Миссионер из Нью-Мексико...

…Зал таможенного досмотра с этой стороны напомнил дельфинарий. Полина смотрит через стекло на отъезжающих из Шереметьево. Сколько раз проходила через эту стойку? А сегодня – в роли провожающего. Такова судьба…
Необыкновенная грусть заполнила всю душу: к крайнему проходу вышел высокий человек в белой одежде со странным рюкзачком за спиной. Он повернул голову в ее сторону: интересно видно ли что-нибудь через стекло оттуда. И уже не грусть, а слезы подступили к горлу. Полина сейчас не просто расплачется, а разрыдается. Кто он ей? Муж, брат, отец? Никто! Еще две недели тому назад она не догадывалась о его существовании.
Человек повертел головой, виновато улыбнулся, взмахнул рукой и исчез за пунктом паспортного контроля. А Полина быстро выскочила под арку и запрыгнула в подходящий «Экспресс».
Плавно покачивается огромный «Мерседес-бенц», ровно гудит двигатель. Через полтора часа она уже будет на Ленинградском вокзале! Домой, домой, домой!
Но не радует предстоящее возвращение. Ностальгическая грусть заполнила всю ее, невыносимая тоска о человеке, пришедшем Ниоткуда и ушедшим в Никуда.
Плавно покачивается огромный «Мерседес-бенц», ровно гудит двигатель, за окнами знакомый пейзаж: кусты, пролески, лужи, холмы строительного мусора. Жизнь, случай, судьба! Неужели это все? Неужели уже никогда она не услышит этот глухой смех, не увидит этот приветливый взгляд из-за тонкой золотой душки очков?! «Где Вы сейчас пастор Норманн Браун?»…
…А начиналась эта история сразу и очень неожиданным образом… Полине наконец-то повезло. Удачная подработка в середине осени могла дать небольшую передышку к приближающимся морозам, и на время можно будет забыть о постоянной нехватке денег…
Неделю назад Полина услышала имя пастора Норманна Брауна довольно необычным образом: телефонный звонок раздался ровно в полночь. Проклиная себя за неаккуратность (позабыла выключить телефон на ночь), Полина не ощупь добралась до аппарата в прихожей и «зашипела» в трубку:
- Алле! – стараясь не разбудить дочь и выздоравливающую собаку.
Звонила Франка, подруга из Словении. Просила приютить иностранца, американца: по-русски совсем не говорит и не разу не был в России. Франка просила Полину помочь ему, он заплатит. Американец обращаться к незнакомым людям не хочет. Долго не раздумывая, Полина дает согласие, ведь это доллары, а за доллары – хоть «кошакам хвосты крутить».
А через два дня раздался уже звонок от самого американского миссионера из Мексики. Он говорил о том, что будет рад любому приюту, что может спать в спальном мешке прямо на улице, может запросто жить без горячей воды и ванны. И что самое интересное, научился ездить в автобусе без дверей по извилистым горным дорогам, и не выпал из него ни разу! Такую практику он прошел в Индии, где прожил около года.
Ничего не понимая, Полина дает согласие позаботиться о нем. А еще через день она ночным поездом выезжает в Москву, встречать Нормана Брауна в Шереметьевском аэропорту.
Волнения и ожидания переполняли всю ее. «А вдруг не встретимся? А вдруг не узнаем друг друга?». Спокойствие пришло с неожиданной стороны. Приехав в аэропорт задолго до прибытия самолета, Полина заметила, что у многих встречающих людей имеются небольшие плакаты или транспаранты. Недолго думая, она находит пустую упаковку из-под сигарет и яркой губной помадой пишет по-английски четыре слова: «Норман Браун, Нью-Мексико». Прикалывает самодельный необычный плакатик на плащ и к ней приходит удивительное спокойствие.
К назначенному часу одновременно прибыло несколько самолетов из Европы и только два из-за океана. Прибывающая публика была самая разнообразная и по возрасту и по одежде, но…сразу ей в глаза бросилась необычная одежда на очень высоком загорелом мужчине: теплая куртка с меховым капюшоном, несмотря на то, что на улице было около пяти градусов тепла по шкале Цельсия. И стояла прекрасная золота осень! И высокие армейского типа ботинки на ногах. Загорелая фигура с большим усилием катила неподъемный чемодан на колесиках, а за спиной у прибывшего был удивительной окраски рюкзак, от которого нельзя было оторвать взгляда: весь он был в цветах и райских птицах невероятного окраса. Казалось, что вот-вот, эти сказочные птички покинут свои гнездышка и вылетят из рюкзака прямо в зал аэропорта.
