Один день из жизни Александра Сергеевича

Ирина Кандаурова
   


                Один день из жизни Александра Сергеевича

             Фантазии на тему: «Если бы Пушкин жил в наше время»
                Квазилитературное эссе



«Товарищ, верь…», а дальше строфа не складывалась.
Александр Сергеевич устало откинулся на спинку кресла и теперь уже издалека посмотрел на лист бумаги, лежащий на письменном столе. В зеленоватом от абажура свете лампы четко вырисовывались буквы, написанные от руки. Посередине листа большими значилось: «МАРШ МАКАРОНО-ПРОИЗВОЛИТЕЛЕЙ». Ниже шла не очень понятная надпись буквами поменьше: «ООО Росс-Продукт», еще пониже :слова А.С.Пушкина, музыка П.И.Чайковского. После двойного интервала начинался текст: «Товарищь, верь…» и дальше ничего не было. Строфа не шла! Сегодня встал пораньше, пока все спят, но строфа опять не пошла.
«Хорошо Петру Ильичу, - позавидовал Пушкин. –Думай о прекрасном и пиши музыку! А, здесь?! И, чтобы тебе про макароны и, чтобы с фасоном! Да, закончилась тематика: космос, БАМ. Нынче макароны и колбаса! Никак не перестроиться, староват, видно!»
Мимо двери кабинета мягко прошелестели легкие шаги. «Наташа встала. – с грустью подумал поэт. – Сейчас начнется: «Как жить?! Где денег взять?! Давай квартиру продавать!» Ужас! Нет! С Мойки – никуда, только на кладбище!» - решил твердо. Представил себе милое заспанное лицо жены, опять мысли не дают покоя: «Эх! Где бы сумму занять?! Тысячу долларов, на год? Негде! Как Державин умер, так ни у кого не допросишься. Да, и не у кого! У Пущина – у самого нет. Откуда у него деньги? Можно было бы попробовать у генерала Раевского, генерал пенсию исправно получает. Однако, не выйдет – у генерала! У него родственников , вон сколько! За два дня очищают! Генерал сам пшенку с морковкой на растительном масле весь месяц жует. Видел! Нет, у генерала не получиться! Толстые? Все разбежались. Кто в Америке лекции про русскую литературу читает, кто на Би-Би-Си – про разное. Эх! Был бы Кюхля в Питере!»
Вспомнил доброе лицо друга в круглых очках от близорукости. «Кюхельбекер непременно бы выручил! – думал Пушкин. – Да, где там?! Нашел у себя «немецкие корни». Вот, уж, два года как в фатерлянде на пособии живет. Как он уговаривал: «Сашка! Сашка, давай мы тебе еврейскую ксиву сделаем! Недорого, всего две тысячи. В Израиловке тоже жить можно. Ты , вон, кучерявый и смуглый. Устроишься!» Чего там об этом думать! Чего вспоминать?! Двух тысяч, все равно, не было и нет! Советовать легко!»
Поэт задумался, взял со стола толстую папку с надписью: «Капитанская дочка. Исторический детектив». Вот, послушался! И, что? Все приложились: «Стихи не идут, время не то. Пиши детектив!» Написал! Сколько времени угробил, всю публичку перевернул. Башмаки только по редакциям износил . – вспомнил с грустью. – Что странно, всем нравится: яркий самобытный язык, увлекательный сюжет, а печатать – не печатают! Только советуют. Советы, советы, советы!»
Вспомнил редакторов и совсем помрачнел. «Странные люди! «Ваша барышня Маша, - говорят, - слишком старообрядная. Исправьте: пусть курит папиросы и не умеет готовить!» Машенька с беломором?! Нет, это уже слишком! А, сцена во дворце? Говорят: «Нужно развить! Сейчас народ этим интересуется! И, обязательно ввести лесбис! Нынче время полисексуализма! Имперетрица – лесбиянка?! Я им говорю: «Это не соответствует исторической истине!» А, они: «Кого это интересует?! Главное, чтобы захватывало!» Что за времена?!»
