Воспоминания об отце

Сегодня 28 ноября 2001 года.
В настоящее время я единственный из тех, кто может рассказать о своем отце достаточно подробно с той долей истины, которая во многом определяется  собственной интуицией и, если хотите, уважением и любовью к объекту повествования.
Поделюсь, прежде всего, своим неосознанным ощущением, возникшим у меня уже достаточно давно и вновь пришедшим ко мне при написании воспоминаний.
Мне кажется, что многим русским людям также как, впрочем,  и мне, не хватает в жизни какой-то существенной  опоры - то ли религиозно-нравственной, то ли идеологической, то ли родовой... точно не могу определить. При виде всяких неурядиц, возникших с приходом в Россию «демократии»,  создается невольное ощущение, что такая опора когда-то была, или, быть может, на каком-то историческом отрезке могла возникнуть.  Чем дальше летит время, тем это ощущение все сильнее.
Мой отец, Валентин Константинович Каменский, которому собственно и посвящено повествование,  родился 11 ноября  1899 года в слободе Рудня Балашевского уезда Саратовской губернии .
Его отец, а мой дед,  Константин Федорович Каменский (1878-1920) закончил Саратовскую семинарию, что сделало его сельским  священником  и затем проповедником. Когда я спрашивал своего отца о его родителе: «Что такое проповедник?», то он отвечал, что  священник,  отец Константин, часто ходил в  сектантские общины с целью приобщения сектантов к православной вере.  Наверное, проповедник должен был нести в себе большой заряд убеждения и православных знаний, и поэтому   он воспринимается в сознании большинства верующих,  как некий бескорыстный служитель церкви  и истинная опора православия.
Мой прадед  Федор Иванович Каменский (1846-1928) происходил из крестьян, имел хороший голос и пел в церковном хоре. За голос выдвинулся в дьяконы и вел церковную службу сначала в Новых Выселках под Баландой, затем в Саратовской церкви. Глядя на  приведенную фотографию  Федора Ивановича, совершенно отчетливо можно представить себе его колоритный внешний вид и замечательный бас, звучащий в сводах центральной Саратовской церкви, где могли быть замечены и знаменитые певцы, и  актеры, и художники. Со слов моей тети, известно также, что Федор Иванович  жил в доме на Большой Сергиевской  (ныне ул. Чернышевского) и завершил свои земные дни в доме на Малой Соляной. Сохранилась фотография 1902 года, где запечатлено все семейство Федора Ивановича, включая, сидящего на руках  у деда  внука - будущего известного спасателя, которому на фото всего лишь два с половиной года. Справа на фотографии - его мама Мария Семеновна (ур. Боголюбова)  с дочкой Галей на руках. Это наиболее старая из сохранившаяся фотографий семьи Каменских, с которой можно отсчитывать реальную летопись рода.
Более  глубокие корни рода Каменских, к сожалению,   не выявлены. Основная легенда, которую я слышал в детстве  от своего отца, гласит примерно следующее.
Фамилия «Каменские» произошла якобы от графа Каменского, которому спас жизнь  крепостной крестьянин по фамилии Петров - наш дальний предок. Позже он, как будто бы, стал комендантом Брестской крепости. Были и какие-то материальные свидетельства, среди которых именные часы,  подаренные графом и в течение долгого времени бережно хранившиеся у деда, но затем, как рассказала мне сестра отца Елена Константиновна Вишневская, в голод 1918-го года эти часы были проданы.
Дед мой, по воспоминаниям, был человеком самых разнообразных увлечений: занимался культурным земледелием и даже написал пособие  по пчеловодству.
Моя бабушка, Мария Семеновна Каменская (ур. Боголюбова),  происходила также из  семьи священника. Она была епархиалкой, т.е. училась в епархиальном училище, дающем своим воспитанницам   хорошее общее образование  и ориентирующее их на успешное ведение домашнего хозяйства в многодетных семьях.
 После прочитанного несколько раз предыдущего предложения, человек прошедший сложный путь семейных ожиданий и педагогических экспериментов, берет паузу на обдумывание…  Да, этому учили   сто лет назад! Почему же этому не учат сейчас?
Константин Федорович,  закончив семинарию, по существующим правилам, не мог стать священником и получить приход, не обручившись с девушкой, отвечающей принятым  нормам. Таковую он и получил в лице Марии, которая, по воспоминаниям отца, была и рукодельницей, и прекрасно готовила, и знала разные диетические секреты. Род Боголюбовых пользовался высоким статусом, и с Боголюбовыми у Каменских всегда поддерживались тесные родственные отношения.
Семья Константина Федоровича и Марии Семеновны, как и все семьи священников, была достаточно большая и  включала пятерых детей, располагавшихся по старшинству в следующем порядке: Валентин,  Галина, Елена, Сергей и Вера. Поскольку Валентин был старшим, то это налагало на него обязанности по присмотру за сестрами.
Несмотря на духовное происхождение рода, никто из детей Каменских - моих тетей и дядей по линии отца, не был, по моим ощущениям, по-настоящему приобщен к религии. Можно даже сказать, что семья Каменских была не очень верующей. Тетя Леля (Елена Константиновна Вишневская) рассказала мне как-то о том, что ее отец (священник!), в конце жизни якобы  отрицал существование Бога, что меня тогда несколько шокировало. Однако, какие обстоятельства этому сопутствовали, я не помню.
Признаюсь, что пишущий эти воспоминания, окруженный со всех сторон своими духовными предками (в том числе по материнской линии), почти не знаком с православной религиозной культурой, и эта важная для каждого человека сторона его существования до сих пор не очень прояснена для меня.
Замечу, что половина родственников  отца имела несколько смягченные восточные черты, как это имеет место во многих, считающими себя русскими, семьях. Полагаю, что об этом не надо говорить подробно,  достаточно внимательно посмотреть на окружающих всех нас   знакомых и родственников.
Наверное, корни любой личности надо искать в раннем детстве и подробное описание  всего того, что имело место в малом возрасте, дает ответы на многие последующие вопросы.  Однако, детские годы отца не сложились  у меня в какие-то четкие представления, лишь постоянно произносимое им слово  «Волга» всегда  сопровождало  всякие  воспоминания  как символ самых приятных ощущений и переживаний.
В былые времена великая русская река Волга, особенно в нижнем ее течении, была житницей: большое количество рыбы, от которой   в период нереста едва ли не  переворачивало  лодку, арбузы, дыни, яблоки, мед и изобилие разных продуктов в окрестных селах. Отец часто вспоминал и такие  мало известные сегодня забавы как сельские кулачные бои, которые привлекали  к себе все окрестное мужское население. Такие игрища слагались потом в вечные сказы о том «Кто сильнее?».
Отец и по происхождению, и по своему характеру, и по сохраненной в нем народной культуре был истинно русским человеком, всегда гордившимся Россией и проявлениями русского характера, любившим широту и удаль, русские песни и народные прибаутки, но одновременно  склонный к внешне не слишком обозначаемым   сильным и волевым поступкам. Он по своей природе тяготел к простому народу, чувствовал себя с ним очень комфортно и пользовался у простых людей зачатую  совершенно фантастической любовью.
О своем первоначальном образовании отец рассказывал, что в первый класс Саратовской гимназии поступить ему было достаточно трудно, так как сельское обучение не давало соответствующих знаний, и он усиленно готовился с помощью своего дяди к поступлению в гимназию  целое лето. Это, возможно, было первое серьезное  испытание, которое пришлось на долю начинающего свой самостоятельный путь упорного юноши. Чтобы поступить в гимназию нужно было переехать в Саратов, где он и жил у своих родственников.
Сохранилась большая фотография выпускного класса Саратовской 2-й мужской гимназии, которая лучше самых красноречивых описаний, говорит о высоком интеллектуальном уровне изображенных на ней серьезных молодых людей, кого иначе как элитой общества  и не назовешь. Это был лучший класс гимназии. На фотографии, например, будущий первый Нарком авиации Валентин Зарзар. Среди бывших учеников гимназии, с которыми отец поддерживал отношения уже в Москве,  будущий главный конструктор первого в мире реактивного самолета и заядлый яхтсмен В.Ф. Болховитинов, а также профессор математики В.М. Шепелев.
Я однажды был у Виктора Федоровича Болховитинова дома в 1969 году. Он жил  у Красных ворот, был уже в отставке в звании генерал-лейтенанта и немного преподавал в академии Жуковского.  Я был один без отца, который с  «Витей» предварительно договорился о моем визите. Цель моего посещения была устроиться на работу в космическую организацию. Я  кое-что знал о Болховитинове, но видел его впервые. Что меня тогда больше всего поразило в нем и в его жене, так это какая-то поразительная похожесть с моим отцом, которая была и во внешнем облике, и в манере общения, и в какой-то общей для них природе, которую я про себя назвал «саратовской».
Глядя на старую гимназическую фотографию 1918 года, невольно вспоминаешь, что  Саратов в начале века считался едва ли не одним из самых культурных городов России. Действительно, существовала некая «саратовская культура», подарившая России многих образованных и одновременно очень самобытных людей.  Но эта тема отдельного разговора.
Надо сказать, что в Саратовской 2-ой гимназии учился несколько позднее и   детский писатель Лев Кассиль, который запечатлел свои саратовские годы в повести «Кондуит и Швамбрания».
По воспоминаниям отца, в 1916 году  в период учебы к ним в гимназию приезжал известный пловец на дальние дистанции Леонид Романченко, который провел несколько показательных уроков по плаванию. Безусловно, эти уроки дали толчок для последующего увлечения плаванием и активного занятия водным спортом. В те же годы было и  увлечение модной в то время в России французской борьбой.
В апреле 1918 года девятнадцатилетний  юноша с серебряной медалью заканчивает Саратовскую  гимназию, о чем свидетельствует сохранившийся аттестат. Гимназия дала, прежде  всего, серьезное гуманитарное образование и нацелила на  продолжение учебы в стенах Саратовского университета.
Не могу не сказать еще об одном, на мой взгляд, очень важном завоевании гимназических лет. Дело в том, что отец всю свою жизнь ежедневно  делал зарядку по системе Мюллера, которую он освоил в гимназии и которая включала в себя набор гимнастических и дыхательных упражнений. Это действительно был высокий уровень физической культуры, который,  может быть, отличал отца от  многих окружающих его людей и был одним из его «фирменных» атрибутов. Он делал зарядку в любых условиях: и на работе, и дома, и на природе во время постоянных  своих купаний. При этом его нисколько не смущало присутствие других людей. Вспоминаю, как я увидел его уже на закате жизни, больного и слабого, в очень скученных условиях онкологической палаты, делающего зарядку «по Мюллеру». Удивляюсь, как можно было сохранять и постоянно поддерживать этот уровень физической культуры, какую надо было иметь привычку и закалку!
Дальнейшие перипетии своей жизни отец описывает следующим образом:
 «…Осенью того же года поступил на историко-филологический факультет Саратовского университета, но, заболев, вернулся к родителям в село Средне-Погромное Сталинградской области, где начал работу с должности учителя в декабре 1918 года. В июне 1919 г. при приходе белых был призван, но освобожден от армии как учитель и временно работающий помощником волостного писаря. В августе с родителями переехал в станицу Кореновскую Краснодарского края, куда прибыл в сентябре, отстав в пути.
В декабре 1919 года призывался в белую армию, направлен в Одесское артиллерийское военное училище, но  в день подхода на рейд корабля «Россия» Одесса была взята, и я, в числе прочих, был возвращен в Ставрополь в середине февраля 1920 года больным. При отступлении белых отстал и пошел в лазарет.
Поправившись, был направлен домой в станицу Кореновскую, застав при смерти мать и узнав о смерти отца в апреле.
В августе 1921 года был на несколько дней арестован за службу при белых, но освобожден. Летом 1923 года - вновь арестован и направлен в Сталинград по обвинению в скрытии офицерского звания, которого не имел. В октябре 1923 года - освобожден из под ареста, а в июле 1924 года - дело производством прекращено…».
Необходимо пояснить, что автобиография писалась в 1955 году, т.е. более чем через тридцать лет после указанных событий. Она была адресована  «компетентным органам» при приеме отца на руководящую должность в ЦК ДОСААФ. Наверное, какие–то факты смягчались или трактовались в нужном направлении, но это единственный, документ, который хотя бы как-то проливает свет на тот, крайне сложный для него, период. Люди с подобной биографией в 20-е годы чаще всего превращались в так называемых лишенцев, которых не принимали на работу и многих из которых впоследствии уничтожили.
Признаться, для меня в приводимом  отрывке  анкеты, есть две существенные  неясности. Прежде всего факт смерти родителей. Возникает совершенно естественный вопрос, почему достаточно  молодые 44-летние священник Константин Федорович и его жена Мария Семеновна могли так быстро уйти из жизни?»
С большой долей вероятности могу предположить, что  моего деда, как и многих священников того периода уничтожила ЧК, а бабушка скончалась вслед за своим мужем. Однако отец вынужден был всю жизнь скрывать эти факты, чтобы не повредить себе и своей семье.
Неясны и причины «кочевания» семьи Константина Федоровича по югу России. Возможно, это также вызвано было стремлением не быть репрессированными. Насколько мне известно, в Саратове оставалось много родственников деда, был  также жив его отец священник Федор Иванович Каменский.
Второй вопрос. Был ли отец белым офицером? Честно говоря, весь его внешний облик, хорошо поставленный командный голос и легко угадываемая офицерская выправка старого времени, дают больше шансов для положительного ответа на данный вопрос. Полагаю, что после  ускоренного окончания юнкерского училища, он какое-то время находился в белой армии. По вполне понятным причинам об этом он никогда не говорил. Однако, его красочные  рассказы, о том как он  сидел в тюрьме и  выигрывал единоборство с бандитами, используя свои знания приемов французской борьбы, я запомнил с детства и с гордостью рассказывал  всегда своим друзьям.
Еще отец неоднократно рассказывал мне о том, как при бегстве белых из Одессы на пароходе «Россия», многие уговаривали его покинуть Родину и уехать во Францию для продолжения учебы в Сорбонне, но он, наполненный патриотическими чувствами, отвергал эти предложения. Я всегда  вспоминаю его рассказ при демонстрации фильма «Служили два товарища» с Высоцким, где очень убедительно показан  эпизод посадки и отплытия эмигрантов на пароходе «Россия». 
Сохранилась трудовая книжка,  датированная 1929 годом, выданная Сталинградским губисполкомом, где скрупулезно указаны все должности, занимаемые отцом в период работы в Сталинграде, в том числе уходы, возвращения из отпусков и т.д ., всего 31 запись. Эти должности таковы: старший делопроизводитель Сталинградского отделения Госбанка, ученый секретарь Губисполкома и еще несколько, мало, в общем, о чем-то говорящих записей. Наибольший интерес представляют, как мне кажется, его выборные должности, указанные в том же документе. Перечисляю их с сохранением стилистики.

