На таких и ездят

     - Тю, Люська, ты все работаешь и работаешь. И надо оно тебе?
     - Да, вот нужно сегодня закончить. Митрофанов завтра должен ехать в командировку.
     - Митрафанову нужно, вот пусть бы и делал.
     - Ну, ты скажешь. Он же начальник отдела.
     - Я понимаю, конечно, что начальник. Но у него и оклад ни чета твоему. Так вот пусть бы и вырабатывал его. Нет, все же ты дура, Люська. Как ты не понимаешь, что вот на таких, как ты, и ездят.
     - Зачем тогда ходить на работу, если не работать?
     - Очнись, Люся! В нашей стране все только для этого и предусмотрено, чтоб не работая получать. Вот посмотри на Клавдию Леонидовну с 3-го отдела. Да, она, конечно, человек высшего порядка и достойна уважения, но что толку от этого уважения, если она не поднимая головы работает, а зарплата как была у нее на минимуме, так и осталась. Она как ходила пять лет назад в сером своем костюме, так и ходит в нем до сих пор. Что она может купить себе на свою зарплату? Дай Бог, чтоб на хлеб насущный хватило. И все прекрасно знают, как она работает и какую огромную пользу приносит предприятию, но никто и пальцем не пошевелит, что хоть как-то поднять ее материальный уровень жизни. Нет, Люська, прекрасно, конечно, быть честным и порядочным, но от этого лишь вред самому себе.
     - И что ты предлагаешь?
     - Да ничего я не предлагаю, просто совет даю – не будь такой и ты. Чего надрываться за копейки? Через  пару лет превратишься в иссохшую, в затасканном кос-тюмчике, старушку. А твой Митрофанов и подобные ему будут процветать да умильно улыбаться.
     - Тебя послушать, Томка, так словно фильм ужасов предстоит.
     - Господи, Люська, ты уткнувшись в свою работу, ничего не видишь. Надеешься на порядочность других. Нет, это непостижимо! Вот посмотри на меня. Пусть не ахти какая у меня зарплата. Но в сравнении с тобой я выгляжу куда лучше, так как не устаю как ты. Да и на других взгляни. В 8 утра придут, часов до 9 «планерка» – последние новости. В 10 – чай, после чая перекур, а там и на обед пора. После обеда то же самое. И вечером я еще полна сил.
     - Ну, так и во всех учреждениях пьют чай. Да и курить не запрещается. При чем здесь это? В прилич-ных учреждениях даже буфеты есть – второй завтрак, полдник.
     - Но ты же чай не пьешь и не куришь. А значит, как такового перерыва у тебя нет совсем. Потому что просто сидеть на рабочем месте, отдыхать, или пройтись по отделам, размять ноги, - ты не можешь, так как это запрещено. Поэтому, Люсечка, и чай пить, и курить надо – это очень естественно и обсуждению не подлежит. Ты глянь на мужиков, у них полдня перекур. А чем мы, женщины, хуже?
     В это время в отдел зашел Митрофанов.
     - Людмила Евгеньевна, у Вас что, работы нет?
     - Да, есть, – засмущавшись, еле выдавила Люся.
     - Так в чем дело? Работайте!
     Тут Митрофанов обратил внимание на рядом стоявшую Тамару.
     - А, Томочка, здравствуйте! Вы уже с больнично-го вышли? Как Ваше здоровье?
     - Ах, Геннадий Петрович, Вы знаете, даже и не пойму, надо бы повторить курс лечения. А знаете, у нас сейчас в отделе чай будут пить. Заходите, угостим.
     - С удовольствием зайду. Сейчас вот только перекурю и зайду.
     Митрофанов с Томкой вышли. Люся про себя по-думала: «А ведь права Тамара, ох как права, хорошо, конечно, быть порядочным, но… Сейчас Митрофанов у них в отделе чаек попивает. Это на полчаса. А она, Люська, работает, и чего ради? Томка-то на больничный вышла из-за простого насморка, зато на кухне ре-монт сделала. А она, Люська, второй год мучается с желудком и сходить в больницу некогда.» От дум Люсю отвлек звонок телефона. Она подняла трубку.
     - Ну? – услышала Люся Томкин голос,
     – Дошло до тебя или еще нет? Митрофанов привык смотреть на тебя как на рабочую лошадь, ему и в голову не приходит, что ты устаешь, что ты живой человек, что ты в конце концов – женщина. Вот так-то, дорогуша! А меня, видела, пожалел: «Как здоровье», - спрашивал. Учись глупая. Кстати, Митрофанов обещал походайствовать за меня, думаю, что зарплата моя скоро повысится. Эй, Люсь, ты чего молчишь? Знаешь, я ведь взяла за свой счет неделю, поплакалась, мол, здоровье ни к черту. Ну, сама знаешь – мне ж еще нужно в комнате ремонт сделать. А там, может, вновь на больничный выйду.
     Люся положила телефонную трубку. «Да, Томка не пропадет, - подумала она. – Но не могут же все быть такими. Почему все так несправедливо?».
     Она подумала о Клавдии Леонидовне. Люся восхищалась ее умом, интеллигентностью. Эта женщина обрабатывала весь свой отдел, постоянно, то, подменяя, то отпуская в отпуск своих коллег, то за свой счет. И начальство повыше понимало, что без Клавдии Леонидовны никак. Поэтому ей не подписывали, как другим, заявлений за свой счет, она не могла отгулять своих отгулов, она даже не могла взять больничный. И при всем этом ее зарплата была мизерна в сравнении с окладами тех, кто работал рядом, и кого она постоянно обрабатывала. За себя Клавдия Леонидовна просить не умела, а другим это просто в голову не приходило.
     От дум Люсю отвлек голос Митрофанова: «Вы, Людмила Евгеньевна, что-то сегодня совсем не работаете. Смотрите, а то ведь недолго и контракта лишиться». Он ехидно ухмыльнулся и прошел в свой кабинет. За ним тут же вошел Кондратьев из 12-го отдела, и до Люси долетела фраза: «Ну что, Геннадий Петрович, перекурим? Я вчера немного того…голова трещит…». Дверь за ними захлопнулась. Люся посмотрела в окно и горько вздохнула.