Дорога на Зеленогорск

  1

Только гораздо позже осознаёшь, насколько счастливым был определённый период жизни. В своё же время – ничего особенного. Никаких особо ярких событий. Просто лето в экстерьере постепенно разрушающегося, но всё ещё опрятного домика, старых деревьев запущенного сада, грядок со всякой зеленью прямо перед окнами.  Спустился с крылечка и дёргай редиску и зелёный лук на салат. Расставляй тарелки грубо сколоченный стол прямо под старой грушей и наслаждайся воздухом, тишиной и водой из артезианской скважины.

 Простенький фасад домика в окружении деревьев и нескольких кустов сирени  запечатлён на снимках, периодически мелькающих  в фоторамке. Цикл снимков мы назвали «Дорога на Зеленогорск», только самого Зеленогорска в кадрах нет. Так получилось.

Весной мы активно настраивались на отдых. Отдых предполагался многоплановым, насыщенным. Душе хотелось праздника, который вырисовывался в варианте морского побережья, густо усыпанного галечником, обрамлённого нарядными прибрежными постройками и роскошными цветущими растениями с ласкающими слух названиями: рододендрон, олеандр, кипарис. Мысленно мы вписали себя в число избранных, позволяющих себе комфортное времяпровождение, распределённое между плаванием, неспешным завтраком или обедом на  террасе какой-нибудь кафешки, осмотром близ расположенных достопримечательностей  и вечерними прогулками с философским осмыслением прожитого дня, можно и даже лучше после пары-другой стаканчиков местного вина. В общем, перспектива вырисовывалась заманчивой.

Лето подкралось незаметно, потому что работы, так уж получается, больше всего оказывается в последние перед отпуском дни. Варианты организации летнего отдыха смешались и стали вытеснять друг друга. Захотелось всего и сразу, но понимаешь, что время ограничено, и оно бежит, бежит, подталкивая к активным действиям, как же иначе, нужно успеть. В последний момент билеты покупаются, чемоданы упаковываются, остальное додумается и утрясётся на месте, когда будет свободное время, а голова освободится от множества ненужных сведений, эмоций и бесперспективных планов. Тогда можно спокойно поразмыслить, чего хочется душе.

Желания смешиваются в одном флаконе, взбалтываются, отстаиваются, и можно посмотреть, что осталось в осадке. В осадке осталось желание погреться на морском галечном пляже, пройтись по нагретой солнцем набережной, ощутить, наконец,  себя отпускником. Уже примерена, куплена и упакована шляпа, не шикарная, но вполне подходящая для неспешных прогулок под солнцем. Никто и не собирается привлекать к себе внимание, а потому сойдут прошлогодние шлёпанцы и далеко не новые купальные принадлежности.

На ходу обдумывается дорожный маршрут, и это непросто, так как нужно обязательно, неважно, что недавно виделись, навестить родственников. Родственники ближе некуда: моя мама и её муж, а мой отчим, Вадим Петрович. Оба, конечно, оптимисты, но в возрасте. Таким образом, маршрутная линия приобретает изломанный вид, которую хотелось бы оптимизировать вроде бы и по пути, но оказывается, что не совсем, а получается большой крюк. Опять вопрос не только в наших желаниях, а ещё и в возможностях приобретения билетов, потому что лето, а летом многие хотят на юг, туда, где тепло, шумно и плещутся волны, а небо с облаками, самолётами, птицами  и прочей атрибутикой отражается в море, и вспоминаются сказочные истории Грина. Но к родственникам обязательно, это не обсуждается.

К путешествию была приурочена покупка нового фотоаппарата. Нет, старый не перестал выполнять свои функции, он как раз исполнял их исправно, но новый фотоаппарат- это новые возможности, качество и чувство полной удовлетворённости приобретением, что дорогого стоит.

Ожидание удовольствия, как кто-то заметил, по силе может превосходить само ожидаемое чувство. А именно им мы были заполнены до предела накануне отъезда. Что и тут же зафиксируется в первом кадре, где мы с двумя большими сумками, двумя маленькими и несколькими пакетами на вокзале. Лица, как полагается, радостные. Одна большая сумка старая, перевидавшая множество перемещений, но на фотографии этого практически незаметно. Зато вторую, пёструю клетчатую,  купили буквально накануне. В магазине она показалась мне очень стильной. Потом мнение сменилось.

- Зато, функциональная, - сказал муж.  «Функциональность» - его любимое словечко, частенько применяемое как альтернатива словам «стильное, красивое…» и тому подобным.

На фотографии сумки смотрятся неплохо в отличие от меня. Я замотанная обстоятельствами на фотографии просто никакая. Впрочем, я не фотогенична и, в принципе, свыклась с этим.

В пакетах еда, мыло, лекарства, тапочки, в общем, то, что должно быть под рукой.  Пакеты свалены в кучу на скамейке и эта композиция отражает колорит суетливой дорожной неразберихи.

2

В следующем кадре мы в вагоне, который не поразил нас своей комфортабельностью, впрочем, чего-то подобного мы и ожидали, а потому не расстроились. Протёрли столик, застелили его салфеткой, и можно считать пространство обустроенным и, если поднапрячься, уютным. В кадр попал сосед по купе, изрядно надоевший нам бесконечными кроссвордами, оказывается, он их вырезал и специально копил под поездку. Периодически мы вынуждены вытаскивать из памяти нужное слово.

 Замечательные станции и полустанки, где мы выскакивали на остановках в поисках чего-нибудь вкусненького, ведь в поглощение удовольствий предполагалось погружаться сразу, как только закрылась входная дверь квартиры. Поглощали всё подряд: еду, книги, впечатления. В окно врывался свежий степной воздух, стучали колёса, всё как полагается, включая быстро убегающие назад деревья и столбы от одной станции до другой. Мы весело выплёвывали вишнёвые косточки в пластмассовый стаканчик, обменивались мнениями и выстаивали очередь в туалет.

Утром мы полусонные, но вполне довольные жизнью, вытаскиваем на вокзал сумки. Кажется, первый пункт на нашей кривой почти достигнут. Остались сущие мелочи, добраться до самого хуторка, что можно было осуществить двумя способами: длинной или более короткой дорогой. По логике вещей предпочтительнее короткий путь, но он же и самый непредсказуемый. Попутного транспорта можно ждать очень долго. Поэтому выбираем более длинный, но надёжный.

Тащимся через весь город на старую автостанцию, замусоренную и пропахшую жареными пирожками. Вот уже, сколько времени на ней ничего не меняется - облупившееся здание, отшлифованные спинами и задами пассажиров скамейки, ряды мелких торговых киосков и стойкий запах путешествия эконом классом.
Я бросила на первую попавшуюся скамейку сумки и плюхнулась рядом. Вытянула ноги и закурила первую сигарету. Впереди целый день, по всей видимости, солнечный и жаркий.

Решаем дилемму – ждать или не ждать.

- Ну, что, берём до развилки? – кричит муж, он стоит у окошка кассы.

