Дура

   Из-за небрежно задернутой шторы в окно комнаты робко пробивались первые утренние лучи солнца, и от воды в стоявшей на столе чашке отражался и пульсировал наверху бликами маленький солнечный зайчик. Катя проснулась, открыла глаза, и это мерцающее пятнышко отраженного света на потолке было ее первым впечатлением начинающегося нового дня. Оно немного напоминало о море. Игра света и тени придавала некоторую таинственность и скрадывала довольно убогую обстановку комнаты, оклеенной выцветшими старенькими обоями. В такой ранний и тихий час едва начинающегося рассвета хорошо было еще немного поваляться и понежиться в постели, прислушиваясь к щебету птиц за окном, к самым первым утренним звукам просыпающегося городка, пока еще не набравшим силу звучания дневной поры.


  Рядом с Катей спал и мирно посапывал Игорь. Катя повернула голову и посмотрела в его сторону. Что-то по-детски щемяще-трогательное было в этом спящем мужчине - во сне люди так доверчиво беззащитны, что рассматривание их сродни проникновению в некое таинство. И почему-то становится немного стыдно быть невольным свидетелем этой тайны сна ни о чем не подозревающего человека. Но Катя не могла отвести глаз от этого ставшего бесконечно родным лица. Она давно знала все его черточки, изучила законы изменения мимики, глубину и значение каждого выражения глаз, сложно-капризный изгиб губ под мягкими светлыми усами и короткой бородой. Еще не так давно эти губы одаривали россыпями поцелуев отзывающееся горячей волной нежности ее тело… При воспоминании об этом Катино сердце дрогнуло и она с трудом отвела глаза. Ей сейчас не нужно об этом вспоминать…


  Но воспоминания нахлынули неудержимым потоком.


  Они познакомились несколько лет назад на одной эзотерической тусовке у общих друзей. Игорь с первого взгляда приковал к себе Катино внимание – он не был похож ни на одного из присутствующих мужчин. Одетый в белые одежды, с длинными белокурыми волосами, убранными в хвост, с быстрым и внимательным взглядом умных и невероятно синих глаз, он был похож на ангела, случайно залетевшего из заведомо другого мира. И голос. Голос был просто бесподобен – мягкий низкий баритон со множеством оттенков интонации: то искрящийся нотками смеха, то понижающийся до тихого рокота и отдающийся в Катиной груди эхом… Она стояла и смотрела на него, будто завороженная, а он, заметив ее пристальное внимание и разговаривая с небольшой группой окруживших его людей, часто вскидывал на нее улыбающиеся глаза и, казалось, говорил только для нее одной. Не узнавая саму себя, Катя как-то незаметно превратилась в тень этого необыкновенного мужчины и следовала за ним повсюду, стараясь находиться все время поблизости от него. Игорю это, конечно же, было лестно – никто до сих пор еще не смотрел на него такими преданными глазами, как эта женщина. А она просто влюбилась в него, как последняя дура.


   Незаметно Катька стала самой незаменимой из его окружения. Она постоянно рвалась оказывать ему какие-то услуги, заботиться о нем - ей просто необходимо было доставлять ему радость и, видя его довольным, она была счастлива сама. Они стали жить вместе. Жильем им служила квартира уехавших на несколько лет за границу друзей. Это было очень удобно: квартира не пустовала и была под присмотром, а Игорю с Катей не приходилось платить за съемное жилье.


   И казалось, эта сказка будет вечной – им было хорошо вдвоем, необыкновенно хорошо. Они были неразлучны и всюду были вместе: и дома, и на бесчисленных тусовках среди таких же, как они, находящихся в поиске на  пути к просветлению. Вместе ездили автостопом на семинарские сборы, на лекции самых разных учителей. Жили возле моря или в лесу в палатках, изучали и выполняли разнообразные йоговские асаны или суфийские практики, много читали. И хотя до знакомства с Игорем Катька была обычной земной  женщиной, не слишком впавшей в духовность, теперь она рьяно стремилась в просветление, потому что это был единственный способ быть все время вместе с любимым. Игорь нигде не работал и был тем, что называлось непонятным, но модным словом «дауншифтер». Катя толком не понимала, что это значит, но Игорь ей просто сказал, что это люди, мечтающие об освобождении и о том, чтобы вернуться к себе. От чего именно хотел бы освободиться Игореша, Катька не стала выяснять на всякий случай, а вскоре и вовсе забыла об этом. Она просто жила тем, чем и ее горячо любимый «ангел».


