22. 06. 1941. Хроника побед и пораженией. Глава 2

Публицистика
*************
Германия.

Обращение Адольфа Гитлера к немецкому народу в связи с началом войны против Советского Союза 22 июня:
- «Немецкий народ! Национал-социалисты! Одолеваемый тяжелыми заботами, я был обречен на многомесячное молчание. Но теперь настал час, когда я, наконец, могу говорить открыто. Когда 3 сентября 1939 года Англия объявила войну Германскому Рейху, снова повторилась британская попытка сорвать любое начало консолидации и вместе с тем подъема Европы посредством борьбы против самой сильной в данное время державы континента. Так некогда Англия после многих войн погубила Испанию. Так вела она войны против Голландии. Так сражалась позже с помощью всей Европы против Франции. И так на рубеже столетия она начала окружение тогдашней Германской империи, а в 1914 году — мировую войну.Только из-за отсутствия внутреннего единства Германия потерпела поражение в 1918 году. Последствия были ужасны. После того, как первоначально было лицемерно объявлено, что борьба ведется только против кайзера и его режима, когда немецкая армия сложила оружие, началось планомерное уничтожение Германской империи. В то время как казалось, дословно сбывается пророчество одного французского государственного деятеля, что в Германии 20 миллионов лишних людей, т. е. их нужно устранить с помощью голода, болезней или эмиграции, национал-социалистическое движение начало свою работу по объединению немецкого народа и тем самым положило путь к возрождению Империи. Этот новый подъем нашего народа из нужды, нищеты и позорного неуважения к нему проходил под знаком чисто внутреннего воздержания. Англию, в частности, это никак не затрагивало и ничего ей не угрожало. Несмотря на это, моментально возобновилась вдохновляемая ненавистью политика окружения Германии. Изнутри и извне плелся известный нам заговор евреев и демократов, большевиков и реакционеров с единственной целью помешать созданию нового национального государства и снова погрузить Рейх в пучину бессилия и нищеты. Ненависть этого международного всемирного заговора была обращена против тех народов, которым тоже не повезло, и они были вынуждены зарабатывать хлеб насущный в самой жестокой борьбе за существование. Прежде всего, оспаривалось и даже формально запрещалось право Италии и Японии, как и Германии, на свою долю в богатствах этого мира. Союз наций был, поэтому лишь актом самообороны против угрожавшей им эгоистической всемирной коалиции богатства и власти. Ещё в 1936 году Черчилль заявил, по словам американского генерала Вуда, перед комитетом Палаты представителей США, что Германия снова становится слишком сильной и поэтому ее нужно уничтожить. Летом 1939 года Англии показалось, что настал момент начать это вновь задуманное уничтожение с повторения широкомасштабной политики окружения Германии. Систематическая кампания лжи, которая была организована с этой целью, была направлена на то, чтобы убедить другие народы, будто над ними нависла угроза, поймать их сначала в ловушку английских гарантий и обещаний поддержки, а потом, как накануне мировой войны, заставить их воевать против Германии. Так Англии удалось с мая по август 1939 года распространить в мире утверждение, будто Германия непосредственно угрожает Литве, Эстонии, Латвии, Финляндии, Бессарабии, а также Украине. Часть этих стран с помощью подобных утверждений отклонили обещанные гарантии, и они тем самым сделались частью фронта окружения Германии. При этих обстоятельствах я, сознавая свою ответственность перед своей совестью и перед историей немецкого народа, счел возможным не только заверить эти страны и их правительства в лживости британских утверждений, но и, кроме того, специально успокоить самую сильную державу Востока (Россию) с помощью торжественных заявлений о границах сфер наших интересов.

Национал-социалисты! Вы все, конечно, чувствовали тогда, что этот шаг был для меня горьким и трудным. Никогда немецкий народ не испытывал враждебных чувств к народам России. Только на протяжении двух последних десятилетий еврейско-большевистские правители Москвы старались поджечь не только Германию, но и всю Европу. Не Германия пыталась перенести свое националистическое мировоззрение в Россию, а еврейско-большевистские правители в Москве неуклонно предпринимали попытки навязать нашему и другим европейским народам свое господство, притом не только духовное, но, прежде всего, военное. Но результатами деятельности этого режима во всех странах были только хаос, нищета и голод. В противовес этому я два десятилетия старался при минимальном вмешательстве и без разрушения нашего производства построить в Германии новый социалистический порядок, который не только ликвидировал безработицу, но и обеспечил благодаря повышению оплаты труда постоянный приток людей в сферу созидания. Успехи этой политики новых экономических и социальных отношений в нашем народе, которые, планомерно преодолевая сословные и классовые противоречия, имеют своей конечной целью создание подлинного народного сообщества, уникальны во всем мире. Поэтому в августе 1939 года для меня было таким трудным решение послать моего министра в Москву, чтобы попытаться там оказать противодействие британской политике окружения Германии. Я сделал, это не только осознавая, свою ответственность перед немецким народом, но, прежде всего, в надежде достичь, в конечном счете, продолжительной разрядки, которая могла бы уменьшить жертвы, которые потребовались бы от нас в противном случае. После того как Германия в Москве торжественно признала указанные в договоре области и страны — за исключением Литвы — находящимися вне сферы каких бы то ни было германских политических интересов, было заключено еще особое соглашение на тот случай, если бы Англии действительно удалось подтолкнуть Польшу к войне против Германии. Но и в этом случае имело место ограничение немецких притязаний, которое никоим образом не соответствовало успехам немецкого оружия.