- Конечно, - отвечаю я. От той развилки уехать куда проще. Да, без проблем уедем.
Уезжаем через пять минут на стареньком автобусе по ещё не заполненным людьми и транспортом прохладным улицам. Так что, можно сказать, с комфортом. Через пятнадцать минут мы за городом, а дальше поля, сады, разворачивающиеся панорамы станичных улиц. По правую сторону белеет новый храм, окружённый аккуратными маленькими водоёмами. Дорога ровная, без всяких горочек и пригорков, знакомая уже до каждого деревца. Насчёт каждого я, может, и преувеличивала, но раскидистый дуб помню. Он означает тот самый поворот на наш хуторок, где нам предстоит поймать попутку. Тот самый раскидистый дуб в окружении бесконечных полей я вижу издали, подскакиваю с места, прихватив сумки.

Автобус укатил дальше. Вокруг утренняя тишина. На автозаправке напротив полное затишье. Мы одни под раскидистым дубом. За спиной тихонько волнуется кукурузное поле. Может, залезть и початков надёргать? Хочется, но тащить потом тяжело – это и останавливает.

 Какие цветы на обочине дороги!  У нас таких, ярких и сочных, нет. Не выживают в просоленной и прожаренной почве. А тут даже заросли лопухов впечатляют. Такие они пышные, разлапистые, мясистые. Я дышу полной грудью, стараясь набрать побольше воздуха, чтобы прочувствовать аромат многоцветия, пока ещё не приправленного запахом бензина.

Возможность наслаждаться близ лежащими окрестностями нам была представлена сполна. Только минут через сорок возле нас останавливается облезлая машина с хмурым водителем, согласившимся доставить нас непосредственно на место за почти городскую цену. Его можно было понять, учитывая состояние видавшего виды драндулета.
Преисполненная созвучием со всем окружающим, я пытаюсь разговорить хмурого дядьку и получаю избыточную информацию, о том, как хреново выживать. Даже рыбы не стало, это рыбы-то, которую раньше руками ловить можно было, и всё химикаты, так их растак. А бензин дорожает не по дням, а по часам. Про стройматериалы и говорить нечего. В общем, везде сплошная хрень.

- Слушайте, как здесь здорово, и лотосы у вас тут замечательно прижились, - говорю я явно не в тему.

- При чём здесь лотосы? – бросает водитель на меня косой взгляд.

Действительно, при чём? Хорошо нам, вот так с сумками приехать отдохнуть  с банковской карточкой в придачу. Можно и на лотосы полюбоваться. Жаль, не успела их сфотографировать, как и новый храм. Постаралась  избежать продолжения темы  о прелестях станичной жизни.

Водитель подвёз к центру хуторка, сельскому магазину. Просить подогнать машину непосредственно к дому я постеснялась, дорога вся в рытвинах, да и добираться всего ничего, шагов пятьдесят от силы. Драндулет уехал, натужно фырча, и, увозя дядьку к его нескончаемым проблемам.

Магазинчик стоит закрытым на засов и амбарный замок. На снимке он выглядит маленьким рядом с разросшимися деревьями. Объявление на двери гласит, что срочно требуется продавец. Мысленно прикидываю, что вполне могла бы занять вакантную должность и утром по тихим улочкам шла бы себе на работу, наслаждаясь тишиной и свежим воздухом, а то и пением птиц. Никаких тебе очередей на стоянках, пробок и прочих удовольствий городской жизни. Была бы постоянно в курсе последних новостей, как директор сарафанного радио.

Навес над остановкой напротив покосился, грозя вот-вот обвалиться. Впрочем, остановка утратила функциональность, как единицы, принадлежащей к транспортной системе. Не целесообразно стало маршруткам делать крюк к центру.  Останавливаются они теперь на окраине. Так удобнее таксистам. По вечерам бывшую центральную остановку оккупирует местная молодёжь. Мои дети тоже тусовались здесь по ночам в наши предыдущие приезды. Не дождавшись, мы приходили забирать их, не навеселившихся и сопротивляющихся.

- Ну, ещё немножко, почему так рано…, - канючили оба.

- Завра, будет ещё завтра, - говорила я, хотя понимала, что завтра – это завтра, другие события, другие разговоры и темы для них, а хочется общаться именно сегодня. И они недовольны, а потом ждут этого завтра.

За остановкой моя бывшая школа и клуб. Интересно, не разрушились ли? Но, потом, потом….  Будет завтра, и послезавтра, и ещё несколько дней, когда можно обойти, вспомнить, всплакнуть светло и возвышенно, потому что время идёт, и ты уже не хочешь его торопить. Совсем не хочешь. Но понимаешь, что не удержать, не задержать, не остановить.

После магазинчика и остановки не могла удержаться, чтобы не щёлкнуть родную улицу в перспективе. Отметила, что новых домов нет, и не предвидится. Всё слишком хорошо знакомое. С двух сторон дорогу окружают знакомые деревья: вишенки, сливы, даже грецкий орех красуется посреди улицы. Просто не верится, что такое может быть. Каждый раз приезжаю и удивляюсь.

Наш дом в середине улицы. Можно сказать родовое гнездо. Изрядно за время существования обветшавшее. На крыльце сидит рыжая Пулечка, кошка Пульхерия. Рыжая Пулька известна всему хутору, как лучшая охотница. Её котят разбирают мигом. Хотя раз на раз не приходится. Так у мамы жил ещё и сын Пульки – Филимоша, редкостный лентяй и соня, и в придачу, мелкий воришка. Явно в папашу пошёл. К тому же коты вообще ленивее кошек. Я открываю калитку.

3

- Пулечка! Кис, кис.

Но Пулька демонстративно отворачивается. Зато из будки выскакивает Тузик, запрыгал и залился лаем, показывая свою бдительность и добросовестность. Но глаза у Тузика весёлые. Узнал, наверное, но вида не подаёт. Не поступило указания хозяина.
Вадим Петрович собственной персоной появляется из огородных зарослей в каком-то немыслимом комбинезоне. Типичный сезонный рабочий. Успел хорошо загореть на южном солнышке. Весьма колоритно смотрится на фоне разросшегося ореха и покосившегося сарая.

- Приехали! – он на ходу бросает шланг, открывает скрипучую калитку в огород и идёт навстречу, вытирая руки о комбинезон. – Быстро вы добрались. Мы ждали попозже. Чего растявкался? -  это к Тузику, который тут же завилял хвостом и улёгся на брюхо, ну, как хотите, мол, могу и помолчать. Для вас же стараюсь.

- Ну, проходите, проходите! Со вчерашнего дня готовились, - при этом Вадим Петрович усиленно подмигивает моему мужу. - А. вот и маманя! Маманя! Приехали!
Мама выходит в знакомом голубом халате в горошек. Слава богу, не изменилась. Тоже успела загореть.

 - Вижу, вижу! Что вы меня сразу фотографируете. Я, вон, какая неприбранная. Нашли когда фотографировать! Насмешники!

Но, не смотря на её опасения, фотография получается чудесной. Такая уютная домашняя мама в голубом с чёрным горошком халатике на фоне белёной стены и широкого окна. Тут же в ногах примостилась Пулечка и важно позирует пёстрая курица, заинтересованная шумихой во дворе.

