Кот, гулявший сам по себе. 4 часть, гл. 12

...До офиса конторы Алексея оставалось проползти метров пятьсот. Да только метры эти были плотненько заставлены машинами. А, перепрыгивать через газоны и бордюры «галант», к сожалению, не умел. И дороги назад – тоже не было. Оставалось ждать. В офисе "отца Алексия" нужно было перегрузить в багажник кое-что, необходимое для завтрашней рыбалки, на которую он отправлялся в компании Бориса, Лёхи и Михаила Николаевича – его шефа. Коротая время Саша принялся развлекаться, перескакивая с канала на канал, пока не наткнулся на «продвинутую» радиостанцию, в прямом эфире которой, позвонивший молодой человек доказывал, что «свобода слова» у нас всё-таки существует. Поскольку говорить все могут то, что думают, газеты и журналы - пишут всё, что угодно, независимые радиостанции вещают, интернет - тоже всем доступен. Выслушав парня, ведущая «мадама» с чувством превосходства, этак сверху вниз «сделала» оппонента, объяснив ему, что свобода слова, это  ещё и «свобода искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ*», и тут же добила его, лихо передёрнув и добавив, что «свобода слова» непременно должна дополняться не только свободой собраний и митингов, но ещё и, даже не просто «правом», а «реальной возможностью» принимать участие в управлении государством. Так вот, глупенький! Ещё, наверное, осталась неозвученной возможность на этом всём колотить на хлеб с икоркой и маслицем ей самой и «иже с ними». Мораль: не ввязывайтесь в благородный поединок с высоколобой либерально-мыслящей интеллигентчиной, да ещё на их территории. Отвозюкают Вашу Милость в дерьме по-полной и по-любому! Сашка выключил приёмник. Нет, он не возражал против права «каждой кухарки» управлять государством, тем более что среди них как раз люди рассудительные встречались более, чем часто. Но вот чтобы туда лезли прохиндеи и вчерашние пациенты карательной психиатрии... Мало вам того, что уже наворотили? Он сладко потянулся и покрутил головой. Сзади выла сирена неотложки, сбоку глухо бухали басы. Он посмотрел влево – в соседнем ряду, чуть впереди подпрыгивал в такт собственной музыке маленький  потёртый «пыжик». Черный. «Радикально черный» - с дочерна затонированными стёклами, зачернёнными фарами и чёрными дисками. Мечта заднеприводного
 сатаниста. С трудно читаемой, «готичной» надписью на заднем стекле - «украшение воздушными шарами», и телефоном. Надпись была красная с белой окантовкой. Прикатит такое чудо на юбилей или свадьбу. А, если они ещё и шарики используют только таких цветов и в такой же пропорции… Вот на шабаше или похоронах – самое то!
    Сзади мерцала синим и надрывалась «скорая». Ей тоже оставалось добраться до перекрёстка и свернуть влево, больницу уже видно было меж домов и деревьев. Только левый ряд дружно упирался бампер в бампер. «Как, там у Мюнхгаузена... С 8 утра до 10 - подвиг…» - увидев, что «пыжик» двинулся, Сашка резко вывернул руль и ломанулся влево. Занял его место и встал, включив аварийку. «Пежо» продвинулся ещё вперёд, и открылось «окно», в которое ринулась неотложка и полетела дальше по встречке наискось. Дела, похоже, там были действительно плохи. За пивом так не ездят. Защемленный Санькой и битый жизнью "опель" бибикал и мигал фарами позади. Саша глянул  в зеркало заднего вида. Там было огромное бардовое лицо. Оно ругалось и махало руками. «Дурень! Тебя самого так завтра повезут! С твоей гипертонией…» - подумал Сашка. Однако, теперь надо было возвращаться. Он  понимал, что ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным и готовился повторить свой фокус, нахально возвращаясь в свой ряд, снова рискуя  подставиться под удар. Включил поворотник и скосил глаза вправо – там было пусто. Толпу держал огромный «хаммер», явно ожидая  Сашку. Подтверждая свои рыцарские намерения, его водитель мигнул «дальним». «О как... и на «хаммерах» наши люди тоже ездят!» - весело подумал Сашка, мигая в благодарность аварийкой, и готовясь свернуть во дворы.
   На крыльце офиса он обменялся бодрыми приветствиями  с «секьюрити» Лёхиной конторы- статным седовласым дедом, с томиком Конан-Дойля в руках. Дед был с ним уважителен – сыграло свою роль обозначенное как-то «знакомство» с профессором Челленджером и историей мировой авиации. На заданный как-то давно Сашкой вопрос  «на что вам сдался этот «старый перечень» работавшие в офисе похихикали и ответили, что вроде как «для антуража... и вдохновения - выйти на крыльцо, затянуться самокруткой, почирикать о погоде, о видах на урожаи брюквы и отёл у озимой кукурузы...» А вот Алексей остался серьёзен: «Смейтесь - смейтесь... Дед наш всю жизнь отмотал в Военно-Транспортной Авиации. И жизнь у него сложилась интереснейшая. Рискни, Санечка - заведи беседу. Поток его речи будет неостановим, но услышишь ты немало интересного. Особенно, если учесть, что командир экипажа у него  отвоевал в Корее... И кое-кого с белыми звёздами в дуршлаг разделывал неоднократно…»  Завести беседу Сашка не решался - времени не было.