Национал-социалисты! Последствия этого договора, которого я сам хотел и который заключил в интересах немецкого народа, были особенно тяжелыми для немцев, живших в затронутых им странах. Более полумиллиона наших соплеменников — сплошь мелкие крестьяне, ремесленники и рабочие — были вынуждены чуть ли не за одну ночь покинуть свою бывшую родину, спасаясь от нового режима, который грозил им сначала беспредельной нищетой, а рано или поздно — полным истреблением. Несмотря на это, тысячи немцев исчезли! Было невозможно узнать что-либо об их судьбе или хотя бы местонахождении. Среди них было более 160 граждан Рейха. Я молчал обо всем этом, потому что должен был молчать, потому что моим главным желанием было достичь окончательной разрядки и, если возможно, — длительного баланса интересов с этим государством. Но еще во время наступления наших войск в Польше советские правители внезапно, вопреки договору, выдвинули притязания также на Литву. Германский Рейх никогда не имел намерения оккупировать Литву и не только не предъявлял никаких подобных требований литовскому правительству, но, наоборот, отклонил просьбу тогдашнего литовского правительства послать в Литву немецкие войска, поскольку это не соответствовало целям германской политики. Несмотря на это, я согласился и на это новое русское требование. Но это было лишь началом непрерывной череды все новых и новых вымогательств.Победа в Польше, достигнутая исключительно силами немецкой армии, побудила меня снова обратиться к западным державам с мирным предложением. Оно было отклонено международными и еврейскими поджигателями войны. Но причина его отклонения уже тогда заключалась в том, что Англия все еще надеялась, что ей удастся мобилизовать против Германии европейскую коалицию, включая балканские страны и Советскую Россию.В Лондоне решили направить послом в Москву мистера Криппса. Он получил четкое задание при любых обстоятельствах восстановить отношения между Англией и Советской Россией и развивать их в английских интересах. О прогрессе этой миссии сообщала английская пресса, если тактические соображения не вынуждали ее к молчанию. Осенью 1939 года и весной 1940 года первые последствия стали свершившимися фактами. Приступив к подчинению военной силой не только Финляндии, но и прибалтийских государств, Россия внезапно стала мотивировать эти действия столь же лживыми, как и смехотворным утверждением, будто эти страны нужно защищать от угрозы извне или предупредить ее. Но при этом могла иметься в виду только Германия, так как ни одна другая держава вообще не могла ни проникнуть в зону Балтийского моря, ни вести там войну. Несмотря на это, я опять смолчал.
Но правители в Кремле сразу же пошли дальше. В то время, как Германия войной 1940 года в соответствии с т.н. пактом о дружбе,
далеко отодвинула свои войска от восточной границы и большей частью вообще очистила эти области от немецких войск, уже началось сосредоточение русских сил в таких масштабах, что это можно было расценивать только как умышленную угрозу Германии.
Согласно одному заявлению, сделанному тогда лично Молотовым, уже весной1940 года только в прибалтийских государствах находились 22 русские дивизии. Так как русское правительство само постоянно утверждало, что их призвало местное население, целью их дальнейшего пребывания там могла быть только демонстрация против Германии. В то время, как наши солдаты 10 мая 1940 года сломили франко-британскую силу на Западе, сосредоточение русских войск на нашем восточном фронте постепенно принимало все более угрожающие размеры. Поэтому с августа 1940 года я пришел к выводу, что интересы Рейха будут нарушены роковым образом, если перед лицом этого мощного сосредоточения большевистских дивизий мы оставим незащищенными наши восточные провинции, которые и так уже не раз опустошались. Произошло то, на что было направлено англо-советское сотрудничество, а именно: на Востоке были связаны столь большие немецкие силы, что руководство Германии не могло больше рассчитывать на радикальное окончание войны на Западе, особенно в результате действий авиации. Это соответствовало цели не только британской, но и советской политики, ибо как Англия, так и Советская Россия хотели, чтобы эта война длилась как можно дольше, чтобы ослабить всю Европу и максимально обессилить ее. Угрожающее наступление России также, в конечном счете, служило только одной задаче: взять в свои руки важную основу экономической жизни не только Германии, но и всей Европы или, в зависимости от обстоятельств, как минимум уничтожить её. Но именно Германский Рейх с 1933 года с бесконечным терпением старался сделать государства Юго-Восточной Европы своими торговыми партнерами. Поэтому мы были больше всех заинтересованы в их внутренней государственной консолидации и сохранении в них порядка. Вторжение России в Румынию и союз Греции с Англией угрожали вскоре превратить и эти территории в арену всеобщей войны. Вопреки нашим принципам и обычаям я в ответ на настоятельную просьбу тогдашнего румынского правительства, которое само было повинно в таком развитии событий, дал совет ради мира уступить советскому шантажу и отдать Бессарабию. Но румынское правительство считало, что сможет оправдать этот шаг перед своим народом лишь притом условий, если Германия и Италия в порядке возмещения ущерба, дадут как минимум гарантию нерушимости границ оставшейся части Румынии. Я сделал это с тяжелым сердцем. Причина понятна: если Германский Рейх дает гарантию, это означает, что он за нее ручается. Мы не англичане и не евреи. Я верил до последнего часа, что послужу делу мира в этом регионе, даже если приму на себя тяжелые обязательства. Но чтобы окончательно решить эти проблемы и уяснить русскую позицию по отношению к Рейху, испытывая давление постоянно усиливающейся мобилизации на наших восточных границах, я пригласил господина Молотова в Берлин. Советский министр иностранных дел потребовал прояснения позиции или согласия Германии по следующим 4 вопросам:
1-й вопрос Молотова:
- «Будет ли германская гарантия Румынии в случае нападения Советской России на Румынию  будет натравлена также против Советской России?»
Мой ответ:
- Германская гарантия имеет общий и обязательный для нас характер. Россия никогда не заявляла нам, что, кроме Бессарабии, у нее вообще есть в Румынии еще какие-то интересы. Оккупация Северной Буковины уже была нарушением этого заверения. Поэтому я не думаю, что Россия теперь вдруг вознамерилась предпринять какие-то дальнейшие действия против Румынии.
2-й вопрос Молотова:
- «Россия опять ощущает угрозу со стороны Финляндии и решила, что не будет этого терпеть. Готова ли Германия не оказывать Финляндии поддержки и, прежде всего, немедленно отвести назад немецкие войска, которые продвигаются к Киркенесу на смену прежним режимам?»
Мой ответ:
- Германия по-прежнему не имеет в Финляндии никаких политических интересов, однако правительство Германского рейха не могло бы терпимо отнестись к новой войне России против маленького финского народа, тем более мы никогда не могли поверить в угрозу России со стороны Финляндии. Мы вообще не хотели бы, чтобы Балтийское море опять стало театром военных действий.
3-й вопрос Молотова:
- «Готова ли Германия согласиться с тем, что Советская Россия предоставит гарантию Болгарии, и советские войска будут для этой цели посланы в Болгарию, причем он, Молотов, хотел бы заверить, что это не будет использовано как повод, например, для свержения царя?
Мой ответ:
- Болгария — суверенное государство, и мне неизвестно, обращалась ли вообще Болгария к Советской России с просьбой о гарантии подобно тому, как Румыния обратилась к Германии. Кроме того, я должен обсудить этот вопрос с моими союзниками.
4-й вопрос Молотова:
- «Советской России при любых обстоятельствах требуется свободный проход через Дарданеллы, а для его защиты необходимо создать несколько важных военных баз на Дарданеллах и на Босфоре. Согласится с этим Германия или нет?»
Мой ответ:
- Германия готова в любой момент дать свое согласие на изменение статуса проливов, определенного соглашением в Монтрё в пользу черногорских государств, но Германия не готова согласиться на создание русских военных баз в проливах.

Национал-социалисты!
Я занял в данном вопросе позицию, которую только и мог занять как ответственный вождь Германского рейха и как сознающий свою ответственность представитель европейской культуры и цивилизации. Результатом стало усиление советской деятельности, направленной против Рейха, прежде всего, немедленно был начат подкоп под новое румынское государство, усилились, и попытки с помощью пропаганды свергнуть болгарское правительство. С помощью запутавшихся, незрелых людей из румынского Легиона удалось инсценировать государственный переворот, целью которого было свергнуть главу государства генерала Антонеску, ввергнуть страну в хаос и, устранив законную власть, создать предпосылки для того, чтобы обещанные Германией гарантии не могли вступить в силу.Несмотря на это, я продолжал считать, что лучше всего хранить молчание.Сразу же после краха этой авантюры опять усилилась концентрация русских войск на восточной границе Германии. Танковые и парашютные войска во все большем количестве перебрасывались на угрожающе близкое к германской границе расстояние. Германский Вермахт и германская родина знают, что еще несколько недель назад на нашей восточной границе не было ни одной немецкой танковой или моторизованной дивизии. Но если требовалось последнее доказательство того, что, несмотря на все опровержения и маскировку, возникла коалиция между Англией и Советской Россией, то его дал югославский конфликт. Пока я предпринимал последнюю попытку умиротворения Балкан и, разумеется, вместе с дуче предложил Югославии присоединиться к Тройственному пакту, Англия и Советская Россия совместно организовали путч, и за одну ночь устранили тогдашнее правительство, готовое к взаимопониманию. Сегодня об этом можно рассказать немецкому народу: антигерманский государственный переворот в Сербии произошел не только под английскими, но и, прежде всего, под советскими знаменами. Поскольку мы промолчали и об этом, советское руководство сделало следующий шаг. Оно не только организовало путч, но и несколько дней спустя заключило со своими новыми ставленниками известный договор о дружбе, призванный укрепить волю Сербии оказать сопротивление умиротворению на Балканах и натравить ее на Германию. И это не было платоническим намерением. Москва требовала мобилизации сербской армии. Поскольку я продолжал считать, что лучше не высказываться, кремлевские правители сделали еще один шаг. Правительство германского рейха располагает сегодня документами, из которых явствует, что Россия, чтобы окончательно втянуть Сербию в войну, обещала ей поставить через Салоники оружие, самолеты, боеприпасы и прочие военные материалы против Германии. И это происходило почти в тот самый момент, когда я еще советовал японскому министру иностранных дел доктору Мацуоке добиваться разрядки с Россией, все еще надеясь послужить этим делу мира. Только быстрый прорыв наших несравненных дивизий к Скопье и занятие самих Салоник воспрепятствовали осуществлению этого советско-англосаксонского заговора. Офицеры сербских ВВС улетели в Россию и были приняты там как союзники. Только победа держав Оси на Балканах сорвала план втянуть Германию этим летом в многомесячную борьбу на юго-востоке, а тем временем завершить сосредоточение советских армий, усилить их боевую готовность, а потом вместе с Англией, с надеждой на американские поставки, задушить и задавить Германский Рейх и Италию. Тем самым Москва не только нарушила положения нашего пакта о дружбе, но и жалким образом его предала. И в то же время правители Кремля до последней минуты, как и в случаях с Финляндией и Румынией, лицемерно уверяли внешний мир в своем стремлении к миру и дружбе и составляли внешне безобидные опровержения.Если до сих пор обстоятельства вынуждали меня хранить молчание, то теперь настал момент, когда дальнейшее бездействие будет не только грехом попустительства, но и преступлением против немецкого народа и всей Европы. Сегодня на нашей границе стоят 160 русских дивизий. В последние недели имеют место непрерывные нарушения этой границы, не только нашей, но и на дальнем севере и в Румынии. Русские летчики забавляются тем, что беззаботно перелетают эту границу, словно хотят показать нам, что они уже чувствуют себя хозяевами этой территории. В ночь с 17 на 18 июня русские патрули снова вторглись на территорию рейха и были вытеснены только после длительной перестрелки. Но теперь настал час, когда необходимо выступить против этого заговора еврейско-англосаксонских поджигателей войны и тоже еврейских властителей большевистского центра в Москве.

