Фабрика

Фабрика располагалась на холме и довлела над городом. Дым из кирпичных труб поднимался в небо и сливался в высоте с облаками. Луна морщилась от гари и кашляла, мерцая. Рабочие поднимались по ступенькам, матерились и сплевывали. Шелудивый ветер заигрывал с людьми, бросал им в лица колючий снег и ранил их души надеждой. За трубами солнце начинало выдавливать теплые краски на небесную палитру. Перед проходной собралась молчаливая толпа. Нечесаные головы походили на старые кисти. Курить у проходной было запрещено.
Именно предрассветные часы особенно нравились Прорабу. Ему вообще была по душе его работа. Сегодня руководство доверило ему особо важный участок. Он рулил приворотной бригадой.

Такая честь выпадала лишь один раз и то — за особые заслуги. Прораб добивался своего назначения долгие годы и был счастлив. Работа, несмотря на то, что плохо оплачивалась, была почетной. У Прораба начиналась первая вахта в качестве Ведущего смены.

Как обычно, в комплект обмундирования Ведущего входили три красных флажка, латунная труба от патефона и четыре виниловых диска. К атрибутам прилагалась инструкция на давно забытом языке. Но Прорабу перевод и не требовался. Он знал все предписания досконально. Еще в раннем детстве мать убедила его, что, невзирая на бедность и отсутствие связей, он все же станет Ведущим смены.

С младых ногтей будущий Прораб готовился к столь успешно предсказанной матерью роли. Тренировки были изнурительными и приходились на предрассветные часы. Обычная учебная рутина состояла из 29 треков. Полусонный мальчик, затем — юноша и муж — с завидным усердием повторял один и тот же набор движений, проращивая в мозгу и теле новые нейросети. Теперь, шагая вечером по домашней тропе к своему жилбараку, он сжимал и разжимал пальцы, любуясь результатами своей работы — живыми стальными нитями под матовым нейлоном протравленной кожи на запястье. В сумеречном свете ему казалось, что он — хозяин этого унылого уголка Вселенной.

Но каждый день наступало утро. Вновь и вновь планета оборачивалась вокруг своей оси, подставляя звезде третьего поколения фабричный бок под желтые лучи.

По традиции воспитания Ведущих в день своего совершеннолетия прораб отправился в путешествие-инициацию. Паломничество длилось всего неделю, но было крайне утомительным. Ритуал перехода предполагал поочередное погружение в немоту, слепоту и паралич. После этого Прораб был причислен к сообществу трудовых.

Затем жизнь потекла размеренно и начала походить на ленту Мёбиуса. Вскоре Прораб перестал понимать, где начало, а где конец. Единственный день, когда течение времени меняло русло, был выходной. Ночь накануне своего первого выходного Прораб не мог заснуть. Он ворочался, кряхтел и, переворачиваясь, окончательно запутался в простыне. Вставая, он задел керосиновую лампу, та разбилась, а топливо растеклось и полыхнуло. Огонь удалось потушить. Прораб успокоился. Но основное испытание лишь только змеилось на пороге зловещей тенью.

Трудовые знали, как, сбиваясь в малые группы, работать, но не знали, как отдыхать. Одиночество оказывалось невыносимым, а потому утром выходного дня они все равно собирались у ворот фабрики. Многие приходили даже на несколько часов раньше, чем в будни. Именно в такой день много лет назад Прораб впервые увидел Ведущего смены. Ранним утром тот еще смущался своей новой роли. Фабричным уставом запрещалось докучать Ведущему излишним вниманием.

Детство закончилось, мелькнула юность, пролетела молодость, наступили зрелые годы. Фабричная рутина в жизни Прораба сменялась лишь домашней суетой. Распорядок дня и фабричный Устав не оставляли пространства для вольностей и уловок. Прораба изматывало одиночество.

Он относился к той категории людей, для которых правила не понятны, а закон не дописан. Прораб задыхался в тесноте устоев и заведенной размеренности дней. Больше всего ему хотелось на волю. Но он не был приговорен и наказания не отбывал. Поэтому и освобождать его было некому. Его жизнь была даже лучше, чем у других людей.

Прораб поднялся по ступеням и зашел в моторную — сердце фабрики. Он нашел на верстаке несколько подшипников и разобрал их в тисках собственных рук. Шарики и ролики: металлическая смерть машин. Прораб засыпал гроздья подшипников в воздухозаборный раструб главной машины. Через секунду стали слышны вопли мотора: поршни втирали подшипники в стенки цилиндров, шарики ломали кольца, разбивали и гнули клапаны. У машины не было никаких шансов. Она остановилась. Где-то встали поезда, где-то перестали работать военные радары. Трубы перестали плевать копотью в небо. Рабочие со всех сторон сбегались к машинной комнате. Дежурный оператор громко объяснял им, что сделал Прораб. Прораб посмотрел на них и стал подниматься выше и выше по лестнице к вершине трубы. Он уже миновал выход на крышу, лестница стала чугунной, затем — деревянной. Он шел все выше и выше. Встал на край трубы, посмотрел на носки своих ботинок. И шагнул вниз. Ему больше не нужен был выходной. Он стал свободным.

Андрей Широков
12 июня 2012 года
http://andreyshirokov.com/post/24951779072/factory