Наименование выборного органа В качестве кого выбран Дата (месяц, год)
Царицинское общество спасания на водах Член правления
Секретарь 22.IX.1924 – X.1929
Губернский Совет физкультуры Председатель секции водного спорта YII. 1924 - X.1929
Сталингр. Осовиахим Председатель Воен. Морской секции IX.1928 - X.1929


В этой же трудовой книжке имеется еще несколько любопытных записей.
1925. 10.X. Назначен преподавателем плавания при Сталинградском техникуме физической культуры .
1925. 23.1926. Избран секретарем – членом правления Сталинградского речного яхт-клуба.
1927. 18.1927. Убыл в двухнедельный очередной отпуск и с 1.VIII. в Москву на соревнования по плаванию РСФСР.
Эти   сухие канцелярские отметки в трудовой книжке свидетельствуют фактически о том, что с 1924 по 1929 Валентин Каменский не только сам активно занимался водными видами спорта, но и активно организовывал водный спорт на Волге. Знаю по рассказам многих, что водная база, созданная им на острове Крит, была очень популярна и известна по всей нижней Волге.
Еще несколько воспоминаний, дополняющих это впечатление. Известен, организованный Каменским в августе 1925 года групповой  проплыв на 31 версту вниз по Волге, который зафиксирован в истории плаваний на дальние дистанции как выдающийся результат. Об этом можно прочесть в книге И.Г. Файзулина (заслуженного мастера спорта), который поставил  заплыв сталинградских пловцов 1925 года первым среди рекордных заплывов, осуществленных в советское время. В нем участвовало четыре пловца. Из письма А. Ходакова   знаю, что в 1955 году в связи с 30-летием этого события в Сталинграде намечалась встреча участников заплыва, но  по каким-то причинам оно не состоялось.
Многие сталинградцы вспоминали также организованное Каменским массовое форсирование Волги в районе Сталинграда, в котором принимало большое количество желающих себя испытать. Полагаю, что какие-то более подробные сведения можно найти в Волгоградском областном краеведческом музее, куда в 1978 году отцом направлялись архивные документы. 
До некоторых пор я не знал, что отец принимал деятельное участие  в развитии парусного спорта в Сталинграде, пока не прочитал статью его ученика экс-чемпиона СССР по парусному спорту доцента волгоградского политехнического института Олега Куликова, которая называлась «Пионер волгоградского паруса».  По своим собственным  детским воспоминаниям помню  увлеченные рассказы отца о его парусных страстях и о хождении на яхте ночью по Волге. В последствии в Москве, однако, эта его страсть не слишком проявлялась.
Наиболее известными волжские пловцы стали в предвоенные и первые послевоенные годы, достижения которых в сознании большинства людей старшего поколения ассоциируются с именами Ушакова и Леонида Мешкова, но чтобы придти к этим достижениям нужны были долгие годы активного развития водного спорта на Волге, пионером которого и был мой отец. 
Надо сказать в двадцатые годы массовое физкультурное движение в стране, превратившее затем СССР в мощную спортивную державу, широко разворачивалось и набирало силу, но для того, чтобы оно реально воплотилось в жизнь, нужны были энтузиасты.
Кстати сказать, слово «энтузиаст», особенно широко используемое в лексиконе 30-х годов, было одним из  любимых слов отца, означающих одновременно оптимизм человека и его высокое служение обществу. Он и сам, по-истине,  был энтузиастом  своего дела, и, возможно, что это определение наиболее точно  соответствует его человеческому и гражданскому облику.
Если дальше продолжить размышления на этот счет, то, безусловно, энтузиасты преобразовали  нашу страну и придали ей тот размах и высокие ориентиры, которые сплачивали людей несмотря даже на безграничный произвол власти и неконструктивную  экономическую систему. Надо признать, что механизм энтузиазма, похожий на некую национальную идею, был успешно запущен и умело поддерживался, укрепляя нашу страну, как ни странно, отвечая настроениям (так и хочется сказать – менталитету) большей части населения России.
В 1927 году Валентин Каменский женится на Евгении Покровской 1902  года рождения - дочери протоиерея Скорбященской церкви г. Царицина  Дмитрия Васильевича Покровского и его жены Лидии Никаноровны (ур. Беловой).
Как рассказывала мама, отец по приезде в Сталинград поселился у них дома в качестве квартиранта, работая в то время  делопроизводителем в банке. Он  увлекся красивой и воспитанной барышней. Многие наши родственники уже в Москве часто вспоминали свадьбу Воли (как звали Валентина все его близкие) и Жени, которая была очень широкой и запоминающейся. После свадьбы,  согласно принятым традициям, состоялось свадебное путешествие на Кавказ, где молодожены провели некоторое время в районе Кабардинки.
3 мая 1928 года у них родился сын Олег - мой старший брат. После рождения первенца  мама уже не работает и  становится, как указывается в советских анкетах, домохозяйкой.
Семья Покровских в силу своей значимости в судьбе семьи Валентина Каменского заслуживает отдельного разговора, однако из-за краткости изложения воспоминаний, сделать это достаточно сложно. Как я сейчас представляю себе, семья Покровских до революции жила в традициях культурной городской семьи. По меркам старого времени она была достаточно обеспеченна, имела свой двухэтажный дом,  в котором всегда могли найти  тепло и кров даже очень дальние родственники. Как рассказывала мама, очень много денег  тратилось на образование детей, двое из которых учились в Санкт-Петербурге. Дмитрий Васильевич Покровский, отец моей мамы, как уже говорилось, был протоиереем и сам происходил из семьи духовенства. Мама рассказывала, что ее отец был неизменным выборным духовником, т.е. лицом, которому исповедуются священники, что являлось знаком высшего доверия для священнослужителя. Знаю, по ее рассказам, что в доме Покровских неоднократно останавливался по приезде в Царицин небезызвестный Иллиодор,глава Саратовской епархии, а в 1918 году Дмитрий Васильевич благословлял в своей церкви барона Врангеля и его солдат, которые с боями отступали через Царицин на Юг России. С ними отходил и сын Дмитрия Васильевича девятнадцатилетний поручик Сергей Покровский, дальнейшая судьба которого остается неизвестной.
Многочисленная семья Покровских была очень известна в Царицине. В семье было три преподавателя: самая старшая дочь Нина – преподавательница младших классов; еще одна дочь Римма - талантливая и очень известная в Сталинграде преподавательница словесности, и, наконец, Дмитрий Покровский - преподаватель и затем популярный в Москве лектор и учитель некоторых известных людей, к которым принадлежал, например, летчик М.В. Водопьянов, ставший впоследствии профессиональным писателем. Дмитрий Покровский - автор нескольких учебников по русскому языку. Знаю также, что Дмитрий Дмитриевич в 50-х годах уже в Москве написал  пьесу о танкистах и работал над своим главным трудом «Историей Царицина»,  но сохранилось  ли  что-либо  из его рукописей, неизвестно. Полагаю, что если бы рукопись нашлась, то  читающее человечество  получило интереснейший труд по истории знаменитого и многострадального города на Волге.
Надо сказать, что Дмитрий Дмитриевич Покровский, будучи в течение продолжительного времени заведующим кафедрой в бронетанковой академии им. Сталина, много помогал в сложные моменты жизни не только нашей семье, но и различным родственникам и друзьям,чем оставил о себе добрые воспоминания в сердцах многих знавших его людей.
Дочь Дмитрия Дмитриевича Галина, моя двоюродная сестра, окончившая исторический факультет МГУ, также пошла по стопам отца и в течении 20 лет была преподавателем русского языка и литературы в институте театрального искусства (ГИТИСе) в Москве.
Обращаясь к педагогической стезе в роду, отмечу, что преподавательская линия прослеживается не только по линии Покровских, но и по линии Каменских. Практически преподавателями были оба моих деда и прадеда: ведь священнослужители – те же преподаватели. Прирожденным педагогом был и мой отец, всегда с веселым азартом  и удовольствием  просвещавший самые разные аудитории слушателей и собиравший  вокруг себя большое количество поклонников. Не случайно, наверное, преподавателем стал и я. Замечу по этому поводу о своей причастности к концепции российского инженерного образования (см. ж-л «Наука и жизнь» №9, 1999 с моей статьей) и  о  своем очень неординарном опыте частного преподавания вузовских дисциплин, включающем  многие инженерные,  экономические  и юридические науки.