Александр Сергеевич злился: «Зато, Гринев всем понравился. – с отвращением вспомнил Пушкин. – «Ваш Петруша совсем «голубенький», просто прелесть! Но, нужно развивать: пусть белье женское носит и косметикой пользуется! И, чтобы с Пугачевым дружил, непременно!» Дикие люди! Я им говорю! «Пугачев – злодей, а не гомосексуалист!» А, они мне: «Одно другому не мешает! Ежели насчет злодейств, то они у Вас слабые, доморощенные! Повесили капитана, Ну и что? Эка невидаль! Разве это злодейство? Нужно, чтобы тело расчленили и поподробнее. Страниц, этак, на тридцать! Да, чтобы кровь ручьем лилась. Вы, что? Современные детективы не читаете?» Именно, не читаю!» - поморщился поэт.
«Главное, совершенно не понятна логика. 0 размышлял Пушкин. – Структура, тематика – раньше все было ясно, а теперь? «Капитанская жена, - говорят, - образ недоработанный. – В предложенном виде лишний персонаж! Однако, при разумном оформлении, может стать ключевой фигурой. Догрузите ее! Пусть займется нетрадиционной медициной! Заговоры на анурез и припарки из трав от бородавок. В заключении дайте десяток – другой рекомендаций , рубрика: «Рецепты капитанской жены». Кроме того, резюме от травника. Есть у нас один опытный человек. С песнями уйдет, посмотрите!»
Александр Сергеевич пришел в негодование: «Ну, и куда это годится?! С ума сойти можно! Нет, детектив не вытянуть. Здесь профессионал нужен. Пущин так и сказал: «Брось, Саша! Вернись к привычному, к поэзии!» оно, конечно, привычнее, но стихи сейчас никто не печатает. Вот, и остается только тексты к песням да маршам писать. Как жить? Где деньги брать?! Он ласково погладил паку ладонью и спрятал в ящик стола.
В квартире тишина, все спят, хотя уже одиннадцатый час. «Спокойно, хорошо! – подумал Пушкин. – У Наташи выходной, у детей в школе учителя второй день бастуют! Это ничего, пусть отдохнут! Все одно: денег нет, идти некуда, есть особенно нечего. Пусть поспят! Однако, время! Нужно звонить! Обязательно, Кабы кто не помешал!»
Пушкин достал записную книжку, нашел листок с надписью: «ООО Козлов – Дантес Интернейшинел». «Хоть бы повезло! – вздохнул поэт. – Ведь, может быть?! Может быть тысяча? А. может быть,…?!» - Александр Сергеевич прикрыл глаза и поморщился, предвкушая удовольствие. – Господин козлов известный бизнесмен, член Законодательного собрания города. У него неограниченные возможности. А, средства какие!!!». Решительно подошел к телефонному аппарату, снял трубку, набрал номер. Ответил без задержки. Он быстро объяснил, что написал «Гимн мясников» для конкурса, проводимого их фирмой. Его гимн занял первое место и он хочет узнать насчет приза. Секретарша извинилась, попросила подождать немного, а через минуту предложила приехать к ним в офис прямо сегодня, не откладывая. Честно говоря, он растерялся. Не ожидал такого быстрого приглашения, согласился совсем не думая. Секретарша назвала адрес и время, только тогда до него дошло, что нужно ехать прямо сейчас. Придя в себя, смутился: «Как сейчас?! Сейчас он не готов!» Однако, отказываться было поздно, из трубки доносились короткие гудки. Придется ехать!
Александр Сергеевич посмотрел в окно. Пасмурно, но дождя нет. Подумал: «Ну, слава Богу!», отошел в угол комнаты, вытащил из-под кресла пару башмаков. Перевернул их кверху подошвами: на левой зияла большая дыра. Вздохнул, наклонился, поставил башмаки на пол, достал из-за кресла вторую, точно такую же пару башмаков. Перевернул и их кверху подошвами. Увы! На левом башмаке этой пары зияла еще большая дыра. «И, почему это изнашиваются левые? – задумался поэт. – Наташа так радовалась, что к свадьбе две пары купили. А, вот, обе пары износились! Да, время, время…! Хорошо, ежели дождя не будет, тогда можно и с дырой. А, если дождь?! Не идти-же в двух правых?! В магазин, правда ходил. Но, в офис нельзя! Заметят – засмеют!» Все его существо захлестнула злоба, навалилось отчаяние: «Что происходит? Как дошел до такой жизни?! Ведь, сколько было рукоплесканий: !талант! Талант!» Ну, и что? Что это за талант, если целыми днями только и мечешься: где бы на кусок хлеба достать?! Как бы семью не уморить?! Что происходит на этой земле? Есть ли на Руси люди с талантом, которым жить хорошо, вольготно и спокойно? Если есть, то какой для того талант надобно иметь?»