   В коридоре он встретил ещё одну «легенду» компании - руководителя учётного отдела Константина Михайловича. Человека высокого роста, огромного разума, колоссального спокойствия, и необоримой силы духа. Душевного, но строгого и требовательного. Вдобавок, он не имел обыкновения закладывать провинившихся, разбираясь с ними сам. Провинившиеся, в свою очередь, предпочитали не злоупотреблять терпением Михалыча и исправиться раньше, чем оно кончится, и расстрельные списки уйдут вверх по инстанции. Говорить о найденных непорядках в работе учётного отдела следовало тоже вежливо и обосновано. В противном случае, если выступление было слишком эмоциональным, или слабо аргументированным, то примерно в течении пяти минут наносился ответный и заведомо неотразимый удар. Михалыч «жил» на втором этаже и мерное «топ-топ-топ» его ног по лестнице для недавно выпендривавшегося паршивца звучало как шаги ожившей статуи Командора. Михалыч заглядывал в офис («Всё кончено, дрожишь ты, Дон Гуан... Дай руку.») и приглашал оппонента на крыльцо «покурить». Оплошностей и давно позабытых грешков при желании можно было найти за каждым, и на крыльце происходило вручение целого списка, и задавался вопрос о сроках устранения безобразий. «О, тяжело пожатье каменной его десницы.»  Константин Михайлович был гуманен, и до последнего надеялся на искреннее раскаяние заблудшего. Раскаяние желательно было подкрепить бутылкой хорошего коньяка или вискаря.
   Когда Сашка вошёл в помещение офиса, где работал Алексей, стрелки настенных часов почти вытянулись на «шесть-ноль-ноль». Поздоровавшись с присутствовавшими, с которыми уже давненько перезнакомился, он устроился на месте Алексея, который в данный момент огребал ордена и плюхи на еженедельной оперативке. Саша с интересом посмотрел на новую заставку на экране монитора: огромный оливково-зелёный с белой крышей автомобиль-купе на площадке перед особнячком. Судя по дизайну - «американка» начала семидесятых. Красавец, несмотря на устрашающие размеры, несколько агрессивный дизайн и предполагаемый расход топлива. Которое, надо полагать, журчало веселым ручейком в карбюратор многолитрового двигателя с числом цилиндров «восемь». Вспомнил «любовь» Алекса к англосаксам. Ухмыльнулся — вот уж действительно: «от любви до ненависти...» Послушал разговоры манагеров, трещавших по телефонам с неведомыми контрагентами.
   - Леночка! Солнце наше ненаглядное! Звезда, восходящая вечером, и не покидающая нас утром! Ну, и долго я о твои рулоны на складе спотыкаться буду? Завтра же, душечка, завтра! Или я перепродам их грубым, невоспитанным людям. Что значит не могу так поступить? Я уже так поступал! Неоднократно! Я тебя тоже обожаю... Разбойница, вертихвостка эдакая!
   - Нет! Я сказал нет! На одно ведро смолы должен приходиться один флакон отвердителя; строго в прописанном производителем соотношении. Не надо экономить! И, что с того, что «встал так быстро, аж перекурить не успели»? Курите резче! Еще лучше - совсем не курите... Минздрав уже предупредил. Я понимаю, что если «дозу уменьшить», то «живучесть повыситься». Только в этом случае он может у вас вообще остаться вечно живым. На здоровье! Пробуйте! Только берите столько, сколько нужно, а потом  экспериментируйте!
   - Василич! Я просто удивляюсь! Какой ещё директор? И, что? Почему «мы» должны учесть её «интерес»? Мне плевать, кто из администрации её трахает! Василич, у меня есть уговор с тобой, и «твоё» мы тебе отдадим! И учитывай «интересы» всех подстилок из «своих»...
   Компания у Алексея подобралась небольшая, но очень порядочная: отставной офицер, радиофизик и несколько инженеров разных специальностей. Руководивший этой разношёрстной бандой махновцев Михаил Николаевич - высшего образования не имел вообще, но его  эрудиция, опыт и сообразительность потрясали, и авторитет его был неоспорим.
   - Шесть вечера, джентльмены! Время сказать вам всё, что наболело за день! У меня есть четверть часа! И, да пребудет с нами Сила... - занимавшийся оптовыми продажами Петр кликнул мышкой, из динамиков раздался звук открываемой банки с пивом. Александр заглянул через плечо: джентльмен запускал по сети «квакушу». Старый, добрый «Quake 2». Остальные охотно потянулись, приговаривая, что вчера у него не очень-то получилось. Лязгнули затворы. Посыпались похожие на пивные банки гранаты, чья-то оторванная голова покатилась по коридору. Кто-то, провинившийся за день перед обществом, метался зайцем по арене, напоминающей колизеевскую, отстреливаясь из чего-то жалкого. Общество, смакуя процесс, не спеша убивало его из пулемётов, не выпуская, и подбадривая друг друга:
   - Бейте его, господа! Принесите канделябру! Забронировал он полсклада...
   - Убей его, Шилов!!!
   - Спрячь зубы, вырву!
   - Юра! Хам трамвайный…
   В конце-концов, его закусали, повалили, и разметали бренные остатки из тяжелой артиллерии. После чего занялись истреблением друг друга. Головы полетели с удвоенной энергией. Гильзы можно было  сгребать бульдозером. Слова «пощада» здесь просто не существовало. Загнанные в угол предпочитали умереть героем, и норовили обняться с противником, взмахнув над головой тикающей гранатой - апельсином. Вся эта «Техасская резня бензопилой» сопровождалась комментариями, которые можно было смаковать, даже не глядя на экраны мониторов. Наверное, так рыцари круглого стола рассказывали своим собутыльникам о совершённых подвигах.
   - Проклятый снайперок! Чума на оба твои дома!
