Дождались

                Николай Лычагин в музыке был полным профаном  и, когда его поэта-любителя, Иван Черных, руководитель народного хора дома культуры портовиков, попросил восстановить слова красивого вальса, он задумался.
                Приехав в гости к Ивану, Николай, первым делом достал из сумки бутылку «Цельсия» и, вытирая платком испарину со лба, произнес:
- Ну, давай ставь пластинку с музыкой, а я пока приготовлю бумагу, ручку.
                Но Иван пошел на кухню и принес малосольные помидоры и огурцы. Поставив тарелку с соленьями на стол, он ловко нарезал буханочку «бородинского» на тоненькие скибочки.
                Жил Иван  один в доме из двух комнат с кучей пристроенных кухонек, кладовых, коридорчиков и прихожих. Дом ему достался еще от  родителей. Перестраивать или строить новый дом, как сделали «крутые» соседи рядом, Иван не стал, оставив решать эти вопросы сыну. А сын вырос, женился и уехал на вольные хлеба. Жена не так давно умерла от  вездесущего «рака» и вот теперь он вдовствовал в доме без женского догляда.
                Но женских взглядов хватало вне дома, в хоре. Состав хора был женский:  одинокие женщины и девушки, ищущие место приложения своих сил и талантов в свободное время.
                Хору нужен был репертуар для всевозможных выступлений, конкурсов, балов и торжеств. Поэтому Иван где только можно выискивал песни, вальсы, музыку. А  тут  как  раз  подвернулся старый «пласт» с вальсом «Ожидание», но, увы, текста не было. Вернее, часть его Иван слышал в передаче по радио очень давно, но целиком запомнить не смог, потому требовалась доработка. Поиски полного текста в библиотеках различных городов ничего не дали: ноты к музыке были, а текста нет. Возможно слышанный им в передаче по радио, был написан разово и нигде не опубликован.
                Николай с Иваном когда-то были одноклассниками и даже дружили, но теперь встречались редко, только когда Николай приезжал в командировки в старинный городок по делам  «Фирмы».
                Выпив по рюмашке, друзья закусили, брызгающими во все стороны, помидорами и приступили к делу.  Иван подал листок с текстом Николаю:
- Это другой вальс, здесь надо бы добавить еще один куплет перед первым, а то приходится повторять его два раза.
- Это, пожалуй, получится, если музыка идентична.
                Не много поколдовав над текстом, Николай подсунул листок Ивану и энергично наполнил рюмки:
- Говоришь это вальс «Оборванные струны»? Ну, ничего. Я вот куплет добавил теперь струны будут целыми.
                Иван с согласия Николая заменил лишь одно слово в новом куплете, обрадованно спрятал листок  и «огненная» вода исчезла из их рюмок.
- Это ты нас со «Струнами» сильно выручил, но вот с вальсом «Ожидание» Г.Китлера плоховато.  Помню только обрывки из куплетов. Практически из четырех куплетов нужно восстановить три. И дело еще в том, что областная филармония объявила конкурс на лучший текст к этому вальсу и лучшее его исполнение хором. Так что, Коля, все надежды на тебя. С меня «поляна» и слава местного масштаба. А сейчас послушай музыку.
                Проигрыватель на допотопной радиоле, вздохнув, выдал просто очаровательную музыку.
- Представляешь, Коля, на вальс «Осенний сон» целых шесть вариантов текста, а на «Ожидание» ни одного, - с грустью произнес Иван, сново усаживаясь за стол.
                Вдруг во дворе гавкнул Барбос и звякнула затвором калитка. Глянув в окно, Иван, прижимая палец к губам, произнес:
- Это мой баянист Геннадий. При нем ничего не говори о тексте. Он тоже хочет участвовать в конкурсе со своим текстом.
                В комнату в сопровождении Ивана, вышедшему гостю на встречу, вошел высокий грузный мужчина в затертом пиджаке и в поэтическом беспорядке торчащими седеющими кудрями на голове:
- Знакомтесь. Это мой аккомпониатор в хоре, Геннадий. А это мой одноклассник Николай, - представил мужчин Иван, приглашая всех за стол.