«Это точно он!» - молниеносно пронеслось в голове у Полины, и она постаралась встать в первом ряду встречающих, чтобы ее сразу же было видно при выходе пассажиров из зала прибытия.
И она не ошиблась. Норману на вид было около пятидесяти лет; он наполовину индеец и обладает замечательной внешностью. Рост – около двух метров, правильное скуластое лицо, длинные черный волос, гордая осанка и проницательный взгляд.
В автобусе, по дороге до гостиницы «Пекин» они наконец-то разговорились. Полина узнала, что Нормана Брауна, как миссионера, очень часто посылают за тысячи километров от дома и близких; что ему приходится привыкать к иным условиям жизни, культуре, к непривычной еде, другому климату и чужому языку; что он проводит эту работу, потому что любит людей и от всей души желает помочь им узнать о Боге, как можно Больше. Норман Браун служит Богу безвозмездно и вкладывает в это служение все свое время и силы.
- Нет ничего прекраснее, чем возможность говорить с другими о Боге, - вот такой удивительной фразой пастор Норман Браун закончил свое первое публичное «выступление» перед одной единственной пассажиркой микро-автобуса.
В гостинице «Пекин»тон перед Полиной выкатил целый список людей и попросил, по возможности, связаться с ними для проведения беседы и первого знакомства.
Полина тут же включилась в работу. После двух десятков звонков отозвался только Апполинарий Максимельянович Буф-Трубецкой, и уже через час портье провел в номер пастора высокую яркую блондинку, которая сразу бросилась к нему, схватила его за руку и чувственно сказала:
- Мосье Браун! Гуттен таг! Клавдия! – с ударением на последний слог очень медленно и старательно блондинка произнесла свое имя, при этом она ударила себя в грудь широкой сильной ладонью правой руки, на каждом пальце которой красовались массивные золотые перстни. Яркий макияж и дорогая одежда еще больше подчеркивали ее рязанское происхождение.
По-мужски закурив сигарету, Клавдия нервно закрутила диск телефона, вызывая такси.
- Как Вам Москва – Белокаменная? – визжащим игривым голосом она спросила у Брауна, и тут же, не дожидаясь ответа небрежно обратилась к Полине:
- Переведите дорогуша! Фу, дозвонилась наконец-то… Алле! – Клавдия совсем по рыночному начала делать заказ авто.
А еще через полчаса они все втроем были уже в трехкомнатной квартире в самом центре Москвы. Дверь открыл сам хозяин. В очень грязной прихожей представился:
- Апполинарий Буф-Трубецкой, князь!
Князем оказался грузный шестидесятилетний мужчина в засаленном махровом халате линялого бардового цвета, из под которого торчали раздутые артритные ноги в стоптанных тапках. Халат же был небрежно завязан под огромным животом бельевой веревкой. По внешнему виду Апполинарий походил на циклопа из-за большого выпуклого глаза, который страшно косил и выкатывался чуть ли не на самую поверхность лица. Говорил он слишком громко и быстро, брызгая слюной во все стороны. При этом лицо его принимало одно и тоже выражение человека, страдающего постоянной изжогой.
Клавдия же оказалась великолепной домашней хозяйкой и уже через час пригласила в гостиную на званный ужин, в честь приезда Пастера. Стол был накрыт исключительно в русских традициях: водка русская, под водку – грибочки – соленый грузди, уха из стерляди, медвежатина на вертеле и блины с икрой.
- Мосье, прошу! Мы по-русски, запросто, сразу и к столу! – затараторил князь, - Клавдий, оформи как положено!
Пока Клавдия возилась с приборами, Апполинарий с нетерпением разливал водку по глубоким стопкам.
- За знакомство и за встречу! – закричала хозяйка, протягивая свою стопку через весь стол к Норману, - переведи ему быстрее, что у нас положено при встрече «чокаться», с первой стопки, ну, переведи, как положено, грамотно; ты же умная у нас, это мы – Университетов не кончали, можем и не грамотно сказать, а ты переведи сегодня – как на встрече в Кремле, ясно! Ха-ха-ха! Ну, с Богом! Начали! Да, чтоб не последняя…
Апполинарий с Клавдией справились очень быстро и уже занюхивали «это дело» соленым груздем на вилке, а американец поднес хрустальную стопку ко рту, немного пригубил, а точнее – только понюхал и…поставил на прежнее место на столе.
- Нет, нет! Так дело не пойдет! Так не годится! Переведи ему быстро, что первую нужно всегда пить и всегда до дна: верующий ты или не верующий, крещеный ты или не крещеный, но только до дна!
