Санкт-Петербург Берлин и обратно

Ирина Кандаурова


«Санкт-Петербург – Берлин» и обратно

Конец июня 2004 года. Поезд «Санкт-Петербург – Берлин». В купе помимо меня еще три пассажира: молодой парень спортивного телосложения по имени Виктор, маленькая пухленькая лет 50-ти женщина с редким именем Нона и высокий мужчина со стрижкой, которую трудно не заметить. Верхняя часть – абсолютно седая, а нижняя – темного цвета. Помимо стрижки в стиле «Аля ворона», мужчина обладал очень интеллигентным видом.
«Ну прямо настоящий профессор!» - подумала я и не ошиблась.

…Ехать долго. Разговорились. Виктор оказался молодым, подающим большие надежды, ученым. Он совсем недавно с отличием закончил аспирантуру и работал в институте высоких технологий над весьма необычной проблемой. Работал под руководством хорошо известного в научных кругах академика Анатолия Ивановича Лебедева. Этим академиком и был четвертый пассажир нашего купе. Он совсем не участвовал в дорожных разговорах, но внимательно слушал каждого из нас.
Наше купе, кстати, собралось что ни на есть самое интеллигентное и самое творческое. Я ехала в гости к матери, которая давно был замужем за немцем. Закончив в этом году Санкт-Петербургский Государственный Университет Кино и Телевидения, и не устроившись никуда работать по специальности, я поехала в Германию с большой надеждой заработать немного денег. Лучший друг мужа матери имел приличный ресторан в самом центре Берлина, и обещал принять меня посудомойкой на два летних месяца. Все бывшие однокурсники: режиссеры, сценаристы, операторы и прочая киношная братия, завидовала мне. И если честно, то не каждому так повезет в жизни: я могла поехать в Германию, когда мне захочется, пожить за бесплатно, поесть как следует тоже забесплатно, да кучу подарков получить в придачу, не считая автомобиля и бензина на время пребывания в гостях, да и какие возможности, если у всего моего выпуска такой возможности не было. Весь выпуск, в том числе и я, а это более 100 молодых специалистов, оказались выброшенными на улицу. По специальности работать никому из нас не удалось устроиться, немного повезло двум парням, они халдыжничали со своей аппаратурой по Ленинградской области, снимая свадьбы, дни рождения и прочие торжества. Но больше всего повезло одному очень худому артисту. Его пригласил на роль узника в документальный фильм о концлагере один немецкий режиссер. И взял этого парня не от того, что он уж такой талантливый, а оттого, что больно заморенный был.
Этот самый немецкий режиссер, приехав в Россию «на разведку» в первый раз обалдел от счастья: увидев на улицах Санкт-Петербурга типичных узников Освенцима. И сколько? Вот так немецкий режиссер и застрял в России на целых три года, кто же от такого дешевого «материала» откажется. Экономя деньги на гриме, одежде и прочем макияже, режиссер умудрился снять не одну, а несколько серий. Нельзя сказать, чтобы этот факт печалил самих жителей, так как они буквально в драку разбирали все имеющиеся вакансии, еще задолго до начала съемок…
Теперь о Викторе и академике.  В лаборатории  которой заведовал Анатолий Иванович Лебедев работало двадцать человек. Их лаборатория занималась оригинальной механической передачей с гладким зацеплением и стабилизированным сцеплением звеньев. Это название я выучила наизусть: мало ли где придется потом щегольнуть умной фразой. А по простому, ученые конструировали новый вид транспорта – летающий автомобиль.
- Давайте помечтаем! – предложил вечером Виктор и бесцеремонно показав на меня рукой, продолжил: - Вот наша Елена. Елена Прекрасная – знаменитый режиссер, опаздывает на съемки на «Ленфильм». Сплошные автомобильные пробки. Что делать Елене? А? Господа?!! – Виктор внимательно обвел любопытным взглядом всех присутствующих. И не дождавшись ни от кого ответа, торжественно сообщил следующее:
- Наша Елена Прекрасная переводит систему управления своего автомобиля в систему управления полетом и неожиданно для всех других автомобилистов, не объезжая их и не разгоняясь, легко поднимается вертикально вверх на 5 метров и свободно, без толкотни и очереди перелетает Литейный мост, мягко приземляется и как ни в чем не бывало продолжает свой путь.
