Хроники села лукопьянова, мемуаразмы. -22тайны пед

"Хроники села Лукопьянова",( мемуаразмы).-22

Димка был моим преемником то есть человеком, которому я передал художественную школу.

Учились мы вместе, я притащил его в Лукопьянов из грязной деревни, где он с дипломом ГХУ работал завхозом школы.
Ему дали квартиру, он получал большие деньги, но пил.

Пил зло, пил как шел в штыковую атаку - « или пан ,или пропал!» Он рвался в драку , он ненавидел весь мир, особенно городских людей, поскольку был из села.
Злоба перла из всех щелей, он душил жену, он пытался бить начальство, хамил и хохотал.
Сельская душа рвалась наружу ! Как-то он нахамил мне а присутствии чужих людей, он мечтал получить по морде, пострадать, но не вышло!

Я пришел к нему на следующий день домой, сел напротив него, передернул затвор пистолета и положил его на стол. Выкурив сигарету, я забрал газовый «ПМ» и ушел.

Год Дима рассказывал трагическим шепотом- «...Егорыч приходил меня убивать» на что местные весельчаки отвечали- « на нем восемь трупов, ты был бы девятым» Ему было не до смеху, было страшно!
Он пропил школу - десятки и десятки самоваров, что собирались по району, десятки старинных утюгов.
Но кому он пропил гипсовые бюсты - было загадкой!

Ехидный Вольтер, Аполлон, Венеры во всех исполнениях ... десятки отливок., добытых мной на грани уголовного дела, пропали.


На мое место он пошел, позарившись на долгие и частые каникулы- был он рыболовом - любителем.
Как и положено рыболову, он паял и лудил свои мормышки, дети рисовали через стенку.
В перерывах между пьянками с кочегаром, он заходил в класс, давая чудаковатые и загадочные указания.
Шел учебный процесс!
Со временем он перешел и на «античный стиль», то есть лежа на полу и,подперев рукой пьяную голову, второй рукой водил в воздухе, уча детей рисунку .
Начальство благодушно объясняло родителям-«болеет».

Начальство его понимало, и они совместно закрыли филиал в поселке Разино.
Тридцать детей остались недоученными, оборудование пропало без следа.
Культпросвет жил своей жизнью.

ТАЙНЫ ПЕДАГОГИКИ

С первых дней моей художественной школе помогал директор Арзамасской ДХШ Илья Иванович Москаев.
Невысокого роста, худой, рыжеватый, он вечно бился в конкуренции с Дзержинской ДХШ , с Николаем Филипповичем Кузнецовым.
Шла вечная дуэль - кто кого круче.
Здоровенный футболист Филиппыч или хитрый Илья? За битвой следили художники всей области.
Конкуренты бились, не зная , что будет ничья. Филиппыч будет изгнан на пенсию, умрет забытым, слепым, Илья - таким же забытым и брошенным.
Останутся школы.

Илья Иванович был изгнан на пенсию и уехал в село Иваново (то самое) к своей сестре , помогать и ухаживать -она обезножила.
Как -то я узнал - он перенес инфаркт, ему нужны лекарства, я встретился с ним, взял рецепт Врачи запугали - не дотянешь - беда!
Через знакомых и незнакомых я добыл ампулы, таблетки - короче говоря, все выписанное.
Отвезти я не мог- был схвачен за горло делами, я подошел к Коле Дубу.

-...Коля , соседу занеси, Илье Ивановичу
-нет, Николай..
Было слышно как у Коли хрустели мозги в черепе .
-Лекарства ! У него был инфаркт!.
-Нет, он подлец!
- Ты чего?
-...Я ему однажды написал , он мне не ответил , подлец!...»

Наступил час возмездия !
Коля потратил деньги на конверт, он просил у односельчанина, человека той же нации, как и он поддержки в деле разжигания национальной культуры, а ответа не получил!.
Возможно Илья просто не смог расшифровать его машинописный текст, возможно побрезговал, как брезговали общаться с Колей люди развитые и образованные
Лекарства я передал по другим каналам,
Коля писал много писем, его знали в области, в конторе губернатора, в областной «культуре».
Оттуда шли отписки и телефонные вопросы районному начальству - «Вы своего дурака успокоите когда ни будь, или нет?»
Он уже был известен.
Илья заезжал ко мне в гости на пару дней: он был приятен моей жене, моим детям.
Выпускник элитного вуза послевоенных лет, он был великолепен.
Мы засиживались до глубокой ночи , говоря о живописи, об интригах и неожиданных поворотах судьбы , тени прошлого блуждали по тесной кухне.
Приехал он ко мне ужасным, был бледен, молчалив , попросил помочь лечь в больницу без пыток - осмотров, диагнозов и прочего. Ему было плохо.