   - Ты отомщён, дружище! Сей злобный тролль с насеста сброшен мною, пинками прогнан по подвалу и кончен насмерть у лифта. Я вытер ноги о его останки...
   - I'll be back! Ох, «I'll be back» на ваши головы!
   - Эх, ё... Немало добрых рыцарей полегло под этой лестницей... и недобрых - тоже.
   - Здравствуй, Юрик! Ружьишко мне принёс? Славная пушка… Что? Опять?! Ты, что -  так и будешь мне оружие таскать, как собака тапочки? Спаниэль несчастный…
   - Калибру… это…  снова не хватило!
  Один из игравших вышел коридорчик, чтобы спокойно, без аккомпанемента криков и стонов ответить на звонок. Вернулся через полминуты в состоянии крайнего гнева. На него посмотрели с усмешкой:
   - Департамент обозначился?
   - Обозначился! Волк позорный… пробил все цены, развёл весь город, прогнул по «самое не могу». А сейчас звонит и диктует цены, по которым счета выставлять. Какие там стыд и совесть. Контора зарабатывает на «пожрать» и билет в троллейбусе. А у этой гниды вислобрюхой вытанцовывается такой паровоз, - он схватил калькулятор, посчитал, и швырнул его в ящик стола: - Очуметь! Сидит на жопе в кабинете и пользуется служебным положением...
   - Успокойся. Ему делиться придётся.
   - То-то и оно. Сдать его даже некому. Все повязаны. Ворон ворону… - негодующий снова полез в сеть и мечтательно протянул: - Почему здесь нет прикида откатчика - чиновника? Надевал бы его дежурный по всеобщей ненависти…как бы его метелили...
   - Позвольте! В этом случае я хотел бы видеть в здешнем арсенале мясницкий нож, бензопилу и плоскогубцы для дранья ногтей…
   - Чикатило!
   - Торквемада! Лаврентий Эдмондович Торквемада!
    По лестнице процокали каблучки, в помещение заглянула секретарша босса Галечка.
   - До свидания киллеры! Не забывайте, что дома вас ждут жёны и дети. У нас тут гости, я смотрю.
   - Это, кстати, к Алексию! Его там скоро выпустят?
   - Его уже отстирали и выбросили. Теперь на кухне посудой громыхает.
   Саша поднялся наверх по крутой лестнице. Алексей действительно оказался на кухне, за уставленными яствами столом, где, звякая вилкой, с аппетитом уплетал что-то вкусно пахнущее. Стену, под которой он сидел, украшал  плакат, перепиленный из произведения китайского агитпропа времён Великого Кормчего, краснокожего цитатника Мао и маршала Линь Бяо. Один бравый китайский пограничник с автоматом совал кому-то в нос растопыренную пятерню, а второй, за его спиной, потрясал здоровым кривым огурцом, хорошо вписавшимся в руку вместо изначальной гранаты. «Пять бутылок водки, пожалуйста!» - гласила надпись внизу. Противоположную стену украшал незатейливый слоган: «Жрать охота!» В кухню здесь пускали «не всех, и не каждого». Алексей, подобно легендарному барону Пампе, встретил друга «молодецким  взмахом  руки  и  утробным ворчанием».
   - Привет! Есть хочешь? Ну и зря... я сегодня весь день по городу мотался, поесть не успел, а сюда подлетел уже к оперативке. У бухгалтера сегодня день рождения... Печёночный торт, скажу я вам, это не всем и не каждому... За рулём? Стало быть - воздержимся... Вован Семихватов звонил, телефон мой где-то нашёл, не поленился. Предлагал встретиться. Хорошие знакомые у него, видите ли, в тендерном комитете...
   - А ты?
   - Вежливо послал... Боссу сказал — пусть встречаются, если есть желание...
   Семихватова они встретили два дня назад, когда вместе заехали в здание горадминистрации, чтобы пособачиться со строителями. Обошлось без крика - субподрядчика потыкали носом в наиболее вопиющие моменты, на разгорячившихся было гастарбайтеров рявкнули сами, и отряхнувшись вышли в  фойе, чтобы побеседовать со своими заказчиками, купившими ныне запоротые «очумелыми ручками» отделочные материалы. Здесь тоже поговорили спокойно, ситуация была проста и понятна: ремонт можно сделать «дорогими»  руками профессионалов, а можно - за копейки. А ещё можно провести «за дорого», а разницу... ну, тоже всем понятно. Удержись тут от соблазна. Они уже пожимали руки, когда и состоялось «явление». Друзья слышали, что когда дело Владимира рухнуло, не выдержав вложений в имидж хозяина, тот несколько лет занимался установкой «элитных» унитазов на коттеджах, а потом вдруг «всплыл» в Администрации города, и уверенно попёр в рост, обзаведясь вскоре собственным кабинетом и подержанным паркетником. Сейчас Семихват вальяжно прошествовал мимо них - разнесло парнягу, и весил он уже точно больше сотни. Он сопел, а дурно уложенный керамгранит трещал под его ногами. Скользнул по ним блуждающим взглядом, и принялся что-то рассматривать в стеклообоях на стенах. В какой-то момент, взгляд его всё же пересёкся с Сашкиным, и мелькнуло в его глазах что-то такое... Не ожидаемое презрение, а скорее неуверенность. Может, опасение того, что эти двое оболтусов, непринуждённо ручкающихся со здешними небожителями, обозначат своё с ним знакомство? Или, вовсе, заорут на весь этаж: «Здорово, Семихват! Своих не узнаёшь?» Стыдился прошлого? В этих стенах кое для кого он уже был уважаемым Владимиром Петровичем. С перспективой смены кабинета - на более просторный и укомплектованный дрессированной секретаршей. Машины подержанной - на новую, и всего остального по списку. А для них? Удачливым Вовкой? Пролетевшим бизнесменом? ВИП-канализатором? Кто его знает…
   Алексей налил себе кофе, уловил краткий миг озарения и соорудил многоэтажный бутерброд.