- И это возможно? – удивленно спросила я, напрочь забыв про обидные фантазии связанные со мной, режиссурой и Ленфильмом.
- Конечно возможно! Пока это – мечта, ну, реальные мечты. Скажем так, лет через пять, я смогу показать вам первый российский летающий автомобиль. Вернее я подниму автомобиль, благодаря нашему новому двигателю на три метра вверх и продержу его на этой высоте полчаса. Есть желающие заключить со мной пари, господа? – Виктор картинно застыл посередине купе.
- Я! Я хочу участвовать в пари! Я хочу поспорить с вами! – не сдержавшись закричала я вперед всех слушающих.
- На что спорить-то будет, Прекрасная Елена, а?
Не знаю, на чтобы мы поспорили, но неожиданно вмешался не участвующий до сих пор в разговоре, академик:
- Ох! Виктор! Виктор! – укоризненно произнес Анатолий Иванович и как расшалившемуся ребенку погрозил своему ученику указательным пальцем.
- Что Виктор? Как что, так сразу Виктор! – обиделся не на шутку молодой ученый, - я, между прочим, на этот раз говорю правду, говорю то что есть!
- Ну, допустим, не то что есть, то, что может быть при определенных условиях, - уточнил академик.
- Ну, вот всегда вы так, Анатолий Иванович! Так нельзя, во всем сомневаться. Знаете чего вам не хватает?
- Понятия не имею, - то ли отшучиваясь, то ли на полном серьезе ответил Лебедев.
- А я все-таки скажу, чего вам не хватает. Вам не хватает… - Виктор сделал небольшую паузу, как бы раздумывая говорить дальше или нет, но тут же решительно продолжил:
- …Авантюризма! В хорошем смысле слова. А это, между прочим, является неотъемлемой частью успеха как в науке, так и в искусстве, да и в любом творчестве. Вы сомневаетесь буквально во всем, что делаете. Лично вам не хватает уверенности, азарта и этого самого…авантюризма.
- Ну что делать? Вот такой уж я уродился! – нисколько не обидевшись ответил Лебедев и опять надолго замолчал.
Но от его ученика мы все-таки узнали очень много интересного и необычного. Ученые из Санкт-Петербургского Института Высоких Технологий постоянно имеют финансовые проблемы, поэтому чтобы совсем не впасть в нищету, идут на всевозможные компромиссы и не отказываются ни от каких приработков. Так и на этот раз. Академик и Виктор едут к Гансу Данненбергу – одному богатому немецкому фермеру от которого получили заказ на изготовление нескольких вентиляторов для сушки сена. Несмотря на тот факт, что сено предназначается для коров, задача перед учеными стоит не из легких. Им необходимо за короткое время подать и «прогнать» максимальное количество воздуха, таким образом, чтобы два вентилятора могли просушить несколько тонн сена. У остальных же членов лаборатории задача была полегче: они все остались в Санкт-Петербурге и срочно изготавливают для Коломяжской овощной базы поддоны и стеллажи в большом количестве.
- Так что, господа, как видите, путь к летающему автомобилю проходит через коровьи лепешки, сено и поддоны, – с юмором закончил свою речь неунывающий Виктор.
Теперь мне стало понятно, почему ученые выглядели как геодезисты, когда ввалились в наше купе , а мы все вместе распихивали по всем имеющимся свободным полкам вентиляционные устройства разной мощности и габаритов, пульты управления к ним, датчики, запасные части, инструмент, провода и прочий лабораторный «хлам», необходимый для работы. Слушая рассказ Виктора у меня в голове вертелась одна единственная мысль: у многих людей России, особенно творческой интеллигенции, жизнь сегодня похожа на лабиринт, со множеством тупиков и поворотов. Не всем будет суждено добраться до вершины, но каждый из нас пройдет свой путь в поисках истины!