В конце 20-х начались притеснения по причастности к «чуждому классу» и, чтобы избежать надвигающихся репрессий, многие из «царицан» перебирались в Москву, где в конце концов образовался достаточно широкий и крепкий круг знакомых и родственников по Сталинграду, группировавшихся в основном вокруг дяди Мити и его семьи. Это были в основном «осколки» сталинградской интеллигенции, которые, преодолев немыслимые  витки судьбы, смогли устроиться в Москве.  Из тех, кого я помню, это: Нина Александровна Асмус - коллекционерша картин русских художников; Николай Николаевич Литвинов - директор института Санитарии и гигиены, член-кор. академии Медицинских наук;  Владимир Владимирович Политковский – солист Большого театра;  Грахе – врач («доктор Грахе»); Антонов – переводчик; доктор Когинов и некоторые другие, чьи фамилии я сейчас не помню.
27 июля 1929 года в сталинградской центральной газете «Борьба» был опубликован фельетон, порочащий имя священника Дмитрия Васильевича Покровского и его семью. Это стало причиной  резкого изменения хода событий в семьях Покровских и Каменских. Сначала дядя Митя, а затем и отец, уезжают из Сталинграда в Москву. После рождения сына Сергея 7 сентября 1931 и смерти Дмитрия Васильевича в декабре того же года уже все остальные члены семьи  Каменских перебираются в Москву: оставаться в Сталинграде значило быть репрессированным. Это подтвердили последующие события. В 30-е годы в Сталинграде был арестован ближайший друг дяди Мити талантливый экономист председатель  сталинградского Губплана  Иосиф Антонович Гутовский («Юзя Гутовский»), который через год  погиб в ссылке (сошел с ума). Был репрессирован также товарищ дяди Мити Василий Попов, который  уже в 50-е годы возвратился из лагерей без ноги, доктор Грахе – сын богатых волжских предпринимателей и другие знакомые семьи Покровских.
Таким образом,  уезжая навсегда от волжских берегов, тридцатилетний Валентин Каменский увозил свою молодую семью от верной погибели.
Прочитав многочисленные материалы, сохранившиеся в архиве отца, и проанализировав прочитанное, я пришел к несколько неожиданному для себя выводу, а именно: тридцатые годы в деятельности Валентина Каменского были самыми насыщенными, полными энтузиазма,  наиболее результативными и вполне отвечающими его психологическому облику, жизненному складу и убеждениям. Наверное, поэтому ОСВОД (Общество Спасания на водах) мог быть практически создан, а Каменский стать его символом и, как считает большинство  спасателей, наиболее выдающимся  деятелем за более чем вековую историю существования ОСВОДа.  В тридцатые годы в ОСВОДе наиболее ярко проявился организаторский и человеческий талант Валентина Каменского.
Интенсивно развивающаяся Москва в 30-е годы также как и сейчас была центром притяжения многих энергичных людей, желающих испытать свое счастье. После вынужденного переезда в Москву  моему отцу, уже достаточно известному в спортивных кругах, было предложено несколько должностей на выбор: одна из них директор стадиона в парке им. Горького, вторая – в коммунальном хозяйстве;   и третья - во вновь создаваемом ОСВОДе. Он выбрал, конечно, то, что было ближе к воде, а именно - ОСВОД.
Основная деятельность осводовцев заключалась в оказании помощи терпящим бедствие на воде и организации мероприятий по защите населения от паводков. Молодой спортивный, не лишенный честолюбия  волжанин активно включается в работу общества и быстро становится одним из его лидеров. Более того, он становится главным его идеологом.
Росту деятельности ОСВОДа того времени способствовало сильное наводнение  1931 года, захлестнувшее Москву. Каменский – председатель комиссии по паводку  и главный организатор всех противопаводковых мероприятий. В борьбу с наводнением вовлекается большое число граждан и организаций, штаб паводка работает днями  и ночами - спасают от затопления имущество и переправляют  большое количество людей. За организацию борьбы с паводком  1931 года Валентин Каменский награждается серебряным знаком «За спасение утопающих».
В 1932 году выходит книга В. Каменского «Опыт борьбы с наводнением  в Московской области». Прочитав ее только недавно, т.е. через 70 лет после написания, я, признаться, вдруг  понял истинную значимость работы отца того периода, в том числе и для последующего времени. Ведь для огромной территории России паводки явление постоянное и пока еще не устранимое, и борьба с ними требует кроме несомненной самоотверженности спасателей, прежде всего, четкой и продуманной организации в преддверии паводка. Как показал минувший сезон (вспомните череду больших наводнений 2001 года) об этом очень плохо знают  новые современные «специалисты» по борьбе с водной стихией.
 В 1936 году выходит книга  Каменского «Наводнения  и борьба с ним», в 1937 году – второе издание этой книги. Он - автор практически всех  плакатов, посвященных спасанию людей, и различных руководящих документов ОСВОДа.
Как бывший классный спортсмен полный энтузиазма и организаторского  рвения  Валентин Каменский постоянно проводит многочисленные спортивные соревнования по плаванию, гребле, спасанию  и выходу по тревоге, внедряет быстроходные катера и водолазное оборудование на спасательных станциях, вводит осводовскую форму и знаки различия, проводит постоянно учебу руководящего состава ОСВОДа. Он координирует также медицинское обеспечение и работает вместе с академиком  Брюхоненко по созданию аппарата искусственного дыхания. Много занимается он и с юными осводовцами - «царскими детьми», как тогда называли детей членов ЦК, о чем свидетельствуют сохранившиеся фотографии.
Говоря об ОСВОДе, необходимо сказать о том, что успешной работе общества способствовало в том числе и то обстоятельство, что его Почетным Председателем был избран соратник Ленина известный большевистский деятель М.И. Калинин. В старой хронике Калинина практически всегда показывают  как человека, вручающего высокие ордена и читающего поздравления. Но это было в сороковые годы. В тридцатые годы он координирует деятельность многих общественных организаций, в том числе и ОСВОДа. Сейчас имя Калинина практически забыто, однако, в то время оно было одним из символов советской эпохи,  а  портреты Калинина вместе с портретами Ленина и Сталина висели во всех советских учреждениях. Отец с Калининым встречался неоднократно и был запечатлен с ним на фото за чаепитием. К сожалению, эти фотографии,  которых раньше было предостаточно, не сохранились. Сожалею об этом еще и потому, что фото с «всесозным старостой» и наиболее известными и даже легендарными осводовцами как нельзя лучше вписалось бы в этот раздел, повествующий о довоенном ОСВОДе.
К 1938 году общество насчитывает уже 300 тыс. активных  осводовцев и очень быстро растет. В штате примерно 10 тыс. сотрудников. Девизы общества: «Ни одной жертвы воде!» и «Вступай в ОСВОД – крепи советский флот!». В.К. Каменский на гребне успеха. Он получает 13-ю руководящую категорию, примерно соответствующую по сегодняшним меркам  вице-адмиралу. Без отрыва от основной работы,  имея семью, в которой уже двое детей (кроме Олега сын Сергей, родившийся   в 1931 году), В. Каменский поступает в Московский институт инженеров транспорта, а в 1936 году заканчивает его с отличием, о чем свидетельствуют подаренные ему серебряные швейцарские часы с надписью «Т. Каменскому В.К., отлично окончившему МИИТ им. Сталина 1.YII.1936 г. Дирекция». Специальность, полученная после окончания института – инженер-экономист водного транспорта.
Уже через много лет, в 1972 году, на большом юбилее, посвященном столетию создания ОСВОДа, Валентину Константиновичу Каменскому, как наиболее известному и заслуженному осводовцу, будет доверена почетная миссия поднятия флага на Водном стадионе. У меня существует, выполненная корреспондентами Гостелерадио, аудиозапись, где мой отец рассказывает о собственной  жизни и об ОСВОДе.  Я храню эту запись  как очень ценную  реликвию и ставлю иногда своим уже достаточно взрослым детям.
В начале войны  многие семьи из Москвы, где складывалась неблагоприятная обстановка, были отправлены в эвакуацию. Уезжали к своим родственникам в другие города. Моя мама со мной - грудным младенцем и моими братьями Сергеем и Олегом, которым было соответственно 11 и 13 лет, приехала  в Сталинград, где проживала в то время  наша бабушка Лидия Никаноровна, сестры матери, а также многие родственники со стороны Дмитрия Васильевича Покровского.   
