И танки наши быстры!

НА ФОТО: Обездвиженный тяжёлый советский танк КВ-2 на северо-западном направлении осматривают германские солдаты. Печально, но факт: большинство этих прекрасно вооружённых (152-мм гаубица) и бронированных (корпус - 75 мм, башня - 100 мм) машин вышла из строя по причине коробки передач,ненадёжности тормозных лент и прочих дефектов. Кроме того при попытках стрелять бетонобойными снарядами, обнаруживалась слишком сильная начальная скорость выстрела - башенный погон деформировался. Были ли эти "случайности" сознательным вредимтельством или списать их на "загадку" русской души...

   «Кадры решают всё». ( И.В. Сталин.)

АВТОРЫ: СТАНИСЛАВ И ЮЛИЯ ГРАФОВЫ.

ВСТУПЛЕНИЕ: В начале войны под Дубно произошло небольшое танковой сражение - части 8-го мехкорпуса генерала Д.И. Рябышева  наголову разбили 11-ю танковую дивизию 1-й танковой группы, нанесли чувствительные потери 16-й танковой дивизии. Почти на неделю на этом участке была парализована танковая и прочая активность противника. Но кто знает об этом сражении теперь, когда наших бойцов и командиров принято выставлять неумёхами, трясущимися при упоминании имени Сталина и НКВД?


1.И ТАНКИ НАШИ БЫСТРЫ!

   Давайте поговорим о той великой и страшной войне, что разразилась 22 июня 1941 года. Перенесёмся в этот трагический для каждого россиянина день. В 3-40 на гарнизон брестской крепости, что на правом береге Буга, пограничные заставы вдоль советско-германской границы, на советские города Брест, Минск и Киев, вздрогнули от ударов. На них обрушились сотни бомб, снарядов и мин. В последнем случае – не только простых, выстреливаемых из миномётов с круглой опорной плитой. По советским погранзаставам и регулярным частям громыхнули, издавая «ослиный вой», установки реактивного огня «небелверфел», известные нам как шестиствольные миномёты. Они были запущены в производство незадолго до войны неким инженером Вернером фон Брауном. Наши рективные установки залпового огня «БМ-13» только запускали в массовое производство. Исключительно по инициативе и воле маршала СССР Климента Ефремовича Ворошилова. Ему после расстрела товарища Тухачевского пришлось разгребать многие его дела. В том числе и загубленный проект – Газодинамическая лаборатория, где Михаил Николаевич  с 1928 года не мог успешно провести ни одно полигонное испытание. Не создал ни одного «перспективного образца». Зато вбухал огромные средства! А «тупой» Климент Ефремович с 1939 года наладил выпуск и самих установок, и 132-мм осколочно-фугасных реактивных снарядов «М-13». В итоге – в 1941 году, под Оршой, батарея  БМ-13 нанесла тяжёлые потери германской танковой части. Причём, с безопасной дистанции. Дело в том, что радиус стрельбы германского аналога -  всего три километра…

    Кстати, первая информация об  установках реактивного огня в третьем рейхе в 30-х пришла в советский центр именно от Вили Леманна, что значился в советских агентурных досье как «Брайтенбах».

    Но ближе к теме. Как проходили первые бои на границе? Ведь у РККА – огромное превосходство в танках, авиации, артиллерии? Чего ж мы так-то сплоховали?

    Пишет известный нам Карелл-Шмидт:

    «24 июня в 13.30 Рейнгардт (командир 41-го танкового корпуса группы армий «Север», что стажировался в Академии им. Фрунзе в 20-х  - Авт.) прибыл на КП 1-й танковой дивизии с известием о том, что на пути к Западной Двине 6-я танковая дивизия столкнулась с мощной бронетехникой противника к востоку от Расейняй на Дубисе и ведёт тяжёлые бои. Свыше 100 тяжёлых советских танков подтянулись с востока навстречу 41-му  танковому корпусу и вошли в боевое соприкосновение с 6-й танковой дивизией генерала Ландграфа.  В тот момент  никто не подозревал, что Расеняю суждено вписать своё имя в книгу военной истории. Здесь, далеко от головных колонн наступление танкового корпуса Манштейна, у немцев на северном направлении впервые создалась критическая ситуация.

   В связи с этим 1-я танковая дивизия поспешила на выручку 6-й. С большим трудом танки продвигались вперёд по песчаной и заболоченной местности. То и дело завязывались ожесточённые схватки, а наутро танкисты были подняты по тревоге. Советские танки, среди которых находились и тяжёлые смяли 2-й батальон 113-го стрелкового полка. Ни пехотные противотанковые орудия, ни пушки истребителей танков и немецких танков не могли пробить броню вражеских чудовищ. Чтобы остановить противника, немцам пришлось вести огонь прямой наводкой с самых коротких дистанций. Только маневренность танков и боевой опыт немецких экипажей позволили им справиться с неприятельскими тяжеловесами. Используя все свои знания и наработки, а также эффективную радиосвязь, немецкие танкисты сумели отбросить врага на три-четыре километра.

   Советские танки, столь внушительно «представившиеся» немцам, принадлежали к совершенно незнакомому им семейству КВ (Клим Ворошилов) – КВ-1 и КВ-2, весившие, соответственно, 43 и 52 тонны.

   Вот отчёт о бое, который вела с этими машинами тюрингская 1-я танковая дивизия:

  « КВ-1 и КВ-2, с которыми мы повстречались здесь впервые, представляли собой нечто невиданное! Наши роты открыли огонь примерно с 800 метров, но безрезультатно. Расстояние сократилось, при этом противник приближался к нам, не проявляя никакого беспокойства. Скоро нас разделяло от 50 до 100 метров. Ожесточённая артиллерийская дуэль не принесла немцам никакого успеха. Русские танки продолжали наступать как ни в чём не бывало, а бронебойные снаряды просто отскакивали от них. Таким образом, сложилась тревожная ситуация, когда русские танки шли прямо через позиции 1-го танкового полка на нашу пехоту и в наш тыл. Наш танковый полк, сделав полный разворот, поспешил за КВ-1 и КВ-2, следуя едва ли не в одном строю с ними. В процессе боя, применив специальные боеприпасы, нам удалось лишить хода некоторые из них с очень короткой дистанции – от 30 до 60 метров. Затем была организована контратака и русских удалось отбросить. В районе Восилискаса был создан оборонительный рубеж. Бои продолжались».


   Вот что пишет о боях с 2-й танковой дивизией командующий 41-м моторизованным армейским корпусом в составе 3-й танковой группы Рейнгардт:

   «Примерно сотня наших танков, из которых около трети было Pz.Kpfw.IV, заняли исходные позиции для нанесения контрудара. Часть наших сил должна была наступать по фронту, но большинство танков должны были обойти противника и ударить с флангов. С трех сторон мы вели огонь по железным монстрам русских, но все было тщетно. Русские же, напротив, вели результативный огонь. После долгого боя нам пришлось отступить, чтобы избежать полного разгрома. Эшелонированные по фронту и в глубину русские гиганты подходили все ближе и ближе. Один из них приблизился к нашему танку, безнадежно увязшему в болотистом пруду. Безо всякого колебания черный монстр проехался по танку и вдавил его гусеницами в грязь. В этот момент прибыла 150-мм гаубица. Пока командир артиллеристов предупреждал о приближении танков противника, орудие открыло огонь, но опять-таки безрезультатно».


   Насчёт «полного разгрома» – следует ли это понимать так,  что 1-я тюрингская панцерная дивизия потеряла более половины своих панцеров? Похоже, что да. К тому же примечательная подробность: про германский танк, «безнадёжно увязший в болотистом пруду». На большинстве панцеров стоял карбюратный двигатель «Майбах» фирмы БМВ, 300 л/с. Похоже, он не справился с «болотистым прудом».

   Кроме того, чтобы читателю было понятно: гаубица стреляет осколочно-фугасными боеприпасами. С помощью специального ключа взрыватель снаряда можно переустановить на фугасный взрыв что даёт возможность разрушать земляные, каменные, а также бетонные сооружения. Но даже фагасный взрыв не способен, да ещё с приличной дистанции, проломить 45 -75 мм броню. Другое дело, что от попадания 120-мм снаряда в корпус танка выходил из строя прицел, экипаж мог получить серьёздную контузию и даже ранения от микроосколков, могло заклинить или вовсе сорвать башню (если стрельба происходила с близкого расстояния), оборвать гусеничную ленту.

   В своих воспоминаниях командир 8-го мехкорпуса Д.И.Рябышев также описывает «избиение» германских панцеров в первые дни войны:

«…Наши танкисты и пехотинцы не дрогнули. На центральном участке все атаки были отбиты с большими потерями для врага. Но и сами танкисты понесли серьезный урон от огня тяжелой артиллерии (!!!-Авторы). А вот на левом фланге, где мы меньше всего ожидали сильного удара, так как надеялись на соседа (15-й мехкорпус), противник овладел инициативой. Дело в том, что 15-го мехкорпуса (того, что действовал под Расенаем – Авторы) там не оказалось, и мне очень дорого обошелся этот просчет. К счастью, наши стрелки, хотя и понесли серьезные потери, отбили атаку фашистской пехоты. Танки же немцев (до 40 машин) прорвались в глубь нашей обороны. Они с ходу раздавили одну нашу батарею и ринулись к командному пункту 12-й танковой дивизии. Положение сложилось серьезное. Генерал Т. А. Мишанин быстро выделил из своего резерва три танка КВ, четыре танка Т-34 и приказал танкистам уничтожить прорвавшегося врага. На помощь этой семерке я направил три танка КВ, находившиеся на командном пункте корпуса. В тылу нашей обороны завязался танковый бой. Я наблюдал, как фашистские танки с черными крестами метались между нашими громадными КВ, ища спасения. Они пытались маневрировать, чтобы получить возможность стрелять в слабую боковую броню. Но и это не помогло: КВ и Т-34 сноровисто расстреливали из своих 76-мм пушек вражеские танки.

   Среди многих героев этого боя запомнился механик-водитель танка Т-34 сержант М. А. Шмаков. Я знал его с довоенного времени. На танкодроме он старательно изучал искусство вождения танка в сложных условиях пересеченной местности, стрельбу с ходу и с коротких остановок. Все это пригодилось. В бою сержант Шмаков действовал бесстрашно и тактически грамотно, экипаж танка уничтожил благодаря этому около десятка вражеских танков. Так же смело и умело действовал Михаил Александрович Шмаков и в других боях. За героические подвиги он был представлен к званию Героя Советского Союза.
Таким образом, шесть КВ и четыре Т-34 уничтожили все 40 немецких танков, а сами не понесли потерь. Атака врага на этом участке была отражена».

ВЫВОДЫ:Как видим, здесь противнику не помогли даже специальные боеприпасы. Возможно, в боекопмпекте данных панцеров их не было. Или выучка советских танкистов оказалось напорядок выше, что также не исключено.

   Другой эпизод, описанный Рябышевым:

«…29 июня в первой половине дня я на танке Т-34 выехал на командный пункт 7-й мотодивизии, где гитлеровцы наиболее активно вели наступление. В это время до 20 танков противника прорвались в глубь нашего расположения и завязали бой. Мой танк угодил в гущу немецких машин. Вижу, справа в метрах 100 немецкий Т-III наводит пушку на наш танк. Но экипаж уже раньше меня заметил это и упредил врага, с первого выстрела подбив его. Вся эта группа немецких танков была полностью уничтожена. Но и наши танкисты понесли значительные потери».

   Конечно, трудно предположить, что одна «тридцатьчетвёрка» Рябышева могла уничтожить все 20 панцеров. Тем более, если помимо PzIII  среди них имелся хотя бы один PzIV, оснащённый 24-калибровой 75-мм пушкой. Зайдя Т-34 в хвост, сей панцер мог повредить ему двигатель. В конце-концов, даже из 37-мм пушки PzIII,  ведя огонь со 100 метров, можно было заклинить поворотный механизм башни, пробить 30 мм броню маски, в которой размещалась 76-мм пушка Л-11, перебить гусеницы. Кроме того, имевшиеся в БК гитлеровских панцеров подкалиберные снаряды (Pz.Gr.39) с расстояния 100 метров прошивали 100 мм броню, тогда как бронелисты легендарной машины М.Кошкина были всего 45 мм. Другое дело, что наклон брони  Т-34 под углом в 60-400  приводил к соскальзыванию вражеских снарядов, т.е. к рикошету. Что же касается психологического фактора, то гитлеровские танкисты, как и артиллеристы и пехотинцы были близки к шоку.

   Гораздо интереснее танковые поединки в описании Н.К.Попеля, что возглавил подвижную группу танкового авангарда 8-го мехкорпуса и с ходу атаковал врага:

«Немецких танков перед нами что-то около пятидесяти. У Волкова и комбатов получается примерно такая же цифра. Танки (это теперь видно) средние — Рz.III и Рz.IV.

Хочется сразу собрать воедино все, что читал и слышал об этих системах. Каковы-то на деле их боевые свойства?

В первую минуту интерес к малознакомым машинам сильнее других чувств. Но танки сами напоминают, что мы не на учениях. С дальней дистанции, с коротких остановок они открывают беглый огонь по берегу.

Зачем это?

Видимо, опять все та же ставка на испуг, тактика мотоцикла без глушителя и ночного марша с включенными фарами.
 
— Не стрелять, себя не обнаруживать, — приказывает Волков.

Не дождавшись нашего ответа, немцы продолжают марш. Потом снова останавливаются и снова бьют. Мы уже различаем поворот башни, обращенные в нашу сторону стволы. Врагу не откажешь в слаженности, четкости. Команды исполняются быстро, единообразно.

Расстояние между нами и танками противника метров восемьсот. Гитлеровцы разворачиваются в боевые порядки и устремляются по полю на наш левый фланг. Кажется, именно на нашу "тридцатьчетверку" наползает лавина. От Головкина и Шевченко немецкие машины скрыты высокой рожью. Они ничего не видят, но чувствуют недоброе и волнуются. Коровкину, наоборот, все открыто. Он вопрошающе смотрит на меня, хватает за руку. В наушниках звучат обращенные к Волкову голоса комбатов:

— Разрешите огонь!

— Чего ждем?

Волков неумолим:

— Без приказа не стрелять!

Я делаю запрещающий знак Коровкину. Вдруг в шлемофоне чей-то незнакомый голос с начальственно недовольной интонацией:

— Волков! Почему застряли? Доложите обстановку.
 
Догадываюсь, это генерал Мишанин. Ведь никто, кроме нас, не знает о немецких танках, не видит их. Зато мы уже ясно различаем черно-белые кресты и мелькающие траки движущихся гусениц.

В перекрестье ловлю одну из вражеских машин и не выпускаю ее.
Команда Волкова и грохот выстрелов сливаются воедино. Коровкин, не ожидая приказа, загоняет новый снаряд.

Немецкие машины остановились. Мы бьем опять и опять. Но явственно, совершенно явственно я вижу, как наш снаряд чиркнул по лобовому щиту, подобно спичке об отсыревший коробок, высек искру, и только.

Значит, и наши пушки бессильны против лобовой брони.
 
— Бить по бортам, двигателю, корме! — кричу я в микрофон и слышу в наушники, как Волков дублирует меня.
 
В этот момент противник как раз подставил борта под стволы наших правофланговых рот. И вот уже горит одна машина, другая... В раскаленном безветренном воздухе отвесно поднимаются столбы дыма и обесцвеченного солнцем пламени.
 
Гитлеровцы меняют направление своей атаки. Но теперь мы, левофланговые, легко ловим на перекрестье телескопического прицела меченые крестами борта их танков.
 
— Давай, Павел!
 
Коровкин меня не слышит, его нет нужды подгонять. Но я не могу сдержаться:

— Давай, Павел!

Среди горящего впереди десятка ненавистных машин есть наверняка и подбитая нами. Ненавистны именно машины. Каждая из них воспринимается как нечто живое, индивидуальное. О людях, укрывшихся за броней, мы сейчас не думаем.

Надо, чтобы горело не десять, а двадцать, тридцать машин. Меняем позицию и снова бьем.

Немцы немного оправились от первых наших внезапных залпов. Им на помощь пришли орудия, стоящие на закрытых позициях где-то за лесом, а также противотанковые пушки с окраин Лешнева. Сотни черных султанов взмывают и исчезают над ржаным полем.
Вдруг перехватило дыхание. Заложило уши. Так случается, когда самолет попадает в воздушную яму. "Тридцатьчетверка" словно поднялась на крыльях и плавно опустилась на землю. Чуть рассеялось облако, и на месте стоявшего рядом танка я увидел дымящийся корпус. Вражеский снаряд угодил в боекомплект...»

   В повествовании Николая Кирилловича интересно всё. Во-первых, попадания в лобовой бронелист (17-30 мм) PzIII  и PzIV  из 76-мм пушек Л-11 не причиняют панцерам вреда. Это могло происходить только по двум причинам: либо бронебойные снаряды были бракованные, либо их не было в БК. А осколочно-фугасными выстрелами можно было с расстояния 100 метров пробить кормовой бронелист панцеров, что был 15-17 мм. Кроме того «тридцатьчетвёрка» в конце отрывка была поражена вражеским снарядом 37-мм или 75-мм, что привело к взрыву боекомплекта. Скорее всего, вражеский наводчик использовал подкалиберный снаряд, либо выбрал другие уязвимые места, о которых пойдёт речь далее. Если только танк не стал жертвой снаряда из 105-мм гаубицы.