И вот уже мы дружно накрываем стол в беседке, оплетённой виноградом, кто-то тащит скворчащую яичницу, кто-то чашки, вилки, тарелки и, конечно же, бокалы. Как без них, за приезд же. Вадим Петрович водружает в центр стола две запотевшие полуторалитровые бутылки пива.

- Прям, с утра, - притворно морщится мама, понимая, что ритуал изменить не получится, да и не стоит.

- С утра даже лучше, чем с вечера. А то встанешь с отёкшей физиономией, - суетится вокруг стола Вадим Петрович.

Всё порезано, разложено, расставлено. Мы шумно рассаживаемся, спорим, кому куда лучше пристроиться.

- Хорошее пиво, - говорит муж. – Свежее.

- Нет, такого пива, как в Зеленогорске, я нигде не пил, - машет рукой  Вадим Петрович. – Живое, представляете. Они его на месте варят.

- Сейчас во многих местах варят живое пиво, - неосторожно замечает муж.

- Нет,- настаивает Вадим Петрович. – Вы просто не пробовали Зеленогорское пиво. Тогда бы вы почувствовали разницу. Обязательно!

- Конечно, почувствовали бы, - весело соглашаюсь я.

- Там, у них особая система очистки воды, что на уровень поднимает качество, да и сама вода особенная, - Вадим Петрович всё про зеленогорское пиво. На фотографии он с литровым бокалом пива в руке. Пиво не зеленогорское, но очень хорошо пошло под свежайшие огурчики с помидорчиками, присыпанные только что срезанным укропчиком и натёртой морковкой, только что выдернутой из земли и отмытой под дворовым краном.

- И рыбки бы сюда, зеленогорской, - начинает мечтать Вадим Петрович.
На столе отсутствует рыбка, нам уже доложились о тотальном дефиците, зато задорно блестят лакированными бочками помидоры, подсвечиваются изнутри янтарным блеском яблоки.

- Вчера была рыбка жареная, - говорит мама. – Свежая и вкусная, между прочим. Тут носят иногда. Но мелкая. Я замучилась её чистить. Пожарила, совсем горстка получилась, есть нечего.

- Ну, это да. Но вот зеленогорская, это что-то. Помнишь, Володя принёс целую сумку, мы её закинули в масло. А потом с помидорчиками душевно пошла, с хрустом.

- И с водочкой, - хихикнула мама.

- И с водочкой! – радостно соглашается Вадим Петрович. – И в хорошей компании!

- Вот только где её взять? – вздохнула мама.

- Водочку?! Да, мы мигом.

- Понятно. Только я про компанию, - вздыхает мама. – Каждому своё.

- У него подобралась подходящая компания, - жалуется она мне. – Встречаются регулярно по пятницам. Им хорошо. А я жду и нервничаю.

- Ну, не нервничай, - говорю я.

- Как это? – удивляется мама. – Он где-то бродит до позднего вечера. Всё равно я переживаю.

- Зато он психологически разгружается. Человеку полезно на время выпасть из повседневности.

- Зато я постоянно нагружаюсь и никуда не выпадаю. Сплошная повседневность. Только обо мне никто думать не хочет, - похоже, мама всерьёз обиделась.

- А Инка когда приезжает? - перевожу я разговор в другое русло.

- Да вот, часа через три и приедет, - мама улыбается. – Как хорошо, когда собраться вместе!

Да, хорошо. После череды разногласий, недопонимания, упрёков и обид можно сесть за общий стол, а там, как получится. Вот и Инка скоро появится в этом маленьком дворике с новым мужем.

- Его Виталий зовут или Валерий? – спрашиваю я.

- Валерий, - улыбается мама. – Знаешь, он хороший парень. Мне нравится. С ним интересно поговорить.

Мы классно смотримся на фотографии с бутылками пива, помидорчиками, огурчиками и горкой оладий на блюде. Все улыбаемся так, как будто только что получили гарантию, что все мелкие и крупные неприятности отныне будут напрочь отсутствовать в нашей жизни. Фотографировала нас соседка, тётя Люба, которая приходит в самый разгар обмена новостями с тарелкой черешни и острым желанием приобщиться к общению. И мы щедро делимся с тётей Любой впечатлениями и новостями.
Затем мы, не спеша, обходим огород, собираем упавшие яблоки, осматриваем разросшиеся кусты смородины. Перемен практически нет, во всяком случае, в глаза не бросаются.

4

Здесь нас и застаёт Инка. Вот в ней я и обнаруживаю каждый раз перемены. Она похудела и как будто вытянулась, в дорогих босоножках и солнцезащитных очках, что намекает на некое повышение статуса.

- Инночка, ну, что же ты в таких каблуках и по огороду ходишь! – радостно возмущается мама.

Мы её так и щёлкаем под старой раскидистой яблоней. Тень от листвы покрывает лицо пятнами, придавая загадочность его выражению, но шикарные босоножки почти невидны, потому что трава вокруг  давно не пололась, руки не доходят ещё под деревьями полоть. Этим и займёмся в ближайшее время.

Я рада видеть Инку.  Не виделись с позапрошлого лета. Тогда она тоже приезжала с детьми. Мы стоим какое-то время щека к щеке посреди огорода.

Обед мы готовим все вместе. Вадим Петрович успел обезглавить молодого петуха. Вот она – скоротечность жизни. Прокукарекал с утра, а обед встретил в бульоне.

Заправляем бульон домашней лапшой, её уже заранее успели вымесить, раскатать и порезать тончайшими полосками, ведь, ждали гостей. Отвариваем картошку. Я с удовольствием крошу салат, в состав включается всё, что растёт в пределах досягаемости, даже листочки одуванчика и молодой свёклы.

- Ты всегда любила изобретать салаты, - замечает мама. – А мы всё по старинке, помидоры, огурцы, лук. Знаешь, поначалу тут надо мной смеялись, чего я так мелко огурцы с помидорами крошу, представляешь.

- Представляю, - говорю я. – Адаптация не лёгкий период.

- А потом и им понравилось. Да, говорят, так вкуснее.

- Многое только со временем начинаешь понимать.

- Вот-вот.

Разговор приобретает грустный оттенок, а ещё только начало встречи, ещё не время говорить про грустное. Нужно излучать позитив и наслаждаться впечатлениями,  ах, Какой воздух, какая вода! Слушай, кузнечики стрекочут! Это же замечательно.
Инка расхаживает с сигаретой по двору, заглядывает в курятник и выходит оттуда с двумя яйцами.

- Представляете, они ещё тёплые! – кричит она.

- Ну, и давай вам их сварим,  - достаёт кастрюльку мама.

- Нет, лучше пожарим. Или, тебе как, Валера?

Валере, похоже, всё равно. Он улёгся на железной кровати, на которой старое ватное одеяло прикрыто выцветшим, но чистым покрывалом и созерцает суету с отстранённым выражением лица. Мы осторожно присматриваемся к нему, но интереса к собственным персонам не замечаем. Увидим, что дальше будет.

