Глава 11. В русской Америке

 
       С разгромом Турции, завоеванием Крыма и созданием на Балканах Дакии, находящейся под протекторатом России, она стала самым крупным  и мощным в военном отношении государством в мире. Назначенный вице-канцлером Императрицы Безбородко, принимая на службу молодых дворян не раз говаривал, -«не знаю,   батенька, как будет при вас, а  у нас ни одна пушка в Европе без спросу не стреляла». 
       Усилившись политически, Россия нуждалась и в дальнейшем экономическом росте. Тем более, что после многовекового  османского господства, освобожденные балканские территории  находились в весьма плачевном состоянии.
       Вернувшись из Константинополя,  Морев  с командой «Левиафана», под патронажем светлейшего,  снова  принялся за внедрение  всяческих  новшеств. Их стараниями, на Неве  была возведена  первая гидроэлектростанция,    спроектированы  паровоз и железная дорога, а также телефонная проводная связь между губернскими городами.    
       Корабельный врач Алубин,  изрядно поднаторевший во многих областях медицины, проявил недюженные организаторские способности  и, благодаря его стараниям, русская медицина поднялась на новую ступень   развития.
       При всем этом, Морева и   значительную часть его офицеров, которые оставались  продуктом  своего времени, не устраивало наличие в России крепостного права. Блеск и  величие незначительного большинства, которое пользовалось всеми материальными и прочими благами, резко диссонировали  со всем другим  населением империи, подавляющее большинство которого оставалось бесправным.
       По этому поводу, Морев с Сокуровым несколько раз  вступали в полемику со светлейшим,   который  не был ярым крепостником. Тем не менее, он считал, что отмена крепостного права в России вредна и преждевременна.
       Как-то, в узком кругу, такой разговор состоялся и с Императрицей.
       - Сие для России будет губительно, - жестко заявила она, выслушав мнение  офицеров о    необходимости демократических преобразований в Империи. - Возьмем хотя бы опыт того  мира, в котором вы жили, - сказала Екатерина. - С  приходом к власти  черни, там начались хаос и анархия. И чем это закончилось господа? Молчите?  - остро взглянула она на собеседников.  Те не нашли, что сказать.
       А спустя некоторое время от Березина, который  значительную часть времени проводил у  Шешковского и на качественно новый уровень поставил организацию сыскного дела в стране, Морев узнал, что за командой «Левиафана» установлен негласный надзор.
       - И это неудивительно Александр Иванович, - сказал особист. - Все монархи во все времена опасались переворота. И Императрица здесь не исключение. Мы люди пришлые,  да к тому же военные. Чем черт не шутит, возьмем, да и захватим власть?  Вот и приглядывает за нами  Особая канцелярия. Кстати, я не удивлюсь, если  вскоре «Лефиафана» отправят куда - нибудь к «черту на кулички».
       - Это еще зачем?  -  нахмурился   Морев.
       - А так часто бывало. Вспомните, например Язона, - рассмеялся контрразведчик. 
       И он оказался прав.
       Расширив   южные границы,  и  создав буферное государство на Балканах, Екатерина  со светлейшим решили укрепиться на Дальнем Востоке.   К тому имелась и другая, не менее веская причина - их интересовала Аляска.
       Однажды, рассказывая царственной чете об обустройстве мира в XXI веке, Морев  с Сокуров вскользь упомянули об этой  сказочно богатой золотом территории, за бесценок проданной в свое время  Америке.
Теперь рачительная императрица решила исправить   ошибку своих царственных потомков  и вплотную заняться ее освоением. А для этого, как нельзя лучше подходил «Левиафан».
       Известие о предстоящем походе Морев воспринял двояко. С одной стороны  оно выглядело заманчивым, поскольку  плавание обещало быть интересным. С другой -        настораживало, не отправляют ли их  в почетную ссылку? Возникшими сомнениями он поделился с  Сокуровым и Кругловым  и те тоже  не на шутку встревожились. 
       Перспектива  продолжить службу  у черта на куличках, никого не прельщала.  Пришлось встретиться с Потемкиным и поговорить начистоту.
       Выслушав офицеров, светлейший вынужден был признать, что у Императрицы имеются некоторые опасения  по поводу  экипажа крейсера.
       -  В последнее время, господа, - сказал он,  -  у  вашей команды   стал проявляться дух вольнодумства. Она желает перемен, что очень тревожит Матушку.  И этот поход для вас, как нельзя кстати.  Будет время подумать и остепениться.  Иного выхода я, право, не вижу - пожал плечами фаворит.
       -  Значит, все-таки ссылка?  - пытливо взглянул на него Морев.
       - Отнюдь, Александр Иванович, -  мягко возразил Потемкин. - Через год-другой  мы рады будем видеть вас  снова.
       - А если мы управимся раньше?  - поинтересовался Сокуров.
       - Вряд ли, - ответил светлейший.  - Дел там непочатый край. И рассказал   план кампании.
       В соответствии с ним, «Левиафану»  надлежало  пройти вдоль  всего северного побережья России и, достигнув  Тихого океана,  зайти в Охотск.  Оттуда, при участии   генерал-губернатора Иркутского наместничества, организовать экспедицию на Аляску, доставив туда    все необходимое  для  обустройства уже проживающих на полуострове  русских поселенцев и проведения работ по отысканию и  разработке золота.
       - А потом вы доставите его первую партию в Петербург, - завершил свой рассказ светлейший.
       -  М-да, -  озадачено произнес Круглов. - На это точно уйдет не  меньше года.
       - Что делать, такова воля Государыни-матушки, -  отводя глаза, сказал князь.
       Как и следовало ожидать, очередное длительное плавание и поставленные перед экипажем задачи,  вызвали недовольство  среди  офицеров и мичманов крейсера. 