Отец по причине большой загруженности оставался в Москве и руководил работой общества, которое тогда активно  помогало фронту.
Вскоре после приезда в Сталинград город стал обстреливаться немцами. Началась известная в истории Сталинградская битва. Кто видел хронику битвы за Сталинград, тот знает, что там не осталось ни одного неразрушенного дома. Люди скрывались в бомбоубежищах. Олег в эти дни написал в Москву письмо, которое каким-то чудом дошло до адресата и которое гласило: «Папа, нам плохо, приезжай за нами!». Отец, воспользовавшись своим высоким положением, выехал сначала в Саратов, затем в Сталинград,  застав там  картину сталинградского кошмара - замученных женщин, вылезших из бомбоубежища, не знающих что предпринять. У него была машина, в которую он посадил свою семью и предложил остальным ехать, но родные отказались - то ли не хотели его обременять, то ли не надеялись добраться за Волгу живыми.
Таким образом мы возвратились в Москву на Арбат, где  жили по адресу: Кривоарбатский переулок, д. 7, квартира 6. Жили в одной квартире с дядей Митей и его семьей. И хотя дом был достаточно старый, все же, по тем временам жилищные условия были  относительно сносными: двадцать метров комната и отдельная кухня 12 метров на пятерых - у нас; а у дяди Мити - две небольшие комнаты метров по десять и кухонка метра 4 на троих. Общий коридор и туалет, а также печное отопление, которое было большой головной болью для всех. Я ходил в детский сад в Калошином переулке, Олег и Сергей учились в 61-ой школе в конце Кривоарбатского переулка. Как и всех москвичей, нас спасала от голода  картошка, которую мы каждое лето собирали на своем участке в  Серебряном бору.
Несмотря на то, что деятельность отца так или иначе была связана с фронтом: формирование отрядов подводных заграждений, извлечение затонувшей военной техники, постоянные выезды на места и т.д., что подтверждается многочисленными документами, тем не менее, уже после войны, многие, в том числе и  дядя Сережа - младший брат  отца, бывший в войну командиром батареи, задавали мне вопрос «Почему отец не был на войне?», на который я не мог тогда ничего ответить.
Отец говорил мне неоднократно, что его не отпускало более высокое начальство и даже называл конкретные фамилии. Возможно, что инициатива исходила и от самого М.И. Калинина, хорошо знавшего отца. Как показывает один обстоятельный документ, который я смотрю в первый раз в жизни, «Задачи ОСВОДа. Помощь фронту», имеющий гриф «Секретно» и  составленный военным ведомством, полагаю, что в начале войны, когда все безоговорочно отдавалось фронту, у отца было очень много работы и его пребывание в Москве было необходимым. В начале войны им было сформировано 14 отрядов подводных заграждений из состава осводовцев, подготовлены 250 катеров для проведения военных операций и т. д. Были подготовлены специалисты, действовавшие в опасных местах. Не даром, среди бывших осводовцев было много Героев Советского Союза, из которых наиболее известен Цезарь Куников, чей отряд  был сформирован в Москве.
Но не исключено, что были и какие-то другие причины. Не последняя из них – нежелание оставлять маму с тремя детьми, которая в чужой для нее Москве была не очень-то приспособлена к самостоятельной жизни. Можно предположить также, что отец, испытавший все трудности в гражданской войне с последующими тюрьмами и лишениями, наученный горьким опытом, был достаточно осторожен  и не слишком рвался  в бой. Возможно и другое: он рассчитывал на какой–то командный пост в армии, соответствующий тогдашнему его положению, я знаю, что были попытки  принять участие в Волжской военной флотилии. Но и последнее, что маловероятно,  но теоретически все-таки можно предположить, сословная гордость, нежелание умирать за государство, которое уничтожило его родителей.
Однако, сейчас, что-либо сказать дополнительно на этот счет, не представляется возможным.
В 1943 году ОСВОД расформировывают, и отец до конца войны занимает разные должности на водном транспорте.
В январе 1946 года В.К. Каменский, испытанный лидер спасателей, назначается на должность начальника Спасательной службы города Москвы, которая числится в ведении  Московского речного пароходства. Его уютная резиденция находится на Химкинском водохранилище в здании, построенным архитектором Щусевым. Отец часто водил меня к себе. Всегда среди людей, дающий постоянно указания и выслушивающий своих подчиненных, подтянутый, знающий досконально все и вся по спасательной службе, он, безусловно, сильно выделялся на общем уровне. Спасательная служба на высоте: самые быстрые катера, новое водолазное оборудование, новые спасательные станции, большой актив дружинников, постоянные соревнования и, везде Каменский главный. И это понятно, с его энергией и огромным осводовским опытом иначе не могло и быть.
Все это, мягко говоря, не очень нравилось начальнику Московского речного пароходства генералу Шемагину - человеку более молодому, несколько другой среды и других возможностей, у которого с отцом начали возникать трения.  Подобные  взаимоотношения, как показывает жизнь, не редкость: начинается с личной неприязни, а заканчивается производственными войнами.
Дальнейшие события развивались следующим образом.
В 1949 году в связи с исполняющимся 50-летием  по заведенному тогда порядку партийная организация представила беспартийного В.К.Каменского к награждению «Орденом Ленина». Однако, вместо этого в газете «Водный транспорт», центральной  газете речников, корреспондентом  Н. Колесовым был  помещен фельетон под названием «Валентин Константинович читает лекции». Суть данного «произведения» сводилась к тому, что, дескать, начальник спасательной службы незаконно читает лекции по спасательному делу и получает за это деньги. Параллельно упоминались корыстные хозяйственные злоупотребления  и т.д.  Конечно, все это было чистой липой. Однако все прекрасно понимали, что за этой липой последует арест.
Наша семья жила в то лето в Серебряном бору. Помню тот ажиотаж, который спровоцировал этот фельетон. Кто только не приходил к нам, не выражал свою поддержку отцу: и водолазы, и речная милиция, и медики, и многие совершенно незнакомые мне люди. Помню и те сильнейшие матросские выражения, которые сопровождали обсуждения этой фальшивки. При  такой поддержке, несмотря на весь трагизм положения, который ощущался тогда всеми,  меня, девятилетнего человека,  переполняла гордость за своего отца. Наверное впервые в жизни, я выслушал о нем столько прекрасных и искренних слов.
Дальше был суд (сохранилось заключение суда). Отец отказался от адвоката и защищал себя сам. Говорили, что делал он это блестяще. В результате - два года условного наказания.
После этих событий  для «укрепления» спасательной службы начальником Московской службы назначили бывшего секретаря Тимирязевского райкома партии  Н. Клюкина,  а В. Каменского оставили его заместителем. Клюкин был типичный райкомовский чиновник, которому все равно где работать и чем руководить, и отцу, человеку творческому и инициативному, насколько я помню, взаимодействовать с ним было очень трудно.
В 1951 году по истечении условного срока, отца приглашают в Московское агентство пассажирских перевозок.  Это были так называемые «речные трамвайчики» - один из популярных в то время видов отдыха москвичей. Отец – начальник пристани «Парк культуры». В тот период еще не испорченные телевидением москвичи проводили время на улицах Москвы и в парках и, конечно, самым популярным был парк им.Горького, а в нем «Зеленый театр», где проводились лучшие эстрадные концерты. Наша семья, переселившаяся к тому времени с Арбата на Кремлевскую набережную (д. 1/9, кв.35), частенько ездила от пристани «Каменный мост» до парка Горького, высаживалась там, а дальше - шли в Зеленый театр. Это было прекрасное для меня время - не жизнь, а каждодневный праздник. В парке Горького я практически в тот период и воспитывался.
К моему искреннему сожалению отец довольно быстро пошел на повышение и стал заместителем начальника Московского агентства. Но на пароходах мы еще долго катались, а вот в Зеленый театр больше уже не ходили.