Немецкий народ! В данный момент осуществляется величайшее по своей протяженности и объему выступление войск, какое только видел мир. В союзе с финскими товарищами стоят бойцы победителя при Нарвике у Северного Ледовитого океана. Немецкие дивизии под командой завоевателя Норвегии защищают вместе с финскими героями борьбы за свободу под командованием их маршала финскую землю. От Восточной Пруссии до Карпат развернуты соединения немецкого восточного фронта. На берегах Прута и в низовьях Дуная до побережья Черного моря румынские и немецкие солдаты объединяются под командованием главы государства Антонеску. Задача этого фронта уже не защита отдельных стран, а обеспечение безопасности Европы и тем самым спасение всех. Поэтому я сегодня решил снова вложить судьбу и будущее Германского рейха и нашего народа в руки наших солдат. Да поможет нам Господь в этой борьбе!
****
 Подпись: АДОЛЬФ ГИТЛЕР.

Это обращение Гитлера  рейхсминистр доктор Геббельс зачитал 22 июня 1941 года в 5:30 утра в специальной передаче великогерманского радио. Одновременно Фюрер отдал приказ солдатам восточного фронта, почти буквально совпадавший с данным обращением, который заканчивался словами: «Немецкие солдаты! Вы, вступаете теперь в жестокую борьбу, и на вас лежит тяжелая ответственность, ибо судьба Европы, будущее Германского Рейха, бытие нашего народа лежит отныне только в ваших руках. Да поможет вам в этой борьбе Господь Бог!»
***************
Фрагмент из книги «Гитлер идёт на Москву»
Автор (псевдоним) "Папуль Карел":
«Ожидая день «Д» (22 июня) двое суток солдаты Вермахта, затаившись, просидели в ельнике подле своих танков и бронемашин. Они пробрались туда тайно, двигаясь в темноте с погашенными фарами, в ночь с 19 на 20 июня. Днем сидели тихо - нельзя было издать ни звука. Даже скрипа люка или дверцы хватало, чтобы вызвать гнев командиров. Только с наступлением сумерек им разрешили повзводно выходить на поляну, чтобы умыться в
ручье. Командир взвода лейтенант Вайднер стоял возле палатки ротного, когда мимо, крадучись, проходил 2-й взвод во главе с унтер-офицером Зарге:
   – Чем не место для праздничного пикника, фельдфебель, - с усмешкой проговорил Вайднер.
Унтер-офицер Зарге остановился и, поморщившись, бросил:
   – Не люблю я праздники, господин лейтенант. - А потом добавил уже мягче: - Что происходит? Мы никак на «иванов» собрались? Или правду говорят, что мы тут ждем, когда Сталин откроет нам дорогу через Россию к черному ходу в Персию, чтобы мы могли ударить в спину англичанишкам и вытрясти душу из их великой империи?
Вопрос Вайднера не удивил. Он, так же как и Зарге, слышал множество самых разных предположений с тех пор, как их учебный батальон сделался 3-м батальоном 39-го танкового полка, входившего в состав 17-й танковой дивизии, и был передислоцирован сначала в Центральную Польшу, а потом вот сюда, в Пратулинский лес. Здесь отделяло около пяти километров их от реки Буг, служившей границей на участке, где с противоположной стороны располагалась мощная цитадель Брест-Литовска, занятого русскими в ходе раздела Польши осенью 1939 г.

Стоявший в лесу полк находился в полной боевой готовности. К башне каждого танка крепилось по десять канистр с горючим, а сзади имелись прицепы, на которых находилось по три бочки с бензином. По всему казалось, командование готовило часть не к сражению, а к продолжительному маршу. "В бой с канистрами на башне не ходят", - уверенно говорили опытные танкисты.
Подобные заключения служили вескими доводами в спорах с теми, кто упорно твердил о предстоящей войне с Россией. "Россия? Что за чушь?! Разве нам мало того, что мы уже захватили? К чему опять воевать? Иваны ничего плохого нам не сделали. Они наши союзники, они шлют нам зерно, к тому же британцы тоже их враги". Так считали многие и полагали, что войска стягивают не для войны с русскими, а для похода в Персию - этакого гигантского отвлекающего маневра. Отвлекающий маневр? Но для чего? С какой целью? Кого и от чего нужно отвлекать? Конечно же, британцев. Все эти действия на востоке предпринимаются затем, чтобы сбить с толку англичан перед вторжением на острова на противоположном конце Европы. Шепоток об этом шел из уст в уста под аккомпанемент понимающих кивков - мол, нам-то все ясно. Те, кто думал так, не читали датированной 18 февраля записи в дневнике командующего ВМФ Германии:
- «Наращивание сил для вторжения в Россию должно проходить в обстановке строжайшей, невиданной в военной практике секретности. Все надлежит представить как средство для отвлечения внимания от приготовлений к предполагаемому вторжению в Британию». Старые солдаты - те, что всегда знают, откуда дует ветерок, те, что все видят и все замечают, те, кто умеет читать между строк, - рассказывали и другую историю, трогательную и очаровательную в своей простоте:
Сталин, - говорили они негромко и с расстановкой, начищая до блеска сапоги или полоща в ручье котелок, - Сталин одолжил Украину Гитлеру на время, и мы войдем туда как оккупационная армия».

Люди на войне верят самым разным небылицам. Вот и унтер-офицер Зарге верил. Он верил в пакт, заключенный Гитлером и Сталиным в августе 1939 года, как верили и все остальные граждане Германии, считавшие это соглашение величайшим дипломатическим достижением их фюрера.Лейтенант Вайднер подошел вплотную к Зарге и спросил:
 – Вы верите в сказки, фельдфебель?
Зарге посмотрел на офицера с удивлением, а тот, бросив взгляд на часы и многозначительно проговорив:
- Потерпите еще часок! - скрылся в палатке.
   
