Портрет на фоне детей. не закончен

- У нас звонок. Говорите - вы в эфире.
  Возбужденный женский голос ворвался в телевизионные динамики всей страны.
  - Я боюсь за своих детей!
  - Представьтесь, пожалуйста. Кто вы? Откуда? Кем работаете?
  Эти простые, казалось бы, вопросы ведущего не только направляли беседу в нужное русло, но и служили неким отвлекающим маневром, рассчитанным на разрядку напряженности. И действительно, речь женщины стала гораздо тише и в ней погасли истеричные нотки.
  - Меня зовут Наталья Костенко. Я из Люберец. Домохозяйка. Хочу узнать, когда мои дети смогут спокойно выходить на улицу?
  - К сожалению, не могу точно ответить на этот вопрос. Ведутся крупномасштабные розыскные мероприятия, но о каких-то конкретных результатах говорить пока рано.
  Камера приблизила фигуру ведущего, показав его крупным планом. На спокойном лице мужчины не было ни единой складки, как и на безупречно сидящем костюме, но взгляд тяжелила сосредоточенность, подчеркивающая серьезность ситуации.
  - С вами программа "Горячая линия" и я - Сергей Правдолюбов. Сегодня мы обсуждаем похищения детей, всколыхнувшие общественность. Напоминаю, что за последние два месяца в соседних поселках Люберецкого района пропали четыре пятилетних ребенка. Требований о выкупе не поступало. Жители прилегающих городов не оставляют своих малышей ни на секунду, но состояние людей близко к панике.
  Речь ведущего на время прервалась. По мониторам заскользили фотографии похищенных детей с краткой текстовой информацией о каждом.
  - Итак, если вы что-то знаете об их местонахождении, звоните по телефону, указанному на экране.
  Еще некоторое время зрителям улыбались детские мордашки, но ниже проявились крупные цифры телефонного номера. Камера вновь сфокусировалась на ведущем
  - Мы примем еще один звонок , а затем пригласим к нам майора ФСБ Рязанова Артема Романовича. Он расскажет нам о течении расследования этих похищений.
  Оператор сдал назад, и в объектив попала еще одна фигура. Вновь крупный план, но уже на мужчине средних лет в иссиня-черном костюме и при погонах. При всей внешней уверенности, скованность мышц лица майора свидетельствовала о его волнении перед телекамерой.
  Звонок с линии переключился на студию.
  - Я знаю, кто похититель, - раздался голос.
  Зрители замерли. Камера дернулась и перескочила на ведущего, поймав растерянность и удивление. Но, следуя навыкам, тот моментально собрался
  - Назовите себя.
  Баритон вновь зазвучал, повторяя уже произнесенную фразу
  - Я знаю, кто похититель.
  - Ваше имя?
  Затрещали помехи, и следом эфир прорезали гудки отбоя.
  Изображение вновь забегало, выцепляя спину удаляющегося быстрым шагом человека в форме. В его руке светился экраном мобильник.
  - Узнайте, откуда прошел звонок. Немедленно!
  Камера провожала майора Рязанова под аккомпанемент тишины, пока он не исчез за дверью.
 
  В проулке за университетом гулял ветер, играя опавшей листвой. Он отыскивал ее в вечернем полумраке, подхватывал и порывисто гнал по асфальту. Фонари кивали ему вслед.
  Внезапно воздушное движение пронзили два электрических огня. Микроавтобус, затормозив, подмял под себя порхающие листья. Сзади припарковалась машина с мигалкой и еще один, по всей видимости, частный автомобиль. Салоны седанов моментально опустели, выпустив водителей и пассажиров в осеннюю прохладу. Из автобуса посыпались черные тени.
  - Распределиться по периметру! Ждать команду! - слышались четкие приказы.
  - Опергруппа готова. Группа захвата?
  - Готова!
  - Доложить обстановку!
  Командир оперативной группы развернулся на голос, не выпуская из поля зрения площадку перед университетом. Уголки губ поднялись вместе с кончиками черных усов. Взгляд остановился на фигуре старшего по званию, но в глазах засветился дружеский огонек.
  - Романыч, кабинетный ты червь! Решил вспомнить оперативку?
  Руки коллег на минуту соединились в рукопожатии.
  - И тебе здравия, Корсак. Что там у нас?
  - Звонок поступил с телефона университета в 20.15. В это время здесь могли находиться только уборщики, охрана и может быть кто-то из преподавателей. Предполагаю, что звонивший имеет прямое отношение к похищениям.
  Майор надул щеки и медленно выпустил из них воздух. На его лбу залегла морщина раздумий.
  - При хорошо организованной системе безопасности посторонний не мог остаться в здании, а тем более иметь доступ к телефонам и средствам информации. Но любой, кто был там с начала восьмого, попадает под подозрение. Если это похититель, зачем он указывает на себя? Если нет - то почему он не назвался?
  - Может быть он, так называемый, "раскаявшийся убийца". Завершил свое дело и хочет сдаться?
  - Это мы сейчас узнаем. Собирай своих ребят.
 
  Небольшая вооруженная группа быстро приближалась к дверям университета.
  Фойе здания приглушенно освещалось, другие же окна темнели прямоугольными проемами. Шаги оперативников гулко врывались в окружающую тишину.
  Корсак первым поднялся на ступени, заколотив кулаком в запертые двери.
  - Федеральная Служба Безопасности! Откройте!
  В помещении мелькнул силуэт охранника, щелкнул замок.
  - Полиция? Я никого не вызывал.
  - Звонок поступил отсюда. Кто еще есть в здании?
  Пожилой сторож застыл в проеме, словно изваяние, глядя на оружие в руках оперативников. На его смуглом лице промелькнуло удивление, смешанное с долей страха.