Ночью он не спал, мы тихонько болтали, я напрягался, я уже перехоронил своих стариков- мать и отца, я предчувствовал..
Утром мы не избежали лишь кабинет моей ученицы, кардиограмма - инфаркт. Второй? Не ясно...
Вызвали скорую, я вез Илью Ивановича.
Врач – зав отделением не увидела в наших руках ни денег,ни ведра мёда,и огорчилась…
-...не положу, прописка у него не наша , пусть едет в Арзамас...
-Какой Арзамас - нам не дали пройти полкилометра , скорую вызывали ... не доедет же!
- не положу
Я уложил его в хирургию , друг -хирург, ночью оперировал- рак, жить полгода.!
После реанимации я носил ему бульон из деревенской курицы, он отшучивался , но вылезал из могилы.
Его увезли дети, в воздухе незримо висело слово «ВСЁ»!
Появился он через год бодрый и веселый, он кипел энергией!
Еще через год он умер, но узнал я об этом позже. Умер не от рака - отказало изношенное сердце.
Такие люди как солнечные зайчики выскакивали на моем пути , их было много , они по большому счету были несчастны .

НИ О ЧЁМ

В шестидесятые хлеб подавался по карточкам, недолго, но это было .Пачку неиспользованных талонов мой отец положил в семейные документы- « вот, Коля, береги, вырастешь, будешь вспоминать в какое дурное время жил! Вспоминать и смеяться!.»
Пришли еще более дурные времена - по карточкам был не только хлеб, но и сахар, мыло, стиральные порошки, курево, водка.

Ее полагалось по две бутылки в месяц на семью, продавалась только в одном магазине. Зрелище было потрясающим- сотни мужиков бились на крыльце в пять ступенек. Несколько милиционеров одних отгоняли, других пропускали.
Лилипут Вася выскакивал из-под ног , отдавал купленную водку и опять нырял за добычей.
Горько было видеть как кто-то, высоко подняв водку в вытянутых руках, на последней ступеньке спотыкался и плашмя падал оземь ... толпа расступалась вокруг водочной лужи , наступала гробовая тишина.
Трагедия!
В свободной продаже появлялось только шампанское.
Лето, жара четыре крестьянина в резиновых сапогах изучают купленное - двенадцать бутылок «Советского полусладкого». Самый смелый из них скручивает проволоку с пробки, она с грохотом вылетает из горячей бутылки в облака.
Горлышко заталкивается в рот - никаких стаканов не предвидится.
Трое полу присев , наблюдают как из носа , из-под усов и прочих щелей вырывается благородная пена, глаза у пьющего широко раскрыты.
Полчаса мужик будет кашлять, задыхаться , икать как вынырнувший из глубокого омута.
Благородный напилок оценивается словом «кислятина».


КОГДА-ТО ТАМ БЫЛА СТОЛИЦА

Поездки в Москву уже не маскируются словом « туристические» - они за дефицитом. Предприятия нанимают автобусы и везут своих сотрудников за едой и одеждой.
Еще нет Гайдара , еще не найден гениальный выход из дефицитных кризисов - деньги у народа отнять , цены отпустить на свободу. Заменить дефицит товаров дефицитом денег.
Москва воем воет от «наехавших тут», истеричный визг столичного жителя- « я два часа не могу купить двести граммов колбасы на завтрак!... вызывает взрыв смеха - «он каждый день покупает по кусочку ?!» И это непонятно!
Колбаса должна приобретаться батонами ! , Очередь приезжих загибается каруселью, только что взяв батон колбасы , человек встает в хвост «последним», колесо очереди крутится бесконечно , не пуская коренное население к прилавку.
К приехавшим за дефицитом подъезжают фургоны , и мешки гречки расходятся по двойной цене , фургоны идут одни за другим.
Москва не боится спекулировать - до появления Гайдара и Гаврилы Попова еще годы , но столица уже предвидит их приход!