       -  Неужели мы мало сделали  для этой страны?  - высказал общее мнение на собрании экипажа  Пыльников  -  Мне кажется, с нами сейчас обходятся по принципу «мавр сделал свое дело - мавр может уходить».   
       - Да! - бурно поддержали его  присутствующие. - Это несправедливо! Пускай посылают других!   
       Несколько минут  Морев пережидал  выплеснувшиеся эмоции, а затем вопросительно взглянул на старпома.
       - Молчать!  -  бледнея лицом, рявкнул тот.  - Отставить бедлам!
       -  Да, несправедливо, - сказал в наступившей тишине командир. - Но не забывайте, что мы на службе и у нас нет иного выхода.
       -  Так давайте похерим ее!  - крикнула какая-то горячая голова.
       -  И что дальше?  -  невозмутимо поинтересовался   Сокуров. - Пойдем коровам хвосты крутить? Давайте, кто первый?
       Ответом было молчание.
       - Вот и договорились - встал со своего места Морев и хмуро обвел взглядом подчиненных  - Кто не желает  служить - рапорта на стол. А  остальным готовиться к походу. Все свободны.
       Вечером, в одном из дорогих трактиров на Невском, сидела группа офицеров «Левиафана» и тупо пила водку. Половые то и дело меняли опорожненные графины, но настроение не поднималось.
       - А командир все-таки прав, - сказал, механик штурману, опрокидывая в рот  очередной стакан  и закусывая семгой. -Кто кого ужинает, тот того и танцует. 
       - Да, -  грустно согласился тот. - С этим не поспоришь.
       - А я протестую, долой самодержавие!  -  заорал начхим  и упал головой в тарелку.
       Служба продолжалась…

       В середине октября,  получив от светлейшего  необходимые инструкции  и  погрузив в свободные ракетные  шахты оружие, боеприпасы и продовольствие  для  гарнизона Охотска, «Левиафан» снялся с якоря. Ему предстояло пройти более семи тысяч миль  нелегкого морского пути.   
       Оставив позади Балтику, ракетоносец двинулся вдоль скандинавского побережья  на север. Как всегда бывает в плаваниях,  через несколько дней похода все оставленное на берегу стало казаться нереальным  и  команда стала жить по извечным морским законам. 
       Заступали и менялись вахты, погружения чередовались со всплытиями, счетчики лага отсчитывали мили пути.
Баренцево море  встретило одиноко идущий корабль  призрачными  сполохами северного сияния  и первыми дрейфующими льдами. При его прохождении многие моряки поднимались в рубку, до одурения дымили табаком и молча  вглядывались вдаль. С этими местами  было связано очень многое.
       Когда приблизились к Полюсу, на пути корабля  все чаще стали встречаться  ледяные поля,  и Морев принял решение  идти дальше в подводном положении.  Для него это было не ново, поскольку в свое время он участвовал в арктическом походе одной из лодок Северного флота на «купол мира».   
       Вскоре, провентилировав отсеки,   и  включив ледовый эхолот,   «Левиафан»  исчез  в арктических глубинах. А еще через неделю,  пройдя  Берингов пролив, ракетоносец  вышел в Тихий океан. 
       Это событие  ознаменовали  пальбой из ружей, праздничным обедом  и  двойной порцией вина. За все время плавания в полярных широтах, команда практически не видела земли и  теперь с интересом наблюдала  за панорамой открывающейся справа Камчатки. 
       А она впечатляла. 
       Виднеющиеся на горизонте заснеженные  хребты, с зеленеющим в долинах подбором каких-то растений, чередовались с  бесчисленными голубыми  заливами  и над всем этим властвовали, причудливо дымящиеся вулканы.      
       - М-да, -  картина достойная пера, - с чувством сказал Круглов,   оглядывая      в бинокль  далекое побережье. - Александр Иванович, может быть подойдем  ближе?
       Попыхивающий трубкой Морев согласно кивнул,   и старпом   приказал переложить руль вправо.
       Вблизи пейзаж оказался еще более живописным.
       В  прибрежных водах, куда каскадами  низвергались  вытекающие из долин  реки,  плавали и резвились многочисленные стада   каланов,  у самой кромки прибоя тянулись бесчисленные лежбища моржей и тюленей, а  в скалах  кишели  птичьи базары.
       Слыша  доносящиеся из нижней части рубки  возбужденные   голоса подвахтенных,  Морев принял решение  на пару дней задержаться здесь и дать команде хотя бы небольшой отдых. 
       Спустя полчаса,  «Левиафан» осторожно вошел в один из заливов, застопорил ход  и в его носовой части загремели смычки отдаваемого якоря. Чуть позже, от борта крейсера отвалили два надувных плота и направились  к берегу.
       Высадившись на него и размяв ноги, одна группа моряков  с сетью, направилась  к устью впадающей в залив небольшой реки,  а вторая, вооруженная винчестерами, двинулась к прибрежным скалам. Вскоре оттуда раздалась  частая дробь выстрелов  и  в небо   взметнулись тысячи птиц.   
       Добыча оказалось богатой. Помимо  десятка  куропаток, удачливые охотники подстрелили  нескольких жирных гусей и уток.  Немного погодя, с обильным уловом, вернулась вторая группа  и все  занялись сбором выброшенного на берег плавника.
       Спустя час, на берегу жарко пылал костер, над которым, в  котле  побулькивала наваристая уха, а на сооруженных коком рожнах, подрумянивались и истекали соком  птичьи тушки.
       - Ну что, служивые, вздрогнем?  -  взял с расстеленного у костра брезента наполненную спиртом кружку   помощник
       -  А то!  -  весело рявкнули  моряки    и дружно  подняли свои.
       На следующее утро, вторая, съехавшая на берег партия, отправившись в близлежащую долину, обнаружила там  множество горячих источников  и  под присмотром врача, в них было организовано купание.