Постепенно поэт успокоился. «Ладно! Будем надеяться, что дождя не будет», - решил он и поставил вторую пару на старое место, за кресло. Пора!


И, вот, Александр Сергеевич уже шагает по знакомому переулку недалеко от Сенатской площади. «Неплохо устроился господин Козлов, почти что в Эрмитаже!» - остановился он у парадной с колоннами, собрался с силами и толкнул большую дверь. Дверь подалась на удивление легко.
Пройдя через тамбур Пушкин попал в просторную залу с широкой мраморной лестницей наверх. Справа и слева у входа на лестницу стоят две древнегреческие статуи, изображающие танцующих нимф. У левой нимфы отбита рука и она выглядит печальной. У правой нимфы отколот кончик носа и она, напротив, выглядит очень игриво. Всем кругом напоминает старый богатый аристократический дом. Почти все. С интерьером не вяжется только застекленная железная будка справа от лестницы. В будке на диванчике сидел пожилой мужчина в милицейской форме с большой резиновой дубинкой у пояса. Александр Сергеевич хотел было спросить разрешения пройти наверх, но милиционер не смотрел не него и было не понятно: спит он или бодрствует? Прошел мимо молча, никто не остановил. Поднялся на второй этаж, как советовала секретарша по телефону, и очутился перед громадной дверью, окованной железом. Из двери на него смотрел очень маленький стеклянный глазок, сбоку двери торчала заметная красная кнопка. Около кнопки в сальном дверном листе насверлены маленькие отверстия – дырочки. Пушкин нажал кнопку и назвал себя, стараясь говорить в дырочки. В ответ кто-то где-то неопределенно захрюкал, замок в двери щелкнул и она открылась чуть-чуть. Александр Сергеевич потянул дверь, открыл настежь, вошел внутрь. За дверью сразу попал в небольшую стеклянную кабину-аквариум. Вторая дверь из кабины выходит прямо в коридор. Дверь сзади закрылась сама собой и захлопнулась. Теперь от внешнего мира его отделяли: с одной стороны листы бронированной двери, а с другой – стена из толстого авиационного стекла. Стало очень неуютно и жутковато, коридор был пуст. К счастью, из-за угла вышел коренастый молодой человек с выразительным лицом. Он открыл вторую стеклянную дверь и впустил Александра Сергеевича в коридор. Затем, он достал откуда-то металлоискатель, как у милиции в метро и аэропорте, стал быстро махать им вокруг. Не обнаружив металлических предметов, предложил следовать за собой.
Пройдя несколько метров по коридору, и свернув за угол, они попали в большую светлую комнату-приемную. Из приемной шли две двери. На одной двери висела табличка с надписью: «Генеральный директор». Рядом с дверью стоял большой стол с монитором компьютера. За столом сидела очень элегантная девушка брюнетка. На другой двери висела табличка с надписью : «Исполнительный директор». Рядом с дверью стоял аналогичный стол с таким же монитором от компьютера. За столом сидела очень элегантная девушка блондинка.
Охранник подвел Александра Сергеевича к столу с брюнеткой и что-то забубнил неразборчиво, глотая окончания слов. Но, девушка, видимо, уже привыкла и поняла. Она быстро встала и заговорщески зашептала Пушкину:
- Извините, ради бога, извините! Произошла непредвиденная накладка! Господин Козлов сейчас чрезвычайно занят: он проводит переговоры с полномоченным представителем родственной французской фирмы господином Дантесом. Собственно. Вам-то и нужен господин Дантес, поскольку приз учрежден французской стороной.
Секретарша смотрела на поэта с сожалением, но сочла нужным подчеркнуть важность событий:
- Кроме того, там – девушка кивнула на закрытую дверь, - сама госпожа Люфа! Вы, ведь, знаете какая это персона: Государственная Дума, фонд поддержки инициатив. Телевизор смотрите? Не обижайтесь! Давайте немного подождем. Они должны скоро закончить. У госпожи Люфа самолет на Москву!
Девушка с таким сожалением извинилась и с таким уважением произносила фамилию «Люфа», что Александр Сергеевич почти с удовольствием ответил:
- Хорошо! Давайте ждать!