Инка жарит яйца и мчится со сковородкой, вилками и пучком лука немедленно накормить Валерика. На фотографии у неё счастливое выражение лица. В руке вилка с куском яичницы, поддерживаемая снизу ломтиком хлеба, а у Валерика уже открыт рот, куда секундой позже отправится  яичница из супер свежего яйца, взгляд Валерика устремлён куда-то ввысь и оттого кажется бессмысленным. Вот оно, незатейливое семейное счастье начального периода.

- Интересно, что после развода делают с такими фотографиями: рвут на мелкие кусочки, отрезают нежелательных персон или всё-таки хранят, - совершенно  не к месту думаю я.

- Сейчас попробуете наливочки, - суетится Вадим Петрович. – Меня её Марина научила готовить. Качество гарантирую.

Никто и не сомневается. Вишнёвая наливка густого праздничного цвета водружается на стол в трёхлитровой банке.

Марина – жена младшего сына нашей двоюродной бабушки, той, которая всю свою жизнь прожила в Зеленогорске.  Я гостила у Марины три дня. Мы очень быстро нашли общий язык.  В основном, разговоры велись о детях. Две Маринины дочки были милы и талантливы. Старшая Рита закончила художественное училище и работала художником на заводе. Ритиными картинами были увешаны практически все стены небольшого коттеджа. Младшая Оксана училась в педагогическом институте на факультете иностранных языков, изучала английский, но попутно осваивала группу славянских языков. Милая девушка с большими амбициями.

На прощание в подарок я получила одну из Ритиных картин. Мне предложили на выбор, и я выбрала небольшой по размеру натюрморт со спелыми черешнями. Он создавал у меня замечательное летнее настроение, свободы и непосредственности впечатлений.

5

- Сейчас Лиля придёт! – радостно сообщает Вадим Петрович. – Только что звонила, едет.

Ну, наконец-то! Лиля, моя двоюродная сестра, работает парикмахером в соседнем посёлке.

- С утра перестригла тех, кто записался, а остальные пусть к напарнице идут после обеда, - радостно сообщает она, открывая калитку. – Должна же и у меня быть хоть какая-то личная жизнь, а то сплошная общественная.

Личная жизнь у Лили не совсем складывается, если подойти к вопросу со стандартными мерками. Мужья меняются с завидной регулярностью. В этом они схожи с Инкой.  Внешне же полная противоположность. Лиля высокая крупная, из породы останавливающих живность на бегу. Мужик должен быть ей под стать. Сказывается дефицит соответствующих, я так понимаю ситуацию. А Лильку ещё с детства очень люблю.

Вопросы: что нового, как Анька, как съездила на курорт и много других, останутся на потом. Потому что сейчас нужно садиться за стол, потому что наливочка нагревается и задорно поблёскивает перескакивающими искорками. Вот вечером можно сесть и спокойно поговорить под ритмичное помахивание веток, отгоняющих звенящих комаров.

- Лиля, а помнишь, как мы в Зеленоводске вяленую рыбу выбирали? – Вадим Петрович подталкивает за локоть Лилю к столу.

- А то, - улыбается Лиля. – Потом всем колхозом ели, и ещё дольше вспоминали.

На фотографии Лиля и Вадим Петрович почти одного роста. На Лиле яркий сарафан с сильно открытыми плечами. Ну, есть, что показать, так почему и не воспользоваться. На Лиле невозможно не задержать взгляд. А у Вадима Петровича почему-то смущённый вид, и голова втянута в плечи.

И снова мы за столом в увеличенном количестве; все возбуждены, кроме Пульхерии,  мирно дремлющей на кровати. На снимке Инка с бокалом в руке пытается что-то важное донести до нас, но её почти не слушают. Я разливаю суп, Вадим Петрович прижал к себе начатую банку с наливкой, Лиля хохочет, пытаясь нацепить на вилку гриб. Валерик в задумчивости ковыряет салат. Может, у него непереносимость к определённым ингредиентам? И только мама, прижав руки к груди, излучает обожание в сторону Инки.

Вишнёвая наливка – коварная штука. Пьётся, как вкусный компот. Последствия же очень даже впечатляющие, и не замедляют проявиться. Разговор скачками переносится от одной темы к другой. То мы что-то вспоминаем, то обсуждаем планы на будущее, и, конечно, о детях, и опять вспоминаем. Воспоминания вовсе не безобидное занятие. Кого-то что-то зацепило, кто-то резко отреагировал, но останавливаемся вовремя, разговор перетекает на другую тему. Но уже сказано, и оцарапано, и засело. Потом всё равно вспомнится и аукнется.

На последней фотографии застолья Вадим Петрович обнимается с Лилей, Валерик практически спит, подперев щёку рукой, Я показываю большой палец, как мол, у нас здорово. Мама начинает убирать тарелки со стола.

Таня появляется к вечеру, как всегда оживлённая и говорливая в разлетающемся балахоне и широченной соломенной шляпе.  Таня большая оригиналка в выборе одежды и в манере общения, за что её и любят и не любят.  Я её обожаю.

- Надо было позвонить, - укоряет она меня. – Я могла бы и пораньше выехать, как раз бы и вас прихватила.

Могла бы, но неудобно беспокоить. Мы и так прекрасно добрались. Я веду Таню к столу, который теперь практически постоянно заполнен. Мне, действительно, не удобно лишний раз беспокоить людей, я могу и не застать их в состоянии готовности ринуться мне на помощь.

- Какой ерундой забита твоя голова, - машет рукой Таня. – Ты же меня знаешь.

Я знаю Таню несколько лет, точнее, знакома в результате таких вот периодических наездов в родные места. Таня с мужем занимаются бизнесом, но о бизнесе она предпочитает не распространяться. Зато на любую другую тему с превеликим удовольствием. При разговоре она эмоционально жестикулирует. Взлетают широкие рукава балахона и поблёскивают крупные камни колец, которыми унизаны практически все пальцы.

С восторгом рассказывает о внучке Кирочке: - Это же чистый ангелочек. Но есть что-то от индиго. Не пугайтесь, не совсем индиго, но есть, есть.  Недавно вернулись с невесткой с курорта. Так представляешь, Кирочка мне целыми днями рассказывает про какого-то Сашу. Влюбилась. Познакомились, оказывается, на детской дискотеке. Это в четыре с половиной года! Любовь, дискотеки….

О свекрови разговор идёт в другой тональности: - Я сказала так, мне это не надо. Привезла сумку с продуктами, привезла. Потому что Лёшенька попросил. Просьбы Лёшеньки – это святое. Поставила за забор. Никаких им здрасьте, этого я не обещала. С Ильёй Захарычем я бы ещё пообщалась, но ему неудобно перед нашей барыней со мной разговаривать.  А с ней нет!  Слишком много всего в анамнезе. 
Мне очень понравилась фраза про анамнез, и я начинаю хохотать, чем привлекаю Вадима Петровича. Он спешит к нам со стаканчиком, протягивает его Тане. В стакане смородина.

- Танечка, только что  с куста! Специально для тебя собрал.

- Польщена, - говорит Таня. – У нас с Вами определённо телепатическая связь. Я только утром подумала, как мне хочется красной смородины.