       - Да, в этих местах хорошо бы организовать санаторий. Тут тебе и зима и лето, все в одном флаконе - благодушествовал  в  парящей   воде Сокуров.
       В гостеприимном заливе  крейсер простоял двое суток и за это время все навестили желанный берег, не переставая удивляться его   красоте и изобилию.
Утром третьего дня, подняв якорь, «Левиафан» вышел в море.

       … Лиственничные бревна резиденции Иркутского губернатора, трещали от мороза. Парящий за ее обледенелыми  окнами пустынный залив  холодно отсвечивал в утренних лучах зимнего солнца,  над засыпанным снегом Охотском, уныло плыли звуки церковного колокола.
       В просторном,  с высоким потолком   кабинете,  увешанном картами и охотничьими трофеями,   перед  жарко пылающим камином  сидел  человек в военном мундире  и задумчиво смотрел на огонь.
       Это был  хозяин  самого обширного в России  наместничества, генерал-поручик Иван Варфоломеевич Якоби.  Герой крымской войны  и  радетель казачества, в свое время обустроивший  Астраханскую, Самарскую  и Симбирскую губернии, несколько лет назад он прибыл в Охотск, для  утверждения России на Дальнем Востоке. Ко времени излагаемых событий, его трудами и стараниями, в Охотске и Иркутске были  учреждены ряд приказов,   основана Сибирская военная флотилия, построены больницы и рабочие дома, открыты народные училища,   а также  в значительной степени облегчена участь каторжников.
       С приходом Якоби оживилась и торговля.  Иркутский купец   Григорий Шелехов  и каргопольский мещанин Александр Баранов, организовав  Русско - Американскую компанию, занялись промыслом морского зверя и пушнины.
       Благодаря их  усилиям,   на побережье Камчатки  и Аляски возник целый ряд русских  поселений и  торговых факторий, главная из которых, расположенная в бухте Трех святителей на острове Кадьяк, сейчас и занимала мысли генерал-губернатора.
       Еще весной на острове обнаружили богатые россыпи золота, которые были первыми в этих краях. Губернатор имел намерения  открыть там казенные прииски, но для этого недоставало людей.
       На острове, помимо индейцев, жили всего два десятка крестьянских семей  и несколько ссыльных.   Впрочем, работники для  будущих приисков    имелись в достатке. Можно было использовать каторжников  с трех, имевшихся на Камчатке острогов. Однако вставал вопрос,  где взять для лишенцев и их охраны,  необходимые запасы продовольствия.
       Размышления  Якоби были прерваны громом  сигнальной пушки на одном из бастионов порта и он, встав с кресла, подошел к  окну.
       В туманной дали залива неясно различался  какой-то медленно движущийся в сторону берега силуэт.  Он был темным и очертаниями напоминал айсберг. 
       - Что за черт? - пробормотал  губернатор и  позвонил в стоявший на столе серебряный колокольчик…

       В сотне метров от берега, стоящий в рубке Морев, в наглухо застегнутой канадке, приказал застопорить ход и отдать якорь. Гася инерцию, покрытый инеем «Левиафан»  прошел еще несколько десятков метров и застыл в ледяной воде  залива. 
       Спустя несколько минут, от небольшой  деревянной пристани, на которой молча стояла небольшая группа тепло одетых людей, отвалил  весельный баркас и, тяжело ворочая веслами, направился к крейсеру.
       - Кто такие и откуда?  -  раздался с баркаса простуженный голос.
       - Корабль российского флота «Левиафан», из Кронштадта, -  ответил в мегафон помощник.
       Баркас неуклюже ткнулся в обледенелый борт  ракетоносца и по спущенному штормтрапу, оскальзываясь,  на него поднялся одетый в шубу   человек.   Недоверчиво оглядев необычный корабль и встретивших его в рубке людей, он представился  комендантом порта  и поинтересовался целью визита.
       В ответ Морев сообщил, что корабль прибыл в Охотск по Императорскому повелению, а о цели визита он сообщит губернатору. Эти слова произвели на прибывшего самое благоприятное впечатление,   и  он предложил  командиру съехать на берег.
       Через полчаса,  представившись    генерал - губернатору,  Морев  сидел в кресле у пылающего камина, с удовольствием ощущая его тепло, а Якоби внимательно читал  врученные ему бумаги.
       - Ну что же, отлично, господин адмирал, - сказал он, завершив чтение. - Я много наслышан о вашем корабле и весьма рад  его появлению в наших водах. Не желаете ли перекусить с дороги?
Морев согласился, они прошли в  жарко натопленную смежную комнату, которая, судя по всему, была столовой  и уселись в высокие дубовые кресла.
       Появившийся с подносом в руках  лакей быстро накрыл стол  и,  наполнив  серебряные  чарки  золотистой жидкостью из хрустального графина,   неслышно удалился.
       -  За  благополучное прибытие,господин адмирал -  поднял свою Якоби.
       -  Спасибо, ваше превосходительство, - кивнул в ответ гость,  и они выпили.
       - Приятная, однако, вещь, - сказал  Морев, -  поставив свою чарку на стол и закусывая семгой.
       -  Это водка, настоянная на  золотом корне,  - ответил губернатор. - По своим целебным качествам он превосходит женьшень. Давайте -  ка,  по второй.   
      Выпив и закусив, они закурили поданные лакеем длинные трубки и Морев, по просьбе Якоби, рассказал тому о петербургских новостях. Тот, в свою очередь, поведал гостю о жизни на Камчатке и поинтересовался, надолго ли крейсер задержится в этих местах.
       - А разве по этому поводу  в доставленных вам бумагах ничего нет?  - вскинул на него глаза Морев.