  - Никого. Только я.
  - Не только, - из глубины фойе прозвучал уже знакомый Рязанову баритон. Эхо мужской поступи раздавалось все ближе, и за спиной охранника выросла высокая жилистая фигура.
  - Не беспокойся, Сан Саныч, - человек похлопал старика по плечу, - Это я звонил. Я поеду с ними.
 
 
  В стенах небольшого кабинета заставленного мебелью троим было тесно. Но, учитывая ситуацию, все же терпимо.
  - Я - профессор психологии Осипов Аркадий Юльевич. Имени похитителя не знаю, но могу создать его портрет.
  Корсак и Рязанов переглянулись. Недоверие к сидящему напротив мужчине читалось во всем - в суровости лиц, напряженных позах, сжатых в замок ладонях. Первым заговорил майор.
  - Я пришлю специалиста. С ним составим фоторобот преступника.
  - Вы не поняли, - спокойный голос профессора даже не дрогнул. Казалось, ему безразлично, что думают эти двое, - Мне неведомо, как выглядит похититель. Но я могу описать его характер и некоторые мотивы поступков. Думаю, что преступник живет в одном из поселков, в которых произошли похищения. Это человек, вызывающий доверие, скорее всего с педагогическим образованием.
  - Ежу понятно, - буркнул майор
  Профессор продолжил, словно не заметив замечания
  - Похититель в зрелом возрасте. Водит машину. Занимает ответственную должность. Рабочая неделя - пятидневка. Он рассудителен, порой строг. Не стесняется высказывать свое мнение, но считает, что к нему мало кто прислушивается. Обладает повышенным чувством справедливости. В пять лет перенес душевную травму. Совершая похищения, мстит людям, подобным тем, кто сделал ему больно в детстве. Возможно это женщина, одинокая, но с ребенком. И еще...
  Профессор сделал паузу.
  - Пропавшие дети пока живы.
  После этой фразы в кабинете повисло молчание. Первым его нарушил Корсак.
  - Ну, допустим. Психология и все такое. Но, обладая портретом преступника, почему вы не представились, когда позвонили в "Горячую линию"?
  Только теперь лицо мужчины болезненно скривилось, словно его кольнули булавкой. Он несколько раз негромко кашлянул, выталкивая наружу застрявший в горле ком.
  - Одна из похищенных - моя внебрачная дочь.
 
  Перевалило далеко за полночь, а в маленьком кабинете Управления ФСБ все еще горел свет. Воздух пропитался едким дымом, но мужчины не переставали смолить сигарету за сигаретой. Майор сочетал это занятие с глотками растворимого кофе, Корсак употреблял напиток больше вприглядку. После разговора с профессором у каждого остался на душе осадок чего-то "недо" - недодуманности, недосказанности, недоработки.
  Рязанов затянулся очередной сигаретой.
  -Осипов пусть пока гуляет. Но то, что мы услышали, наводит на определенные мысли. Первая - он так подробно описал преступника, будто знаком с ним лично. Или хочет отвести подозрение от себя. Вторая - его внебрачная дочь называет папой другого, хотя в графе "Отцовство" стоит наш учитель психологии. Мать умерла полгода назад. Несчастный случай. Девочку воспитывает чужой ей по крови человек. Вот я и подумал, не прикрывается ли профессор тремя похищениями, чтобы скрыть одно единственное. Иначе, откуда он знает, что дети живы?
  - Его алиби?
  Командир опергруппы устало потянулся в кресле. Было заметно, что он предпочел бы заняться всем этим на свежую голову. Но команды "отбой" пока не поступало. Корсак уважал чины, хотя и знал майора с далекого детства.
  - Два из четырех. И то неподтвержденные. Оба раза посещал выставки, где его видела масса людей. Правда, их еще нужно найти.
  Рязанов громко и смачно зевнул.
  - Ладно, утро вечера мудренее. Надо посерьезней взяться за ученого мужа. Но это завтра.
  Мужчины одновременно покинули Управление, рассаживаясь по машинам. Майор занес ногу в салон, но задержался, не опускаясь на сиденье.
  - Слушай, Корсак. По словам Осипова, между семьями похищенных детей существует какая-то связь. Но мои аналитики ее не обнаружили. Разное материальное положение, различный социальный статус. Даже вероисповедание. Три девочки, один мальчик. Двое посещают детский сад, остальные воспитываются на дому. Ничего общего, кроме возраста.
  Оперативник со вздохом повернул ключ зажигания. Начальство - не начальство, а поспать немного надо.
  - Слабая зацепка.
  Но отпустив руку, добавил.
  - Знаешь, Романыч, я понимаю, что значит для тебя найти похитителя. Все еще чувствуешь вину за гибель сына? Думаешь, вернешь детей - спасешь и его душу?
  Глаза Рязанова столкнулись с глазами друга. Он смотрел на него довольно долго, затем сел за руль, с силой хлопнув дверью, и с места рванул за ворота.
 
  - Папочка, смотри - я лечу!
  Задорный мальчишеский голос пронесся над яркой картинкой сновидения и выкинул Рязанова в реальность. Дыхание замерло на выдохе, а в груди тяжело и гулко колотилось сердце. Майор, смяв ладонями лицо, сел на кровати.
  Опять все повторилось, и снова он не успел. Как тогда...
  Рязанов любил семью. А еще он обожал рыбалку. Посидеть с удочкой на рассвете, в покое и подальше от людей. Сын ездил с ним редко - восьмилетнему ребенку трудновато просыпаться в полпятого утра. Но на этот раз, Рязанов только продрал глаза, как над ним навис Данилка со спиннингом и садком.
  - Я с тобой.
  Рыболовные принадлежности грозились вывалиться из скрещенных ручонок. Сын пытался покрепче прижать их гипсовой лангеткой - заработанный в освоении велосипеда перелом.
