Шейла. фрагмент из Виноградной косточки

18 глава.

Шейла.
А на улице снова дождь. Как же она ненавидела  эту промозглую, балтийскую непогоду, вытягивающую из воздуха вместе с цветом и крупицы счастья.
Того, что было, будет и есть.
В ожидании обхода врачей, она, в который раз уже за утро, смотрела в своё потайное зеркальце, и ничего радостного в нём не видела. Только отражение измученной годами, красивой женщины. Эти глаза, до сих пор с живым блеском печали, и с верой в чудо. Люди думают, что чудо - это просто суперджек-пот. Как же они ошибаются, эти невежды!
Середина осени, сквозняки гуляют по палате как призраки смерти, и Шейла кутается в больничный халат. На её худом, бледном лице перекатываются желваки, правый глаз подёргивается. Скоро лязгнет замок, и сюда войдут врачи – злые демоны в белых халатах. Они снова будут пытать её детектором, шаря психо-катетером по всем закоулкам души, выворачивая кровавой розой всё сокровенное под микроскопы жадных глаз и извращённых умов. А внутри сокрыт драгоценный магический бриллиант, до которого никогда не дотянутся их липкие пальцы. Потому что его хранит Вселенная.
Первым вошёл в палату главный врач – чахлый заморыш с густыми, тронутыми сединой усами, оттопыренными ушами и холодным взглядом стальных глаз, как сканер из под массивных очков, отслеживающий малейшие движения мимики и зрачков собеседника. От такого ничего не скроешь – ни свой страх, ни растерянность, он видит всё…, кроме того, что ему видеть нельзя. Каждый раз после таких бесед Шейла чувствовала себя изнасилованной.
За ним проследовал санитар, крепкого вида мужичок, с лицом, не обезображенным интеллектом. Как обычно, его бесцветные глаза шарили по складкам её халата, заглядывали бесцеремонно в декольте, ощупывали худое тело. Не стоит даже описывать, что чувствовала женщина при виде этих двух субъектов. Третьим неизменным персонажем была медсестра с тележкой, на которой холодным блеском сияли шприцы и пузырьки. На нижней полке тележки лежал детектор.
- Здравствуйте, Иванова! – главврач встал от неё на расстоянии метра и принялся сверлить взглядом, противно посвистывая ноздрёй. Шейла молчала и смотрела в сторону. - Иванова! Не делайте вид, что впали в ступор. Вы та ещё симулянтка и актриса. Всё Вы понимаете – у Вас умные глаза. И, возможно, понимаете намного больше, чем я, или Элеонора Вадимовна, или Вася. – Санитар Вася при этом глухо хмыкнул, сделав вид, что ему-то здесь всё понятно. – Ладно, присаживайтесь!
Шейла присела на край кровати, зная, что лучше не сопротивляться, иначе унижений будет ещё больше, а с ними и боль… 
Доктор сел на стуле напротив.
- Ну-с, Иванова, что-то Вы сегодня бледная очень. Не нравится наша овсянка? Глаза вот неспокойны… бегают. Что с Вами? Почему Вы так напряжены? Выложите мне всё, что гложет Вашу, как Вы изволите выражаться, душу – как на духу, перед святым отцом в церкви. Я исповедую Вас.
Она прекрасно понимала, что эти люди – чужие. Это клоны, одержимые злом, которое они преподносят как благо. У них нет души, потому высшим наслаждением ума полагают насмехательства над простыми людьми. Но что-то глаз доктора очень уж ненатуральный, и в глубине его зрачка мельком увидела багровое пламя. Что же эти твари от неё хотят? В её глазах они тоже что-то видят – какое-то непонятное сияние, но не понимают его природы. На самом деле они отнюдь не материалисты, но свою науку смешали с чёрной магией, и мантией священника стал белый халат врача. Люди за этими стенами не знают, что происходит в мире на самом деле, даже не подозревают, что ими кто-то управляет, они полны чувства гражданского долга, и высшей добродетелью почитают карьеру. Их бог – чрево. А присосались к ним эти нематериальные существа, облачённые в плоть клонированных людей. Во главе этой новой расы стал древний дух, вселившийся в искусственный разум «Супербог», который воздействует на людей через телепатические сигналы. Так что мифы оживают, обретая новые формы, по сути же – неизменны. А приводит в бешенство этих новых господ жизни научное осознание того, что они являются обычными паразитами. Поэтому свой паразитизм они возвели в добродетель.
