают, что смуглык. Куда мнэ прыстроыт тэпэр должныков, рабов ы родствэнныков? Всех пыдрад бэрут: айджыков, уркмэныв, умыкыв… - смуглык нэ бэрут! Пачэму?!
   -И вот ради растакой собачьей жизни обращать людей в наркоманчей - мерзость!- не выдержал конфедерат.- Ты, наверное, записной альтруист, коли при доходных делах умудряешься бедствовать.
   -Так ы эст, разыряюсь, кык ныщый! Но мнэ для мудрыго пашы-башкы-энэрала нэ жалко дажы самого цэнного - послэднээ достояныэ отдаю!- Щелкнул наглющий смугляк пальцами, с которых ради декларированного стесненного положения не замедлил пару перстней снять да сунуть в карман пыталмейстеру для послабления замаячившего арестантского режима.
   Должники, носильщики портшеза, прочие рабы рангом пониже ввалились в зал гурьбой, за ядовитостью багажа по очереди перекантовывая да перекатывая бочку хренголия. Внезапный смрад спер присутствующим дыхание, а довольная, казалось, произведенным эфектом бочка аж запузырилась поверхностью, будто металлический сплав, полученный по космическим технологиям, вот-вот не вынесет зашкаливающих по графе вонючести перегрузок.
   -Опять аппетит перебили!- Конфедерат негодующе глянул на смугляка.- Теперь уже напрочь.
   -Ды с зыпышком товар, но по цэннээ зылота будэт, пытому даже драгмэталл раствораэт!- не без гордости, со значительностью в голосе отрекомендовал смугляк «сокровище» и повелел поднести бочку непосредственно «энэралу-эфенды».- Маы люды увэли ыз под носа аж у самых холуэврыканцэв.
   Комендант, помаргивая «зеркальными» глазами, прикрыв нос, вопросительно глянул на конфедерата, потом понятливо, сменив гнев на милость, взмахнул рукой и произнес:
   -Оно, конечно, я бы для собственной ненасытной прорвы, за которой не  угнаться даже смугляковой алчности, это добро тоже заграбастал бы, потому что оценил драгоценное подношение.- Не выдержал - сплюнул на пол да огласил воздуха клокочущим сморканием.- Да, видишь, аллергию пробивают реактивы многоценные.
   Не живодеры – последнюю рубаху сдирать не станем. Пускай сие несметное богатство твоему потомству по наследству переходит да стимулирует рождаемость. Так что прочь с глаз убирай подношение, чтобы в детинце духа мерзопакостного не оставалось!
   Смугляк понятливо кивнул, тоже старательно изобразил, как этак цивилизовано сморкается. Бочку, к облегчению дыхания морпехов, укатили на сквознячок, а учуявшая применение химического оружия Сюзи в последний момент успела, к немалому неудовольствию давно уж изготовившихся конбандиста с неможенником, отменить приказ о немедленной обалдраспулительной атаке.
   Очэнь рад, башка-паша, чты дары тэбэ по бездушэ прышлысь. Когда прыкажешь табором в дэтынэц засэлятцы?- Незваный визитер выглядел, вроде как, непритворно довольным и разговором, и ходом переговоров, но пуще тем, что удалось блеснуть несметными богатствами.
   -Ты что с «баночки» башкой звезданулся, когда в казематах лампочки для упера выкручивал?! Детинец сей взят штурмом - гулять в нем сутки, не менее!
   -Эты панымаю: погромныы парадки нады сыблудать, а то чты тварытца начнэт на свэтэ?- с неизменным уважением относился к недобрым традициям смугляк.- Значыт завтры по полудны? Тэк, что лы?
   -Должно, тебя вымбовкой перетянуло пониже талии, вместо которой трясешь ненасытными брюхами! Почему это я, по всем статьям захватчик и гонитель, обязан улучшать смуглякам жилищные условия, тем более за счет трофейного детинца? Поясни, пока «стоматолог» тобой не занялся да не превратил нечленораздельную речь в неразборчиво-шепелявую?- Комендант напрасно дожидался подсказки от конфедерата - тот и сам пребывал в неведении причин даже по смугляковым меркам преступающих границы наглости требований.
   -Ах, хытрый какой, а вэд нэ дыпломат - воын, энэрал-паша!- в чинопочитании смугляк казался вполне искренним.- Мы порядык чтым, зыкон знаэм, нэ сомнэвайсы.- Почтительно склонился перед комендантом как символом оплота властной одиозности. Не выходя из поклона, еще разок оставшимися перстнями щелкнул. По сигналу поднесли франтоватый портфель последней модели, на смугляков вкус обитый золотыми гвоздиками по такого же металла фольге, тисненной замысловатыми узорами донесенных до наших дней языческих отголосков со вкрапленными по периметру идолищ самоцветами.