  Говорят, опытные опера обладают шестым чувством - некая тревога шевельнулась в сердце майора. Но ничего не предвещало беду, и Рязанов взял с собой Данилку без вопросов.
 
  Сидели они долго, а рыба все не желала клевать, хотя неподалеку слышались всплески, расплывались на воде круги. Сын слонялся туда-сюда, со скуки собирая палки и целясь ими в уток, как будто из оружия. Рязанов не сводил глаз с поплавка.
  - Пап, можно пойти...
  В этот момент красно-белая пластмасса на леске дрогнула, повалилась на бок, а затем вовсе исчезла под водой. Майор вскочил, готовясь подсекать, и даже не расслышал концовку вопроса.
  - Иди, иди, - отмахнулся он
  Сын моментально исчез.
  На соседнем берегу озера проглядывалось корявое дерево, за сук которого кто-то зацепил "тарзанку". Веревка раскачивалась высоко в воздухе, прямо над озером. Но майор укладывал в садок пойманного сазана и не видел, как Данилка, держась одной рукой, взметнулся сидя на прикрепленной к шпагату деревяшке.
  - Папочка, смотри - я лечу!
  Рязанов обернулся.
  - Даниил!
  Он рванулся с места, глядя с ужасом, как корпус сына отклонился, ладонь скользнула по веревке, и Данилка с криком полетел в холодную воду. "Тарзанка" придала телу ускорение, а тяжелый гипс моментально потащил мальчика на глубину, сковывая движения и не давая грести.
  Деревья мелькали в боковом зрении, когда Рязанов несся туда, где в обрамлении кругов поднимались со дна пузыри. Он нырял долго и глубоко, пытаясь разглядеть в мутной воде тонкую фигурку Данилки.
  Но нашел его слишком поздно. Все, что осталось от его озорного мальчугана - это мертвое мокрое тельце с потухшими глазами и гипсом на откинутой в сторону руке.
  После похорон майор запихнул скорбь глубоко под сердце и ушел с головой в работу, пресекая любые разговоры о погибшем сыне. Жена, оставшись наедине с горем, в конечном итоге подала на развод.
  С тех пор прошло два года. Боль притупилась, картина той страшной рыбалки поблекла в сознании майора. Но сны не отпускали. Каждый раз, меняя сюжеты, они заканчивались одним и тем же восторженным криком сына. И зная, что последует за этим, Рязанов обязательно просыпался.
  Звонок мобильника вывел его из ступора. Майор автоматически бросил взгляд на электронные цифры часов - без четверти девять. Корсак - ранняя пташка.
  - Осипов скрыл от нас, что после похищения дочери он обращался в полицию. Но там случайно напоролся на отчима девочки. Сцепился с ним, дошло почти до мордобоя. Ментам чуть не настучал. Правда, извинился потом, предлагал свою помощь. Говорил что-то о временном отрезке похищений. Но слушать его никто не стал. Поучили немного и выгнали взашей. Вот тогда профессор и решил действовать иначе.
  Майор вытер пот со лба. Суставы ломило, а в голове накалялась и стучала кузня - заболевать начал, что-ли.
  - Преступники подобного рода всегда пытаются быть поближе к следствию. Якобы помогая, они находятся в курсе всех дел. Кстати, дети пропали в выходные дни, когда Осипов свободен от занятий в университете. Надо уточнить...
  - Погоди, у меня звонок на второй линии, - Корсак тут же отключился.
  В ухо майора полилась мелодичная музыка.
  Когда оперативник вновь вернулся к разговору, его голос был взволнован и тороплив.
  - Вчера в Красково похищен еще один ребенок. Сразу же после эфира "Горячей линии".
  Не выпуская из рук мобильник, Рязанов потянулся к одежде, затем сгреб с тумбочки документы и ключи.
  - Через сорок минут в моем кабинете. Выезжаю.
  И протянул задумчиво.
  - А сегодня у нас суббота.
 
 
  Толкаясь по извечным пробкам, Рязанов опоздал минут на десять. Но напряженное движение дало ему немного времени, чтобы собрать отдельные части информации в практически целостный паззл. Меряя шагами коридор Управления, майор нес сложившуюся картину, как хрупкий экспонат, готовый в любую минуту развалиться на составляющие. Не хватало лишь нескольких деталей. И, как обычно, самых важных.
  Раздавшийся сзади голос Корсака заставил Рязанова притормозить, но обернуться майор не успел. Оперативник почти затолкал его в кабинет, одновременно нажимая на кнопку пульта.
  - Ты должен это увидеть.
  На жидкокристаллическом экране загорелся значок местного люберецкого телеканала. На зрителей смотрело лицо женщины, обрамленное повязанным на голову платком. Покрасневшие глаза набухли влагой, но она старалась взять верх над эмоциями, сдерживая потоки слез.
  - Иисус послал мне испытание - пропал мой малыш, - голос дрогнул, прервался, но затем вновь зазвучал с телеэкрана. Пальцы женщины беспрестанно терлись друг об друга и теребили ткань длинной юбки.
   - Обращаюсь к похитителю: кем бы вы ни были и сколько бы зла ни сотворили, знайте - Иегова прощает раскаявшихся овец своих. "Вот наследие от Господа: дети; награда от Него - плод чрева". Не допустите греха во имя Бога нашего. Найдите в сердце Иисуса, и он укажет вам истинный путь.
  Руки замерли, кулаки сжались
  - Верните мне сына! - этот крик вырвался из души, перекрыв напускное спокойствие. Женщина вновь замолкла, испугавшись слетевшей с губ фразы. Она бросила косой взгляд куда-то в сторону, будто ища подсказки, и через секунду продолжила, но словно опять погаснув
  - Благодарю моих братьев и сестер - Свидетелей Иеговы за поддержку. А проповедника Андрея - за организацию эфира через Люберецкий телеканал.