       -  Отнюдь, - пожал плечами Якоби. - Там  указана только ваша миссия, в части отыскания золота на Аляске. Кстати, я могу вас обрадовать. Золотоносные россыпи обнаружены   на  одном из островов в южной ее части. Дело за тем, как организовать разработку. Люди  для этого у нас имеются, а вот  с  продовольствием для них совсем плохо.  Наличествующего  на складах провианта едва хватит до весны   гарнизону.
       - На этот счет,  можете не беспокоиться, - ответил Морев. - Все необходимое  в достатке есть на  «Левиафане». Когда мы можем начать выгрузку?
       - Да хоть сейчас, - ответил  Якоби. - За нами дело не станет. После этого он вызвал уже знакомого Мореву коменданта порта и отдал тому необходимые распоряжения.
       Вскоре между стоящим в заливе крейсером и заснеженным берегом засновали    шлюпки и баркасы, спущенные с  нескольких, стоящих у причала судов. Разгрузка продолжалась трое суток. 
       Помимо  нескольких тысяч пудов  ржаной и пшеничной  муки, «Левиафан» доставил  камчадалам  множество бочек  солонины,  сахар, соль и сухари в мешках, а также тюки с чаем, кофе и табаком.  Не были забыты и  необходимые для  изысканий  инструменты, а также  оружие, боеприпасы и взрывчатка.
       Из последних двух шахт, с великими предосторожностями, моряки крейсера извлекли  двое разобранных на части  аэросаней, изготовленных  на Адмиралтейской верфи по чертежам механика, небольшой дизель - генератор, а также сотню бочек  горючего для них. Посетивший «Левиафан» Якоби, был несказанно удивлен размерами корабля и всем тем, что увидел на нем.
       - Да, поистине небывалое судно, - заявил он. - До чего же может додуматься человек!
       Когда все доставленное было размещено на городских складах и в пакгаузах  порта, встал вопрос о размещении команды крейсера.
       Губернатор предложил поселить старших офицеров в домах местных купцов и обывателей, а остальную часть экипажа разместить в отдельно стоящем  у западного палисада,   рубленном из лиственниц здании. Предложение было с благодарностью принято,  и команда обрела временное жилье на берегу.
       В течение нескольких дней  моряки отдыхали,  заводили новые знакомства и осматривали окрестности города. Впрочем, осматривать особо, было нечего.
       Сразу же  за деревянными палисадами Охотска  вставала вековая тайга, засыпанные снегом гольцы и далекие, уходящие к горизонту хребты.  Тем не менее, скучать не приходилось. По случаю прибытия «Левиафана», радушный губернатор устроил в своей резиденции бал, на который   были приглашены все именитые граждане, а городские купцы наперебой зазывали подводников в гости.
       На другой день  Якоби пригласил к себе Морева с заместителем  и оговорил с ними  предстоящую  на Кадьяк экспедицию. Она намечалась на весну, в  составе «Левиафана» и нескольких кораблей Сибирской флотилии.
       Крейсер должен был доставить на остров   продовольствие и снаряжение, а корабли -   необходимых для работ каторжников и солдат для их охраны.
При этом, желая  удостовериться в наличии россыпей и возможности их разработки,  Морев высказал мысль навестить остров, не дожидаясь весны.
       - Вряд ли это осуществимо, - высказал сомнение губернатор. - Прилегающий к Кадьяку залив покрыт льдом  и  к острову подойти невозможно
       - В таком случае мы  высадимся на лед и отправимся дальше  по нему, - сказал Морев.
       - Но это же  почти сотня верст! - воскликнул Якоби. - Ваши люди погибнут во льдах.
       - Не беспокойтесь, Иван Варфоломеевич, - улыбнулся Морев. - Мы это предусмотрели,  - и рассказал губернатору об аэросанях.
       - Их только нужно собрать и опробовать, - добавил Сокуров.
       - Ну что же, в таком случае это меняет дело, - согласился Якоби. - Чем  я могу  вам помочь?
       -  Нам необходимо помещение, где бы мои люди могли заняться сборкой, - сказал Морев. -  И желательно попросторней.
Такое помещение  нашлось. Это был один из пустующих лабазов рядом с пристанью.
       В последующие два дня, выделенные  начальником порта  умельцы  сложили в нем две обширные печи  и,  протопив их,  моряки  «Левиафана», под руководством  Ярцева,  занялись сборкой аэросаней. 
       Через неделю  обе машины, с  расположенными сзади   пропеллерами  и  широкими металлическими лыжами,   были опробованы на снежной целине за городом  и  вполне оправдали ожидания. Они вмещали в своих кабинах  по три человека с грузом и развивали скорость, не уступающую бегу собачьей упряжки. Затем, на плакштоутах*, сани были доставлены  на крейсер, подняты наверх и  принайтовлены к надстройке.
       В качестве проводника, свои услуги предложил  зимовавший в Охотске,  первооткрыватель и знаток  этих мест, купец Григорий Иванович Шелихов.
       - Заодно погляжу, как там мои архаровцы зимуют, - заявил он  при беседе с Якоби и Моревым.
       Спустя сутки, осторожно подрабатывая дизелями,   «Лефиафан»  вышел из залива  и  взял курс на Аляску. Перед ним, до самого горизонта, простиралось  холодное безжизненное море. По мере продвижения к северу  на пути крейсера стали появляться первые льды и торосы,  которые приходилось обходить стороной. 
       Все это время  Морев  со старпом, одетые в канадки, а также меховые унты и шапки  находились на мостике, слушая советы  хорошо знающего эти места Шелихова. 
       Время от времени в рубку поднимался  кок  и тогда все трое, укрывшись под обводами рубки, пропускали стаканчик-другой спирта, закусывая его  доставленными в судке  горячими  шницелями или пельменями.