    Стоит обратить внимание на тактику советских танкистов. Вместо атаки лоб в лоб, они выбрали тактику огня из засады. Причём, танки поделили на лефофланговые и правофланговые. Вражеские машины, не видя все наши танки, атакуют лишь «видимую часть айсберга». В результате – попадают под губительный фланговый огонь.  Отметим, что именно так действовали сами немцы. В данном случае, панцерваффе попали впросак, что и решило исход сражения.

   Интересно также, почему Попель так тягостно вспоминает все известные ему данные о вражеских боевых машинах. Ведь накануне как танкистов, так и артиллеристов обязаны были познакомить с ТТХ вражеской бронетехники. Стало быть, не познакомили? Хотя решение исходило из Генерального штаба, а указание готовить полевые позиции, маскировать технику и быть готовыми к активным действиям поступило от Ставки верховного командования ещё за месяц.

   Но вернёмся к теме. А ведь танки КВ и Т-34, как уже говорилось,  были продемонстрированы широкой публике на параде 1 мая 1941 года! И представители германской военной миссии могли сфотографировать их, а затем переслать снимки в Абвершталле (штаб-квартиру военной разведки и контрразведки). А там, в свою очередь, могли бы припомнить разработки германского конструктора Гроте, что привозил в 30-х в Советскую Россию свой опытный образец танка (Танк Гроте), у которого бронелисты в 30 мм были скошены под углом 300 от проникновения снарядов.
 
    Казалось бы, странная вещь! Русские танки мощнее германских. Самые мощные панцеры, PzIII и  PzIV, с бронированием в 15-17 мм, с запасом хода 300 км и скоростью 40 км/час (по шоссе), первый из которых вооружён 37-мм коротким или 50-мм длинным орудием, а второй – коротким 75-мм, не в состоянии тягаться с нашими «коробочками»!   Самоходки также не идут ни в какое сравнение с их пусть и длинноствольными, но 47-мм пушками. А у недавно поступившей на вооружение «штурмгещюц» (StuG III) с приличным , 50-60 мм лобовым бронированием и 30  мм по корпусу, орудие 75-мм, но – предельно короткое. А именно: 5-калибровое. Будто спиленное у основания канала ствола.  У КВ-1 лобовое бронирование –120 мм, у КВ-2 – 80 мм. Вооружение: первый оснащён 152,4-мм гаубицей, второй 24-калибровой пушкой в 76-мм. Но… Неужто лихо брешет зарвавшийся эсэсманн? Но в составе действующего в направлении Расейняй 3-го мехкорпуса действительно состояли КВ-1 и КВ-2. Так в чём же дело? Почему «немецкие танкисты сумели отбросить врага на три-четыре километра»?

    Я не зря привёл описание боя на направлении Рассенай, а также Броды-Дубно столь дотошно и подробно. Читатель, ты не обратил внимание на одну странность в повествовании? С германской стороны под Рассенаем кроме 1-й танковой дивизии действует 113-й стрелковый полк. А с нашей? Ага… С нашей – одни лишь чудо-танки. С чудовищной толщины бронёй. С огромными башнями и крупнокалиберными орудиями, бросающими на приличную дистанцию осколочно-фугасные и бронебойные (КВ-2), а также бетонобойные (КВ-1) снаряды. 

   Они кажутся неуязвимыми и страшными. Но это – на первый взгляд. Недаром Карел- Шмидт рапортует: «немцам пришлось вести огонь прямой наводкой с самых коротких дистанций». Что называется – в упор. По смотровым щелям, в стык башен с корпусом, в вентиляционные отверстия сквозь тонкие листы бронештор, а также по бензобакам. В последних,  правда, плескалась соляра, а не высокооктановый, вспыхивающий как коробка спичек бензин. Но, танк без топлива, известное дело – «и ни туды, и ни сюды»! Потеряв «смятым» 2-й батальон 113-го стрелкового полка (по сути дела, уничтоженным полностью!), германские танкисты, по их собственному признанию, лишь обездвижили некоторых «монстров». Кстати, движение в одном с ними строю, что могло показаться смешным и даже нереальным, только подтверждает нашу версию. Наши ребята-танкисты наступали на своих огромных, вроде бы неуязвимых машинах без поддержки своей пехоты, без поддержки своей артиллерии, без поддержки своей авиации, без поддержки своих ремонтных, сапёрных и снабженческих подразделений. 
 
   Они наступали совершенно одни. Без должного взаимодействия всех родов войск, согласно Полевому Уставу РККА от 1938 года (ПУ-38). Стало быть, в прямом нарушении его основных статей и параграфов. А оные, замечу, гласили применительно к танкам БТ,  что в бою  разделялись на три группы:
 
«1. Группа непосредственного сопровождения пехоты (конницы), которая всегда действует в тесной зрительной связи с поддерживаемой пехотой (конницей); ее основные задачи: 1) проделывание проходов в проволочных заграждениях и 2) подавление или уничтожение на всем пути наступления пехоты (конницы) всех огневых точек и живой силы, задерживающих продвижение поддерживаемой пехоты (конницы), примерно с дистанции прямого выстрела (300—600 м).
 
2. Группа дальнего сопровождения пехоты (конницы) действует в тактической и огневой связи с поддерживаемой пехотой (конницей); ее основные задачи: 1) подавление и уничтожение огневых средств, в первую очередь пулеметных батарей, расположенных в глубине обороны на обратных скатах и препятствующих своим огнем продвижению пехоты с дальних дистанций (2—3 км); 2) уничтожение противотанковых пушек и батарей в целях собственной самозащиты и открытия свободного пути идущим за нею танковым группам.

3. Группа атаки дальних целей, находясь в тактическом взаимодействии со всем боевым порядком данного соединения, действует в глубине обороны противника; ее основные задачи: 1) подавление и уничтожение артиллерийских батарей для открытия свободного пути следующей за ней пехоте и остальным группам танков, а также в целях собственной самозащиты; 2) расстройство и уничтожение крупных резервов, штабов, узлов связи и тылов противника в целях парализования всех средств управления обороной и пресечения возможностей нанесения контрударов из глубины по продвигающейся пехоте». (Громыченко А. Очерки тактики танковых частей. М.: Государственное военное издательство, 1935. С. 101.)
 
    Всё продумано. Никаких неучтённых моментов. Но… В 1941  году  РККА остаётся без танковых бригад непосредственной поддержки пехоты (ННП). Их почему-то спешно расформировывает начальник Автобронетанкового управления генерал Г.Жуков. Это – одна из многочисленных загадок предвоенного периода. Он вводит новую единицу –  30  механизированных корпусов. «В 1941-м одинаковые по организации мехкорпуса впрягали в одну упряжку «коня и трепетную лань». Т-26, предназначавшийся для непосредственной поддержки пехоты, оказывался в одной оргструктуре с быстроходными БТ. 348 БТ, 63 Т-37/38, 52 химических ОТ-26 (так назывались огнемётные танки, у которых вместо орудия в башне был оборудован раструб для выброса воспламеняющейся смеси – АВТОРЫ)», - пишет об этом Алексей Исаев в своём исследовании «Большая ложь маленького человека». Дело в том, что в структуре мехкорпусов появляются так называемые отдельные тяжёлые танковые полки прорыва в составе 214 человек и 21 танка КВ.  Такое новшество мотивируется высокими потерями в ходе советско-финской «зимней» войны в январе-феврале 1941 года. И  БТ, и Т-26, и Т-28 оказались без поддержки пехоты легко уязвимы для 37-мм противотанковых пушек. Для бутылок с горючим, коими их забрасывала финская пехота. Вот и решили создать «монстров», коим не страшны снаряды. Обладающие толстой бронёй, но сравнительно медленной (по сравнению с БТ) скоростью, они сковывают остальные танки на марше и в бою. К ним вынуждены по ходу пристраиваться все остальные «коробочки». Здесь как будто тоже был найден выход – насытить мехкорпуса в довесок скоростными Т-34/76. Вооружённых 20-калибровыми 76-мм пушками. Броня у них была потоньше, 45 мм, но покатая. Как на корпусе, так и на башне. Снаряды 37 мм и 50 мм должны были, рикошетя, уходить «свечкой» в небо.

     Правда, ещё раньше, в 1939 году, начальник Автобронетанкового управления (АБТУ) генерал армии Д.Павлов расформировал имеющиеся тогда в наличии 4 механизированных корпуса, сформированные ещё Тухачевским, где личный состав моторизованных дивизий составлял всего 5-7 тыс. человек, а из всей артиллерии преобладали лишь динаморективные пушки Курчевского. Вслед за военным теоретиком и разведчиком Иссерсоном новый «танковый хозяин» решил, что, согласно боям в Испании, поединок снаряда с танком выиграл снаряд, поэтому танкам отводится на полях сражений роль вспомогательного средства. Как вы уже догадались, все без исключения танки он разбросал по стрелковым бригадам, превратив их в средство поддержки пехоты.

ХАРАКТЕРИСТИКИ ТЕХНИКИ: 1940 г. появился огнеметный танк ОТ-134 массой 10,8 т, экипаж — три человека. На улучшенном шасси «Виккерс» («Кардан-Лойд»). В конической башне сохранилось вооружение — 45-мм пушка и пулемет, а огнемет установлен в переднем верхнем листе корпуса (дальность огнеметания — 50 м). Все огнеметные танки имели оборудование для постановки дымовых завес. Поэтому их в 30-е годы называли «химическими».  Огнемётный танк  находится на танковом полигоне в Кубенке под Москвой.
   
      Генерал армии Д. Павлов был противником  внедрению «тридцатьчетвёрок».  По его мнению, главное для танка это скорость, а сильная пушка и толстая броня ему были не нужны. Все предложения Михаила Кошкина создателя Т-34, он игнорировал. Пришлось конструктору зимой 1941-го проделать бросок на четырёх боевых машинах до Москвы. Только добившись встречи со Сталиным и продемонстрировав Т-34 на полигоне, он получил добро на её производство. К сожалению, Михаил Кошкин простудился на морозе и вскоре умер.

      Кроме того Павлов, что сначала возглавил Автобронетанковое управление, а затем был назначен командующим Западного особого военного округа фигурировал  в показаниях «врагов народа» по делу 1938-го: «Группа работников «Наркоминдела» включала в себя помимо Литвинова, Сурица, Майского, Штейна, Уманьского, военных Штерна и Павлова, литераторов Эренбурга и Виктора Кина. В программу данной группы входило «поддерживать тесную связь с Германией и Италией». В частности, работник наркомата иностранных дел Потёмкин «подчёркивал свои близко-дружественные отношения с Муссолини, которого хвалил, как великого государственного деятеля. Он указал, что Литвинов,  Майский, Суриц – точно такого же мнения, но что эти связи встречают противодействие со стороны Москвы. Тем не менее, он поддерживает связи с итальянскими фашистскими кругами на свой страх и риск через Кина».

      Далее:

«…надо будет добиваться настоящей свободы печати в буржуазном смысле слова, отмены монополии внешней торговли, восстановления концессии, отмены религиозных преследований – того, чего требуют иностранные державы для дружного сожительства с СССР и в чём он, Литвинов, с ним согласен».
    
   
      То, что показания по делу данной группы не выбитые, а реальные, подтверждает один факт. 19 декабря 1932 года нарком иностранных дел Литвинов посещает нового рейхсканцлера, убеждённого русофила Курта фон Шлейхера. Генерала кайзеровского, а затем Веймарского рейхсвера. Приверженца курса, заданного фон Сектом. Оба лица рассыпаются друг перед другом в любезностях и уверениях, что дружба между Германией и СССР только усиливается. Как в политике, так и в военной сфере, которой отдаётся предпочтение. Но вот далее – интересно… Недавно заключён советско-польский пакт о взаимопомощи. Как известно, «гордые ляхи» его призреют. Но комментариии Литвинова в беседе с Шлейхером об этом пакте стоит привести дословно: «Если будет жёсткое противостояние, то жизненная необходимость государства проявится сильнее, чем подобные пакты. Эта жизненная необходимость для России приведёт её на сторону Германии». Кроме того, нарком заявил, что «он считал бы вполне естественным, если бы к коммунистам в Германии относились так же, как в России относятся к врагам народа».

      Как говорится, комментарии излишни. Государственное лицо такого уровня, как Литвинов, при встрече  с канцлером Германии по сути перечёркивает курс СССР, взятый на поддержку мира в Европе! Что данная информация может быть передана министру иностранных дел той же Польши господину Беку, его кажется, не интересует. Если не предположить, что между этими фигурантами не существует сговор вроде Мюнхенского. А именно: втравить СССР в войну с той же Польшей. И прикрыть германские войска, что могут вторгнуться в Европу, чтобы совершить «блицкриг».

     Интересно, что ни бывший нарком иностранных дел Литвинов, ни литератор и радиодиктор  Эренбург так и не будут арестованы. Командующего киевским военным округом Штерна возьмут по делу «Авиаторов» незадолгодо начала Великой Отечественной. Павлова возьмут лишь 3 июля 1941 года по тому же делу. А СОВРЕМЕННЫЕ КОМПЕТЕНТНЫЕ ИССЛЕДОВАТЕЛИ, ТАКИЕ КАК ИСТОРИК-ЧЕКИСТ А.Б.МАРТИРОСЯН, УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО В НАРКОМАТЕ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ БЫЛ КАК МИНИМУМ ОДИН БРИТАНСКИЙ АГЕНТ-НЕЛЕГАЛ... КРОМЕ ТОГО БРИТАНСКИЙ ПОСЛАННИК ЛОРД КРИППС БУДЕТ УПОРНО ДОЖИМАТЬ НАРКОМА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В.МОЛОТОВА - НАПАДИТЕ НА ГЕРМАНИЮ...

     Кстати, обратимся к показаниям бывшего наркома внутренних дел и генерального комиссара госбезопасности Н.Ежова. В них он признался, что работал сперва на польскую, а затем на германскую военную разведку. Что небывалый размах репрессий с 1937 по 1938 гг. являлся вступительной стадией подготовки военного переворота в СССР. Так сказать, на волне всеобщего недовольства… О том, как произошла вербовка в источники Абвера, поговорим в одной из следующих глав.  Остановимся на следующих обстоятельствах.

Первое:

«…Вот вы и познакомились с ГАММЕРШТАЙНОМ (так в тексте - Авторы), - продолжал ЛИТВИНОВ, - а что в этом знакомстве, кроме пользы для Советского Союза? Если бы наши политические руководители имели связь с европейскими политическими деятелями, то очень многие острые углы во взаимоотношениях с зарубежными странами были бы сглажены. А вот вы вернётесь в Москву, и вас могут проработать за знакомство с ГАММЕРШТАЙНОМ».

Речь идёт о генерале Хаммерштайне-Экворде, активном стороннике и участнике пакта Радек-Сект, у которого дочери состояли в Коммунистической партии Германии.С ним Ежов познакомился ещё будучи председателем комитета государственного контроля на курорте  Мерано (Италия) куда был направлен в начале 1936 по предложению Лечсануправления Кремля. Интересно, что Металликов, бывший начальник этого управления, ездил ранее в Вену к профессору Энглеру, что и завербовал Ежова. А Литвинов налаживал контакт Ежова с Хаммерштайном в Мерано.

Второе:

ВОПРОС: В чём выразилось ваше дальнейшее сотрудничество с германской разведкой?

ОТВЕТ: В начале 1936 года по предложению Лечсануправления Кремля для консультации ответственных работников в Москву был приглашён НОРДЕН, который пробыл в СССР дней 15-20.

Из большого количества проконсультированных НОРДЕНОМ я точно помню ГАМАРНИКА, ЯКИРА, ЧУБАРЯ, ПЕТРОВСКОГО, КОСИОРА, ВЕЙНБЕРГА и МЕТАЛИКОВА. Проконсультировал НОРДЕН и меня.

ВОПРОС: Вы установили связь с НОРДЕНОМ по шпионской работе?

ОТВЕТ: Да, я связался с НОРДЕНОМ.

ВОПРОС: При каких обстоятельствах?

ОТВЕТ: Для прохождения специального клинического исследования я был направлен в Барвиху где мне отвели отдельную квартиру, в которой я пробыл дней 8-10.

В один из этих дней ко мне зашёл НОРДЕН, который передал привет от ЭНГЛЕРА, заявив: ЭНГЛЕР доволен  вашим вниманием и весьма сожалеет , что ему не удалось приехать в СССР. Вам обязательно надо ещё раз попасть за границу, чтобы закончить курс лечения.

Я заявил НОРДЕНУ, что здоров и не вижу нужды в специальной поездке за границу. Тогда НОРДЕН прямо мне дал понять, что в моей поездке за границу нуждаются немцы и что дело не столько в моём желании, сколько в требовании германской разведки». 

   Вот и думай после этого, кто на самом деле желал массовых и самочинных репрессий! Сталин или такие как Литвинов  в купе со Штерном и Павловым? А заодно, подумаем вот над чем: не была ли эта группа предтечей тех планов, что спровоцируют Гитлера напасть первым? Якобы под предлогом защиты от нападения Сталина.

Кроме того Павлов будучи призванным в армию в ходе 1-й мировой войны, угодил в плен к германцам на Румынском фронте. Пробыл там с 1917-й по 1919-й.  Два года с небольшим. После того как внезапно вернулся, как вы уже догадались, начался его поразительно-быстрый взлёт в Красной армии и ВКП(б). Могут возразить, что в плену Павлова могли не вербовать. Или попытка его завербовать была неуспешной. Однако, будучи главным военным советником республиканского правительства в Испании, он  провалил свою миссию. По его мнению, применять танки   большими  соединениями при взаимодействии  с другими родами войск стало нецелесообразно. До того, как он придерживался другого мнения, по методу Свечина, франкистам наносили поражения. Но с 1938 года он стал придерживаться иной точки зрения после ареста и расстрела Свечина. И войска генерала Франко сумели взять реванш над республиканцами.