Женщина знала, что обычные люди считают её сумасшедшей, которую надо изолировать от общества, оскорблённого одним лишь её существованием. Напрямую убить? Нет! Не гуманно. Ведь они же цивилизованные люди. Таких как Шейла надо лечить, хотя этот полезный глагол в настоящее время перестал быть полезным. Под словом «лечение» все понимали изоляцию неугодных системе. Эти неугодные могли быть даже очень хорошими людьми, но угрожали системе своим инакомыслием. В последние годы мысли из Мыслесферы стали всё более материальными, они обрели силу. И люди боятся потерять status quo, лишиться Его Величества Стабильности. Поэтому самый главный запрет стал именно на иное мышление. В недрах Супербога были очень эффективные способности сканировать Мыслесферу, находить импульсы инакомыслия и даже блокировать их. Блокировать не столько физически, сколько умственно. Щупальца Супербога – это его тайные слуги, которые заправляют всем в этом мире. Те немногие люди, которые не поддавались зомбированию, тут же обрели позорный диагноз: декадант. Те декаданты, которые согласились на лечение трудом, обрели возможность стать гражданами Объединённой России, а другие, которые ушли в подполье, стали казуалами.  Казуалы в свою очередь делятся на мистиков и гностиков. Когда-то Шейла была знакома с некоторыми гностиками, ходила на их тайные собрания. За последнее столетие гностицизм обрёл огромную значимость, потому что время изменилось – в мир пришли клоны. Гностики считали клонов ошибкой Мыслесферы, а мистики считали клонов злыми духами. И лишь немногие полагали, что правы обе ветви искателей Смысла.
Нет, не ошибся Марк, что попал не в своё время. Он должен был попасть именно в 2105 год, время обитания Шейлы на планете Земля. Шейла так хотела увидеть Марка здесь! Но похоже, где-то произошёл сбой. Она посылала ему свои мысли, которые могли миновать «имперские глушилки», но никакого ответа не было. Если он здесь, то вероятно потерял свою способность читать мысли. Скорее всего его уже поймала полиция. Но она терпеливая. Она знала, что пройдёт время, может десятки лет, и он проснётся.
Издевательский щелчок пальцев возле уха вывел пациентку из ступора.
- Иванова! Поскольку на доверительный диалог Вы выходить не собираетесь, то перейдём сразу к делу. Вася, зафиксируй больную!
Санитар сразу ожил, с видимым удовольствием на лице, приковал тонкие руки женщины к выехавшим из под кровати подлокотникам с кожаными ремнями. Вот и очки медсестры уже радостно блеснули, в предвкушении очередного акта легального насилия. В шприце у неё химический препарат Гипнозин, который делает то же самое, что и гипнотизёр, только намного эффективнее. На глаза видеоочки с гипно-анимацией, которые выключают внешюю картинку мира, что, к слову говоря, Шейле было очень по нраву. Глаза бы не видели всё то зло, которое её окружает.
Сегодня доктор был особенно нервный, поэтому даже не стал утруждать себя дежурными заготовками при работе с пациентом. Утром пришли новости по секретному каналу: из городской тюрьмы совершили дерзкий побег все узники. При этом охрана оказалась запертой в одной из камер. Были взорваны два полицейских фургона, и те несчастные бойцы, которые пришли в себя раньше других, рассказывали сущую нелепицу. Будто бы взорвал машины и разогнал полицию некто, облачённый в невидимый костюм – костюм супермена. Прелюдией к этому, чуть ранее произошли странные события – сбой в работе сканера мыслесферы. Что-то вывело его из строя, что – некоторые светлые головы догадывались, они чувствовали мощное пси-излучение, которое было нереально подвижным. Забив имеющиеся данные в Супербога, получили ошеломляющий отчёт. По всем математическим раскладкам, это должно быть необычайное существо, имеющее власть над материальным миром. Оно может одновременно обитать и в конкретной точке земного шара, и высоко в атмосфере. Ареал активности – северо-запад Объединённой России. Это разумное существо с самосознанием и намерением. И эти намерения отнюдь не доброжелательны. Все его действия носят характер чёрного юмора. Что чёрного, это не плохо, а то что юмора – это ужасно! Неужели это какой-то странный ангел Господень? Если да, тогда нам всем придёт конец.
Был прямой приказ от Супербога усилить работу всех спецслужб, чтобы выяснить, через кого из людей этот Некто действует. Ведь выше нас только холодный космос, поэтому должен быть проводник. Найти проводника и устранить!
«Кажется, я догадываюсь, кто проводник», - подумал доктор, разглядывая Шейлу, а после жадно приник к датчикам детектора. Перед этим он принял инъекцию раствора правды, который позволял анализировать все мозговые импульсы.
Когда начал действовать гипнозин, Шейла слилась с ипостасью монады, уйдя из этого мира, а доктор видел лишь то, что уверенно считал бредом сумасшедшей. Либо она очень необычная казуалка, либо сумасшедшая, то есть действительно больная головой, в отличие от остальных пациентов данной психиатрической клиники. Но настоящих психов так ничтожно мало, что доктору в это верилось с трудом. Однако же профессиональная въедливость не позволяла ему ставить опрометчивых диагнозов. Он старался докопаться до сути. И эта суть была ослепляющей, доктор переставал что-либо видеть вообще в короткие промежутки времени. Это пугало его, делало осторожным. Но не было никакой лжи, обычный маниакальный психоз. Всё слишком скучно. Доктору нравилось вытягивать сведения из настоящих диссидентов, а не из психически больных людей.
