Инквизиция... и ее последствия

Вы знаете, говорят, что когда смотришь в лицо своей смерти, перед глазами пробегает вся твоя жизнь.
Не правда.

Я смело гляжу господину Кошону в лицо, смотрю на толпу арбалетчиков, обступивших меня плотным кольцом.

Вы думаете, я буду молить о помощи и пощаде?

Черта с два!

Вы ошибаетесь, господа.

Единственное, о чем я действительно жалею, так это история моих друзей, которую вряд ли кто-нибудь…когда-нибудь узнает…
А ведь для них, не будь этот чертов мир настолько сумасшедшим, все могло кончиться иначе…

Рыжеволосая пророчица и упрямый алхимик…

Да уж, они действительно были достойны друг друга…
Но оба совершили слишком много ошибок…одну за другой…проблема за проблемой…погоня за погоней…ИНКВИЗИЦИЯ…
Вот имя их палача…
Тайра - рыжая, синеглазая, миниатюрная женщина, проклятая своим даром. Она видела то, что не было доступно другим…Все бы не так плохо, не будь у нее еще одной, выдающейся способности…Тайра с завидной регулярностью попадала в разного рода переделки…Вот и «напророчилась»…Великий Инквизитор – Пьер Кошон…

Падре, какое Вы настрочили обвинение?

Ах да, как же я могла забыть, Тайра обвинялась в «сношении с дьяволом» и была провозглашена «сестрой черта»…Как это мило…Она ведь ничего не отрицала…Уж слишком была горда…И костер…как она горела…Ни вскрика, ни стона, ни мольбы о пощаде, ни проклятья…Худая, измученная, в разорванном платье и рассеченными плетью руками…Гордо поднятая голова, распрямленные плечи…так она и горела…А еще…Меня до сих пор преследуют ее глаза…Синие…Как топазы…такие же прозрачные, ясные и прочные…блики огня отражались в этих глазах…
Тайра, как же я виновата перед тобой…как же я виновата…Не смогла…не успела…не выручила…Слишком много НЕ…Слишком много я не сделала…Слишком поздно подкупила стражника…Слишком поздно спустилась в темницу…Там меня ждали только ржавые прутья железной двери, открытой нараспашку…Поздно…Ты уже горела…

Святой отец, неужели на самом деле таково великое всепрощение вашей веры?

Да у Вас руки по локоть в крови тех, кого Вы лишили жизни…Не важно, своей ли рукой, или рукой палача, или виселицей, или костром...
Вы молчите? Что ж, Вам действительно нечего ответить…Потому что мы оба знаем, что Вам гореть в Аду…а я подолью смолу, если разрешат…чтобы дровишки полыхали сильнее…

Как Вы посмели после ее смерти объявить сие знаменательное событие Великим днем избавления народа от ведьмы?
Что же Вы молчите, падре?

Ах да, ответить мне – это ниже Вашего достоинства…
А ведь мне пришлось еще и стать «черной вестницей»…Мне пришлось рассказать все ее мужу…Который в тот момент был далеко от Вашего, Богом проклятого Парижа, и просто ничего не знал…
Я в буквальном смысле слова убила его этим известием…До сих пор помню побелевшее лицо Эллара…Он тогда просто осел на пол…Трясущиеся руки моего друга, потерявшего свою жену и будущего ребенка…

Вы знаете, «святой отец», Вы убили не только беспомощную женщину, но и ее еще не родившегося ребенка…Вы палач…

Я до сих пор слышу вопль Эллара…я услышала, как рвется сердце…
И пусть сын, которого носила Тайра, не был его ребенком, он ее все равно любил…
Он простил, в отличие от Вас, падре…
Он любит ее до сих пор, я это вижу…Вот только мертвых не оживить…
Поэтому он стал пить…от безысходности…а я не могла просто смотреть, как лучший друг скатывается все ниже и ниже, становясь просто никем…
И в один прекрасный день закатила грандиозный скандал…вместе с битьем бутылок…апатия на лице мужчины только распаляла еще больше…и тогда я выкрикнула, что это он виноват в смерти своей жены: лучше нужно было за ней следить…
Он словно разом протрезвел…лицо побелело от гнева так, что его светлые волосы казались темными, по сравнению с бледностью кожи…Изумрудные, всегда ироничные и смешливые глаза налились болью, которая терзала этого человека…
Он отчеканил: «Не смей меня обвинять!»…и отвесил мне звонкую затрещину…
Я только того и ждала, чтобы он сорвался, выместил все, что накипело…пусть на мне…я все равно виновата…перед ними обоими…
Казалось, он и сам не думал, что поднимет на меня руку…
Потому что в следующее мгновение отпрянул от меня, побледнел еще сильнее, сказал: «Извини»…чуть слышно добавил: «Я и сам знаю, что не усмотрел за Тайрой…зная ее».
На меня смотрел совсем другой Эллар…Не тот жизнерадостный парень, который был моим другом…И не тот апатичный пьяница…Это был совсем другой человек, потерявший самое дорогое, научившийся ненавидеть…
И мы стали ненавидеть вместе…по старой дружбе…
А ненависть очень часто выливается в месть…

Как Вы думаете, падре, что стало со всеми, подписавшими приговор, вынесенный Тайре?

Правильно, они погибли…

И как же именно они погибли?

Несчастный случай?

Что? Вы действительно так уверены в этом?

 Тот судья очень долго не хотел падать в реку…Это я Вам как свидетель скажу…Но я его уговорила…и Ваш друг, падре, совсем не долго летел в воду с того милого обрыва…

Ну что же Вы так побледнели, господин Кошон?
Что, Вам дурно?
Конечно, дурно…Вы ведь пили то вино, стоявшее на Вашем столе? Пили…по глазам вижу…А потом Ваши охранники схватили меня, на пороге Вашего дома…Кто бы мог знать, что за пару минут до этого я любезно приправила Ваше вино одним очень эффективным ядом…

Я смеюсь…Долго…Искренне…Злобно…Вложив в смех всю свою ненависть…
Священник, едва стоящий на ногах, отдает приказ арбалетчикам…
А я все смеюсь…
Смеюсь, даже когда арбалетный болт насквозь прошивает мои легкие…
Вместе со смехом в груди булькает кровь…
Перед глазами темнеет, и я оседаю на по-осеннему холодную землю…
И прежде, чем тьма накроет меня полностью, успеваю вымолвить:

Гореть Вам, падре, в Аду…обещаю…