    - У меня вообще ударная неделя отсутствия взаимопонимания со старыми знакомыми. Помнишь Костю Замятина?
    - Со сборки? Конечно, помню. Он ещё на два года «старше» меня учился. Аккуратист в вечно белой рубашке. С благоуханием дорого парфюма. Приличный спец, - Саша ловил и жевал маринованные огурчики с хлебом и ветчиной. - Но, без энтузиазма.
    - Без вдохновения, а в остальном - примерно так. Забежал во вторник. Он и раньше забегал, чтобы перехватиться по мелочи и оставляя деньги в кассе. ИП у него теперь. А тут, прискакал весь в желании многих нагнуть с нашей помощью. Она заключалась в трёхдневной отсрочке на основании соответствующего договора, который Костик был готов незамедлительно подписать. Шеф, хоть и рисковый человек, был не в восторге от такой затеи - с какой радости отдавать товар на полмиллиона с лишним неизвестно кому, оставив у себя несколько бумажек с печатью и подписью. Тут-то Костик и возопил, дескать - Алексей его знает, и с радостью поручится. А, вот - фиг. И когда он уходил, никем не понятый, весь его вид источал что-то недоброе и колючее в мой адрес. Искренне обиделся. Хотя, взрослый человек. Какие тут обидки. Понимать должен...
   - Костик обидчив был всегда как ребёнок, - Сашка подцепил вилкой ломтик горбуши и уложил его на кусочек ржаного хлеба с маслом. - И эмоциями своими владеть никогда не умел. Никогда не забуду, как невольно вывел его из одного досадного заблуждения. С ним на потоке одна девчонка училась, которую я немного знал через десяток знакомых. Девчонка скромная и собой очень даже не дурна. Отца своего не афишировала, а он тогда уже при хорошей должности был. Славненькая, такая, Юлька. Была она к Костику, мягко говоря, неравнодушна. Но он предпочёл другую. Уж не знаю, тоже с папой при должности, или без. Юльку он презрел... А уже перед самым уходом с завода, трепался я с ним за жизнь, и выяснилось, что учившуюся с ним, и даже недолго работавшую рядом, и бескомпромиссно отвергнутую Юлечку Кирееву, он искренне считал всё это время всего лишь однофамилицей заводского нашего Киреева, который к тому времени до заоблачных высот продвинулся. Ну, я и открыл ему глаза. И глаза его оквадратились, и прочёл я в них горячее желание ухватить самого себя за жопу и порвать её британским флагом...
   Алексей поперхнулся кофе, прокашлялся и чистосердечно смеялся минуты три. Потом собрался, всё ещё всхлипывая и всхрапывая, дожевал бутерброд, допил кофе и вымыл тарелку с чашкой: - Распотешил ты меня, Санечка! Вот уж где «Акела промахнулся»... Вниз пошли, Николаичу сейчас ещё за незадачу с представителями производителя и ихним семинаром попеняют. Это ещё минут на несколько...
   С приезжавшими с различными миссиями гостями из «первопрестольной» частенько случались разнообразные казусы и кризисы. Приехавшая в прошлый раз миловидная девушка, жаловалась, что в гостинице как-то неуютно, народ там по ночам шумит и помешан на сексуальных домогательствах. Она умудрилась остановиться в «Бригантине» - гостинице, куда «нормальные» клиенты перемещались на час-другой из соседствующего клуба, предварительно разогревшись, познакомившись и сторговавшись. Впрочем, в такой просак он и сам попал однажды, ещё, когда начинал работать на заводе. Первый раз в своей карьере отправился в славный город на Волге списывать бракованные детали, поставленные на завод-смежник. На пару с представителем Отдела Технического Контроля - неглупой и симпотной сорокалетней женщиной, с которой и от сердитых потребителей было отмахиваться легче (умела Ирина Геннадьевна послать дальше дальнего), и  в театре показаться не стыдно, если такая необходимость возникнет (вечернее платье к лицу ей было куда больше приталенного рабочего халата). В гостинице, которую им рекомендовали, мест не было. Проехали пару остановок на троллейбусе до другой ближайшей — шикарной с виду «свечки». Мест там было полно. На ресепшене уважительно посмотрели, узнав, что поселиться у них хотят на  двое суток. И откровенно замешкались, когда им объяснили, что номеров нужно два, и дверь между ними не обязательна. Расспросив,  где они остановились, местные заводчане  долго хихикали — репутация у данного заведения была, мягко говоря... не очень. И номера там обычно снимали тоже на пару часов.