  Теперь в кадр попало двухэтажное здание с витражами на окнах и с огромным крестом Распяти.
  Рязанов оторвал обалдевший взгляд от экрана, повернувшись корпусом к товарищу
  - Во дают! Чертовы сектанты, прикрываясь верой, даже на похищении ребенка готовы сделать себе рекламу. А как оперативно-то!
  - И не говори, - отозвался Корсак, все еще глядя в телевизор, - Заметил, она как будто читала заученный текст?
  Пульт под его пальцем дрогнул, экран погас.
  - Есть кое-что более интересное по этому делу. Лукьянов Петр, пяти лет, пропал со стоянки торгового центра вчера, около десяти вечера.
  Рязанов оживился
  - Камеры!
  - Именно! Видео нам уже переслали, - Корсак развернул ноутбук так, чтобы им обоим было проще наблюдать за происходящим на мониторе, но паузу отжимать не спешил, - Работала только одна - та, что перед центральным входом. Остальные то ли сломались, то ли никогда и не подключались. В общем, смотри.
  Стрелка мыши щелкнула по сенсорной кнопке. Качество записи оставляло желать лучшего, картинка рябила, но Рязанов вполне различал фигуры мужчины и ребенка, спустившихся со ступенек торгового центра. Даже без звука становилось понятно, что отец очень зол и за что-то отчитывает малыша. Следующим эпизодом кулак взрослого с силой воткнулся в спину мальчика. Ребенок упал. Помимо удара отца, он больно ударился об асфальт, но мужчина даже не помог сыну подняться, занявшись утрамбовыванием покупок в багажник. Мальчик встал сам, размазал слезы по лицу и, бросившись в противоположную от машины сторону, пропал из кадра.
  - После этого ребенок исчез. Отец с пеной у рта уверяет, что отвернулся лишь на минуту.
  На стоп-кадре остановленной Корсаком записи мужчина нависал с пакетом над багажником, испепеляемый возмущенными взглядами свидетелей его неоправданной жестокости.
  Морщины майора стали резче, губы сжались. Рука потянулась к пачке "Мальборо".
  - Насилие порождает насилие, - пробормотал он, прикуривая зажатую в губах сигарету - Преступник был там. Прокрути-ка еще раз.
  По монитору вновь заскользили фигуры сына и отца, но глаза Рязанова изучали не их. Взгляд майора выцеплял другие лица на записи, оценивая реакцию. В его зрачках сменялись мужчины и женщины, мимика которых выражала многое - от неожиданного удивления до откровенного ужаса.
  - Я не вижу злобы
  - Что?
   Рязанов впечатал истлевший бычок в дно пепельницы.
  - Реакция похитителя должна быть иной. Стоит допросить всех этих людей, как свидетелей. Уверен, что любой из них - не тот, кого мы ищем. Но я понимаю, что движет преступником.
  Майор привстал, опуская крышку ноутбука
  - Дай распоряжение проверить семьи остальных жертв на предмет домашнего насилия.
  Корсак развернулся к телефону. Его палец повис над кнопкой и замер, не коснувшись ее. Оперативник оторвал взгляд от аппарата, вернув руку на подлокотник кресла. В глазах читался вопрос, тотчас угаданный майором.
  - Да. Похититель следил за жертвами, знал характер каждого, изучал распорядок. Он тщательно планировал преступления. Наш объект не из тех, кто действует спонтанно. Но что-то заставило его изменить правилам. Ведь для этого похищения он выбрал будний день. Почему?
  В прищуренных глазах оперативника заплясали огоньки, рука вновь легла на телефон.
  - Спроси об этом у Осипова
  - Да пошел ты со своим Осиповым, - беззлобно отмахнулся майор, - Он - лишь временно удобная версия. Уже не действительная.
  Рязанов разгладил лоб, озарив лицо догадкой
  - Паника - вот что заставило похитителя действовать иначе. Возможно, после звонка профессора на "Горячую линию" он собирался скрыться, залечь на дно. Но на волне эмоций не смог себя пересилить. Его ошибка - наша зацепка. И дай-то Бог, чтобы дети оказались живы.
  - Бог. Грех. Кара, - Корсак произнес все три слова с расстановкой, словно ощущая спектр значений каждого, - Свидетели Иеговы
  - Займись, займись. Только не переусердствуй.
  Майор откинулся в кресле и часто заморгал, взглядом поймав свет лампы дневного освещения. В морщинах глаз заблестели капли и скатились ручейками по небритым щекам. Он смахнул их рукавом пиджака.
  - Действуй тихо. Иначе, можешь вновь подвергнуть опасности близких. Кстати, как у тебя с женой?
  Зубы оперативника защемили верхнюю губу. Он встал, пытаясь сохранять самообладание, но плечи напряглись, не опускаясь.
  - Кажется, она так и не простила меня.
 
  Крест здания организации Свидетелей Иеговы виднелся уже на спуске с эстакады, но для подъезда приходилось покрутиться, объехав квартал. Нужная Корсаку дорога неожиданно оказалась почти свободна, и он размечтался в скором времени быть на месте. Но завернув на светофоре, уткнулся в хвост стоящих без движения машин. Впереди эвакуатор поднимал груду искореженного металла, рядом, перегородив дорогу, стояла помятая фура. Мигали огни "скорой". Стало ясно, что в ближайшие, как минимум, полчаса ни одна из машин не сможет сдвинуться с места. В обратную сторону также образовалась пробка из желающих миновать место аварии.