Последней пассажиркой нашего купе повезло больше всех. После двух успешно законченный консерваторий, Нонна еще лет пять «переучивалась» на орган и надо сказать – успешно. Последнее время в Санкт-Петербурге она давала небольшие сольные выступления на вечерах органной музыки. На одном из таких выступлений в Капелле ее и заметил немецкий музыкант, и предложил выступать в Берлинском Кафедральном соборе со своей сольной программой. В этом огромном протестантском храме, вмещающим до 2000 верующих и куда приходила императорская семья на молебны, у Нонны  было запланировано пять концертов.

Мы проезжали Прибалтику, Белоруссию и Польшу. Таможенный досмотр не давал отдохнуть и расслабиться, на протяжении всей дороги.
Я ехала «налегке» и везла с собой один-единственный сувенир в подарок – знаменитую русскую матрешку. А вот академик и Виктор без конца вытаскивали железки, показывая и объясняя, что это не секретное оружие и не «ноу-хау», а всего лишь всего обычные вентиляторы для воздуха, и что едут они «греть» немецкий воздух, так как наш российский воздух не нужно греть никому. Таможенники мало что понимали из объяснений ученых, но увидев технику, которая выглядела как с помойки, сразу теряли интерес. В отличии от ученых, у нашей Нонны были очень большие проблемы совершено другого плана: при первом досмотре музыкантша открыла большой кожаный чемодан и мы все, как пассажиры, так и таможенники, обалдели от увиденного.
- Что это? – поинтересовался самый старший из таможенников и показал на большой открытый чемодан, полностью засыпанный гречневой крупой.
- Это гречневая каша! – робко, как школьница, произнесла Нонна.
- Зачем вам так много каши?
- Кушать! – все также робко объяснила наша пассажирка.
- А что? В Берлине нет каши?
- Каша-то есть, а вот случиться может всякое.
- Магазины, что ли сразу все закроются? – не понял таможенник.
- Да, нет! Концерты могут отменить! – совсем смутившись пролепетала бедная Нонна.
- А-а-а! – поверив, протянул нараспев все тот же таможенник и вышел из купе. Но вдруг быстро вернулся. Видимо все-таки не поверил и резким движением дубинки он начал тщательно протыкать крупу в многочисленных местах.
- Мины, наркотики, бриллианты! – ляпнула я, не подумав о том, кому говорю.
Таможенник чуть было не переключился на меня, и кто знает, чем бы это все закончилось, если бы не Виктор:
- Глупая девушка, совсем еще молодая и несмышленая, - объяснил он и для большей убедительности покрутил пальцем у виска.
- Да ты что? Сам-то ты кто? – я не успела договорить, как Виктор больно наступил мне на ногу. – Ой! Что ты делаешь?
Таможеннику как будто только этого и не хватало. Увидев страдания на моем лице, он чрезвычайно довольный вышел из купе. А Виктор, вместо извинений, резко заметил:
- Если хочешь добраться до Берлина и без «приключений», закрой рот и научись улыбаться. Иначе тебя выбросят на полустанке среди ночи и ты никому ничего не докажешь. Вот так-то!
На следующих станциях я усиленно улыбалась и кокетничала со всеми таможенниками и не могу утвердить, что это им не нравилось. А вот Нонна к Берлину совсем сникла со своей гречей в чемодане. Улыбаться она не хотела, а кокетничать было не по возрасту.
- Правда, Нонна, зачем вы столько гречи-то взяли? – все-таки не выдержав спросила я в конце дороги.
- Да, мало ли голодать придется, - на этот раз без тени смущения, спокойно ответила музыкантша.
- Как голодать?!! Вы же на гастроли едите! Вам же будут за все платить!