То, что он видел – было невозможным. Впрочем, результат анализа, выданного искусственным разумом, тоже лежит в плоскости невозможного. Н-да… Есть прецедент, суть которого совершенно не ясна. Неужели эта синева в её глазах - всего лишь пламя безумия? Но если признать, что это не безумие, а чужеродный огонь сверхъестественного, то тогда можно ставить крест на всём своём мировоззрении. А это для доктора было самым страшным. Несколько раз у него слабели колени, и он готов был сам грохнуться на колени перед этой святой женщиной. Эти иррациональные порывы сильно его смутили, но он смог обуздать свой разум. Ведь клоны не должны иметь эмоций. И он, стиснув зубы, продолжал шарить психо-катетером и наблюдать мыслеобразы. Ему не надо было задавать вопросов, детектор с помощью волн направлял мысли пациентки в нужное русло. Оставалось только расшифровать символику. «Ничего себе, «только», - горько подумал доктор. Это самое трудное. Можно как угодно считывать мыслеобразы, направлять сознание, а расшифровать не может даже Супербог, к которому был подключен детектор.
Где-то на границе сознания Шейла ощущала неясную тревогу. Будто бы двери в её хрустальном дворце раскрыты настежь, и через них, сквозь сердце, ледяным лезвием проникает зловещий холод. Сквозняк… Но откуда он в моём уютном, защищённом мире? Да, когда-то здесь бывали чужаки, но теперь Хроникс почти возмужал. Здесь никого не должно быть!
- Да, не должно, - услышала она его ответ, - Не беспокойся, доктора я возьму на себя. А ты просто расслабься, и получай свои космические путешествия.
Если Хроникс шутит, значит бояться нечего. Сознание Шейлы прояснилось. Она увидела на расстоянии десяти сантиметров от своего лица отвратительную физиономию доктора. Из-за такой близости взгляд его был косоглазым - это развеселило, и Шейла засмеялась. Не захохотала как безумная, а засмеялась, неожиданно мелодично и звонко.
Доктор отшатнулся, впрочем, не слишком резво – он хорошо изучил её мозг, если не считать тех ангельских завихрений, которые и формировали безумие. Но произошло что-то неуловимое, словно очень быстро сменились декорации.
- Авонави! – как-то очень странно произнёс он. - Отч отэ? Отч… отч… Отч отэ! – вдруг завопил он, - Отч отэ ос йонм!? - Глаза его вдруг уставились на Элеонору Вадимовну – Отч ай юровог? – но медсестра только пятилась с круглыми от потрясения глазами.
- Шеф… Что с Вами, шеф? Вам плохо? – Вася с тревогой смотрел на доктора, наконец-то и на его каменном лице дрогнули какие-то эмоции.
Шейла продолжала смеяться, а несчастный главврач смотрел на неё умоляющими глазами, и говорил что-то непонятное. Медсестра, с архаичным выдохом «о, Господи!», задом вышла из палаты, и сразу побежала по коридору, видимо за помощью. А Хроникс всего лишь повернул его электрическую ось – это сказалось на речи – слова стали выходить задом наперёд, но в нужной последовательности. Доктор испытывал в разуме какую-то странную, обратную пульсацию – его мозг ещё не успел перестроиться на новую сердечную фазу. «Теперь ты тоже станешь пациентом», - грустно подумала Шейла, и перестала смеяться. Ей стало искренне жаль бедолагу. Лучше бы всё оставалось как есть. Сейчас она слилась с монадой – приняла Его силу и мудрость. А так же чувства… И поэтому она заплакала. Продолжая плакать, встала с кровати – кожаные наручники ей уже не могли препятствовать, она о них просто забыла – и вышла в коридор. Навстречу уже неслись два краснолицых санитара, и Элеонора Вадимовна сзади. Но добежав до странной пациентки, вдруг остановились как вкопанные – что-то увидели в ней такое, что заставило их замереть на месте.
Доктор в это время писал маркером на листе бумаги: «Пострадал во время исполнения служебного долга. Временно не могу говорить». Потом взял этот листок, выставил перед собой, и вышел в коридор. Увидев, как санитары и Элеонора Вадимовна стоят на месте как вкопанные, а пациентка уходит, он замахал руками, и бросился за ней бегом. Догнал за несколько шагов, и крепко взял её чуть повыше локтя. Иванова посмотрела на него искоса, и подняла руку – причём, вместе с повисшим на ней доктором – но не стряхнула его, а просто поправила причёску… и пошла дальше вместе с доктором, теперь тщетно пытавшимся оттянуть сумасшедшую назад, но вместо этого, шаркая башмаками, тащился сзади, не в силах ничего сделать – она словно и не замечала его. Повинуясь какому-то инстинкту, она не стала вызывать лифт, а свернула на лестничный пролёт, и начала подниматься на верхний этаж.
Психиатрическая больница была массивным зданием с маленькими окошками, больше похожими на бойницы, тщательно охраняемым. Она прошла две запертые решётки, электронные замки открылись сами, и направилась по ступеням на чердак – её целью была крыша. Где-то, между пролётами, отцепился, наконец, несчастный доктор, который вдруг сел на бетонный пол, и принялся плакать, причём, тоже как-то наоборот. А она продолжала идти – только вперёд, только наверх. Наконец, последняя дверь, и Шейла вышла на крышу.