Под откос

    События русской истории, сошедшиеся на страницы календаря, позволяют иногда увидеть в  их сочетаниях совершенно невообразимые картины былого. Кажется – что общего  между крушением царского поезда и избранием «дорогого Леонида Ильича» Председателем Президиума Верховного Совета СССР?
   А объединяет эти события имя Председателя Совета министров царской России Сергея Юльевича Витте. На первый взгляд – связь натянутая. А на деле – на таких связях и держится история.  И на таких людях, волею судьбы взлетевших до кресел  вершителей судеб человеческих.
   Когда я прочел, что 17 июня  1847 года родился Сергей Юльевич Витте, то сразу вспомнил свое очень далекое детство и железнодорожную станцию Новый Оскол. Семья наша жила тогда в сорока километрах от города, и вид стальных путей, водокачки,  пожарной каланчи и пролетающих мимо поездов с голубыми вагонами ошарашил и очаровал меня. Но самой яркой картинкой, на всю жизнь врезавшейся в память, остался маленький одинокий паровоз, сновавший по путям, словно привязанный к станции.  И, если пролетавшие мимо составы солидно свистели, накатываясь издали звуком, как снежный ком, и тая вдали по мере исчезновения, то паровозик лишь покрикивал на перехлёсте путей, и весело пускал при  этом кверху струю белого пара. При нем иногда было по одному-два вагона, и паровозик иногда застывал с ними прямо посередине путей, дожидаясь прохода длиннющего товарняка или пассажирского поезда  с белыми занавесками в окнах.
  Мы с мамой провожали тогда в Москву, на поиски правды, отца. И он сказал, что паровозик этот называется маневровым, потому что на станции растаскивает по нужным путям нужные вагоны.  А потом подхватил меня на руки и мы побежали к паровозику впоперек путям. Запыхавшись , отец поставил меня на шпалу прямо у маневрового. Он задумал показать мне это механическое чудо.
  К нам вышел совсем старый человек, назвавшийся машинистом. Он что-то долго рассказывал о себе и работе, но в детской памяти из его слов осталось лишь одно нерусское  - Витте.  Возможно, машинист сказал, что служил, либо работать начал ещё при  Витте.
  А вот паровозик вблизи оказался огромной чёрной машиной , с маслопотёками, клепаными заплатами на корпусе и жирно блестящими колесными локтями, выглядевшими совсем, как новые. Рядом с лесенкой в кабину машиниста висела в блямбе  овала надпись в полукруг, которую я запомнил, словно сфотографировал : поверху значилось: «Луганскiй паровозостроительный заводъ» Нижний полукруг читался как «Густавъ Гартманъ». А  в середине овала, в кольце из надписей, стояли две большие буквы «ОВ». И ниже них мелко : «1913».
   Машинист внес меня в кабину, и дал подержаться за громадные блестящие рычаги. Помню, что они  были очень холодными, несмотря на горячи пар, с шипением и внезапно вырывавшийся из разных щелей и отверстий.
  Отец уехал, а мы вернулись на хутор. И потом на станцию я попал уже школьником, когда на маневровом маршруте работал  сине-белый дизелёк, похожий на колхозный трактор.
  Но яркое впечатление детства  заставило меня поближе познакомиться с фамилией Витте. Нет, нарочно я им не занимался. Да это и почти невозможно было в советские годы. Как? Дворянин, царский сатрап! Вам это зачем, товарисч?..
   Но как-то подспудно, из разных источников, по зернышку я складывал для себя образ Сергея Юльевича. И сейчас не стану касаться его жизненного пути – теперь это доступно каждому. Я лишь обращу ваше внимание на то, чем, в конечном счёте, заканчивается судьба реформаторов в России.
   Мы сейчас много спорим, и здесь на сайте, о судьбах России, о её прошлом и настоящем. Есть разные точки зрения – от восхищения царской Россией до полного её  отрицания.  Как-то получается, что судьбы отдельных людей при  таком подходе смазываются, выравниваются, и на паровозе государственности издали уже не видно ни блестящих коленных   рычагов, ни холодных ручек управления. Разве что грязные масляные потёки , оставленные тут загульными распутиными или провокаторами гапонами.
