***

Острый миелолейкоз или сон на лекции о последнем  герое Преферанса.


 
  Она была такая красавица, что глаз не отведешь. Семен всегда проходя мимо нее невольно пытался обратить на себя внимание. Ей не надо было учиться в мед. Вузе. С такой попой. Какая тут усидчивость, бесконечные зубрежки, когда одни парни на уме.


 Вы играли в студенчестве в преферанс? Нет, не в зрелом возрасте, когда размеренно, выверено, не спеша, под рюмочку коньячка, ложатся совершенно новенькие карты на чистенький стол и когда разговоры очень осторожные, внимательные. Совсем другое  дело студенческий преф.
   Размеренную обстановку небольшого читального зала, что в общаге  мединститута, нарушили шестеро быстро вошедших парней. Разнокалиберные, всех  мастей и нравов они быстро прошли к доске и на полное удивление сидящих с открытыми ртами студентов начали наперебой, нарочито громко, чертя на доске замысловатые диаграммы, доказывать друг другу некие теоремы. При этом они апеллировали к слушателям, как бы приглашая их в соучастники дискуссии. По мере увеличения громкости и эмоциональности основных «докладчиков», слушатели начали кое что понимать и вежливо улыбаясь, начали покидать читальный зал. Когда же закрылась дверь за последним (последней) учеником. Воцарился рык общего ликования шестерки. На стол у доски быстро была выставлена незамысловатая выпивка, карты и несколько пишущих предметов. И поехало: куда ходишь собака, пошел в задницу со своей семеркой, он идет на мизер- сумасшедший самоубийца, смотри ему плохо. А если бы я пошел валетом , он бы вообще сошел с ума. Или бы перевелся в другой вуз. По мере выпиваемого и по ходу нарастания накала игры восклицания приобретали все более изощренные формы. Матерщина затейливо переплеталась с высказываниями уничижительного свойства. Особенно «зверствовал» Крэнг, пришедший с тремя сокурстниками из пединститута. Играл он на голову лучше других и в связи с этим, а то и по привычке, поносил все и вся.  Семен кое как еще держался. Остальные двое поплыли.
 Играли уже час. Один из пришедших не выдержал и под общий гвалд его сменил медик.
 И тут ( вечно- загадочное вдруг) из за портьеры дальнего окна относительно игрального стола, рядом с входной дверью, вышла пара (они находились там всю игру!) и среди гробовой тишины, шмыгнула за дверь. В девушке Семен узнал черненькую.
 В этот вечеро- ночь играли долго. При этом пили вино аж из аэропорта( больше нигде достать не могли), куда ездили проигравшие, вечно искали туалет и пр. пр.
 Ну сема как дела, что нового?,
 Да не очень важно, отработки затрахали, у тебя сигарета есть?
 На, как дома?
 Да вроде ничего, слушай надо бы как нибудь к шефу сходить.
Как у тебя здоровье, ну вообще. Спасибо хреново. Завтра ложусь на обследование.
                На следующий день Семен проспав первую пару двинулся в институт надеясь успеть на вторую или хоть на что нибудь. В дверях он неожиданно для себя столкнулся с черненькой, которая заулыбалась во весь рот, сказав ,: здрасте.

.