     Следует заметить, что советские танки стали подбивать в Испании из  Pak. 35/36, что ещё в 1937-м стала поставляться войскам генерала Франко. На войне, конечно, и не такое случается. Тем более что броня БТ – 20 мм, а Т-26 –13-15 мм. Но раз их можно пробить, значит, по логике Павлова, не следует много танков собирать в одном стратегически-важном направлении. Так следует его понимать, читатель? К тому же следуя статье Х.Гудериана «Внимание, танки!», чем больше бронированных машин пусть и с тонкой бронёй, тем меньше шансов у тех же противотанковых пушек одолеть их в бою. Тем более, если эти машины действуют концентрическими ударами, делятся при этом на многофункциональные группы.

    Структурные реорганизации – всегда процесс непростой. Особенно, незадолго до войны. Но в сформированных генералом армии Жуковым 9 мехкорпусах ощущалась нехватка автотранспорта. Из положенных по штату 5000 грузовых машин набиралась едва  половина. Из 15 тракторов, перевозивших 120-мм гаубицы, хорошо, если насчитывалось 5. Примерно такая картина была в 8-м механизированноМ корпусе под Расейнай. Хотя танков - хоть отбавляй. Всего 932.  Вроде бы неуязвимых 171. До 20 тысяч пехотинцев, то есть 80 % от списочного состава, двигались на своих двоих. То есть едва поспевали за своими «коробочками». Полторы  тысячи, что были моторизованы, почему-то не поспевают вовремя к месту боя. Вместе с артиллерией и миномётами. В том числе противотанковыми 45-мм пушками, а также 76-мм 42-калибровыми полевыми орудиями ЗИС-3, что многопрофильно использовались как против танков, так и в отношении пехоты и иных целей. Испытав огонь 76-мм, германцы дадут им меткое определение – «бах-бубух». А генерал-полковник Роммель, командующий Аравийским, а затем Африканским корпусом, срочно затребует их в Северную Африку. Дабы использовать как противотанковые.

ВЫВОДЫ-КОММЕНТАРИИ:Впрочем - не мудрено... По признанию Рябышева всех автотранспортных средств (включая тягачи, передвижные "ремлетучки", автозаправщики и т.д.) 8-й мехкорпус насчитывал всего - 1,5 тыс. Особенно плачевно обстояло с тракторами, на которые в РККА была возложена самая важная функция - перевозка орудий калибра 122-мм и выше, а также транспортировка БК и орудийных же расчётов. Трактора согласно Мобплану -41 (МО-41), составленному ещё одной несостоявшейся "жертвой", К.А.Мерецковым, должны были поступить в штаты только по началу мобилизации. Равно как и вся прочая техника. 

    Однако Павлов сопротивлялся внедрению на вооружение своих мехкорпусов 57-мм пушек ЗИС-2. Считал, что довольно будет короткостволых 45-мм, что на фронтах Великой и Отечественной назовут «прощай, Родина». А между тем с расстояния 1 км 57-мм пушка пробивала 90 мм броню. Когда в 1943 году Сталин узнал о наличии у гитлеровцев танков «тигр» с бронированием 100 мм и танков «пантера» с САУ «Элефант», чья броня была 80 мм, он распорядился срочно возобновить производство данных пушек.

КОММЕНТАРИИ: Напомним: на кануне войны Михаил Кошкин, конструктор легендарного танка, будет вынужден в зимнюю стужу перегнать несколько "опытных экземпляров" в Москву, под стены Кремля. Никакие сотрудники НКВД не выбегут на брусчатку и не скрутят товарища Кошкина со товарищи, что б выбить у него предметные показания в готовящемся терракте... Напротив, нарком внутренних дел Л.П.Берия будет первым, кто приедет на площадь, "слазает" в танки и побеседует с Кошкиным насчёт их боевых возможностей. А потом танки А-20 (Т-34 они будут названы при выпуске в серию) будут показаны товарищу И.В.Сталину, который наложит окончательную положительную резолюцию.

    В бою под Расейнай использование «глубокого боя» по Триандафилову или Свечину  с нашей стороны не наблюдалось. Танки идут в бой совершенно одни. Они удачно сминают 37-мм противотанковые орудия стрелкового германского батальона, что впоследствии в вермахте назовут «армейскими колотушками». В насмешку над их пробивными качествами. Но впереди помимо «специальных боеприпасов» - тяжёлая артиллерия, зенитки 88-м. Их и выкатили на прямую наводку. А танкам-тяжеловесам, лишённым поддержки «царицы полей», пришлось вступить в поединок Давида с Голиафом. Согласно книге Ветхого завета  юный воин Давид смог поразить закованного в латы силача Голиафа с помощью камня, выпущенного из пращи. Примерно так же поступили немцы. Видя сильного противника, они отвели свои танки на безопасную дистанцию. И предоставили сыграть свою роль своей артиллерии.

   Вот как описывает этот губительный процесс офицер-танкист из 15-й мехкорпуса, что сражался  под Расенаем:

 «Вражеские снаряды пробить нашу броню не могут, но разбивают гусеницы, сносят башни. Загорается KB слева от меня. В небо над ним взметнулся султан дыма с огненной тонкой, как жало, сердцевиной. „Ковальчук горит!“ — екнуло сердце. Помочь этому экипажу никак не могу: со мной несутся вперед двенадцать машин. Еще один KB остановился: снаряд сорвал с него башню. Танки KB были очень сильными машинами, а вот скорости и поворотливости им явно не хватало».

 И далее:

 «19-й танковый полк в 10 часов по частной инициативе (! – Авт.)  командира полка подполковника Пролеева атаковал противника в районе высот юго-восточнее Радзехув. В районе Денбины Охладовские полк был встречен организованным огнем противотанковых орудий. В результате атаки было уничтожено до 70 противотанковых орудий, 18 танков и до батальона пехоты. Потери полка: танков KB — 9, танков БТ-7—5».

   Кстати, не мудрено, что наши тяжеловесы с литыми монолитами башен, громадными гусеничными траками, шли почти бок о бок с германскими тонкобронированными малютками. «Следовали едва ли ни в одном строю с ними», как написал Карел-Шмидт. И ни разу в них не выстрелили. Во-первых, высота КВ – приличная, что увеличивает «мёртвую зону». То есть угол поворота орудия, безопасный для вражеского танка. К тому же, судя по интенсивности боя, где был «смят» целый батальон пехоты с противотанковой артиллерией, боеприпасы КВ следовало пополнить. А грузовики снабжения отстали. Вот вам и причина…

ВЫВОДЫ-КОММЕНТАРИИ: И всё же - оценим "символику" потерь и их интенсивность. В ходе скоротечного боя одними танками, пусть и такими мощными, как КВ, уничтожен целый пехотный батальон. и доблестные "зольдатики и их "официрс" не знали, что необходимо связаться по рации - направить на советские "мастадонты2 огонь артиллерии калиьбра 120-мм? а ведь - напомним! - вся артиллерия в вермахтеда и в СС была полкового подчинения. Батальон-таки - в составе полка находился и находится, этой структуры управления пока что никто не отменял. Не говорит ли это о слабой выучке командиров батальонного звена вермахта начала Восточной компании?

  Правда, в мемуарах (весьма претензионных, хотя и интересных местами) командир авангарда этого же корпуса Раус (это у него "смятым" оказался батальон!) описывает, что вместе с КВ их атаковала незначительная группа советской пехоты, с которой они столкнулись ранее. Ранее: это при переправе через пограничную речку и далее, когда авангард, почти целиком состоявший из полка чешских  Pz 35 (t), с 25 мм с бронёй на заклёпках и 37-мм пушками,начал выдвижение в сторону Радзехув. Тогда их из засады внезапно обстреляют, один танк будет подбит. К удивлению Рауса,  на поле боя будет обнаружено брошенное орудие ПТО калибра 37-мм, которое - по мнению самого Рауса - было закуплено в Германии. Это несколько противоречит советской версии, что орудия того же типа ранних серий на деревянных колёсах состояли в ограниченном количестве штат ПТО 8-го мехкорпуса. Но командующий данного корпуса Рябышев ни сном ни духом не упоминает об этих артиллерийских системах. Предположить, что это "вундерваффе" было попросту захвачено у армий балтийских государств в ходе их присоединения к СССР - будет самым разумным...


   Вот как описываются бои в Прибалтике на сайте «Наступление в Прибалтике»:

«К 14 часам 22 июня командующий 8-й армией приказал 12-му мехкорпусу, взаимодействуя с 3-м мехкорпусом, уничтожить противника, наступающего на Шяуляйском направлении. В свою очередь командир 12-го механизированного корпуса приказал 28-й танковой дивизии и 202-й мотострелковой дивизии, взаимодействуя с 3-м мехкорпусом, с рубежа Варняй - Ужвентис с утра 23 июня нанести удар по вклинившемуся противнику в направлении Таураге. 28-я танковая дивизия, совершив форсированный марш, вышла в исходный район для наступления на Варняй - Ужвентис утром 23 июня. В районе Калтиненай произошел первый бой 28-й танковой дивизии с немецкими танками. Части дивизии отбросили врага на пять километров и уничтожили четырнадцать танков, двадцать орудий. 25 июня корпусу была поставлена задача разгромить противника юго-западнее Шяуляя. Однако из-за опоздания 23-й тд дивизии Черняховского пришлось вести тяжелые оборонительные бои, переходя в контратаки. 

   За четыре часа боя 25 июня 28-я танковая дивизия потеряла 48 танков. А всего за день 84 машины. 27 июня части 28-й тд заняли оборону на реке Муша. 29 июня немцы захватили плацдарм на окраине Риги, отрезав пути отступления частей 8-й армии. 28-й танковой дивизии было приказано очистить берег от врага. Внезапным фланговым ударом дивизия разгромила врага. Опасность прорыва возникла в направлении Плявинаса, города на правом берегу Даугавы. 8-я армия, прикрываемая соединениями 12-го мехкорпуса отходила в направлению на Ригу, а 28-я тд ведя арьергардные бои с войсками 41-го моторизованного корпуса генерала Рейнгардта, организованно отходила на Мадона-Псков.»

    Та же картина наблюдается на Западном фронте, в Белоруссии. Там, где 2-й панцерной группой при группе армий «Центр» командует генерал-полковник Гудериан:

   «…На обратной дороге я встретил в Смолевичах командира корпуса и обговорил с ним дальнейшие операции 17-й и 18-й бронетанковых дивизий. Во время этого совещания  радисты моего бронеавтомобиля получили известие о том, что русские танки и авиация напали на переправу через Березину в районе Борисова. Эта информация поступила в ХLVII бронетанковый корпус, и атака была отбита с большими потерями со стороны русских, но на 18-ю бронетанковую этот штурм произвёл большое впечатление. И неудивительно, ведь это была наша первая встреча с танками «Т-34», против которых наши орудия оказывались в большинстве случаев бессильны».

   Кстати, по поводу германских противотанковых орудий. Которые, по выражению Хайнца Гудериана, «в большинстве случаев бессильны». В наших фильмах про войну вы практически не увидите короткостволых, напоминающих «сорокапятки» (45-мм противотанковые пушки РККА М-37 образца 1937 года) «Бофорсы» 37-мм. В каждой германской пехотной, моторизованной и танковой дивизии их насчитывалось штатно до 48 единиц. Они поражали обычным бронебойным снарядом («панцергранаде») броню до 30 мм. То бишь – все советские танки Т-26, БТ, Т-37, немодернизированные (без дополнительной брони) трёхбашенные Т-28 и пятибашенные Т-35. У последних в большинстве своём броня к началу войны так и осталась 15-20 мм.

   Вот как описывает бой с Т-34 Карел-Шмидт:

   «Истребительно-противотанковая часть 16-й танковой дивизии быстро выдвинула на позиции свои 37-мм противотанковые пушки. По танку противника! Дальность 100 метров. Русский танк продолжал приближаться. Огонь! Попадание. Ещё одно и ещё одно попадание. Прислуга продолжила отсчёт: 21, 22, 23-й. 37-мм снаряд ударил в броню стального колосса, отскочив от неё, как горох от стенки. Артиллеристы громко ругались. Их командир побелел от напряжения. Дистанция сократилась до 20 метров.

-    Целиться в опору башни, - приказал лейтенант.

   Наконец-то они достали его. Танк развернулся и начал откатываться. Шариковая опора башни была поражена, башню заклинило, но в остальном танк оставался неповреждённым. Расчёт противотанкового орудия вздохнул с облегчением.

-    Ты это видел? – спрашивали артиллеристы один другого.

   С того момента Т-34 стал для них жупелом, а 37-мм пушка, так хорошо зарекомендовавшая себя в прежних компаниях, получила презрительное прозвище «армейского дверного молоточка».

 
ХАРАКТЕРИСТИКИ ТЕХНИКИ:Основное орудие ПТО вермахта Pak 35/36.  Калибр 37-мм. Вес снаряда – 0,685 кг, общий вес – 0,48 т. Фактическая дальность стрельбы – 7,2 км. Прицельная дальность – 100 м. Представлено в Артиллерийском музее  Санкт-Петербурга (Ленинграде).

   В сей «повести печальной» авторы усматривает одну странность: в течение, наверное, часа целая противотанковая часть боролась с одним Т-34! Маловероятно. Со 100 метров даже 37-мм пушка могла поразить любой танк в гусеницу. К тому же  наш танк ни разу не пальнул. Не выпустил ни одной пулемётной очереди. Хотя его 20-калибровая 76-мм пушка могла поразить все расчёты «армейских молоточков» с 500-600 метров. А те били только со 100. Это – дальность прицельного огня, одинаковая как для 37-мм Pak.35/36, так и для советских «сорокапяток». Последние в годы Великой и Отечественной получили от фронтовиков нелестное прозвище – «прощай, Родина!» За дальность стрельбы, разумеется. Но 37-мм «Бофорс», как видим, не лучше. К тому же, анализируя статью  Гудериана «Внимание, танки!», мы приходим к окончательному выводу: без пехоты, артиллерии и авиации, даже самые мощные «коробочки» превращаются в мишени на гусеницах. Если 50 противотанковых пушек, пусть и калибра 37-мм, с трудом остановят атаку 200 вражеских танков, то 200 тех же «сорокапяток»…
 
     То есть нашим ребятам в чёрных шлемах и синих комбинезонах, что остались в живых, остаётся лишь в бессильной ярости уповать, что «этот штурм произвёл большое впечатление» на врага. Но тут хотя бы авиация летает! 

А вот ещё обидная до боли запись Гудериана:

   «17-я бронетанковая весь день вела бои с вражескими танками. В результате было подбито 100 советских танков, - неплохое достижение».

   Гудериан не описывает, как именно подбиты наши танки. Именно это нам важно знать. Ведь германской танковой дивизии, на вооружении которой 200-300 панцеров с лёгким бронированием, 48-75 противотанковых пушек 37-мм, 2-8 противотанковые пушки 50-мм, 16  105-мм тяжёлых пехотных орудий, 8  105-мм гаубиц весьма тяжело сражаться с советской ТД. Буквально по всем показателям та превосходила германскую! Лёгких, средних и тяжёлых танков в некоторых советских  мехкорпусах насчитывалось до 800 единиц. Как, например, в том же 8-м МК. Помимо неустановленного количества Т-26, БТ-7 и Т-40 (плавающий танк), на вооружении данного  корпуса:   14 БТ-2, 100 Т-34, 48 Т-35, 71 КВ. Личный состав на 22.06.41г. – 31 927 человек, т.е. корпус укомплектован на 79 % от штатной численности.

   А всего в операции на 7 июля 1941 года под Дубно (Белоруссия)  силам 4-го, 8-го, 9-го, 15-го, 19-го, 22-го механизированных корпусов (МК) РККА Особого Западного округа противостояла 1-я танковая группа вермахта.

   22 июня в этих 5-ти советских корпусах было 33 КВ-2, 136 КВ-1, 48 Т-35, 171 Т-34, 2.415 Т-26, ОТ-26, Т-27, Т-36, Т-37, БТ-5, БТ-7. Всего 2.803 советских танков. То есть более четверти танковых сил, сосредоточенных в 5 западных военных округах СССР. (По сайту «Крупнейшее танковое сражение 23 июня 1941 года», ссылка на Военно-исторический журнал, N11, 1993) Стоит также отметить, что западнее Бродов сражался советский 4-й мехкорпус - самый мощный из советских - 892 танка, из них 89 КВ-1 и 327 Т-34. 24 июня 8-я танковая дивизия (325 танков, в том числе 50 КВ и 140 Т-34 - на 22 июня) из его состава была переподчинена 15-му мехкорпусу.

    22 июня 1-я панцерная группа фон Клейста имела в составе 4-х танковых дивизий: 80 Pz-IV(75mm), 195 Pz-III (50mm), 89 Pz-III (37mm), 179 Pz-II (20mm), 42 BefPz (командирский танк с макетом орудия). Это около шестой части всех немецких танков, выделенных на весь Восточный фронт. Кроме того, с 28 июня в это сражение вступила 9-я немецкая танковая дивизия (на 22 июня - 20 Pz-IV (75mm), 60 Pz-III (50mm), 11 Pz-III (37mm), 32 Pz-II (20 mm), 8 Pz-I, 12 Bef-Pz (Там же, ссылка на T.Jentz, Panzertruppen 1933-1942).
               