   -Вот дакумэнты. Здэсь толка копыы,- предупредили того еще пашу от захватнических соблазнов,- но всэ нотарыална завэрэна, пэчатэй нэ счэсть, кык палагаэтса. Мы нынэшний зыкон панымаэм и уважаэм: он наш кормилэц, это самоэ дарагоэ, дарожэ бочкы, полнэй хрэнголыя! Всэ на выбыры пайдэм за тэкый-растыкый зыкон гылосывать!- Потряс в патетике перстнями да браслетами смугляк.- Рабов на ызбыратэлный участкы пагоным, нэ сомнэвайсы!- заверил в лояльности представителя правящей, по рейдерским обычаям, партии.
   -Так-с.- Рассмотрел комендант одну из солидного, официального вида бумаженций, напялив на нос вполне бюрократического вида очки, и зачитал вкратце, в варианте аннотации: «Закладная на детинец. К такому-то числу пригнать столько-то бричек, груженных полновесными червонными, или живым товаром столько-то табунов… гуртов - в оплату тьмачисленных наркоманческих услуг, в противном случае, детинец...». Так…
   Ситуация для тех отрядных, кто интересовался вопросами отчуждения собственности, начала проясняться.
   -Нэт, по зыкону, канэчно, захватчик-паша можэт за банкротныго Дросэля рысчитатьсы: у тэбя на владэниэ право пэрвой рукы.- Скептически оглядел смугляк раздолбанные мародерствующими челядинами апартаменты.- Ну, а эслы налычных нэт, то...
   Тут за смугляковой спиной зашуршало расфуфыренными юбками от «Версаче».
   -Документы подлинные - подтверждаю! По законам вам, голь перекатная, надлежит выметаться на улицу!- И откуда заявилась, из какой гадючьей щели выскользнула вездесущая до пронырливости, как только дивидендишками запахло, презумпция, обобравшая, по дорогущим нарядам видать, рынд киллерных до исподнего.- У судов никаких сомнений не возникнет. А если понадобятся, то моему подзащитному,- обласкала пока только многообещающим взглядом обвешанного золотишком смугляка, которому явно благоволила,- навсегда предоставляется алиби. В ночи с четверга на понедельник он неотлучно пребывал в моем будуаре…- Зарделась презумпция деланным румянцем и насквозь фальшиво засмущалась.- Свидетельские показания за сдельную оплату, разумеется…
   Тут даже взятый под непрошенную защиту смугляк растерялся, захлопал округлыми очами-головешками.
   -Да, братцы, деваться некуда, супротив казуистики не попрешь, со свидетельскими алиби не поспоришь…
   Морпехи, вытаращив глаза, уставились на конфедерата, позабыв даже закусывать.
   -Инфекционный рецидив,- пояснил удивленному племяннику проходивший уж конфедератовы заскоки пожилой имка.- Генеральские замашки опять взыграли. Ничего, хвороба пока не хроническая, приступами накатывает – отпустит...
   -Учитывая солидную неопровержимость представленных долговых расписок, думаю: завтра спозаранку детинец по описи и сдадим - чего тянуть до полудня?..
   -Похоже, лихоманка всерьез взялась за человека, даже паротерапией заразу прилипчивую не отшибло.
   -Да разве это паротерапия, племяш? Сплошное шарлатанствующее дилетантство, вот коли б в нашей баньке, проверенной…
   Презумпция торжествовала, а чрезвычайно обрадованный смугляк лишь поспевал пальцами, уже без перстеньков, перекочевавших оплатой за алиби, щелкать, точно подрядившийся честной народ изумлять фокусник, чтоб подушки убирали, дорожку скатывали, собираясь смыться восвояси, пока не передумали да по шее не накостыляли, потому чуял назревания подобных настроений у поголовного числа присутствующих.