  Почему судьбу Витте я сравниваю с железной дорогой? Тут – прямая зависимость. Он стоял у самого бума дорожного строительства в России. Словно маленький паровозик, Сергей Юльевич отправился от полустанка в чине коллежского регистратора, а в столицу прибыл  уже тягачом правительственного состава в чине генерала. И потом долге годы служил маневровой «овечкой» в   должности Председателя Совета Министров, разруливая  непростые ситуации внутригосудрственного устройства.
   В судьбе Витте странным образом положительную роль сыграли две железнодорожные катастрофы. Одна под Одессой, когда Витте был служащим Одесской железной дороги. Впрямую он не был виноват, но рикошетом судебные разбирательства коснулись и его. Пониженный в должности, он попал простым станционным служащим на Азово-Черноморскую дорогу, в Харьков.
  Летом 1888 года он запретил движение царского состава. Генерал свиты Его величества потребовал объяснений. И Сергей Виктрович  объяснил. «Я, - сказал он, - вообще не понимаю, как ваш состав до сих пор не сошел с рельсов. Вы посмотрите :  по инструкции, для пассажирских экспрессов вашего класса в нём должно быть не больше 42 осей. У вас же под вагонами их целых 64!  Это норма товарняка. А при скоростях пассажирского состава ваш поезд приобретает излишнюю массу, он непременно слетит с насыпи на крутом повороте».
  Генерал накричал на железнодорожную пешку в присутствии Государя, и поезд двинулся дальше.
   И слетел с насыпи у станции Борки, на первом же крутом изгибе. Завалился и опрокинулся царский вагон, на нём сорвало крышу. Могучий Александр III приподнял её плечом и держал, пока домочадцы выбрались наружу.
  Случай это  стал причиной взлёта железнодорожного служащего Витте.  Царь сразу,чуть не от станции Борки, назначил его министром финансов. И за десять лет Сергей Юльевич сделал рубль самой твердой в мире валютой. Начался промышленный бум, выдвинувший Россию на первые места по уровню экономического развития. Под непосредственным началом Витте совершено глобальное чудо, которое поражает мир  поныне. Ничего равного нет нигде. Это чудо зовется Транссиб.
  За царем служба, как говорили в народе, не пропадает, и в 1905 году Витте становится Председателем Совета Министров империи.
   Вы помните, какое это было время? Цусима, революция, крестьянские бунты.  И удар от этих вызовов истории принял на себя именно Витте. Его подпись стоит на мирном Портсмутском мире, закончившим войну с Японией. Мы и поныне называем эту войну позорной и проигрышной для России. Но так ли это, если война стала толчком к бурному заселению Дальнего Востока,  возведению военного форпоста на Тихом океане? Однако ехидные столичные интеллигенты за сдачу японцам Курил и части Сахалина стали   величать его «Сергей Юльевич Полусахалинский»…
   Сергей Юльевич остановил  революцию 1905 года и законными методами водворил порядок в стране. Он погасил  крестьянские бунты тем, что начал бесплатную раздачу земли крестьянам и отменил все оставшиеся после отмены крепостного права  выплаты.
  Сергей Юльевич застил глаза уже не только местным завистникам. На Западе тоже очень хорошо видели, что при таком крепком хозяйственнике Россия становится ведущей мировой державой.
   И царь отправил Витте в отставку. А на его место назначил Петра Аркадьевича Столыпина. Преемника достойного, но торопливого. Стараясь «додавить» революцию, он прославился «столыпинскими галстуками», стремясь административными мерами заселить Сибирь, вызвал лишь волну обратных переселенцев.
  А Сергей Юльевич, реформатор без всяких условностей, скончался в 1915 году, во время войны, которую предвидел , и к которой не успел подготовить страну должным образом. Ему не дали этого совершить. Попытка сделать Россию великой обернулась у Витте крахом. И после него не осталось почти ничего, кроме «овечек», бегавшим по железным путям ещё в пору моего детства.