  Поначалу Игорю нравилось быть объектом такого пылкого обожания, ему было удобно с этой милой дурочкой, которая самоотверженно ухаживала за ним и исполняла все его желания и потребности: кормила его, обстирывала, следила за чистотой и порядком, сопровождала его всюду и слушала, как завороженная, а главное – любила. Любила всей страстностью и пылкостью своей сентиментальной и романтичной натуры, как никто и никогда до и после. А он делился с ней полученными знаниями, обучал разным эзотерическим техникам и духовным практикам.


  Постепенно Катька узнала (и не только теоретически), что свобода одного человека заканчивается там, где начинается несвобода другого. Игорь все чаще и чаще стал чувствовать, что чрезмерная Катькина опека и ее постоянное присутствие рядом тяготят его и лишают привычного чувства свободы. Он стал устраивать ей разные «учебные ситуации»: стал меньше обращать на нее внимание и, наоборот, часто в ее присутствии, уделял чрезмерное внимание другим женщинам, а Катю учил в это время наблюдать  за своими внутренними состояниями и, отслеживая в себе все оттенки самых разнообразных чувств, «сжигать» их в Манипуре. Так Катька научилась управлять своей мучительной ревностью. Внутренне корчась от боли при виде явно предательских действий Игоря, его откровенно-бесстыдных ухаживаний за очередной духовно-ищущей, Катя переживала свой душевный шторм, и ее внутренний наблюдатель отслеживал все малейшие оттенки чувств и напоминал о строгом наказе Катькиного «учителя»-мучителя не принимать никаких решений в состоянии полного внутреннего раздрайва. А ей хотелось. И не раз. Хотелось убежать, спрятаться, не видеть и не мучиться так сильно.


  И она убегала. Уходила во внутреннее одиночество куда-нибудь на берег моря или в лес, если они в это время были где-нибудь на море или в лесу. Сидела, слушала тишину своего сердца и постепенно растворялась в природе, сливалась с ней, принимая в дар умиротворение и успокоение измученной душе… И вместе с умиротворением приходило понимание. Она начинала вдруг понимать всем своим существом, что никто никому ничего не должен, что если любишь кого-то по-настоящему, то просто радуешься тому, что ему хорошо и не только с тобой одной… Что если удерживать любимых рядом с собой силой, то лишь скорее и вернее потеряешь. И она прощала Игорю все: его предательство, все более ускользающее внимание к себе и помощь, его неумение и нежелание заработать хоть какие-то деньги на бытовые нужды.


  Катя и сама могла находить средства на жизнь. Устроиться на работу она не могла и не хотела, чтобы быть всегда независимой и налегке, и следовать за Игорем, готовым в любой момент времени сорваться и отправиться в очередное искание на все четыре стороны, куда подует попутный ветер. Поэтому она нашла для себя подработку: в их подъезде этажом ниже жил сосед-инвалид, Михалыч. Катя договорилась с ним, что будет приходить и по мере надобности ухаживать за ним, делая все то, к чему у нее был свой простой талант: готовить, убирать, стирать. Михалыч Катю жалел: «Дуреха ты, Катерина, и чего ты нашла в этом своем козлобородом?» – «козлобородым» Михалыч обзывал Игоря, которого он откровенно недолюбливал. – «Ведь не мужик же он ни на грамм, а точно дитя малое. Ты вот везешь этого лба на себе, а он взамен тебе, небось, и «спасибо» не скажет! Беги от него, пока не поздно, не видать тебе с ним счастья, ох, не видать, девка!» «Да с чего вы взяли, Михалыч?» - удивлялась Катя осведомленности соседа. – «Вы же даже из квартиры своей редко выходите!» «А мне и выходить не надо, я ведь по тебе вижу. Да и разведка у меня что надо – докладывает обо всех в доме». Разведчицей у Михалыча была пенсионерка тетя Люся, Людмила Васильевна, которая приносила ему по-соседски какой-нибудь еды или покупала хлеб и молоко через день. Она знала все обо всех жильцах и делилась своими знаниями с остальными своими подругами-бабулями, несущими неизменную вахту на лавочке у подъезда.