  В опущенное окно врывался запах бензина и пожухлой листвы. Оперативник повернул ключ зажигания, заглушив мотор. Он прикрыл глаза и постарался немного вздремнуть. Но из головы не шел вопрос Рязанова.
  - Как у тебя с женой?
  Приходя домой, Корсак постоянно ощущал спиной ее пронизывающий взгляд. Но стоило повернуться, жена отводила глаза, возвращаясь к домашним хлопотам. Разговаривали они друг с другом вскользь, все больше по делу. А ведь раньше хотели тихого семейного счастья и звенящих в стенах дома детских голосов. Будь проклят день, когда ему пришлось сделать тот злосчастный выбор!
  Корсака только назначили командиром группы. Он ходил гордый, строил, как мог, желторотых оперов.
  Тогда по городу прокатилась серия убийств молодых женщин. Маньяк в лыжной маске похищал их по двое, запирал в подвале и зверски издевался. Каждый раз он предлагал страшный выбор - решать, кому из них остаться в живых, но ценой гибели подруги по несчастью. Затем он опускал вниз ледоруб.
  Ту, что выживала, находили на окраине, покрытую чужой кровью и с тяжестью убийства на душе. Маньяка прозванного Альпинистом искали почти полгода, пока опергруппа Корсака не вышла на его след. Вдохновленный тем, что садист почти у них в руках, оперативник не отказался и от интервью, которое сразу же разлетелось по местной прессе.
  Специалисты ФСБ между тем выяснили имя и адрес Альпиниста. Группа выехала на захват.
  Когда бойцы ворвались в дом, маньяк не собирался убегать. Но увиденное опустилось камнем на сердце Корсака - на прицеле охотничьего ружья Альпинист держал связанных мать и жену оперативника. Альпинист желал разговаривать только с командиром опергруппы. Требования были простыми и жуткими - он сдастся, но при условии, что лишь одна из близких Корсака покинет дом живой. Если же выбор не осуществится, маньяк пристрелит обеих.
  Плечи женщин сотрясались от рыданий. Корсак сжимал ладонями виски, мотая головой, словно отказываясь верить в происходящее. Попытки вразумить преступника только вздергивали оружие в его руках.
  Плач и мольбы оборвал старческий голос.
  - Я зажилась уже, - прошелестела мать, глядя на сына сквозь слезы, - А у вас с Леной вся жизнь впереди.
  Жена же молчала, не сводя с мужа умоляющих глаз.
  Палец Корсака поднимался медленно, дрожа и приостанавливаясь и, наконец, уткнулся в фигуру матери.
  - Она будет жить
  Маньяк заржал, прицельно развернув ствол. И в этот момент пуля снайпера угодила ему в затылок. Мозговое вещество брызнуло из сквозной раны прямо на женщин, Альпинист на секунду застыл, а затем мешком повалился между ними. И Корсак зарыдал.
  Как и сегодня, он много раз оценивал результат принятого тогда решения и понимал, что поступил непрофессионально. Стоило подождать, потянуть время, предложить себя - как вариант, но Корсак попросту растерялся, струсил. Эх, да что говорить! Все хорошо, что хорошо кончается, поэтому допущенным промахом он поделился разве что с Романычем . А разговор с женой начал и закончил коротким, брошенным из-за спины "Прости".
 
  Автомобильные сигналы слились в непрерывный гул.
  - Мужик, ты там заснул, что ли?!
  Чужой окрик заставил оперативника вздрогнуть. Корсак распахнул глаза и дернулся к рулевому колесу, на автомате поворачивая ключ в замке зажигания. Впереди стоящие машины уже тронулись. Последняя из них удалилась достаточно, чтобы между ней и "Вольво" Корсака образовался немалый промежуток. Оперативник надавил на педаль газа и бросился ее догонять.
 
  Спустя несколько минут Корсак припарковал автомобиль рядом со зданием секты. Железная калитка, пара ступенек и вот она - массивная дверь между разноцветными витражами. Оперативник потянул на себя ручку - закрыто. Но, словно его поджидали, тут же загремела щеколда, дверь приоткрылась, и к щелке приникло женское лицо. Корсак молча раскрыл удостоверение. Женщина так же молча кивнула и впустила оперативника внутрь.
  В помещении было пустынно и тихо, лишь откуда-то сверху доносилась еле слышная музыка. Казалось, даже воздух здесь замер и налился покоем. Хотелось погрузиться в эту тишину, не нарушая ее звуками голоса.
  - Мне бы увидеть Калинину Елизавету, - прошептал оперативник, поворачиваясь к смиренно ожидающей вопроса женщине.
  - У нее пропал ребенок, - добавил он на всякий случай, но также тихо.
  Прислужница указала глазами на второй этаж и направилась к лестнице. Корсак хотел уже проследовать за ней, но та жестом остановила его, прижав палец к губам. Противоречия были неуместны, и оперативник, остановившись, занял себя созерцанием играющей в лучах солнца мозаики. Юбка женщины прошелестела по ступеням, затем все стихло - даже музыка.
  - Вы нашли Петю? - голос разрушил тишину неожиданно, будто бы материализовавшись ниоткуда. Перед Корсаком предстало уже знакомое по телевизионному обращению лицо, но на нем сквозь горе теперь проглядывала робкая надежда.
  Оперативник мотнул головой, автоматически разворачивая "корочку".
  - Корсак Вадим Николаевич. Опергруппа ФСБ.
  Женщина, сомкнув дрожащие губы, спрятала их в узелок платка, даже не взглянув на прямоугольник в руке оперативника.
  - Елизавета Петровна, я понимаю Ваше состояние, но мне нужно задать несколько вопросов. Это касается Ваших отношений с гражданским мужем.
  - Я не понимаю, - женщина вновь подняла голову, - Причем здесь мой муж?