ДОСААФ. Начальник спасательной службы СССР. 1955 – 1963.

В конце 1954 года В.К. Каменского вновь приглашают заместителем начальника Спасательной службы города Москвы, которая находилась тогда в ведении Московского пароходства. Причина простая – служба стала разваливаться. Возвратившись к своей «альма матер» он энергично взялся за дело и служба снова стала возрождаться.
В 1954 году на базе разных оборонных организаций создается добровольное общество содействия армии, авиации и флоту (ДОСААФ СССР) – самая массовая организация, занимающаяся подготовкой молодежи к службе в армии. Отца приглашают в ЦК ДОСААФ в качестве начальника отдела, иначе говоря, предлагают возглавить Спасательную службу СССР. По функциям и штатному составу это примерно соответствовало его довоенной должности в ОСВОДе, но на этот раз с несколько более бюрократизированной  структурой. В штате службы 12 тыс. человек, включая республиканские, городские и областные структуры. Отдел Спасательной службы входил в Управление Морской подготовки, а Морская подготовка подчинялась Председателю ЦК ДОСААФ, которым в то время был назначен Герой Советского Союза генерал-полковник П.А. Белов, бывший  царский офицер и дворянин. Возможно, последнее обстоятельство и сыграло какую-то роль в назначении отца, который был среди руководства ДОСААФ нестандартной фигурой - единственный беспартийный и не занимавший ранее командных должностей в армии. Его долго и тщательно проверяли, но, бесспорно, лучшей кандидатуры подобрать  не могли, таковой просто не существовало в природе.
Он, как всегда, с присущим ему энтузиазмом берется за свое, ставшее уже  его жизненным  призванием, дело. Авторитет, завоеванный  многолетней работой в ОСВОДе, и личные контакты с начальниками Спасательных служб городов и республик позволяют  держать Спасательную службу всегда в отличной форме.
Не могу не рассказать об эпизоде, который, несмотря на его неординарность, наверное, лучше  чем что бы то ни было,  характеризует работу самого известного в России спасателя. Это было в 58-м году. Стояла поздняя осень. На Химкинском водохранилище со стороны Тушинского аэродрома находилось управление  ЦК ДОСААФ, где размещался «главный спасатель», а с другой стороны водохранилища – спасательная станция «Химки» и управление Спасательной службы Москвы.  Это была проверка работы московской службы.
 Расскажу  этот  эпизод в изложении  водолаза спасательной станции, который непосредственно участвовал в  нем.
«Смотрим в бинокль со станции на водохранилище, а на той стороне примерно в километре от станции  появляется лодка с двумя людьми, которые поют песни и раскачивают ее, одним словом - гуляют. Мы некоторое время ждали, затем вышли по тревоге на катере. Громко предупреждаем. Ничего. Еще громче. Тоже  самое. Через некоторое время один человек в одежде прыгает в воду и начинает тонуть. Другой сидит за веслами. Я в акваланге бросаюсь в воду и после ныряний, вылавливаю тонущего. Он не подает признаков жизни. Наш врач на катере  принимает утопленника  и начинает приводить его в чувство. После доставки на станцию врач делает противостолбнячный укол. Утопленник начинает приходить в себя. Вскоре появляется начальство московской службы. Самый главный  узнает Каменского и произносит: «Это такой утопленник, который никогда не утонет!».
После этого Каменский собирает народ и  проводит разборку действий участников,  отмечая грамотные действия врача и нечеткие действия водолаза и моториста. Через некоторое время, хорошо показавший себя в данной ситуации, врач будет представлен к награждению  медалью «За спасение утопающих».
Надо сказать, что эта высокая правительственная награда, которой затем награждались многие  отличившиеся работники спасательной службы, была учреждена в 1956 году, т.е. в период руководства отца Спасательной службой, и поэтому логично предположить, что им предпринимались какие-то инициативы  в этом направлении. На самом же деле мне об этом ничего не известно. Возможно, что в учреждение правительственной награды внес свою лепту Л.И. Брежнев, который в тот период курировал работу оборонных организаций со стороны ЦК, и, как известно, был большим любителем наград. Но это лишь предположения.
Причина ухода отца из ДОСААФ весьма банальна. Пришедший на смену    начальнику Управления морской подготовки адмиралу Г.А. Фадееву,  молодой карьерный адмирал Мачинский решил пристроить на должность начальника Спасательной службы своего друга по флоту, и 64-летний отец, к тому же еще и беспартийный, был смещен с должности. Однако, он продолжал работать, но уже заместителем начальника до июля 1966 года. Но и после ухода на пенсию не порывал со спасательной службой. К чести бывших сослуживцев, его всегда помнили, часто звонили по телефону, приглашали на разные мероприятия, поздравляли  со всеми праздниками и старались держать в курсе всех событий.
Причиной написать отдельный раздел о первых зимних заплывах послужило  в частности  то несогласие,  которое я ощутил от просмотренной  мной летом прошлого года книги, где сообщаются совершенно нелепые сведения   о развитии зимнего плавания в нашей стране и  в которой даже не упоминаются имена пионеров этого вида плавания. Я решил восстановить объективность и назвать имена «родоначальников» зимнего плавания, перечислив их в порядке значимости следующим образом: Осман Кумуков, В.К.Каменский, И.М. Саркизов-Серазини. 
Основным энтузиастом и организатором первых массовых зимних заплывов, бесспорно, был хорошо известный мне водолаз Спасательной службы Осман Кумуков, который не однажды бывал у нас дома на Арбате еще со времен  своего первого появления в Москве. Осман 1918 года рождения, черноморский моряк, был известен тем, что в начале 50-х демонстрировал вместе с И. Файзулиным показательные заплывы на Москве-реке. Приехав из Ялты в Москву в 1947 году,  с напористостью человека, мечтающего прославиться, Осман в середине  50-х  организовывает групповые зимние заплывы. Однако сам Осман, мягко говоря, был очень своеобразной фигурой: при невысокой общей культуре плохо говорил  по-русски, имел к тому же нетерпимый характер, и поэтому многими всерьез не воспринимался.
Отец был одним  из первых, кто оценил перспективу зимнего плавания и смог реально повлиять на развитие этого вида спорта. Он становится активным организатором зимних заплывов и втягивает в зимнее плавание большое количество своих подчиненных, т. е. работников спасательных станций  Москвы. Они-то и составили основной  костяк первых зимних пловцов. Тренировки проводились на спасательных станциях «Ленинские горы», «Крымский мост» и «Красная Пресня». Первый  массовый хорошо организованный и широко освещаемый в прессе  заплыв «моржей» состоялся 23 февраля  1956 года в День Советской армии в Парке Горького. В нем участвовали работники спасательной службы Москвы. Самым старшим по возрасту среди них был В.К. Каменский. Первые заплывы сопровождались комментариями профессора И.М. Саркизова-Серазини, которому в тот период было около семидесяти лет и который был первым крупным ученым, обратившим внимание на новый вид спорта.
Отец регулярно моржевался (зимой не менее 2-х раз в неделю), широко пропагандировал закаливание ледяной водой и придавал большое значение этому виду закаливания. Я под влиянием отца тоже не избежал «моржевания», но сделал это несколько позднее, впервые окунувшись в ледяную купель в феврале 1958 года.
Позже как в Москве, так и других городах появятся многочисленные секции «моржей», будет создана Всесоюзная Федерация  зимнего плавания, написаны диссертации на темы моржевания, возникнут новые фигуры на горизонте зимнего плавания, а о первых организаторах, как водится, забудут.
К этому, пожалуй, следует добавить, что у меня сохранилось большое количество  различных материалов, включая фотографии, афиши, письма, стенограммы первых конференций по «моржеванию» и другие документы, которые позволяют  объективно ответить на вопрос «Кто был первым?
 
