Здравствуй, Тин - письмо третье

Здравствуй, Тин, пальчики твои целую с непреходящей нежностью. Сколько я тебе уже не писал? Неделю или больше, соскучился страшно, но, пожаловавшись на суету и работу – получил того же еще сверх меры, да и с горкой насыпанной ложкой. Домой, конечно же, приходил уже заполночь, и, конечно же, питался странными бутербродами, которые продают у нас внизу, в том самом буфете, в котором волей своею конечно же никто никогда ничего не берет….

Ну да ладно. Не всё было так грустно и долго, и хорошее тоже случилось, вытащили-таки меня с собой на природу, как я этому не сопротивлялся, ты ж меня знаешь. Небольшая компания, все так или иначе знакомы, кто шапочно, кто понаслышке, ноябрь, редкий солнечный день. Я поразился, насколько вокруг всё было сонное и золотое, тихое-тихое, хотя, возможно и с непривычки, всё-таки после города, я сам как будто оправдываюсь, нос-то меня никогда не подводил – время сна, осени, первого и бесснежного дня долгой зимы. Конечно же, разводили костёр. Помнишь нашу с тобой теорию правильных и неправильных настоящих вещей? Вот этот огонь был материальным тому подтверждением. Дожди-то у нас тут последнее время не шли, сухо всё, поленья не мокрые, и опять же, не для костра, а на подставки под чайники, или под чугунки, здорово они б на это пошли. Разводить пробовал понемножечку каждый, и эдак, и так, и махали, и дули, и подкладывали бумагу – никак не хотел разгораться, просыпаться. Наконец (улыбаясь, прибавлю, что на горе себе) развели. О, как же он был недоволен! Не давал к себе подойти, упрямился, уголья не получались, бросался дымом и пеплом во все стороны света, вцеплялся бесплотными пальцами в волосы, тщась ухватить или дёрнуть. А запах! Мы все не по разу умылись слезами, прокоптились, были усыпаны сажей…. Вот так и поверишь. Хотя мы-то с тобой точно знаем. Конечно же, видимо, и к нему мог найтись бы подход, хотя вот, по-моему, с духами, когда они рассердились, особенно сложно. Лучше действительно на время уйти, чтобы вернуться к ним, спокойно поговорить, так-то слишком они импульсивны, себе бы дороже не вышло.

Но в целом получилось неплохо. Посмеялись, подышали воздухом свежим (когда не шел дым), потом разошлись. Может быть, надо почаще так выбираться, придумывать повод…. Наверное. Надо будет попробовать, хотя я представляю, как ты сейчас надо мною смеёшься – надо же, зима на носу, а Маар собрался к природе, как будто мешал ему кто это сделать пораньше. Я и сам над собою смеюсь, а что еще делать, когда всему своё время, может, я и тоже из тех, неправильно разожженных костров, и со мной надо ой как помучиться…. Не знаю. Думаешь, всё же похож?

А еще сегодня возвращался домой, и, как обычно, вспышкою – ба, а дом-то напротив почти что достроили. Я всё так переживал, чуть ли не потихоньку молился – пожалуйста, двигайтесь дальше, черепицей делайте крышу, не останавливайтесь, иначе останутся голыми стены, а потом ветер разрушит (соседи растащат), и останется голый, никому не нужный пустырь, где толком даже сорняки через годы не прорастут. А тут внезапно увидел, что его почти уже застеклили, аккуратные рамы и двери, осталось окошко под самым коньком, но и его сделают, наверное, так же, не успеть оглянуться. И вот я теперь предвкушаю, когда дом окончательно оживёт, пока-то только тень от присутствия, голый проект, а вот когда в окнах поселится свет…. Даже хочется облизнуться, вот так-то.

Кстати да, Тин, похвали меня, я сегодня такой молодец, даже сам собою немного горжусь. Приготовил себе целый ужин из двух блюд плюс кофе с пирожным, накрыл наконец-то скатертью стол, сижу, чувствую себя не больше, ни меньше чем аглицким лордом, вот только дождусь, когда вода в турке вскипит – и приступлю к своему Лукуллову пиру. Уже последние силы теряю в неравном бою с электронной машиной, думая, как же хорошо, что сейчас век не гусиных перьев и карандашей, а то бы ты прочитала письма мои – и немедля каракулям бы ужаснулась.


Руки твои, Тин, целую, с радостью, прижимаю их к сердцу –  твой Маар.