  Подобные разговоры напрягали Корсака. Начинаясь по обыкновению увертками и отговорками по типу "У нас все хорошо", они заканчивались бурной женской истерикой, которую оперативнику приходилось терпеть и сдерживать. Корсак набрал побольше воздуха в легкие и выдохнул его вместе с вопросом.
  - Он когда-нибудь бил Вас или сына?
  Женщина закусила губы так, что те превратились в тонкую нить. Ее пальцы потянулись к рукаву кофты, натягивая ткань к ладони. Но, следуя за движением, Корсак все же успел рассмотреть фиолетовые отпечатки почти на сгибе руки.
  - Нет смысла скрывать. Мы сняли с камеры супермаркета запись, где прекрасно видно жестокое обращение Вашего мужа с ребенком.
  Глаза женщины увлажнились, пальцы отпустили кофту.
  - Сынок у нас неугомонный - вот и доводит до греха. А еще Леша против приобщения мальчика к вере. На почве этого случаются порой в семье разногласия.
  - Хороши разногласия! - Корсак выдохнул оставшийся воздух, - Ну и кто знает об этих "разногласиях" - родственники, друзья, члены Вашей сек... организации?
  - Господь. Он послал мне помазанников своих, чтобы сдержать руку мужа.
  - И как, успешно? - в голосе Корсака послышалась нескрываемая ирония.
  - Муж воспротивился вероучению и продолжал чинить грех. Тогда проповедник Андрей, несмотря на уговоры, решил сам обратиться в органы опеки и попечительства. Оттуда, вместе с полицией, приехала серьезная дама, долго разговаривала с каждым из семьи, затем мягко намекнула Алексею на возможные последствия. И это помогло. Но, к сожалению, лишь на время.
  Женщина наморщила нос, всхлипнула, по щеке поползла слезинка.
  "Началось..." - подумал Корсак, нащупывая в кармане возможный носовой платок.
  - Иисус терпел муки, и мне суждено, видимо. И больше ни на что не решаюсь - ведь трудно будет сына растить без отца.
   - "Двоим лучше, нежеди одному; потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их. Ибо, если упадёт один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадёт, а другого нет, который поднял бы его" - раздалось откуда-то сбоку. Из-за угла показалась фигура молодого мужчины в кожаном плаще до пят. Его лицо украшали круглые очки, а-ля Джон Леннон, а светлые волосы торчали во все стороны, словно их специально растрепали.
  - "Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть" - пробасил парень, достаточно приблизившись к Корсаку - А что вы подумаете о человеке, который истязает собственную плоть?
  Брови оперативника взлетели вверх, он вопросительно взглянул на женщину.
  Та втянула в себя влагу и, коснувшись рукава подошедшего, вновь вернулась взглядом к лицу Корсака.
  - Это Егор. Очень боголюбивый человек. Наизусть знает Библию.
  Парень в это время продолжал, словно читал проповедь, а не вклинивался в чужую, не касающуюся его беседу. Скорее всего, до сего момента он подслушивал, стоя за углом, а теперь решил, что настал его черед высказаться.
  - "Жене глава муж, а мужу - Бог". А дети - дар Божий. Кто поднимает руку на них - бьет Господа своего. И Кара Господня тому неминуема. Грядет Апокалипсис. Но "малое стадо" во главе с Иисусом Христом истребит дланью своею зло, и наступит Рай на земле!
  - Не гневайтесь на Егора. Он - своеобразный мальчик. Сказалось тяжелое детство, - говоря это, женщина пыталась оттеснить молодого человека в сторону, но тот продолжал прорываться вперед, жаждая внимания оперативника.
  У Корсака назревало горячее желание послать парня подальше, и он сделал бы это, даже не стесняясь якобы божьих стен, но тут в кармане ожил мобильник.
  Нажав на кнопку ответа, оперативник услышал неспешный хрипловатый голос Рязанова.
  - У нас тут дает свидетельские показания Лукьянов Алексей Павлович - отец похищенного мальчика. Так вот, он заявляет, что в супермаркете ему и сыну надоедал странного вида человек с брошюрами "Сторожевой Башни". До самой кассы он кидался цитатами из Священного Писания и в своей назойливости опрокинул часть покупок, в результате чего Лукьянов позволил себе высказаться не очень корректно. Но тут ребенок неожиданно вступился за парня, умоляя не обижать "дядю Егора". Папаша не выдержал окончательно, наругавшись и на малыша. Тогда "дядя" понес полную чушь про руку, что покарает Лукьянова-старшего и Армагеддон, а затем покинул торговый центр раньше, чем вышли отец и сын. Из вида камеры он скрылся как раз в ту сторону, куда убежал мальчик. Ты бы поспрашивал своих сектантов о подобном типке, - договорил майор и закашлялся.
  Корсак весь монолог товарища не спускал взгляда с внезапно замолчавшего, словно уловившего суть телефонного звонка, человека в плаще. Лицо оперативника засветилось победной улыбкой - мановением голоса Рязанова странный паренек превращался в их основного подозреваемого. А главное было то, что его не приходилось искать.
  - Готовься, Романыч. Скоро я вас познакомлю - улыбка постепенно остывала на лице Корсака. С секунду помолчав, оперативник добавил, - И скажи моим ребятам, чтобы задержали папашу. У меня огромное желание с ним кое-что перетереть.
  Нажав отбой, он повернулся к уже пытающемуся податься в сторону двери парню и ласково взял под локоть.
  - Ну что, дружок, поехали. У меня в Управлении много желающих тебя послушать.
  - А вы не переживайте, - обратился Корсак к ошарашенной, но еще всхлипывающей женщине, - Найдется Ваш сынишка. Совсем скоро. Обещаю.