   Внизу продолжалась веселуха: раздавались предсмертные крики, взрывы, лязг затворов и дробный перестук очередей. Алексей сунулся было в ад кромешный, но быстро ретировался под ехидные комментарии, получив от уже разогревшихся игроков оптом и в розницу. Наконец, быстро протопав по лестнице, спустился хмурый Николаич. Он, молча, уселся за рабочее место, поправил жестом ботаника очки, и вошёл в сеть, моментально учинив над кем-то кровавую расправу. Совершив ещё несколько беспощадных убийств и всласть помародёрив, он «отошёл» настолько, что произнёс краткий, проникновенный спич.  В нём он, не отрываясь от сетевого насилия и грабежей, выразил свое негативное отношение к любителям острых ощущений, велосипедистам и капризным гостям, которые сначала в поисках экстрима привозят с собой дорогущий инвентарь, потом ломают его, калечат себя, и отказываются проводить семинар в виду вывихнутых рук, разбитых лиц и дурного, вследствие пережитого, настроения. Всё безобразие с ними происходит на откосе, который кто-то в столице рекомендовал им как очень тяжёлую трассу, достойную настоящего мастера колеса и педалей. И который грузчик предпенсионного возраста Трофимыч преодолевает раз в неделю вверх на своём «салюте» с почти квадратными колёсами, имея за плечами рюкзак с палаткой, лодкой, снастями и уловом. А вниз там каждый день пьяные колобком катаются. И ничего, никаких обид, скандалов и вообще «упоминаний в сводках». О, да, конечно - путеводной звездой и источником вдохновения для всех их смертных является примостившаяся наверху разливайка с романтическим названием «Утёс». Ну, так вам-то кто мешает - зашли, причастились, с народом пообщались. Глядишь, и перестанут открытые ливнёвки под колёса бросаться. «Оказав участку речь», и убедившись в полной с ним солидарности всех присутствующих, он погасил компьютер и пригласил друзей на улицу, где в тенистом дворике приютился его бывалый «опель»...
   Транспорт обеспечивал Борис, грозившийся показать в действии первенца своего нового хобби. На Сашкину просьбу уточнить, что именно их ждёт, Борис ответил загадочной улыбкой Джоконды и добавил, что впечатление произведёт. Поздней ночью Сашка стоял налегке в условленном месте. Вывернувшийся из-за поворота, и притормозивший у обочины  брутальный ЗИЛ-157 с кунгом на плечах впечатление действительно произвел. Из кабины легендарного «утюга» вышел довольный Борис.
   - Ну! Как тебе мой «крокодил»?
   - Колоссально!
   - Красавец. Танк без пушки. Всю жизнь о таком мечтал. Место в кабине забронировано за Николаичем – он у нас сегодня штурман, А здесь у нас дом на колёсах! - Борис открыл дверь в кунг, где горел свет. - Так, что располагайтесь, и будьте как дома.
   Внутри от первоначальной набивки кунга-автомастерской осталось чуть меньше, чем ничего. Теперь здесь всё было заточено для комфортного отдыха во время путешествий. Помимо всего прочего, была тут и пара «самолётных» кресел. Сидящий в одном из них с открытой банкой пива в руке Отец Алексий был грустен и задумчив. Перед ним стояла распечатанная упаковка, и Санька, недолго думая, вынул оттуда баночку, и сел рядом. Машина довольно резво взяла с места, и покатила к месту рандеву с Николаичем.
   - Ну, и… - Сашка вопросительно посмотрел на Лёху.
   - Скажите мне, друг мой, все ли женщины одинаковы?
   - У-у-у… тут одной баночкой не обойдёшься…
   Часа через полтора машина остановилась, хлопнули двери кабины, Саша встал, но не успел – дверь кунга открыли снаружи.
   - Деньги приготовили? – Борис был бодр и в превосходном настроении. - За проезд!
   - О… за проезд! – Алексей чокнулся банкой с Сашкой, который уже приготовился спрыгнуть на траву. Внизу Борис повёл в сторону Сашки носом, и со смехом выдал:   
   - Кажется, Кривелло окривело...
   - Я контролирую ситуацию... ты сам сказал «как дома».
   - Не спорю. Выгружайте барахло, и дышите в другую сторону. Николаич! Как поделим этих алкоголиков? Не сажать же их в одну лодку – утонут ещё...
   - Монетку бросим... Опс! Забирай Отца Алексия, но вернуть ты мне его должен во здравии.
    В качестве наказания пьянчуг сначала заставили накачивать вручную лодки, а потом усадили на вёсла, и Сашке пришлось ими поработать, пока Николаич вёл «корабль» в известное ему заветное местечко. Добрались.
   - И кого мы здесь поймаем? - поинтересовался Саша непонятно у кого, забросив удочку.
   - Всё, но кто его знает, что именно? Карась, окунь, плотвичка. Щука - не возьмёт. На живца надо - спиннингом тяжеловато: тина, коряги. Но, люди ловят и с лодки, и с берега, - Николаич устроился поудобнее.
   - Главное, чтобы ершей не было. Заглотит, гад, до задницы, и вынимать замучаешься — одни колючки.
   - Это ты зря, ёрш в ухе необходим, - засмеялся коллега. - Всю эту мелочь складываешь в марлечку и варишь наваристый, такой бульончик, в который потом запускаешь рыбку «съедобную»… всё-всё-всё, у самого сейчас слюнки потекут! А, насчёт того, что в одном водоёме водиться может... помню, как в середине восьмидесятых от завода направили на сенокос в заливные луга через реку напротив города. Сено заготавливать для подсобного хозяйства - чем только не занимались на заводе, только не работой. Свежий воздух, палаточный лагерь на берегу озера. Их же там полно. Заливные. А в нескольких километрах что-то строили,  насыпь делали, чтобы в разлив не подтапливало, и такое маленькое озерцо засыпать принялись. Мы сидим, обедаем, подлетает запылённый оранжевый «КамАЗ»-самосвал. Из кабины высовывается детинушка и кричит, мол, есть у вас бредень? Бредень был, только толку от него не было - и дно плохое, и рыбу им насобирать в интересном количестве не получалось. А, там - когда озерцо почти засыпали, и осталась лужа, то вода в ней «вскипела». Рыба вся туда сбилась, и оставалось её оттуда вычерпать. Погрузились в кузов, подъехали. Вычерпали. Шура, кого там только не было: окуни, плотва, щурята, пескари, караси, лини, сомики… Ещё какое-то зверьё неведомое: то ли в котелок его, то ли на сковородку, то ли желания загадывать и отпускать. И, представляешь, первый раз в жизни настоящего вьюна увидел! Ноев аквариум. Какой-нибудь ихтиолог половину жизни бы отдал, чтобы там тогда оказаться.