               
   Кроме того, в составе 9-й панцерной дивизии –706-я рота штурмовых (самоходных) орудий «Штурмгещюц» (StuGIII). Штурмовые орудия не учитывались в брутто-численности панцердивизий, так как изначально входили в состав  артиллерии. Экипажи соответственно были обмундированы не в чёрные, но защитного цвета («филдграу») комбинезоны и мундиры с красным кантом. Вооружены эти боевые машины коротким 75-мм орудием.

   Точно не известно, сколько исправных самоходок было в составе данной истребительной роты. Однако на весь Восточный фронт к началу компании в составе групп армий «Центр», «Юг», «Север» действовали, будучи приданными к панцердивизиям 1-й, 2-й, 3-й и 4-й панцергрупп, 246 Stug III. Все они были разбросаны по истребительным ротам.

               
КОММЕНТАРИИ:Передо мной лежит фотография: колонна штурмовых орудий «STUG III» на марше  - с пехотой на броне. Такую же тактику использовал командир 9-го мехкорпуса генерал К.К.Рокоссовский. Только первая «штурмгещюц» радиофицирована. Судя по двум радиоантеннам, это командирская машина.  Чрезвычайно низкий силуэт этого самоходного или штурмового (в германской классификации) орудия, играл, конечно, существенную роль. Но 5-калибровый «штуммель» калибра 75-мм не в состоянии был поразить цели с дальних дистанций. Зато - стрельбы их такого "окурка" позволяла задавать снаряду крутую - навесную - траектирию. Что и было необходимо для выкуривания наших бойцов и командиров из одиночных ячеек и даже траншей - с расстояния 3-х км. Именно на такой дистанции "штурмгещюц" и Pz IV  были недосягаемы для советских полевых пушек ЗИС-3, у которых предельная дальность стрельбы была до 2 км, а убойная сила бронебойного выстрела сохранялась лишь на дистанции 1400 м.
 
   Не совсем ясна ситуация с САУ Panzeriager I  на шасси PzI. К началу 1940-го «истребителей танков» было изготовлено всего 31 штука. Оснащённые 47-мм пушкой чехословацкого производства с длинной ствола в 42-калибра,  они неплохо зарекомендовали себя во французской компании. С марта по май 1940 года компанией Alkett было выпущено 132 таких машины (сериями 40, 50 и 42 единицы), а затем, в феврале 1941 года, ещё 70 машин - компанией Skoda. Две версии различались только количеством плоскостей защитного орудийного щита. Те, которые изготавливала Skoda, имели 7 плоскостей, а у Alkett - 5 плоскостей. Некоторое количество вооружалось также 37мм. орудиями Pak 35/36 L/45. Они также учитывались в составе частей противотанковой артиллерии. Нередко применялись непосредственно с танками, так как входили в состав панцерных групп.(По сайту «Artung, panzers!»)
 
ХАРАКТЕРИСТИКИ ТЕХНИКИ: Противотанковая САУ PzJager I . Вес - 6.4 т, броня – 14,5 мм, вооружение – пушка Skoda-A5 L/43 47 мм, двигатель – 70 л.с., максимальная скорость – 42 км/час.

   Кроме того были в вермахте на восточном фронте и другие штурмовые орудия на шасси PzI. Несущие в бронированной рубке штатную 150-мм гаубицу. Правда, они были приданы пехотным дивизиям и по ним разбросаны в количестве 2-3- единиц. О них речь пойдёт позже. Главное, что помимо собственно танков в вермахте наличествовало приличное количество самоходных орудий, способных с приличных дистанций бороться как с лёгкими БТ и Т-26, так и с тяжёлыми КВ.

  Кроме того, в состав вермахта после компании 1940 года были включены трофейные французские танки Н-35 («Гочкис»). Это так называемые «кавалерийские танки», что использовались во французской армии для «рейдовых атак».  С карбюраторными двигателями «Гочкис» мощностью 120 л.с., с бронёй 40-30 мм, с максимальной скоростью 36 км/ч, а также вооружением из 37-мм короткой пушки и одного 7,5-мм пулемёта эти боевые машины отправились на восточный фронт. Точно не известно, в какой из танковых групп они оказались на свою беду. Предположительно – в составе 3-й. Именно под началом  Г. Гота была самая устаревшая техника панцерваффе, включая пулемётные танкетки PzI, а также французский транспорт. А 7-я панцерная дивизия под Белостоком понесла чувствительные потери. Причём, количества собственно германских танков в составе 3-й панцерной группы не уменьшилось. «Гочкисы» могли быть переброшены в качестве усиления на другие участки фронта. 

   Впрочем, есть реальное свидетельство генерала В.С. Петрова, что служил 22 июня 1941 года при батарее 152-мм гаубиц. Войну он встретил на Буге, в составе Западного особого военного округа. С расстояния 700 метров, израсходовав последние 10 снарядов (!?!), артиллеристы подбили несколько вражеских танков. Остальные отошли. Разведка, высланная  к  вражеским машинам, от которых мало что осталась, всё же сумела принести «гостинцы»:

   «Сержант сложил трофеи на шинель : горсть коротких пистолетных патроновс выточкой на фланце, небольшую деталь цилиндрической формы с обрывком шланга, по всей вероятности, датчик с щитка приборов. На панели фосфорецирующие надписи на французском языке… по обрывкам документов, изъятых у членов погибшего экипажа, установлено, что танк принадлежал разведовательному батальону 14-й танковой дивизии».

   Заметим, что 14-я танковая дивизия воевала в составе 1-й панцерной группы Эвальда фон Клейста. Командир генерал-майор Фридрих Кюн был убит в боях за «Луцкий треугольник» 30 июня 1941 года.

   Впрочем, вернёмся к теме. Соотношение сил на Юго-Западном фронте выглядело таким образом:  личный состав (РККА / Вермахт ) 167 533 /  136 116,  танки 3846 / 799,артиллерия 2148/1980.               

   Соотношение в силах по технике – не в пользу немцев. Однако в соотношении пехоты к танкам у них явное соответствие. А, учитывая незначительный перевес наших мехкорпусов в артиллерийских и миномётных стволах, атаки советских «панцеров» на развёрнутую ПТО, по которой не работала ни тяжёлая артиллерия (152-мм, 122-мм гаубицы), ни авиация, вылились для нас в серьёзные потери. Всего 4 советских мехкорпуса осталось на 7 июля 1941 года 905 танков. Потери этих же корпусов в личном составе определялись всего 25-30%. Здесь учтены как безвозвратные, так и санитарные потери. Так, что половину от этих «потерь» можно было задействовать в строю.

   Удивительно, но Рябышев в своих мемуарах 1976 года издания, ни от кого не таясь, описывает свои потери:
 
   «В результате четырехдневных боев с 26 по 29 июня в районе станции Рудня, Хотин, Леншюв наши части (без группы Попеля) потеряли 96 танков, из них танков КВ — 3, Т-34–18 и 75 танков старых систем — БТ-5, БТ-7 и Т-26. Кроме того, лишились значительной части артиллерийских орудий, главным образом во время бомбежек противника. Но самой тяжелой утратой были люди: погибло 635 и ранено 1673 человека.

…Очень ослабленные части 8-го механизированного корпуса составляли теперь фронтовой резерв. Не считая тех, которые ушли с подвижной группой Н. К. Попеля, в 12-й танковой и 7-й моторизованной дивизиях оставалось чуть более 19 тысяч бойцов и командиров, всего 207 танков. Из них: КВ — 43, Т-34–31, БТ-7–69, Т-26–57, Т-40–7, а также 21 бронемашина».

   В самом начале повествования Рябышев указывает на мощь и немощь своего соединения, описывая состояние материальной части:

   «До начала лета 1940 года я командовал 4-м кавалерийским корпусом, дислоцировавшимся в Киевском Особом военном округе, а затем с 4 июня был назначен командиром 8-го механизированного корпуса и руководил его формированием, поскольку ранее такого корпуса и его дивизий не существовало. Как известно, в 1939 году механизированные корпуса были упразднены. Высшей организационной единицей советских бронетанковых войск была принята танковая бригада. Вскоре стала ясна ошибочность этого решения. Опыт боевых действий в начавшейся второй мировой войне свидетельствовал о возросшей роли танков. С лета 1940 года в Красной Армии стали вновь формироваться механизированные корпуса, танковые и моторизованные дивизии. Формирование нового объединения осуществлялось из частей 4-го кавалерийского корпуса, 7-й стрелковой дивизии, 14-й тяжелой и 23-й легкой танковых бригад. К июню 1941 года корпус имел около 30 тысяч человек личного состава, 932 танка (по штату полагалось 1031). Однако тяжелых и средних танков КВ и Т-34 поступило только 169. Остальные 763 машины были устаревших конструкций, межремонтный пробег их ходовой части не превышал 500 километров, на большинстве истекали моторесурсы. 197 танков из-за технических неисправностей подлежали заводскому ремонту. Артиллерии имелось также недостаточно. Из 141 орудия 53 были калибра 37 и 45 миллиметров. Средства противовоздушной обороны представляли четыре 37-мм орудия и 24 зенитных пулемета. Вся артиллерия транспортировалась тихоходными тракторами».

    Мы ещё вернёмся к проблеме комплектования мехкорпусов транспортом и вооружением. Это будет посвещена особая глава. Однако, обратим внимание, что поначалу Рябышев не обрашает наше внимание на количество колёсных машин в корпусе, на которых он будет в случае войны перемещать пехотинцев вслед за танками.  Правда, касаясь боевых действий, он указывает, что к началу наступления на Дубно-Броды он сумел подтянуть лишь 18 000 человек из состава мотострелковых дивизий. Да и то – лишь к 29 июня.

    Число людских потерь, учитывая количество танковых экипажей и личный состав пехотных дивизий, весьма скромное. Как будто пехотинцы и не воевали вместе со своими танками. Это наводит на нехорошие размышления, которые мы не собираемся закапывать песками  времени. К тому же  - обратите внимание! – с 22 июня до 7 июля 1941 года столь мощная группировка наших войск позволяет единственной 1-й танковой группе углубиться  на нашу территорию. До границы – всего 250 км! Если теоретически вражескими диверсантами обрезаны все телефонные провода, а у всех радиостанций сели батареи и разряжены аккумуляторы, то советским мехкорпусам придана собственная разведывательная авиация. Это неприхотливые бипланы По-2 (У-2), известные нам по фильмам «Небесный тихоход» и «Ночные ведьмы». В сопровождении истребителей Зап ОВО они в два счёта могут оказаться над районами, с коими потеряна связь и откуда слышен грохот канонады.  Но этого почему-то не происходит. По такой же странной схеме воюет на Белостокском направлении конно-механизированная группа генерала Болдина, которая на 8 июля будет частично рассеяна и частично разбита в боях с 3-й танковой группой вермахта под командованием генерала-полковника Гота.

   Однако начались бои под Дубно хорошо. Но не для танкистов и мотопехотинцев 1-й панцерной группы, о чём свидетельствует в своих воспоминаниях И.Г.Цибин, командир 34-й ТД 19-го МК:

«В 14.00 26 июля танки дивизии выступили в атаку, имея впереди два танка КВ и два танка Т-34, с ходу развернулись и ураганным огнём расстроили систему ПТО и боевой порядок вражеской пехоты, которая в беспорядке стала отступать на запад. Преследуя пехоту противника, наши танки были встречены огнём танков противника из засад и с места, но вырвавшимися вперёд КВ и Т-34 танки противника были атакованы,  а вслед за ними – и танками Т-26… Танки противника, не выдержав огня и стремительной танковой атаки, начали отход, задерживаясь на флангах, но быстро выбивались нашими танками, маневрировавшими на поле боя. Танки КВ и Т-34 , не имея в достаточном количестве (!?!-Авторы) бронебойных снарядов, вели огонь осколочными снарядами и своей массой  давили  и уничтожали танки противника и орудия ПОТ… Противник отходя в Дубно, взорвал за собой мосты, лишив таким образом дивизию возможности прорваться в Дубно на плечах отходящей пехоты…»

   Вот как освещает бои за Дубно командир разведбата 43-й ТД В.С.Архипов в составе 9-го мехкорпуса К.К.Рокоссовского:

«…Когда вечером 26 июня мы гнали фашистов к Дубно, это уже было не отступление а самое настоящее бегство. Части немецкой 11-й танковой дивизии перемешались, их охватила паника. Она сказалась и в том, что кроме сотен пленных мы захватили много танков и бронетранспортёров и около 100 мотоциклов, брошенных экипажами в исправном состоянии… Пленные как правило, спешили заявить, что не принадлежат к национал-социалистам, и очень охотно давали показания. Подобное психологическое состояние гитлеровских войск, подавленность и панику наблюдать мне снова довелось очень и очень не скоро – только после Сталинграда и Курской битвы…»

  Как видим, начало войны не похоже на бесконечную череду разгромов, описанную в статьях и книгах ряда современных исследователей. Бежал и нередко враг. К тому же хочется заметить одну деталь. Командовавший 1-й панцерной группой фон Клейст не был сторонником пакта Радек-Сект. Он принадлежал к группе генерала Гофмана, которую также представлял адмирал Канарис. И ещё один момент: по боевым порядкам 11-й панцерной дивизии усиленно работала наша авиация, подавляющее превосходство которой отмечено в германских донесениях. А люфтваффе до 26 июня 1941-го действия упомянутой дивизии отчего-то поддерживала слабо, что также замечено в германских документах.
 
ВЫВОДЫ: Добавим: штаты боеприпасов (так называемый БК) был утверждён накануне войны наркомом обороны маршалом С.Тимошенко, а также начальником ГШ РККА Г.Жуковым. Согласно этому штату боекомплект танков включал в себя всего 13 бронебойных снарядов. А в 34-й танковой дивизии 19-го мехкорпуса, что был подчинён Юго-Западному фронту под командованием генерала М.Кирпоноса, 76-мм бронебойных снарядов не было вовсе.

    Воспоминания В. А. Гречаниченко (начальника  штаба 94-го  кавполка 6-й кавдивизии) дают полную картину разгрома конно-механизированной группы. В чём причины? Вовсе не от боестолкновений, коих почти и не наблюдалось.  Картины разгрома характеризуются тем же, чем, применительно к обстановке августа 1939-го, охарактеризованы начальные действия польской компании вермахта. А именно: развал управления и паника. Но до бегства у немцев тогда не дошло. Генерал Гудериан, если помните, остановил бегущую от польской Поморской кавалерийской бригады дивизию Померанских гренадёр. Даже повёл её в атаку, возглавив при этом полк.

    Увы, но такой тактики у наших командиров в составе КМГ не наблюдалось. Сам командующий группой товарищ Болдин сидел в штабе в лесах под Слонимо, не  решаясь приблизиться к местам предполагаемых боёв под Белостоком. Впоследствии, он напишет с поразительной откровенностью, разоблачающей собственное преступное бездействие – «на пятые сутки войны, не имея  боеприпасов, войска  разрозненными  группами разбрелись по лесам».

     Вот как Гречанинов описывает то, о чём  Болдин умолчал:

     «...Мимо  сплошным  потоком  двигались автомашины,  трактора (очевидно, что техника была не только  военная, почему и было горючее - АВТОРЫ), повозки, переполненные  народом. Мы  пытались останавливать военных, ехавших и шедших вместе с беженцами. Но никто ничего не желал слушать. Иногда в ответ на наши требования раздавались выстрелы.  Все  уже  утверждали,  что  занят  Слоним, что впереди высадились  немецкие  десанты, заслоны  прорвавшихся танков, что обороняться здесь не имеет никакого смысла. 28 июня, как только взошло солнце, вражеская авиация начала  повальную обработку  берегов  Росси и района  Волковыска. По существу,  в  этот  день  окончательно  перестали существовать как  воинские формирования, соединения и части 10 армии. Все перемешалось и валом катилось на восток...

     ...когда наша небольшая группа во второй  половине дня 30  июня вышла к старой  границе, здесь царил  такой  же хаос,  как и на берегах Росси.  Все перелески   были  забиты   машинами, повозками,   госпиталями,   беженцами,  разрозненными подразделениями и группами наших войск...»

   Но вот что происходит вечером 24 июня:

     «...в  21  час  24  июня  эскадрон  вошел   в  соприкосновение  с противником в долине  реки Бебжа южнее Сидры. Командир  полка для поддержки головного отряда  ввел  в бой артиллерию. Противник  не  выдержал натиска  и отошел  за реку...»
 
    Здесь нет преувеличения. Именно  в этот день, 24 июня, в дневнике  Гальдера   и   появляется   запись   о  «довольно  серьезных осложнениях, возникших на фронте 8-го армейского корпуса,  где крупные массы русской кавалерии атакуют западный фланг корпуса».

   Вот как Карелл-Шмидт описывает одну из таких атак:

«Казачий эскадрон галопом шёл по открытой местности, отчаянно стремясь к лесу, чтобы найти там укрытие. Конники растоптали аванпосты 508-го пехотного полка. Стук копыт, сабли блистают на солнце.

   -Ура! Ура! – казаки оказались почти в ста метрах от деревни, и тут 2-я батарея 292-го артиллерийского полка смела их огнём прямой наводкой». 

   Командующий 4-й танковой группы  вермахта Г. Гот описывает в своих мемуарах события 23 июня 1941 г. За весь этот день, практически не вступая в бой, его моторизованные дивизии прошли не более 50-60 км:

   «...моторизованным   соединениям    предстояло   в   этот    день продвигаться по холмистой песчаной  местности, покрытой  густым  девственным лесом.  Движение по  ней (особенно автомашин французского производства) было почти   невозможно...  Машины  все  время застревали  и  останавливали  всю следующую  за ними колонну,  так  как возможность объезда на  лесных дорогах полностью исключалась... Пехотинцы и артиллеристы  вынуждены были все  время вытаскивать  застрявшие машины... Для командования  было  настоящим мучением видеть, как задыхаются его «подвижные» войска...»