  «Возрождение» Освода. (1970)
   Думаю, что если  благодаря своему отцу я невольно стал своеобразным историографом  ОСВОДа советского периода, то не могу не уйти от соблазна осветить последние  по времени страницы общества, свидетелем которых я  был.
В сущности, это детективная история, где в роли главного возбудителя  спокойствия выступил некто Матарадзе. Освещаю эти события в том виде, какими они представлялись мне в то время.
Летом 1969 года к нам на квартиру в Царицыно прибыл респектабельный, уверенный в себе, очень деловой и напористый человек. Он невольно приковывал к себе внимание, прежде всего, как лицо несколько иной природы,  с которыми  обычно общался отец. Этот человек таил в себе какой-то заряд непонятной жесткости и одновременно строил из себя важную персону. Он стал непринужденно расспрашивать  моего отца о всякой всячине,  деловито перелистывая при этом материалы архивов по ОСВОДу.  Представился   Леонидом  Яковлевичем Матарадзе. Незадолго до визита к нам была помещена  статья в «Правде», где  ряд известных, но не имеющих никакого отношения к ОСВОДУ, деятелей, ратовали за возрождение Общества спасания  на водах. Матарадзе же, как выяснилось, явился организатором   этой статьи и собирал подписи именитых авторов.
Отец, в то время находящийся на пенсии, живо откликнулся на предложение помочь ОСВОДу, однако, сам Матарадзе, мягко говоря, вызывал вопросы.  Слухи о нем ходили самые разные, вплоть до того, что он, де, долгое время пребывал «в местах не столь отдаленных». Наверное, если бы не «большие чины», которые окружали Матарадзе, то он не был  бы никем серьезно воспринят. Однако  за Матарадзе стояла группа адмиралов, во главе с бывшим политработником, вице-адмиралом Н.А. Ториком, и, возрождение ОСВОДа связывалось в умах многих людей с влиятельным политическим заказом со стороны ЦК.
У меня сохранилась стенограмма учредительного съезда ОСВОДа, который состоялся 30-31 марта 1970 года в Колонном зале Дома Союзов. Съезд, по количеству приглашенных официальных лиц - Министров, представителей республик,  комсомола, профсоюза, писателей, общественных деятелей и т.д., а также по тональности выступлений  демонстрировал ,  что намеченное мероприятие обещает быть весьма и весьма  грандиозным. Действительно, ОСВОДу наряду с его традиционным «спасением утопающих» предлагалось придать много  новых функций, в том числе контрольных и хозяйственных:  подчинить маломерный флот,  технические службы, водные клубы, спортивные организации, «моржей» и т.д.. .
 На съезд был приглашен и  отец, который, несмотря  на уже почтенный возраст, всегда находился  в отличной форме. Он выступил с почетной  речью, но ни в один из органов «возрожденного ОСВОДа» избран не был. После того как на съезде был «выпущен  пар» и учрежден штат ЦС ОСВОДа, состоящий в основном из адмиралов, стали проводиться различные  пропагандистские мероприятия, призванные подтвердить состоятельность задуманного. 
Наверное, наиболее крупное из этих мероприятий, проведенное новым ОСВОДом, - празднование столетия общества в 1972, которое сопровождалось торжественными заседаниями, водным праздником, выпуском памятных знаков, плакатов и т.д.. При этом сама дата столетия ОСВОДа была  достаточно условна и никогда ранее никем не отмечалась. Отец в этот, я бы сказал, «помпезный период существования общества», был  награжден знаком «Почетный член ОСВОДа», и произведен в общественные инспекторы. В качестве же штатных районных руководителей ОСВОДа на местах назначались чаще всего совершенно случайные люди – в основном всевозможные армейские отставники, многие из которых даже  злоупотребляли алкоголем. Широко разрекламировав себя вначале, новый ОСВОД собирал лишь членские взносы, ничего практически не делая.
Вспоминаю, как вскоре после начала деятельности «возрожденного» ОСВОДа по телевидению показали самолет, якобы созданный в обществе. Честно говоря, глядя на кадры хроники невольно верилось, что ОСВОД выходит на какой-то новый технический и организационный уровень. В действительности же все оказалось монтажом и вымыслом. Чувствовалась во всем этом «возрождении» чрезвычайно наглая  и корыстная рука  Матарадзе, который  в ОСВОДе нашел свою золотую жилу.
Однако, через некоторое время  вся эта кипучая деятельность на ниве «возрождения ОСВОДа», по-видимому, становится небезопасной для высоких чинов и тогда в  «Правде» появляется фельетон Семена Нариньяни  под названием «Поплавки на воде», посвященный деятельности великого комбинатора от ОСВОДа. Фельетон в «Правде» для того времени -  большое ЧП, и через некоторое время общество, раздувшись вначале как мыльный пузырь, стало естественным образом уменьшаться в размерах и вскоре совсем ушло в небытие.  Так, увы, была перелистана самая последняя страница истории ОСВОДа, которую можно  назвать  авантюрной и бесславной.
Но кроме ОСВОДа, к счастью, существовала  еще и Спасательная служба, которая была государственной, а не общественной (как ОСВОД) организацией,  и всегда четко выполняла свои функции по предупреждению несчастных случаев на воде. Поэтому с прекращением деятельности ОСВОДа «спасение утопающих» не стало «делом рук самих утопающих».
Вспоминаю, как  отца в 1979 году в связи с его восьмидесятилетием чествовали на Московской спасательной службе в Химках. За круглым праздничным столом сидело  четыре адмирала, отец и я. Среди адмиралов я видел раньше только  О.Мачинского, который ныне возглавлял Московскую Спасательную службу, остальные же адмиралы, переместившись из нового ОСВОДа, знакомы  мне не были.
Надо сказать, что в 70 - 80-е годы адмиралов на спасательной службе, а точнее, около нее, было много, тем не менее  служба вела себя как утопленник, которому вовремя не оказывают помощь. Видимо, дело не в адмиралах. Все, конечно, вспоминали деятельность отца, при котором спасательная служба всегда была на высоте.

