моя нереальность...

Иногда мне кажется, что я слишком нежная для всего этого…

В моей нереальности я сижу в большой комнате с печатной машинкой (ок, компьютером, я все же не настолько мню себя Хемингуэем), большие окна открыты, прозрачные занавески колышутся – совсем немного, а от сильных порывов ветра вылетают наружу белыми птицами, а в комнату врываются запахи, и я вижу, как облака пересекают ярко-синее небо, такое, как я люблю, когда от сини больно глазам. А я сижу и пишу свою прекрасную книгу, которая давно уже живет и дышит во мне, бьется вторым сердцем, болит, и все, что мне нужно, лишь немного времени и воздуха, чтобы выпустить ее на свободу, но в моей реальности нет ни того, ни другого…

В моей нереальности я брожу по Парижу, по старым узким улочкам Латинского квартала, где каждый камень шепчет мне свои истории - только записывай. А потом в маленькой кафешке напротив церкви Маделин пью самый вкусный в Париже кофе, и записываю, да, а что же еще? И сижу на нагретых солнцем камнях набережной, опустив ноги в воду, и целую любимые губы. Потому что книга книгой, а Париж без любви как текст без пробелов. И в мансарде со скошенным потолком читаю Саган на французском, ее невыразимо пленительную «La Garde Du Coeur» и смотрю Годара.

А через пару месяцев - тропический дождь и дом с верандой где-нибудь на Бали, ленивые утра с долгими попытками вылезти из тонких, немного влажных простыней (и таких же не отпускающих мужских объятий), свежевыжатый сок и звенящие браслеты на запястьях и парочка - на лодыжке. Днем - песок в волосах после моря, соленые пальцы и золотистая персиковость кожи. Тихие разговоры вечером на веранде, когда на свет фонаря, качающегося под потолком, слетаются бабочки и мотыльки, и я слышу шорох их крыльев и шелест шелковых одежд, в которых приходит счастье и обволакивает тихо, такими вот невозможными ночами, а беседа все течет, прерываясь, потому что эта ночь так чудесна, что невозможно не прислушиваться к ее шепотам и крикам.

В моей нереальности еще много всего чудесного - замки с речками и окнами-витражами, крики «Винченсо!!!!» и плавно-округлые оливковые итальянки, которые смотрят на тебя из гондолл, когда ты по пояс высовываешься из окна, чтобы увидеть уже этого непослушного Винченсо, которого так истошно зовут, сдабривая свою речь ароматными и пряными проклятьями, как они щедро сдабривают пиццу поверх сыра травками, от которых кружится голова. В ней ночной город, пульс автомобильных фар, которые с 80го этажа кажутся светящимися лентами. В ней высокие прически и бархатные кресла, в которых тонешь, как и в прекрасной музыке, несущейся со сцены, как в тридцати двух фуэте, на первый взгляд невозможных для человеческого тела, но уносящих его в полет и разрывающих законы гравитации и скучной рациональности.

А в моей чертовой реальности мне одиноко жить в чужом доме. В моей реальности я работаю до ночи, а на смски мамы в 10 вечера отвечаю, что не могу с ней поговорить, потому что мне надо свернуть еще парочку гор. В моей реальности каждое утро мне пронизывающе холодно, а весна будет в таком далеком будущем, которого не существует на моих календарях. Я живу в своей реальности каждый день, делаю то, что нужно и важно. Но порой мне хочется закрыть глаза руками и сказать: «Эй, ребята, да вы с ума сошли?! Посмотрите на меня! По-вашему, я из камня?! Я слишком нежная для этой зимы и для этой реальности». Но никто не поверит, я проверяла, я кричу об этом каждым жестом, каждым взмахом ресниц и каждым изломом рук. Так что давайте все вместе забудем об этой реальности, ок? Я ухожу в нереальность сегодня...