    Но  государство у нас какое ни  построй – всё равно требует немедленных реформ. Что бы все время вот так  - реформа образования, реформа здравоохранения, реформа государственного устройства и местного самоуправления... Не случайно  денег на эти новшества никогда не хватает, и страна всё никак не может догнать Америку. Даже несмотря на то, что бежит налегке, без поклажи.
   Вот и календарь отметил для нас ещё одну веху на пути реформаторства – избрание Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева Председателем Президиума Верховного совета СССР …
  Уф, едва осилил.  Титулы в рабоче-крестьянском государстве писались с большой буквы. А слово Бог – с маленькой. Потому что земные партийные боги были выше небесных. Ошибка была чревата переселением в Сибирь лет на пять-десять. В пятидесятом году прямо с новогоднего бала у нас в Буденном забрали снегурочку – корректора районной газеты. Ну – не досмотрела она в предпраздничной суете ошибку. Тогда ведь набор был ручной, по буковке на верстатку. Вот старый верстальщик Фёдор Васильевич Оболонский и влепил в слове «Сталин» вместо второй буквы «с» литеру «р».
   Снегурочку за потерю бдительности отправили к деду морозу на десять лет, а  наборщика выгнали взашей. Несмотря на то, что именно он в 1917 году пеатал  в местной типографии Декрет о победе Октябрьской революции.
   Словом – партийный чин в советское время был и не человек вовсе. Функция неподсудная, непогрешимая, пребывающая на полном или частичном государственном обеспечении. А уж Леонид Ильич как взромоздился на небесный  трон , столкнув оттуда Никиту Сергеевича Хрущева в 1964 году, так и заменил собой светило. Это в Японии императоры считаются детьми солнца- Аматерасу. А наш сам  солнце. Я помню, как в начале восьмидесятых годов на громадной стене универмага у нас в Красногвардейском вывесили гигансткий рисунок Леонида Ильича. Он красовался, подняв руку, как Маодзедун на известном плакате, и на груди у него сияли четыре Золотые Звезды. И красивым курсивом  ниже божественного крупа было написано : «Из одного металла льют металл за бой, металл за труд!».
    Он имел всё. Его слова было достаточно, чтобы осчастливить или уничтожить планету. Где-то за год-полтора до кончины Генсека по стране прокатиась волна читательских конференций по книгам  дорогого Ильича «Малая Земля « и  «Возрождение». Обе программы телевизора взахлеб читали главы их книг, а на съезде советских писателей Первый (именно с большой буквы) секретарь Союза писателей СССР Георгий Марков так прямо и заявил мастерам слова, инженерам человеческих душ : «Мы должны учиться у дорого Леонида Ильича писательскому мастерству».
   Мы сидели на читательской конференции в районном ДК, на сцене выступала заведующая передовой молочно-товарной фермой Елена Никифоровна Бубенцова, убеждавшая нас, что надои значительно повышаются в группах тех доярок, которые уже прочли «гениальные, жизнеутверждающие книги дорогого Леонида Ильича Брежнева!».
   Я спросил у сидевшего рядом со мной заведующего отделом культуры Александра Тихоновича Харыбина : «Тихонович, ну – зачем это ЕМУ нужно?». Циник и умница Харыбин тихо и точно ответил мне:
   -Это не ему нужно. Это нужно нам. Иначе начнём задавать вопросы.
   А вопросы вопияли от каждого магазинного прилавка, читались между строк каждой газеты, выглядывали из-за   спинам ведущих телепрограммы «Время». Страна Советов стала страной откровенной лжи и  двух правд: казенной и кухонной. В восьмидесятом году Девятого Мая  участник войны Василий Петрович Страхов  на митинге читал по бумажке  о том, что «ветераны с радостью восприняли весть о награждении дорогого Леонида Ильича Брежнева орденом Победы, потому что он внёс главный вклад в дело  разгрома  фашистской Германии!» А потом в зале ресторана, куда раз в год собирали ветеранов для дарового угощения и вручения продуктовых пакетов, он рвал с пиджака ордена и пьяно вещал, что случай с Орденом Победы – это позор для страны и оплеуха фронтовикам.