- Я не пью! – категорически ответил американец.
- Ну, что он сказал? Американец хренов, что не пьет?!! А кто же пьет? Мы что ли! Пьют только лошади, а мы выпиваем! Имеем на это право! – Апполинарий продолжал свою атаку. – Давай, давай! Американец, больной, что ли? Ты что, Полина, больно какого-то привезла, или больше никого не нашлось, кроме этого?!! Ха-ха-ха!
Норманн Браун внимательно посмотрел на Апполинарий поверх очков и снисходительно улыбнулся:
- Просто, не пью и все!
- Ну, как хочешь, тогда! Религия что ли не позволяет? – опять стал допытываться Апполинарий. Но вскоре ему это занятие надоело и он переключился на водку и Клавдию:
- Клавдия! Что застряла? Давай, наливай, повторим! За знакомство пили, теперь за нас – за русских, все равно один хрен за что пить, вон он сидит как сыч и не пьет и молчит! Ты хоть что с ним делай, а он будет все свое «бубонить». – Апполинарий лихо опрокинул стопку себе в рот, привычно занюхал груздем.
- Эх, хороши грибочки!
Третий тост за родителей, четвертый – за русских князей, пятый – за Родину, шестой - …
К концу бутылки князь поутих, в «циклопий» глаз неподвижно застыл в одном положении. Халат на нем полностью распахнулся и на волосатую грудь периодически падали кусочки еду и застревали в густой растительности, но он уже этого не замечал, а все доставал свою жену по поводу ее рязанского происхождения:
- Ты, Клавдия, заткнись и помалкивай, когда князь говорит! Лучше научись ножом и вилкой пользоваться как следует, деревня! – при этом князь схватил кусок медвежатины с глубокой тарелки и запихал себе в рот, обсосал пальцы и вытер руку халатом.
- Сам деревня! Пальцами мясо ешь! Ха-ха-ха!
- Ты на кого? На князя? Гнида! – Апполинарий грозно зарычал и замахнулся на жену, но не тут-то было. Клавдия завизжал, как сирена милицейского автомобиля, и схватила вей пятерней Апполинарий за остатки волос на голове.
От боли и дикого визга хозяин сразу протрезвел:
- Уймись, Клавдия! Люди, ведь у нас в гостях. Иностранец, вон сидит в углу все тем же сычом. Ха-ха-ха! Давайте выпьем, лучше!
Клавдия неожиданно молча вышла из комнаты, а через минуту вернулась с фотографией в руках, Села снова за стол, закурила, и вдруг запалкала:
- Вот, когда умру, эту фотографию приклеишь на памятник. Здесь я вся в красном, красивая и аппетитная. Чтоб все видели, какова я на самом деле, а ?!! Красотка, а не женщина! Любой захочет, не откажется, даже на кладбище! – она протянула Норману яркую цветную фотографию. Пастор ничего не понял и с интересом рассматривал портрет приятной женщины в красном.
Весь банкет проходил под передаваемый концерт радиостанции «Эхо Москвы», а на экране телевизора мелькали кадры какого-то современного фильма с не совсем приглушенным звуком.
Часа через два у Нормана Брауна разболелась голова и он попросил разрешения уехать в гостиницу, не дожидаясь конца банкета. В прихожей Клавдия вдруг спросила:
- Полина! А теперь переведи как следует, будет американец фирму открывать нам или нет? Зачем хал, тогда? Я могу помещение найти для фирмы и директором быть, а ?!! Что молчишь, переведи! Да, пусть в ресторан одинаковые, что русские, что американцы!

…Поздно вечером в гостинице «Пекин» Норман Браун откровенно поведал Полине печальную историю жизни родного брата из Айовы:
- Извините, Полина, что не пью. Брат, вот, погиб от выпивки…, - и пастор показывает кулон-медальон с портретом брата, - на руках у меня умер, не приходя в сознание. Начал пить после Вьетнама. Там он бал сержантом морской пехоты и бал награжден пурпурным - за особые заслуги, но вернувшись домой, оказался одиноким, забытым и очень несчастным человеком с полностью изломанной психикой…как впрочем и многие из того «брошенного» забытого всеми поколения молодых здоровых парней Америки!

…Автобус нырнул под мост и выкатил на комсомольскую площадь. Сделав полукруг остановился у Казанского. Вечереет После теплого автобуса пробирает легкий озноб. Где-то очень высоко раздался гул авиационного двигателя. «Может быть то на Нью-Йорк?» - подумала Полина. «Ну, что ж, прощайте пастор Норман Браун из штата Нью-Мексико…»