                Мужчины выпили «за знакомство» и Иван объявил Геннадию:
- Гена, вот Коля сделал нам великое дело, он подправил текст  «Оборванных струн», теперь у нас есть что исполнять в новом сезоне.
- Да, ты что!, - обрадовался Геннадий и стал вчитываться в поданный Иваном текст.
- Вы нас спасли!, - с восторгом произнес Геннадий и вернул листок Ивану.
                Зачем приходил Геннадий Николай так и не понял. Вскоре баянист ушел, оставив своими бегающими глазками, в душе Николая, какую-то тревогу.
                Друзья закончили свой импровизированный обед и Николай, пообещав Ивану прислать или передать текст, если удастся сочинить, к вальсу «Ожидание», уехал в свой городок.
                Не откладывая в долгий ящик, Николай Лычагин, взявшись за дело, составил первый вариант текста и отправил его почтой Ивану. Хотелось сочинить что-то получше чем первый вариант и Николай после долгой правки, начисто напечатал второй текст.
                Прошло, наверно, две недели, когда позвонил Иван, который радостно сообщил, что они уже репетируют вальс «Оборванные струны» и опять искренне благодарил Николая за правку текста к нему.
- Это хорошо. Ну, а текст к «Ожиданию» ты получил, - с тревогой спросил Ивана и поняв, что текст не дошел до адресата, произнес:
- Ну, если он затерялся, я передам с товарищем второй вариант. Он, по-моему, лучше первого, - не давая ответить Ивану, торопливо выговорился Николай.
- Ничего я не получал, никаких писем за это время не было. Но раз есть еще вариант текста, то буду с благодарностью ждать его. Присылай, время идет. Скоро конкурс.
                На том и порешили. Николай передал новый текст через товарища Ивану и, узнав, что тот начал интенсивные репетиции с новым текстом вальса, успокоился.
                Прошло несколько месяцев. Как-то, не задолго до Нового Года, позвонил Иван и сообщил, что конкурс они выиграли и получили главный приз : поездку всего хора на фестиваль хорового пения в Прагу и что его — Николая Лычагина, как автора, включили в состав делегации.
                Николай поздравил и поблагодарил Ивана за приглашение, но сообщил, что поехать  не сможет по семейным обстоятельствам. А обстоятельства были не важными: из-за разлада в семье, покончила жизнь самоубийством сестра его жены и, потрясенная этим супруга Николая, попала в больницу. Иван, выслушав, сказал:
- Понятно. Ну, как наладится у тебя дома, приезжай обязательно ко мне. Успокоишься и заодно отдохнешь, а быть может еще что-то сочинишь для нашего хора, - с пониманием воспринял отказ Иван Черных.
- Обязательно приеду. К этому времени, где-то через месяц, выйдет из печати сборник моих стихов, в котором есть несколько песен. Возможно они вам пригодятся. Понял?
- Понял-понял, - ответил Иван и они попрощались до предстоящей встречи.
                То да се — всякие дела и они встретились не через месяц, а уже в начале апреля. Солнце  припекало во всю. Все начало оживать. На сердце было легко, дышалось глубоко и сладко.
- Ну, что же ты  Ваня не звонишь, не пишешь? Как твои конкурсы? Как Прага?, - засыпал вопросами, по приезде, Николай Ивана.
- Да, понимаешь с поезкой в Прагу вышла неприятность. Спонсор из-за дефолта разорился и нам выдали только дипломы, а поездку отложили до лучших времен,ну, а ты как? Дома все в порядке? - ответил сразу на все вопросы Иван и они с вокзала двинулись прямо на рынок скупиться для дружеского застолья.
                Уже за столом Иван продолжил рассказ о своих приключениях с хором и вальсами:
- Помнишь, когда ты приезжал ко мне в прошлый раз, нас навестил бывший мой аккомпониатор Геннадий Лузов. Так он от нас ушел в хор при заводе «Приморский» за день или два до получения мною второго варианта текста к вальсу «Ожидание». А с ним из нашего хора ушла и хорошая молодая солистка Зинаида Кострова. Мы с ней часто дуэтом пели на больших камерных концертах и вечерах. Вот видишь у меня для таких концертов и инструмент есть, - Иван указал на контрабас, грозно свисавший своим грифом, с гардероба у самого окна.