Вадим Петрович немного смущается, это у них вроде игры в  обожание, такой воздушный обмен любезностями, где чётко соблюдаются правила дозирования комплиментов и реверансов.

Я немножечко ревную к ситуации. Вадим Петрович мчится со свежесобранной смородиной, мама, на бегу вытирая руки, выскакивает к калитке, прикасается к Тане, как бы убеждаясь, что это действительно она. Получается, что нам даже меньше радуются. Но мы - это мы, были, есть и будем. А Таня похожа на экзотическую жар-птицу.  Прилетела, посидела на жёрдочке, осветила пространство и исчезла. Жди её теперь, когда соизволит появиться. Хочется приманить, чтобы задержалась, пропела. Тогда и снег становится нарядней и пушистей, и стылая лужа у крыльца будет отражать куст сирени, который совсем скоро зацветёт.

На фотографии мы чуть отстранены друг от друга из-за Таниной шляпы. У Тани в руках корзинка с яблоками. Мама их с утра насобирала специально к приезду Тани, которую тоже обожает. Она каждую неделю  с нетерпением ждёт Таню,  приберегая последние новости, чтобы очередной раз услышать любимые Танины выражения: - Ой, как это может быть! Да Вы что Наталья Игоревна! Невероятно, просто потрясающе до самой глубины! Нет, без Вас я ни за что в ситуации не разобралась бы, это она, житейская мудрость, без которой никуда, совершенно никуда.

В сумерках мы чаёвничаем за неспешным разговором. Потом Таня уходит, пообещав свозить нас послезавтра на настоящий рынок в Новореченске, где у нас глаза разбегутся, и неизвестно, сбегутся ли потом вообще.

Мы сидим с Лилей на бревне. Не совсем удобно, но куда-то перемещаться не хочется. Лиля говорит, что ей здесь надоело, заработки никакие, иногда сидишь без дела по несколько часов, а время-то идёт. Иногда приходишь вечером в пустой дом, и тоска берёт. Есть задумка ухать в город, открыть своё дело. Да, и к Анечка поближе. Ей тяжело там одной. Общага тоже ничего хорошего. Троюродный брат Коля обещал помочь. Что-то я сомневаюсь, чтобы Коля помог. Просто я его не знаю, всё может быть.

- А ты знаешь, - говорит Лиля. – Он мне как-то признался, что пацаном мечтал тебя поцеловать.

- Да, ну! – удивляюсь я. Это Колька, который всегда меня подкалывал, иногда очень даже обидно, и мечтал поцеловать. Мечтал – слово-то, какое возвышенное, романтик, оказывается.

6

На следующий день мы вчетвером едем купаться. Лиля с утра на работе. Таня уехала по делам. А мы, затарившись  провизией, едва успеваем на десятичасовую маршрутку, которая довозит нас до нужной остановки. Потом через ухоженный чистенький лесок и прямо на песчаный берег реки. Тихо, пустынно, только вдалеке маячат два рыбака.
Инкин красный купальник шикарно смотрится на фоне серовато-голубой воды, в которой отражаются небо без единого облачка и прибрежные деревья.

Вода, не смотря на жаркий день, довольно прохладная. После заплыва хорошо полежать на прогретом песочке. Фотографируем по очереди: Мы с Инкой на фоне противоположного берега, заросшего густым лесом; Валерик ловит бабочки бумажным кульком, муж по пояс в воде готовится к прыжку, сам прыжок с фонтаном брызг, я лежу на подстилке и читаю книгу, закрывшись шляпой.

Всё хорошо, даже весело.  Плавать холодновато, но мы периодически носимся по кромке воды, стараясь поднять как можно больше шума и брызг.

А потом садимся есть.  Достаём бутылку с наливкой, той самой, что так понравилась вчера. Видимо, сразу же возникает ассоциативный ряд, потому что мы начинаем ссориться. Буквально ни с чего, слово за слово, и возникает напряжение, и желание высказаться, как можно резче. Тяжёлая это тема недолюбленность и недопонятость, которая тянется следом, как рудиментарный хвост. Можно сесть, разложить спокойно по полочкам и постараться вникнуть в суть. Но как раз спокойно, тем более по полочкам, не получается, потому что наличествуют обида, гонор и элементарное желание не уступать.

Кто-то постоянно тащил на себя одеяло. Кто-то, с большой долей вероятности, это я. Пытаюсь делать вид, что не понимаю, о чём речь. С разбега ныряю в речку и плыву против течения. На фотографии нечётко видна моя голова, а выражение лица не разобрать. Но, наверное, оно было злым, хотя, может, и обиженным.

- Я пошла, а вы как хотите, - говорю я, набрасываю платье на мокрое тело и топаю к остановке. Понимаю, что выглядит, как вызов, но не хочу останавливаться.
Как и предполагалось, дома нас ждёт продолжение банкета.

- Не понимаю, что вы постоянно делите! – возмущается мама.

Если бы я точно понимала, я бы обязательно объяснила.

- Да, всё нормально, - говорю я.

Но на самом деле далеко не так. На фотографии, которую сделал муж, Инка стоит посреди двора в нелепой растянутой майке с надписью ЛДПР и вещает, именно вещает с широко открытым ртом, насколько я не права. И никогда не была права, когда дело касается интересов нашей семьи. Получается, у них семья, а я как бы в стороне, мало того, иногда и вставляю палки в колёса исключительно из-за своего отвратительного характера. Даже бабушку, эту прекраснейшую из женщин, ухитрилась обидеть, и приводятся странные неожиданные факты. На мой взгляд, налицо перебор. Я хлопаю калиткой и ухожу к Лиле.

- Плюнь! – говорит Лиля, глядя на моё расстроенное лицо. – Пятьдесят процентов того, на что мы тратим свои нервы,  можно просто игнорировать. Оно не стоит переживаний. Плохо, что всё равно заводимся.

- Да, уж! – вздыхаю я. – Всё знаю, но как-то неприятно. И ничего не могу с этим поделать.

- Давай лучше выпьем! – предлагает Лиля. У неё всегда имеется запас на случай непредвиденного появления гостей или внезапного приступа острой тоски.
Приходит Вадим Петрович с виноватым лицом и с удовольствием присоединяется к нашей копании.

- Нашла из-за чего расстраиваться, -  говорит он. -  Ты, что, Инку первый день знаешь? Стоит ей завестись и сыплет словами, как горохом. У неё сейчас неприятности. С квартирой проблемы, не разрешают приватизацию. Деньги нужны. Приехала вся на нервах.

- А, при чём здесь я? Я виновата в том, что у меня хорошая собственная квартира? Может, её продать и купить что-нибудь Инночке? Тогда она непременно подобреет, на целую неделю.

- Ну, зачем ты так, - вздыхает Вадим Петрович. – Перебесится и пройдёт. На кого же ещё выплёскивать, как не на близких.

- Хорошо, что завтра мы едем на рынок с Таней, -  думаю я и остаюсь спать у Лили. Хочется тишины и спокойствия, и ещё хороших сновидений.