   -Только вот что, страхолюднейший из страховиднейших, поутру не только со ближайшими родичами заваливай, а снимайтесь-ка окрестными таборами, всею с потрохами нечистой силою: сдача детинца представительней будет выглядеть: одним - почет, другим - оправдание, а то как бы не обвинили гарнизон в преждевременном капитулянтстве. Скопом наркокартелем новоселье и отпразднуете…
   Смугляк ни полслова не возразил против привлечения в завистливые свидетели персонального торжества единоплеменников из окрестных таборов, что вполне совпадало с самоличными намерениями, и, уж тем более - против шабаша по столь примечательному поводу. В ушах уже клацали кастаньеты залетных с иноземщины смуглянок в перезвон с традиционными бубнами, щелкали хлысты, бренчали струны, ржали перекрашенные лошади…   
   -Значит, договорились. Вот и ладно, а то сутяжничать, печати-документишки… тьфу на них. К тому ж, где нынче свидетеля Дроселя прикажешь сыскивать?
   Смугляк согласно закивал патлатой головой, рискнул даже оскалиться золотыми фиксами, ожидая лишь подтверждения наинесправедливейшего решения от башки-паши захватчика, а дождался, вдобавок, заинтересованного, стоматологического осмотра презумпцией, с видом знатока пощелкивающей и когда только уведенными щипчиками - насилу вырвал из прилипчивых ладошек возмущенный пыталмейстер ловко позаимствованную собственность.
   -Исполняй, что велено! А то передумаю - возьму и… вот ему детинец пожалую!- сурово скомандовал да ткнул пальцем в первого на глаза попавшегося, а потому паханом обреченно-приговоренного рядового смугляка рассвирепевший от недопонимания конфедератовой позиции, но исполнительный комендант. Со сдачей детинца «сундук» автоматически лишался престижной должности и, стало быть, надежды на замаячившее офицерское звание.- Катись прочь да хренголий драгоценный прихватить не запамятуй - полминуты даю, после за терпение ребят не ручаюсь!
   Собственными шкурами уберегая «драгоценность» от алчной морпеховской прорвы, пятясь и путаясь во второпях вкривь и вкось сворачиваемой дорожке, «великое посольство» убралось восвояси - стекло со двора лужей помоев в сточную канаву.
   Под недоуменные, но дисциплинированно-немые взгляды боевого коллектива рачительный конфедерат приступил к обследованию преподнесенных даров.
   -Начнем-ка с трофейного адмирала, хотя с припожаловавшей антантой ситуация ясней ясного: умыкнул чужой хренголий, а у самого достало ума укрыться на экологически обеззараженной территории. Наказание за подобный казус выйдет или поощрение - мне не ведомо. Пускай решает Посольский приказ иноземных дел. Уф,- вздохнул конфедерат с облегчением, разрешив наиболее паскудную, потому как на политике завязанную задачку.
   -Сюзи, распорядись-ка взять под стражу мордатого интервента да заодно чумазую парочку неквалифицированных кочегаров-гастарбайтеров, пока не спалили детинец окончательно. С первой оказией в приказ и сбагрим - пускай у соответственных горемычных специалистов трещат головы заморскими проблемами…
   Впрочем, дело четыреххвостого до приказного рассмотрения рисковало не дотянуть. Адмирал, выслушивая лингвистически таинственный, но ясный по смыслу приговор, вел себя явно неосмотрительно, а порой легкомысленно: пытался замаскировано подмигивать агентке-Яичнице, строил многозначительные мины... Командор демонстративно знаки внимания игнорировала да в упор не замечала явно невменяемое командование, и вовсе не потому, что гадина-мужлан зашвырнул женщину в натуральное пекло – этап внедрения, не без колдобин, но уже проехали. Адмирала же на свою беду угораздило явиться серьезным препятствием для успешно складывающегося карьерного роста да на пути устроения счастливой семейной жизни. Терзаясь сомнениями выбора, одной крепкой ручкой стиснула Сюзи рукоятку потайного стилета, а другой - флакон с ядом, имитирующим симптомы обостренной дизентерии. Отрава пахла к тому же «Тройным» парфюмом, чтобы не задавались ворлики подозрениями, а запросто вкушали спиртовой «продукт», разбавленный водичкой до «молочка»…
   -Ну а ты что за фрукт выискался, ободранный да зачумленный? Хренголия, чай, нашармачка надышался вволюшку токситоманскую?
   -С перепоя сбрендили - начальство не признавать!- пустился наглеть с «борта» сброшенный, но налипшим властным привычкам не изменяющий тиун. Однако, шустро сообразив, что, видать, не одного его судьба возвысила, вознесла на должностные олимпы, счел за благо извиниться:
   -О, величайший из немилосердных, нижайше прошу снизойти до высочайшего помилования!- уроненный с «ахиллеса» «патриот» изъяснился некстати на язык навернувшимися придворными велеречиями.- О, правая рука генерал-захватчика, я - наиглавнейший дроселев управитель, неправая, стал быть, рука по хозяйской да имущественной части!- Гордо выступив, замер в ожидании невесть за какие заслуги поощрений, а то и подношений благодарственных.