   И далее, он же отмечает таинственное «ускорение» своих частей по тем же дорогам:

   «Расстояние в  75 километров  мы  прошли без привалов.  В порядок маршевые колонны приводили себя на ходу. Было не до передыху. Уже к 17 часам 23  июня дивизия сконцентрировалась в лесном массиве в 2 километрах севернее Белостока... День клонился уже к вечеру, когда  мы получили приказ двигаться далее  в   направлении  Сокулки.  Марш-бросок  на  35 километров  совершили быстро...»

   Описывается бегство – с нашей стороны, разумеется! Хотя бежать должна была 3-я танковая группа Г. Гота, что уступала Болдинской группировке по количеству панцеров в три раза. Но «перегоняла» в количестве автотранспорта, тягачей и транспортёров, что перевозили пехоту, боеприпасы, горючее, а также запчасти (фрикционы, маслофильтры, гусеничные шасси и т.д.). А «доблестные» краскомы и комиссары, что обязаны надзирать за ними, вместо наведения порядка предпочли либо возглавить и организовать позорный драп, либо расстреливать рядовых паникёров. К ним присоединились сотрудники 3-го отдела НКО или военная контрразведка. Что накануне не выявила ни агентурные внедрения, коими «пахнет» за версту, ни пресекла паникёров. А впоследствии, после «исторических решений» XX партсъезда, эта публика наверняка вешали «собак» натоварища Сталина.

   Кроме этого возникает вопрос: как удалось 3-й панцерной группе «раздолбать» наши мехкорпуса и СД сразу на двух направлениях? На севере, под Расеняем, и под Белостоком? Да ещё достигнуть некоторого перевеса сил перед войсками Прибалтийского военного округа!  Если помните, ещё 22 июня под Калтиненяй 28-я ТД от 12-го МК отбросила противника. Нанеся ему при этом чувствительные потери, в число коих входили 14 панцеров и 20 орудий. При взаимодействии с 3-м мехкорпусом 25 июня 1941 года нашим частям требовалось нанести врагу поражение под Шауляем. А далее, следуя оперативной логике, пойти на соединение с частями Конно-механизированной группы И.Болдина. Концентрическими ударами силами танков и пехоты, при поддержке авиации и артиллерии отрезать от основных сил 2-ю и 3-ю панцерные группы. Образовав им классические канны с внешним обводом из стрелковых дивизий, домолотить в «котлах» гитлеровские бронетанковые дивизии.

   Однако ничего этого не происходит! После 25 июня обстановка резко меняется. Не в нашу пользу. Почему-то вовремя не подходит к месту боя под Шауляем 23-я ТД генерала И.Черняховского, который героически погибнет при штурме Кенигсберга уже в 1944 году. Отлично наступавшая до этого 28-я ТД начинает откатываться, неся большие потери. 

   Но вернёмся на другой участок Западного фронта. Так как «быстроходный Хайнц» не оставил нам подробного описания боёв у Беризины, то прибегнем к воспоминаниям Карела-Шмидта:

   «Когда советские колонны только показались, сердца танкистов и артиллеристов серьёзно забились  при виде Т-34. По пятам за ним, на дистанции 100 м шёл ещё больший монстр – 52-тонный КВ-2. Двигавшиеся между мощными машинами лёгкие Т-26 и БТ скоро стали загораться один за другим от снарядов Т-III . Однако 50-мм пушки немецких танков не причиняли никакого вреда двум бронированным гигантам. Первый Т-III вспыхнул в результате прямого попадания. Остальные немецкие танки обратились в бегство. Два советских чудовища продолжали наступать.

   Три немецких Т-IV, прозванных «обрубками» из-за своих короткоствольных 75-мм пушек вышли вперёд. Один самый тяжёлый из имевшихся в распоряжении Вермахта танков весил всё же на три тонны меньше. Так или иначе командиры немецких танков скоро поняли, что экипаж Т-34 действует неуверенно и очень медленно стреляет. Немецкие машины умело маневрировали, уходя из зоны обстрела, и в конечном итоге смогли остановить противника, поразив его в гусеницы. Экипаж покинул танк и бросился в бегство но угодил под огонь пулемётов одного из Т-III.
 
   Тем временем огромный 52-тонный КВ-2 с 152-мм гаубицей всё ещё вёл артиллерийскую дуэль  с Т-III. Немецкие наряды входили в броню русского танка не далее ведущих поясков и не причиняли КВ никакого вреда, но тут русские внезапно покинули танк – вероятно из-за неполадок в двигателе».

   Тут авторы могли бы  «пригвоздить» бывшего эсэсманна Шмидта – ни один германский Pz III  на тот период не был снабжён 50-мм пушкой, которая могла поразить Т-34 в лоб, если целиться в основу башни. Но это так! По Суворову-Резуну, который в последней  республике утверждает, что накануне Восточной кампании 50-мм пушками была перевооружена большая часть PzIII . Однако есть и другие данные, опубликованные на сайте «Ahtung, Panzers!» С апреля 1940 по февраль 1941 года компаниями Daimler-Benz, Henschel, MAN, Alkett, Wegmann, MNH и FAMO было выпущено 600 танков (номера шасси 65001-65950) новой модификации - Ausf G (6-Serie). Ausf G был несколько модернизированной версией от Ausf E/F. Около 50-ти Ausf G были вооружены 37мм. орудиями KwK 35/36 L/46.5, а все остальные - 50мм. KwK 38 L/42. Вдобавок к основному вооружению, устанавливались два 7,92мм пулемёта MG34 (один в башне и один в корпусе). Бронирование варьировалось от 12 до 30 мм, однако бронирование самых важных участков корпуса и башни составляло 21-30мм. Также на Ausf G для водителя стали устанавливать новый поисковый визор Fahrersehklappe 30. Башня была модифицирована, на крыше башни был установлен вентиляционный выход, а также ещё один сигнальный порт был ликвидирован. Начиная с середины периода производства, на Ausf G начали устанавливать новый тип командирского купола (такие же, как устанавливались на Panzer IV Ausf E, F и G), который стал стандартным для всех последующих вариантов Panzer III. На поздние серийные Ausf G устанавливались более широкие траки (400мм.) вместо стандартных (360мм.). Ausf G стал первой моделью, на которую устанавливалась "Rommelkiste" (так называемая "Башня Роммеля"), с предусмотренным бункером (Gepack Kasten) для перевозки различной амуниции, которые в дальнейшем стали стандартными для всех Panzer III. С августа 1940 по 1942 года все 37мм. орудия на Ausf G были заменены на 50мм. KwK 38 L/42. Ausf G, отправлявшиеся в Северную Африку, были оборудованы дополнительными воздушными фильтрами и редукторами вентиляторов с увеличенным передаточным числом. Они имели обозначение Ausf G(Tp). Tp - сокращение от Tropisch (тропический). Некоторые Ausf G оставались в использовании до сентября 1944 года.

   Лично мы  верим  этим данным. По той причине, что Суворов-Резун откровенно «мухлюет» с первоисточниками. Из такого солидного первоисточника как Б.Мюллер-Гиллебранд он выхватил лишь пехотные и горные дивизии вермахта, что двигаются пешком, имеют всего сотню-другую машин, а также обозный парк с лошадьми и артиллерийскими упряжками. Вместе с тем перебежчик и предатель нахально закрыл глаза на общее количество «роликов» в танковом парке 3-го рейха. Всего танков, вместе с захваченными французскими и польскими в панцерваффе насчитывалось до 5 000.

  Но дальше в повествовании Карелла-Шмидта – совсем интересно. Описав как германские танкисты с разинутыми ртами изучали повреждённый Т-34 и брошенный КВ (у последнего на броне было 11 вмятин), он знакомит нас с другим фактом:

  «Генерал-полковник Гудериан тоже повидал свой первый Т-34 у Московского шоссе к западу от Борисова. Три этих машины застряли в трясине и достались немцам неповреждёнными. Гудериан пришёл в восхищение от достижений конструкторской мысли, а особенно поразила его мощная пушка».


   То есть, по версии службиста из СС, чья информативность была напорядок выше армейских чинов, командующий 2-й танковой группы даже не присутствовал при отражении атаки «руссише панцерс». Свой первый Т-34 он увидал в мирной обстановке. Правда, лазая  по белорусским болотам, где его могли, несмотря на эскорт, подкараулить наши снайперы, окруженцы. В числе коих могли, кстати говоря, оказаться и спешенные танкисты.

   Правда, в описании боя под Борисовым есть и другие ценные свидетельства. Экипаж КВ-2 внезапно покинул танк в ходе боя. Но под пулемётный огонь с PzIV, что   вёл с ним дуэль, не попал. В отличие от другого экипажа – с Т-34. «Вероятно из-за неполадок в двигателе», выдвигает своё объяснение Карел-Шмидт. Интересно, на чём основана такая вероятность? В танк он не лазил. Хотя тут же приводит факты, в коих фигурируют две «тридцатьчетвёрки», застрявшие в болоте. С чего бы им там оказаться? Или они тоже – «…из-за неполадок в двигателе»? Но далее он совершенно верно указывает, что КВ и Т-34 применялись не целыми формированиями, а пускались поодиночке вместе с лёгкими и средними (для немцев – панцеры до 20 тонн, как PzIV!) танками и для поддержки пехоты. «Это была устаревшая тактика. В результате гораздо более современные и мощные советские танки уничтожались по одному танковыми ротами немцев, несмотря на страх последних перед мощью КВ и Т-34», - пишет свидетель.

   Кроме того:

«…В экипаж из четырёх человек  - водитель, стрелок, заряжающий и радист – не хватало пятого члена, командира.  В Т-34 командир выполнял функции наводчика. Совмещение двух задач – обслуживание орудия и контроль за происходящим на поле боя – не способствовало ведению быстрого и результативного огня. Пока Т-34 выпускал один снаряд, немецкий Т-IV расходовал три. Таким образом, в бою это служило  немцам компенсацией дальнобойности пушек Т-34 и, несмотря на прочную наклонную  45-мм броню, танкисты Панцерваффе поражали русские машины в траки гусениц и другие «слабые места». Кроме того, в каждой советской танковой части имелся только один радиопередатчик – в танке командира роты (на 30% остальных машин были установлены радиоприёмники – Авторы). В результате русские танковые подразделения оказывались менее мобильны, чем немецкие».

   Другие слабые места» это – слишком большой люк, расположенный справа от башни на наклонной плоскости лобовой брони. Если от самого бронелиста вражеские снаряды рикошетили, то попадая в люк, сбивали его, и проникали в корпус. Но в первый период войны, учитывая калибр пушек и диаметр их стволов, панцерваффе и такое «развлечение» было доступно с расстояния 100 метров.

ВЫВОДЫ:Штаты о численном составе всех подразделений включая экипажи танков и самолётов, утверждались в Генеральном штабе РККА. Согласовывались с конструкторскими бюро и руководством военных округов, куда поступила новая техника. Стало быть, в первую очередь за недокомплект экипажа Т-34 несут ответственность нарком обороны маршал С.Тимошенко, начальник генерального штаба Г.Жуков, а также командующий Западным особым военным округом Д.Павлов.

ВЫВОДЫ: А мы отметим: в описании атаки советских танков снова отсутствуют наши пехотинцы. Снова по предмостным позициям врага, с выставленной вперёд противотанковой ротой, не открывает огня наша тяжёлая артиллерия. Не летают и не бомбят наши бомбардировщики.

   Что же до устаревшей с точки зрения Карелля-Шмидта тактики, то мы знаем, каковы были германские панцеры. Какой толщины у них броня, каков моторесурс и какова скорость. И калибры пушек нам тоже известны. То, что лишь один PzIII вспыхнул от прямого попадания «русского монстра», свидетельствует об одном: у наших ребят закончились боеприпасы. Этим и объясняется та «неуверенность», с которой экипаж Т-34 вёл бой. А вышедший из строя КВ «вероятно,  по причине неполадок в двигателе», который покинул экипаж, явное свидетельство чего-то другого. Либо техническая служба мехкорпуса не постаралась как  следует, либо закончился бензин. А это в обоих случаях называется одинаково: вредительство или диверсия. Все КВ и Т-34 только поступили на вооружение. Их моторесурс по-истинне гигантский.

   Из мемуаров Д. И. Рябышева, командира 8-го мехкорпуса:

«Примерно за десять дней до начала войны у нас побывал начальник этого управления (автобронетанкового – АВТОРЫ) генерал-лейтенант танковых войск Я. Н. Федоренко. Я просил у него разрешения провести учения на новых боевых машинах, чтобы механики-водители попрактиковались в вождении своих танков, но он не разрешил и намекнул, что в ближайшем будущем могут возникнуть условия, когда практики у всех будет с избытком. Для этого и надо приберечь моторесурс».

   Кстати, два застрявших в болоте Т-34, тоже вызывают трепетное удивление. Разве надо быть большого ума, чтобы не заехать в болото? Разве в триплекс не видать дороги по ходу следования? Если же в планах командования обойти противника и нанести удар с тыла или во фланг, то – на что разведка? Конная, пешая и моторизованная? В мехкорпусах РККА есть штатная единица – мотоциклетные полки. В их составе пехотинцы на мотоциклах М-72 с колясками, на которых установлены ручные пулемёты системы Дегтярёва (ПД), бронемашины БА-10 с 45-мм пушками и БА-20 с теми же «дегтярями». У этих подразделений есть даже противотанковый взвод  - 6 45-мм орудий. Разве нельзя было использовать этих ребят для разведки местности?  Если, как пишет Суворов-Резун, все карты накануне были изъяты командованием дивизий и корпусов, что само по себе – нонсенс!

ВЫВОДЫ:Ответ может быть только один: личный состав плохо готовили на местности. Хотя, по свидетельству очевидцев, учения происходили регулярно.

   Мне вспоминается ещё вот что: на всех кадрах кинохроники, повествующих о событиях лета-осени 1941 года, вы не обнаружите даже намёка на взаимодействие всех родов войск РККА. Ни одной документальной сцены, где бы оператор запечатлел слаженную атаку пехоты и танков. Чтобы в кадре были именно БТ, Т-26, Т-37 и другие «коробочки» с растянувшимися за ними цепями мотопехоты. С летящими над ними звеньями истребителей И-16, бомбардировщиков СБ-2, штурмовиков Ил-2. Ни одного! Зато… Вспомните кадры  - наступление советских войск под Москвой. Заснеженные поля усыпаны чёрными точками атакующих. За скользящими по снегу танками Т-37 и БТ, с салазками, на которых транспортируются пулемёты «Максим», бегут на лыжах бойцы в маскхалатах. Мелькает силуэт либо трехбашенного Т-28, либо пяти-башенного Т-35. Вот оно – взаимодействие! Вот она – причина разгрома гитлеровских войск. Что бы там не вещали продажные или погрязшие в невежестве писаки о «заваливании трупами», но любое наступление опирается на тактику и стратегию. За спинами бойцов и командиров в ходе летних боёв под Москвой не стояли никакие заградотряды. Но почти все сражения были выиграны!

   Прибегнем к фактическому материалу – воспоминаниям маршала СССР И.Х. Баграмяна:

«В полосе нашей 5-й армии на 75-километровом участке от Устилуга до Крыстынополя, где наносился главный вражеский удар и фактически решалась судьба всего приграничного сражения, в первый день войны оказались лишь 87-я и 124-я стрелковые дивизии, а все остальные силы находились на значительном удалении. На эти два соединения обрушился натиск до восьми пехотных и трех-четырех танковых дивизий противника при мощной поддержке авиации. Но наши люди не дрогнули.

   Соотношение сил вообще было не в нашу пользу. На направлении главного удара врага вся группировка войск Юго-Западного фронта (три стрелковые дивизии и два мехкорпуса — 15-й и 22-й), не имевшая стройного оперативного построения и рассредоточенная на большую глубину, насчитывала примерно 100 тысяч человек и около 2 тысяч орудий и минометов. А против нее были заблаговременно развернуты и нацелены войска немецких 6-й армии и 1-й танковой группы, насчитывавших до 300 тысяч солдат и офицеров и около 5,5 тысячи орудий и минометов. Значит, фашисты имели здесь общее тройное превосходство в живой силе и более чем двойное — в артиллерии. И вдобавок ко всему — господство в воздухе.

   На направлении главного удара гитлеровцев в 250— 300 километрах от границы располагались 9-й, 19-й механизированные корпуса. По общему числу танков все наши четыре мехкорпуса не уступали противнику, но это были в основном старые машины учебно-боевого парка. Новых танков KB и Т-34, наиболее технически совершенных по тому времени, во всех указанных четырех корпусах насчитывалось всего 163. А противник имел 700 танков новых образцов».

   Что сразу бросается в глаза, так это явное противоречие относительно вражеского двукратного превосходства в силах. Особенно в артиллерии и пехоте. Читатель, наверное, помнит, что приведённые выше данные преподносят нам гораздо более скромные цифры по 1-й танковой группе Клейста. Поражает другое.  Баграмян признаёт, что по общему числу танков все четыре мехкорпуса не уступали противнику. Правда, он не называет точного числа танков ни с той, ни с другой стороны. Это довольно странно! К тому же он пускается в странные перипетии:  «Новых танков КВ и Т-34, наиболее технически совершенных по тому времени, во всех указанных четырёх корпусах насчитывалось всего 163. А противник имел 700 танков новых образцов».