Секретарша усадила Пушкина в кожаное кресло в углу приемной и вернулась к своим делам. Александр Сергеевич, заметив что на него больше не обращают внимания, постарался устроиться поудобнее: вытянул ноги и откинулся на спинку. Девушки-секретарши будто позабыли о нем и переговаривались между собой через всю приемную, каждая сидя за своим столом. Непринужденный разговор обо всем и ни о чем: о новой машине Козлова, о нижнем белье фирмы «Триумф», о нахальном...Про Пушкина позабыли. Разговор девушек коснулся различных тем. Александр Сергеевич, сам того не желая, узнал, что: господин Козлов раньше служил в армии по вещевому снабжению, демобилизовался в чине прапорщика, открыл в Петербурге магазин строительных товаров, потом прибавил к нему продуктовый, потом – антикварный. Девушки считали своего начальника человеком необыкновенным, выдающимся.
- Если талант есть, то он есть! – сказала блондинка брюнетки. – Все равно когда-нибудь проявится! Вот, шеф, с «ничего» начал, с трех рублей в кармане, а теперь – миллионер!!! И институтов никаких не надо! Талант нужен!
- Точно! – согласилась брюнетка. – Не верю когда говорят: «умный, образованный, но бедный». Если умный, почему бедный? Мало-ли какие таланты по улицам драные бродят! Что это за таланты?! Нет, сейчас время настоящих талантов!
Разговор секретарш непрерывно перепрыгивал с темы на тему и они уже добрались до нового фильма со Сильвестром Сталлоне, когда дверь директорского кабинета внезапно широко отворилась и из нее буквально «выкатился» толстенький человек на коротких ножках. Ничего необычного ни в его одежде, ни во внешности не было, но обе секретарши мгновенно вскочили со своих мест и в один голос тонко пропищали:
- Мосье Дантес, что-нибудь желаете?!
Но Мосье Дантес не обратил на них ни малейшего внимания. Он неспеша заходил взад и вперед по комнате. Видимо, просто засиделся и разминал ноги. Пушкина будто вообще не существовало в помещении. Вслед за кругленьким человечком из кабинета в приемную вышли еще три человека и, пристроившись к нему, стали сновать взад и вперед по приемной. Видя, что до него дела нет никому, Александр Сергеевич принялся разглядывать вышагивающих по приемной людей.
Справа, вплотную к мосье Дантесу, семенила невысокая худощавая женщина средних лет. Она старалась быть поближе к коротышке и поэтому наползала и натыкалась на него на поворотах. Пушкин сразу узнал госпожу Люфу, он иного раз видел ее по телевидению: мелкие невыразительные черты лица, очень короткая, как после тяжелой болезни, стрижка. В жизни госпожа Люфа оказалась еще мене привлекательной, чем на экране телевизора: лицо припухло и напоминало небольшой соленый помидорчик, даже уже немного подкисший.
Слева от мосье Дантеса вышагивала очень высокая молодая женщина в очень короткой юбке. Она что-то быстро говорила по-французски мосье, причем шагать и говорить одновременно ей было очень неудобно. Понятно, это переводчица.
Сзади за Дантесом, неотступно шаг в шаг, следовал сам Козлов. Козлов был разгорячен ивсе время вытирал красное вспотевшее лицо носовым платком.
- Мосье Дантес! – горячилась госпожа Люфа. – В интересах поддержки гласности и демократии в нашей стране Вы должны увеличить кредиты на поставку сырокопченостей фирме Козлова!
- О-О-О??? – выражение лица Дантеса говорило о полном непонимании.
- Дантес! – Люфа заговорила с пафосом. – Поддержав Козлова, Вы поддержите все здоровые силы России! Герасим Козлов прекрасный человек и надежный партнер. Его предприятия обеспечивает колбасой и сырокопченостями больше половины населения Санкт-Петербурга. Благодарные сограждане избрали его в Законодательное собрание.
Переводчица довольно быстро перевела сложную тираду госпожи Люфы. В ответ Дантес только поднял брови и проговорил:
- О! Жерасим!
А госпожа Люфа продолжала характеризовать Козлова:
- Герасим прекрасный работник. Он зарекомендовал себя в Думе: в комитете по экономической политике, в комитете по делам ветеранов, в комитете по наукоемким технологиям. Герасим – надежда России!!!