В это время я попадаю на курсы директоров художественных школ .Институт рядом с гостиницей «Космос», немного дальше - ВДНХ.
В первый день я пытаюсь заварить чай, кухня на третьем этаже , пять электрических плит не реагируют на мои манипуляции ручками , терпение на исходе.
Краем глаза вижу человека в дверном проеме
-эй, приятель , как это включить?»
Приятель- негр. Я осекся , и как положено говорить с иностранцами , стал объяснять вопрос жестами .
-не работают они ни хера , тут ты понимаешь , мастера с ними что-то понаделали» Негр говорил без акцента , густо замешивая речь матом.
У него чай заварен , мы идем к нему, по пути знакомиться.
-« Коля...»
« и я Коля»...
Ничего себе Коля , черный как кирзовый сапог! Звали его Колишту , был он из Мозамбика и учился в Художественном училище1905 года. Весь третий этаж был отдан под общежитие иностранным студентам - художникам.
Между собой они общались на русском языке, поскольку родные языки были разные , у Колишту - португальский , у других - шведский , испанский , французский и прочие.
Поскольку жили они в Москве , а учились в «культуре» без мата они не высказывали ни одну мысль.
Тёзка съел половину луковицы , посыпав ее солью и полив уксусом , запил стаканом водки - это был завтрак , я отказался , сославшись на занятия.
Более тридцати директоров ДШХ съехались со всей России , предполагалось резко поднять наш профессиональный уровень , поэтому главным занятием были - «Гражданская оборона»!
«ГО» вел человек , дослуживший до полковника , со знаниями прапорщика , его скорее всего пристроили по знакомству, чтобы не скучал на военной пенсии.
В случае ядерной войны культурные ценности России предполагалось эвакуировать по территории, меня удивили планы эвакуации библиотеки имени Ленина в Горьковскую область.
--«извините , а ее бомбить не будут?»Горьковскую область? С Саровом?»
Страшно секретное слово «Саров» навело на него ужас , стало ясно - я враг!.
Вопрос предполагал ответ , я был не солдатиком , а директором , но последовал и следующий вопрос- сколько времени уйдет на эвакуацию - с упаковкой книг, перевозкой , размещением - и все это в условиях ядерной войны.
Ответ полковника сводился к невозможности открыть военную тайну.
На третий день он уже не мог меня видеть , он ждал вопросов , подлых и коварных по его мнению , и простых по моему. За месяц обучения он был счастлив три дня , которые я прогулял из-за простуды.
Но пришел день четвертый . Нас повели в образцовое бомбоубежище на проспекте Космонавтов.
Глубоко под землей были подготовлены помещения на тысячи человек.
Фильтры , нары , аптечки. Я спросил - сколько туалетов? Их было два . На тысячи людей? , испуганных с детьми и больными?
Полковник чуть не плакал от обиды.
Реальные проблемы выскочили лишь однажды.
Чиновник из министерства культуры разъяснил задачи , поставленные перед нами. Мы уже устали от полковничьего обучения , уже привыкли спрашивать , спросили у чиновника - когда появятся акварельные кисти? Детей учить нечем! В ответ пошло мычание о более важных проблемах , на помощь чиновнику бросился один из наших.
Мы были практиками - учителями , но был среди нас один человек, боготворивший власть- партийную, чиновничью, он начал винить нас же в неумении работать , добывать инструменты и материалы. Лично он для школы добыл все - и следовал фантастический перечень! Детская художественная школа была богаче Академии Художеств!
-А где это ваша школа ?» - спросил директор с Дальнего Востока.
-« в Красноярском крае»..
-- нет , нет где конкретно?
- ну, товарищи , какое это имеет значение, вы же представляете - тайга , глушь , но я работаю , добываю все...
- - так где же ? Край - то большой!
Ответ мы все же выдавили и долго потом хохотали - это оказалось Шушенское, Ленинские места!. В те времена там было всё , и никакого директорского героизма не требовалось.!
Вход в институт был как на военный объект - по пропускам . Как - то я выскочил на улицу , забыв пропуск в комнате , три часа маялся в фойе под суровым взглядом вахтера , наконец-то вышел « наш», мы договорились и он вынес документ. Я был впущен.
По вечерам общежитие гудело от барыг , по комнатам носились сумки с барахлом. Спекулянты имели универсальный пропуск , выглядел он как червонец.
Барыги крутились вокруг очередей , и это было их рабочее место.

Учеба шла нудно , было начало июня, но погода стояла сентябрьская - холод, дожди. Мы многократно обошли все музеи , хотелось чего-нибудь необычного!
Купив на ВДНХ несколько бутылок чешского пива , я размышлял - где бы его выпить так, чтобы потом вспоминать всю жизнь ? На Красной площади не позволят - что уж говорить о Мавзолее….
В постаменте мухинских крестьянки и рабочего была стальная дверь , она была не заперта , внутри- сварочные аппараты, железный хлам...
По стальной лестнице я поднялся к ногам гигантской скульптуры. Впечатление было невыносимым - надо мной гудели на ветру откинутые стальные руки, в швах свистел ветер.
Эмоции , вложенные автором в монумент , подавляли - я был не у ног двух фигур , я стоял рядом с великим государством в одну шестую часть планеты! Рядом с гигантским механизмом , сделанным на века.
Двадцать лет спустя монумент будет разобран якобы для реставрации, но я не верю в его возвращение - он станет неуместен в жизни мелких людей без прошлого,
будут переименовываться города , улицы, площади.
Но Горький не станет «карманом России» от названия Нижний Новгород.
Вот беда!.
Еще труднее было маленьким городишкам с их Советскими , Коммунистическими и прочими Первомайскими улицами.