   Однако что значит «наиболее технически совершенные по тому времени» и « в основном старые машины учебно-боевого парка»? Лично мне такие определения мало понятны. Необходимо точное описание ТТХ и тех и других боевых машин.  Ясное дело, что до «Тигров» и «Пантер» гитлеровцам ещё далеко.  А если автор, описывая превосходство врага, прибегает к такому обороту «более чем двойное – в артиллерии», то пойдём тем же путём: сколько артиллерийских и миномётных стволов насчитывала в 1941 году советская и германская дивизия? Пехотная и танковая?

   Маршал СССР и на этот счёт не обронил ни слова. Зато, то ли намеренно, то ли случайно он разгласил нам причину поражения всех четырёх мехкорпусов. Вот она: «На направлении главного удара врага вся группировка войск Юго-Западного фронта (три стрелковые дивизии и два мехкорпуса — 15-й и 22-й), не имевшая стройного оперативного построения и рассредоточенная на большую глубину, насчитывала примерно 100 тысяч человек и около 2 тысяч орудий и минометов. А против нее были заблаговременно развернуты и нацелены войска немецких 6-й армии и 1-й танковой группы, насчитывавших до 300 тысяч солдат и офицеров и около 5,5 тысячи орудий и минометов».

   Описывая наши силы на направлении главного удара, маршал Баграмян дробит их на две части. Хотя можно сказать иначе : на направлении главного удара 1-й танковой группы генерала-полковника фон Клейста  стояли 15-й, 22-й, 9-й, 19-й механизированные корпуса РККА Западного военного округа, а также три стрелковые дивизии, в которых по штатам довоенного времени было по 60 танков БТ или Т-26… При всём моём уважении к боевым заслугам Ивана Христофоровича, он в мемуарах дробит наши силы на две группы. Сначала называет два первых мехкорпуса, затем… И читатель думает: что означает - «не имевшая стройного оперативного построения» применительно к нашей группировке Юго-Западного фронта?

   К сведению читателя: для танков БТ всех классов 200-250 км это – четыре часа езды. Со своей скоростью вне шоссе (50 км/ч) они с пехотным десантом на броне доберутся до места назначения скорее, чем враг окружит и начнёт планомерное уничтожение 87-й и 124-й СД. А у тех по 60 своих танков Т-26. Оснащены они танковым вариантом пушки 45-мм 30К. Кроме того, стрелковые дивизии имеют парк артиллерийских орудий, в число которых входят как противотанковые «сорокапятки», так и полевые 76-мм ЗИС-3. Все они в состоянии пробивать броню всех гитлеровских панцеров. К тому же не обязательно двигаться «бетухам» по бездорожью. В Западной Белоруссии, что до освободительного похода 1939 года принадлежала Польше,  много шоссейных и грунтовых дорог.  Скинув гусеницы, быстроходные танки могут развить на них скорость до 70 км/ч.  Опять мне не ясно: почему этого не происходит? Или быстроходные танки вынуждены были пристраиваться  по ходу к КВ, что повлияло на темп движения в колоннах? Но не до такой же степени – до 7 июля 1941 года! Всё это похоже на измену. Любой трезвомыслящий командир так скажет. Тем более офицер военной или гражданской контрразведки. И разведчик добавит: оттягивать под разными предлогами передвижение плотных масс войск к местам боёв будут агенты вражеских спецслужб на различных уровнях оперативного руководства.

   Как говорится: а ларчик просто открывался! И нечего мудрить, господа писаки. То у вас Сталин дурак,и кровавый тиран,  то наши генералы запуганы им или уповают на странное превосходство врага, не называя никаких конкретных цифр! Лукавство всё это, дорогие мои. Пора бы от него откреститься и сказать прямо: были в рядах, как военного, так и политического руководства страны агенты вражьих разведок. Несмотря  на «великую чистку» и процессы над военными 1937-го, прав оказался полковник люфтваффе Линдер. Агентурная сеть Абвера продолжала действовать и вредить. Главную роль в ней играли ни сторонники адмирала Канариса, что были противниками союза с СССР, но бывшие сторонники пакта Радек-Сект о чём речь пойдёт далее.

   Далее Баграмян знакомит нас с более чем странным состоянием в оснащении автотранспортом 15-го мехкорпуса:

«Не успели мы порадоваться этой удаче на  севере, как поступило донесение генерала Карпезо. Он сообщал, что его 10-я танковая дивизия, изготовившись к бою, выслала передовой отряд на Радзехув. Выступила и 37-я танковая, но в ее составе всего лишь четыре танковых батальона, а 212-я моторизованная дивизия из-за отсутствия машин совершает марш пешим порядком. Командир корпуса просил немедленно выделить ему автотранспорт, без которого дивизия не сможет организовать ни подвоз боеприпасов, ни эвакуацию раненых. Еще хуже положение в 25-м мотоциклетном полку, корпусном батальоне связи и инженерном батальоне: они вообще выступить не могут — нет транспорта.

   Мы знали, что 15-й мехкорпус слабо укомплектован техникой, но только теперь полностью осознали последствия этого. Корпусу трудно было успеть перехватить вражескую танковую колонну, устремившуюся от Сокаля на юго-запад.

   Что же делать? Генерал Кирпонос, занятый переговорами с командующими армиями, бегло прочитал телеграмму Карпезо и протянул начальнику штаба;

— Подумайте, что можно сделать.

   Пуркаев нахмурился, долго вертел в руке карандаш, а потом написал на телеграмме: "Начальнику оперативного отдела. Взять, что можно, из местных средств. Потребовать от Карпезо выполнения приказа".

    Прежде чем передать командиру корпуса приказ о немедленном выступлении навстречу противнику, я разыскал генерала Моргунова, начальника Автобронетанкового управления фронта. Показываю ему донесение Карпезо, прошу:

— Выделите ему хотя бы один автомобильный батальон.

    Моргунов разводит руками. Почти весь фронтовой автотранспорт занят на перевозке техники, вооружения и материальных запасов стрелковых корпусов, выдвигающихся из глубины территории округа к границе. Остался небольшой резерв, но он находится в районе Шепетовки. Чтобы перебросить его оттуда, потребуется немало времени.

   Значит, помочь корпусу нечем. И генералу Карпезо летит короткий ответ: "Выполняйте приказ". Это означает: спешите на Радзехув и немедленно наносите контрудар по врагу теми силами и средствами, какими располагаете...»

   Вот как описывает свои проблемы маршал СССР К.К. Рокоссовский - к тому времени командующий 9-м мехкорпусом:

«К началу войны 9-й мехкорпус был укомплектован личным составом почти полностью. Не хватало еще вооружения, и обучение людей не было завершено. Но в сложившейся обстановке воевать с этим составом было можно.

   Несчастье заключалось в том, что корпус только назывался механизированным. С горечью смотрел я на походе на наши старенькие Т-26, БТ-5 и немногочисленные БТ-7, понимая, что длительных боевых действий они не выдержат. Не говорю уже о том, что и этих танков у нас было не больше трети положенного по штату. Пехота обеих танковых дивизий машин не имела, а поскольку она значилась моторизованной, не было у нее ни повозок, ни коней.

   Но, несмотря на трудности, мы сделали все, чтобы собрать в боевой кулак наши силы и дать отпор врагу, честно выполнить свой солдатский долг. Однако, вспоминая минувшее, я могу теперь сказать, что в директиве Генерального штаба не был предусмотрен вариант действий корпуса на тот случай, если война застанет его в стадии формирования, без боевой техники и транспорта. А об этом не следовало забывать. Директива имела в виду полнокровное механизированное соединение, обеспеченное всем для выполнения любой боевой задачи.
 
   Мы были вынуждены с первого же дня вносить необходимые поправки. Жизнь заставляла! Основная масса войск корпуса — по существу, пехота, лишенная конского тягла, — совершила в первый день 50-километровый переход. Для меня это до сих пор — пример выносливости и самоотверженности советского солдата. Но люди совсем выбились из сил. Я видел их в конце этого марша. Пехота вынуждена была нести на себе помимо личного снаряжения ручные и станковые пулеметы, 50- и 82-миллиметровые минометы и боеприпасы к ним. И в какую жару…

  Пришлось сократить переходы до 30—35 километров. Ночью вместе с Новиковым и Черняевым обдумали итоги первого дня и сделали выводы. Дали нашим так называемым танковым дивизиям новый порядок движения. В первом эшелоне — танки с пехотным десантом и частью артиллерии. Этот эшелон двигался скачкообразно, от рубежа к рубежу, отрываясь от пехоты и поджидая ее. Основная масса войск и артиллерии следовала вторым эшелоном в обычном, предусмотренном для пехоты порядке».

   Это подтверждает Баграмян:

«Новый тревожный запрос, теперь уже из Житомира, от генерал-майора Н. В. Фекленко, командира 19-го механизированного корпуса. Как и 9-й мехкорпус генерала К. К. Рокоссовского, он должен спешить на помощь 5-й армии. Но его мотопехота вынуждена двигаться пешком, а артиллерию, боеприпасы и продовольствие везти не на чем: нет тракторов и автомашин. Генерал просит хотя бы 40 автомашин из окружного резерва.

Встревоженный Кирпонос вызвал генерала Моргунова.

— Немедленно передайте Фекленко сорок автомашин из Шепетовки. Все, что есть у вас в резерве, направляйте ему и Рокоссовскому. В Киеве попросите ускорить обеспечение мехкорпусов машинами и тракторами за счет мобилизационных поставок.
 
Да, все надежды приходилось возлагать на мобилизацию автотранспорта из народного хозяйства республики. Но на это опять-таки нужно время... А как воевать без автомашин и тракторов сейчас?»

  Но, несмотря на  диверсии вражеской агентуры, которую случайно или намеренно не разоблачил 3-й отдел НКО, наши войска воевали. О качестве боёв можно судить по такому приказу, что был захвачен в боях:

 ПРИКАЗ ПО 1-Й ТАНКОВОЙ ГРУППЕ.
                26.6.41.
   Слухи о прорвавшихся советских танках вызвали панику в тыловых службах.
   Я приказываю:
1. Необходимо поучением, приказом и угрозой наказания указывать на последствия паники.
2. Против каждого зачинщика или распространителя паники должен применяться военный суд. Обвиняемый обвиняется в непослушании или трусости.
3. Каждый офицер обязан на каждом признаке паники действовать строжайшими средствами, при необходимости применять оружие.
4. При танковой угрозе отдыхающие колонны должны защищаться поперек поставленными машинами.
   Я запрещаю:
1. При тревоге употреблять панические выкрики, как: «Танки прорвались!» Все привести в безопасность.  Должны лишь применяться приказы и команды, как: «Внимание, взять винтовки и шлемы», «По местам» или подобное.
2. Автомашины или колонны, которые бегут, необходимо вернуть обратно. Движение должно быть только планомерное, должно проводиться в полном спокойствии.
3. Водителям автомашин нельзя удаляться от непосредственной близости, где находятся автомашины. В противном случае целые колонны могут стать неподвижными.
                Подписал фон Клейст.

   Достаточно обратить внимание на дату этого приказа, его номер и, самое главное, на стиль, чтобы понять как непросто воевалось с нами этим танкистам в коротких чёрных кителях  и чёрных пилотках с розовой окантовкой. С Железными, Золотыми и Бронзовыми крестами. Прошедшим на гусеницах своих панцеров всю Европу. Ни в одной из покорённых стран подобные приказы не распространялись среди офицеров и солдат вермахта. В Польше и во Франции им, правда, тоже пришлось туго. Но общий настрой и форсированный характер боевых действий свёл большие потери на нет.  В России, судя по всему, коса нашла на камень. Если «водителям нельзя удаляться от непосредственной близости, где находятся автомашины», а «автомашины или колонны, которые бегут, необходимо вернуть обратно», то…  Интересно,  как бы сложилась судьба этих вояк, если бы в механизированных корпусах РККА было достаточно автотранспорта, все рода войск РККА взаимодействовали, а военная контрразведка в составе НКО или НКГБ решила  заблаговременно все проблемы со шпионами и диверсантами? В последнем случае, правда, ни с теми, что на паращютах опускались с неба или просачивались скрытно через границу, а затем, переодетые в форму РККА и  НКВД резали провода, обстреливали делегатов связи, захватывали мосты и т.д. Авторыимеет в виду тех вредителей, что не подготовили должным образом материально-техническую часть мехкорпусов, что «не уступали противнику по общему числу танков», не обучили в соответствии с нормами современной войны личный состав, проводили срели бойцов и командиров прогерманскую агитацию  и т.д.

Уже известный нам по героическому сражению под Дубно В.С.Архипов, ставший впоследствии Дважды героем Советского Союза и генерал-полковником танковых войск, вспоминал:

«…раненый немецкий офицер-танкист просит позвать «руссиш командир». Он был очень плох, говорил как в бреду. Он сказал, что русский танкист таранил его танк. Я видел сороковой во Франции – разве это война? Он видел русскую пехоту под Сокалем. Как она шла в штыковую атаку! Вот это – война! Так он говорил, а переводчик пересказывал нам, и было немного странно слушать этот панегирик из уст умирающего врага на раннем июньском рассвете в чаду горящих бензовозов».

       Примечательная подробность – «горящие бензовозы». Архипов не распространяется на счёт того, чьи были эти машины, что не помешали бы для заправки танков 19-го мехкорпуса, среди которых числилось немало танков и танкеток, работающих на бензине. В том числе: плавающих танкеток Т-38 (Т-27)  - 152, Т-26 – 291. В том числе в 40-й танковой дивизии, разведбатом которой командовал капитан Архипов, было несколько трёхбашенных Т-28. Конечно, заправщики, если таковые принадлежали 11-й панцердивизии могли уничтожить и немцы при спешном отходе, что больше напоминает бегство. Если же их уничтожали наши, то – случайно или  намеренно, дабы лишить наши танки, при отставшей матчасти, без достаточного топлива?

       Правда, вот как пишет о других трофеях Н.К.Попель, служивший в то время бригадным комиссаром и заместителем политической части при 8-м механизированном корпусе:

      «Стали готовиться к обороне, уповая только на себя. Из тридцати исправных немецких танков создали новый батальон, поставив во главе его капитана Михальчука. "Безмашинных" танкистов и экипажей подбитых машин у нас хватало. Новому комбату и его зампотеху инженеру 2 ранга Зыкову приказано: "Обеспечить, чтобы к вечеру люди владели немецкими танками не хуже, чем своими". И артиллеристам, которым досталось до полусотни брошенных гитлеровцами орудий, вменено в обязанность стрелять из них, как из отечественных».
       
    Кроме всего Попель описывает другой «трофей» - допрос пленного германского офицера. Допрос весьма поучителен для тех, кто не верит в «кротов», коих со времён пакта Радек-Сект пребывало великое множество в РККА:

     «Петренко привел ко мне пленного офицера.
 
— Судя по документам и картам,- у Петренко в руках солидный портфель с большими никелированными застежками, — штабник и, вероятно, из крупных. Схватили ночью у Птычи. Разговаривать, сучий сын, не желает.

   Пленный невысокого роста, ладный, с розовым холеным личиком, смотрит независимо и, как мне показалось, насмешливо.

— Не хочет говорить, ну и шут с ним! Документы переведите, а самого отправьте куда следует.

— Не надо меня отправлять "куда следует".

Вот тебе номер! Германский офицер изъясняется на чистейшем русском языке.
 
— Вы русский?

— Не совсем. Мы давно готовились к войне с вами, изучали язык. Мне это было несложно, так как мои папа и мама выходцы из России. Отправлять меня "куда следует" неразумно. Я не считал нужным разговаривать с этим господином (небрежный кивок в сторону Петренко), ибо не был уверен, что он уполномочен решать мою судьбу, а вам, господин комиссар, я отвечу на все вопросы при условии, что вы сохраните мне жизнь. Великая Германия не пострадает от моей откровенности. Ваша осведомленность о германских дивизиях вряд ли отразится на судьбах войны. В худшем случае наша победа придет на тридцать минут позже и еще дюжина немцев ляжет в сырую землю. Полагаю, моя жизнь того стоит...

Он не спеша произносил каждую фразу, кокетничая своим чистым произношением и своим цинизмом.

— Как вам угодно воспользоваться моей компетентностью? Имейте в виду: я — начальник оперативного отдела корпуса и мне многое известно. К памяти претензий не имею.  Можете в этом убедиться: вы — Николай Попель, бригадный комиссар, рождения 1901 года. Участвовали в монгольских операциях и финской кампании. Женаты и имеете двух дочерей. Забыл лишь название улицы в Дрогобыче, на которой вы жили со своей фамилией. Постараюсь вспомнить...

Офицер вызывал у меня чувство гадливости и вместе с тем удивление. Существо подобной породы я видел впервые.

— Нам нужны данные о фашистских войсках в районе Дубно.

— Пожалуйста. Пускай господин майор в малом отделении моего портфеля найдет карту. Я охотно прокомментирую все, что будет необходимо.
 
Из нагрудного кармашка он достал замшевый футляр на молнии, вынул очки — стекла без оправы, тонкие золотые оглобли — и приготовился лицедействовать. В его жестах, манере говорить, поведении было что-то от эстрадного фокусника. Каждую секунду он хотел поражать зрителей, вызывать аплодисменты и раскланиваться.
 
Петренко извлек две карты. На одной общая стратегическая обстановка — три массивные стрелы, упирающиеся в Ленинград, Москву, Киев. Под надписью "Ленинград" в скобках "Петербург". Рядом с Москвой тушью выведенная свастика.
 