Мосье Дантес был восхищен6
- О! Жерасим!
Госпожа Люфа, подобная его возгласам, продолжала:
- Народ верит Герасиму! Герасим защитит интересы граждан. Он добьется введения дополнительного пенсионного обеспечения, адресной социальной помощи наименее защищенным гражданам, реализации программ помощи инвалидам. Герасим – гордость Петербурга!
Дантес, выслушав перевод, повернулся к Козлову и пожал ему руку промолвил только:
- О!
Однако Люфа на этом не успокоилась:
-Герасим талантливейший человек, талант его громаден и многогранен. За такими людьми как Герасим будущее России! Организовав обмен металлолома из России на компьютеры в Америке он обеспечил ими нашу промышленность и наше хозяйство. Герасим это авторитет России за рубежом!!
- О! Жерасим!
Госпожа Люфа с пафосом воскликнула:
- Герасим Козлов – это тот человек, который сможет отстоять величие России и защитить ее интересы! Мы, наш Союз, окажем ему в этом всяческую поддержку!
Француза, видно, заинтересовала последняя фраза и он переспросил через переводчицу:
- Кто, мы?
- Мы, сильные и молодые! – с гордостью ответила Люфа и постаралась улыбнуться.
Помидорчик-лицо совсем скукожилось, обозначив возраст совсем уже не молодой. Однако француза это не смутило и он смотрел на Люфу с интересом ожидая продолжения. Она поняла, что пора переходить к делу.
- Дантес! Мы уверены в успехе. Но накануне выборов уверенность неплохо усилить колбасными подарками для пенсионеров и малообеспеченных. Вы должны нам помочь! Мы, ведь, не просто так! Если Козлов пройдет на выборах, он гарантирует Вам в обеспечении кредитов лучшую недвижимость в городе!
Как только переводчица закончила фразу о недвижимости, лицо Дантеса приняло довольное выражение и он с удовольствием произнес:
- О! Медам Люфу! Иесс!
Затем француз приподнялся на носочки, повернулся кругом и быстро ушел в кабинет директора. Все трое: Люфа, переводчица и Козлов ринулись за ним. Дверь плотно прикрыли.


Александр Сергеевич, случайно ставший свидетелем разговора, не знал как его воспринимать. А, может быть, никак? Он поднялся с кресла, но секретарша попросила его еще на минутку подождать, а сама исчезла за дверью. Через минуту она выскочила обратно и пригласила Пушкина следовать за собой. В соседней комнате, сплошь заваленной какими-то пакетами и свертками, она передала ему небольшую коробку, перевязанную ленточкой. Извинилась, что Дантес не смог уделить времени для беседы и попросила принять подарок.
Обескураженный и расстроенный вышел Александр Сергеевич на улицу. Однако скоро успокоился. В коробке, должно быть что-нибудь значительное. Солидная фирма, солидные люди! «Конечно, наличными было бы лучше, - с сожалением подумал он, - но и так сойдет!»


Осторожно открыл Пушкин входную дверь и медленно с осторожностью зашел в квартиру. Тихо. Быстро прошел в кабинет, включил свет. На диване у стены лежала Наташа и внимательно на него смотрела.
- Презент, - смущенно кивнул Александр Сергеевич на коробку, - приз за «Гимн мясников». Да, ты не печалься раньше времени! Может быть, что толковое? Продадим, деньги будут!
Поэт поставил коробку на стол. Наташа взяла с полки ножницы и разрезала ленточку. Пушкин зажмурил глаза, но сейчас же открыл вновь, встревоженный громким смехом жены. Наташа хохотала запрокинув голову, указывая рукой на стол. На месте коробки на столе стояла аккуратная стопка кусочков туалетного мыла. Александр Сергеевич протянул руку, взял кусочек, прочитал на обертке: «Камей классик». Наташа продолжала смеяться.
«Эх! Дантес, Дантес! – вздохнул про себя Пушкин. – А, еще француз! Морду бы тебе набить, ценитель! Куда податься поэту в России?!