  Как-то вскоре после того, как Катя и Игорь поселились в этом доме, она поинтересовалась: «Катерина, и кем же он тебе приходится – муж или как?» Катя тогда засмеялась и ответила в шутку: «Он мой учитель, гуру – слышали такое слово?» «А как же, знаем, мы тоже грамотные нынче!» - поджала губы тетя Люся. А позже Катя, выйдя из подъезда, за своей спиной услышала, как она ехидно сказала вполголоса остальным бабулькам: «На каждую дуру найдется свой гуру!» - и они дружно захихикали ей вслед…


  Чем дольше и усердней Катька под руководством Игоря обучалась тайнам безусловной любви, тем меньше в ней оставалось той прежней радости, которая помогала свернуть горы дел, давала энергию, бурлила и наполняла смыслом всю Катькину жизнь. А без этого все постепенно становилось тусклым и однообразным. И отдаляло их друг от друга все заметнее. Игорь стал злиться на Катю буквально за все, вел себя цинично, все чаще сравнивал ее с другими знакомыми женщинами – более успешными и умными, на его взгляд. Прежний светлый ангел стал несносным эгоистом. А Катька из милой дурочки  в его глазах превратилась в ужасную дуру, которая раздражала  даже по пустякам. А она не понимала, в чем ее вина, и по-прежнему старалась, как могла... нет, даже намного лучше, чем могла!  И все еще любила его. И очень старалась понять, что же ему надо и что она делает не так…


  И вот сейчас, в это тихое летнее утро, она смотрела на спящего рядом мужчину и вдруг поняла очевидную истину… Он просто не любит ее и никогда не любил по-настоящему, несмотря на то, что сам учил ее такой любви. И она зря ждет от него того, чего он не может ей дать. Ну не может и все! Не в состоянии дать ей то, чего у него нет. А она ждет и ждет этого и подсознательно вешает на него свои ожидания. А он как-то чувствует это, наверное, и ее ожидание угнетает его… И поэтому он злится и чувствует себя несвободным… Значит, Катя своей любовью просто связала Игоря, взяла его в плен, лишила того, что ему дороже всего – его свободы!


  Эта мысль обожгла, потрясла и подбросила Катю с постели. Она встала, натянула джинсы и футболку, умылась, быстро кинула в рюкзачок несколько своих вещей, окинула взглядом на прощание комнату, где пыталась так долго построить свое счастье, прожить одной придуманную ею сказку на двоих со своим милым белокурым «ангелом»… Потом немного подумала, достала блокнот и ручку, написала несколько слов,  положила оторванный лист на подушку и вышла, не оглядываясь, чтобы не передумать. Осторожно, стараясь не шуметь, защелкнула за собой входную дверь…


  Солнечный луч скользил по подушке и потихоньку подбирался к щеке безмятежно спящего мужчины. Его теплое касание вызвало улыбку на лице Игоря. Он, все еще не открывая глаз, протянул руку - разбудить Катьку, чтобы пойти вместе на кухню пить кофе… Но рука коснулась бумаги. Игорь открыл глаза – Катьки рядом не было. На ее месте лежал листок бумаги - записка. Игорь взял ее и прочел:



 «Спасибо за просветление.
Дура (бывшая)»…



   А Катя в это время шла по трассе. На душе ее было легко. Она не знала пока, что будет делать, и что ее ждет дальше. Но она ведь столько теперь всего умеет делать - у нее был хороший учитель! И мир так разнообразен - в нем обязательно найдется и для нее место под солнцем.

   И ей вдруг очень захотелось снова увидеть море...