В то время как унтер-офицер Зарге и лейтенант Вайднер вели эту короткую беседу в Пратулинском лесу, на Вильгельмштрассе в Берлине шел куда более конкретный разговор. Риббентроп открывал коллегам величайшую тайну: рано утром Вермахт переходит границу России. Что ж, наконец, то, о чем многие догадывались, становилось правдой. Они надеялись, что все так и останется начертанным на бумаге планом, но теперь кости были брошены. Время политики и дипломатии прошло, теперь говорить будут пушки. В тот момент послы, дипломатические представители и руководители министерств задавались одним и тем же вопросом: «Останется ли на своем посту, в свете
складывающейся ситуации, фон Риббентроп? Может ли он продолжать быть министром иностранных дел? Не следует ли ему, согласно правилам, оставить должность?»
Год и девять месяцев тому назад, вернувшись из Москвы с Германо-Советским договором о дружбе, он объяснял им:
- Соглашение со Сталиным позволит нам прикрыть тылы. Германии не придется воевать на два фронта, как это случилось прежде и стало причиной катастрофы. Я рассматриваю этот альянс как венец достижений моей внешней политики.
И вот - завтра война, а венец достижений валяется в пыли.
Риббентроп чувствовал окружившую его стену молчания. Он подошел к окну и окинул взглядом парк, где любил прогуливаться знаменитый канцлер Бисмарк - человек, тоже считавший союз России и Германии венцом своей внешней политики. Может быть, Риббентроп вспомнил о великом предшественнике? Он резко повернулся и громко произнес:
   – У фюрера есть сведения, что Сталин стягивает силы с намерением в подходящий момент нанести по нам удар. А до сего времени фюреру не случалось ошибаться. Он заверил меня, что Вермахт разобьет войска Советского Союза в течение восьми недель. Таким образом, тылы у нас будут прикрыты, причем гарантией безопасности станет уже не только добрая воля Сталина. Восемь недель. А что, если понадобится больше времени? Нет, восьми недель будет вполне достаточно. Прежде фюрер никогда не ошибался, а в течение месяца Германия сможет, если понадобится, сражаться на два фронта.
  Такова была ситуация. Теперь надлежало поставить в известность войска. В зарослях Пратулинского леса жаркий июньский день подходил к концу, в воздухе смешивались сладкие запахи смолы и резкие - бензина. В 21.10 из штабной палатки роты в танк № 924 негромкий голос донес приказ: 
- Построение в 22.00. Место 4-й роты учебного танкового полка - на большой поляне.
Радист Вестфаль передал приказ экипажу танка № 925, откуда тот отправился дальше от танка к танку. Когда рота построилась, ночная тьма уже сгустилась. Обер-лейтенант фон Абендрот доложил капитану о построении. Взгляд ротного скользнул по шеренгам солдат. Они сделались неузнаваемыми в темноте. Черная стена из людей с белыми пятнами вместо лиц - танковая рота выглядела безликой массой:
   – Четвертая рота! - закричал капитан Штрайт. - Сейчас я зачитаю вам приказ фюрера.
В лесу около Брест-Литовска воцарилась мертвая тишина. Капитан включил фонарик, висевший на второй пуговице полевой куртки. Лист бумаги вспыхнул ослепительной белизной. Ротный начал читать, и хрипотца в голосе выдавала охватывавшее его волнение:
   – Солдаты Восточного фронта!..
 Восточный фронт? Он сказал - Восточный фронт? Именно тогда эти слова прозвучали впервые. Что ж, ведь так оно и было. Капитан продолжал:
   – «Мои солдаты. Отягощенный грузом величайшей заботы, вынужденный многие месяцы хранить наши планы в тайне, наконец-то я могу открыть вам всю правду»   
Солдаты жадно внимали словам командира, желая поскорее услышать, что же так отягощало их фюрера все эти месяцы. - У наших границ выстроилось до ста шестидесяти дивизий русских. В течение многих недель границы постоянно нарушаются - и не только границы самой Германии, но и другие, на Крайнем Севере, а также границы Румынии...
   
Военнослужащие Германии внимали словам фюрера, который рассказывал о том, как русские дозоры вторгаются на территорию рейха, откуда их приходится выдворять только с применением силы. Устами командира 4-й роты Гитлер говорил:
«Солдаты Восточного фронта, как раз сейчас силы наши так велики, что равных нам по моще своей, не было, и нет в истории всего мира. Плечом к плечу с финскими дивизиями и героями Нарвика наши товарищи ожидают схватки с противником в Арктике. Вы - на Восточном фронте. В Румынии, на берегах Прута, на Дунае, вдоль побережья Черного моря германские и румынские силы, руководимые главой государства Антонеску, стоят в едином строю. Величайшие в истории мира армии готовы к бою не только потому, что их вынуждает к тому суровая текущая военная необходимость, требующая окончательного решения, или тому или иному государству требуется защита, а потому, что в спасении нуждается вся европейская цивилизация и культура.

Немецкие солдаты! Скоро, совсем скоро вы вступите в бой - в суровый и решительный. Судьба Европы, будущее германского рейха, само существование народа Германии находится теперь в ваших руках...»

На какое-то мгновение капитан умолк. Луч фонарика скользнул в сторону, перестав освещать лист бумаги в руке командира роты. Затем он произнес негромко, так, будто бы не излагал подчиненным приказ, а просто напутствовал их: «Да пребудет с нами Всевышний, да поможет Он нам в нашей борьбе»
   
Когда прозвучала команда "Вольно!", строй загудел, точно пчелиный улей. Так, значит, им все же придется драться с русскими. Уже завтра утром. То есть буквально сегодня. Солдаты поспешили к своим машинам.
Пробегая мимо Зарге, унтер-офицер Фриц Эберт бросил распоряжение:
   – Дополнительные пайки - на каждую машину!
Он откинул борт своего грузовика, где лежало все, о чем только мог мечтать боец на передовой: выпивка, сигареты и шоколад. Тридцать сигарет в одни руки. Бутылка коньяка на четверых. Что еще нужно солдату, кроме спиртного и курева?!
   
Личный состав лихорадочно готовился к выполнению задания: солдаты снимали палатки, готовили к бою танки. Управившись со всем этим, люди стали ждать. В основном с сигаретами в зубах. К спиртному почти никто не прикасался. Спали в ту ночь немногие - только те, у кого были очень крепкие нервы. В эту ночь все смотрели на часы, а стрелки двигались очень медленно, если они вообще шевелились. И так было повсюду вдоль границы Германии и Советского Союза. Повсюду на расстоянии в полторы тысячи километров от Балтийского до Черного моря никто или почти никто из немецких солдат не сомкнул глаз. Три миллиона человек на 1500-километровой границе, кто в лугах, кто в лесах, кто в полях, затаившись под покровом ночи, ждали команды.

Фронт немецкого наступления разделялся на три направления - Север, Центр, Юг. Группе армий "Север", возглавляемой генерал-фельдмаршалом Рихтером фон Леебом, предстояло наступать силами двух армий и одной танковой группы из Восточной Пруссии через Мемель (Клайпеду). Задача этой группировки заключалась в уничтожении сил Советов на территории Балтийских государств и в захвате Ленинграда. Острием наступательного броневого клина фон Лееба служила 4-я танковая группа под командованием генерал-полковника Гёпнера. Два входивших в нее подвижных корпуса возглавляли генералы фон Манштейн и Рейнгардт. Приданным этой группе армий 1-м воздушным флотом командовал генерал -полковник Келлер.
   
Группой армий "Центр" командовал генерал-фельдмаршал фон Бок. Участок ее тянулся на 400 километров от Роминтенер-Тайде вниз и заканчивался южнее Брест-Литовска. Эта самая мощная из трех групп армий включала в себя две армии и 2-ю танковую группу под командованием генерал-полковника Гудериана, а также 3-ю танковую группу генерал-полковника Гота. 2-й воздушный флот генерал-фельдмаршала Кессельринга, в состав которого входило большое количество эскадрилий пикирующих бомбардировщиков "Штука", усиливал и без того прочный танковый кулак германской
наступательной группировки. Задача группы армий "Центр" заключалась в уничтожении сильных советских войск, включая их многочисленные танковые и моторизованные части в треугольнике Брест-Вильна (Вильнюс)-Смоленск. После того как в результате решительного броска танковых соединений будет взят Смоленск, верховное командование примет решение о том, что делать дальше - повернуть ли в северном направлении или же наступать на Москву.
   