- Так вот. Зина вернулась не задолго до областного конкурса, что-то не поделив с Лузовым, а вот сам Геннадий вместе с  другим хором принял участие в конкурсе. И ты представляешь, он кроме всего прочего вместе с хором исполнил вальс «Ожидание» с текстом, который, возможно, и есть тот первый вариант, который я так и не получил от тебя.
                Иван вышел в другую комнату и принес листок с текстом.
- Вот, посмотри. Это не ты сочинил?
                Николай стал вчитываться в текст, припоминая:
                «Над лугом сад,
                Где много лет назад.
                Горел закат.
                Я жить ожиданьем был рад...»
- Да, точно. Это мой первый вариант, который я посылал почтой. Как же он попал к ним, Иван?
- А попал, как я понял, он прямо от почтальона к Лузову. Его сестра работает почтальоном и наша улица на ее участке. Возможно Геннадий попросил ее перехватывать письма, приходящие на мой адрес. А о том, что ты  пишешь текст к  «Ожиданию» он либо догадался, либо как-то подслушал или я проболтался. Но главное то, что этот текст оказался хуже твоего второго варианта, с которым мы и победили в конкурсе текстов ди и в общем выступлении. Геннадий тогда страшно разозлился и, напившись в ночь после выступлений, страшно матерился и гонял своих хористок по всему кемпингу, где они остановились. Но, когда узнал, что наша поезда в Прагу не состоится, успокоился. Правда, уже ни в хоре при заводе «Приморский», ни у нас  в доме культуры не появлялся с тех пор и я только слышал, что он будто-бы уехал к брату в Норильск. Но друзьям своим говорил, что поквитается с нашим хором и со мной за то, что мы ему специально плохой текст подсунули, а Зинаиду Кострову настроили против него. Он тогда сильно за ней приударял.
- Да, интересно. Еще чуть-чуть и Шекспир «отдыхает». Но я понял, что еще не все и нужно ждать последнего па в этом вальсе? - Николай налил в рюмочки и они, выпив, начали, думая каждый о своем, закусывать жаренной камбалой.
                Страшный грохот от выстрела их двух стволов охотничьего ружья потряс старенький домик. Створки окна с вылетающим веером осколков стекла распахнулись, багет сорвался с одного из крючков и ударил по грифу контробаса на гардеробе. Контробас, издав очень насыщенный музыкальный стон, рухнул на Ивана, сидевшего к нему спиной. Вилка с куском рыбы улетела в дверной проем смежной комнаты, где насмерть перепугала спавшего на кровати кота.
                В наступившей тишине слышалось крехтение, выбиравшегося из-под контробаса Ивана, и шум льющейся на пол водки из опрокинутой бутылки.
- Что это было, - растерянно спросил Иван, уставившись на тоже поднявшегося с поля, Николая.
- Что-что. Да вот то последнее па в этом «Ожидании». Короче, третий вариант текста, но автор уже не я, а твой конкурент Геночка, - отряхивая со штанов осколки стекла, ехидно ответил Николай.
                Они крадучись подошли к окну и посмотрели в заросли огорода. Там слышался хруст и чья-то отборная ругань, но далеко, где-то у соседа. Друзья выскочили из дома во двор. Ругань уже слышалась на улице. Они, раскрыв калитку, вышли под кроны старых вишень, усыпанных белоснежными цветами.
                Под деревом у ворот соседа сидел старый знакомый — Геннадий, в прошлом аккомпаниатор хора Ивана Черных, он рвал какую-то бумагу, раскидывая клочки и при этом бормоча:
- Ну, что дождались? Дождались, дождались, дождались...
                Глаза его, устремленные мимо Ивана и Николая, были прозрачны и пусты, изо рта текла слюна.
                Сосед, плотный мужчина в одних трусах с черенком лопаты в руке, склонился над зациклившимся на слове «дождались» и произнес:
- Да, он точно уже дождался. Крыша съехала. Вот гад, всю рассаду у меня в парнике потоптал. А я так ждал хорошие бабки за нее выручить!