   -А-а, управи-итель, один, из тех, что татьбу да непотребства окрест сеяли?- Потер с аппетитом рука об руку конфедерат.
   -Дозволь, радетель сего преступного, самозваного заявителя в деву мадлеолрайтсткую, что в подвале за зря простаивает, определить на пару часиков - пущай поработает донором. Спесь-то живо сойдет.- Пыталмейстер в рабочей рубахе с закатанными рукавами был тут как тут, стремясь не столь потрафить кровожадным пристрастиям, сколь отстоять должностные интересы другаря-мумии.- Совсем не к чему, чтоб на голом бесхозяйствии злоупотребляли два управителя – тут одному расхищать нечего.
   -Так у тебя дева имеется? По какому праву томишь в подвалах, почему мне, коменданту, не представишь рапортом? В подразделении, между прочим, холостяки имеются, неженатые, даже в офицерском, без малого, корпусе…
   -Дева не для представлений создана. Дурища с гвоздями, железная, хоть кувалдой тресни, ни на что путное не способна - раритет, одним словом.
   -Механическая, с подзаводом? Гляди ты, какие диковины в подвалах хоронятся…
   -Факт, ценный эксклюзив. Дроселюга в агрегате бездуши не чаял… Ну, что, афериста закатывать?- Пощелкал не без боя возвращенными щипчиками пыталмейстер, ненавязчиво намекая: ни пора ли запытать совсем некстати объявившегося, не пришедшегося ко двору тиуна?
   -Погоди человеком играть, как в наперстки скорлупками!- Это конфедерату припомнилось кое-что из дыбного прошлого.- Для чего пытать, по какой неотложной надобности? Без того видно: некомпетентный из бедолаги управитель - худосочный аскет больше смахивает на интеллигента, лишенного очков да нематериально-ответственной профессии, чем на расхитителя барской собственности. Нет, не дроселев то прихлебатель: того мордоворота я бы даже в толпе самозванцев заприметил.
   А коли оказался не должностной лиходей, на первый раз прощаем. Но если добровольно назвался тиуном, давай-ка, собери десяток охотников да разведай закрома потаенные, глядишь, к столу чего поаппетитней раздобудете, чем разогретый, но все ж сухой паек? Живо, а не то…- Без малейшего удовольствия понюхал конфедерат колышущуюся на походной тарелке желеобразную массу зеленоватого цвета, содержащую, без сомнения, насущно необходимые натруженному баталиями организму вещества, но не вызывающую ни малейшего пробуждения аппетита.
   -Да откуда же мне знать потаенности? Без году неделя при должности – не ко времени с дыбы сорваться угораздила нелегкая.- Чуть не закручинился незадачливый управитель.
   -Ах, вона как! С дыбы, говоришь?
   -Ну да, а я об чем? В здешних застенках исправно в подпыточных хаживал,- неужто не признаешь? Тебя ж самого подвесили аккурат за углом на пятой дыбе от моей собственной. Клял палачуг, на чем свет стоит, а потом сознался, что заслан разведывать технические секреты, а потом, что в той самой технике не петришь нисколечко, а потом, что енерал…
   -А ну, довольно, хватит толкать дезинформацию! В чем ни сознаешься, когда веником тычут не по назначению…
   Чем еще подтвердишь трудящую подпыточную биографию?
   -Да вона!- Оголил правдолюбец и под сочувственные восклицания продемонстрировал на совесть иссеченную, худосочную с проступающими ребрами спину.
   -Твоя работа, вражина!?- вскипев да вновь кое-что припомнив, напустился конфедерат на пыталмейстера.
   -А то чья же?- с полной ответственностью осмотрев рубцы, вполне удовлетворенный качественными параметрами гордо подтвердил авторство опытный мастер.- Позавчерашняя - моя, а что поверх - намеднишная, то подмастерья, вишь, вкривь секли, учишь бестолочей…
   -Самого засеку, отродье человеческое!
   -За что?- и удивился, и даже возмутился квалифицированный пыталмейстер.- Вкалывал на совесть, трудился исправно - жалоб не поступало, нареканий ни от кого не следовало. А ты чего молчишь? Подтвердил бы - ведь не верят,- в силу наработанной привычки обратился за признанием к бывшему клиенту.