       На третий день плавания  крейсер подошел к  тянущейся вдоль всего горизонта заснеженной ледяной кромке и застопорил ход. По сброшенному с борта штормтрапу,  на лед спустились Пыльников с Ксенженко  и с помощью бура, определили его толщину.
       -  Ровно один метр, товарищ командир!  -  подняв голову к рубке, прокричал минер.
       -  Этого вполне достаточно, - согласно кивнул Шелихов, на вопросительный взгляд Морева.
       Через час, усилиями швартовых команд, аэросани были спущены  на лед.   Согласно разработанному плану, Морев с Шелиховым  в сопровождении  механика и   трех его подчиненных, должны были отправиться по льду на остров, достичь расположенной там фактории  и  осмотреть место обнаружения  россыпей. Все это время «Левиафану»  надлежало стоять у ледяного припая   и  ждать их  возвращения.
       Погрузив в машины   запас   продовольствия на неделю и прогрев двигатели, путешественники   расселись по кабинам  и,  гудя  винтами, аэросани двинулись  в сторону раскинувшейся до горизонта белой пустыни.
       - Да, не завидую я им, - сказал   Сокуров, стоящему рядом   Круглову, когда  машины скрылись в  искрящемся снежном мареве…

       Оставляя за собой искрящуюся поземку  и завывая двигателями, небольшой поезд все дальше уходил на север. По расчетам Шелихова  до береговой черты было около полутора сотен верст,  которые, при благоприятной погоде  можно  было пройти за два дня.
       Первую остановку сделали через три часа  у невысокой гряды  ледяных торосов. Остановив машины с подветренной стороны  и не выходя из них,  выпили  немного разведенного спирта, закусив его жареным мясом  и рыбой, перекурили и двинулись дальше. 
       Сразу же за грядой раскинулось широкое заснеженное  плато, и аэросани увеличили ход.  По пути  спугнули  белую медведицу с медвежонком,  которые неспешной трусцой отбежали в сторону и с любопытством уставились на непрошенных гостей, затем объехали  громадную  полынью,  с кромки которой в воду  скользнула  стая моржей.
       - А жизнь здесь, как я погляжу, бьет ключом!  - стараясь перекричать шум двигателя, - наклонился к Шелихову Морев.
       - Да, места тут богатые!  -  согласно кивнул тот.
       На ночь  расположились  у заснеженного ледяного массива. Из  аэросаней извлекли  шестиместную брезентовую палатку и, оттоптав снег, установили ее  на небольшой площадке. Потом  забрались внутрь  и, наладив примус,  плотно поужинали, после чего забрались в спальные мешки и уснули.
       К побережью добрались на  исходе вторых суток. Поскольку  уже опускалась ночь,  и ориентироваться  стало затруднительно, расположились на ночлег  у отрога небольшой, покрытой редким кустарником сопки.   Снова установили палатку, затем, наломав смолистых веток, разожгли костер  и  впервые поели горячего.
       - Ежели  ночью  не запуржит, завтра будем на месте, -  убежденно сказал, Шелихов, прихлебывая  дегтярно черный чай   из  закопченной  кружки.   
       Утро над островом занялось погожее. На востоке заалела заря, небо очистилось от облаков, мороз стал слабее. Прогрев двигатели,  и  плотно позавтракав, путешественники погрузили вещи в машины и тронулись дальше. Теперь их путь лежал на юго-восток,  к бухте Трех Святителей,  где находилась фактория.
       К полудню, двигаясь по ледяному припаю  вдоль береговой черты, достигли замерзшей  бухты,  на одном из берегов которой  расположилась фактория. Она представляла собой несколько рубленных из лиственничных бревен построек  и была окружена земляным валом  с идущим поверху частоколом. Чуть в стороне, у поросшего лесом склона,   виднелся  небольшой, заваленный снегом поселок.
       На шум двигателей  вкатившихся в ворота машин, из здания фактории выскочили несколько человек с ружьями, а из селения прибежала целая толпа  перепуганных аборигенов.
       Однако, при виде появившегося из саней Шелихова   все успокоились и вскоре, скинув шубы и  отогревшись, гости  пили чай с брусникой  в  жарко натопленной горнице местного фактора*. Это был  пожилой рослый человек в поддевке, являвшийся правой рукой Шелихова  на побережье Аляски.
       - Ну, как дела, Клавдий Павлович? - поинтересовался  купец, опорожнив пятый стакан чаю  и утирая  расшитым полотенцем  вспотевший лоб.
       -  Бог миловал, батюшка, -  ответил тот, слегка поклонившись. - Осень была обильной на морского зверя  и рыбу. Торговлишка с инородцами тоже  идет неплохо. К весне  амбары будут полны   пушниной.
       - Что же, похвально, -  значительно качнул головой  Шелихов. - А теперь расскажи нам с господином  адмиралом, -  взглянул он на сидящего рядом Морева,  - про  ту россыпь, что вы нашли.  К слову, нет  ли у тебя оттуда образцов?
       - Отчего же, имеются, -  согласно ответил  фактор  и, встав с лавки, вышел в соседнюю комнату.
       Через минуту он  вернулся и положил перед хозяином небольшой, расшитый  бисером   кисет.   В нем оказался золотой песок и несколько крупных самородков.
       - Его мне привезли алеуты, -  начал свой рассказ  фактор, - наблюдая, как гости с интересом рассматривают  самородки.  Весной они нашли останки белого человека   в одной из долин, рядом с горячими ключами.  А при нем этот самый кисет. Вместе с ними я наведался в то место.   Человек был старателем и, судя по снаряжению, не наш.  Скорее всего, американец.  В последние годы они все чаще   наведываются сюда  на китобойных судах, а то и на  собачьих упряжках,  с материка.
       -  Отчего же  он умер?  - спросил Морев.