На южном участке, между Припятскими болотами и Карпатскими горами, должна была наступать группа армий "Юг" генерал-фельдмаршала фон Рундштедта, состоявшая из трех армий и одной танковой группы. Ей надлежало, связав боями и уничтожив группировку советских войск генерал-полковника Кирпоноса в Галиции и на Западной Украине на правом берегу Днепра, обеспечить переправу через эту реку и в итоге овладеть Киевом. Поддержку с воздуха сухопутным силам на данном направлении должен был обеспечить 4-й воздушный флот генерал-полковника Лёра. Румынские части и немецкая 11-я армия, находившиеся под началом Рундштедта, составляли резерв. На севере другой союзник Германии, Финляндия, должна была находиться в состоянии боевой готовности и начать действовать 11 июля, когда немецкие войска
начнут наступление на Ленинград.
   

Построение немецких войск для наступления ясно показывает, что основные силы сосредоточиваются на участке группы армий "Центр". Несмотря на неблагоприятный рельеф местности, изобилующей руслами рек, оврагами и болотами, на этом направлении применялись целых две танковых группы, задача которых состояла в том, чтобы быстро решить исход кампании.
   
Советская разведка, совершенно очевидно, просчиталась и не смогла определить направления главного удара противника, поскольку основные силы русских сосредоточивались на юге, где им предстояло встретить силы групп армий Рундштедта. Туда Сталин направил 64 дивизии и 14 танковых бригад, тогда как на Западном фронте у него было всего 45 дивизий и 15 танковых бригад, а на Северо-Западном - 30 дивизий и 8 танковых бригад.
Совершенно очевидно, что главное командование Красной Армии ожидало немецкого вторжения на юге, предполагая, что целью его станут главные промышленные и сельскохозяйственные районы Советского Союза. Именно поэтому тут для организации подвижной обороны было собрано ядро танковых частей русских. Но так как, в общем и целом танк - орудие наступления, такое сосредоточение танковых войск на южном рубеже позволяло советским армиям нанести удар по Румынии - жизненно важному для Германии источнику топлива.
   
План Гитлера был настоящей авантюрой и состоял в том, чтобы применить метод, уже успешно опробованный на Западе, где немецкое наступление в Арденнах стало для французов настоящим сюрпризом. Немцы ударили на неблагоприятном для наступления (в плане местности) участке - там, где линия Мажино была наиболее слабой, что и принесло им быструю победу. Гитлер намеревался применить ту же схему и в случае с Советским Союзом: бросить все силы на решительный прорыв там, где противник меньше всего этого ожидает, быстро продвинуться к жизненно важным центрам - Москве, Ленинграду и Ростову - и захватить их, используя энергию наступательного порыва. Затем вторая волна наступления должна была, по замыслу Гитлера, вывести войска на линию Астрахань-Архангельск. Вот в чем и заключалась суть плана "Барбаросса".

Часы показывают 03.00 22 июня. На позициях стоит полная  темнота. Короткая летняя ночь властвовала на обоих берегах Буга. Ничто не нарушало мирную тишину вокруг, разве что нечаянный негромкий звук ударившегося обо что-то футляра противогаза.
С реки доносилось кваканье лягушек. Никто из солдат и офицеров передовых частей Вермахта, лежавших в высокой траве неподалеку от Буга в ночь с 21 на 22 июня, никогда не забудет этого тревожного лягушачьего концерта.

В пятнадцати километрах от западного берега Буга на высоте 158 у селения Вулька Добрыньска высилась деревянная наблюдательная вышка - одна из тех, что во множестве выросли по ту и эту сторону границы за последние несколько месяцев.
У подножья высоты 158, в небольшой рощице, размещался командный пункт 2-й танковой группы - мозг танковых сил Гудериана. Солдаты прозвали группу "Белой G" - из-за большой белой буквы "G", нанесенной на танках и прочей технике из состава группы. "G" означало Гудериан. Таким образом, одного взгляда хватало, чтобы опознать боевую машину как "одну из наших". Гудериан впервые применил маркировку во время французской кампании. Простота и действенность такого подхода пришлась по душе Клейсту, и он велел нанести на технике своей танковой группы белую "K".
   
Сутками раньше, в ночь с 20 на 21 июня, на КП в обстановке строжайшей секретности прибывали офицеры штаба. Теперь они находились в своих палатках или в штабных автобусах, занимаясь изучением карт и письменных приказов. Радиостанции бездействовали: соблюдался строжайший режим радиомолчания, чтобы ничто не могло возбудить подозрения службы радиоперехвата русских. Даже телефон разрешалось использовать только в самом крайнем случае. Личный транспорт командующего Гудериана - две радио машины, несколько легковых вездеходов и мотоциклов - стоял возле палаток и автобусов, скрытый от посторонних глаз
искусно выполненной маскировкой. Подъехала командирская бронемашина. Гудериан быстро поднялся:
   – Доброе утро, господа.
Часы показывали 03.10. Обменявшись с офицерами несколькими фразами, Гудериан со своей командирской группой отправился на вершину к наблюдательной вышке. Светящиеся стрелки его часов продолжали движение по кругу.
 
03.11. В палатке оперативного отделения штаба раздался резкий голос телефона. Начальник этого подразделения, подполковник Байерлейн, поднял трубку. Звонил подполковник Брюкер, начальник оперативного отделения 24-го танкового корпуса, или, как он тогда назывался, 24-го моторизованного армейского корпуса. Не тратя слов на приветствия, Брюкер проговорил:
   – Байерлейн, с Коденьским мостом все в порядке.
Байерлейн перевел взгляд на Фрайгерра фон Либенштейна, начальника штаба группы, и кивнул. Затем он произнес:
   – Хорошо, Брюкер. Пока. Удачи вам. - И повесил трубку.

Овладение мостом у Коденя служило важнейшим условием, обеспечивавшим возможность быстрого прорыва танков через Буг к Бресту. Штурмовая команда 3-й танковой дивизии имела приказ захватить объект за несколько минут до начала операции, уничтожить охранявших мост русских пограничников на восточном берегу и обезвредить подрывные заряды.  Через минуты приказ был отменён. Все находившиеся в штаб-квартире Гудериана офицеры вздохнули с облегчением - несмотря на тщательную подготовку к акции, она вполне могла сорваться. У 4-й армии все было готово для наведения мостов через Буг выше и ниже Бреста. Примерно в восьмидесяти километрах севернее Бреста, у Дрогичина, саперы 178-го батальона скрытно добрались в заданную точку, чтобы навести понтонный мост для переправы через реку тяжелого вооружения и снаряжения 292-й и 78-й пехотных дивизий.
   
Было 03.12. Все то и дело поглядывали на часы. У каждого в горле стоял липкий ком. Сердца тревожно бились. Тишина становилась непереносимой.
   
03.13. Даже и теперь еще не поздно было изменить ход событий. Еще не случилось ничего непоправимого. Но по мере того, как минутные стрелки на циферблатах совершали свой путь по окружности, война с Советским Союзом, города и села которого мирно спали, окутанные предрассветной темнотой, неотвратимо приближалась. Веяло первым дыханием ужасной войны.
   
Прямо перед Брестской крепостью располагалась 45-я пехотная дивизия (прежде австрийская 4-я дивизия) под командованием генерал-майора Шлипера. 130-му и 135-му пехотным полкам отводилась задача первого штурма мостов и самой цитадели. Под прикрытием темноты первая волна атакующих солдат устремились к Бугу. Железнодорожный мост казался призрачным. В 02.00 через него, громко пыхтя и ярко сияя фарами, паровоз протащил товарный состав. Это был последний поезд с зерном, который Сталин отправил своему союзнику Гитлеру.Что это, некая хитроумная уловка или невероятное, неслыханное доверие? Такой вопрос задавали себе офицеры и солдаты штурмовых рот и батальонов, лежа в высокой траве и среди всходов зерновых, у железнодорожной насыпи и напротив Западного острова. Они не знали, сколько таких поездов прошло по мосту за несколько последних недель. Они не знали, как твердо придерживался Сталин условий германо-советского торгового договора. С 10 февраля 1940 г. и до двух часов ночи 22 июня 1941 г. Сталин направил Гитлеру 1 500 000 тонн зерна. Таким образом, Советский Союз стал главным поставщиком зерновых для Германии. Но по мостам через Буг в западном направлении следовали не только рожь, овес и пшеница. За шестнадцать месяцев дружбы Сталин, строго в соответствии с соглашениями, поставил Германии около 1 000 000 тонн нефтепродуктов, 2700 килограммов платины и большое количество марганцевой руды, хрома и хлопка.
 