.
Лектор стремительно прямо таки вбежал на кафедру.
Он ощущал одиночество всеми своими вакуолями. В памяти ясно всплывали воспоминания о тех временах, когда вокруг было много соратников, друзей; и как они собравшись вместе отдыхали на вечеринках. Тогда «хозяин» (как они звали его про меж себя), угощал их, чаще по пятницам, спиртным. Иногда в таком количестве, что они дружно пели на разные голоса хвалу создателю. Он помнил, как на следующий день было всем им плохо. Как жидкость по непонятной причине, покидала их вялые тела и как они собравшись в кружок требовали у хозяина воды и как тот щедро давал воду. Не давая им засохнуть.
 Он помнил. Как дружно защищали они хозяина, бесстрашно бросаясь в атаку на любого противника, вздумавшего навредить. И как гибли тысячами с гордо поднятой головой и как внедрившийся враг был в конечном счете повержен.
 Он многое помнил и много знал.
 Знал каждый уголок тела хозяина. Были и излюбленные места обитания, где он старался задержаться, несмотря на то, что  насос всегда подгонял его в движении. Он помнил и всегда чтил отчий дом, вон ту косточку, где был рожден и где провел счастливые первые дни. Тогда   даже мембраной он ощущал постоянную заботу о себе.
 Часто вспоминал  друзей детства, как они играли в косточке. Впоследствии жизнь раскидала их по разным уголкам тела хозяина, но проплывая  по разным делам ……..
 Но это все в прошлом. Сейчас он был вполне зрелый нейтрофил, полный сил и здоровья.
 Сегодня грустные мысли распирали его внутренности, вокруг не было его соратников. Не было никого, с кем можно было поболтать или поплакаться в мембрану.
 Как и когда это началось. Как хозяин мог допустить такое. Можно только предположить. Что так надо. Но это вряд ли. Зачем допущен сбой в раз и навсегда заведенный порядок вещей.
  Вдали мелькали какие то уродцы. Это вместо настоящих молодцов. Они рождались почему то хилыми, мелкими  или не росли вовсе, просто погибали.
Неужели я должен так и умереть в одиночестве не оставив о себе даже частицу памяти и когда я буду умирать, никто даже микрон воды не подаст. У других хозяев, наверное много таких как я , и там весело. Хотя если много вокруг таких как я, это еще ничего не значит. Можно не найти общего языка с ними и так и остаться бобылем Но все же иногда можно, даже если ты угрюмый, поговорить с собратом. Может быть хозяин также одинок как и я, кто знает.

Его раздирал просто смех, когда эти хиляки и уродцы пытались, вот именно --- пытались, вступить в бой с врагом. Они были как малые неразумные дети. Иногда грусть была настолько глубокой и становилось так горько, что появлялись даже мысли о самоубийстве, но он всегда пресекал в себе это, так как понимал, что если он и еще горстка его товарищей погибнет, то кто же будет защищать хозяина. Кто сможет передать их знания грядущим поколениям. Не зря же их обучали и в косточке сразу после рождения и там, наверху, куда их заставляли наведываться и где….
 Он почувствовал какое то изменение вокруг. Да, что то изменилось. Это опасность..
 Тревога. Почему никто не дает сигнал тревоги, ведь очевидно, что опять проникли в хозяина враги.  Да, вон они мелькают, движутся все разрушая на своем пути. Сволочи, чувствуют свою безнаказанность.
Пристегнув латы, он помчался к месту битвы.
 Приблизившись, увидел жуткую картину. Эти хиляки бласты бесстрашно бросались на врага, но что толку. Они гибли тысячами,  почти не причинив врагу никаких видимых потерь.  В растерянности он оглянулся, пытаясь как то обнаружить собратьев по разуму и развитию. Никого.
Но вот откуда то стали прибывать стройные ряды мощных бойцов.
 Как красиво отсвечивали их латы в кровавом отсвете, как грозно было их оружие и как заряжены были они на борьбу. Но, стоп, это же другие нейтрофилы. Они пели незнакомые песни и проскакивая мимо, даже не окликнули его. Это же чужая речь. Чужие шутки.
 Пробежал холодок по его вакуолям. Да это нейтрофилы другого хозяина. Что же это делается. Но нет времени на сомненья. Достав свое грозное оружие и издав громкий, но увы, одинокий клич он бросился на врага. Пусть гибель, но не позор. А что будет, уготовано привидением. Но тут ему попалась семерка пик и он поплыл. А где же черненькая, то есть аптека. Зе есть великая тайна бытия.


Держись крепче, еще крепче. Ну вот.
  Слушайте. А у него вроде появляется что то на мониторе. Ты смотри да он оживает. Прямо чудо. Я еще такого не видел.