       -  Да Бог его знает, - пожал плечами фактор. - Может с голоду, а может и от чего другого.  Пороха к карабину у усопшего не было, да и припасов никаких мы у него не нашли.   А россыпь там  богатая.  Мой, не хочу. Я хоть и не рудознатец, но сразу это приметил, - наклонился к Шелихову рассказчик.
       -  Вот и будем мыть, -  взвесил кисет на руке Шелихов. - Господин Морев именно  для этого сюда  и  прибыл по повелению Государыни - императрицы. Ты, надеюсь это уразумел?  - строго взглянул   купец на фактора.
       - Как не уразуметь, батюшка?  - развел тот руками. - Вестимо, дело государево.
       - А далеко ли эти ключи?  -  стал раскуривать добытую из кармана трубку Морев.
       -  Да верст  двадцать от  фактории будет.  Это  если  напрямки, через сопки. А  коль по низу, то и все тридцать. Никак хотите наведаться туда?
       -  Непременно и в самое ближайшее время, -  окутался дымом Морев. - Проводника найдешь?
       -  А чего его искать? Сам пойду, если  хозяин позволит, - вопросительно взглянул фактор на Шелихова. Тот молча кивнул головой.
      На следующее утро, прихватив с собой недельный запас провизии,  выехали за ворота фактории. В передних санях,  рядом с механиком, завернувшись в волчью шубу, сидел  Рябоконь - так звали фактора.
      -  Давай ваше благородие  через эту долину, вон к тем горушкам, - указал он пальцем в сторону виднеющейся вдали скалистой гряды.
      Следуя одни за другими, сани  понеслись в белое пространство. Миновав  пологий, с редким ельником распадок, спустились вниз  и покатили по обширному замерзшему озеру, а  потом,  выехав на берег, двинулись вдоль  него на север - запад. Взгляд поражала девственная красота  и величие  открывавшегося справа ландшафта.   
       До самого горизонта  чернели густые леса, перемежающиеся  заснеженными горными хребтами, в долинах синели замерзшие реки и озера, над которыми  висел холодный шар солнца.
       - Насколько я вижу, здесь  очень ценные породы деревьев  -  сказал Морев, обращаясь к Шелихову.  - Таких  не встретишь в  средней полосе.
       -  Да, -  согласился  тот. - Природа Аляски неповторима, а ее богатства неисчерпаемы. 
       Через несколько часов  остановились  в неглубоком, распадке, по склону которого  весело журчал узкий незамерзающий поток,  а рядом  стояла  небольшая, крытая дерном хижина.
       -  Это одно из наших старых зимовий, - сказал  Рябоконь, - первым выбираясь из кабины. Срубили  лет десять назад.
       В низком  темном  помещении, с затянутым рыбьим пузырем окошком,  вдоль бревенчатых стен тянулись  нары,  в центре  стоял грубо сколоченный стол, а в торце располагался   очаг из дикого камня, со свисающей с потолка кованой цепью с крюком.
       Перетаскав в зимовье немудреные пожитки и прихватив ружья,  Рябоконь с двумя моряками отправились в лес за хворостом,  Ярцев  стал  копаться в двигателе одной из машин, а Шелихов  с Моревым, прихватив ведро и чайник,   отправились к ручью за водой.
Попробовав ее, Морев  удивился  - по вкусу она ничем не отличалась от боржома.
       -  Знатная водица, - сказал купец,  наблюдая его реакцию. - И весьма пользительная. От боли в суставах и других хвороб.
       -  Да,-  утер губы Морев. - Великолепная.
Их разговор  прервали несколько гулких выстрела со стороны леса.
       - А ну - ка, Александр Иванович, пойдем  обратно, - насторожился Шелихов, снимая с плеча  карабин и взводя курок.
Тревога оказалась напрасной.  Ходившие за хворостом  подстрелили двух громадных глухарей. 
       - Ну что же,  поедим свежатинки, -  довольно хмыкнул купец.  - Давай   Клавдий    их в котел, -  приказал он Рябоконю.
       Через полчаса, выпив спирту и похлебав душистого варева, снова погрузились в сани и тронулись в путь.  Теперь он пролегал  у подножия    скальной гряды, тянущейся  вдоль густого кедрового леса. 
       В самом ее конце, у замерзшего озера,  располагался  индейский поселок,  состоящий из двух десятков  бревенчатых, крытых  берестою  хижин и нескольких, поднятых над землею  амбаров. Рядом с хижинами возвышались резные столбы с изображениями божеств рода: ворона с багряными глазами, лягушки, кита и орла, а чуть в стороне, ближе к берегу, на  деревянных  жердях висели рыболовные сети  и чернели   бортами несколько лодок.
       На шум моторов, из дверей  ближайших домов выскочили несколько укутанных в меха женщин  и испуганно уставились на невиданные чудовища.
       -  Наверное,  все мужики  на охоте,  - сказал,  выбираясь из  кабины  фактор, и направился к  неподвижно застывшей группе.  Затем, подкрепляя слова жестикуляцией, он что-то сказал,  и одна из женщин, молодая индианка в отороченной  собольим мехом красной одежде,  пригласила гостей  в  самую большую хижину.
       Там, у жарко пылающего очага, на  ложе из бобровых шкур, сладко всхрапывая и пуская слюни, спал  рослый детина, одетый в расшитые бисером кожаные   рубаху и штаны.
       -  Местный тайон,  то бишь начальник рода, -  сказал Шелихов, обращаясь к Мореву.  - Не иначе пьян, скотина. Клавдий, разбуди - ка  его.
       Нагнувшись к спящему, фактор стал трясти того за плечо, и детина открыл мутные глаза. Что-то пробормотав, он уставился на гостей, а затем, узнав фактора, живо вскочил  и радостно облапил того за плечи.
       - Признал  кормильца, - хмыкнул Шелихов.