В отличие от добросовестных русских, немцы со своей стороны с самого начала не проявляли стремления следовать букве договора. Однако даже и при таком раскладе Советский Союз получил из Германии товаров на сумму 467 000 000 марок,
включая и наполовину законченный тяжелый крейсер "Люцов". На тот момент, когда в 02.00 22 июня последний поезд с зерном пересек Буг, Гитлер был должен Сталину 239 000 000 марок. Однако ничего этого не знали 22 июня офицеры и солдаты возле Брестского железнодорожного моста. У маленькой деревянной хибарки в конце моста еще царила мирная атмосфера. На поезд поднялись два немецких таможенника. Часовой помахал русскому машинисту. Даже пристальный наблюдатель не заметил бы ничего необычного, ничего подозрительного. Паровоз медленно попыхтел в направлении находившейся на немецкой стороне станции Тересполь.
   
И вот стрелки показали 03.15, прозвучала команда "Огонь!", и начался
дьявольский танец. Заходила ходуном земля. Девять батарей 4-го полка минометов специального назначения тоже внесли свой вклад в адскую симфонию. За полчаса 2880 снарядов со свистом промчались над Бугом и обрушились на город и крепость на восточном берегу реки. Тяжелые 600-мм мортиры и 210-мм орудия 98-го артиллерийского полка обрушивали свои залпы на укрепления цитадели и поражали точечные цели - позиции советской артиллерии. Казалось, от крепости камня на камне не останется. Но тут немцев ждал первый в длинной цепи неприятных сюрпризов.
Лейтенант Цупме из 3-й роты 135-го пехотного полка пристально следил за тем, как минутная стрелка его часов проделывала последний отрезок пути к отметке 03.15. С первым залпом Цумпе выскочил изо рва у насыпи и, увлекая за собой солдат штурмового подразделения, закричал:
   – Вперед! Вперед!
Каски вынырнули из высокой травы. Солдаты побежали за своим лейтенантом на мост мимо сторожки немецких таможенников. Грохот солдатских сапог на тесовых балках мостового покрытия потонул в громе артиллерийских залпов. Пригибаясь и прячась за высокими ограждениями по обеим сторонам моста, отряд рвался на ту сторону. Солдат не покидал страх, заставляя их задавать себе только один вопрос:
- Взлетим мы на воздух или не взлетим?..
Они не взлетели. Все, что успел сделать советский часовой, - дать очередь из своего автомата. Следом застрочил пулемет - ожил дзот охраны моста. Наступающие - ждали этого. Ефрейтор Гольцер полил огнем из своего пулемета позицию русских. Тенями
понеслись к цели саперы из 1-й роты 81-го саперного батальона (их группа была придана штурмовому подразделению Цупме). Раздался взрыв, взметнулись языки пламени, поднялся дым. Все было кончено.Люди Цупме оставили позади разрушенный дзот, рассредоточились по левую и правую сторону от насыпи и залегли. Сам лейтенант с саперами вернулся к мосту. К центральному быку был прикреплен подрывной заряд. Цупме обезвредил его. Луч фонарика лейтенанта обшаривал бык в поисках какой-нибудь еще адской машины. Больше ничего. Точно начальник железнодорожной станции, Цумпе дал зеленый свет оставшимся по ту сторону реки немцам: мост чист! Немедленно вперед помчалась первая бронемашина разведки. У Пратулина, где через Буг переправлялись 17-я и 18-я танковые дивизии, моста не было.

В 04.15 солдаты передовых частей вскочили в резиновые шлюпки и десантные лодки и быстро форсировали реку. Пехотные и мотоциклетные взводы имели при себе легкие противотанковые орудия и крупнокалиберные пулеметы. Русские на сторожевых заставах начали стрелять из автоматов и ручных пулеметов, но немцы быстро подавили огонь противника. Солдаты
мотоциклетного батальона окопались, а затем с той стороны на плацдарм доставили все необходимое. Саперы занялись наведением понтонного моста.
Но что было бы, если бы русские послали в атаку на плацдарм бронетехнику? Что смогли бы противопоставить ей немцы? Танки и другое тяжелое снаряжение удалось бы доставить на восточный берег на баржах или паромах только с очень большим трудом. Именно поэтому на данном участке впервые было применено новое секретное оружие - танки, способные преодолевать водные преграды по дну, или ныряющие танки, как их часто называли. Перейдя на другой берег подобно субмаринам, они могли вступить в бой как самые обычные танки, подавить оборону противника и
сорвать попытку контратаки. Это фантастическое оружие подготавливалось годом раньше и предназначалось для выполнения совершенно другого плана: операции "Морской лев" - вторжения на Британские острова. Идея подводных танков родилась вскоре после того, как Гитлер вознамерился захватить Англию. Предполагалось выгружать такие машины с бортов транспортных судов у британского побережья на глубине метров семь-восемь, чтобы они вышли из морских вод подобно Нептуну и подавили оборону англичан по обеим сторонам от Гастингса. Тогда бы немцы смогли создать береговой плацдарм для приема первых десантных судов, после чего танки двинулись бы на захват прибрежных районов, круша все на своем пути и сея панику в рядах англичан.

В 03.15 на участке 18-й танковой дивизии пятьдесят батарей всех калибров открыли огонь, чтобы обеспечить форсирование реки ныряющими танками. Командир дивизии генерал Неринг описывал операцию как "великолепный спектакль, вместе с тем довольно бессмысленный, поскольку русским хватило ума отвести свои войска из приграничных районов, оставив только несколько частей пограничников, которые сражались храбро.
   
В 04.45 унтер-офицер Виршин погрузился в Буг на танке № 1. Пехотинцы наблюдали за происходящим с изумлением. Вода сомкнулась над крышей башни танка.
   – Во! - дают танкисты! Играют в подводников!
Где теперь находился танк Виршина, можно было определить по торчавшей из реки тонкой металлической трубе да по пузырькам от выхлопов на поверхности, которые сносило течением. Так, танк за танком 1-й батальон 18-го танкового полка во главе с командиром батальона Манфредом графом Штрахвицем скрылся на дне реки. И вот на берег выползло первое из диковинных "земноводных". Негромкий хлопок, и ствол орудия освободился от резиновой заглушки. Стрелок-заряжающий спустил мотоциклетную камеру вокруг башенного погона. То же проделали и в других машинах. Распахнулись
башенные люки, из которых показались "капитаны". Трижды взлетела вверх рука комбата, что означало: "Танки вперед!"
   
Восемьдесят танков форсировали реку под водой. Восемьдесят танков устремились в бой. Появление бронетехники на береговом плацдарме пришлось весьма кстати - приближались бронемашины разведки противника. Тотчас передовым танкам пришел приказ:
   – Башни на один час, бронебойным заряжай, дальность восемьсот метров, по группе русских бронемашин. Беглый огонь!