7

Таня отличается особой пунктуальностью. Сказала, будет в семь, значит, будет именно в семь ноль-ноль и ни минутой позже.

В семь десять мы уже стартуем и  мимо ухоженных палисадников станиц и дальше по просёлочным дорогам, окружённых полями пшеницы, кукурузы, подсолнечника. Я по привычке отмечаю, что далеко не все подсолнуха торопятся повернуть к солнцу свои головки. Подтверждаю очередной раз наблюдение, зафиксированное ещё в школьные годы. Муж решает по телефону производственные вопросы. Вадим Петрович курит в радостном возбуждении, он обожает походы по магазинам.

Как-то неправдоподобно быстро мы подъезжаем к Новореченску.  Я приготовилась к длительной дороге, и вот он наплывает на нас своими высотками. Сначала, как договорились, на рынок. Медленно ходим между рядами. Я пробую и прицениваюсь к брынзе, она здесь особенная, со вкусом, который я запомнила с детства.

- Дорого, - щиплет меня за руку Вадим Петрович.

- Зато вкусно, - отмахиваюсь я и покупаю килограмм, чтобы на всех хватило.
Потом мы покупаем картошку, парочку дынь, шикарную вырезку для шашлыков, фарш для пельменей. Потом я соблазняюсь на ароматную буженину. Сумки быстро заполняются всякой вкуснятиной.

Таня в блошином ряду активно приценивается к пёстрой вязаной юбке.

- Посмотри, какая она сочная! – восхищается Таня. – Цвета подобраны изумительно. Но дорого!

- Так красиво же! – возражает продавщица.

- Но на любителя! – парирует Таня. – У вас в станице много желающих носить такую юбку!? То-то! 

- Дочка вязала, - вздыхает женщина. – Ну, берите!

- Передавайте привет своей дочке, - смеётся Таня. – Мы ей ещё что-нибудь закажем.
 
- Слушай, действительно, глаза до сих пор сбегаются, - говорю я.

- То-то же! – смеётся Таня.

- Ну, в супермаркет, наверное, в следующий раз? – осторожно спрашивает Вадим Петрович.

- Почему это в следующий раз! -  возмущается Таня. – Прямо сейчас и едем!

Я, конечно, видела немало супермаркетов, не в новинку.  Но Вадим Петрович немного теряется. Основную свою задачу он увидел в том, чтобы отговаривать нас от лишних, по его мнению, трат.   

- Торт-то зачем? – возмущается он. – Вчерашний ещё не доели.

- Доедим! – обещаю я.

Оттуда выходим также с полными сумками.  Фотографируем Вадима Петровича на фоне супермаркета. Он щурится на солнце и пытается прикрыть глаза рукой.

- Да, чего только нет, - качает головой Вадим Петрович. – Изобилие. Покупай, что хочешь, только зарабатывай.

- В том и загвоздка, - усмехаюсь я.

- Я смотрю, супермаркет произвёл на нас неизгладимое впечатление, - смеётся Таня.  – Вы в Москве давно не были. Там бы вообще потерялись. А, что! Капитализм, как заказывали.

 Мы доезжаем до автостанции.

- Хотите, доедем до дороги на Зеленогорск? – спрашивает Таня. – Тут не далеко. Там и развернёмся.

- Я бы хоть сейчас рванул, - грустно говорит Вадим Петрович. – Чего тут осталось? Часа два?

- Два часа на автобусе, - подтверждает Таня. – Можно попробовать автостопом. Гораздо быстрее.

- Да, можно попробовать, - бормочет себе под нос Вадим Петрович. – Это нужно подготовиться, собраться. Лилю попросить присмотреть за мамой. Она не всегда может.

Таня останавливает машину на развилке. По одну сторону дорога к нам, по другую в Зеленогорск. Воздух над дорогой дрожит. Один из самых первых жёлтых листиков медленно планирует перед нами. Налетающий ветерок приносит запах разогретой травы. Глаза Тани блестят, как покрытие этой дороги, стремительно убегающей к горкам, за которыми начинается Зеленогорск. У меня возникает ощущение, что ей не меньше нас хочется в Зеленогорск.

- Решайтесь! – говорит Таня. – До Новореченска я вас могу послезавтра подбросить. Как раз соберётесь.

Предложение, что говорить, заманчивое. Но трудно решиться вот так, с бухты-барахты. Строили ведь  другие планы, уже и билеты куплены. И Марину не мешало бы предупредить. 

На обратном пути мы дружно обсуждаем будущую поездку в Зеленогорск, как будто уговариваем себя простить собственную нерешительность. Можно приехать, взять минимум вещей, Таня забросит нас  послезавтра на автостанцию, от которой всего два с половиной часа до Зеленогорска по отличной трассе. Но море, известный курорт, белый отель в цветах, как мы без него, настроились, собирались, представили себя на пляже в пенистых волнах. А от Зеленогорска до моря тащиться час на автобусе, переполненном, между прочим. Можно и на такси, но дорого. Хотя, что в наше время дёшево? Нет, нужно подготовиться заранее. Списаться, спланировать, купить подарки, наконец.

Через день утром мы уехали на море. Провожают все. Прибежала Лиля с пакетом пирожков.

- Съедите по дороге. В дороге всегда есть хочется. По себе знаю.
Обнимаемся с мамой и Вадимом Петровичем. Вадим Петрович долго трясёт руку мужа.

- На следующее лето я вас буду очень ждать. Снова наливку поставлю.

Прижимаюсь к щеке сестры.

- Извини, - она тут же поворачивается и уходит досыпать.

Всё нормально. У нас будет впереди замечательное следующее лето. Мы снова соберёмся. Съездим в Зеленогорск.

8

 Дорога петляет, а мы с нетерпением высматриваем в окно, когда же появится море. Мы уже ощущаем запах морской воды, наполненный йодом и кучей других микроэлементов, впитываем в себя  его освежающее действие, взбадриваемся. И, наконец, появляется оно, море с барашками волн, набегающими на безмятежную отрешённость отшлифованного побережья. Дорога вьётся вдоль побережья, представляя на обозрение то гудящий суетливый город, то мирную полусонную станицу, то пустынный, открытый всем ветрам берег. И вдруг возникают на берегу причудливые архитектурные формы строений с дополнениями для отдыха на определённый вкус и лад: садики, маленькие бассейны, теннисные корты и множество других сооружений. Вид их будоражит фантазию, хочется выскочить и побежать в чудесный замок, сбросить с себя походную одежду и в море с головой, а потом качаться на качелях и пить холодное вино, закусывая только что прожаренным на решётке мясом. Но там нас не ждут.

 Вообще нас нигде не ждут, в чём мы быстро убедились, доехав до пункта назначения. Увитый плющом мини отель безмятежно спокоен в послеобеденное время. Мы стоим и рассматриваем его: не шедевр архитектуры, но добротно и прилично. Полусонная управляющая предлагает два номера, один на первом этаже, другой на втором.

- Конечно, на втором, - заявляю я. Нужно, чтобы вид был сверху, вышел на балкончик и смотри, куда глаза глядят, поглощай впечатления.