  На этот раз голос оперативника прозвучал твердо и уверенно.
Дождь начался неожиданно. Выплюнув из внезапно потемневшего неба первые капли, он вдруг опустился на землю сплошной гулкой стеной. Дворники еле справлялись с накатившей массой воды. Быстрые, пенящиеся под колесами автомобилей потоки практически моментально превратили автостраду в бурлящую реку. В пелене осадков еле различались ряды натыканных по боковинам дороги палаток и кафе, а возвышающиеся чуть поодаль жилые кварталы серели лишь смутными силуэтами сквозь водную завесу.
Машины двигались медленно и осторожно. Весь город превратился в некий замедленный кадр, где выделялся скоростью только ливень и рассекающие небо яркие зигзаги молний. Видимость снизилась настолько, что, в очередной раз маневрируя, Корсак чуть не задел ползущую в соседнем ряду малолитражку. Решительно вывернув руль, оперативник припарковался у обочины. Как бы не подгоняло время, а рисковать не хотелось ни собой, ни автомобилем, ни притихшим на заднем сиденье подозреваемым.
Заглушив двигатель, Корсак повернул голову к парню. Несмотря на прохладу в салоне, лоб молодого мужчины серебрился испариной, а лицо напоминало бледную маску. Было заметно, как резко напрягались его мышцы, сводимые кратковременной судорогой. Через стекла очков из-под полуопущенных век парень глядел куда-то сквозь Корсака.
«Этого еще не хватало» - заерзал оперативник, всем корпусом разворачиваясь на водительском кресле.
- Эй, что с тобой? – взволнованно вскинул он голову
- Воды…
- Воды ему, - буркнул Корсак, словестно обращаясь скорее к себе лично, чем к враз обмякнувшему сектанту, - Мало дождя что ли?
- Слышь, дружок. Тебе плохо? Заболел? - эти вопросы прозвучали более участливо и направленно, но парень лишь молча сомкнул провалившиеся в темные впадины глаза.
- Ты это… погоди. Я сейчас.
Одной рукой нажимая кнопку отмены блокировки, оперативник толкнул  дверную ручку и выпрыгнул под дождь. Водные потоки тут же окатили Корсака. Не обращая внимания на мокроту, он рванул на себя заднюю дверцу и втиснул торс в салон, наклоняясь к пассажиру.
Оперативник ожидал чего угодно, но только не толчка, которым парень отбросил его на обочину. Над головой упавшего Корсака промелькнули ноги, раздались удаляющиеся шлепки подошв.
- Ах ты, мразь!
С трудом оттолкнувшись от расползающейся земляной каши, оперативник вскочил и, разбрызгивая лужи, рванул за мелькающей в водных струях фигурой. Ботинки  скользили, а мокрая одежда не добавляла скорости, но побег сектанту доставался все же тяжелей. Пытаясь преодолеть возвышение, тот пробуксовывал в грязи и, опускаясь на колени, почти ползком продвигался наверх. Следующий бросок к вершине стал и вовсе неудачен – молодой человек, упав, распластался на траве и съехал по склону навстречу преследователю. В несколько прыжков поравнявшись с подозреваемым, Корсак накрыл его тело своим, заворачивая руки парня за спину. Изо рта оперативника понесся отборный мат, сопровождаемый скулежом сектанта.
- Что, Егорка, добегался? – прорычал Корсак сквозь зубы единственную на тот момент цензурную фразу, защелкивая  наручники у парня на запястьях.
«Егорка» продолжал ныть. Тело молодого человека часто дрожало. Скованной он рукой  пытался добраться до чего-то в кармана плаща.
Корсак резко поставил сектанта на ноги, развернул его к себе и самолично всунул ладонь в углубление, вынимая  оттуда целлофановый «зип-лок» с белым порошком внутри. Открыв клапан, оперативник зачерпнул содержимое кончиком пальца и, попробовав на язык, брезгливо сплюнул.
- Ну, ни фига себе! Бог разрешил героин! – воскликнул он зло и иронично, запихивая пакетик в нагрудный карман, - Будешь у меня на нарах париться, козел! Всю вашу секту репрессирую!
Парень совсем сник, только сильнее затрясся. Мокрые волосы облепили его лицо, еще больше подчеркивая бледность кожи, а дождь размывал грязь подтеками. Капли сплошь усеяли стекла очков, сектант изо всех сил напрягал близорукие глаза, чтобы хоть как-то рассмотреть выражение лица опера.
- В Библии про наркотики ни слова. И вообще, я не колюсь. И вообще! – парень захлебнулся притворным возмущением, - Это не мое! Вы мне подсунули!
Резкий удар в солнечное сплетение сложил сектанта пополам, заставив унять воображение и вновь захныкать. Корсак занес было кулак для зуботычины, но удержал руку, отведя ее в сторону.
- Дети где, сволочь? - раздраженно произнес он , но все же чуть спокойней, пытаясь преодолеть рвущееся изнутри души бешенство. Следующим движением Корсак сорвал с парня очки и отбросил их в сторону, не отводя от того взгляда и сотрясая его за плечо – Отвечай, наркоман юродивый.
Сектант неожиданно выпрямился и, видимо, не осознав бедственность положения, оседлал любимую лошадку цитат.
- «Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня... Готовьте заклание сыновьям его за беззаконие отца их »
Тут Корсак сдерживаться не стал - зарядил ему кулаком прицельно в переносицу. А затем поволок страдающего парня к машине, сбивая пузыри на лужах, под аккомпанемент утихающего дождя.

Грязный и злой, он вернулся в Управление, сразу же передав Рязанову полномочия на подозреваемого. Совершенно не хотелось ничего, кроме как переодеться, обсохнуть и согреться чем-нибудь горячим. Или горячительным. В кабинет Корсак вошел именно с этими желаниями.