  -Ты, Илья Герасимович! – кричал он отставному майору, ветеранскому  руководителю , - под Сталинградом  стоял, Берлин брал –фашиста не боялся. Чего ж мы теперь такие трусливые, перед откровенными поганцами, ничтожествами. Что с нами стало, однополчане ?
   Вывели Василия Петровича под белые руки, списали на пьяный бред. Но и мы, гости праздника, и ветераны войны тостов больше не поднимали, и пьяных за столами не было.
   А потом газеты с радостью сообщили нам, что Леонид Ильич Брежнев избран на освободившийся пост Председателя Верховного Совета. Перед этим он сам этот пост для себя и освободил, выставив за стены Кремля Николая Викторовича Подгорного. До того тоже относительно «дорогого», чей портрет на праздничных демонстрациях несли сразу за портретом однозначно  «дорогого» Ильича. Советскому же народу объяснили, почему это было сделано.
  По кочану.
  А иначе у Брежнева  политического весу не хватало. Ведь Генсек – это всего лишь первое лицо партии страны развитого социализма . А председатель Президиума, по их, загнивающего капитала,  меркам – есть Президент.  И общаться они желают исключительно с Президентом, ибо коммунистическую партию  на дух не переносят.
  А тут под ногами какой-то Подгорный болтается. Долой его, и портреты его долой!  Ибо в стране назрели реформы, а провести их  не сможет никто, кроме дорогого Леонида Ильича.
   А реформы невозможны без направляющей и руководящей силы, каковой является единственно правильная в мире партия. Она же «УМ, ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ НАШЕЙ ЭПОХИ (тут все писалось исключительно большими буквами, в виду исключительности самого текста»  . А реформы – вещь многоплановая. И если производство товаров народного потребления  в других странах увеличивали путем повышения производительности труда и внедрения новых технологий, как писали тогда в газетах, то у нас пошли испытанным комиссарским путем. Помню, как в райкоме комсомола тогда мылили  шеи колхозным секретарям за плохую отчётность по движению «ХХУ!! Съезду КПСС – двадцать семь ударных недель!».  То есть – все предшествовавшие съезду годы и недели трудились комсомольцы шаляй-валяй, а вот накануне съезда вынь да положь подарок партии – двадцать семь недель ударного труда.
   Как раз тогда в Китае гремел удивительно похожий лозунг : «Четыре года ударного труда – и десять тысяч лет счастья!». Почти то же, что и у нас , сроки только немножко разнились.
   И вот из-за повальной лжи проваливались все настоящие дела. Помните Витте, который в несколько лет  построил Транссиб?  А чем Генеральный Президент  хуже? И вот уже объявлена новая комсомольская стройка. В стране повальной лжи все хорошо понимали, что всякая такая авральная затея непременно оборачивается крахом. Возмущались на кухнях, где из динамиков неслась накаченная казенным оптимизмом песня:

  - Будет нам порою трудно,
Но стране любимой в дар,
От Байкала до Амура,
Мы проложим магистраль!.

  И припев там такой, как будто прямо перед микрофоном костыль забивают:
 
 -Это время гудит – БАМ!
На просторах крутых – БАМ!
И большая тайга покоряется нам.

 Не думаю, чтобы замечательный поэт Роберт Рождественский считал эту песню своей удачей.
  И не удивительно, что магистраль, так до конца и не построив, почти забросили. Пошли под откос деньги, молодежные ударные недели, колесные пары и казенный энтузиазм.
   И оказалось, что железнодорожным строителям  Витте хватило «Дубинушки» и правильной организации труда, а затею Брежнева не спасли ни ХХУ!! съезд КПСС , ни Георгий Марков с обученными у Брежнева писательскому мастерству прозаиками, ни даже звание Президента.
  Советский Союза свалился я под откос   истории, как  царский поезд под Борками. И тому умные головы ищут и не находят объяснения.
   А мне кажется, всё просто. В тот раз отец в Москве правды не нашёл.  Нету её в Москве, правды-то…