Погребок

Люди по-разному реагируют на смерть. Одни пугаются ее, и впадают в истерику. Другие способны холодно мыслить, когда рядом уносятся жизни. Но в любом случае нормальный человек не остается безучастным. Бездыханное тело не может не вызвать чувств внутри. В моем случае их было целых три.

Три маленьких жизни оборвались пару днями раньше, чем я мог бы все предотвратить.
Это был обычный день, обычной жизни. Выходной Воскресение. В этом есть что-то символическое. Обычная потребность в продуктах заставила меня спуститься в погреб за окном моей хрущевки. Летный день давил сверху солнечным светом, а ужаленные мухи лезли в окно за прохладой. Поднимая крышку, я удивился сколько тополиного пуха налипло на деревянный край творила. Ноги мягко опустились в холодную глину. Спертый воздух внутри неприятно защекотал ноздри. Сладковатый запах плесени смешивался с ароматом влажной почвы в букет уныния. Покрутив головой, я определил оставшиеся запасы склянок с огурцами и помидорами. Раздутые маринадом плоды в стеклянных банках напоминали стойку кунсткамеры. Наверное, именно это сравнение подсознательно не позволило сразу распознать то, что было перед глазами. В небольшом, прямоугольном углублении для картофеля, которого уже не было там, покоились три маленьких пушистых комочка. Котятам было не больше месяца, это я понял сразу. Все лежали лицом вниз, но в разных углах глиняной могилы, безмятежные в своем спокойствии.

 - Киса. Кс-кс-кс! – наверное, это инстинкт. Сердце забилось чаще, и вот я увидел как один из котят тяжело вздохнул. Кошки так делают, когда собираются улечься поудобнее. Какова же сила разума, его желание выдать желаемое за действительное. А ведь я никогда не верил, что глаза могут обманывать.

Опершись коленом и ладонью о край, я спустился к ним. Вблизи было видно, что жизнь покинула их совсем недавно. Потрогав лапку серого котенка, я почувствовал холод детских подушечек между пальцев. В тоже время суставы мягко гнулись, значит, смерть наступила более двух суток назад. Больше я ничего не мог для них сделать.
Вернувшись к стойке, я прихватил прозрачный целлофановый пакет с полки. В него я мягко уложил малышей.

Я надеюсь, скоро уйдет картина, стоящая вот уже несколько дней перед моими глазами: прозрачный пакет, сквозь который видны маленькие розовые лапки.
- Как они очутились там? - сколько я ни гадал над этим вопросом, так и не нашел правильного ответа. Конечно, они могли прийти сами. Крышка прикрывается неплотно, но зазора не хватит, что бы протиснуться даже таким малышам. Я то прекрасно знаю, что в этом возрасте они начинают выползать из подвалов, где их бездомные мамы устроили дом. Они могли проникнуть внутрь через вентиляцию, но для этого им пришлось бы карабкаться по скользкой крашеной трубе почти полметра высотой. И здесь наталкиваюсь на вопрос - а мог ли им кто-нибудь помочь? Мир людей жесток. Они сами не знают что делают. Наверное тот, кто это делал, считал забавным как маленький писк исчезает в темноте туннеля. Я не знаю. Единственное что он не видел потом, это три мертвых малыша и клочки белой шерсти на входе. Ведь это мать кошка нашла своих детей. Сколько дней она пыталась протиснуться через вход? Они пищали, звали на помощь. Но потом по одному стали затихать. Силы покинули их. А обезумевшая мать пошла прочь.

Мы называем себя вершиной эволюции. Мы гордимся своей силой и властью. Мы берем чужие судьбы в свои руки, позволяя себе распоряжаться ими. Так из царей природы, мы превращаемся в ее тиранов.