Угловая комната с окнами, выходящими на запад несколько не созвучна моему настроению. Пытаюсь объяснить себе, чем. Объяснения выплывают какие-то мало вразумительные,  на кроватях аккуратной стопочкой сложено бельё, жалюзи на окнах, большой телевизор, торшер на стройной ножке, вроде бы всё, как полагается. Не хватает лишь ощущения праздника.

- Это тебе не люкс, - замечает муж. Вполне резонно, но  не утешает.

 Раскладываем вещи. 

- Книгу забыла, - говорю я.

- Купим, - говорит муж. – Что, здесь книжных магазинов нет?

Я вытягиваюсь на кровати и смотрю в потолок. Отдохнём и на море. Наскоро перекусив пирожками с чаем мы бежим к столь желанному морю.

До моря рукой подать. Спускаемся по широкой аллее и оказываемся в самом центре пляжа. Свободного пространства, как такового, нет. Но можно втиснуться между соседними телами, положить покрывало и наслаждаться обжигающим солнцем до звёздочек в глазах. Не хочется. Душа требует свободы и независимости от обстоятельств.

Мы отправляемся на поиски свободного пространства. Идём мимо заброшенных пионерских лагерей, что само по себе странно. Ещё стоят здания, ещё поддерживаются цветники, но жизненная энергия перетекла куда-то. Пустынно, тихо, отстранённо. Осторожно пробираемся через один из них к берегу моря. Кажется, усилия вознаграждены. Прекрасный каменистый пляж.

- Слушай, просто фантастика! – вырывается у нас.

Действительно, пейзаж впечатляет. Крупные белые валуны, выступающие в море, прозрачная вода с серо-зелёным и слегка фиолетовым отливом, шуршание волн о гальку. Почти всё, как мечталось. Не хватает только алых парусов.

- Море! – я раскидываю руки и бегу, преодолевая сопротивление волн. А потом плыву, плыву, наслаждаясь упругостью и прохладой воды. Нас покачивает на волнах, переливаются отблески света на воде.

- Можно понять тех, кто тащится сюда за тысячу километров! – кричит муж. – Оно того стоит. Не зря!

- Ага! – киваю я головой. Не зря, не зря!

 Вечером мы гуляем среди праздничного сверкания и перетекания цветов всех мыслимых оттенков. Нас окружает обилие светящихся пальм и других диковинных растений и животных. Ужинаем на террасе кафе с видом на море. Неплохо. Можно даже сказать, что вкусно, и местное вино приятно туманит голову, и хочется верить, что завтра будет прекрасно, как солнечный восход,  а всё задуманное непременно сбудется.

В прогретой послеобеденным солнцем комнате душно. Ночью нас развлекают соседи.  Во дворе играют  в карты, кто-то поёт, за стеной громко выясняются отношения, плачет ребёнок. Удаётся отстраниться от ситуации и заснуть. Сказывается усталость от физической нагрузки и впечатлений первого дня.

Два дня мы валяемся по утрам на белых камнях, периодически ныряем в море, а потом наблюдаем за пробегающими лёгкими облаками. Днём валяемся под деревьями, переползая вслед за тенью. Я читаю книгу, купленную в местном магазине, где выбор крайне ограничен, а потому приобретаю детектив и сборник тестов на определение коэффициента интеллектуального развития. Коэффициенты у нас оказались не очень, видимо, составители перемудрили. А детектив читается нормально, правда, быстро забывается, что происходило на предыдущих страницах, слишком много персонажей и сюжетных линий. Но захватывает. Вечером старательно смываю с себя жирный налёт нефтяной плёнки. Ожесточённо тру тело мочалкой  и нерационально  раздражаюсь. Ну, куда в наше время денешься от издержек цивилизации.

Стараемся, вести себя как туристы, то есть посмотреть и попробовать как можно больше. Каждый день обедаем в разных точках общепита. Особой разницы не чувствуется. Мы начинаем капризничать и привередничать. Съездили на экскурсию, посмотрели на массивные камни, изображающие доисторические сооружения, искупались в холодной речке под писки и визги окружающих. 

Ночью заболело горло. Перерыли сумки в поисках таблеток. Видимо остались на хуторе. У нас, как всегда, забываем самое нужное.

- Где здесь может быть аптека? – суетится муж. Аптеки не появлялись в поле нашего зрения. Наверное, мы их просто не замечали.

- Доживу до утра как-нибудь, - говорю я и иду полоскать горло содой.

- Чёрные глаза, -  несётся из ближайшего ресторанчика. Звонко смеются девушки на соседнем балконе. Кому-то весело, их души требуют продолжения банкета.
 
Мы лежим и разговариваем. Мне нужно выговориться, выплеснуть накапливающееся раздражение.
 
- Хорошо отдыхать своей компанией, - вздыхаю я. – Тогда не слишком задумываешься о бытовых неурядицах.
 
- Хорошо, конечно, - соглашается муж.

Только где она, эта компания, готовая, как в прежние времена собраться и рвануть в полную неизвестность, в авантюру, а кривая, как всегда, вывезет.  Скорее всего, не всегда и не для всех, и в этом дело.

- Может зря мы сюда припёрлись? Всё равно мне как-то не по себе. Мы здесь, а он мечтал съездить в Зеленогорск. Там тоже море и полноценная домашняя кухня. Родственники опять же.

- И постоянная пьянка, - ворчит муж.

- Не факт, - говорю я.

- Мы обязательно поедем на следующий год, - успокаивает  муж.  – Заранее составим план.

От слова «план» я раздражаюсь и начинаю брюзжать, как пресловутая старая перечница: -  Хвати с меня планов! Честно говоря, я устала. Шум, суета. Соседи конкретно достали.

- Не обращай на них внимания.  Ты слишком близко принимаешь к сердцу.
- А я и не обращаю. Это им неймётся, заявить о себе.

 Засыпаю под утро. Просыпаюсь почти здоровой, но недовольной обстоятельствами.  Тащимся на набережную. Где вчерашние сверкающие пальмы с экзотическими птицами, жирафами и драконами?  Я вижу неказистые металлические каркасы с нанизанными на них лампочками. И нужно дожить до вечера, чтобы вокруг засверкало и заискрилось, и зазвучали звуки.  Но я не хочу ждать вечера.

- Давай вернёмся на хутор! – предлагаю я в довольно категоричной форме.

- Давай! – неожиданно легко соглашается муж.   

9

Опять автобус, пересадка, и, здравствуйте родные места. С удовольствием вдыхаю запах чего-то цветущего, и иду, проваливаясь лёгкими босоножками в пыль. Нужно обязательно досказать недосказанное, ничего не забыть.

Но недосказанное остаётся, потому что два дня проходят в суете. Покупаем дрова, необходимые мелочи, обрываем смородину, которая начинает осыпаться.  Торопимся переделать, как можно больше: суховато, деловито, без лишних сантиментов. Вечерами, уставшие и под воздействием наливочки, валимся спать.  В комнате пахнет сушёной ромашкой и дубовой корой. За окном разбойничает ветер, старательно готовит перемену погоды.