       Поговорив с тайоном  на языке индейцев, Рябоконь сообщил, что  все мужчины рода отправились на медвежью охоту и ожидаются к вечеру, а пока хозяин предлагает перекусить.
       -  Ну что ж, не откажемся, -  благодушно кивнул головой Шелихов.
       Тайон что-то приказал   женщине в красном, и та  беззвучно исчезла  за дверью.
       Через несколько минут,  сняв верхнюю одежду  и усевшись  на  шкурах,   гости   отведали  поданную индианками на деревянных блюдах  жареную лосятину и истекающую   соком  отварную семгу.
       После трапезы, по предложению  тайона, которого звали Унанган,  все отправились в  ближайший  амбар. Он был наполовину заполнен  связками    собольих,  песцовых и  бобровых шкурок, матово искрящихся в  полумраке. Здесь же, у стены, были сложены  несколько десятков моржовых бивней.
       -  Скажи  ему, - обратился Шелихов к Рябоконю, ткнув пальцем в индейца, - чтобы    все это доставил  в факторию. Мы дадим хорошую цену.
Выслушав  Рябоконя, Унанган  радостно закивал головой и что-то ответил.
       - Он согласен, - перевел фактор.
       Остаток дня  и ночь решили провести в поселке, а утром отправиться  к ключам. Идти туда следовало на лыжах,  которые предусмотрительно были захвачены с собой.
       Вечером, когда в небе зажглись первые звезды, вернулись охотники. Они добыли  медведя и лося,  мясо которых  привезли на   собачьих упряжках, а также  нескольких соболей и рысь.   По этому случаю был устроен праздник.
       Перед хижинами развели  огромный костер, на котором  в котлах варилось мясо, шаман рода облачился в  шкуру убитого медведя  и  стал исполнять ритуальный танец, а воины,  окружив его, потрясать копьями и издавать гортанные крики.
       - Эко развеселились, нехристи, -  сказал Шелихов, обращаясь к Мореву. - Вам доводилось такое видеть?
       - Нет, - ответил тот, с интересом наблюдая за индейцами.
       Праздник, сопровождавшийся танцами и разноголосым  пением под гулкие удары бубна,  продолжался до поздней ночи, а когда котлы опустели, все отправились спать.
Гостей поместили в одной из хижин, где они уютно расположились на мягких   шкурах.
       Рано утром, когда над сопками занялся рассвет, наскоро выпив плиточного чаю с юколой,  Шелихов, Рябоконь и Морев, двинулись в путь. Впереди шел Унанган, пожелавший сопроводить гостей.  Под широкими камусовыми лыжами  пронзительно скрипел снег, в лесу от мороза трещали деревья, где-то тоскливо кричала  птица.
       Первую остановку сделали в полдень, миновав лесистый хребет и спустившись в долину. У отвесно уходящей вверх гранитной стены  развели костер и, набив  снегом   котелок с чайником, повесили их над огнем. 
       Пока спутники варили мясо и заваривали чай, индеец  снял с плеч лук и  исчез в лесу.  Вскоре он вернулся  с двумя белками и  ловко снял с них шкурки.     Затем извлек из тушек желудки  и, насадив их  на  прутья, принялся жарить.
       - Неужели это можно есть?  -  с сомнением взглянул Морев на Шелихова.
       - А почему нет? -  ответил тот. - Зимой белки питаются запасенными с осени грибами и орехами. И поверьте мне, это стоит попробовать.
       Купец оказался прав. Протянутый   Унанганом  Мореву подрумяненный желудок, оказался  необычайно вкусным.
       - Ну  и как?  -  поинтересовался Шелихов, с аппетитом уплетая второй.
       - Нет слов, -  ответил Морев. - Настоящий деликатес. 
       Основательно подкрепившись и выкурив по трубке, снова встали на лыжи и двинулись дальше. 
       К вечеру, когда белесый шар солнца стал клониться к западу, вышли  к ключам.   Они располагались  на плоской, подернутой паром низменности,  питая собой  небольшую, струящуюся между  замшелыми валунами речку. В воздухе чувствовалось влажное тепло и легкий запах серы.
       - Вот и добрались, - сказал  Рябоконь, сняв с головы лисий малахай и утирая   лицо.
А  Морев  направившись к ближайшему ключу, сунул в него руку и  тут же отдернул.    Вода оказалась горячей.
       - Таких источников  здесь  немало, - сказал, внимательно озирая окрестности Шелихов. - Мы в них как-то  даже мясо варили.  Клавдий, а  где балаган  того  старателя, что вы нашли?  - обратился он к фактору. - Смеркается, пора устраиваться на ночлег.
       - Да вон там, у обрыва, - указал рукой фактор в сторону расположенного неподалеку распадка.  На его поросшем елями склоне  виднелась небольшая, наполовину врытая в землю хижина. В ней оказались  узкие нары из жердей,    сложенный из небольших камней очаг, а также  стоящие в углу ржавая лопата и промывочный лоток.
       -  Небогато, -  хмыкнул Шелихов, - снимая котомку и присаживаясь на нары. - А где похоронили того бедолагу?
       - Да тут, неподалеку, - кивнул Рябоконь в сторону леса.
       -  И с чего вы решили, что он американец?
       - А вот, - ткнул фактор пальцем в одно из бревен  над дверью. Там, едва различимо,  виднелась  вырезанная ножом надпись.
       -  «Майкл Смит. Калифорния», - прочел, подойдя  к стене  Шелихов. -  Далековато, однако, забрался,   этот Смит, - буркнул  он.
       Проветрив  помещение,  набрали в лесу хвороста  и растопили очаг. Затем нарубили сосновых лап и, устлав ими  земляной пол, расположились на ночевку.