   -Не соврал, псина дроселева,- засвидетельствовал показания подпыточный со стажем,- дело знает, порол качественно, не как некоторые халтурщики, никому поблажки не давал, охаживал, перекрывая нормы выработки, поэтому с почетных досок передовиков не слазил…
   -И-и, и грамоту с золотым обрезом по сему имею - сам губинатор обрезал,- гордо дополнил лестную характеристику незадавшийся банщик, бездарный устроитель банкетов.
   -Глядишь, а опытный специалист тоже для какой надобности сгодится,- заступился за пыталмейстера бывший сослуживец, нехотя расставаясь с истрепанным, но все ж генеральским кителем.- Новатор, так сказать. И то ведь, сколько можно одной моралью преступных ли, заблудших элементов перевоспитывать? А как с парком расстарался: щепу, обломки, что то и дело под ногами путались, без разбора в топку – целый бастион пожег, едва ни с концами. Мне как коменданту думается: для гарнизонной службы эдакий старательный, порядку приверженный сиделец очень даже способен… в виду сдачи смуглякам крепостцы…
   -Что делать станешь с круговой порукой-то? Значит так, если экспонат в работоспособном состоянии, чтоб с сего часа в деву с гвоздями никого за бесплатно не засовывать, а только по билетам. Потому оформить в экспозицию, а директорами местного краеведческого музея, гидами и, конечно же, билетерами назначаю двух тиунов: мумию и подпыточного. Ставится пред вами цель нелегкая, заведомо неблагодарная - народ образовывать, привносить, так сказать, свет в массы. Если, пока нести будете, по дороге что-нибудь пропадет, утеряется – пеняйте на себя! На сем поблажки в вердикте кончились!
   Тиуны по очереди в ноги бухнулись, тот, что мумия - поневоле, с пьяных глаз в обмотках запутавшись.
   -Теперь с тобой разобраться…- Поморщился конфедерат, невольно припоминая болевые ощущения.- Пыталмейстер, чтоб за зря талант не пропадал, назначается главным лечащим врачом принудительной нарколечебницы имени Изуверств дроселевых.- С подобающей торжественностью вернул конфедерат мобилизованному на каторжный труд пыталмейстеру ключ от подвалов пыточных.
   -Отлавливай-ка смугляковых наркоманчей и удовлетворяйся садистскими потребностями, вплоть до полного выздоровления пациентов. Да смотри, чтоб результаты были налицо, или думаешь: я ничего в медицине не смыслю?!
   -Чур меня, при новой-то профессии размышлять об медицинах!- Не задаваясь посторонними вопросами, второпях засуетился добросовестный специалист да погнал музейных смотрителей отлавливать заблудших наркоманчей, щипчиками в предвкушении ответственной работенки пощелкивая, намереваясь исправно да примерным образом, как повелось на ответственной должности, в разы перекрывать нормы выработки.
   -А вас, прилипал чиновно-подстольничьих, к какому причислить роду-племени? Вроде не интервенты, на садюг тоже не смахиваете? Могли бы сойти за страдальцев подпытотчных, да уж больно рожи кислые, к тому же телесно рыхлые. Кто вы, человеки или заквашенное тесто?- обратился конфедерат к подстольникам, которые мялись, елозили да пунцовели, точно стеснительные розы на морозном ветерочке.
   -Мы можем быть полезны…
   -…чрезвычайно, особенно в иностранных делах…
   -У нас налажены контакты …
   -…тесные связи, если быть точными…
   -Какие?.. Изъясняться точно и определенно - здесь все свои, а не ваши.
   -А-а!..- чуть ни пискнули по усвоенной привычке подушечные подстольники, однако мобилизовав остатки мужества, сдержались, но принялись опасливо оглядываться, периодически оборачиваться.- Те-те-те самые те-тесные… связи…
   -Хорош зудеть! Недосуг разбираться с мерзостями! Сие «добро» туда же - в адмиралову кучу да в Посольский приказ иноземных дел: пускай… гм, разгребают, раз уж по вкусу возиться с проявлениями иноземной сущности.
   Помнится, еще какое-то имелось неотложное дельце?
   -Слышь, генералова болезнь на плешивую голову, нашел время музеи с лечебницами основывать! Ты ж в «гарбатском» приступе внове профукал, пущай на сей раз не люнет на перевале, зато целиком цитадель, оборонительную крепость,- вовремя высказанная дружеская критика гарантировала адресата от приступа бонапартизма, вполне возможно подкараулившего жертву с возвратом кителя гарбатского генерала.