Поэт Олег Каменский.
Не знаю каким образом, но летом 1966 года наша семья, состоящая из пяти человек, переезжает из 30 метровой комнаты в центре Москвы в отдельную трехкомнатную квартиру  в Ленино, расположенного на границе Московской области, которое больше известно как Царицыно.  Основной причиной нашего переселения была болезнь моего старшего брата Олега.
Отец, который с 1966 года вышел на пенсию, но был бодр,  активно занимался и осводовскими делами и общественной работой, тем не менее большую часть своего времени уделял больному сыну. Он постоянно с ним гулял, занимался физкультурой, брал его с собой везде, где только можно - и на зимние заплывы, и к родственникам, которые не всегда были этим довольны, и на всевозможные общественные мероприятия. В последние  годы жизни отец и Олег, можно сказать, были неразлучны.
Полагаю, что трагическая по существу биография Олега заслуживает в этих воспоминаниях об отце некоторого внимания.
Олег родился 3 мая 1928 года в Сталинграде. В конце 31 года семья Каменских, о чем уже говорилось, вынуждено покидает Сталинград и переезжает в Москву, где Олег учится в школе, приобщается к литературе и начинает писать стихи.  Во время войны наша семья, находясь в эвакуации, сама была, что называется - на грани жизни и смерти. Впечатлительный подросток, судя по рассказам матери,  пережил очень много, и «Сталинград», как символ большой трагедии, запечатлелся в нем, прежде всего, потерями близких людей.  Однако, судьба смилостивилась.  Приехав в Сталинград, отец  вывез семью из горящего города в Москву. Мы переживали тогда  такие же    лишения, которые переживала вся страна – голодовку,  неустроенность  быта, очереди в магазинах и т.д., но, одновременно, испытывали и большой внутренний подъем, который шел от очевидных  достижений страны. 
Олег, окончив школу, подает большие литературные надежды. Он печатает стихи в различных газетах,  работает в редакции, поступает заочно на филологический факультет  Московского университета (отделение журналистики), где блестяще учится.  У него появляется много друзей среди студентов и профессоров,   его стараются привлечь своим вниманием девушки, одна из которых - Клава Горюнова близка к достижению цели. Олег в нее влюбляется. Он, как я помню,  худой, высокий,  носящий длинные волосы, имеющий ярко выраженный поэтический  облик, весьма отличается от большинства своих сверстников. 
 Олег увлекается Брюсовым, Владимиром Соловьевым, Бальмонтом, и, многими  теми,  кого  мы тогда «не проходили в школе», а знали лишь понаслышке. Он сближается с московскими интеллигентами   той еще-   «серебряной» эпохи  Почапиным, Шервинским, профессором  МГУ  И. М. Розановым, и другими, которые приходили  к нам на Кривоарбатский.  Особенно много Олег  общается с Жанной Матвеевной Брюсовой – вдовой поэта Валерия Брюсова. Она  впоследствии уделяла очень много внимания  Олегу, всегда  ему сочувствовала -  даже тогда,  когда Олег был очень сильно болен,  и в любое время принимала его в известном брюсовском особняке на Мещанской. Жанна Матвеевна навсегда останется для меня примером настоящей русской интеллигентки. Царство ей небесное! Будем ее достойны!
Как я помню, Олег много читал  религиозной литературы и часто беседовал на философские темы с Сергеем и дядей Митей. Более того, эти разговоры стали причиной того, что Сергей, которому в 1950-м году было 18 лет, поехал в Ленинград (вернее сказать – сбежал) и поступил в Ленинградскую семинарию, где проучился несколько  месяцев, но  не выдержал и прибыл обратно в Москву. Мне он рассказывал, что в семинарии было очень плохо: «Все такие серые и постоянно шпионят друг за другом».
Случалось и такое, что Олег вместе с Сергеем, не знаю по какому поводу, стали посещать известную в Тушино знахарку, бабу Маню. Помню, что, несмотря на большие строгости  того времени, знахарку не трогали: по-видимому, она успешно лечила каких-то влиятельных людей. Но могла ли она оказать какое – либо воздействие на моих братьев, ответить не могу. Помню только, что моя мама была весьма недовольна этими визитами к знахарке.
На втором курсе МГУ Олег уже явно болен. Он отказывается сдавать текст по латыни, которую  не может выучить. Помню хлопоты дяди Мити, который сумел со всеми  договориться, чтобы Олег сдал зачет по латыни. Но Олег на зачет не пошел. Дальше события развивались горестно и для Олега и для всех близких, кто его окружал: психиатрические больницы, инвалидность, превращение в человека, который становится  бременем семьи. Умер Олег 23 февраля 1984 года в доме инвалидов от сердечного приступа в возрасте 56 лет, всего лишь на год пережив отца.
  Олег рано начал писать стихи, но, к сожалению, многие из них не сохранились. В 1982 году, чтобы как-то поддержать Олега,  я собрал сборник его лучших стихов в и выпустил самиздатом под названием: «Олег Каменский. 17 стихотворений». 
Приведу в память об Олеге короткое стихотворение из этого сборника, написанное им  в  18 лет,  которое я сделал романсом и иногда исполняю на гитаре.

