Лилии и амариллисы

Я долго не мог понять, что меня напрягает. И почему я чувствую себя постоянно виноватым. Наверное, я виноват, что уезжаю в командировку. Почему-то любая моя поездка рассматривалась, как дополнительный отпуск.

- Учти, ты там будешь отдыхать за двоих! А я буду скучать!

Вроде все правильно сказано, но что-то не так. А... вот! Не было сказано «счастливого пути»! Вроде и не нужны мне это слова, а все равно я жду их. Я не доверяю никакому транспорту. Я работаю со сложной техникой и знаю, что она ломается. Ломается, даже если с ней очень аккуратно обращаться. И мне беспокойно перед отъездом. Даже если я еду поездом. И она это знает, но опять сказала что-то про себя. Про то, как ей будет плохо. А я на втором плане. Или на третьем. 

Потом я буду ей писать письма. Почти каждый день. И каждый день в холле гостиницы я буду смотреть в ячейку, где должна лежать моя почта. Но эта ячейка всегда была пуста. В других лежали открытки и даже толстые конверты. Я представлял, как было бы здорово получить от нее письмо в толстом конверте. Я бы читал его целый вечер!

А так, по вечерам мне читать было нечего, и я писал письма в Москву. Я писал про тихие улочки этого южного города, про пыльные листья акаций, про увядающие пионы, про раздавленные ягоды шелковицы на асфальте, про крики сорок, про вкусную кабачковую икру, которую я каждое утро ел с мягким белым хлебом. В одном письме я написал про работу, как я целыми днями сижу с паяльником и тестером, проверяя микросхемы и болтая с местным инженером. Но я знал, что это ей скучно, и я старался больше писать про цветы, пыльные листья и про сороку. Я бывал только на улочке, ведущей из лаборатории к гостинице, вот про нее я и писал.

Однажды я шел мимо палисадника одного из светлых домов и увидел за забором большие оранжевые цветы с черными крапушками на лепестках. Я остановился и стал их разглядывать, чтобы потом написать про них в письме. Из дома вышла молодая женщина в светлом платье, взяла лейку с нагретой солнцем водой и стала поливать клумбу. Увидев меня, она улыбнулась.
- Здравствуйте! - сказала она и подошла к забору, поправляя на ходу светлые волосы. - Вам нравятся мои цветы?
- Да... - пробормотал я. - А как они называются?
- Это лилии, а вон те, синие - это амариллисы.
- Амариллисы красивые, - сказал я. - И лилии тоже. Мне про них надо написать в письме.
- Жене? - спросила женщина и наклонила голову в ожидание ответа. Ее голубые глаза смотрели смело и насмешливо.
- Знакомой, - сказал я. - Хорошей знакомой. В гостинице скучно, и я пишу ей письма про вашу улочку. Больше я нигде не бываю. Работа... Я тут в командировке.

Женщина вернулась к крыльцу, взяла там садовые ножницы, вернулась к лилиям, срезала самый большой цветок и протянула его мне.
- Вот вам наглядное пособие. Будете на него смотреть в вашей гостинице.

Я взял цветок и стал смотреть на женщину. Я не хотел сразу говорить «спасибо». После «спасибо» нужно было бы уходить, а мне хотелось смотреть на нее, на ее полноватую, но складную фигуру, на ее улыбку, на загорелые руки...

- Приходите к нам часа через два! - вдруг сказала женщина. - Муж принесет пиво и сушеную рыбу, я запеку кабачки в сметане. Мы будем сидеть в беседке за домом, пить пиво и слушать ваши рассказы про Москву. Вы ведь из Москвы? Только там так акают.

Я был из маленького городка под Москвой, но не стал это уточнять, а просто кивнул.
- Да, из Москвы, но я не приду сегодня.
- Боитесь мужа?
- Да вроде пока нет причин его бояться?
- Вы на меня так смотрите, и у вас никаких неприличных мыслей не возникает?

Я смутился и стал смотреть на амариллисы.
- Ладно, идите уж. Но если вечером надумаете с нами пива попить, то приходите!

В это день я не написал письмо. Но зато в своей ячейке нашел тоненький конверт из Москвы. Там был вложен листок  в клеточку, вырванный из общей тетради. На листке большими круглыми буквами было написано, чтобы я не торопился назад, что она с подругой уезжает в Крым, и что она еще скучает и ждет нашей встречи осенью.

Я так и не понял, читала ли она мои письма про цветы и пыльные листья. Я поставил подаренную лилию в стакан с водой, лег на кровать, стал смотреть в потолок и думать о женщине из палисадника с лилиями и амариллисами.