Жерла пушек "земноводных" изрыгнули пламя. Несколько бронемашин загорелись. Остальные поспешно отступили. Танковый кулак группы армий "Центр" устремился в направлении Минска и Смоленска.
Южнее Бреста, у Коденя, после успешного захвата моста внезапная атака 24-го танкового корпуса под командованием генерала фрайгерра Гейра фон Швеппенбурга также развивалась в соответствии с планом. Танки переходили по доставшемуся немцам целым мосту. Головные части 3-й танковой дивизии генерал-лейтенанта Моделя переходили реку по наскоро наведенным мостам. Командиры танков высовывались из люков, обозревая местность, по которой отходили арьергарды советских войск. Первые подавленные позиции противотанковой артиллерии, первые пленные, отправляемые в тыл, и все ближе и ближе оперативная цель - пункт, который должен быть взят в этот день, Кобрин на Мухавце. К северу от Бреста, около Дрогичина, где 178-й инженерно-саперный батальон продвинулся вплотную к Бугу на участке 292-й пехотной дивизии, чтобы при первой же возможности навести понтонный мост для переправы тяжелого вооружения дивизий 9-го корпуса, все тоже шло согласно намеченной схеме. Усиленные 507-й и 509-й пехотные полки - с 508-м дальше справа от них - форсировали Буг на резиновых шлюпках и штурмовых лодках под плотным прикрытием артиллерийского огня. Прошло всего полчаса, и немцы, сметя с лица земли советские заставы, создали плацдарм на восточном берегу. С первым залпом орудий саперы вскочили и потащили к воде
понтоны. В течение четверти часа русские со своего берега вели огонь из винтовок и пулеметов. Потом все смолкло. Ровно в 09.00 наведение моста - первого на участке 4-й армии - было закончено. Тяжелая техника двинулась в путь по шатким понтонам. 78-я пехотная дивизия в сомкнутом строю ожидала команды о начале переправы.
   
На всей восьмисоткилометровой, проходившей вдоль Буга границе не сорвалась ни одна акция по захвату мостов. Равно как повсюду, где планировалось, удалось навести переправы, за одним лишь исключением - на участке 62-й пехотной дивизии, которая входила в состав 6-й армии и, следовательно, находилась в северном крыле группы армий "Юг". 22 июня генерал-фельдмаршал фон Рундштедт начал наступление на левом фланге силами 17-й и 6-й армий, сосредоточившимися к северу от Карпат.
Далее на юг располагались 11-я армия и одна румынская, они оставались на месте, с целью ввести русских в заблуждение, а также предотвратить их возможную атаку на нефтяные районы Румынии. Наступление на Черном море предполагалось начать не ранее 1 июля.
На северном фланге группы армий "Юг", на участке стоявшей на Буге 6-й армии Райхенау, немцам удалось далеко продвинуться уже в первый день кампании, несмотря на сложности, с которыми столкнулась 62-я пехотная дивизия при наведении моста.
56-я пехотная дивизия генерал-майора фон Офена форсировала реку без проблем на резиновых шлюпках. Поскольку позиции противника были хорошо разведаны, наша артиллерия вела настолько точный огонь, что атакующие не понесли почти никаких потерь. Уже утром саперы закончили понтонный мост в районе Хелма, на участке 192-го пехотного полка. Артиллерия быстро переправилась на восточный берег.

В первый же день полки 17-го корпуса продвинулись на пятнадцать километров вглубь русских приграничных оборонительных сооружений.
На южном фланге группы армий, где границей служила река Сан, дивизии 17-й армии генерала фон Штюльпнагеля столкнулись с некоторыми трудностями. Берег Сана к северу от Перемышля был голым и гладким как коленка - ни рощицы, ни оврага, никакого естественного укрытия, где бы мог спрятаться целый полк. В связи с этим штурмовые батальоны 275-й пехотной дивизии из Берлина не могли выдвинуться на исходные позиции из района своего сосредоточения до самой ночи с 21 на 22 июня. "Ни звука" - такой приказ получил командир полка. Оружие укутывали одеялами, штыки и футляры противогазов оборачивали, во что придется.
   – Спасибо тебе, Господи, за лягушек, - прошептал лейтенант Алике. Их кваканье заглушало звуки, издаваемые продвигавшимися к берегу ротами.
   
Ровно в 03.15 бойцы штурмовых подразделений, залегшие с обеих сторон от Радымно, вскочили на ноги. Железнодорожный мост оказался захвачен с ходу. Однако у таможенного склада русские оказали наступающим отчаянное сопротивление. Лейтенант Алике погиб. Он стал первым в длинном списке погибших солдат дивизии. Его похоронили прямо у таможенного склада. Мимо Алике проезжала техника, которая по "его" мосту переправлялась на восточный берег Сана.

На юге система оповещения у русских действовала с неожиданной быстротой и точностью. Врасплох немцам удалось застигнуть только самые передовые заставы. 457-му пехотному полку пришлось почти целый день вести ожесточенный бой с курсантами школы червонных старшин в Высоком, всего в полутора километрах от реки. 250 курсантов школы сражались упорно и искусно. Только во второй половине дня сопротивление русских было подавлено огнем артиллерии. У 466-го пехотного полка дела пошли еще хуже. Не успели его батальоны форсировать реку, как угодили под удар советской 199-й дивизии резерва. В полях Стубенки колосья колыхались на ветру, точно волны на поверхности моря. В этом море купались солдаты. И русские и немцы старались подловить друг друга, подкрасться как можно незаметнее один к другому. Ручные гранаты, пистолеты и самозарядные карабины стали главным оружием в тот день. И вот они встретились лицом к лицу - русские и немцы. Глаза в глаза. Чей палец на курке быстрее? Чья лопатка первой раскроит череп противнику? Из окопа высунулся ствол русского автомата. Кого скосит очередь? Или же раньше немецкая граната выполнит свою работу? Кровопролитная рукопашная завершилась только тогда, когда пала ночь. Солнце свалилось за горизонт большим красным диском. А в море колосьев все еще, тут и там раздавалось отчаянное, безнадежное: "Санитар! Санитар!"
Санитары мчались на зов с носилками, чтобы собрать кровавый урожай. Урожай одного дня, одного полка. Это был обильный урожай.

В полосе группы армий "Север" интенсивная артподготовка велась лишь на нескольких участках. В большинстве случаев волны пехоты вместе с саперами из штурмовых команд вскоре после 03.00 беззвучно поднимались из окопов, вырытых посреди полей вдоль границы с оккупированной советскими войсками Литвой. Затем в предрассветной дымке, точно фантомы из лесных зарослей, выдвигались танки.
   
Военнослужащие 30-й пехотной дивизии из Шлезвиг-Гольштейна дислоцировались к югу от Мемеля. Им не приходилось начинать войну с форсирования водных преград. Взвод саперов передовой части под командованием обер-лейтенанта Вайса ползком подобрался к проволочным заграждениям. Много дней они наблюдали за противником. Постоянного патрулирования заграждений русские не вели. Оборонительные рубежи находились дальше от границы и располагались вдоль возвышенности.
Тихо. Тихо…
Лязгали кусачки. С поста донесся шум. Тихо - надо прислушаться. Однако на той стороне ничего не происходило. Вперед. Быстрее. Проходы были проделаны. По ним в направлении вражеских позиций уже спешили перебежками, пригибаясь, военнослужащие 6-й роты. Ни единого выстрела. Двое советских часовых, в страхе уставившись на стволы карабинов, медленно поднимают руки.
Дальше. Дальше…

Наблюдательные вышки на высотах 71 и 67 чернели на фоне неба. Русские занимали сильные позиции. Немцы - в том числе и прислуга батарей тяжелых орудий 30-го артиллерийского полка, оставшихся за спиной у штурмовых подразделений, - понимали это. Заговорили русские пулеметы с вышки на высоте 71. Эти выстрелы стали первыми, которые прозвучали в ту ночь на участке между Мемелем и Дубисой. Тут же пришел ответ с тщательно замаскированных позиций тяжелых гаубиц 2-го дивизиона 47-го артиллерийского полка, дислоцированного вдоль дороги из Траппенена в Вальдайде позади расположений полков 30-й пехотной дивизии. Там, где взрываются их фугасы, долго потом не растет трава. Штурмовые орудия вперед! Под прикрытием стальных чудовищ бойцы боевого отряда Вайса бросились на штурм возвышенности. И вот они уже прорвали оборону русских. Советские солдаты оказались застигнутыми врасплох. Многие просто не успели занять места на вновь возведенных и частично не завершенных укреплениях. Русские все еще находились в своих районах сосредоточения - монгольские строительные батальоны, военнослужащие которых занимались возведением оборонительных сооружений. Там, где немцы сталкивались с ними, успевшие занять оборону бойцы стройбата небольшими группами, численностью до взвода, оказывали упорное и даже отчаянное сопротивление.