Но едва оперативник переступил порог, навстречу ему поднялся наголо бритый невысокий мужичок в спецовке гипермаркета «Средиземноморье».
- Где вы насаетесь? Сказали подождать – так я жду, сижу. А у меня товар не развезен, клиенты звонят - беспокоятся. Кто мне простой компенсирует?
Корсак ругнулся про себя - он совершенно забыл о Лукьянове. Стоило ли попросить у этого любителя бить женщин немного времени на переодевание и чай? Ну, уж нет! Хотя внешний вид и не располагал к назидательной беседе, зато настроение было в самый раз!
Мужик между тем охватил фигуру оперативника насмешливым взглядом.
- Вы шо там, валялись что ли? – Лукьянов проглотил хохоток, - Ну? Доставили, кого надо опознать-то? Давайте быстренько посмотрим, оформим, да я пойду. Вот документы.
Мужик указал на раскрытую страницу паспорта, выданного в Краснодарском крае.
Но ни слова не произнес о похищенном сыне. Ни единого вопроса.
В груди Корсака вновь стала расти кипящая волна раздражения. Он крепко стиснул зубы, чтобы не сорваться и уселся в кресло напротив Лукьянова, орошая стол серыми каплями. Скрестив грязные пальцы, Корсак минуту смотрел исподлобья сквозь намокшую прилизанную челку, затем четко, с расстановкой заговорил
- Значит так. Лукьянов Алексей Павлович, семьдесят седьмого года выпуска, житель станицы Кущевская. Даю сутки, чтобы собрать вещи, и вали-ка ты, моральный  урод, на историческую родину.
- Да как вы смеете! По какому праву! – взвился было мужичок
- Заткнись! – стол сотрясся от удара кулака оперативника, - И без вопросов.  А если не нравится предложение, дам команду моим операм. За систематическое избиение жены и ребенка они тебя отметелят так, что будешь работать только на лекарства. Ребята сплошь отморозки - прошли боевые действия и горячие точки. Выпендриваться не советую.
Корсак щелчком подтолкнул паспорт владельцу, оставив на бумаге грязный след.
- Ты меня понял, Лукьянов?
Мужик сидел молча, играя желваками. Лицо его вмиг посерьезнело, ошарашенный вначале взгляд потяжелел. Пальцы  сжимались и разжимались, словно этими движениями Лукьянов гасил в себе желание выплеснуть бурлящие в нем эмоции. Но в Управлении ФСБ он на такое не решался.
- Понял или нет? – привстав в кресле, Корсак подался телом к собеседнику, пытаясь заглянуть в его уткнутые в столешницу глаза.
- Я в суд подам, - проскрежетал сквозь зубы мужичок, медленно поднимаясь.
- Давай-давай, умник. С нетерпением жду повестку, - оперативник вновь откинулся на спинку кресла, провожая Лукьянова повеселевшим взглядом, - И не забудь посетить допросную - опознание никто не отменял.
Мужик исчез за дверью. Вместо него в кабинет ввалился Рязанов. Выражение лица майора не предвещало ничего хорошего, но, узрев покрытого разводами грязи Корсака, он не мог удержаться от улыбки.
- Да уж, хорош гусь, - майор грузно опустился на только что освобожденный Лукьяновым стул, - Тебе бы помыться.
- Издеваешься? - Корсак поскреб ногтем присохший на рукаве пиджака песок, - Как там подозреваемый? Колется или молчит?
Ладонь Романова сложилась лодочкой и прижалась к углу рта.
- Дело в том, Вадик, - зашептал майор таинственно, - Что у него есть… Алиби!
Последнее слово он выстрелил в полный голос.
Палец оперативника, до сих пор слушающего коллегу лишь в пол-уха, остановился, не успев стряхнуть с ткани кучку собранной грязи. Корсак широко распахнул глаза. Его взгляд моментально уперся в лицо Рязанова. Корсак если и ожидал подобный поворот, то всячески отметал такую возможность, почти  стопроцентно уверенный в вине задержанного им парня. После навязанной оперативнику пробежки под дождем и купания в луже, по его мнению, сектант просто был обязан оказаться никем иным, как разыскиваемым похитителем. Возглас майора рушил перспективу на завершение дела, как карточный домик и возвращал расследование практически в самое начало. Не смертельно, конечно, но все же.
- Значит, не он, - разочарованно выдохнул  Корсак, все еще сохраняя робкую надежду на несостоятельность и неподтвержденность предложенной сектантом версии местонахождения.
Майор, отрицательно помотав головой, тут же внес пояснения вполне обычным тоном, без театральных эффектов.
- Твой наркоша прямо из супермаркета забрел в прилегающий зоомагазин, а там затирал про Иисуса вплоть до закрытия. Продавщицы его, несомненно, вспомнили и даже наградили нелестными эпитетами. Так что, за героин мы парня привлечем, секту проверим, но Егор Кваша  – не похититель. Кстати, ты его так отделал?
- А то не знаешь? - на смену удрученной мине прорезалась вылезшая из-под усов корсаковская острозубая улыбка - Упал он. Скользко же!
Дружный смех приятелей разрядил обстановку, но ненадолго. В дверном проеме показалась голова одного из оперов.
- Осипов пришел. Говорит – по делу.
В ответ послышался одновременный тяжкий вздох.
- Час от часу не легче, - Корсак приложил кулаки к вискам, оперевшись локтями на стол, и сжал голову – Этому-то что нужно? Мало нам без него проблем?
Голова в двери повернулась к Рязанову
- Ну, так что передать?
- Да пусть заходит, черт с ним – махнул рукой майор. Взгляды товарищей скрестились, в них отразилось  утомление  и огромная жалость к себе.