- А если слушать меня никто не будет, что тогда? Да что вы, Леночка, с этой кашей ко мне привязались? – не на шутку обиделась Нонна, но тут же извинилась за свое поведение и объяснила:
- Да что там я и гречневая каша. Ростропович, между прочим, когда покидал Россию, тащил с собой огромную собаку Ньюфаундленда кажется, так называется это порода, и старую, престарую дубленку, на что даже его жена – Галина Вишневская, не выдержав возмутилась в  аэропорту:
- Мстислав! Ну, куда ты эту дубленку, это – старье-то тащишь с собой? А?
Мстислав же совершенно спокойно ответил:
- Всякое может случиться. Может сторожем придется работать…кто знает…Вот так-то, Леночка, бывает в жизни!  - ответила Нонна, и немного помолчав, грустно добавила:
- Ох! Если бы молодость знала, да если бы старость могла…

Наконец-то мы добрались до Берлина. На вокзале меня встречала моя любимая мамуля, академика и Виктора – фермер Ганс Данненберг собственной персоной. Это был полный, лысеющий мужчина, лет 50-ти, с шустрыми и очень хитрыми глазками на сытом и довольном лице. Нону встретила юная Фрау с ярко желтой табличкой в руке, на которой было написано имя и фамилия нашей музыкантши.
Обменявшись телефонами мы разъехались по разным сторонам Берлина, в надежде найти немного денег, благополучия и удачи на этой маленькой немецкой Земле.


…Два месяца пролетело как один день. Я возвращалась в Россию: осесть в Германии глобально у меня не получилось, а вот подработала я не плохо и могла спокойно прожить в России несколько месяцев, не думая о завтрашнем куске хлеба.
С учеными даже удалось встретиться. Правда Анатолий Иванович Лебедев выехал еще месяц назад в Санкт-Петербург. Ему в очередной раз обещали утвердить финансирование «летающего автомобиля», а с его учеником мы попали в небольшую переделку.
Виктор встретил меня на «Чероки» и мы поехали в фермерское хозяйство, которое находилось в 30-ти км от Берлина. И через полчаса оказались в ухоженном местечке с большим двухэтажным домом и многочисленными постройками. Кругом царила чистота и идеальный порядок. Но в округе не было ни одной живой души на многие километры, кроме Ганса Данненберга, его жены, Виктора, меня и фермерских обитателей. 
Все эти два месяц Виктор изо дня в день усиленно «гонял» горячий воздух для сушки сена, которого было видимо-невидимо. Заканчивалась одна партия, тут же поступала другая, казалось, что Ганс собрал всю траву с Германии.
Я остановилась на один день. И весь этот день Виктор рассказывал мне о проблемах лаборатории, об ученых и их судьбах. Я узнала много интересного. Оказывается, ученые из Санкт-Петербургского Института Высоких Технологий в 1995 году смогли сделать четырехзвенную передачу, в отличии от известных ранее трехзвенных механизмов. Добавив одно звено, они доились, наконец-то того, что передача от звена к звену проходит без взаимного скольжения и проскальзывания в зоне контакта. Теперь на базе этой передачи ученые могут создавать новый устройства, которые будут на несколько порядков превышать существующие, не говоря уже о новых устройствах, с новой кинематикой, с новым передвижением. Например, летающий автомобиль. Основным разработчиком этой трансмиссии является Анатолий Иванович Лебедев, который уже в 35 лет стал доктором технических наук и выступал за рубежом со своим курсом лекций. В институте он ведет пять тем, и многие его работы внедрены на заводах Прибалтики и юге России.
Расположившись на только что высушенном сене, под открытым звездным небом, я внимательно слушала научно-популярную лекцию Виктора, и Виктор продолжал увлеченно рассказывать о теоретических и практических проблемах современной механики.
- По возвращению из Германии, между прочим, я поеду на Каспийское море, на один из частных островов, где для одного богатого дяди буду устанавливать ветроагрегат… поеду…, - хвастался молодой ученый.