    Поплавок его удочки дёрнулся в глубину. Трофеем стал красавец окунь. С яркими, красными плавниками и чёрной спинкой. Саша ревниво посмотрел на свой поплавок. Через несколько минут удача улыбнулась и ему. «Процесс пошёл». Было нежарко, дул лёгкий ветерок, и, самое главное - клевало. Не то, что «бешено», но поддерживая постоянный интерес к занятию. Они увлеклись, и время летело незаметно. Когда клевать стало совсем уж лениво, Николаич глянул на часы.
    - Как думаешь, Санчо, не пора ли нам перекусить?
    - Да и не только перекусить! - Саша погладил карман с фляжкой.
    Настроение его было просто превосходным. Николаич хохотнул, и, одобрительно покивав головой, полез в сумку за нехитрой снедью, взятой для перекуса. Первой перед почтеннейшей публикой появилась банка тушёнки. Осторожно орудуя ножом, Николаич умудрился открыть её, не перевернув и не утопив лодку. Поковыряв содержимое, убедились в том, что ловкость была напрасной. Посмеялись над ссылкой на советский ГОСТ снаружи банки, прочитали о составе продукта, ещё раз заглянули внутрь — не то, что мясом, но и солью, перцем и лавровым листом оттуда не пахло. Николаич прикрыл крышку, осторожно погрузил банку в воду и отпустил, пожелав зарабатывающим на производстве и продаже этого продукта - вечной жизни, в течении которой они будут неустанно жрать свою «тушёнку» всеми дырками.
   - Как тебя угораздило купить это дерьмо? - Саша проводил взглядом банку: - Напрасно утопил - теперь вся рыба передохнет.
   - Торопился… и на ГОСТ повелся. Не передохнет, не настолько всё токсично. Перегниёт. Помнишь старую тушёночку? Особенно — армейскую, в луженых банках? Они обычно снаружи солидолом перемазаны были. Открываешь её, и такой по кухне аромат... И — мясо... Пальчики оближешь. Хоть, наверняка, перед тем как в магазин забросить, её на случай войны лет пять на складе держали.
   - Угу! Раньше всё было лучше: деревья выше, водка слаще, рвань суровее, - Саша перезакинул удочку. - А, ещё потом китайская была тушёнка. Все её «Великой Стеной» величали. Там поначалу действительно тоже куски мяса были. Правда, совсем без вкуса и запаха. Точно подошва.
   - Китайская подделка. Как и всё остальное - очень похоже на настоящее, но... кайфа никакого. Легенды гласят, что многие  лопухи иероглифы с банок на вывески своих «китайских» харчевен старательно перерисовывали, искренне думая, что они означают именно «Великая Стена». Увидевшие вывески китайцы угорали со смеху. Потому, что означали эти загогулины всего лишь «свиная тушёнка». Итак! Что у нас на закусь? Э-э-э-э... На завтрак, прошу прощения! Или, уже на обед?
   Помимо свежих огурцов и помидор, обнаружилось полкармана семечек. С коньячком получилось даже пикантно. Николаич блаженно прищурился на солнышко:
   - Ну, что же, батенька, начинайте, как говориться «травить»…
   Саша на секунду задумался, и поведал довольно бородатую историю про работавшего у них менеджера, который обожал прихватить позабытую кем-то, или просто плохо лежащую вещицу, и мотаться по офису, громогласно продавая её с аукциона всем желающим. В тот раз он пришёл с барской половины держа в руке телефон - дорогую игрушку, один в один, как у спокойно сидевшего Игоря. Стучавший по клавиатуре, запаренный Игорь на всякий случай глянул в ящик своего стола, и, убедившись, что его аппарат полёживает там, продолжал набивать договор. Продажа телефона длилась несколько минут, пока не прискакала взбешённая бухгалтерша Ирина Сергеевна — таки «случилось»! В этот раз пройдоха принял за позабытый телефон Игоря и прихватил с её стола мобилу налогового инспектора, с которым она миленько беседовала.
  Николаич остался доволен, и, выдернув ещё одного окунька, устроился поудобнее, и неспешно начал:
   - Не буду вам рассказывать историю про то, как ваш друг Алексей пришёл с пучком обрезков шнура для сварки швов линолеума бежевых оттенков, а один молодой, дерзкий и пока бестолковый менеджер принял их за распатроненную косицу плетёного сыра, выхватил пару «нитей» и честно попытался их съесть. Это тебе, наверное, и сам Алекс уже рассказывал... (Саша хохотнул, хоть и Алексей рассказывал, и на заводе чем-то схожая байка ходила, как один перец другому во время зевка палец в рот сунул, а когда тот «не успел» и провокационно зевнул повторно, сунул снова, но уже не палец, а подвернувшийся под руку болт приличного калибра со всеми последствиями.) Расскажу я вам историю про паркет. Вернее - про паркетную доску. Знаешь, да? Бутерброд такой, трёхслойный. Сверху - «рабочий» слой дорогого дерева. Потом идет «сердцевина» из хвойных пород, и нижний, «стабилизирующий» слой. Обычно -  еловая фанера. Пачка досок пакуется в прозрачную плёнку. Доски, во избежание преждевременного повреждения лицевой поверхности, складываются попарно - мордой к морде. Так, вот. Вызывает меня босс, просит никуда не отлучаться и подобрать паркет супруге одного ВИПа. Депутата, как потом выяснилось. Сижу, жду. Подлетает прямо по тротуару к ступеням крыльца «аудюха» с пропуском в четверть лобового стекла. Выходит тётя с самомнением. В общем... Она покуражилась надо мною, я втетерил ей «вишню», которая валялась у нас в подвале прямо под офисом. Со стройки вернули - лишнего оказалось. Всё в упаковке, годное к использованию, но подвисла она у нас после этого примерно на полгода. Хлопнули «по рукам». Проводил её до кассы. Скажу я вам, неплохо живут супруги наших депутатов. Когда она приоткрыла сумочку, то высветилась там пачка «тысячных» толщиной, так, сотни на две.