На полу, не дышащий и бледный,
Он лежит – мечтатель и поэт,
А в руке, давно уже безвредный,
Крепко сжат блестящий пистолет.

Скажут люди – был он очень молод,
И никто не скажет – почему
Жизнь его, как безотрадный холод,
Ненавистной сделалась ему.

Будет вечна тайна неизвестной,
Молодой неистовой любви,
Жизнь его прошедшую бесследно
Ты поэмой грусти назови.

Наверное, последние строчки этого стихотворения можно назвать пророческими.
            
Если мы имеем право знать какие-то тайны,  то должны знать их.

Этот раздел я много раз переделывал, стараясь написать о загадках окружающих наш род. Но это оказалось слишком сложным - таких загадок слишком много и их оценки могут иногда показаться чем-то из ряда вон выходящим. Но об одной загадке я все-таки должен рассказать.
Отец всю свою жизнь был окружен водой. Он  не только связал свою деятельность с водной стихией, но достаточно настойчиво, если не сказать фанатично, старался, чтобы и в обыденной жизни всегда присутствовала вода -
часто открывал краны, что-то полоскал и наполнял водой различные емкости, порой невольно раздражая окружающих. Но таков он был. Вода была его жизнью!
 В своем восьмидесятилетнем возрасте отец был бодр, делал ежедневно зарядку «по Мюллеру», часто посещал баню,  и многие, глядя на него,   полагали, что он проживет еще очень долго. Однако, нежданно – негаданно  Царицинские пруды, в которых он регулярно купался, были спущены для  ремонта и купанья прекращаются. В результате в конце 1982 года он неожиданно заболевает раком легких, которым, как человек здоровый  и не курящий, имел, в общем, мало шансов заболеть.  После нескольких месяцев болезни, пройдя через лечения в онкологическом центре, 10 марта 1983 года отец умирает дома в присутствии моего двоюродного брата Николая, который, жил  в это время у нас и помогал ухаживать за больным отцом. 
Все окружающие удивлялись  нежданной кончине действительно еще очень здорового человека. Некоторые говорили, что, видимо, он не смог жить без супруги, которая умерла на три с половиной года раньше.
Но возможно, что  причиной смерти отца был все же  его  разрыв с  водной стихией и отсутствие привычной  воды около него.
Не могу не рассказать об одном разговоре, который, видимо, не имеет прямого отношения  к воде, но вспоминается мне  довольно часто. После кончины отца я позвонил нашему знакомому Николаю Дмитриевичу Мирзаку, который был года на два старше отца.  Мирзак возмутился, что я  не сообщил вовремя ему о болезни отца, так как, по его словам, он бы его спас. Николай Дмитриевич настолько искренне и уверенно это говорил, что я не мог не верить ему. Он был очень крупным ученым - энциклопедистом (возможно даже - не признанным гением!), и, видимо,  знал какие-то секреты против многих болезней, подтвердив это тем, что сам активно прожил жизнь до 90 с лишним лет, не имея обеих ног.  Я видел, как он сам  использовал воду для своих сложных лечений и «сидел на водяной диете»; но, какой рецепт он мог предложить отцу в критический период его болезни – я   не знаю.
 Кратко расскажу  в рассматриваемом контексте и о своем собственном, породившим много загадок, увлечении, связанном с водой. Речь  идет о, так называемой «живой воде», которую использовали в  80-х годах в качестве лечебного средства очень многие люди. В 83 году  я неожиданно увлекся, достаточно распространенным в те годы в Москве указанным способом быстрого  лечения самых разных болезней. Учитывая некоторый  мой фанатизм при реализации своих намерений, я пошел несколько дальше простого любительства  и достиг достаточно серьезных результатов: например, - убирал  в течение одного – трех дней застарелые гастриты, лечил кожные заболевания, отложение солей и т.д., т.е. излечивал очень многое. Долгое время я предполагал, что есть какие-то общие закономерности в лечении «живой водой», которые как-то можно систематизировать и использовать для выработки простых рецептов лечения. Со временем  стал приходить к другому выводу и сейчас полагаю, что лекарством является не вода, а я сам, который каким-то образом, воздействует  на воду, вызывая ее целебные свойства. Впоследствии,  я обнаружил  у себя и другие загадочные проявления - например, определял характер  человека по почерку,  подбирал драгоценные камни и украшения, используя непонятные   мне  самому,  протекающие внутри меня какие-то, очевидно достаточно тонкие психические  процессы.
Однако, я   располагаю также собственными свидетельствами, что не  менее загадочные проявления различного характера периодически  наблюдались и у моего отца.
               
Послесловие.

Вот так, воспоминания об отце должны быть закончены.
Предполагал написать лубочную картинку о руководителе ОСВОДа, а получилось несколько иное - достаточно сложный срез жизни, где переплетены личные и общественные интересы, особенности характеров и неожиданные повороты судьбы.  Но я нисколько не сожалею о затраченном времени.
Откровенно скажу, что за тот двухнедельный период, когда я писал эти страницы , неоднократно  их переделывая, я узнал о своем отце и времени, в котором он жил, значительно больше, чем за всю свою прошлую жизнь. Одновременно,  извлек  много полезного и для себя.
Сейчас мне совершенно очевидно, что особенности родителей  и в характере, и в увлечениях, и в каких - то, я бы сказал, таинственных проявлениях, передаются в поколениях. Во многом я похож на своего отца, и, изучая его, невольно изучал и  себя.
 Конечно, далеко не все то, о чем я думаю или же просто догадываюсь, вошло в «Воспоминания». Многое, чтобы не выглядеть слишком смешным или наивным, я «утаил», а где-то мог быть неточным или непоследовательным. Полагаю, что  субъективизм в оценках близких людей всегда неизбежен.
Заранее благодарен тем, кто прочтет мои воспоминания об отце, а тем более поделится впечатлениями о прочитанном, что, полагаю,  всегда возможно сделать как   по телефону, так и почтой.         
               
                В.В. Каменский
                15 декабря 2001 года. Царицыно.