У нас с Петренко дух захватило от самоуверенного фашистского замысла, от этих жирных стрел, нацеленных в наши города. Так вот он, общий план имперского штаба! Стрелы должны вспороть советский фронт, изолировать войсковые группировки, а потом, став клещами, зажать, раздавить наши корпуса и армии.

Офицер с безразличной миной стоял поодаль. Будто отдыхал после эффектного номера.
Разбирая обстановку по оперативной карте и слушая объяснения фашистского полковника, мы убедились, что к Дубно стягивается шесть немецких дивизий. Из них две пехотные и одна танковая спешно перебрасывались из-под Луцка. Подкова вокруг нас сжимается, превращаясь в кольцо. Остается пока только узкий проход на восток. Понять, какова судьба нашего корпуса и обстановка в районе Брод, было невозможно. Немец сказал, что исчерпывающими данными о 8-м русском корпусе он не располагает, но, как видно, с ним в основном покончено. Да и нам, по словам пленного, оставалось жить немного: сутки-двое. Генерал-полковник Эвальд фон Клейст приказал разделаться с дубненской группировкой и идти на Винницу.

— А фон Клейст,- сверкнул очками полковник,- шутить не любит. Это — человек суровый, старой школы. Он издал приказ — расстреливать за бегство от русских танков. Старик до глубины души возмущен ночным безобразием в 16-й танковой дивизии. Из-за какой-то нелепости германские танки всю ночь уничтожали друг друга и свои же автомобили. В результате 16-ю танковую дивизию отвели в леса, чтобы она пришла в себя.
Из бездонного, с несколькими отделениями портфеля Петренко достал стопку книг одного формата в однотипных зеленых переплетах.

— Что за литература? — спросил Петренко.
 
— Надеюсь, господин майор немного владеет немецким языком. Это переводы русских книг для служебного пользования. Та, что в ваших руках, "Бои у Халхин-Гола". Остальные — аналогичного содержания. Мы не игнорировали опыт Красной Армии. И танковые клинья, которые вы применили в Монголии, и массовые парашютные десанты, которыми вы гордились на маневрах...
 
Мне становилось невмоготу от этого словоохотливого гитлеровского полковника. Попросил Петренко:

— Уведите... »

Сей фрагмент интересен по двум причинам. Во-первых, пленный начальник оперативного отдела 44-го моторизованного корпуса 1-й танковой группы,  оказавшийся в расположении 11-й пенцердивизии того же корпуса – чем вызвана такая рекогнесцировка на местности? Только обстоятельствами чрезвычайными. (Хотя, сей эпизод очень напоминает  действия Гудериана, возглавившего, как вы помните, полк из дивизии Померанских гренадёр в ходе польской компании. Полк, помнится, позорно бежал. Да и дивизия не стояла на месте….)  Во-вторых, герр полковник, ни имени ни фамилии которого Попель нам не разглашает (в других случаях он указывает частенько и то, и другое, присовокупляя ещё и звания) отчего-то, по его же собственному признанию, отказался отвечать на вопросы майора Петренко «ибо не был уверен, что он уполномочен решать мою судьбу, а вам, господин комиссар, я отвечу на все вопросы при условии, что вы сохраните мне жизнь». Это интересно вдвойне, ибо подтвержает данные о том, что в 1-й панцергруппе по личному указанию фон Клейста пресловутый приказ о расстреле «политкомиссарен» не зачитывался. Равно как и во 2-й панцергруппе Хайнца Гудериана, который опасался (по его словам!) что приказ разлагающе подействует на дисциплину. Кроме этого, в ходе войны германскому солдату вдалбливалось уполномоченными рейхсминистра пропаганды, что комиссары Красной армии редкие садисты, которым бы только мучить пленных. Что под дулами их наганов и ТТ красноармейцы сплошь и рядом атакуют, хотя сами в атаки идти не хотят – мечтают, чтобы сдаться в плен! Но оберст, допрошенный  Попелем  и Петренко, ничуть комиссаров не боится. Напротив, завидев на рукаве красные, окаймлённые золотом звёзды, именно «большевистскому зверю» начинает давать показания. Он упорно не желает, чтобы его отправляли «куда следует», что может значить два варианта: немедленный расстрел или отправку  в особый отдел. Но в последнем случае пленный был бы допрошен профессионалами своего дела, к тому же подчинявшимися 3-му управлению НКО, ибо незадолго до войны контрразведку РККА вывели из подчинения НКВД и НКГБ. Но пленный полковник-оперативщик (следовательно, ещё и сотрудник Абвера) упорно не желает иметь дело с советскими особистами, пусть и не имеющими никакого отношения к «всесильному» лубянскому ведомству. Отчего же так? Или управление политпропаганды Л.Д.Мехлиса кажется ему более весомым учреждением? Или там меньше германских «кротов» или… Возможно, правы и те и другие, как А.Бушков, утверждающие, что Мехлис возглавлял при Сталине стратегическую разведку. А пленный, возможно (при условии, что Попель добавил свои эмоции к его описанию в качестве «легенды»), контактировал с кем-то из сотрудников Мехлиса. Либо по шкурным соображениям, либо ещё по каким, он, оказавшись в плену, начал взвешивать все «за» и «против», пытаясь таким образом выслужиться и купить себе жизнь.

 Кроме того: в мемуарах Рябышева присутствует разночтение. Вместо означенного "трофея" - целая группа попавших в плен германских офицеров штаба 11-й танковой дивизии. Их под усиленным конвоем доставляют пред очи командира 8-го мехкорпуса. Судьба же главного "трофея" - оперативщика - остаётся покрыта мраком тайны. Он ещё раз всплывёт в ходе подготовки к отражению германских атак (с загадочной даст своеобразную консультацию Попелю), затем мы вовсе теряем его из виду. Тогда, получается, что Попель утаил такого важного пленного от своего непосредственного начальника? Зачем, почему, отчего - вопросы...
 
 По поводу возмущения фон Клейста-Шменица (происходил он из семьи учителя философии и приставку «фон» заслужил в награду за боевые заслуги) «ночным безобразием» в 16-й танковой дивизии. Причиной данного безобразия как раз явился дерзкий, но продуманный ночной рейд танкового подразделения, сформированного из трофейных PzIII и  PzIV. «Трофеи», в которых освоились советские танкисты, наделали панику на шоссе, по которому двигались вражеские колонны. Именно по этой причине  «германские танки всю ночь уничтожали друг друга и свои же автомобили. В результате 16-ю танковую дивизию отвели в леса, чтобы она пришла в себя».
    
 Опять-таки хочется сказать в адрес гитлеровских вояк: хороши же! Не учли, выслав в направлении Дубно «свежую» дивизию, о возможности использовании русскими трофеев. Не выставили боевое охранение. Не бить таких вояк, как говорится, грех. Кстати, не зафиксировано ни одного случая использования в июньско-июльских боях советской трофейной техники. А ведь были брошены вполне исправные Т-34 и КВ!


Командующий 3-й панцерной группой Г.Гот пишет:

«…Оперативный прорыв 1-й танковой группы, приданной 6-й армии, до 28 июня достигнут не был. Большим препятствием на пути наступления немецких частей были мощные контрудары противника».
 
 Вот о чём свитетельствует запись «Военного дневника» начальника ОКХ Ф.Гальдера:

«На фронте противника, действующего против группы армий «Юг», отмечается твёрдое руководство. Противник всё время подтягивает из глубины новые свежие силы против нашего танкового клина… Как и ожидалось, значительными силами танков он перешёл в наступление на южный фланг 1-й танковой группы. На отдельных участках отмечено продвижение».

   Кроме этого, да не обидится на меня, державника, тот читатель, что причисляет себя к демократам или либералам – другая причина поражения была всё та же. А именно – шпионы, шпионы, шпионы… Судя по всему, в большинстве это были не агентурные разведчики, но агенты британо-германского влияния. Известные нам как противники и сторонники пакта Радек-Сект.  Можно сколько угодно иронизировать над сталинским уклоном этой версии, только как прокомментировать это свидетельство маршала СССР К.К. Рокоссовского:

«Невольно вспоминалась мне служба в Приморье и в Забайкалье в 1921—1935 годах. При малейшей активности «соседа» или в случае передвижения его частей по ту сторону границы наши войска всегда были готовы дать достойный отпор. Все соединения и части, находившиеся в приграничной зоне, были в боевой постоянной готовности, определяемой часами. Имелся четко разработанный план прикрытия и развертывания главных сил; он менялся в соответствии с переменами в общей обстановке на данном театре.
В Киевском Особом военном округе этого, на мой взгляд, недоставало.
Еще во время окружной полевой поездки я беседовал с некоторыми товарищами из высшего командного состава. Это были генералы И. И. Федюнинский, С. М. Кондрусев, Ф. В. Камков (командиры стрелкового, механизированного и кавалерийского корпусов). У них, как и у меня, сложилось мнение, что мы находимся накануне войны с гитлеровской Германией. Однажды заночевал в Ковеле у Ивана Ивановича Федюнинского. Он оказался гостеприимным хозяином. Разговор все о том же: много беспечности. Из штаба округа, например, последовало распоряжение, целесообразность которого трудно было объяснить в той тревожной обстановке. Войскам было приказано выслать артиллерию на полигоны, находившиеся в приграничной зоне. Нашему корпусу удалось отстоять свою артиллерию. Доказали, что можем отработать все упражнения у себя на месте. И это выручило нас в будущем. Договорились с И. И. Федюнинским о взаимодействии, наших соединений, еще раз прикинули, что предпринять, дабы не быть захваченными врасплох, когда придется идти в бой».

   То, что в Киевском Особом округе чего-то недоставало, это мягко сказано. Когда командующий КВО генерал М. Кирпонос, по вине которого в августе 1941-го будет потерян Киев и откроется путь на Москву, приказывает накануне войны отзывать артиллерию от приданных частей на приграничные полигоны, то это попахивает диверсионными мероприятиями вражеской разведки. Утверждать, что соратник Жукова – германский шпион у авторов нет права, так как нет прямых доказательств. Ограничимся тем, что генерал Кирпонос занимался накануне войны с Германией вредительской деятельностью, которая привела к снижению боеспособности вверенного ему округа.

К слову, германским генералам тоже приходилось выслушивать от неких высших чинов из OКХ или ОКВ довольно странные предложения. Начинать военные действия с РККА, пустив первым эшелоном пехотные дивизии с лёгким вооружением, а танковые группы вопреки уставу вермахта – за ними.

Было ли это мероприятие советской нелегальной разведки, так и остаётся тайной. Во всяком случае, если это «момент истины», то, к сожалению, не состоявшийся.

   Кроме того, поразительно другое. До 22 июня 1941 года мобилизационный  отдел ГШ РККА не удосужилось составить чёткий  мобилизационный план. Согласно которому у созданных мехкорпусов, перенасыщенных танками, должен быть автотранспорт в достаточном количестве. Более того: автомашины предполагалось выделять от гражданских автохозяйств только при военной необходимости. Что называется, когда приспичит. А так…
 
   Вот вам ответ на все вопросы. А именно: какая «нечистая сила» влияла на скорость выдвижения наших механизированных корпусов к местам боёв. Как готовились к предстоящей войне в Автобронетанковом управлении, коим руководил товарищ Павлов, перед тем как руководить Западным Особым военным округом, мне  не понятно. Да и мобилизационный отдел главного оперативного управления РККА под командованием генерала Мерецкова тоже не проявил себя достойным образом. Созданные мехкорпуса перенасыщены танками, но не оснащены в должной степени ни грузовыми авто, ни тракторами для гаубиц, ни тягачами, ни даже мотоциклами.
 
 

1.ПЕРЕРЕЗАНИЕ «ПАНЦЕРШТРАССЕ» ПО-СОВЕТСКИ.

«Бей не числом, а уменьем».
А.В.Суворов. «Наука побеждать».

    Эта глава больше повествовательная, а не аналитическая. Но и в ней будут присутствовать элементы анализа. Всё потому, что в опубликованных, но не известных широкой публике мемуарах  Н.К.Попеля, что воевал в авангарде 8-го мехкорпуса, содержится бесценный опыт о разгроме врага уже в первые дни и недели войны. Несмотря ни на какие происки вражеской агентуры, предателей и просто вредителей, это всё же удалось сделать. Причём, по мнению авторов, на достаточно высоком уровне и с минимальными потерями.

   Мы оставили такистов Попеля после разгрома ими вражеской панцератаки. Итак, приступим:

«…Нам помогает наша артиллерия. Наблюдатели из танков корректируют огонь гаубиц. Мишанин понял, где решается исход сегодняшнего боя. На нас работает целый гаубичный полк.
И нет уже ни поля, ни земли, ни леса, ни неба. Только грохот и огонь, дым и пыль.
Пытаюсь понять, у кого больше потерь. Пробую считать подбитые и горящие машины. Не могу, сбиваюсь. Не вижу правого фланга. Нельзя оторваться от прицела.
Ориентиром мне твердый голос Волкова.

— Никитин! Жердева — вперед!

То была минута равновесия. Рывок КВ нарушил его. Немцы дрогнули. Мы это поняли прежде, чем они развернулись и под прикрытием взвода Рz.IV пустились наутек. Когда рота Жердева, маневрируя, обходя подбитые машины, пошла вперед, сразу же спала активность фашистских танков. А еще через полминуты они бежали. Бежали откровенно, беспомощно, трусливо.
Мы в азарте бросились было вслед. Но в наушниках снова зазвучал спокойный и властный голос Волкова:

— Отставить! Преследует только Жердев. Остальным на Лешнев. Жердеву не зарываться, в лес не идти.

Это, конечно, разумно. Тем более, что "тридцатьчетверкам" не проскочить запросто мимо орудий, бьющих прямой наводкой с восточной окраины Лешнева. Мы поворачиваем прямо на них. Так-то, пушкой вперед, оно вернее. Осколки, пулеметные очереди нетерпеливо барабанят по броне. К привычным уже звукам примешалось нечто новое. Заработал курсовой пулемет Шевченко.

Я еще не разглядел орудийные расчеты. Огневые определяю по вспышкам, по взметнувшимся облакам пыли. В эти вспышки и шлет снаряды Коровкин.

Впереди — ровные ряды деревьев. Парк или сад. В одном месте забор выломан. Немецкие артиллеристы расчищали себе обзор и сектор обстрела. Приказываю Головкину взять курс прямо на проем. Орудийная прислуга увидела наш танк, поняла, что грозит ей. Серо-зеленые мундиры бросились врассыпную. Поздно. Коровкии ударил из спаренного с пушкой пулемета. Шевченко бьет снизу. Танк задевает за забор, валит его.
 
Тут я замечаю: один солдат все-таки остался у орудия, копошится за щитом. Ему нет спасения. Инстинктивно зажмуриваюсь. Танк наклоняется набок и снова выравнивается. Сзади осталось то, что секунду назад было противотанковым орудием и наводчиком либо командиром расчета.

Хочется остановить машину, спрыгнуть на землю, осмотреть огневую. Но надо вперед, на мелькающую за деревьями улицу...»

Как видим, у советских танкистов и артиллеристов в канун боёв отработано идеальное взаимодействие. И радиосвязь работает. Причём не только между радифицированными машинами, но и с гаубичной батареей. Её огонь (только вдумайтесь!) корректируют с ходу командиры танковых рот.  Кроме этогопреследовать отступающие вражеские танки отправляется только рота Жержева. Ведь с восточной окраины Лешнева  «работает» вражеская батарея. Подставлять ей борта как-то не резонно.
Продолжаем дальше:

«Я не видел вспышки, не чувствовал удара... От резкой, неожиданной остановки подался вперед, утолщением шлема уперся в прицел:
 
— Какого черта затормозил?

— Гусеница перебита.

Не успел открыть люк — в наушниках голос Волкова:

— Что случилось, целы ли? Отвечаю.

— Исправляйте, коль удастся. С пушкой, которая по вас пальнула, я рассчитался. На окраине с фашистами вроде покончено. Однако будьте осторожны. Иду в центр, к большому костелу. Давайте о себе знать по рации.
 
Откидываю крышку люка, опираюсь о стенки башни и вдруг чувствую, что не могу подтянуться на руках. Слабость. Открытым ртом глотаю воздух.
 
Коровкин не лучше меня. Кое-как, помогая друг другу, выбираемся из танка. Ложимся возле него на обочину. Рядом с Шевченко и Головкиным, которые вылезли через передний люк.
У нас окровавленные лица. Когда немецкие снаряды делали вмятины на лобовой броне, внутри от нее отскакивали крупинки стали и впивались в лоб, в щеки.

Мы оглушены, отравлены пороховыми газами, измотаны тряской. Наступила реакция на чудовищное нервное напряжение. Кажется, появись сейчас из-за угла вражеские танки, пушки, пехота — и мы не шевельнемся. Но проходит минута, другая, никто не появляется. Пошатываясь, встаем, осматриваем гусеницу. Надо менять два трака.

…Мы возились с перебитой гусеницей, а где-то совсем недалеко, в двух-трех кварталах от нас, то затихал, то разгорался уличный бой. Сознание своей оторванности, бессилия становилось невыносимым.

Я поднялся в танк, включился в сеть и услышал, как Волков докладывает Рябышеву обо мне. Взял микрофон и сообщил Дмитрию Ивановичу наши координаты. Вскоре услышал ответ:

— Все понял. Иду той же дорогой. Подхожу к Лешневу. Минут через пять КВ, башня которого мечена цифрой 200, затормозил подле нас. В башне стоял Рябышев.

— Дела неплохи. Волков доколачивает гитлеровцев. Голойда отстал.

