Время жить. Ночные вопросы. Часть 19-я

— Соловушка, дорогой, как я рад тебя видеть! — Владимир Сергеевич, подхватил мальчишку на руки и крепко обнял. — Как твое здоровье? Кашляешь еще?
— Да я уже почти нет, так иногда редко-редко. Кашель не красит человека. Дядя Володя, а Чебурашку...? — мальчик глядел на Твердохлеба широко открытыми глазами.

Время жить— Он жив и путешествует со мной, даже нашел крокодила Гену, как-нибудь я тебе расскажу, как это произошло. А ты почему один гуляешь? Где мама?
— Она с тетей Олей разговаривает, иди, говорит, погуляй, может друзей найдешь. Я гуляю, гуляю, и поиграть не с кем, и кушать уже хочу.
— Так ты голоден? Это мы сейчас исправим. Пойдем в столовую, я угощу тебя богатырским ужином.

Отужинав, они веселые и довольные вышли на дорожку к главному корпусу и столкнулись с взволнованной Мариной, следом за ней появилась и Ольга.

— Ты куда убежал, сорванец, мы тебя уже целый час ищем?! — Взволнованная мама оглядывала мальчика с ног до головы, словно проверяя, на месте ли руки-ноги.

— Здравствуйте, Марина! — кивнул ей Твердохлеб.
— Здравствуйте, Владимир Сергеевич! — И Марина, значительно убавив тон, пожурила Славика. — Разве можно так далеко уходить, не предупредив меня?! Я же волнуюсь...
— Он же был в надежных руках. Вы надеялись, что он найдет друзей, вот он и нашел, — заступился за Славика Твердохлеб. — И не было то нас всего-навсего минут 20, мы съели «ужин силача» и теперь сможем достать для вас хоть Луну с неба! Ну-ка, Славик, покажи силушку!

Мальчуган, сникший было под мамиными упреками, преобразился, раздул щеки, выставил ногу вперед, сунул руки в боки, а потом погладил свой округлившийся живот. Марина улыбнулась и оттаяла.

Но тут вступила в диалог Ольга Викторовна:
— Что ж вы делаете-то? Как можно вести больного коклюшем ребенка в общую столовую? Да меня с работы уволят, если узнают...
— Больного? Где больные? — Владимир оглянулся по сторонам, заглянул за спину Оли. — Я как врач ответственно заявляю: «У нас все здоровы! Больных нет!» У Соловушки отменное богатырское здоровье! Рыцари круглого стола № 4 к вашим услугам!
Тут Твердохлеб демонстративно опустился на одно колено и потянул за рукав Соловушку. Тот, сообразив, что от него требуется, тоже опустился на одно колено.

Ольга качая головой и улыбаясь обратилась к «рыцарям»:
— Ай-яй-яй! И это врач, взрослый мужчина, а ведет себя как подросток. И еще и ребенка чему учит?!

Владимир поднялся с колена, отряхнул приставшую к брюкам пыль, подхватил Время житьСлавика с земли и заговорщицки продолжил, не выходя из образа:
— Мы принесли недобрую весть: на город напали злые тучи и, чтобы их разогнать завтра богатырь Всеслав запустит в небо змея — повелителя небесных тел, дабы воцарилось Солнце ясное! Это вопрос решенный и, обжалованию не подлежит. Все присутствующие приглашены в качестве змееносцев и свидетелей метео-чуда.

Водруженный на ноги Соловушка засмеялся и стал весело приплясывать, женщины улыбались.
— Нам пора! — Марина смотрела на Твердохлеба, словно извиняясь за отъезд. — Слава, попрощайся с Владимиром Сергеевичем.
— Мам, давай еще побудем, дядя Володя мне хотел про встречу Чебурашки с крокодилом Геной рассказать.
— Завтра, сынок, все завтра. Вот, будете запускать вашего змея, тогда он тебе все и расскажет, а сейчас мы должны идти. — Марина обратилась к Твердохлебу. — А вам огромное спасибо, ваш друг нам очень помог, мы довольно быстро «выскочили» из болячки.
— Да что вы! Это такая ерунда! Главное, чтоб вы были здоровы, — с улыбкой ответил Владимир.
Ольга отвернулась и закусила губу.

День погас и, распрощавшись, уступил место ночи. Лишь зажженные фонари отвоевывали своим светом у тьмы небольшие кусочки пространства.