Немецкие солдаты начинали осознавать, что с таким противником нельзя не считаться. Эти люди демонстрировали нападавшим не только храбрость, но и изрядное коварство. Они в совершенстве владели техникой маскировки и устройства засад и были превосходными стрелками. Русская пехота всегда славились умением наносить удары из засад. Бойцы передовых застав, смятые, израненные, дожидались, когда первая волна немецкого наступления прокатится дальше, а потом вновь начинали сражаться. Вооруженные превосходными самозарядными винтовками с оптическими прицелами, снайперы, сидя в окопах, терпеливо поджидали свои жертвы. Они "снимали" водителей снабженческих грузовиков, офицеров и связных на мотоциклах.
   
126-я пехотная дивизия из земли Рейн-Вестфалия, сражаясь, бок обок с солдатами из Шлезвиг-Гольштейна, также на собственном горьком опытепознала силу и стойкость советских войск. 2-й батальон 422-го пехотного полка понес серьезные потери. Бойцы пулеметного заслона затаились в полях среди неубранных зерновых и дождались, когда первая волна атакующих прокатится дальше. Во второй половине дня, когда ничего не подозревавший капитан Ломар повел свой находившийся в резерве батальон на передовую, поле ожило. Сам командир батальона скоро оказался в списках убитых, а его заместитель среди тех, кто получил тяжелые ранения. Целой роте потребовалось три часа на то, чтобы очистить поле от врага. Солдаты РККА продолжали стрелять даже тогда, когда немцы подошли к ним вплотную и с расстояния трех метров забросали гранатами.
   
На северном фланге, прямо на берегу Балтийского моря, на небольшом углу территории Мемеля, находилась 291-я пехотная дивизия из Мазурии под командованием генерала Герцога. Тактическим знаком ее служила голова лося символ местности, где была сформирована дивизия, лежавшей теперь в восьмистах километрах к югу. Лейтенант Цупме смелым броском захватил железнодорожный мост в Бресте, полковник Ломейер во главе штурмового подразделения 505-го пехотного полка прорвался через долговременный оборонительный рубеж, застав врасплох советских пограничников. Под прикрытием утреннего тумана русские поспешно отступили. Но Ломейер не давал им ни отдыха, ни срока: он наступал им на пятки и с приходом ночи вышел к границе между Литвой и Латвией. На следующее утро 505-й овладел Приекуле. За 34 часа Ломейер со своим полком углубился во вражескую территорию на 70 километров.

На участке 56-го танкового корпуса генерала фон Манштейна, на покрытой лесами местности к северу от Мемеля, не было особого
простора, чтобы как следует развернуться. Вследствие этого для нанесения первого удара через границу командир выбрал только 8-ю танковую и 290-ю пехотную дивизию. Им предстояло прорваться через передовую линию дотов. Причем прорваться быстро. По плану корпусу надлежало в первый день пройти по вражеской территории, нигде не останавливаясь и не задерживаясь ни под каким предлогом, 80 километров, чтобы внезапным ударом успеть захватить виадук через Дубису у Ариогалы. Если им не удастся достигнуть цели, корпус застрянет в узкой долине реки, а противник получит время на перегруппировку. Но что хуже всего, идею внезапного захвата важного центра, города Даугавпилса, придется оставить.
   
Роты 290-й пехотной дивизии понесли тяжелые потери - и прежде всего в офицерах - уже в ходе форсирования водной преграды на границе. Лейтенант Вайнровски из 7-й роты 501-го пехотного полка стал, наверное, первым немецким военнослужащим, погибшим от пуль советских пограничников на севере в первые же минуты войны. Его скосила очередь из замаскированного под телегу дота. Между тем русские пограничники не могли остановить немецкий натиск. В авангарде наступления 8-й танковой дивизии находилась 11-я рота 501-го полка. Продвигаясь через чащу мимо лесной деревушки, солдатам пришлось под огнем противника разбирать заграждения из поваленных древесных стволов. Командир роты, обер-лейтенант Хикман, погиб, и командование принял лейтенант Зильцер:
   – Рота, слушай мою команду!
Они достигли небольшой речки Митува, захватили мост и, как учили, создали плацдарм на другом берегу. Тотчас же вперед выдвинулась вся 8-я танковая дивизия генерала Бранденбергера. Командир корпуса генерал фон Манштейн ехал в колоннах дивизии на своем командирском танке:
   – Веселей! Веселей! Не останавливаться! - подгонял он солдат и офицеров.
Генерал велел им забыть о флангах, не думать о прикрытии. Необходимо овладеть виадуком и неожиданным для противника броском захватить Даугавпилс.
 
Манштейн, смелый человек, но вместе с тем холодный расчетливый стратег, лучше, чем кто бы то ни было, знал: победить в военной игре под названием план "Барбаросса" немцы могут, только разгромив русских впервые же несколько недель боев. Он осознавал то, что до него понимал Клаузевиц: эту огромную страну нельзя завоевать и полностью оккупировать. Единственное средство сделать это - нанести серию стремительных и сокрушительных ударов по военно-политическим центрам государства, свалить правящий режим, лишив тем самым русских руководства и парализовав их огромный потенциал. Вот так только и можно достигнуть цели, вероятно. В противном случае война будет проиграна уже тем же летом, когда и начата. И чтобы она не была проиграна в первые восемь недель кампании 1941 года, необходимо как можно быстрее овладеть Ленинградом. Надо как можно скорее взять Москву, а основные силы русских войск в Прибалтике и в Белоруссии нужно смять, окружить и взять в плен. И чтобы сделать это, танковый корпус не должен останавливаться, что бы ни случилось, ему надлежит продвигаться, нанося удары по жизненно важным узлам обороны. В данном случае, на участке этой конкретной группы армий, главной целью являлось овладение Ленинградом. Однако, чтобы взять Ленинград, нужно сначала форсировать Западную Двину, к которой и рвались 56-й
танковый корпус Манштейна и наступавший слева от него 41-й танковый корпус генерала Рейнгардта. Для осуществления безопасной переправы через эту полноводную реку следовало, во что бы то ни стало захватить мосты в Даугавпилсе и Екабпилсе, пока их не взорвали красноармейцы. Но мосты эти находились в 350 километрах от границы. Вот так выглядела ситуация.
 
В 19.00 в штаб 8-й танковой дивизии пришло сообщение:
"Ариогальский виадук взят". Манштейн кивнул и сказал:
   – Не останавливаться! Только вперёд!
Танки продолжали продвижение. Гренадеры стремились вперед в клубах обжигающей пыли. Не останавливаться. Манштейн выполнял танковый бросок, который назвали бы невозможным в любом военном училище. Удастся ли корпусу с налета овладеть Даугавпилсом, застав обороняющихся врасплох? Сможет ли он прорваться через рубежи противника, с ходу пройти 370 километров и захватить мосты через Западную Двину неожиданным броском?
То, что эта танковая война в Прибалтике не станет веселой прогулкой, легким блицкригом, встречей профессионалов с дворовой командой, немцы на горьком примере познали уже в первые двадцать часов первого дня войны. Оказалось, что у русских варваров тоже имеются танки, - да еще какие! 41-й танковый корпус Вермахта, действовавший на левом фланге 4-й танковой группы, первым сделал это неприятное открытие. Первый день войны на Востоке прошёл с огромными потерями"
***************
Резюме: В 2012 году – с высоты времени,- когда многие секреты 22-го июня 1941 года престали быть тайной,- подлинные  документы этого трагического дают возможность  отличить правду ото лжи и лицемерия гитлеризма, без каких либо комментарий.



   


Рецензии
Реферат по чужим произведениям.

Анатолий Комиссаренко   04.02.2016 03:25     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.