   - С таким баблом и без охраны?
   - Зачем? Привезли к крыльцу, и водятел её в предбаннике ждал, как пёс дрессированный. Холуй на молекулярном уровне с психологией Каштанки… ну, помнишь, та делила всё человечество на две шибко неравные части: на хозяев и на заказчиков. Первые могли её саму лупить ногами, а вторых уже она имела право хватать за икры... Так вот, на следующий день я лично перетаскал упаковки в подогнаную «ГАЗель», умыл руки и удалился в Дубравный, перетереть с одним человечком.  Как говориться: «и, тут-то всё завертухалось». Через час, как я уехал, с визгом подлетел паркетник и давешняя супруга обрушилась на офис, желая выпить кровь того, кто её столь дерзко попытался обмануть. Не обнаружив меня на месте, она вцепилась в идущего на крыльцо перекурить Константина Михайловича. Вы, таки, знаете, кто такой Константин Михайлович? (Саша кивнул головой и расплылся в улыбке в предвкушении итога) Она гневно рассказала ему всё от начала до конца. Дело оказалось в том, что вчера она заплатила деньги за изумительный паркет благородных красных оттенков, с покрытой лаком поверхностью. А сегодня ей привезли белые доски, да ещё все в сучках, и, похоже, ни фига не лакированные. Константин Михайлович, видя, что излияния уже не прекратить, выслушал претензии с участливым взглядом и учтивым наклоном головы. Выслушав и убедившись, что «косяк», если он и есть, то проходит не по его ведомству, откашлялся и дал понять, что имеет к случившемуся такое же отношение, как банковский клерк с Уолл-Стрит к землетрясениям в Средней Азии.
    Тогда пришёл черёд Петра, имевшего неосторожность первым высунуться из-за шкафа, чтобы попробовать узнать, от чьего же крика идёт рябь по мониторам, а со шкафов падают образцы и проспекты. Его... его просто сожрали. Выдохнувшись, тётя утёрла кровь с клыков, бросила Петру на стол визитку (совсем как в девяностых «пациенту» бросали ключи от стукнутой им бандюганской машины), и дала час на разбирательство и реабилитацию. Пригрозив, что в противном случае «сраную контору» закроют, а весь персонал пойдет на лесоповал, где состарится и сдохнет. Петра пошатнуло не то, чья она была супруга, а зрелище самой устроенной ею истерики. Когда он позвонил мне и рассказал о случившемся, голос у него был «встревоженный». Проанализировав ситуацию, я увидел только один возможный вариант и спросил в ответ: «Они пачки-то, хоть, вскрывали?» Раздавленный морально Пётр заорал: «Ты, что?! Они же, всё-таки, не конченные дураки!» В таком состоянии я его ни разу не наблюдал, и, потому спросил адрес, и поехал на квартиру сам, попутно прикидывая, как могла произойти столь чудовищная джигурда. И обзванивая всех имевших причастность к этой партии паркета. Людей озадачил, голову себе сломал. Ну, откуда могло взяться это белое «нечто», да ещё и «в сучках»? Сам же грузил... Маркировку смотрел, на всякий случай... И на стройке тогда уложили то, что и должно было быть. Или в тех пачках, что вернули, уже не та паркетная доска, а умело перепакованное фуфло? Как? Где подвох? Строители? Так и приехал на квартиру, не имея вразумительной версии случившегося... Поднялся. И, как вы думаете, что я там увидел? Вы смеётесь совершенно в тему! Потому, что они оказались «конченными»: чумичка действительно подняла визг, увидев под прозрачной упаковкой фанерную изнанку досок. На квартире, правда, кроме пары гастарбайтеров и, уже распечатанных пачек с «нужным» паркетом, не было никого. А, тётя, когда я ей перезвонил, недовольно буркнула, что они уже сами разобрались.
   - Извиниться, хоть, пришла?
   - Ну! Не барское дело. Хотя, нет-нет! Приходил её муж, представительный седой муфлон со значком депутата гордумы на лацкане. Извинился пафосно, но, почему-то, перед секьюрити. Чем поверг старика в нешуточные раздумья по поводу, что ещё хочет власть сотворить с пенсионерами в будущем, если начала персонально извиняться за прошлое.      
   - Что поделать... Такая вот у нас «элита» по-русски.
   - Херня это всё, а не элита. Если у каждой элиты и есть что-то вроде времени «жизни» в течении которого она работает на благо государства, то вот эта «элита» родилась мёртвой, - Николаич плюнул далеко за борт. –  Русская элита вообще полегла ещё на Бородинском поле. Советская - в Великую Отечественную, прихватив с собой немецкую. Истребили друг друга, всем остальным на радость... На то она и война истреблять всё лучшее.