Потом Дмитрий Иванович посмотрел на меня и усмехнулся:
 
— Страшен ты, Николай Кириллыч, что смертный грех. Подымайся ко мне, пойдем вперед.
Рябышев был оживлен. Он рассказал, как застрял перед мостом: отказала тормозная лента (!?!-Авт.), и КВ волчком вертелся у самой реки.

В центр мы вышли, как говорится, к шапочному разбору. Сопротивлялись лишь спрятавшиеся на чердаках пулеметчики, да кое-где из окон били автоматчики.
 
Мы считали, что город свободен. Но вдруг Волков сообщил о мотоциклетном батальоне на северной окраине Лешнева. Мотоциклисты не пожелали воевать с танками. Увидев Т-34 и КВ, они, надеясь на свою скорость, пустились к лесу. Там неожиданно для себя (да и для нас тоже) наскочили на роту  Жердева. То была трагическая для врага неожиданность. После встречи с танками Жердева из батальона мотоциклистов вряд ли уцелело больше пяти-шести человек.
 
Наши КВ потрясли воображение гитлеровцев. Не только тех, кто с ними встречался на поле боя, но и тех, кто судил о войне по сводкам и донесениям. Гальдер в своем дневнике записал: "На фронте группы армий "Юг" появился новый тип русского тяжелого танка, который, видимо, имеет орудия калибра 80 мм и даже 150". В действительности на наших КВ стояла всего лишь 76-миллиметровая пушка».

Что тут скажешь? Всё бы ничего, как говорится, но картину победного «блицкрига»  (с нашей стороны, разумеется) портит КВ Рябышева с отказавшей на нём тормозной лентой. Танк командира корпуса – в неисправности незадолго до боевых днйствий? Да в него самые лучшие механики должны были залезть. Но  любой механик вам скажет, как можно умело подпилить тормозную ленту, чтобы в нужный момент она порвалась. И сделать это как раз незадолго до боёв. Учитывая, что в числе призывников, в том водителей танков и ремонтников было немало выходцев из бывшей Польши, то вопрос, так сказать, «конечно, интересный». А в Польше была такая интересная служба как Организация Войскова, что занималась на территории СССР да и Германии агентурной разведкой и диверсионной деятельностью.
Интересная деталь: осколки, откалывающиеся от внутренних стенок танка, при ударе об него вражеских снарядов. Броня Т-34, как известно, была спереди под наклоном в 600, а сбоков в 400. По свидетельствам гитлеровских генералов, их танкистов и артиллеристов, взять такую броню можно было даже из 75-мм пушки  на PzIV лишь через  вентиляционные шторы на корме или со стороны трансмиссии. В последнем случае, наш танк предлагалось обогнуть и зайти сзади. Кроме того, если повезёт, можно было попасть встык башни и заклинить поворотный механизм. Если совсем повезёт – угодить в передний люк на лобовом листе, что занимал слишком большую площадь.

Кроме того, Попель по непонятной причине путает КВ-2 со 125-мм орудием с КВ-1, действительно вооружённым 76-мм пушкой. Хотя неосведомлённость начальника сухопутных сил вермахта Ф.Гальдера просто потрясает. Если вермахта заодно с рейхом собрались воевать с СССР и РККА соответственно, нельзя ли собрать разведданные? Или кое-кто в тамошнем руководсве и впрямь полагался на вредителей войсковых частях в большей степени, чем на шпионов и агентов влияния в штабах?    Недаром, Геббельс в присутствии актрисы Ольги Книппер-Чеховой, которая, скорее всего, была сотрудником советской нелегальной разведки, в первые дни Восточной компании заявил: в СССР произойдёт троцкистская революция, которая развалит всё изнутри.

Тут же по возвращении в штаб корпуса между Попелем и Рябышевым происходит такой разговор:

«Я задал Рябышеву мучивший меня вопрос:

— Правы ли мы были, что пошли в атаку? В полку прибавилось два экипажа, зато корпус остался без руководства. Дмитрий Иванович усмехнулся.

— Ждал такого вопроса. Отвечу на него прямо: правы. Танк — отличный НП. Так, как я видел поле боя на главном направлении, с опушки леса не увидишь. Да ведь и германцев, контратаковавших Волкова, ты первым заметил. Для командира танк — законное место. Но это, конечно, не кавалерия. И тут не обязательно правило Чапаева "впереди, на лихом коне".

Рябышев вскользь глянул на меня и продолжал:

— Мы учили бойцов: командир всегда с вами. Хороши бы мы были, коль в день, когда запахло порохом — да еще как запахло и каким порохом! — оказались в тылу. Будь уверен:
бойцы видели, что командиры вместе с ними идут в атаку. Я заметил, как тебя и Волкова прикрывали на берегу от ПТО. У тебя на машине только лобовые вмятины...
Рябышев курил, стоя в открытой башне, посматривал по сторонам.

— Железная война. Коню мало дел осталось. Моя дамасская шашка теперь внукам на потеху. Не поверят, что было время, когда такой штуковиной врагу головы рубили. Нет, не поверят. Не тот нынче масштаб истребления...»

Здесь мы слышим два откровения. Во-первых, стиль «по-тухачевскому», когда начальство отсиживается в штабе за сотни или десятки километров от боёв, на новой войне явно не срабатывет. И тем, кто так поступал, угрожает как минум потеря управления своими войсками. Рябышев, к слову сказать, на заре формирования в РККА бронетанковых войск был решительным противником таковых. Он считал, что танковые полки или батальоны должны предаваться кавалерийским частям класса дивизия или корпус и участвовать в расширении прорыва. Его позиция мало чем отличалась от позиции «академических генералов» рейхсвера Хаммерштайна-Экворда, Бломберга, Фрича и т.д. Но как человек честный, живо интересующийся военной наукой, он вскоре признал эффективность крупных танковых соединений. Судя по его собственным мемуарам и мемуарам Попеля, оба подвергали резкой критике расформирования оных начальником АБТУ Павловым.

И ещё: вы не заметили, что Рябышев и Попель сходятся на том, что управление сходу на танке другими экипажами, а также различными подразделениями дивизии и корпуса отвечает требованиям современной войны? Танк, по мнению Рябышева, отличный НП, если ко всему оснащён радиостанцией. К этому же мнению пришёл и Гудериан в ходе польской компании. Правда, атаковал он польские ПТО не на танке, а на гусеничной бронемашине. Где, если помните, его едва не угробили свои же артиллеристы. Впоследствии Гудериан, в отличие от своего сына, что прошёл с ним в составе 2-й панцергруппы путь от Бреста до Москвы, ни разу ни воевал на танке. Он лишь использовал PzIV как средство передвижения, как это было под Слонимом, о чём речь пойдёт далее. Хотя в духе Великой войны Гудериан поднимал ещё в Польше солдат подчинённых ему полков и рот в атаки, несмотря на то, что у них наличествовали собственные командиры.
 
Впрочем, мы отвлеклись. Ведь так называемое «панцерштрассе» или шоссе, по которому происходило снабжение вырвавшейся вперёд 11-й панцердивизии, растянулось от Дубно. Следовательно, частям 9-го мехкорпуса надлежало двинуться туда. Вот, что там происходило:

«К 14 часам все утрясено, уточнено, согласовано. Рваные тучи уплыли на запад. Над полем голубеет чистое небо. Ежеминутно задираем головы. Нет, фашистских самолетов не видно. Лишь изредка где-то на горизонте проплывают черные крестики.

Танки — мой и Васильева — стоят рядом в недавно густых, а теперь смятых, изломанных кустах. Я махнул рукой, и адъютант Васильева картинным жестом поднял ракетницу. Дымные хвосты плавно изгибаются в небе и, медленно растворяясь, клонятся к земле.
Наш удар по шоссе для гитлеровцев — сюрприз. Им и в голову не приходило, что мы посмеем лезть на коммуникацию, по которой день и ночь гудят немецкие колонны. Бой шел где-то справа, а сюда лишь изредка залетали случайные снаряды.
 
Оборонявшие деревню Граиовка батальон нехоты и рота танков противника были застигнуты врасплох. К орудиям,  к танкам, в окопы солдаты бросались в одних трусах — загорали.
С вражеским заслоном Волков разделался так быстро, что основным силам не пришлось даже притормаживать.

Во всю ширину шоссе шли наши мотоциклисты. Правее них, по-над железной дорогой двигались танки с пушками, обращенными влево. Когда я с пригорка увидел эту разлившуюся лавину, то испытал ту особую радость, какую дает сознание собственной силы. А ведь это не все. Где-то западнее, скрытые редкими перелесками, наступают танки Болховитина.

Здесь же, на шоссе, настигли мы тылы 11-й танковой дивизии гитлеровцев. Они спокойно совершали марш, строго соблюдая положенные интервалы. Через 2-3 километра — регулировщик, а рядом — мотоцикл, на котором он приехал. Все размеренно, основательно, чинно. В высоких трехтонных машинах под брезентовыми тентами — металлические бочки, картонные ящики с яркими этикетками, бумажные мешки. Солдаты либо спят, либо читают газеты, либо негромко наигрывают на губных гармошках.
 
Когда наши мотоциклисты стали нагонять автоколонны, гитлеровцы и не подумали, что это противник. По брезенту, по бочкам, по скатам, по моторам ударили с мотоциклов пулеметы. Все, что уцелело после этого, разлетелось и загорелось от снарядов, легло под гусеницы.
Трупы в зеленых кителях с засученными рукавами валялись среди муки, макарон и сахара, газет и цветастых журналов, раздавленных картонных ящиков и бумажных пакетов, в сизых лужах горючего, растекавшегося по асфальту.
 
С окраины Вербы через железнодорожное полотно бьют пушки противотанкового дивизиона.
— Не ввязываться в бой,- командует Васильев,- принять левее. Волков — вперед. Темпы, темпы!
 
Темпы — для нас главное. Васильев готов оставить в тылу вражеский дивизион, только бы не терять скорость. Вспоминаю его ночное: "Жать, жать!"
 
За Вербой шоссе и железная дорога сближаются. Поток танков и мотоциклов становится уже и напористее. Он настигает все новые автоколонны.

Вот и врагу довелось узнать, что такое паника. Не одним шоферам, кладовщикам, каптенармусам, но и офицерам, которые разъезжают в роскошных "опелях" и "мерседесах".
Танк ударяет в лакированный зад "опель-адмирала", и помятый автомобиль врезается носом в телеграфный столб. Коровкин удовлетворенно матерится. Оксен просит затормозить. 
На заднем сидении автомашины два туго набитых, перетянутых мятыми ремнями желтых портфеля. Оксен берет с собой — пригодятся! — и обратно в танк.

Легковые машины — признак штаба. Быть бою. Штабные наверняка вызовут находящиеся поблизости части. У 11-й танковой дивизии хватает и танков, и пехоты, и артиллерии. Все дело в том, дадим ли мы им подойти и развернуться.

— Темпы, не сбавлять темпы! — раздается в наушниках голос Васильева.
Но почему я давно не слышу Волкова?

Шевченко тщетно вызывает командира полка. Кто-то из танкистов отвечает. Под Вербой "тридцатьчетверка" Волкова была подбита. Он, раненный в руку, пересел в другой танк, без рации. Достается Петру Ильичу...

Бой развернулся на широком, переливающем золотом ржаном поле километрах в десяти юго-западнее Дубно. Видимость отличная. После утренней грозы, после солнечного дня, после закупоренного танка воздух особенно прозрачен, краски ярки.
С высотки севернее Потлуже, не выходя из танков, мы с Васильевым наблюдали за боем. Какую службу сослужили в этот час верткие, подвижные, как ртуть, мотоциклы! Они колесили из конца в конец но высокой ржи, выскакивали то тут, то там, давали очередь-другую и исчезали.
 
Противнику было не по себе, он нервничал. Его танки бросались с фланга на фланг.
Оксен на минуту поманил меня.

— Любопытная книжица. Попалась в портфеле. Не силен в немецком, но кое-что разобрал. Характеристики всех наших командиров, начиная от командира полка, и всех приграничных частей. Про Дмитрия Ивановича указали, что он в тридцать девятом году разгромил кавалерийскую группу Андерса. Васильева называют выдающимся русским полковником. Есть и о том, кто насчет выпить, а кто насчет женщин. Поразительная осведомленность (!?!-Авт.).
Я передал эти слова вместе с книгой в сером переплете "выдающемуся полковнику". Он полистал ее и вернул Оксену.
 
— Вынюхивать умеют... Но сегодня мы им все равно дадим прикурить. Характеристика обязывает...
 
Чего немцы совершенно не ожидали — это появления в своем тылу полка Болховитина. О, как заюлили по полю жуки-танки, как забегали муравьи-пехотинцы! А тем временем в атаку перешел и волковский полк. С флангов ударили мотоциклисты.
И тут, скрытый до той минуты высокой рожью, поднялся в воздух легкий немецкий самолет — "костыль". Это, как мы узнали ночью от пленных, бросил свои войска генерал Мильче, командир 11-й танковой дивизии (здесь Попель ошибочно называет Крувела или почему-то не называет его – Авт.). 

Нас не особенно тревожил взлетевший "костыль". Мы, не отрывая от глаз биноклей, следили за головным танком, ворвавшимся с запада в расположение немцев. Танк был подожжен, но продолжал разить врагов. Из тоненького ствола пушки короткими вспышками вылетало пламя. Экипаж не хотел сдаваться, он дрался до того мгновения, пока черно-оранжевый столб не поднялся на месте, где стоял танк. А часом позже нам стало известно, что именно в этом танке находился командир полка Николай Дмитриевич Болховитин...

К ночи с окруженной группировкой противника было покончено. Пехота прочесывала поле, извлекая из ржи то начальника штаба 11-й танковой дивизии, то начальника разведки, то еще кого-нибудь.

Когда мы входили в Дубно, было совсем темно. Тучи заволокли молодую луну. Ни звездочки на небе, ни огонька в окнах, ни живой души на тротуарах. По ночным улицам, по безжизненным домам молотили снаряды, мины. С северо-востока, где, судя по карте, находилось кладбище, доносился неутихающий треск пулеметов.

Отряды, высланные вперед Болховитиным и Волковым, вели бой с зажатым в тиски противником. Мы поспешили на помощь товарищам.
 
...А в Берлине генерал Гальдер записывал у себя в дневнике: "На правом фланге первой танковой группы 8-й русский танковый корпус глубоко вклинился в наше расположение и вышел в тыл 11-й танковой дивизии..."
 
Полковник Васильев, сунув руки в карманы плаща, стоял в воротах. Ворота уцелели, а дом нет. Тяжелый снаряд угодил в переднюю стену — пролом соединил два окна. Сверху и снизу косыми брызгами царапины от осколков. Васильев следил за кошкой, которая, мягко ступая, шла по обнажившимся кирпичам. Она привыкла сидеть на подоконнике и теперь исследовала площадку, неожиданно появившуюся на том месте, где некогда была стена.
 
— Надо бы послать людей по подвалам разыскивать местных жителей, а то такое начнется...

— сказал Васильев, показав глазами в сторону улицы.

На мостовой, на сиденьях и крыльях дымящихся машин, в тележках разбитых мотоциклов — трупы. Даже на деревьях куски тел, окровавленные серо-зеленые лоскутья.
Порой в этом чудовищном месиве раздается стон, звучат едва различимые нерусские слова. Наши санитары в шинелях, пропитанных кровью, извлекают раненых (!?!-Авт.).
Ночью мы предлагали немцам сдаться. Те отказались, хотя и знали, что окружены. Дрались яростно, до последнего, не в силах понять, что же произошло, как они, солдаты фюрера, самим провидением предназначенные на роль триумфаторов, зажаты на узких улочках какого-то городка.
 
Тогда пушки ударили шрапнелью и пошли танки.

Сейчас на эти танки страшно смотреть. Трудно поверить, что настоящая их окраска — защитная, а не красно-бурая, которую не может смыть мелко моросящий дождик...
Бой еще не кончился. Из крепости доносится стрельба. Да и здесь, на кладбище, из-за склепов и замысловатых надгробных памятников бьют танковые пулеметы».
 
    Как же оценил эти удары и свой разгром враг? Судите сами. 26 июня Франц Гальдер тактично написал в своём дневнике: «На стороне противника, действующего против армий "Юг", отмечается твердое и энергичное руководство. Противник все время подтягивает с юга свежие силы против нашего танкового клина».

    Но на следующий день Гальдер отметил в своем дневнике: «Русские соединения, атаковавшие южный фланг группы Клейста, видимо, понесли тяжелые потери». Но не в потерях было дело. Командующий 5-й армией генерал Потапов, вскоре угодивший  в плен при странных обстоятельствах и которого после войны будут проверять со всей тщательностью, вслед за командующим ЮЗФ Кирпоносом отдадут приказ о начале отступления.  Причём, вопреки указанию генерала армии  Жукова, который будучи начальником ГШ РККА проинструктирует обстановку на местности  о прикажет сосредоточить острие ударов 9-го МК  Рокоссовского и 8-го МК Рябышева на Дубно, куда уже выдвинулась 16-я панцердивизия. (Правда, Жуков ни обмолвится о незащищённых флангах обоих мехкорпусов и не отдаст никаких распоряжения 22-му МК, что будет бездействовать, что, по меньшей мере, странно.) Вскоре под «ударами превосходящих сил противника» (как знакома эта формулировка!) оба корпуса начнут срочный отход, теряя танки и прочую технику, а главное – советских людей. Причины элементарные, последствия – катастрофические…

МАЙ 2010 - ИЮНЬ 2012 ГГ.