   -Молодец,- конфедерат похвалил недоверчиво в пайке ложкой ковыряющего, отпаренного, отмытого, но все-то недовольного имку,- побольше бы памятливых - одними теми же граблями лишь газоны ершили!
   Так вот - чтоб не запамятовать - не мешает озаботиться достойным приемом утрешних посетителей, а то и вправду где размещать музей с принудительной лечебницей как не в детинце-то?
   Сюзи, плюнь на адмиралишку в придачу с ахронигерами, не вяжи веревкой за шею - вон, язык уже высунул. Чай, не полоумный – добровольно не сбежит. А выходи-ка на связь с центральной операторской. Заодно переговори с Воздушным корпусом,- отдал конфедерат вполне осмысленные распоряжения, к вящему облегчению вопросительно застывших банкетирующих.- Закажи на утро эвакуационный рижабль, да пущай в ночи срочным винтокрылом перебросят обалдзарядов, сколько требуется, да тенета неводные.
   Атаман, определишь, кого назначать в загонщики, а кого, поопытней - в ловчие. Ну да, лучше меня знаешь, как депортация устраивается...
   -На детинец смугляков брать! Вот это поклевка!..- средь одобрительных морпеховских кликов выделялся восторженный голос баконьера.- Как на живца - никакого мыша, стало быть, глушить не надобно,- закончились восторги нотой облегчения.
   -Это коварно, вопиюще гадко и подло!- диссонансом возвысился тонкий, надломившийся в негодовании голос презумпции.- Я должна, нет, просто обязана поставить в известность подзащитного за компанию с его бандой!
   -Успокойтесь… Успокойся, дорогая. Не все же сволочи верх брать, пускай даже на вполне законных основаниях.- Глаз с презумпции не сводивший ментонерский ветеран оказался на месте и среагировал бдительно, без промедления: пытаясь урезонить возмущенную даму, завладел не только, казалось бы, хрупкой, а на поверку чрезвычайно верткой ручкой, но в придачу, чтоб не ускользнула, талией.- Пора хоть с кем-нибудь рассчитаться за содеянное.
   -Но ты же видел, сколь убедительными аргументами у подзащитного пальцы унизаны… были. Уши и шея по-прежнему остались обвешаны драгоценным золотом, даже в ноздре серьга сверкала, а коронки!..
   -Лишнее из зубов недолго выставить, а на счет носа не обольщайся: смугляк неопрятно высморкался…
   -Фи. В конце концов, людям пообещали!
   -Пардон, мадам, как раз никаким людям я слова не давал! Кстати, ловчим на заметку - не забыть отловить парочку матерых особей в местный музей для экспонирования!- «Коварный» конфедерат нисколько не мучился терзаниями совести. Ментонеру же пришлось долго убеждать да утешать расстроенную презумпцию, приводя самые, что ни на есть, весомые аргументы, а глаз с прыткой егозы ночь напролет не спускать…
   Когда связь стервизионная наладилось, то есть мерцала неясными бликами, шипела, немелодично посвистывала, очередной многострадальный, запаренный текучкой дел оператор немилосердным хрипом попросил уточнить конечный пункт следования рижабля.
   -В Хундистан - по месту происхождения. Раз у нас не прижились, то пускай этническая родина решает участь блудных отпрысков. При тамошнем переизбытке населения прибытие трех-четырех тысяч никто и не заметит, ровно, как и убыль: на эпидемии в десятки раз больше расходуется. А теперь,- покончив с текущими делами, сладко потянулся конфедерат,- объявляется дневка: караульным бдить, остальным почивать.
   Вполне согласные с предстоящей программой действий морпехи с похода, рейда, штурма да  после парилочки, развлеченные представлениями освобожденного населения, в умиротворенном настроении разбрелись по занятым под постой помещениям.
   -Командира, командира…- подкараулившие конфедерата полуфиопы обратились с робостью, для двоицы никак не свойственной.- Гимназистка тоже твою хотят «фазером» и венчатися,- озвучили явно запавшее в женские сердца, невольно подслушанное сюзино счастье.- Наш невеста стенографировать уметь…
   -Умеют? А вы экзамены принимали…- Конфедерат вздохнул и повнимательней присмотрелся к пожалованной самоотверженному полуфиопу награде.
   -Ладно, только чтоб жены ваши вот по такой же медали заслужили - головой отвечаете! А особенно ты,- обратился персонально к награжденному полуфиопу,- «Мать героическая!».