Поздно вечером, сидя в прокуренном насквозь помещении пивного зала, что на углу Ланского шоссе и набережной Черной речки, поэт опять вернулся к этой проблеме. «Ну, куда еще может пойти а России интеллигентный человек при ограниченных средствах? Только пива попить! Пивная – это клуб для простого человека!!» - размышлял Александр Сергеевич. Напротив него за столиком сидел товарищ еще со школьных времен, а ныне профессор философии, Чаадаев. Чаадаев молча вращал между ладоней кружку с пивом. Разобиженный событиями дня Пушкин уже выговорился. Он поведал другу о своем визите на фирму Козлов-Дантес, о подарке француза. Теперь, усталый, ждал от товарища сочувствия или поддержки. Чаадаев был сосредоточенно задумчив, как и подобает истинному философу. Пушкин не хотел прерывать его размышления и тоже молчал. Он по хорошему завидовал другу. «Молодец Чаадаев! Место профессора в университете сохранил. Зарплата, правда, копеечная, но – зарплата! Платят не регулярно, но, ведь, платят! А, свой бизнес?! Да, не зря многие завидуют философу. Бизнес небольшой, но свой! Не то что у него: ямб да хорей! Ямб – ямбом, хорей – хореем, а бизнес есть бизнес – стабильно! Вот, пиво сидим пьем! Удачно, что сегодня «яйцовый день»!» - размышлял поэт. Бизнес Чаадаева позволял друзьям изредка «расслабиться!: пива попить, или еще чего… Но, это только в «яйцовые дни!, то есть один раз в неделю. В это день Чаадаев получает от тетки из деревни посылку с несколькими десятками куриных яиц. Яйцо продает к себя же в университете между лекциями преподавателям и аспирантам. Берут охотно: яйцо домашнее, свежее и дешевле, чем в магазине. Иногда Чаадаев выручает небольшими суммами и поэта. Пушкин с благодарностью смотрел на друга. Чаадаев все молчал и молчал, но внезапно как очнулся и заговорил низким глухим голосом.
- Ты, Саша, кругом неправ! – произнес он. – Дантес, Дантес! Ну, что Дантес?! Чего шумишь? Россию разорили, народ обворовал!!! Причем здесь Дантес? Что за люди?! У нас, ежели что неприятное случается, так виноваты непременно американцы, или немцы, или французы! Ну, на крайний случай, евреи! Что за дикость?! Пойми! Нас не Дантес обобрал, а Козлов! Сами мы себя разорили! Характер у нас такой, особенный. Талант! Талант – любое, даже очень хорошее дело, в мерзопакостность превратить.
Чаадаев замолчал, но видя недоумение на лице друга пояснил:
- Причиной всему наша алчность и наше чванство непомерные! Да, всем миром правят алчность и честолюбие, но у других народов есть святыни, коих касаться никто не смеет! Мы же готовы торговать чем угодно и с кем угодно! Всю эту мерзость мы стеснительно называем «беспредел». Назовем и довольны, вроде дело сделали, как грех с души сняли! Мерзавцы! Живем в своем болоте! Свободу и гласность превратили в глухой забор, за которым хотим построить сытое довольное общество, общество без чести и совести!! Никакому Дантесу такое и в голову не придет!
Александр Сергеевич хотел было возразить, но Чаадаев и слушать не стал.
- Иди домой, Наташа ждет! – велел он поэту. – Поздно уже, пора. Пока доберешься к себе на Мойку! И, штучки эти: «мы россияне!», ты брось! Это для Дантеса мы россияне. Друг для друга мы… Иди домой Саша!


Печальный вышел Пушкин из пивной на тротуар набережной. Собрался перейти дорогу, остановился, пропуская транспорт. Проезжавший на большой скорости джип вильнул и обдал Александра Сергеевича грязью с ног до головы. Поэт хотел отскочить, но поскользнулся и упал. Джип затормозил, из дверцы выглянула молодая полная очень сильно накрашенная женщина. Видя. Что ничего страшного не произошло, она обматерила Пушкина и машина покатила дальше.
Александр Сергеевич обтер лицо носовым платком. Перешел дорогу, приблизился к реке. Остановился у фонаря. Подошел бомж в галошах на босу ногу, хотел что-то попросить, но присмотрелся и передумал. Подбежал грязный вислоухий бездомный пес, сел рядом, преданно уставился в глаза ожидая подачки. В тусклом свете фонаря на поверхности воды покачивался мусор.
Поэт еще раз посмотрел на опухшую физиономию бомжа, на облезлого пса, на грязную темную воду. На память опять пришли слова: «Товарищ, верь…» И, все! Строфа дальше не складывалась.