  - Вот те раз! - Сашка ухватился за тему: - А Ницше, этот великий филосовский лоб, считал войну средством оздоровления нации, инструментом взращения новых героев, которые и составят костяк аристократии? - Саша хитро прищурился. Оппонент прищурился не менее хитро:
    -  Вот те два, а вот всю кучу... Читайте его больше, и кончите тем же... Война только ускоряет процесс «вымирания» героев. Настоящая война, тотальная, на истребление, как раз и косит в первую очередь героев и просто патриотов. А на их костях «поднимается» хамьё и сволочь. Те самые «с перепачканною котлетою губой».  Беспринципные, аморальные, но хваткие и умеющие извлекать выгоду из всего. И часто «коронуются» в новую аристократию, и тогда – туши свет. Вести за собой кроме – как «в никуда» им просто не дано. Дать другим они могут только своё потомство, глядя на которое удавиться хочется. Это вам не малые дети генерала Раевского, с которыми он солдатушек в атаку поднимал. Уцелевших героев превращают в парадные штандарты и вынимают время от времени, а так – держат в «подвале», чтобы не мешали «бизнес» делать своим бульканьем. А маленькая войнушка если и может - кого то «воспитать»  с оттенком героизма, так это воинов наёмников. Это – тоже герои, своего рода, но им никогда не позволят оформиться в элиту на государственном уровне.  К тому – же грань между героем и мясником на любой войне призрачна…
   - Да ты что! А, как же одиночка, вышедший с гранатой на танк?
   - Согласен! А, экипаж бомбардировщика, совершивший одиночный рейд, преодолевший все препятствия и вернувшийся на половине моторов, выполнив задание? Герои? Хоть – куда! А завтра они вместе с другими героями совершают налёт-«тысячник» на Дрезден или ещё куда-нибудь…Прицелы зачехляют и бомбят «по глобусу». Или «одиночка» Тиббитс Хиросимский, он – кто? Герой или мясник? С Труменом, этой зубастой спирохетой, всё и так понятно... Да и герой – танкоборец может  начать азартно шуровать  огнемётом, не разбирая, кто именно спрятался в подвале...
   - Мы отвлеклись. Так как же быть с элитой, вернее – откуда её взять.
   - Воспитывать! Растить и готовить, а не ждать, когда случится чудо и что-то щёлкнет в головах  дураков и предателей, угробивших государство, и мародёров, растащивших его обломки и «генеральские сапоги». Нужна «система» подготовки людей, которые будут способны принимать правильные решения,  авторитетны и способны сплотить народ. Лидеры, одним словом. Способные если не разобраться лично в заковыристом вопросе, то подобрать людей для его решения, организовать «процесс» и ответить за результат.
   Плюньте в мою сторону, но лучше всего с подготовкой элиты получилось в Третьем Рейхе. Цели той элиты  тема отдельная. Со здоровьем они тоже поначалу палку перегнули - это важно, но не критично. Инвалид с детства может оказаться гениальным математиком. Нужно только его «разглядеть» во время и «применить». Этим и должна заниматься «система»: просеивать как сито чуть ли не с пелёнок, выбирать самых способных и готовить их дальше.
   Связка пионерия-комсомол соответствовала своему назначению года до пятьдесят третьего. А потом начались разброд, шатания, и «к людям надо помягше, а на вопросы смотреть ширше». Вот и кончилось всё комсомольскими выкидышами из мутных ЦНТТМ **. Не надо «мягше» - за уши в это мероприятие никого тянуть не следует. Но, раз уж заявил о своём желании «стать» - сумей доказать, что можешь и достоин. А, если «стал», то извиняй, дорогой: твой жребий - Бремя Белых. Сам выбрал. И окружающим тебя людям глубоко начхать на то, какого ты цвета в действительности. И «принцип "элита должна, быть тренированной и поджарой" незыблем»… А что до того, что мы сейчас имеем, вернее – нас имеет, то даю вам простейшую вводную. Началась война... Скажем с Китаем. Пока не ядерная, но замес пошёл хороший. Где место элиты – в первых рядах по уму, да? Причем с детьми вместе. Личным, так сказать, примером! А теперь скажи мне – веришь в то, что какой-нибудь Абрамович свой многочисленный приплод на войну погонит? Или министр, или хоть какой-нибудь чинуша? Одних санитарками в санбат, а других – с гранатами под танки? Нет – не барское дело... Разбегутся как тараканы с родственниками и холопами. Вот и получается, что это в лучшем случае опасно размножившиеся паразиты. Тогда вопрос – почто козе такой баян? Вот и получается, что чем раньше – тем лучше...
   Они ещё долго трепались и выдергивали рыбку за рыбкой, пока в кармане у Николаича не зазвонил телефон. Он поговорил, посмеиваясь, и решительно взялся за вёсла:
   - Говорят, что уже разведен костерок, котелок – наготове и нас приглашают чистить рыбу и всё остальное. Лёха с Борисом надёргали кучу плотвы, и я намерен вас приятно, и вкусно удивить. У нас есть старая добрая сковородка, специи, лимон и мука. Так, что выловленная ими рыбка улетит как миленькая. Весь финт – в её приготовлении. Надо жарить на сильном огне в масле, а где ещё всласть повонять и побрызгаться, как не на лоне природы. Эта плотва будет хрустеть «снаружи» и таять на языке «внутри». Разрази меня гром, если у вас не будет хрустеть за ушами…

* - "Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ" - Всеобщая Декларация прав человека, ст.19.

** - Центры научно-технического творчества молодёжи — тип коммерческих предприятий, работавших в СССР в годы перестройки.