Но я его уже не слушаю, так как неожиданно в воздухе запахло гарью и пошел едкий дым.
- Виктор! Что это? – испуганно закричала я, увидев, как мощный поток воздуха, похожий на торнадо, закручивал все новые и новые слои сена, недалеко от нашего места отдыха. И через минуту, другую вокруг уже ничего не было видно.
- Черт возьми! Мотор заклинили! – заорал Виктор откуда-то снизу. Но я  не могу его никак отключить. Елена! Беги к сараям! Вырубая рубильник!
- Я боюсь! Я не знаю! Ой! Что же сейчас будет! – заорала я в ответ, без толку размахивая руками и притопывая на одном месте.
Черные клубы дыма продолжали предательски обволакивать все вокруг, а оторвавшиеся пучки сены больно хлестали лицо и тело.
Я заплакала.
- Спокойно! Без паники! – громко скомандовал Виктор. – Я сейчас!
По всей видимости, он понесся в сторону сараев. Не знаю точно, сколько продолжался этот кошмар, но Виктор обесточил каким-то образом это чертово устройство! И, Слава Богу, что Ганса Данненберга и его жены не было дома, и все закончилось благополучно…
Поздно вечером от всех переживаний и волнений разыгрался зверский аппетит. На скорую руку мы приготовили гречневую кашу с сосисками, сели за стол и не сговариваясь, расхохотались до упаду, вспомнив Нону, поезд «Санкт-Петербург – Берлин», полный чемодан гречневой крупы и таможенника с дубинкой.
На следующий день после визита к Виктору на фермерское хозяйство к Гансу Данненбергу я выезжала домой в родной Санкт-Петербург.
- Как бы мне хотелось вместе с тобой ехать поездом, смотреть в окно и не о чем не думать. И когда все это закончиться – не известно! – грустно сказал мне молодой ученый на прощанье, явно имея в виду не сено.
– Но Виктор, все будет хорошо, вот увидишь, - постаралась по своему я его успокоить.
 – Мы обязательно с тобой поженимся! – то ли в шутку, то ли в серьез продолжил Виктор.
Я постаралась сменить тему, и не подумав, ляпнула:
- Не так уж все и плохо, между прочим! Мы приобрели свободу, а это самое главное в жизни.
- Вы приобрели свободу? – удивился Виктор.- Но если ты это называешь свободой, то тогда извини. Что это за свобода такая – бегать по стране как папуасу с голой задницей и уничтожать все на своем пути. Уничтожать все то, что не нашими руками создано. Это не свобода, это настоящее варварство, это преступление века!
- Но Виктор, зачем все так драматизировать?
- Драматизировать? Этот термин хорошо подходит для вас, киношников, а для людей техники – это настоящая гибель всего цивилизованного общества. И вместо признания в любви, вот тебе Елена Прекрасная тема для творческой импровизации, так сказать, готовый сценарий…
…Ростов на Дону. Огромный завод-гигант Ростсельмаш, при нем удивительный музей – история завода. И эта история начинается с мотыги, лопаты и плуга. Так вот Россия сегодня сделала грандиозный скачок на сто лет назад, а это означает только одно – неминуемая гибель всего технического прогресса. Сейчас мы в технике похожи на дикарей с необитаемого острова. Радуемся каждой новой изготовленной мотыги. Дурачки какие-то из психоневрологического диспансера, которым, чтобы их как-то занять, дают коробочки клеить. В том году я был на выставки «Ганновер-Мессе» и разговаривал с представителем крупной немецкой инструментальной фирмой и на вопрос:» Как вы думаете, насколько отстали мы от вас в техники?» Он не думая ответил: «Вы отстали навсегда!» Вот так-то.
Не знаю, чтобы еще этакого рассказал мне Виктор, если бы не настойчивое проводника о том, что до отправления поезда осталось пять минут и необходимо отъезжающим пассажирам занять свои места.