На остановке мы последний раз фотографируемся домашним составом. Мама в новых босоножках, которые мы всё-таки уговорили её купить. Вадим Петрович смущённо улыбается. Он вставил новые зубы и ещё не привык к ним. Он стал сильно сутулиться последнее время. Подходит автобус,  и мы уезжаем, увозя в памяти и коробочке фотоаппарата впечатления почти промелькнувшего лета.

10
 
Следующей весной мы снова строим планы на лето. Никаких дальних морей. В конце концов, в Зеленогорске тоже есть море. Мелкое, правда, но хорошо прогретое и без нефтяной плёнки. Ехать до него всего около часа. Если встать с утра пораньше, то можно с комфортом разместиться в полупустом автобусе. Марина, конечно же, нас замечательно встретит, по-другому она не может, да и с Вадимом Петровичем они большие друзья. Будем на их веранде пить замечательное зеленогорское живое пиво и есть рыбу, вкуснее которой мы, пожалуй, не пробовали. Напротив будет открываться вид на шикарные кусты малины, а ещё дальше на те самые Зелёные горы, про которые сложено множество легенд. И мы обязательно отправимся покорять их вершины. Вадиму Петровичу будет тяжеловато, но мы же рядом, поддержим и морально и физически. Устроим пикник на одной из вершин, и будем разглядывать старинный город сверху, с его системой кривых улочек со значительными высотными перепадами. Нет, отдых должен быть отдыхом, без сутолоки и нервотрёпки. Привезём кучу фотографий с нашими физиономиями на фоне достопримечательностей Зеленогорска.

11

Звонок был неожиданным, слишком неожиданным. Говорила соседка: - Умер, сегодня, в половине второго.

- Ночи? – почему-то спрашиваю я, хотя на часах четыре дня.

- Дня, - всхлипывает тётя Люба. – Мама говорить не может.

- Приедем, как можно быстрее, - говорю я. – Ждите!

Первая мысль – отправиться автобусом. Звоним на вокзал. Автобус отходит через пятнадцать минут, не успеваем. Значит, ждать следующего рейса или добираться поездом. Поезд отправляется рано утром. По времени варианты равноценны. Но, как известно, лучше плохо ехать, чем хорошо стоять. Дорога отвлекает, да и после бессонной ночи в автобусе сложно заниматься житейскими хлопотами. Решено, еду утренним поездом с сыном. У мужа неотложные дела.

И снова ранним утром мы на вокзале. Нас встречает Таня в тёмном платье неизменного балахонистого покроя, очень грустная.

- Вот так получается, -  говорит она. – Я не сразу поверила. Он на прошлой неделе рассказывал мне, как готовится ехать в Зеленогорск.  Ждал вас в начале лета.

Во дворе хлопочет Марина в мамином халате и цветастой косынке.  Она изменилась со времени последней встречи. Лицо осунулось, и появились тёмные круги под глазами. Тут же вспоминается банальность про неумолимость времени. Марина выдёргивает росточки бурьяна возле крыльца.

- Надо чем-нибудь себя занимать, так легче, - говорит она.

- Марина! – я обнимаю её. – Ты когда приехала?

- Вчера. Как только узнала, так сразу и приехала.

- А мы к тебе в прошлом году хотели приехать с Вадимом Петровичем, да не решились и отложили до этого года.

- Да, вот так получается, - вздыхает Марина. – Я как чувствовала, ждала кого-то. Даже пару раз к калитке выходила. Хотелось, чтобы гости приехали. Девчонки-то мои разъехались.

В доме запах валерьанки. Пульхерия катает лапкой пустой пузырёк по полу. Мама лежит на диване с мокрым полотенцем на лбу.
 
- Скоро народ начнёт приходить, - тихо говорит она.

- Я там рыбы привезла, - входит, вытирая руки, в комнатку Марина. – Вадим Петрович любил её. Понимал человек толк в рыбе.

Рыбы много, мы её чистим и выкладываем на блюдо. Пусть помянут его люди тем, что он так любил.

Мы ждём сестру, собравшись за столом. Мама периодически всхлипывает. Тётя Люба гладит её по голове и вздыхает. Муж тёти Любы занялся починкой утюга, он не любитель сидеть без дела.

Входит разрумянившаяся Лиля, прижимая к груди букет сирени. У неё сегодня день рождения. Букет подарил тот, кто помнил.

- Сядем за стол, наверное, - говорит мама. – Кто его знает, когда Инночка подъедет. Тут трудно предугадать, как повезёт.

Я забираю у вошедшей Анечки сумку с ещё горячими пирогами. Она здоровается и садится, прижавшись к Лиле.

Подходят ещё соседи, молча садятся. Выставляем пироги с мясом и капустой, жареную рыбу, хрупкие огурцы под водку. Разливаем водку – пусть земля ему будет пухом. Выпили, закусили. Всё, как полагается. Хороший был человек, общительный, интеллигентный. И пошли воспоминания, светлые и комические истории из жизни, и мы уже улыбаемся и где-то подхихикиваем.  Потом разом останавливаемся и смотрим друг на друга, неудобно всё таки, не для того собрались.

- Он там не обижается на нас, - разряжает обстановку Лиля. – Он был весёлым человеком и с удовольствием бы нас поддержал. Он любил посмеяться.

Все вздыхают облегчённо. Да, конечно, он был весёлым человеком. Был. Да будет земля ему пухом.  Выпиваем водку и ставим рюмки на стол.

Инка приехала ближе к обеду, вымотанная, с красными глазами. Впереди много дел, нужно оформлять документы и увозить отца в свой город.  Лиля обещала помочь.
Пока они ездят по делам, мы убираем комнату, моем посуду, полы, стёкла на веранде. Мама уедет к сестре. Нужно упаковывать вещи. Пакуем их в коробки. Сын носит на почту. Отправляем на адрес сестры.

12

Они уехали. Я должна отправить ещё несколько посылок, постирать, прибраться и закрыть дверь. Прощание вышло скомканным. Но это уже неважно. Мы просто не успели.

- Рыбу будешь? – спрашивает Марина. – Осталась ещё.

Мы едим знаменитую зеленогорскую рыбу.  Действительно, очень вкусно. В комнате темнеет, но не хочется зажигать лампочку. Лиля гремит посудой на веранде. Наши дети общаются на лавочке за забором.

- Лиль! Иди к нам! – кричу я. Хочется, чтобы напоследок мы были вместе. Поговорить, поделиться, посочувствовать, сфотографироваться, наконец. Пусть будет память.

Лиля договаривается со знакомым, и он довозит нас до трассы. На развилке Марина должна перейти дорогу.  Ей в другую сторону, до Зеленогорска.

- Марина, не забудь про обещание! – кричу я. Мне хочется увидеть, какими стали её дочки.

- Я обязательно пришлю вам фотографии по электронке, - кричит  она с другой стороны дороги.

Дорога до Зеленогорска холмится, и её покрытие ярко блестит под солнцем. Отсюда на автобусе четыре часа езды. На машине меньше. Решусь ли я когда-нибудь проехать по ней? Не знаю.