Владимир стоял у окна и смотрел, как качались в такт музыке ночного ветра темные ветви деревьев. Свет в номере так и оставался не включенным.

«Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может — пьют вино,
Может — так сидят...»*

Мысли плавно перетекали одна в другую, опираясь на события последних дней. Спать не хотелось. «Как же все переплелось? Почему только окунувшись в этот головокружительный вихрь, я начал понимать, что столько лет прошло мимо меня».

— Тебе не спится? — Ольга встала с постели, подошла и обвила руками Владимира. — Что тебя тревожит?
— Просто...
— Я же понимаю, что не «просто». Думаешь о ней?
— О ком?
— О той, о которой ты все время молчишь.
— Да. О ней. У меня девять лет никого не было. Женщины приходили и уходили, но я всегда был один. Теперь у меня есть ты и это гораздо больше, ты возвращаешь в мою жизнь чувства, краски, радость. Но мне все равно грустно...
— Так и должно быть. У тебя доброе сердце, тебе не может быть все равно. Расскажи мне о вас, пожалуйста.
— Мы были молоды и счастливы, у нас был сын, а теперь... — бум, лоб уперся в стекло, и он замолчал. Говорить было не о чем, никакого «мы» уже давно не было. — Я не знаю, что тебе рассказать.
— Пойдем, я заварю чай, и мы просто посидим вдвоем?
— Пойдем. — Владимир хотел побыть один, но не хотел сейчас отталкивать Олю, поэтому, не выпуская ее руки шел за ней.

Время житьПоловицы скрипели, было темно, и так было значительно лучше, чем при зажженных лампах. Лунный свет, смешиваясь со светом фонарей, проникал в окна и падал пятнами на пол и стены. Чайник стал шуметь и в ночной тиши производил впечатление летящего самолета.

— Мой первый мужчина... я в него была влюблена по уши, нам было по двадцать... мы жили вместе... учились вместе... а потом он ушел. Бросил. Словно прочел книгу и вернул в библиотеку. Мы не были идеальны, и, возможно, у него были причины, но... я любила его. Я болела потом, страдала, думала «почему». И, в конце концов, сказала себе, что никогда, ни в кого, ни за что. — Разливая чай, Оля молчала, руки двигались подчеркнуто осторожно и аккуратно. Взгляды их не встречались.

Лишь усевшись напротив и взяв чашку в руки, Оля посмотрела в глаза своему мужчине и продолжила:
— А потом я встретила будущего мужа. Он вернул мне весну и право быть счастливой. Ждал, пока я «просыпалась», терпел мои глупые поступки, не обижался на мои выходки. Он до сих пор любит меня, хотя я знаю, что иногда себе позволяет быть с другими. И я все равно жду его из рейса, каждый раз волнуясь... Он вернул мне меня... Знаешь, у меня никогда не будет детей, но он и здесь был со мной... он мне очень дорог... как друг...

Твердохлеб молчал и иногда отхлебывал глоток горячего чая. У каждого есть о чем рассказать. У каждого есть о чем помолчать. Если быть внимательным, то мир сильно усложняется, космос уменьшается до планет, планеты до людей, люди до клеток, клетки до молекул, молекулы до ядер, ядра до космоса. Жизнь каждого человека можно растянуть как гармонь, и там, в складках... вот только звуки польются разные, потому что редко кто способен сохранить ее в целости и не довести до дыр и прорех. Это совсем другая история. Одно дело потерять «ничто», а другое потерять «все». Одно дело иметь и потерять, другое — совсем не иметь.

Владимир положил свою ладонь поверх ее, посмотрел ей в глаза, и сказал:
— Умом я понимаю, о чем ты говоришь, но что-то внутри держит меня. Спасибо, что ты со мной.
— Боль пройдет. Отпусти ее. Не думай о ней, и она растворится. В небе, оно такое глубокое. В море, оно такое теплое. В мечтах, они такие красивые. В нас...
— Я постараюсь. Пойдем спать?
— Идем, милый...

Половицы снова скрипели под ногами, и свет освещал то ноги, то головы. Подхватив Олю на руки, Владимир понес ее в спальню.
— Я завтра уезжаю, — шепотом сказала Оля ему на ушко.

Василий Дмитрук и Юрий Моисеев,