       Поутру, захватив из саней необходимые инструменты, все отправились к ключам. Миновав несколько,  подошли к истоку реки,   двинулись вдоль нее  и  через пару сотен метров наткнулись на остатки шурфа.
       - Вот тут он, по - видимому, и мыл золотишко, - сказал фактор, указывая на  оплывший, покрытый наледью небольшой отвал.   
       Взяв из рук  одного из матросов  лоток, он вошел  в тихо струящуюся воду,   зачерпнул в него  глинистого песка  и осторожно стал промывать его. Вскоре  на  дне лотка остался тонкий слой рыжеватого налета, в котором что-то блеснуло.
       - Есть, однако!  - радостно  крякнул Рябоконь и осторожно  взял в пальцы небольшой самородок. -  Золотника два будет, -  протянул он находку Шелихову.
       - Пожалуй, - пробормотал тот, внимательно осмотрев  самородок и передав его Мореву. - А ну давай еще. 
       Вторая промывка ничего не дала, а при третьей  в лотке обнаружились еще два, примерно такого же размера.  Двигаясь вдоль по течению, вся группа вскоре подошла к  весело звенящему перекату, где у одного из гранитных валунов, оказалась целая россыпь.
       - Судя по всему, здесь можно организовать прииск, - сказал Морев, обращаясь к Шелихову.
       - Да согласился тот. Золота  тут немеряно. 
       После этого, наметив места для закладки шурфов  и будущих построек,  все вернулись в хижину и стали собираться в обратный путь.
       Доставленные    образцы  произвели на Якоби  самое благоприятное впечатление  и с этого дня  началась подготовка  к  предстоящим  работам.
       По приказу генерал-губернатора,  в  Большерецком и Верхнем  острогах  была отобрана сотня знающих старательское дело каторжников, которых весной доставили в Охотск и до времени поместили в острог. А  как только  море очистилось ото льда, их погрузили в трюмы двух кораблей  и в сопровождении «Левиафана», отправили на Кадьяк.
       Вскоре на острове застучали топоры  и на берегу дотоле неизвестно реки, вырос  прииск, названный  именем светлейшего.  Моряки «Левиафана» приняли самое активное участие в его строительстве,  и вскоре  прииск заработал.
       По настоятельному требованию Морева, каторжники были освобождены от цепей, им усилили питание, что немедленно сказалось на выработке. 
       В трудах и заботах  пролетел  год, а следующей весной зашедший   в Охотск  пакетбот доставил  туда известие о кончине светлейшего. Помимо этого, находившимся на судне фельдъегерем, Мореву было вручено письмо Императрицы,  которым  «Левиафану» предписывалось  оставаться на  Камчатке до особого распоряжения.
       Когда он ознакомил с его содержанием  заместителя и старпома, те  помрачнели.
       - Да, мавр сделал свое дело, мавр может уходить, -  горько сказал Сокуров. - Не думал я, что  за все  нами сделанное будет такая благодарность.
       - И что будем делать, Александр Иванович?  - сказал Круглов. - Может все-таки вернемся?
       -  Исключено, - жестко ответил Морев. - Будем ждать.
       Когда  команде стало известно о  повелении Императрицы,  многие, как и следовало ожидать, возмутились. 
После  блистательной столицы, служба в забытом богом краю никого не прельщала. 
       Однако Морев настоял на своем,  и постепенно страсти улеглись. Этому способствовали  наступившее лето,  чудная природа  и искреннее радушие  жителей Охотска. Узнав, что «Левиафан» задержится  здесь на неопределенное время,  Якоби приказал  выстроить для его команды  несколько домов  и  вскоре  экипаж получил вполне комфортабельное жилье на берегу. 
       Не остались в долгу и моряки.
       Вместе с обывателями и солдатами гарнизона, они  возвели на ближайшей к городу реке плотину  и, под руководством механика, занялись сооружением  первой в этих местах электростанции. Кроме того, в мастерской флотилии  была  изготовлена и установлена на одном из пакетботов, очередная паровая машина, работающая на дизтопливе, которое стали производить из отысканной неподалеку нефти.   Вскоре судно стало выполнять регулярные рейсы между  материком и  островом  Кадьяк,  обеспечивая бесперебойную работу прииска.
       А в перерывах между ними, часть команды крейсера, под руководством  Лобанова   и   нескольких охотников-промысловиков,  занимались добычей  моржей и  каланов, посещая их  многочисленные лежбища  на побережье.
       Минуло еще  два года, а в начале третьего в Охотск  пришло известие о кончине  Императрицы  и восшествии на престол  Павла.
       По этому поводу  в Охотске был отслужен молебен, после которого, посовещавшись с  Якоби и  старшими офицерами крейсера, Морев принял решение возвращаться в Санкт-Петербург.
       Командой крейсера оно было  воспринято с  воодушевлением и все занялись подготовкой к походу.
       В первых числах мая, проверив все необходимые механизмы и введя в действие  заглушенный реактор,    «Левиафан» вышел в море. Помимо необходимого для плавания продовольствия, в его  трюме покоились три тонны  кадьякского золота, а также несколько сотен моржовых бивней  и  тысяча шкур каланов.
       - Интересно, как нас встретит новый самодержец? -  провожая взглядом исчезающий за кормой Охотск, - сказал Сокуров.  - Судя по  тому, что мы знаем из истории, сейчас следует ждать перемен.
       - Да, - кивнул головой,  стоящий рядом Морев. - И, причем, не в лучшую сторону.
       - А может нам  упредить нового Императора, о том, что его ждет?  - выдержав паузу, - вопросительно взглянул на  него заместитель.
       - Я думаю, пока этого делать не стоит, - ответил Морев. - Пусть  все идет своим чередом.
       - Ну что же, пусть будет так, - вздохнув, согласился  Сокуров.
       За спиной ровно гудели могучие турбины...